За те три года, что Стренджа не было в Лондоне, мистер Дролайт и мистер Ласселлз отчасти восстановили свое влияние на мистера Норрелла. Всякий, кто хотел поговорить с ним или попросить его о помощи, должен был сначала встретиться с ними. Они советовали мистеру Норреллу, как вести себя с министрами, министрам — как вести себя с мистером Норреллом. Они считались друзьями и советниками величайшего чародея Англии, знакомства с которым искали богатейшие и влиятельнейшие люди королевства.

По возвращении Стренджа их визиты к мистеру Норреллу не стали более редкими, но теперь мистер Норрелл желал прежде всего знать мнение Стренджа, и за советом первым делом обращался к нему. Естественно, такое положение дел их не устраивало, и Дролайт, в частности, старался всячески раздуть разногласия, всегда присутствующие в отношениях между двумя магами.

— Не могу поверить, что ему ничем не повредишь, — говорил Дролайт Ласселлзу. — Ходят всякие темные слухи о том, чем он занимался в Испании. Кое-кто говорил мне, что он поднял для борьбы с французами целую армию мертвецов. Можете вообразить изуродованные безглазые трупы и прочие отвратительные ужасы? Что бы мистер Норрелл сказал, если б узнал об этом?

Ласселлз вздохнул.

— Хотел бы я вас уверить, что ваши усилия поссорить их напрасны. Рано или поздно они поссорятся сами.

Спустя несколько дней после визита Стренджа к королю в библиотеке на Ганновер-сквер собралась толпа друзей и почитаталей мистера Норрелла. Все восхищались новой картиной мистера Лоренса, на которой были изображены оба волшебника.

Из приводимого отрывка мемуаров видно, с какими трудностями столкнулся во время работы мистер Лоренс (позднее — сэр Томас Лоренс). Отрывок также интересен тем, что проливает свет на отношения Норрелла и Стренджа на исходе 1814 года. Видимо, невзирая ни на что, Стрендж старался проявлять терпимость к старому магу и поощрял к этому остальных.

«Волшебники позировали в библиотеке мистера Норрелла. Мистер Лоренс нашел мистера Стренджа послушной и терпеливой моделью, и его портрет продвигался очень быстро. Мистер Норрелл, напротив, с самого начала был очень беспокоен. Он вертелся, наклонял голову, словно старался увидеть, чем заняты руки мистера Лоренса — совершенно напрасно, ибо между ними стоял мольберт. Мистер Лоренс предположил, что волшебник беспокоится о картине, и заверил, что работа идет хорошо. Он добавил, что мистер Норрелл может посмотреть, если желает, однако волшебник продолжал вертеться и ерзать.

Неожиданно мистер Норрелл обратился к мистеру Стренджу, который в это время находился в комнате и писал письмо одному министру. «Мистер Стрендж, я чувствую сквозняк! Кажется, окно у мистера Лоренса за спиной открыто. Прошу, мистер Стрендж, пойдите и посмотрите, открыто ли окно». Не поднимая головы, Стрендж отвечал: «Нет, окно закрыто. Вам показалось». Через несколько минут мистеру Норреллу почудилось, будто с улицы доносится голос булочника, и он попросил мистера Стренджа подойти к окну и еще раз проверить, закрыто ли оно. Мистер Стрендж отказался. Потом мистер Норрелл якобы услышал карету герцогини. Он перепробовал все, чтобы заставить мистера Стренджа подойти к окну, но тот все время отказывался. Все это было странно, и мистер Лоренс начал подозревать, что поведение мистера Норрелла никак не связано со сквозняками, булочниками и герцогинями, но имеет какое-то отношение к сеансу.

Когда мистер Норрелл отлучился из комнаты, мистер Лоренс спросил у мистера Стренджа, что случилось. Поначалу мистер Стрендж уверял, что ничего особенного, однако мистер Лоренс настаивал. Наконец мистер Стрендж вздохнул.

