Стивен и джентльмен с волосами, как пух на отцветшем чертополохе, шли по странному городу.

— Вы не устали, сэр? — спросил Стивен. — Я устал. Мы идем уже много часов.

Джентльмен пронзительно расхохотался:

— Мой дорогой Стивен! Ты попал сюда только что! Всего мгновение назад ты был в доме леди Поул, где по принуждению ее злобного мужа выполнял самую унизительную работу!

— О! — Стивен вспомнил, что и впрямь совсем недавно чистил серебряную посуду в комнатке возле кухни. Однако сейчас ему казалось, что это было давным-давно.

Он огляделся. Место было совершенно незнакомое. Даже здешний запах казался непривычным — смесь пряностей, кофе, гниющих овощей и жареного мяса.

Стивен вздохнул.

— Наверное, все дело в магии, сэр. Она сбила меня с толку. Джентльмен ободряюще стиснул его локоть.

Город прилепился на склоне крутого холма. Улиц не было — только каменные лестницы между домами. Здания выглядели весьма просто, если не сказать сурово. Стены глинобитные, беленые, двери — простые деревянные, окна закрыты крепкими ставнями, ступени лестниц — и те выкрашены известкой. Ни одного яркого пятна — ни цветов на подоконниках, ни пестрой игрушки, забытой ребенком возле дома. «Словно не по городу идешь, а заплутал в складках исполинской льняной салфетки», — подумалось Стивену.

Стояла тягостная тишина. Они поднимались и спускались по узким лестницам и временами различали глухие голоса за стенами жилищ, однако в этом городе не смеялись, не пели, здесь не раздавались веселые голоса детей. Изредка попадались местные жители — замкнутые смуглолицые люди во всем белом, с тюрбанами на голове. Даже самые молодые опирались на посохи. Обитатели этого города рождались стариками.

Лишь раз они видели женщину (по крайней мере, джентльмен с волосами, как пух, сказал, что это женщина). Она стояла рядом с мужем, завернутая с головы до пят в ткань цвета сумерек. Сперва Стивен увидел ее со спины, потом медленно, словно во сне, женщина стала поворачиваться, и он подумал, что сейчас увидит ее лицо. Однако лица не было — только плотно расшитая ткань все того же сумеречного цвета.

— Какие странные люди, — прошептал Стивен. — Кажется, они ничуть нам не удивляются.

— Конечно, — ответил джентльмен. — Я сделал так, что мы выглядим для них как местные жители. Им кажется, будто они знают нас с детства. Более того, ты увидишь, что прекрасно понимаешь их речь, а они — твою, хотя здешний язык очень сложен, и за двадцать пять миль отсюда его уже разбирают с трудом.

Возможно, также по волшебству, горожане не замечали, что Джентльмен говорит очень громко и голос его гулко отдается среди беленых стен.

Улица круто повернула. Они оказались перед низкой каменной оградой, поставленной для того, чтобы неосторожный пешеход не сорвался с кручи. Отсюда вся округа была, как на ладони. Под безоблачным небом расстилалась белая каменистая долина. По ней гулял горячий ветер. То был мир, обнаженный до костей.

Стивен решил было, что все вокруг — порождение чар, однако Джентльмен сказал:

— Это Африка! Земля твоих предков, мой дорогой Стивен!

«Вряд ли, — подумал Стивен. — Я уверен, что мои предки здесь не жили. Эти люди смуглее англичан, но куда светлее меня. Думаю, что это арабы».

Вслух он произнес:

— Куда мы сейчас направляемся, сэр?

— На базар, Стивен!

Стивен обрадовался. Тишина и пустота действовали гнетуще. На базаре должно быть шумно и оживленно.

Базар в городе оказался какой-то чудной. Он располагался у высокой городской стены, недалеко от огромных деревянных ворот. Здесь не было прилавков и палаток, не сновали туда-сюда покупатели, высматривая товар. Желающие что-либо приобрести сидели на земле, сложив руки на груди, и молча ждали, пока служащий — кто-то вроде аукциониста — подойдет и предложит товар. Аукционист называл последнюю цену, а покупатель либо отрицательно мотал головой, либо набавлял. Выбор товаров был невелик — тонкая материя в рулонах, немного вышивки, но в основном ковры. Когда Стивен сказал об этом своему спутнику, тот объяснил: «У них очень строгая религия. Им запрещено почти все, кроме ковров».

Стивен смотрел, как уныло бродят по рынку эти люди. Уста их хранили молчание, чтобы не произнести чего-нибудь запретного, глаза постоянно избегали запретных зрелищ, руки — прикосновения к запретным вещам. Он подумал, что такое существование нельзя назвать жизнью. Казалось, это не живые люди, а призраки. Единственной живой стихией в молчащем городе и на молчащей равнине был горячий ветер. Стивена бы не удивило, если бы город сдуло вместе со всеми жителями.

Они уселись в углу под драным навесом.

— Зачем мы здесь, сэр? — спросил Стивен.

