– Щиты сомкнуть! – прокричал Стас, и стоявшие перед ним шеренги дружно закрылись большими круглыми щитами внахлёст, делаясь похожими на чешуйчатое тело гигантской рыбины. – Шагом… аррш!

Далеко растянутая по фронту коробка воинов качнулась и пошла вперёд. Каждый солдат держал копьё с блестящим железным наконечником, поднятое остриём вверх. Древки колыхались в такт движению, словно раскачивающиеся на ветру тонкие стволы деревьев молодого стройного леса. Дойдя до сидевшего верхом Стаса, воины на миг раздвигались, обтекали его с двух сторон, и, оставив землянина за спинами, снова смыкали щиты, продолжая маршировать в ногу. Ни одна шеренга не сломалась, не сбилась с шага, сохранив идеально ровное построение.

Стас довольно улыбнулся, не удержавшись от похвалы:

– Молодцы, ребята!

Давно закончилось лето, и прошла добрая половина осени, в течение которой он непрерывно муштровал собравшихся под Трепутивлем со всего княжества мужиков, преподавая им азы строевой подготовки. После внимательного изучения тактики ведения боя армией нежити ещё в замке Кощея он пришёл к выводу, что для людского войска фаланга будет единственно верным средством, способным эффективно противостоять дикому беспорядочному натиску превосходящих сил врага. Главное выбрать удобное место для решающей битвы, где рельеф позволит использовать все преимущества организованного боевого порядка против неуправляемой орды.

Вначале приходилось тяжело. Привыкшие к одиночным поединкам сельские мужики не понимали, зачем их заставляют маршировать в ногу, держать равнение, соблюдать интервал и дистанцию, считая, что гурьбой сподручнее схлестнуться с нежитью, а дальше всё будет зависеть от умения владеть мечом, солдатского счастья и божьей милости. В лагере начали роптать. Недовольные высказывания звучали всё громче. Их смысл сводился к одному:

– Не для того мы на княжий зов явились, чтобы в бессмысленной ходьбе ноги сбивать, а чтобы с нежитью биться и не пустить её на землю нашу. Долго ишо нам тут шагать? Когда на нежить поведут? Мы и так знаем, как с нею управляться. Чай не впервой.

Тогда Стас решил устроить показательный учебный поединок. Отобрал для этого сотню солдат, у которых лучше других получалось держать строй, поскольку начал тренировать их первыми, вручил щиты и деревянные палки вместо копий, объяснил задачу и вывел против почти пятисот добровольцев, вооружённых точно так же, изъявивших желание испытать на прочность его нововведение. Они заняли позицию в проходе между палатками. Пырёв тоже взял щит с палкой и встал в одну из шеренг в центре миниатюрной коробки. Для того чтобы победить в этом единоборстве, нужно было всего лишь заставить соперника отступить в конец площадки или рассеять его, убрав с ристалища.

Подчиняясь командам Стаса, его сотня сплочённо маршировала навстречу столпившимся на другом конце прохода воинам. Те вопили, смеялись и свистели, кичась численным превосходством, заранее уверовавшие в победу над небольшой по сравнению с ними командой соперников. От фаланги между тем доносились только чеканная поступь и гортанные команды сотника:

– Раз! Раз! Раз, два, три! Левой! Левой! Раз, два, три!

Неорганизованная толпа взревела и, размахивая палками, ринулась в бой. С оглушающим криком пять сотен людей врезались в ровные шеренги наступавших. Палки ударили в доспехи и щиты, раздался треск ломаемой древесины, но фаланга выстояла, хоть и замедлила шаг. Зато налетевшая на неё куча людей начала распадаться. Кого свалила выставленная палка, кто отлетел от щита, подпёртого корпусом, но большинство устояло. Теперь, пытаясь продавить строй, они всё равно пятились, не понимая, почему это им не удаётся пробить даже первую шеренгу. Уперев свой щит в спину впередиидущего, чувствуя такое же поддерживающее давление сзади, Стас прокричал:

– А ну, дружно! Ии рраз! Ии рраз! Ии рраз!..

С каждой его командой фаланга делала шаг вперёд, протискиваясь сквозь хаотично сопротивляющихся соперников, которые продолжали отступать, постоянно теряя выталкиваемых за пределы площадки людей. Так шаг за шагом, не понеся ровным счётом ни одной потери, сотня Пырёва преодолела весь путь до условной финишной черты, вытеснив за неё окончательно деморализованного условного противника. Под впечатлением этой победы, когда небольшое, но хорошо организованное подразделение одолело силу, в пять раз превышающую по численности, недовольные роптания в лагере поутихли. С тех пор мужики стали более серьезно относиться к строевой подготовке и старательно чеканили шаг на вытоптанном поле, превращённом в импровизированный плац.

Обучать вновь прибывших ходить строем и в ногу Стас поручил Башке. Тот в своё время хоть и откосил, что называется, от армии, благодаря своей чрезмерной изворотливости, но до сих пор помнил школьные тренировки перед февральскими смотрами строя и песни, и теперь с энтузиазмом возмещал весь накопившийся, пусть и небогатый опыт на оказавшихся в его подчинении полных неумёх. К тому же он имел прекрасную возможность понаблюдать за тем, как это проделывал Стас, а уж в искусстве подражать равных Аркаше не было. Он обучал новобранцев лишь передвигаться строевым шагом, сохраняя при этом коробку. Начинал с замедленного темпа, постепенно доводя до нормального. Получалось неплохо. Вершиной мастерства его учеников считалось умение перестраиваться на месте и на ходу. Для начала этого было вполне достаточно.

Через неделю муштры подготовленная в строевом отношении сотня попадала в руки Стаса, который приступал к отработке приёмов с оружием и маневрирования на поле боя. Сначала отдельно, потом по мере оттачивания навыков присоединял сотню к общей фаланге, с удовлетворением отмечая, что та выросла ещё на сто человек.

Все тренировки неизменно проходили под покровом Силы землян. А как иначе, ведь в реальном бою так и будет. Дискомфорт, который поначалу испытывали солдаты от полного отсутствия магических способностей, медленно, но уверенно уступал место приобретённым навыкам. А те, в свою очередь, доведённые до автоматизма, уж точно никогда не подведут, как знал Пырёв по собственному опыту. Потому и не жалел ни себя ни людей. Разбив войско на две фаланги, он снова и снова заставлял их сталкиваться друг с другом, сражаясь в учебных поединках. Умения закреплялись, оттачивалось мастерство. Сейчас подготовку большинства солдат он мог бы признать удовлетворительной. Это значит, они не погибнут в первые же секунды столкновения с врагом.

– Копья к бою! – скомандовал Пырёв, отмечая синхронность, с какой наконечники пошли вниз и вытянулись в сторону предполагаемого противника, превратив фалангу в ощетинившегося дикобраза, готового насадить на свои длинные иголки не одного, а целую кучу мелких тварей, вздумавших его атаковать.

Именно так им скоро предстоит бороться с нежитью. Даже если удастся её одолеть, на что Стас очень сильно рассчитывал, много ли солдат из его войска переживут эту страшную войну?