— Ну, что ж! Он вообразил, будто, прячась за мольбертом, вы переписываете заклинания из его книг.

Мистер Лоренс был потрясен. Он писал величайших людей страны, и ни разу его не заподозрили в воровстве. Такого отношения он не ожидал.

— Успокойтесь, — мягко произнес мистер Стрендж. — Не стоит на него сердиться. Если кто в Англии и заслуживает нашего терпения, так это мистер Норрелл. На его плечах лежит ответственность за будущее английского волшебства, уверяю вас, он очень остро это ощущает, поэтому временами ведет себя весьма эксцентрично. Что бы вы почувствовали, мистер Лоренс, если бы однажды утром проснулись и обнаружили, что остались единственным живописцем в Европе? Разве не ощутили бы вы одиночества? Разве не преследовали бы вас пристальные взгляды Микеланджело, Рафаэля, Рембрандта и прочих великих мастеров, словно пытающиеся определить, достойны ли вы стать их продолжателем, способны ли создать творения, равные их шедеврам? Наверняка временами на вас бы нападали приступы отчаяния и раздражительности».

(Из «Воспоминаний о сэре Томасе Лоренсе и тридцати годах близкого знакомства с ним», написанных мисс Крофт.)

Среди присутствующих были мистер Ласселлз и мистер Дролайт, мистер и миссис Стрендж и несколько министров. Художник запечатлел мистера Норрелла в простой мантии и старомодном парике. И мантия, и парик были ему несколько великоваты. Казалось, он тонет в них, а взгляд, исполненный высокомерия и страха одновременно, напомнил сэру Уолтеру Поулу кота одного из его слуг. Присутствующие почти не выразили похвал этой части картины, зато изображение мистера Стренджа вызвало бурные восторги. Живописец поместил Стренджа позади мистера Норрелла, чародей сидел в небрежной позе, опершись локтем на столик, на губах его замерла насмешливая улыбка, глаза были полны смеха, секретов и заклинаний — как и пристало волшебнику.

— О! Восхитительно! — с жаром воскликнула одна дама. — Взгляните, как темнота зеркала на заднем плане оттеняет голову мистера Стренджа!

— Считается, будто волшебники и зеркала неразлучны, — проворчал мистер Норрелл. — В этой части моей библиотеки никакого зеркала нет.

— Художники вечно переделывали мир, следуя своей прихоти, — заметил Стрендж. — И в этом они схожи с волшебниками. А зеркало и впрямь любопытное. Больше похоже на дверь — настолько оно темное. Я почти чувствую, как оттуда тянет сквозняком. Мне не нравится, что я сижу так близко — как бы не простудиться!

Один из министров, впервые оказавшийся в библиотеке мистера Норрелла, в лестных выражениях отметил гармоничность ее пропорций и выдержанность стиля, остальные тут же заговорили о том, насколько она красива и уютна.

— Библиотека и впрямь хороша, — согласился Дролайт, — но не идет ни в какое сравнение с библиотекой в аббатстве Хартфью! Вот уж где красота! В жизни не видел ничего изысканнее. Маленькие стрельчатые арки, купол с колоннами, выполненными в готическом стиле, резьба, изображающая сухие скрученные листья, словно иссушенные лютой зимней стужей, — все из доброго английского дуба, ясеня и вяза. Ничего совершеннее мне видеть не доводилось. «Мистер Норрелл, — сказал я, когда впервые там побывал, — мы и не подозревали, что вы романтик, сэр».

Видно было, что мистеру Норреллу не по душе затянувшиеся воспоминания Дролайта. Однако тот как ни в чем не бывало продолжал:

— Я словно оказался в лесу, очаровательном маленьком лесу на исходе осени, и корешки книг — рыжевато-коричневые, красные и желтые — усиливали это впечатление. Действительно, книг там очень много, словно листьев в лесу. — Мистер Дролайт помолчал. — Вы бывали в Хартфью, мистер Стрендж?

