В центре трясины находился заросший лесом остров. К радости и удивлению Мангрейда, на берегу их с Урхтафом встретил пропавший ученик. Он неподвижно сидел на земле с застывшим на лице выражением полнейшего отчаяния.

При приближении философа и некроманта маленькая фигура даже не шелохнулась. Непонятно, каким чудом мальчишка обогнал Мастеров на единственной, ведущей к острову тропе. Пережитый ужас полного одиночества, зловещие крики в тумане, потеря надежды на то, что ему самостоятельно удастся выбраться из проклятого места, чуть не свели паренька с ума. Мангрейду пришлось потратить время на ласковое утешение своего юного товарища, прежде чем в его остекленевших глазах затеплилась живая мысль.

Некромант терпеливо, но с равнодушным выражением лица ожидал в стороне, пока его спутники смогут продолжить движение. Впереди их ожидала встреча, перед которой все уже пережитые кошмары должны были показаться не слишком серьезными неприятностями.

На острове росли невысокие деревца с тонкими хилыми стволами и болезненными листьями. Внизу под ногами людей шелестело сковывающее шаги море папоротников и лопухов. Их листья, напротив, были широкими сочно-зелеными и мясистыми. Данным растениям был явно показан местный климат.

Вскоре Урхтаф, Мангрейд и молодой помощник философа остановились перед высохшим стволом неизвестного дерева. На его скрюченных ветвях, похожих на вывернутые из суставов руки распятого мертвеца, висели какие-то медальоны. Некоторые из них были подвешены на золотых и серебряных цепочках и представляли собой довольно изящные вещицы, к которым явно приложил руку хороший ювелир. Другие были вырезаны из дерева или кожи и висели на обыкновенных шнурках. Но на всех медальонах без исключения имелись надписи или изображения.

– Что это? – оглянулся на некроманта Мангрейд.

– Солдатские смертники, – пояснил Урхтаф, поводя головой, словно принюхиваясь. – Где-то поблизости должны находиться владельцы этих побрякушек.

Мангрейд и его ученик тоже стали озираться и прислушиваться. Налетевший порыв легкого ветра принес запах чего-то незнакомого – тревожного, резкого, гнилостного. Траурные украшения дружно закачались на ветвях Дерева смерти, издавая тихий печальный перестук. Перетрусивший мальчишка крепко ухватился за одежду Мангрейда и всем телом прижался к учителю.

– Они в той стороне. – Некромант уверенно указал философу в сторону густого кустарника. – Только вначале уговор: пусть твой ученик назовется именем Идас.

Мангрейд кивнул. Он не собирался задавать некроманту лишних вопросов. Раз для дела нужно, чтобы паренек именовался новым именем, так тому и быть.

Живых тут не ждали. Незваные визитеры будто уткнулись в мрачную стену хмурых взглядов людей у костра, чьи бледные языки пламени не могли согреть собравшихся вокруг него утопленников. Лишь несколько раз в году болото выпускало пленников из своих холодных темных глубин на клочок земной тверди. Но что за радость солдатам от таких побывок, если тела их никогда не смогут согреться, а души – покинуть эти давно опостылевшие тела!

Не обращая внимания на враждебный прием, Мастер Урхтаф подошел к костру и сел на свободное место. Мангрейд последовал его примеру. Ученик встал за спиной своего покровителя, трогательно ухватив философа за плечи. Долго сидели молча. Мангрейд с любопытством рассматривал своих новых солдат, нисколько не смущаясь их колючих взглядов.

Воинов было так много, что вызывало удивление, как вся эта внушительная рать уместилась на столь скромном участке суши. Большинство этих людей выглядело опытными ветеранами. Лица многих украшали полученные в боях шрамы и увечья. Правда, теперь это были бескровные синюшные лица покойников, но какая Мангрейду была разница, если мускулы бойцов до сих пор сильны, а сердца достаточно ожесточены, чтобы порвать в клочья любых врагов. Насыщенная особыми газами болотная жижа будто законсервировала плоть ветеранов и сталь их боевой амуниции. У некоторых воинов даже продолжали кровоточить раны, полученные в стычке, предшествовавшей исчезновению отряда в здешних лесах. Что случилось задолго до того дня, когда Мангрейд появился на свет.