– Копья бросить! – последовала следующая команда.

Древки дружно упали на землю, а воины обнажили мечи, попеременно открываясь на краткий миг, необходимый для нанесения рубящего удара. Когда нежить врежется в щиты, копья станут бесполезными, их надо будет быстро заменить оружием ближнего боя. Пырёв настоял, чтобы каждый солдат помимо меча или топора обязательно подвесил к поясу нож, а то и два. На битву с нечистой силой лучше идти во всеоружии.

Обогнув фалангу, он выехал во фронт и помчался вдоль первой шеренги, то и дело выкрикивая кому-нибудь из бойцов:

– Ты убит. Вы двое убиты. Ты и ты – убиты оба…

И наблюдал, насколько быстро закрывается брешь в местах, где воины послушно падали на землю, изображая мёртвых. Главное не дать нежити просочиться и разбить строй, тогда они выстоят и, да поможет бог, победят. Не могут не выстоять, иначе их ждёт неминуемое поражение, после которого преградить путь тёмным силам будет просто некому.

Прикидываться мёртвыми у солдат получалось весьма реалистично. И дело вовсе не в актёрском таланте, просто сильно устали, вот и падали, как подкошенные, рады радёхоньки, что хоть так имеют возможность поваляться на травке. Хорошо, что только по команде, а не сами по себе.

– Стой!

Коробка замерла. Где-то в стороне слышались отрывистые команды и слитное треньканье луков. Ведуны тренировали стрельцов, отрабатывая синхронный залп. Стас придирчиво осмотрел ровный ряд щитов, медленно двигаясь мимо усталых тяжело дышащих людей. Он уже довольно долго гонял их взад-вперёд по всему полю, пора бы и отдых дать.

– Всё, ребята. Пока отбой.

Вздох облегчения вырвался из сотен глоток, стройные ряды сломались, люди устало побрели подбирать брошенные копья. Но и тут не было беспорядочного движения. Фаланга раскололась на отдельные сотни, которые вели за собой их командиры – опять же строем, только не в ногу. Действительно, с них на сегодня хватит.

А Стасу ещё предстояло заняться конницей, едва научившейся вступать в сражение, сохранив боевой порядок. Её решили использовать в качестве тактического резерва, помня, как хорошо зарекомендовал себя такой резерв при обороне Трепутивля, позволив оперативно реагировать на внезапные изменения обстановки. Конница состояла из дружин городских посадников и самого Князя. Они быстрее всех научились держать фалангу и с самого начала были более дисциплинированными. Во главе конного резерва стал Юнос. Поартачился, конечно, первое время, узнав, что придётся быть на подхвате, а не в гуще сражения, но Стас убедил, что сидеть, сложа руки, ему не придётся. В самом деле, предсказать ход грядущей битвы было практически невозможно.

Перед тем, как приступить к тренировке конницы, Стас тоже решил передохнуть. Тоже чувствовал себя разбитым, работая практически без перекуров и выходных. По-другому и быть не могло, землян-то всего ничего. Кто ещё способен создавать нейтрализующее магию поле? Вот и приходилось вдвоём с Аркашей буквально разрываться на части. Лицо Стаса заросло недельной щетиной, давно не мытые волосы спутались, одежда заскорузла. Не лучше выглядел и Башка, забывший, когда последний раз ходил в баню и стриг бороду. Они занимали одну палатку на двоих, но почти не виделись, поскольку всё своё время проводили с постоянно меняющими друг друга подразделениями, поддерживая связь через Митьку. Оттого Стас немного удивился, увидев Башку возле палатки, да ещё и в компании Тихомира и Юноса. Они о чём-то негромко переговаривались.

– Привет высокому собранию, – устало бросил Пырёв, слезая с коня. – Что обсуждаем?

За всех ответил Юнос:

– Тебя только и дожидаемся. Пошли, Великий зовёт.

Стас не совсем понял, зачем идти, если можно и доехать, думая, что придётся волочить своё бренное тело к Великому в Детинец. Но ведуны с Аркашей повернулись и один за другим исчезли в палатке. Войдя следом, Пырёв увидел Князя сидящим на топчане. Он мирно беседовал с Медяником, оставшимся при землянах в качестве ординарца. Неутомимый дровосек идеально подходил на эту должность.

– Отличный у тебя вестовой, – обратился Князь к Пырёву. – Знал создавший его кузнец толк в своём деле. Не иначе божьим даром обладал. Только с ним и возможно человека из меди выковать да, часть души ему передав, жизненной силой наделить. В каждом из нас от дыхания богов имеется толика, раз уж мы дети божьи. Но создавать живых существ – целиком их промысел, не подвластный большинству людей. Такое под силу лишь избранным, как Ставр, умевший оживлять мертворожденную руду. И не только медную…

По взгляду Князя, упавшему на меч, мирно примостившийся в углу возле топчана, Пырёв понял, что говорит он о Варяге.

– Холодное железо, наповал разящее нежить, – задумчиво продолжал Князь. – И прозвище для него подходящее. Я бы, наверное, не удивился, узнав, что ты, Железный Клинок, в одиночку справился со всей нежитью.

– К сожалению, чудес не бывает, – пробурчал Стас.

– Не бывает, – согласно вздохнул Великий. – А жаль. Потому что тебе предстоит совершить чудо. Ты знаешь, где сейчас Скал?

Он знал. Вестник бесперебойно поставлял информацию о продвижении Черепа, приумножая список разорённых городов и сёл. Войско нечисти с каждым сполохом всё ближе к Трепутивлю. Между ними осталось лежать пять княжеств, на которые пока не вторгся завоеватель. Но солнце уже скрылось, начинало холодать, и зима не за горами.

Дождавшись утвердительного кивка, Князь выдал главную новость, ради которой, собственно, и прибыл в армейский лагерь:

– Вернулся мой гонец от тамошних Князей, которого я посылал с предложением объединить усилия для борьбы с нежитью.

Начал говорить и тут же замолк, взяв паузу, словно в дешёвой мелодраме.

– И что? – нетерпеливо бросил Стас, предчувствуя плохие вести.

– Они отказались. Все заявили, что обойдутся собственными силами, как всегда это и делали.

– Кто бы сомневался, – хмыкнул Тихомир. – У них прошлой зимой Скал не хозяйничал. Некому было поучить уму-разуму этих недотёп.

– И некому опровергнуть закон «каждый сам за себя», – печально добавил Аркаша.

Понимая, что Князь пришёл с единственной целью убедить самого себя в правильности уже принятого решения, Стас просто спросил:

– И как же мы поступим?

Правитель поднялся с топчана, принял величавую позу и заговорил торжественно-официальным тоном:

– Как и условились. Ты, Железный Клинок, поведёшь войско на восход и сразишься с нежитью там, где встретишься с нею. Другого пути для нас, как видно, нет. Совладаешь?