Стрендж ответил, что пока не имел этого удовольствия.

— Обязательно побывайте, — с неприятной улыбкой посоветовал Дролайт. — Обязательно. Замечательная библиотека.

Норрелл озабоченно посмотрел на Стренджа, но тот был спокоен и ничего не ответил. Он стоял, повернувшись к компании спиной, и пристально смотрел на портрет.

Гости мистера Норрелла заговорили о чем-то другом, а сэр Уолтер подошел к Стренджу и тихо сказал:

— Не обращайте внимания на этого негодяя.

— Что? — спросил Стрендж. — Ах, дело не в нем. Зеркало… Вам не кажется, оно выглядит так, словно в него можно шагнуть? Думаю, это было бы не так уж и трудно. Можно применить заклинание раскрытия. Нет, открытия. Или оба. И путь будет открыт. Можно шагнуть вперед и уйти. Он оглянулся и сказал: — Настанет день, когда я сделаю этот шаг. И уйду.

— Куда? — Сэр Уолтер был удивлен: он считал, что нет места приятнее Лондона с его газовыми фонарями и магазинами, кофейнями и клубами, множеством хорошеньких женщин, массой сплетен и слухов, и полагал, будто остальные думают так же.

— Туда, куда уходят с давних пор такие, как я. Бродить по путям, невидимым для других. За край неба.

По ту сторону дождя Стрендж снова вздохнул, нетерпеливо постукивая ботинком. Казалось, если он не поторопится принять решение, ноги сами понесут его к невидимым забытым путям.

К двум пополудни визитеры ушли. Мистер Норрелл в раздражении поднялся по лестнице и укрылся в своей комнате на втором этаже. Он уселся за стол и углубился в работу. Очень скоро он позабыл обо всем — о Стрендже, о библиотеке в Хартфью и о неприятном осадке, который остался у него на душе после восторгов Дролайта по ее поводу. Поэтому, когда через некоторое время послышался стук в дверь и вошел Стрендж, мистер Норрелл был несколько озадачен.

— Простите за беспокойство, сэр, — сказал Стрендж, — я хотел вас кое о чем спросить.

— О, — воскликнул мистер Норрелл, начиная нервничать, — я, конечно, всегда рад ответить на любой ваш вопрос, но как раз сейчас у меня дело, не терпящее отлагательства. Лорд Ливерпуль одобрил наш план защитить берега Великобритании от штормов при помощи магии. Лорд Ливерпуль говорит, что морская стихия ежегодно уничтожает собственность на сумму в несколько сот тысяч фунтов. Он считает, что сохранение собственности — первейшая задача магии в мирное время. Как всегда, его светлость желает, чтобы работа была начата немедленно и закончена как можно быстрее. А времени потребуется много. Только на графство Корнуолл надо не меньше недели. Боюсь, нам придется отложить нашу беседу на какое-то время.

Стрендж улыбнулся.

— Если магия потребовалась столь срочно, то мне лучше остаться и помочь вам, мы сможем побеседовать и за работой. С чего вы начали?

— С Ярмута.

— И что вы используете? Белазиса?

— Нет, не Белазиса. Это реконструкция магии Стокси для успокоения бурных вод, приведенная у Ланчестера в «Языке птиц». Я ненастолько глуп, чтобы полностью доверять Ланчестеру, но другого источника у меня нет. Я несколько подработал Ланчестера добавил два заклинания Певенси. — Мистер Норрелл придвинул Стренджу несколько листов бумаги. Стрендж посмотрел их после чего волшебники принялись за работу. Спустя некоторое время Стрендж сказал:

— Недавно у Ормскирка в «Откровениях о тридцати шести иных мирах» я нашел упоминание о королевстве, расположенном в Зазеркалье. Там якобы полно отличных дорог, по которым путешественник может попасть куда угодно.

