12

Зоя была уже на девятом месяце беременности, когда Катя, с которой они поддерживали дружеские отношения, переехала к ней по ее просьбе. Зоя очень боялась родов, вернее, того момента, когда все начнется и рядом никого не будет.

До тех пор, пока здоровье позволяло, она работала в ресторане «Карамболь», куда устроил ее Захаров, с сольной программой. Три восточных танца и два индийских придумали они вместе с Юрой, который все это время тоже, как и Катя, был рядом, помогал ей. Время от времени они ссорились, он никак не мог понять, почему она, вынашивая ребенка известного писателя, так и не решилась рассказать ему о своей беременности и даже отказалась увидеться с ним на встречах с читателями на ярмарке и в книжных магазинах.

— Ну и что, что ты толстая, — недоумевал он, — это же нормально для беременных! Ты только представь себе, как он обрадуется, когда узнает, что у него будет ребенок! Да к тому же еще и мальчик, сын!

— Юра, ты же мужчина, ты должен понимать такие вещи! — каждый раз начинала она возражать, но тут же, спохватившись, что он мужчина в очень сложном понимании этого слова, тем не менее продолжала: — Да если бы он любил меня, помнил обо мне, то давно бы уже нашел!

— Это ты не знаешь мужчин, — возмущался он, — и не понимаешь, что мужчины, они как дети. Не приспособленные к жизни. Да ему и в голову не может прийти, как тебя искать. Ты же провела с ним всего лишь одну ночь. Думаешь… Ты извини, конечно, что я сейчас это скажу, но… Думаешь, ты у него одна такая, девушка на одну ночь?

— Ударить тебя, что ли… — Зоя от бессилия уже и не знала даже что сказать. Она чувствовала себя огромной, тяжелой и некрасивой. Появиться в таком виде перед эстетом Шорохоффым и объявить ему, что он скоро станет отцом, означало разрушить всю любовь. В этом она была убеждена стопроцентно. Нет-нет, она не хочет походить на тех клуш, которые привязывают к себе мужчину детьми. Это ошибка, за которую потом женщины расплачиваются долгими годами унылого брака, делая и себя, и мужа несчастными. Пусть он живет как хочет, она просто не имеет права навязывать ему свое общество. А вот у нее скоро появится маленький Шорохофф, малыш, может быть, с разными глазами и, подрастая, будет все больше и больше походить на своего прекрасного, талантливого отца. Этими мечтами она и жила, посвятив всю себя последние дни перед родами здоровью. Они с Катей знали уже так много о беременности и родах, словно родили уже не одного, а нескольких детей. Были, конечно, и страхи, куда без них. Но с Катей было все-таки как-то спокойнее. Катя, которую Зоя прочила в няни, помогала Зое по дому, готовила еду, прибиралась. Зоя же откровенно ленилась, много спала, читала и медленно и осторожно передвигалась по квартире, чувствуя себя великаншей с огромным животом. В магазин ходили вместе, Катя боялась оставлять Зою одну из страха, что стоит ей только уйти, как начнутся роды.

Захаров, который первое время навещал Зою, надеясь все же на ее благосклонность, был отлучен от дома. Причину придумали, спровоцировали обыкновенную ссору, после которой Зоя, как будто бы обидевшись на какой-то пустяк, ушла и из ресторана. Она не хотела, чтобы Захаров, активно принимавший в ней участие, увидел ее беременной. Это было бы по отношению к нему слишком жестоко. Когда живота не было видно, Зоя еще позволяла себе появляться в общественных местах, ходила в кино и театр, просто прогуливалась по центральным улицам Москвы, бывала в парках, скверах. Когда же беременность уже невозможно было скрыть, сидела дома, дыша свежим воздухом на балконе, или же они с Катей заказывали такси и уезжали в подмосковный санаторий «Хвойный», где спокойно гуляли по лесу, уверенные в том, что уж здесь-то Захаров точно не появится.

Они спали после обеда, Катя в зале на диване, Зоя в своей спальне, когда в дверь позвонили.

— Для Юры рановато, — сказала Катя, заглядывая к Зое. Она казалась встревоженной. — А что, если это…

— Нет, этого не может быть. Даже если это Захаров, скажешь ему, приоткрыв дверь и держа ее на цепочке, что я уехала, меня нет. Придумаешь что-нибудь.

— Ну ладно.

Катя вернулась буквально через минуту.

— Там какая-то женщина, может, соседка?

— И чего она хочет?

— Спрашивает тебя.

— Постой, я сама посмотрю в глазок. Ты же ее не впустила?

— Нет, конечно!

Тетка Ирина. Пришлось открывать.

— Матерь Божья! — Тетя Ира стояла на пороге, уставившись на дерзко выпяченный живот племянницы. — Так вон оно в чем дело! И кто он?

— В смысле?

Тетя Ира в летнем цветастом платье, со слегка растрепанной прической, словно она бежала, двинулась на Зою, пришлось впустить.

— Я спрашиваю, кто отец? Кто-то из ваших, балерунов? Ты поэтому сбежала?

— Вы бы квартиру мне вернули, тетя Ира, — сказала, не в силах скрыть свое возмущение приходом родственницы, Зоя. — А то как-то некрасиво получилось, вы не находите?