Тревога, сквозившая в голосе Князя, передалась и Пырёву, заставив того невольно засомневаться в успешном исходе всего дела. Вдруг и вправду не смогут они одолеть врага? Но вместе с тем пришло и понимание душевных терзаний правителя. Он переживал о том, что почти всё мужское население, способное держать оружие, покинет его земли в самое неподходящее для этого время, оставив на попечении главы государства своих жён, детей и стариков. Если войско потерпит поражение, им всем тоже вскоре грозит неминуемая гибель. Князь не сможет защитить семьи отправленных на чужбину воинов оставшимися малочисленными, сильно поредевшими дружинами, которых едва хватало для несения караульной службы. Однако за тёмной пеленой этой тревоги отчётливо угадывалась не покидавшая Князя надежда на благополучный исход предложенного землянами авантюрного плана. Как ни крути, а надежда всегда умирает последней.

– Что нам остаётся? – вопросом на вопрос ответил Пырёв. – Совладаем, Княже, как не совладать. У нас уже сейчас порядка ста тысяч воинов. Людей мы обучили. Каждый из них знает своё дело от и до…

– Но нежити гораздо больше.

– Для того мы здесь и собрались, чтобы её извести.

– Да, знаю. – Почудилось или в голосе Князя действительно прибавилось уверенности? – Собственно я пришёл сказать, что войску настала пора трогаться в путь.

Последнее время все только и ждали, когда же, наконец, готовые к бою полки двинутся навстречу нежити для решительной битвы, в которой определится судьба всего человечества и каждого воина в отдельности – жить им дальше или умереть. С нетерпением и обострённым чувством опасности вместе с остальными ждал рокового часа и Стас, ощущая его неминуемое приближение всем своим естеством, всеми натянутыми до предела нервами. Что ж, этот час пробил. Конечно, чем раньше они выступят, тем лучше, но насколько хорошо успел подготовить командующий свою армию? Вот в чём главный вопрос.

В палатке стало тихо. Каждый словно проникся важностью переживаемого момента и не желал нарушать молчание первым. Опять это выпало на долю Стаса. Он повернулся к Митьке и спокойно, чтобы ненароком не нарушить ещё какой-нибудь неизвестный ему ритуал, распорядился:

– Дуй по воеводам, передай команду для всех отрядов: занятия срочно прекратить, отдыхать, готовиться к походу. Через сполох построение в колонну. Перед этим свернуть лагерь и сформировать обоз.

Дослушав Стаса, бывший дровосек, а теперь вестовой, адъютант и денщик в одном лице, молнией выскочил из палатки и бросился разносить приказ.

Спустя ровно сутки окрестности Трепутивля опустели. Войско двинулось на восток, навстречу приближавшейся орде. Следом за конными и пешими воинами тянулся длинный обоз, нагруженный скарбом и продовольствием. С неутомимым дровосеком пришлось распрощаться, так как Пырёв отправил его к Волху, не успевшему привести сюда оборотней, которым теперь предстояло догонять людскую армию, чтобы вместе вступить в бой, о чём и должен был сообщить Медяник вожакам волколаков. Стас очень надеялся, что старого Ганнибала всё-таки нашли, и он возглавил эту дикую стаю.

В поселениях, через которые шла армия, к ней неизменно примыкали мужики, не успевшие за хозяйскими делами отправиться в столицу. Большинство, зная о предстоящем продвижении войска в их сторону, просто ждали его прихода, предпочитая спокойно работать по дому и не горя желанием проделывать один и тот же путь дважды. Так у Пырёва набралось до ста пятнадцати тысяч личного состава. Всё бы хорошо, да только новобранцы не получили той подготовки, которая была у солдат, прошедших войсковую школу землян. Но делать нечего, новоприбывших решили тренировать на ходу. Вчерашние крестьяне и ремесленники в пути оттачивали умение держать строй и действовать сообща.

Давно закатившееся за горизонт солнце медленно уносило за собой угасающий дневной свет, уступая место тьме, под покровом которой Череп вёл по планете несметные легионы чудовищ, забиравшие жизни у всех, кто попадался на их пути, увлекая за собой населяющую эти места нежить, становясь от этого ещё сильнее и потому опаснее. Осень была на исходе, когда Стас провёл войско по землям двух сопредельных княжеств, постоянно пополняя его ряды за счет добровольцев из местных. Теперь под его началом насчитывалось уже порядка двухсот тысяч человек, в основном благодаря заслугам Башки, игравшего роль Трепутивельского посла, и приданного ему отряда сопровождения из тысячи всадников, усиленного двумя сотнями отменных стрелков, тоже посаженных верхом для скорости. Эскортом командовал Юнос. Их с Аркашей отправили вперёд в качестве авангарда, чтобы предупреждать о приближении армии, дабы местные власти не паниковали раньше времени; а заодно вести переговоры и агитацию среди населения для вербовки новых солдат.

Местные в большинстве своём войско встречали недружелюбно. Правда, такое отношение приходилось испытывать лишь со стороны управителей. Отцы городов требовали немедленных объяснений – по какому такому праву столь многочисленная дружина посмела приблизиться к их стенам. Сведения об угрозе с востока не производили на них ровным счётом никакого впечатления. Да, слышали, что нежить активнее зашевелилась там, но ведь подобное происходит всегда с наступлением тёмных зимних месяцев. Перебесятся и снова уйдут по весне. В защищённые города и деревни не сунутся, а коли до этого и дойдёт, на то ведуны с мужиками есть – натрескают наглой нечисти по загривку, мало не покажется. А хоть бы и орда их будет, всё одно отобьёмся. На том и прощались. Но везде находились люди, понимающие, насколько может оказаться опасным пассивное ожидание нашествия нежити на их землю, и, желая присоединиться к походу, вступали в Трепутивельское войско. Наибольшей активностью отличались ведуны. Этих борцов с нечистой силой не стоило убеждать в том, что нужно самим искать с ней встречи. Без лишних разговоров они молча брали оружие, броню, седлали коней и занимали место в колонне.

Вскоре почти полуторатысячный авангард пересёк границу очередного княжества и подошёл к первому довольно крупному городу, встав у него лагерем. Тянувшиеся с севера скалы вплотную подступали к его стенам, грозя преградить дорогу на восток, и охватывали город подковой. Здесь уже было предгорье, и поселение располагалось в распадке на слиянии двух рек, оттого и название носило соответствующее – Двуреченск. Зато со всех сторон его окружали естественные скальные образования. Немного подправленные человеческими руками, они превратились в величественные крепостные стены, казавшиеся неприступными. Резиденция местного посадника, которую иначе как дворцом не назовёшь, раскинулась в самом конце города. Высеченный прямо в скале и достроенный снаружи, этот роскошный дворец составлял с нею единое целое. Фасад, инкрустированный множеством разноцветных камней больших и малых размеров, сиял всеми цветами радуги. Можно было представить, насколько красочно выглядят эти стены при свете солнца, когда лучи, проникающие вглубь камней, заставляют их сверкать в полную силу. Дворец тянулся вдоль вертикальных каменных склонов, повторяя их изгибы, и представлял собой выступ у подножия скал, вздымающихся вверх и уходящих далеко на север, на многие сотни километров отсюда, где вырастали до исполинских высот, пряча свои вершины под шапками облаков. Они делали местность совершенно непроходимой. Тем и объяснялось отсутствие крепостной стены в северной части города – скалы сами по себе являлись непреодолимым барьером.