– Я пришел предложить вам службу, – прерывая затянувшуюся паузу, наконец громко объявил философ. Эти слова всколыхнули ряды болотных солдат. Те, кто сидел у костра, оглядывались на товарищей, призывая их полюбоваться на глупцов, явившихся нанимать покойников.

– Что, у вас, на земле, уже не осталось мужчин, способных носить оружие, раз вы вербуете нас? – скаля великолепные белые зубы, хохотнул в лицо Мангрейду воин в рогатом шлеме. При этом из его энергично раскрываемого рта вывалилось несколько пиявок и мокриц.

Мангрейд спокойно и с большим достоинством ответил, что недостатка в ратниках под солнцем, конечно, нет, просто он узнал, что здесь на болотах давно обретается без дела лучшая дружина во всей Сфере.

– Это чистая правда! – зарычал от восторга «рогатый». – Когда-то на наших мечах не успевала засыхать кровь, а в кошельках не переводилось золото и серебро. Но с тех пор про лучших наемников Гарри Веселого успели позабыть.

– Как видишь, это не так! – с приятной улыбкой на лице возразил Мангрейд. – Я очень заинтересован в твоих услугах, доблестный сэр Гарри.

– И какова же будет цена? – нервно облизывая толстые губы, перешел к когда-то так любимому процессу торга предводитель болотной армии.

Тут в разговор вступил некромант.

– Самое лучшее кладбище Феба вас устроит? Земля сухая, и никакой воды на расстоянии ста лье вокруг.

Окружающая Мангрейда и некроманта толпа утопленников радостно заволновалась. Шлем на голове предводителя наемников от возбуждения даже сполз на затылок, обнажив большую дыру на его лбу, из которой торчали шевелящиеся щупальца какого-то болотного гада. Поймав немного удивленные взгляды собеседников, воин смутился и поспешил вернуть рогатый головной убор на прежнее место.

– М-да, цена более чем достойная, – озадаченно замялся военачальник. – Мы бы с радостью послужили тебе, господин, но эта чертова трясина…

Тут Гарри испуганно осекся и в исправление своих слов громко прокричал:

– Самая чудесная в мире трясина так гостеприимна к нам, что вряд ли захочет отпустить гостей из своих пределов.

– Ничего, с трясиной мы договоримся, – успокоил предводителя наемников некромант.

– Да, но это еще не все, – спохватился Гарри, – когда-то давным-давно по вине подлого проводника мы оказались в ловушке, и мы с моими ребятами дали обет, что не будет нам покоя, пока предатель ходит по земле.

– Об этом тоже не беспокойся, благородный воин.

Услышав очередное веское обещание Урхтафа, Гарри окончательно повеселел и на радостях осведомился:

– Я хочу знать славные имена господ, которым моя дружина послужит так, как никому еще не служила.

– Пожалуйста, – вкрадчивым спокойным голосом ответил некромант. Он словно ждал этого момента:

– Я Мастер Урхтаф, это Мастер Мангрейд, а этого юного отрока зовут Идас.

Как только некромант произнес последнее имя, толпу вокруг словно поразил внезапный коллективный столбняк.

– Как, ты говоришь, зовут мальчишку? – перекосившись лицом, переспросил Гарри.

– Ты не ослышался, славный воин, его имя – Идас, – вкрадчиво повторил некромант.

В следующее мгновение людская масса вокруг Мангрейда пришла в бешеное движение. В один миг вцепившегося в учителя мальчишку оторвали от спины покровителя. После чего толпа вояк устремилась к кромке болота. Мангрейд слышал, как ученик громкими криками зовет его, моля о помощи. Он попытался было заступиться за преданного ему юношу:

– Роби, я иду к тебе!

Но тут же рука некроманта легла на плечо взволнованного философа.