— Так… Что ж, уютненько, чистенько… Квартиру, значит, снимаешь. А на какие деньги?

— Ну уж точно не на ваши.

— Послушай, — тетя устроилась за столом на кухне, и, судя по ее решительному виду, надолго. — Я обещала твоей маме присматривать за тобой, а ты что устроила? Постой… Может. Ты замуж вышла?

— Не ваше дело.

— Так… Понятно. Дотанцевалась. И что теперь будет? На какие деньги ты собираешься растить ребенка? И вообще, ты почему все эти месяцы не звонила? Ничего не сообщала о себе? Обиделась она, видите ли… Может, тебя кто выгонял из дома? Ну да, мы продали твою квартиру, но ты же могла оставаться у нас, сколько тебе будет нужно. Мы же не чужие.

— Я думаю, вам лучше уйти, — сказала Зоя. — Как вы нашли меня?

— В балетной школе подсказали. А что?

Неужели Юра проговорился?

— Значит, так, моя дорогая племянница. Собирай вещи, поедем домой. Хватит тебе скитаться по квартирам. А кто эта девушка?

Катя вышла из кухни, прикрыв за собой дверь.

— Моя подруга, а в чем дело?

— Да просто пытаюсь понять, с кем ты общаешься, кто помог тебе докатиться до такой жизни.

— А вас совесть не загрызла?

— Ладно… Я виновата. Гера меня ест каждый день за это. Но когда мы все это задумали, нам казалось, что мы поступаем правильно. Жила бы спокойно у нас, не знаю, что тебе не нравилось… Ну да, может, я чего лишнего и говорила, но мне до сих пор кажется, что танцы — это не профессия. Вот это все… квартира и прочее, тебе кто-нибудь помогает? На что ты живешь?

— Говорю же, это не ваше дело.

— Но ты же моя племянница! Ты думаешь, я все эти месяцы не переживала? Думаешь, не искала тебя? Прошлась по твоим подружкам и в балетной школе была, никто про тебя ничего не знает… А тут случайно встретила твоего Пастухова, он в больнице лежал в одно время с Герой… Да-да, и у нас все не так уж и благополучно, ему аппендицит вырезали. Так вот, говорю же, они случайно познакомились, и оказалось, что Пастухов — твой преподаватель. Разговорились они с Герой, тот и сказал, что ты в стриптизе работаешь. Это правда?

— Ну, работала. Потом в ресторане танцевала. И что?

— Да то, что это неприлично! В кого ты у нас такая уродилась?!

Зоя вдруг почувствовала резкую боль в низу живота. Застонала. Потом по ногам потекло что-то теплое.

— Вы зачем пришли?

— Разве не понятно?

— Катя! — позвала она. — Кажется, начинается…

— Господи… Только этого еще не хватало! Вызывайте «Скорую!» Вернее… Ой, что это я? Мы же на машине, Гера внизу… Так, собирайся, я тебе помогу…

— Вам лучше уйти, честное слово… — разве могла она предположить, что в самую трудную минуту, которую она так боялась, рядом с ней окажется тетка.

— Щас! Ты что, как я могу тебя оставить, когда ты рожаешь?! Давай-ка поднимайся…

В кухню влетела бледная Катя, в руках у нее была большая сумка, приготовленная специально для родов.

— Мне нужно в частный роддом, у меня там договоренность, меня ждут… — Боль становилась невыносимой. — Отвезите меня, я скажу, куда ехать…

В машине она не знала, как сесть или лечь. Все внутренности ее словно разрывались, она стонала, сдерживаясь, чтобы не закричать.

Катя сидела рядом и поддерживала ее.

Дядя Герман, перепуганный насмерть, вел машину тихо, по лицу его струился пот.

— Вообще-то я не хотела с тобой ругаться. — Тетя Ирина, сидевшая рядом с мужем, постоянно поворачивалась к Зое и говорила без умолку. — Мы бы могли все как-то решить. Полюбовно. По-родственному. Значит, так, после родов — домой. Ты поняла?

— Это ад, Катя. — Зоя улеглась на сиденье, положив голову на колени подруги. — Мне кажется, я умираю.

— Да, вот что еще! Забыла сказать. Примерно в сентябре, где-то в конце, в дверь позвонили. Геры не было дома, но я все равно открыла, — продолжала как ни в чем не бывало тараторить тетка. — Уж слишком интеллигентный вид был у этого человека, я в глазок увидела. Высокий такой, симпатичный, скромный. Тебя спрашивал. Говорю: Зоя здесь не живет. А он мне, мол, дайте мне ее адрес, очень прошу. Короче, он не поверил, что я не знаю адреса. Ушел очень расстроенный. Он ушел, а я все думаю, откуда я его знаю. Такое знакомое лицо. Ты сама-то не знаешь, кто тебя мог искать?

— Нет, не знаю… — Боль ненадолго отпустила Зою, и она притихла.

— Он еще похож на одного артиста… Вернее, что я говорю?! На писателя. Наш, но живет где-то за границей. У него еще фамилия такая странная, типа Шумов или Шелестов.

— Ира, ты замолчишь или нет?!! — не выдержал Герман Иванович. — Не видишь, девочка рожает, больно ей, а ты про каких-то артистов рассказываешь… Да мало ли кто был!

— У него еще глаза разные, один темный, другой светлый…