Посадник, невысокий полноватый старичок со странным именем Хотим, внимательно изучив предъявленную Башкой верительную грамоту Трепутивельского Князя, тоже поначалу отнёсся к гостям скептически и не горел особым желанием помочь в борьбе с Посланником Велеса, считая, как и все до него, что своя рубаха ближе к телу. При этом продемонстрировал явное неуважение, приняв Аркашу во дворе замка прямо под открытым небом, не пустив даже на крыльцо.

– Я уважаю ваши полномочия, посол, – говорил он Башке, – но не думаете же вы, что мои люди сломя голову бросятся в погоню за каким-то призрачным посланником тёмного бога, оставив без защиты родной город. Нет и ещё раз нет. Сожалею, что ничем не могу вам помочь.

Так ненавязчиво Аркашу выставили за дверь. Однако почти сразу после этого в Двуреченске начали появляться беженцы, жители деревень, расположенных в окрестностях Окраины – следующего города к востоку. С их слов там, откуда они пришли, вся округа буквально кишит разрозненными стаями нежити, стягивающимися с восточных рубежей. Все деревни перед городом подвергаются постоянным нападениям, которые становятся всё более частыми. Люди в страхе бегут на запад, даже не собираясь искать убежища за стенами Окраины, будучи уверенные, что та не выстоит под натиском тёмных сил. Тут-то городской посадник и призадумался. Теперь уже ему пришлось идти на поклон к Аркаше. Да только не сам явился, а бояр своих прислал, которым за него пришлось отдуваться. Те и расшаркались перед землянином:

– Извини, посол, за дерзкий отказ давешний. Не ведали мы, что силища у врага столь великая. Защити, батюшка, встань войском своим плечом к плечу с нами на защиту родной земли, а уж мы-то в долгу не останемся.

Со второй попытки Башка посетил-таки дворец посадника уже по его личному настоятельному приглашению, переданному тем через бояр. Да не один пришёл, а за компанию с Юносом, поскольку именно ведун командовал внушительным конным эскортом, то есть по сути был военачальником при после. Ведь городу нужна как раз таки военная помощь.

Радушно встретив «высокочтимых гостей» прямо на пороге, Хотим на сей раз был «несказанно счастлив» приветствовать посла из дальних земель и его спутника в своём «убогом жилище». Аркаша по достоинству оценил дипломатическую изысканность речи посадника, когда смог оценить это «убогое жилище» изнутри. Высеченными в скальной породе помещениями дворец больше напоминал хорошо укреплённый бункер с множеством переходов и ответвлений, ведущих вглубь скалы, в которых, однако, присутствовал совсем не скромный комфорт, разительно отличавшийся от спартанского стиля. Это были шикарные, лишённые всякого намёка на аскетизм апартаменты, богато украшенные и обставленные с изысканным вкусом. Неизгладимое впечатление произвёл предложенный гостям обед, накрытый в огромном круглом зале. С большим удивлением и завистью Башка увидел, что вся разложенная на бесконечно длинном столе посуда и столовые приборы, среди которых помимо привычных уже ложек были даже вилки, изготовлены из чистого золота. Для уверенности он постучал своей вилкой по стоящему рядом кубку и услышал нежную мелодию, какую мог издавать только этот благородный металл. Аркаша с трудом сдержался, чтобы не начать прямо сейчас разводить посадника на подарки с целью заполучить в качестве презента кучу такой вот дорогущей посуды. Брошенный в его сторону внимательный взгляд Юноса помог перебороть засевшую где-то глубоко жажду наживы и заняться едой. Постепенно Башка приучил себя не обращать внимания на то, что вокруг так много золота, и жгучее желание немедленно им обладать начало плавно сходить на нет.

«Нельзя так опускаться, – думал он, накалывая вилкой кусок мяса и отправляя его в рот, – Я все-таки посол, полномочный представитель целой планеты и одного местного княжества, а не какой-то там законченный аферист».

Аркаша тяжело вздохнул. Вот это номер, так вжился в роль посла, что даже сам себе верить начал. Хотя лежавшая сейчас у него в кармане верительная грамота являлась не какой-то там поддельной ксивой, как бывало раньше, а самым настоящим документом, подтверждающим его чрезвычайные полномочия. Ну, ладно, за золотом дело не станет, оно пока подождёт. На данный момент гораздо важнее другое. Он поднял глаза на Юноса. Тот оживлённо беседовал с посадником, что-то горячо ему втолковывая. Аркаша прислушался.

– …а сейчас промедление смерти подобно, – говорил ведун. – Мы и так потеряли слишком много времени, дав Скалу возможность прибрать к рукам все восточные земли и подойти вплотную к Окраине.

– А не кажется ли вам, дорогой воевода, что здесь, за неприступными стенами крепости, мы будем в гораздо большей безопасности, нежели в том случае, если открыто нападём на Скала? – в свою очередь возразил посадник. – Ведь у него большое превосходство в силе. Не так ли?

– Я вам уже говорил, что Скал не двинется на Двуреченск, пока не подтянет сюда всё своё войско. А вот после этого он просто проглотит Окраину и придёт сюда.

По-петушиному выпятив грудь, от чего из-под стола показался его круглый живот, Хотим с важным видом горделиво заявил:

– Мои стены не одолеет никакое войско, будь оно людское или нечестивое.

В беседу решил встрять Аркаша. Развязным тоном, глядя только в свою тарелку, словно рассуждая сам с собой, он неторопливо произнёс:

– С тем разнообразием нечистой силы, с каким идёт сюда Скал, они могут проникать в город по воздуху или из-под земли, устраивать пожары, совершать неожиданные нападения с тыла на занятых сражением воинов и ещё много чего другого. У большинства этих тварей длинные, крепкие когти и острые зубы, а некоторые даже летать умеют.

– Кроме того, – разгорячёно добавил Юнос, – каждый из них несёт столько напастей, что сообща они легко свалят самого здорового воина, а то и целую сотню. Как вы думаете, что будет, ежели хотя бы Моровые Девы перелетят через ваши стены? А ну как к ним присоединятся Лярвы да Лихорадки?

Ведун с прищуром уставился на посадника. Бойкий перестук столовых приборов как-то сразу поутих. Гости ждали ответа городского главы, и тот заговорил с лёгким раздражением в голосе:

– У нас достаточно сил, чтобы отразить любое нашествие, будь какая орда решится на это. Во избежание нападения с воздуха я могу поставить своих людей на крыше каждого дома, каждого сарая, откуда они будут разить нежить, коли той вздумается перелетать стены. Надо будет, замощу все улицы заострёнными жердями, которые не дадут ей спуститься. А что до пожаров, так в городе на то есть постоянные отряды, в обязанности которых входит борьба с огнём. Для этого у них есть всё необходимое.