Эта тема не очень понравилась мистеру Норреллу, но он был рад, что Стрендж не сердится на него из-за библиотеки в Хартфью, и решил поддержать беседу.

— Да, действительно. Существует путь, связующий все зеркала мира. Это хорошо знали великие волшебники Средневековья. Несомненно, они часто им пользовались. Боюсь, что более полных сведений по этому вопросу у меня нет. Все авторы, которых я читал, по-разному описывают это место. Ормскирк сообщает, что путь лежит через обширную темную пустошь, а Хикмен описывает огромный дом с многочисленными переходами и широкими лестницами. Хикмен пишет, что в доме есть каменные мосты, перекинутые через бездонные расселины и каналы с черной водой, текущей меж каменных стен неизвестно куда и зачем.

Внезапно мистер Норрелл пришел в отличнейшее расположение духа. Сидеть вот так вместе со Стренджем, работать над магическими задачками и беседовать было для него наивысшим наслаждением.

— Как продвигается ваша статья для следующего номера «Журнала для джентльменов»? — спросил он.

Стрендж на мгновение задумался.

— Еще не закончил.

— О чем вы пишете? Нет, не говорите! Я предвкушаю это чтение. Вы принесете ее завтра?

— О да, конечно.

В тот вечер Арабелла вошла в гостиную своего дома на Сохо-сквер и немало удивилась, увидев, что ковер усеян листами бумаги, исписанными заклинаниями и фрагментами разговора с мистером Норреллом. Стрендж стоял посреди комнаты, смотрел на листы и ерошил волосы на голове.

— Ну что же мне написать для следующего номера журнала? — вопросил он.

— Не знаю, любовь моя. Мистер Норрелл ничего тебе не посоветовал?

Стрендж помрачнел.

— Он почему-то думает, что статья уже готова.

— Ну хорошо, как насчет магии и деревьев? — предложила Арабелла. — Ты только позавчера говорил, что предмет очень интересный и совершенно несправедливо заброшенный.

Стрендж взял чистый лист бумаги и начал набрасывать статью. «Дуб может быть дружественным и оказать помощь в борьбе против врагов, если знает, что твое дело правое. Береза открывает двери в Страну фей. Ясень не перестанет горевать, пока не вернется Король-ворон…»

Нет-нет! Не пойдет. Не то. Норрелла удар хватит.

Он смял лист и бросил в огонь.

— Что ж, тогда, может, ты послушаешь, что я хочу тебе рассказать, — произнесла Арабелла. — Сегодня я была у леди Уэстби и встретила там странную девушку, которая утверждает, будто ты обучаешь ее магии.

Стрендж взглянул на жену.

— Я никого не обучаю магии.

— Да, любовь моя, — терпеливо согласилась Арабелла, — знаю, поэтому и удивилась.

— И как зовут эту особу?

— Мисс Грей.

— Я с нею незнаком.

— Миловидная, приятная, но не красавица. По-видимому очень богата и совершенно без ума от магии. Все так говорят. У нее веер с твоим портретом — твоим и Норрелла — и она прочла все, что написали ты и лорд Портишед.

Стрендж несколько мгновений задумчиво смотрел на жену, так что она ошибочно предположила, будто он раздумывает над ее словами. Однако когда он заговорил, в голосе его звучал мягкий упрек:

— Любовь моя, ты стоишь прямо на моих бумагах.

Он взял ее за руку и осторожно отвел в сторону.

— Она сказала, что заплатила тебе четыреста гиней за привилегию быть твоей ученицей. За это ты якобы посылаешь ей письма с заклинаниями и рекомендуешь книги для чтения.

— Четыре сотни гиней! Да, странно. Я мог бы забыть юную леди, но не думаю, что способен забыть про четыреста гиней.

Стрендж остановился взглядом на одном из листков, поднял его с ковра и принялся читать.