— Чтобы спокойно поговорить. У нас возникли непредвиденные сложности. Увы, наши планы рухнули, и вновь в этом виноваты волшебники! Вот негодяи! Можно подумать, у них одна радость — глумиться над нами. Однако придет день, когда…

Джентльмен явно не очень стремился ввести Стивена в курс дела, ему куда интереснее было ругать волшебников. Как выяснилось, Джонатан Стрендж посетил короля Англии (Стивен так и не понял, с какой целью), и джентльмен тоже там побывал: во-первых, чтобы узнать о замыслах соперника, во-вторых — увидеться с королем.

— …Не знаю, как так вышло, но я еще ни разу не засвидетельствовал свое почтение королю. Оказалось, что это милейший старичок! Отнесся ко мне с большим уважением! Мы долго беседовали. Он много пострадал от жестокого отношения подданных. Англичане любят унижать великих и благородных. Множество достойных людей стало мишенью их злобного преследования — Карл I, Юлий Цезарь, а теперь вот мы с тобой!

— Прошу прощения, сэр, вы упомянули планы. Какие именно?

— Как какие? Наши планы сделать тебя королем Англии, конечно! Ты не забыл?

— Не забыл, но…

— Так вот! Не знаю, что ты думаешь, дражайший Стивен, — заявил джентльмен, не давая себе труда выслушать собеседника, — но лично я устал ждать, когда твое великое предназначение свершится само по себе. Мне не терпится подстегнуть медлительную Фортуну и самому сделать тебя королем. Как знать? Возможно, мне суждено стать орудием, которое вознесет тебя на высоту, которая должна принадлежать тебе по праву рождения! Очень может быть! Так вот, пока мы с королем беседовали, мне подумалось, что первым шагом на твоем пути к престолу должно стать устранение нынешнего короля. Заметь, я не желаю старичку ничего худого! Напротив! Я напоил его душу сладостной безмятежностью и впервые за долгие годы дал испытать счастье. Однако волшебнику это не понравилось! Едва я принялся сплетать заклинание, как он ополчился против меня. Он применил древнюю магию эльфов, обладающую огромной силой. Невероятно! И кто только его надоумил?

Джентльмен остановился перевести дух, так что Стивен успел вставить:

— Очень благодарен вам за заботу, сэр, но позвольте напомнить, что у нынешнего короля тринадцать сыновей и дочерей, старший из которых уже правит страной. Даже если король умрет, корону унаследует кто-то из них.

— Да-да! Но все королевские дети — разжиревшие тупицы, Кто захочет иметь таких правителей? Как только англичане поймут, что могут вместо них получить в короли тебя, Стивен, воплощенные изящество и обаяние, тебя, чей благородный профиль будет так хорошо смотреться на монетах, они превратятся в самых горячих твоих приверженцев!

Стивену подумалось, что джентльмен плохо представляет себе характер и наклонности англичан.

В этот момент беседу их прервал звук огромного рога. Местные жители бросились к воротам и закрыли огромные деревянные створки. Стивен с тревогой огляделся, решив, что городу угрожает какая-то опасность.

— Что происходит, сэр?

— У этого народа существует обычай запираться на ночь от свирепых язычников, — спокойно ответил джентльмен, — к которым они относят всех, кроме себя. Однако скажи мне, Стивен, как ты думаешь? Что нам делать?

— Делать, сэр? С кем?

— С волшебниками, Стивен! С волшебниками! Как только ты двинешься к своему высокому предназначению, они начнут вставлять нам палки в колеса. Хотя не понимаю, какое им дело до того, кто правит Англией. Наверное, им хочется иметь короля, такого же глупого и уродливого, как они сами. Нет, они наши враги, и надо изыскать средства, чтобы их уничтожить. Яд? Ножи? Пистолеты?..

К ним приблизился аукционист с очередным ковром в руках.

— Двадцать серебряных монет, — произнес он мрачно и медленно, словно зачитывал справедливый приговор всему миру.

Джентльмен с волосами, как пух, в задумчивости смотрел на предлагаемый товар.

— Можно, конечно, превратить их в изображение на ковре лет так на тысячу, — сказал он. — Такое ужасное наказание я приберегаю для тех, кто тяжко меня оскорбляет, — таких, как эти волшебники! Бесконечное повторение узора и цветов, не говоря уже о пыли и пятнах, неизбежно сводят жертву с ума! Когда наконец узник освобождается из плена, он преисполнен ненависти ко всему миру; волшебники и герои эпохи должны объединиться, дабы уничтожить его или, как чаще случается, заключить на следующую тысячу лет в еще более отвратительную тюрьму. Так проходят тысячелетия, а безумие и злоба жертвы все растут. Итак, ковер!

Возможно…

— Спасибо, — быстро сказал Стивен продавцу, — мы не будем брать этот ковер. Пожалуйста, проходите.

— Ты прав, Стивен, — заметил джентльмен. — При всех своих недостатках они доказали, что умеют защищаться от чар. Мы должны найти другой способ сломить их дух! Они еще пожалеют о том дне, когда взялись за практическую магию!