С минуту Юнос молча переваривал услышанное, затем с тяжким вздохом проговорил:

– У вас не хватит людей, чтобы перекрыть все возможные направления, с которых может ударить нечисть. – Проигнорировав брошенное посадником демонстративно-громкое «Ха!», он продолжал вразумлять: – А если даже и хватит, то вы распылите свои силы. Пока часть горожан будет стоять без дела там, где их поставили, остальные будут умирать толпами в других местах. Вас ждёт не просто столкновение с неприятелем и не обычное для зимы разрозненное нашествие населяющих округу оборотней, упырей и прочей мелкоты. В этот раз всё гораздо хуже. С востока накатывается огромный вал нечистой силы, не знающей пощады, несущей смерть всему живому. Её объединяет и направляет Посланник Велеса, с которым связаны дурные пророчества. Каждому вашему воину придётся противостоять не одному десятку, а нескольким сотням тварей. В одиночку вам не справиться. Объединяйтесь с нами. Сообща мы сможем переломить им хребет и не пустим дальше топтать людские земли.

Посадник медленно поднялся из-за стола, слегка наклонил голову вперёд, изображая поклон, и с каменным выражением лица процедил:

– Мне очень жаль, досточтимый посол и уважаемый воевода, что мы с вами так и не пришли к общему мнению. Моя обязанность, как и обязанность моих воинов, защищать от врагов этот город и его жителей. Если мы и покинем его, то лишь мёртвыми. Со своей стороны обещаю вам оказать всестороннюю помощь и предлагаю укрыться в крепости, чтобы воевать вместе с нами. Ежели вы не передумали дать открытый бой Скалу, то в случае неудачи я всегда готов принять вас под свою защиту. Как поступите, решать вам самим, но осмелюсь дать совет: не делайте поспешных выводов о преувеличенной силе нежити, как и её предводителя, исходя из разрозненных слухов, которые сеют перепуганные миряне.

Аркаша снова хотел возразить, заявив, что их опасения весьма обоснованы и строятся не на каких-то там слухах, а на вполне достоверной информации, полученной из самых надёжных источников, но посадник ещё не закончил и продолжал вещать:

– Возможно, небольшой отдых поможет вам увидеть всё в ином, не столь ужасающем свете. Вы мои гости, поэтому располагайтесь.

Последние слова он произносил, уже направляясь к выходу из зала. Приоткрыв дверь, кого-то позвал из коридора и не спеша вернулся к своему месту. А следом за посадником появилась ОНА.

Прекрасная незнакомка величественно прошествовала через весь зал, давая зрителям насладиться грациозностью движений своего стройного тела, заманчиво игравшего девичьими прелестями под облегающим платьем. Оно идеально подчеркивало её фигуру и застёгивалось спереди, но только до колен, поэтому при каждом шаге между полами юбки поочерёдно мелькала то одна, то другая ножка, тут же скрываясь под одеждой, чтобы через мгновение появиться вновь. Это мельтешение словно завораживало, и Аркаша, позабыв обо всём на свете, неотрывно смотрел на игру гладкой кожи среди колыхания материи, не особо задумываясь, отвечает ли такое поведение высокому званию посла. Потом его взгляд начал медленно скользить вверх, мазнул по крепким округлым бёдрам, тонкой талии, оценивающе ощупал грудь, с удовлетворением отметив довольно приличный объём, и, наконец, остановился на лице. Какое это было лицо! Казалось, ничего прекраснее никогда в жизни не видел. Аккуратный, слегка вздёрнутый носик, тонкие брови, как крылья чайки прочертившие идеально ровные дуги над светлыми с хитроватым прищуром глазами, пленительная полуулыбка алых губ – все это заставило чаще биться Аркашино сердце, одновременно вселяя уверенность, что ради такой женщины он способен на нечто большее, чем на какой-то там плёвый подвиг. Её волосы каштанового цвета были забраны назад в тугой хвост, а прямая чёлка спадала на лоб до самых бровей, делая лицо девушки ещё привлекательнее. Не существовало ничего вокруг кроме этого прекрасного лица.

Действительность грубо напомнила о себе резким, как удар кнута, и звенящим, словно колокольный набат звуком, неожиданно прокатившимся по залу. Оглядевшись в поисках источника шума, пришедший в себя Аркаша увидел, что все поворачивают головы в его сторону. Только теперь он заметил, что выронил вилку, благополучно ухнувшую по пустой тарелке, чем и породила такой грохот. Выходит, виновником переполоха оказался он сам. Башка уже хотел сделать вид, что специально бросил прибор, покончив с едой, даже потянулся за салфеткой для пущей достоверности, как вдруг почувствовал, что всё это время с момента появления девушки сидит с раскрытым ртом.

Челюсти ударились друг о друга со звонким клацаньем. Получилось не намного тише, чем с вилкой. Ну, что за напасть! Уши зарделись, распространяя жаркую волну на щёки. Это ж надо, так опрофаниться перед девушкой! Что теперь делать?

Медленно подняв глаза, Аркаша увидел её почти рядом с собой. Прекрасная незнакомка стояла возле стола и смотрела прямо на него. Лёгкая улыбка тронула её пухленькие губы. Ох уж эти губы… Перехватило дыхание, а сердце, устав бешено скакать, и вовсе остановилось.

– Позвольте представить вам, друзья, – будто сквозь сон услышал он голос посадника, – моя внучатая племянница Любава. Она покажет вам комнаты. Приятного отдыха.

Любава! Люба! Любочка! Любаша! Что за дивное имя! Она приподняла руку и, держа её на уровне груди ладонью вверх, сказала:

– Прошу следовать за мной, дорогие гости. – И, развернувшись, зашагала прочь.

Голос у неё, признаться, не был музыкальным и звучал слегка даже грубовато, однако Аркадий услышал в нём перезвон миллионов нежных колокольчиков, разлетевшийся по залу нежной, ласкающей слух музыкой.

Юнос поднялся, намереваясь отправиться за девушкой. Только Аркаша оставался сидеть, словно пришпиленный к стулу, не в силах оторвать взгляд от удаляющейся фигурки красавицы Любавы. Пришлось Юносу приводить его в чувство.

– Вставай, посол, – ткнул он Аркашу в плечо. – Я вижу, ты легко поддаёшься женским чарам, не смотря на всю свою Силу. Она даже не заговорила с тобой, а ты уже голову потерял.

Башка со вздохом вылез из-за стола и поплёлся вслед за ведуном. Изредка в проплывающем свете закреплённых на потолке хоршней он видел мелькавшую впереди головку девушки с раскачивающимся каштановым хвостом.

– Между прочим, – негромко сказал ему Юнос, – я слышал, что у этой девочки очень ревнивый жених. Он неплохо владеет мечом и готов убить любого, кто посмеет позариться на сердце прекрасной Любавы. Так что тебе лучше держаться от неё подальше.