— Сначала я подумала, что она просто придумала всю эту историю, чтобы я начала ревновать и устроила тебе сцену, но у нее мания другого сорта. Ее интересуешь не ты лично, она увлечена твоими занятиями. Я ничего не понимаю. Что это за письма? Кто мог их написать?

Стрендж подобрал записную книжку (это была хозяйственная книга Арабеллы) и начал делать в ней заметки.

— Джонатан!

— А?

— Что мне сказать мисс Грей, когда я снова с ней увижусь?

— Спроси у нее про четыреста гиней. Скажи, что я их так и не получил.

— Джонатан! Это серьезное дело.

— Еще бы! Я с тобой согласен. Мало найдется вещей столь же серьезных, как четыреста гиней.

Арабелла снова заявила, что случай престранный. Она сказала, что очень озабочена и желает переговорить с мисс Грей, чтобы рассеять завесу тайны. Однако все это она говорила исключительно для себя, поскольку прекрасно знала, что муж ее больше не слушает.

Через несколько дней Стрендж и сэр Уолтер Поул играли на бильярде в Бедфорде. Партия зашла в тупик, когда сэр Уолтер начал по обыкновению обвинять Стренджа в том, что тот двигает шары при помощи магии.

Стрендж заявил, что не прибегает к подобным трюкам.

— Я видел, как вы коснулись носа, — объявил сэр Уолтер.

— О боже! — воскликнул Стрендж. — Может быть у человека насморк? Я простудился.

Еще два друга Стренджа и сэра Уолтера, подполковник Колхаун Грант и полковник Маннингем, наблюдавшие за игрой, заявили, что если Стренджу и сэру Уолтеру угодно ссориться, то стоит ли им занимать бильярд? Колхаун Грант и полковник Маннингем намекнули, что другие — более заинтересованные игрой — ждут своей очереди. Спор сделался более общим, и тут в комнату заглянули два сельских джентльмена и осведомились, не освободился ли стол — они не знали, что по вечерам в четверг бильярдная в Бедфорде находится в безраздельном пользовании сэра Уолтера Поула, Джонатана Стренджа и их близких друзей.

— Ну, не знаю, — ответил им Колхаун Грант. — Думаю, он освободится очень не скоро.

Первый из сельских джентльменов был плотный солидный мужчина в плотном коричневом сюртуке, более уместном на провинциальной ярмарке, нежели в Бедфорде. У второго — худосочного коротышки — застыло на лице постоянное изумление.

— Позвольте, сэр, — произнес первый очень убедительным тоном, обращаясь к Стренджу, — но вы не играете, а беседуете. Мы с мистером Тантони прибыли из Ноттингемшира. Мы заказали о6ед, но нам сказали, что часок придется подождать. Дайте нам сыграть, пока вы разговариваете, а затем мы уступим стол вам.

Говорил он отменно вежливо, однако Стрендж и его друзья возмутились. Все говорило о том, что это фермер или торговец и столичным господам не понравилось, что он решил ими командовать.

— Если вы посмотрите на стол, — ответил Стрендж, — то увидите, что игра недавно началась. Вы просите джентльменов прекратить незаконченную игру — хочу уведомить, сэр, что в Бедфорде так не поступают.

— Вот как? — учтиво произнес джентльмен из Ноттингемшира. — Тогда прошу прощения. Но, может быть, вы скажете нам, будет эта партия короткой или растянется надолго?

— Мы уже сказали, — вмешался Грант, — что не знаем.

Он бросил на Стренджа взгляд, который означал: «Вот болван!»

Тут приезжий заподозрил, что им просто не хотят уступать бильярд — им грубят. Он нахмурился и указал на худосочного господина с изумленным выражением лица.

— Мистер Тантони впервые в Лондоне и больше сюда приезжать не захочет. Я особенно хотел показать ему кофейню в Бедфорде и никак не ожидал, что встречу здесь такой нелюбезный прием.

— Что ж, если вам здесь не нравится, — сердито заметил Стрендж, — могу лишь посоветовать вернуться в… как вы сказали? Где-то-там-шир?