– Успокойтесь, Мастер, каждому полководцу приходится жертвовать жизнями своих людей. Взгляните на происходящее без эмоций. Сделка того стоит, и цена выгодная. В обмен на одну отданную жизнь неопытного юнца вы получаете две сотни закаленных в схватках псов войны. Вам достаточно только приказать, и они порвут в клочья коварных крестоносцев, что уготовили вам ловушку в десяти лье отсюда.

Мангрейд с уважением посмотрел на «гробовщика». Урхтаф был опытным магом. Но гораздо важнее, что это был старый и очень умный человек. Его душу уже почти не сотрясали эмоциональные бури, свойственные молодости. Каждый шаг пожилого колдуна основывался на ледяном расчете. Вот и сейчас он рассуждал о жизни и смерти с бесстрастным лицом опытного финансиста, обговаривающего условия очередной торговой операции.

«Он прав, – устыдился своего душевного порыва Мангрейд, – если всего за несколько дней я так успел привязаться к мальчишке, то со временем он мог бы стать самым уязвимым моим местом. Определенно, этой жизнью следовало пожертвовать. Будем считать, что преданный мне ученик пожертвовал собой ради великого дела освобождения мира от божественного ига».

Как только болотные солдаты утопили в трясине юношу, которого приняли за погубившего их когда-то проводника, за дело взялся Урхтаф. Мастер подошел к кромке воды и начал магический ритуал. Широко расставив ноги, он наполовину погрузил в тину свой посох и двумя руками стал энергично мешать им зелено-коричневую жижу. Бормотания старика постоянно убыстрялись. Старческий голос креп, пока не превратился в крик одержимого. То тут, то там из болота стали с резким воем вырываться фонтаны грязи.

Происходящие события растревожили болотных обитателей, так что из воды на остров полезли не только змеи, жабы и пиявки, но и разнообразные скользкие чудища. Затем под тиной возникли светящиеся зеленые полосы, которые начали закручиваться в огромную спираль. А потом в центре крутящейся карусели появился продолговатый силуэт. Он походил на спинной плавник или хребет огромной змеи. Извиваясь, эта тварь метнулась к берегу. Там, где в тине еще не успело затянуться окно темной воды от брошенного в воду тела несчастного юноши, существо сделало несколько быстрых кругов на одном месте. И тут же над поверхностью болота поднялся столб воды вперемешку с обрывками одежды погибшего. Затем гребень загадочной рептилии продолжил стремительное движение к берегу.

Видимо, местные обитатели хорошо знали, что подплывающему существу ничего не стоит смахнуть их в воду своим гигантским хвостом. Поэтому при приближении чудовища собравшиеся у воды солдаты и болотные монстры в панике, сбивая друг друга, бросились в глубь острова. Только Урхтаф и Мангрейд продолжали стоять у воды, даже когда прямо перед ними из болота начала подниматься зеленая гора.

Своими очертаниями хозяин трясины отдаленно напоминал человекоподобное существо. То есть можно было разобрать туловище и овальную яйцевидную голову на широких плечах. По спине его шел уже виденный Мастерами гребень. Более подробные детали тела, если они были, скрывал толстый слой тины и грязи. Но вот леший слегка повел своей головой, и тут же ушло куда-то вверх перепончатое веко, прикрывавшее в воде его единственный глаз. На людей взглянул светящийся зеленый круг без зрачка. Исходящий из глазницы лешего холодный свет сразу наполнил сердце Мангрейда невыразимой тоской.

– Мы просим тебя за солдат, Заулс! – крикнул хозяину трясины Урхтаф. – Тебе за них уплачено. Отпусти людей боя с нами.

На огромной голове водяного появился черный провал рта. Далеко над просторами трясины разнесся булькающий утробный голос повелителя этих мест:

– Вы задумали обмануть меня, жалкие мокрицы. Решили, что за одного тощего головастика я выпущу вас отсюда, да еще и соглашусь расстаться со славой хозяина болотной армии!