Аркаша вопросительно посмотрел на Юноса. Хотел было заявить, что и не собирался ни на что зариться, однако, увидев усмехающуюся физиономию ведуна, почувствовал подвох и осторожно спросил:

– Ты откуда всё это знаешь? Мне казалось, что придворные интрижки и сплетни не твоя стихия. Да и в Двуреченске мы недавно. Кто бы тебе успел их напеть?

Ведун сдержанно посмеялся.

– Тут целиком твоя правда, – ответил он. – Скажу лишь одно, а дальше сам догадаешься. Эта девочка внучка моего старого приятеля, которого ты тоже очень хорошо знаешь.

– Подожди. Ты имеешь в виду посадника Хотима?

– Да нет же. Она ему внучатая племянница, то есть внучка родного брата. А брат у него живет в Трепутивле и зовут его Кардаш.

– О боже! – вырвалось у Аркаши при воспоминании о могучем начальнике стражи, оставшемся оберегать родной Трепутивль. – Так значит Любава внучка Кардаша?

– Вот именно, – улыбнулся Юнос. – Воспитал-то её он, растил прямо в дружине, военным премудростям обучил, а жить она перебралась сюда, к его брату, когда выросла. От Кардаша я и знаю про жениха. У того просто соперников нет. Любка сама, кого хочешь, в бараний рог скрутит и мечом посрамит.

Аркаша опасливо покосился на девушку. Теперь она не казалась ему спустившимся с небес ангелом. Он обратил внимание, какие жилистые у неё руки и грациозная хищная походка дикой кошки. В движениях угадывалась точность и звериная ловкость.

– Мог бы сразу предупредить, – попенял он Юносу. – А то я что-то действительно раскис.

Между тем Любава довела гостей до комнат. Открыв дверь одной из них, повернулась к ведуну и с пленительной улыбкой произнесла:

– Прошу, дядька Юнос, устраивайся.

– Спасибо, Любаша, – ответил он. – Твой дед Кардаш сказывал мне, какой красавицей ты стала, но, признаюсь, не ожидал, что его внучка так расцвела.

– Ты как всегда шутишь, дядька Юнос. Обращаешься со мной, как с маленькой. – Девушка сделала обиженное лицо, но глаза по-прежнему улыбались. – Вы спуститесь в гостиную? Там дедушка с друзьями всегда в конце сполоха собираются поболтать. Мы с тобой так давно не виделись. Поговорим, вспомним…

– Непременно, девочка. А теперь позаботься, пожалуйста, о моём друге. – Юнос кивнул на Аркашу. – Он впервые в этих краях и не знаком с особенностями вашей жизни. Поэтому посели его по соседству.

– Хорошо. – Она повернулась к Башке. – А я знаю, вы посол Аркадий из дальних земель.

Из-за её спины Юнос подмигнул, улыбнулся и закрыл дверь своей комнаты, оставив их с Любавой наедине. Девушка взяла посла за локоть и подвела к соседней двери, открывать которую пока не спешила. Заглянув ему в глаза, заговорщически произнесла:

– Скажите, а вы действительно живёте так далеко, что наши народы до сих пор никогда не встречались?

– Не знаю, – ответил Башка. – Может, мы живём под боком друг у друга, но не догадываемся об этом.

– Как интересно. А где находится ваша земля?

Аркаша пожал плечами. Врать девушке не было никакого желания. Не смотря на то, что хорошо знал её деда, он и без того испытывал к ней большую симпатию. Уже давно не веря в любовь с первого взгляда, он все свои странные ощущения, которые испытал при встрече с Любавой, отнёс к желанию обладать ею в постели, только и всего. Впрочем, долго раздумывать над ответом не стал.

– Думаю, что на севере, – выпалил Аркаша, зачем-то мысленно представив карту России.

– На севере? – удивлённо повторила девушка. – Но там же сплошные скалы, непроходимые места. Как вы пробрались к нам?

– Вообще-то я и сам до сих пор удивляюсь, – признался честно.

– Здорово! – восхитилась Любава, и в глазах у неё зажглись огоньки неподдельного интереса.

Она открыла дверь комнаты, приглашая гостя в покои, но на пороге остановила, спросив напоследок:

– А вы придёте в гостиную? Так хочется послушать про дальние земли.

Признаться, Аркаша не любил пустой болтовни, когда одновременно говорят обо всём и ни о чем. Считал это напрасным и скучным времяпрепровождением. Он хотел уже решительно отказаться, заявив, что сильно устал и желает отдохнуть, но Любава скорчила умоляющую рожицу.

– Ну, пожалуйста, – пропела она. – Я вас познакомлю со своим женихом. Он такой забавный…

Чёрт бы побрал эту девчонку. Кто её просил говорить о женихе? Теперь, если отказаться, эти придворные олухи наверняка начнут распускать сплетни о том, что он избегает знакомства с её женихом, боится его. Это будет весомым ударом по имиджу посла. А интересно всё-таки, что за птица этот женишок? Да к чёрту все!

Неожиданно для себя Аркаша принял решение:

– Я приду. Когда там собираются?

Любава радостно хлопнула в ладоши.

– Приходите хоть сейчас. Отец с друзьями уже там, и сидят они до следующего сполоха.

Довольно улыбаясь, она зашагала по коридору. Аркаша долго смотрел ей вслед, пока фигура девушки не исчезла за поворотом. Затем зашёл в комнату, снял пояс с оружием и облегчённо вздохнул, почувствовав себя легче килограммов на сто.

Прошло около часа, прежде чем он решился спуститься в гостиную и снова принялся цеплять на себя мечи в парадных, украшенных драгоценностями ножнах. В это время к нему в комнату бесцеремонно ввалился Юнос.

– Ну, – спросил он, – ты уже готов?

– К чему?

– Как к чему. Разве Любка не приглашала тебя в компанию дедушки с его друзьями?

Аркаша нахмурился.

– Ты подслушивал? – спросил подозрительно.

Ведун изобразил на лице невинность и с напускным возмущением воскликнул:

– Да как я мог? Что ты обо мне думаешь! Это ж надо такое вообразить, чтобы я нарушил таинство вашей встречи!

– Ладно, ладно, – прервал его излияния Башка. – Я действительно иду в гостиную. Ты, как вижу, тоже туда собрался, поэтому, мой верный воевода, не изволите ли вы показать дорогу послу, а то не хочется блуждать по коридорам этого замка, распугивая местных привидений.

Вдвоем они быстро миновали несколько дверей и спустились по винтовой лестнице, которая привела в просторное помещение, уставленное креслами. Посередине стоял небольшой стол, ещё один у камина. На них уже привычные золотые кубки и кувшины, наполненные сурьёй. Здесь находились пара бояр, сам посадник и несколько военачальников городского гарнизона. Осмотрев помещение, Аркаша увидел Любаву. Она стояла в сторонке с каким-то длинноволосым здоровяком-блондином, на широком поясе которого с обеих сторон висели два меча внушительных размеров. Девушка заметила вошедших и, не сказав ни слова своему кавалеру, направилась к ним.

– Спасибо, что пришли, – обратилась она к Башке, не обращая никакого внимания на Юноса. – Я вас так ждала, посол.