Колхаун Грант холодно посмотрел на джентльмена из Ноттингемшира и произнес, ни к кому в особенности не обращаясь:

— Неудивительно, что сельское хозяйство пришло в такое бедственное положение. Фермеры шляются где попало. Их можно встретить в разных злачных местах. Они не хотят знать ничего, кроме развлечений. Что, в Ноттингемшире не надо выращивать пшеницу? Не надо кормить свиней?

— Мы с мистером Тантони не фермеры, сэр! — провозгласил джентльмен из Ноттингемшира с достоинством. — Мы пивовары. Крепкий портер от Гаткома и Тантони — очень известное пиво, его любят и пьют в трех графствах!

— Благодарим вас, но в Лондоне хватает и пива, и пивоваров, — заметил полковник Маннингем. — Из-за нас можете не утруждаться.

— Однако мы здесь не для того, чтобы продавать пиво! Мы приехали с более благородной целью. Мистер Тантони и я — энтузиасты магии! Мы считаем, что долг каждого патриота Англии — интересоваться этим предметом. Лондон не просто столица Великобритании, но и признанный центр чародейства и волшебства. Много лет мистер Тантони мечтал изучать магию и скорбел, что икусство это пребывает в таком упадке. Друзья призывали его ободриться: когда дело доходит до полного развала, тогда-то оно и начинает возрождаться. И мы не ошиблись: в Англии появились два великих волшебника. Конечно же, я говорю о мистере Норрелле и мистере Стрендже! Чудеса, явленные ими, вернули англичанам гордость за свою страну и внушили мистеру Тантони надежду самому когда-нибудь стать магом.

— В самом деле? Что ж, боюсь, он будет разочарован, — заметил Стрендж.

— Как вы ошибаетесь, сэр! — торжествующе вскричал джентльмен из Ноттингемшира. — Мистер Тантони обучается магии у самого мистера Стренджа!

К сожалению, как раз в этот момент Стрендж тянулся через стол, балансируя на одной ноге, чтобы ударить по шару. От неожиданности он промахнулся, ударил кием о бортик и рухнул на пол.

— Думаю, здесь какая-то ошибка, — сказал Колхаун Грант.

— Нет, сэр. Никакой ошибки, — ответил джентльмен из Ноттингемшира совершенно уверенно и твердо.

Стрендж, поднимаясь, спросил:

— Как он выглядит, ваш мистер Стрендж?

— Увы, — отвечал джентльмен из Ноттингемшира, — этого я вам сказать не могу. Мистер Тантони никогда с ним не виделся. Обучение ведется по переписке. Однако мы очень надеемся встретить мистера Стренджа на улице. Завтра мы отправляемся на Сохо-сквер, чтобы взглянуть на его дом.

— По переписке! — воскликнул Стрендж.

— Мне кажется, обучение по переписке не может считаться полноценным, — заметил сэр Уолтер.

— Вовсе нет! — вскричал джентльмен из Ноттингемшира. — Письма мистера Стренджа исполнены мудрых советов и ценных замечаний о состоянии волшебства в Англии. Не так давно мистер Тантони писал мистеру Стренджу и просил прислать заклинание против дождя — в нашей части Ноттингемшира очень часто идут дожди. Прямо на следующий день мистер Стрендж прислал ответ, в котором писал, что, хотя и существуют магические формулы, способные прекратить дождь и заставить сиять солнце, он их никогда не использует, потому что тучи и солнце — не фигуры на шахматной доске, и советовал мистеру Тантони следовать его примеру. Английская магия, по словам мистера Стренджа, выросла на английской почве, политой английскими дождями. Мистер Стрендж писал, что, вмешиваясь в английскую погоду, мы затрагиваем сущность Англии и рискуем подорвать основы английской магии. Мы решили, что это поразительный пример проницательности и гения мистера Стренджа, не правда ли, мистер Тантони?