От раскатистого смеха лешего у обоих магов на время заложило уши.

– Ты не прогадаешь, Заулс, – без малейшего страха на лице возразил Урхтаф. – Мастер, который стоит рядом со мной, готовится к величайшей битве, в которой мы обязательно одержим победу. Когда это случится, мы приведем сюда тысячу пленных и бросим их в трясину. Но для этого Мастеру необходимы искусные воины твоей болотной армии.

После этих слов глаз и провал рта на голове зеленой горы вновь исчезли под слоем тины и водорослей. Леший погрузился в глубокое раздумье, которое длилось довольно долго. Но вот снова вспыхнуло изумрудным сиянием зеленое око, и распахнулся кривой провал рта.

– А чем ты поклянешься, что не обманешь меня?

Мастер Урхтаф кинул на землю посох и поднял над головой сцепленные в пальцах руки:

– Клянусь, что если нарушу свое слово, то пусть смерть о двух быстрых крылах внезапно обрушится на мою голову и покарает за ложь. Поверь, Заулс, тот, кто знает о смерти столько, сколько мы – некроманты, никогда не бросит на ветер подобных слов. А кроме того, в качестве залога я оставлю здесь вот это.

Урхтаф снял с шеи амулет в виде черного многоугольного камешка и осторожно повесил его на ветку ближайшего дерева.

– Пока «Зеркало смерти» будет оставаться в твоих владениях, Заулс, мне не будет покоя.

В знак того, что страшная клятва принята в качестве платы за освобождение болотной армии, исполинская фигура лешего в полной тишине погрузилась в воду. Практически сразу после этого из темной глубины на поверхность начали подниматься полусгнившие доски старой дороги. Именно по этой гати давным-давно отряд наемных солдат проделал свой последний путь из земной жизни в утопленники.

Нападение произошло на рассвете, когда большая часть крестоносцев спала. Люди Гарри Веселого бесшумно сняли часовых, после чего началась дикая резня. Большинство воинов Бога было зарублено или заколото, так и не пробудившись ото сна. Лишь двум или трем крестоносцам удалось извлечь мечи из ножен. Но разве могло несколько смельчаков противостоять значительно превосходящим силам врагов?!

Мангрейд и Урхтаф появились на месте кровавой драмы, когда все уже было кончено. Вокруг заказчиков бойни в позах, в которых их настигла смерть, застыли многочисленные тела погибших храмовников. Многие из них так и лежали, укрытые тонкими одеялами на своих походных постелях. Болотные солдаты торопливо обыскивали трупы в поисках трофеев. На глазах Мастеров победители добили нескольких тяжело раненных храмовников.

Некромант едва справлялся с охватившим его возбуждением. Попасть в такое место, когда тела людей, умерших насильственной смертью, еще не успели остыть, означало помолодеть минимум лет на двадцать. Урхтаф остановился, блаженно ощущая вливающуюся в его тело бодрящую энергию. Тихо, себе под нос старик затянул хвалебный гимн смерти.

Мангрейд сразу поспешил к дубу, к которому было привязано тело мертвого ассасина. Для этого ему пришлось пересечь залитую кровью поляну, где находился основной лагерь крестоносцев, затем продраться через колючий кустарник. Эта естественная изгородь прекрасно скрывала стоянку устроивших на него засаду воинов Бога. Накануне днем подходя сюда со стороны леса, он бы ни за что не заметил притаившихся врагов.

Тело верного слуги по-прежнему находилось на своем месте. Даже с расстояния нескольких шагов погибший ассасин выглядел совсем как живой. Притягивающие покойника к дереву веревки были искусно скрыты под складками его одежды. Уже несколько дней мертвец пребывал в таком положении, и было непонятно, каким образом крестоносцам удавалось предохранять служащий им наживкой труп от разложения, чтобы ветер не разносил по округе тяжелый смрад.