Сказала она это довольно громко, и у Аркаши невольно кольнуло под ложечкой, когда наткнулся на откровенно недовольный взгляд блондина. Юнос отошёл к другим гостям, заставив Аркашу чувствовать себя ещё более одиноко. Любава взяла его под локоть и повела в другой конец комнаты. При этом прижалась бедром, от чего Аркаша чувствовал постоянно пробегающие по спине мурашки. Обернувшись, увидел неотступно шагающего за ними гиганта со сведённым злобой лицом.

– Расскажите мне о вашей земле, – попросила девушка. – Я почти нигде не была дальше Двуреченска и Трепутивля.

– По-моему, ваш жених не очень доволен, что вы говорите со мной, – шепнул ей Аркаша.

Любава удивлённо посмотрела на посла.

– Он сзади, – все так же тихо добавил тот и показал глазами за спину.

Девушка резко повернулась, оказавшись лицом к лицу с блондином, практически наступавшим на пятки. Он тихо стоял рядом, словно молчаливая тень.

– А! Вы имеете в виду Мирона! – не сказала, а скорее прокричала на весь зал Любава, от чего все присутствующие обратили на них внимание. – Ну, какой он мне жених, – засмеялась девушка, – просто приятель. Один из многих, но зато самый настойчивый.

«И самый сильный», – мысленно добавил Башка, оценивая мощный торс богатыря. Он увидел, как лицо Мирона передёрнулось и пошло красными пятнами, а руки судорожно сжали рукояти мечей. Его глаза бешено сверкали, буравя фигуру посла.

– Я, кстати, обещала вас познакомить.

Она представила его Мирону, но великан никак на это не отреагировал.

– Приятно познакомиться, – коротко поклонился Аркаша, не рискуя, однако, протягивать руку.

Громила продолжал молча стоять, испепеляя взглядом, с риском прожечь дыру в одежде. Чёртова белобрысая статуя, думал Башка, чувствуя как вокруг растёт напряжение, завладевшее вниманием всех присутствующих. Никто в зале даже не шевелился, словно боялись неосторожным движением вызвать на себя разряд тока из наэлектризованной до предела атмосферы. Гости уставились на классический треугольник из женщины и двух мужчин. И тут блондин раскрыл рот, дерзко рявкнув:

– Я не позволю всякой мошкаре виться вокруг Любавы.

Аркашу как обухом по голове стукнули. Вот это предъява! Кто тут мошкара, он? Ах ты, гнида болотная, сейчас мошкара тебе покажет.

Он гневно расправил плечи. Девушка что-то выговаривала своему жениху, пытаясь доказать, видимо, что тот не прав, но Башка просто отстранил её и, глядя на обидчика снизу вверх, выпалил:

– Слушай ты, Отелло обесцвеченный, я вообще-то человек незлобивый и если заберёшь свои слова назад, можешь считать, что этого разговора у нас не было. Ты ведь не пахан тут, а шестёрка бескозырная, так чего хвост распушил, петух белобрысый?

К концу этой тирады громила удивлённо хлопал глазами. По всей видимости, не привык получать отпор от соперников и был явно озадачен. К тому же многие слова, сказанные этим доходягой, остались за пределом его понимания.

– Чего зенками лупаешь? – наступал тем временем Аркаша. – За свои слова отвечать надо. Ты отвечаешь? Кого ты мошкарой назвал, гнида помойная?

Поняв, наконец, что его поносят последними словами, верзила оправился от изумления и в порыве ярости выхватил из ножен оба меча.

– Будем драться! – взревел женишок срывающимся на визг фальцетом. – Здесь и теперь!

На этот раз опешил землянин. Он вспомнил вдруг, что стоящий перед ним разъярённый орангутанг является лучшим фехтовальщиком в городе, а сам Аркаша в этом деле не рыба не мясо. Пока лихорадочно перебирал в голове различные варианты действий, между ними возник Юнос.

– Постойте! – выкрикнул ведун, обращаясь главным образом к разбушевавшемуся Мирону. – Как вам известно, у нас война. Само существование людей поставлено под угрозу. Нам и без того не хватает сил, а тут ещё вы собираетесь устроить побоище промеж собой. Кто бы из вас при этом не погиб, мы лишимся воина, а значит, заранее ослабим себя перед грядущей битвой.

Напряжённая фигура Мирона слегка расслабилась. Кажется, ему всё-таки хватило здравого смысла, чтобы внять словам ведуна. Он выпрямился и вдруг отшвырнул свои мечи в сторону. По залу прокатился звенящий гул упавшего на пол металла.

– Отлично, – вызывающе произнёс он с ядовитой улыбочкой на губах. – Я разделаюсь с этим сосунком без оружия.

Он помял пальцы, и те отозвались громким хрустом. Башка с надеждой посмотрел на Юноса, но тот пожал плечами.

– Это всё, что я могу для тебя сделать, – негромко сказал ведун, подойдя вплотную. – Снимай оружие, будете драться на кулаках. Мечом ты владеешь хуже, потому сразу бы погиб, а так, хоть он тебя и помнёт, зато жив останешься. Советую упасть после первого же удара и не вставать…

– Как бы ни так! – возмутился Аркаша и, расстегнув портупею с мечами, отдал их Юносу.

Зря он, что ли брал уроки у Пырёва по рукопашке? Вот сейчас и посмотрим, чего стоит его школа.

Юнос хмыкнул и отошёл в сторону. Ни сам посадник, ни его гости или даже Любава не пытались остановить назревающую схватку. Все спокойно, даже с интересом наблюдали со стороны за развитием конфликта.

– Какие-нибудь правила у вас в драке имеются? – поинтересовался Башка.

В ответ прозвучал презрительный смех его противника:

– Никаких правил, посол. Всё, как в бою.

Мирон стал приближаться, вбивая кулаки друг в друга. Подходил без малейшей опаски, в открытую, даже не помышляя о какой-либо защите, намереваясь покончить с соперником одним решительным ударом. Ситуация складывалась в пользу Башки, ведь он в отличие от громилы был вооружён своим умением вести рукопашную схватку. Умение не бог весть какое, но всё же лучше, чем ничего. Он выставил левую ногу вперёд, немного согнув её в колене, и поднял руки, прикрывая голову. Увидев его приготовления, Мирон только расхохотался, продолжая расслабленно подходить. Когда приблизился достаточно близко, Аркаша метнулся к нему, нанося молниеносный удар ногой в пах. Не успел противник согнуться от боли, как тут же получил короткую серию ударов кулаками в лицо, боковой удар ногой в бедро, от которого припал на колено, и сокрушающий боковой в голову, заставивший его опрокинуться навзничь. Он остался лежать с закрытыми глазами, широко раскинув сильные руки, так и не успевшие использовать столь богатый, заложенный в них матушкой-природой потенциал. Убедившись, что Мирон дышит, Аркаша сплюнул в сторону и презрительно бросил:

– Болтун.