Джентльмен ткнул приятеля в бок, и тот несколько раз моргнул.

— Вы говорили что-нибудь подобное? — шепотом осведомился сэр Уолтер у Стренджа.

— Как же, говорил, — ответил Стрендж, — что-то в этом духе… когда же? Кажется, в минувшую пятницу.

— Кому вы это говорили?

— Норреллу, конечно.

— Был ли при этом в комнате кто-то еще?

Стрендж помедлил.

— Дролайт, — вымолвил он.

— Ага!

— Сэр! — громко обратился Стрендж к джентльмену из Ноттингемшира. — Простите, если я обидел вас. Однако, согласитесь, в вашей манере держаться было нечто… У меня горячий нрав, и вы задели меня за живое. Я — Джонатан Стрендж и, к сожалению, до этогодня не слышал ни о вас, ни о мистере Тантони. Подозреваю, что и мистер Тантони, и я стали жертвами какого-то нечистоплотного субъекта. Предполагаю, что мистер Тантони заплатил мне за обучение? Могу я узнать, куда он выслал деньги? Если на Литтл-Райдер-стрит, то у меня будет необходимая улика.

К несчастью, джентльмен из Ноттингемшира и мистер Тантони представляли себе Стренджа высоким стариком с впалой грудью и длинной белой бородой, напыщенно говорящего и одетого на старинный лад. Стрендж был строен, чисто выбрит, говорил быстро и одевался как всякий богатый лондонец. Им не верилось, что это он.

— Что ж, сомнения нетрудно разрешить, — сказал Колхаун Грант.

— Конечно, — поддержал его сэр Уолтер. — Я позову официанта. Возможно, слово слуги будет для вас весомее слова джентльмена. Джон! Подите сюда! Вы нам нужны!

— Нет-нет-нет! — воскликнул Грант. — Я не то хотел сказать. Идите, Джон, идите. Есть множество вещей, которые мистер Стрендж может сотворить, дабы лучше всяких свидетелей доказать свое мастерство волшебника. В конце концов, он величайший чародей столетия.

— Разве этот титул не принадлежит мистеру Норреллу? — мрачно поинтересовался джентльмен из Ноттингемшира.

Колхаун Грант улыбнулся.

— Сэр, мы с полковником Маннингемом имели честь сражаться в Испании под знаменами его светлости герцога Веллингтона. Уверяю вас, там ничего не слыхали о мистере Норрелле. Мы верим мистеру Стренджу — тому джентльмену, которого вы видите перед собой. Если он сейчас осуществит некое волшебное действо, думаю, вы отбросите сомнения, а ваше величайшее уважение к английской магии и английским волшебникам не позволит вам не признать очевидного факта. Уверен, вы с радостью расскажете ему об этих поддельных письмах.

Грант вопросительно смотрел на джентльмена из Ноттигемшира.

— Что ж, — ответил тот, — вы очень странные джентльмены, должен сказать, не знаю, может быть, вы хотите обмануть меня, рассказывая всякие сказки. Скажу откровенно, что буду крайне Удивлен, если письма окажутся фальшивкой — каждая строчка, каждое слово в них дышат старой доброй английской магией!

— Однако, — заметил Грант, — мы предполагаем, что какой-то негодяй использовал замечания мистера Стренджа, чтобы состряпать эту подделку. А теперь, дабы доказать, что он — это он, мистер Стрендж покажет вам такое, чего не видел еще никто из живущих!

— Правда? — спросил джентльмен из Ноттингемшира. — А что он сделает?

Грант широко улыбнулся и повернулся к Стренджу, словно его тоже разбирает любопытство.

— Итак, Стрендж, поведайте нам, что вы сделаете?

За Стренджа ответил сэр Уолтер. Он кивнул в направлении большого венецианского зеркала, занимавшего большую часть одной из стен и не отражавшего ничего, кроме темноты, и объявил:

— Он войдет в зеркало и не вернется.