Здесь же под кроной дуба находились предводитель болотной армии и несколько его людей. Перед пьяными от пролитой крови победителями на коленях стоял мужчина средних лет с короткой рыжеватой бородой. Подбородок пленника лежал на лезвии широкого меча одного из воинов. В любое мгновение отрубленная голова несчастного могла покатиться в ближайшие кусты. При появлении молодого человека в строгом черном костюме бегающий испуганный взгляд рыжебородого с мольбой обратился на философа.

– Умоляю вас, господин ученый, замолвите словечко за невиновного. Я уже сказал этим благородным воинам, что сам был жертвой крестоносцев.

Мангрейд изобразил изумление.

– Так ты жертва, Нави?! И как же храмовники над тобою надругались?

– Вы меня знаете? – удивленно вытаращил на философа глаза Нави. Впрочем, опытный шпион и контрабандист быстро взял себя в руки и принялся рассказывать Мангрейду жалостную историю про то, как узнал про готовящуюся здесь ловушку для одного хорошего человека и решил предупредить его, но сам угодил в плен к крестоносцам.

– За свое доброе дело я должен был висеть на ветвях этого дуба, но, по счастью, мои мучители получили по заслугам раньше, чем свершилась несправедливость, – закончил свое повествование шпион.

Мангрейд вознаградил рассказчика шутливыми аплодисментами. Ему все больше нравился этот изворотливый тип, который, даже чувствуя на шее холодный меч палача, продолжал хладнокровно и, надо отдать ему должное, довольно складно рассказывать наспех придуманную сказку.

– Я подарю тебе жизнь, Нави, – перестав подыгрывать пленнику, очень серьезно обратился к нему Мангрейд, – но только при одном условии: ты честно расскажешь мне, как мой человек убил Кипта и как ты его потом выследил. А за это я не только оставлю тебя на этом свете, но и приму к себе на службу. Ты ведь прекрасно знаешь, кто я. Поэтому советую хорошенько думать, прежде чем раскрывать рот. В противном случае твоя голова слетит с плеч еще до того, как ты закончишь лживую фразу.

По выражению лица молодого человека Нави понял, что тот много что знает о его персоне и далее врать бессмысленно. Оставалось признаваться во всем, как на исповеди. Правда, шпион очень опасался, что обещание сохранить ему жизнь в обмен на откровенность – всего лишь уловка, чтобы без долгих пыток вытянуть из пленника нужные сведения.

– Прошу прощения за мой дерзкий вопрос, благороднейший из господ, но поймите и человека, чья жалкая жизнь висит на волоске. Одним словом, вы не убьете меня, добрейший и великодушнейший из людей, когда я все вам выложу начистоту?

Мангрейд спокойно выдержал долгий с оценивающим прищуром взгляд пленника. Затем философ откровенно признался в своих мотивах, побуждающих его сохранить жизнь человеку, готовившему на него смертельную западню:

– Клянусь землей с могилы моей матери, я не раздумывая приказал бы снести тебе голову, но сейчас, накануне решающей битвы, это было бы неразумным. От тебя живого будет гораздо больше пользы, чем от мертвого.

Удовлетворившись таким ответом, Нави принялся живо рассказывать, как сумел выследить ассасина, непонятно каким образом пробравшегося в Главный храм инквизиторов.

– Убийца поджидал моего господина – Мастера Кипта, – переодевшись служителем храма. Под одеждами у него было спрятано шесть метательных ножей. Но я вовремя заметил, что один из десяти служителей храма явно не знает слов священного гимна, который дружно пели равные ему по сану инквизиторы. Когда я сдавил его шею удавкой, душа воина покинула тело без малейшего стона или всхлипа. Эти ассасины умеют сохранять лицо даже в смертельной агонии.

– Так ты утверждаешь, что мой человек был лишен тобою жизни еще до того, как смог напасть на Кипта? – строго прервал рассказчика Мангрейд. – Тогда кто же пролил кровь твоего хозяина?

– Это сделал я, – скромно опустив глаза в землю, с горестным вздохом признался Нави. – Но клянусь, я сделал это без всякой охоты. Так мне велел поступить сам Мастер Кипт.