В полной тишине подошёл к Юносу, забрал портупею с мечами и нацепил на себя. Только после этого по залу пошло оживление. Валявшегося без сознания Мирона перетащили в кресло и пытались привести в чувство аж четверо человек.

– Бог ты мой! Как тебе это удалось? – недоумевал восхищённый Юнос, который никак не мог взять в толк, каким образом щуплый землянин смог так легко одолеть известного на всю округу силача.

– Если захочешь, я тебе как-нибудь покажу, – усмехнулся Башка. – А вообще лучше к Стасу обратись, он у нас мастак по этой части.

Оставив ведуна в одиночестве размышлять над услышанным, Аркаша направился к Любаве, мило улыбавшейся ему с противоположной стороны зала.

– Пойдём, девочка, – демонстративно громко сказал он, заметив, что Мирон всё-таки очнулся, – я расскажу тебе не только о дальних землях, но и о морях, в которых полным полно воды, и о полюсах, где нет ничего кроме льда и снега…

– Здорово, что ты побил Мирона, – немного позже прошептала девушка. – До сих пор никому это не удавалось.

– Я вижу, что его общество тебе неприятно, чего же тогда держишь этого верзилу рядом с собой?

Люба загадочно улыбнулась и приложила тёплую ладонь к его груди.

– Он славный парень, – доверительно заговорила она, – и хороший друг. Однако набивается ко мне в женихи, не подпускает никого. Говорит: «Не вижу достойного тебе». Вроде испытывает моих парней, понимаешь? Многие поначалу дрались с Мироном, но он всех побеждал, хоть на мечах, хоть в кулачном бою. Зато справедливый, ведь никто из его соперников не погиб, если только сам не хотел убить. Все остальные отделались более-менее лёгкими ранениями или переломами. Вот он и возомнил себя непобедимым и единственно достойным меня мужчиной. Думаю, что сегодня ты поставил его на место.

Аркаша глазами нашёл великана. Тот тихо сидел возле стола, откинув голову на спинку кресла. Небольшое сотрясение явно пошло ему на пользу. Теперь Мирон был совершенно спокоен, а его гнев растворился в стоявшем рядом кувшине с хмельным напитком. Оба его меча без ножен, подобранные кем-то с пола, лежали тут же на столе возле кубка. Никто теперь не обращал на него никакого внимания. Здесь драки были в порядке вещей, происходили настолько часто, что не представляли собой ничего экстраординарного. К ним все давно привыкли и подолгу не обсуждали.

– …ты теперь самый сильный воин, – услышал Аркаша голос Любы и понял, что она не переставала говорить, пока он был занят своими мыслями.

– Ошибаешься, – ответил на последнюю услышанную фразу, главным образом для того, чтобы дать понять, что ловил всё это время каждое слово девушки, а не считал ворон. – Я не умею владеть мечом так хорошо, как руками. Мирон победил бы меня с оружием так же легко, как я это сделал без него.

– Но разве тот больше мужчина, кто побеждает мечом, чем тот, который способен добиться победы голыми руками? – возразила девушка.

Нежно проведя рукой по его щеке, она страстно зашептала:

– Пусть ты плохо обращаешься с мечом, но у тебя бесстрашное и чистое сердце. Ты понравился мне сразу, посол Аркадий. Мне ещё никто так вдруг не нравился.

Опять по спине побежали мурашки, на этот раз от нежных прикосновений и ласковых слов, дурманящих голову почище вина из золотого кубка посадника.

«Кажется, я опять теряю над собой контроль», – мелькнуло в этой самой голове, и Башка на всякий случай пошевелил челюстью, проверяя закрыт ли рот. Очевидно, девушка восприняла эти чмокания по-своему. Её красивое лицо приблизилось, Аркаша начал тонуть в больших блестящих глазах, чувствуя себя щепкой в водовороте двух сливающихся озёр. Ещё мгновение и мягкие, горячие губы прижались к его губам, обожгли поцелуем, опалив мозг языками жаркого пламени. Аркаша обхватил двумя руками тонкую талию, прижал к себе тонкий стан и ответил на поцелуй с той же страстью, желая, чтобы эти мгновения длились вечно и закончились в мягкой пуховой постели… Но тут Люба каким-то чудом вывернулась из его рук, сказала, что ей пора покинуть гостей, быстро со всеми попрощалась, скользнула к выходу и через мгновение исчезла.

Мир стал принимать прежние очертания, но в нём уже не было этого сказочного создания. Легкое головокружение возобновлялось каждый раз, когда он улавливал ещё плававший в воздухе аромат девушки. Туман от поцелуя пока не рассеялся, а Башка уже видел перед собой ухмыляющуюся физиономию Юноса. Его нахальная полуулыбка окончательно вернула к реальности, заставив чувствовать себя обманутым ребёнком.

– Поздравляю, – кривил рот в усмешке ведун, – ты удостоился великой чести, тебя поцеловала красавица Любава.

– Спасибо, я как-то и сам об этом догадался.

– Ты ещё ни о чём не догадался. – Усмешка Юноса раздалась вширь, и теперь он самодовольно лыбился во весь рот. – Дурья твоя голова! Ты же первый мужчина, которого она поцеловала. Во всяком случае, так открыто, при всех. Этим даже Мирон вряд ли похвастается.

– Ну, и что? – не понял Башка.

– Это значит, – вздохнув, начал терпеливо объяснять Юнос, – что ты очень нравишься девушке. И она своим поцелуем спрашивает своего избранника о его согласии следовать за ним всюду, куда бы он ни отправился.

– Стоп! – испуганно воскликнул Аркаша. – Ты мне об этом ничего не говорил.

– Уже сказал.

– Я ничего не хочу знать. С ума все посходили!

Он чувствовал, что выходит из себя. Что тут устроила эта девица? Тоже мне Клеопатра. Пусть в другом месте себе мужей ищет. Чего доброго путём всеобщего голосования его изберут в законные супруги этой ненормальной. Его, пришельца с другой планеты. Дикость какая-то!

– Ты же цивилизованный человек, – горячо говорил он Юносу, не повышая всё же голоса, – должен понимать, что я не один из вас и не принадлежу этому миру, для которого я всего лишь миф, персонаж из легенды. Почему же она лезет именно ко мне?

Ведун перестал улыбаться, сочувственно взглянул и с печалью в голосе так же тихо произнёс:

– Может, потому и влюбилась, что ты не такой, как все. Сейчас ты волей богов выдернут из своего мира и находишься в другом, столь же действенном, как и твой. Люди здесь такие же живые, умеющие страдать, ненавидеть, испытывать боль и любить. Над этими чувствами не властны ни пространство, ни время. Хочешь этого или нет, но ты теперь часть нашего мира.

Юнос помолчал, пристально глядя на притихшего землянина, понимая, что они с Любавой по-настоящему нравятся друг другу, но Аркаша, знавший, кем на самом деле он является, не желает сближаться с девушкой. Что тут поделаешь. Сами разберутся со временем. Тем более начало их отношениям уже положено. Ведун повернулся и, подойдя к столику, наполнил вином один из кубков. Увидев краем глаза последовавшего за ним Башку, налил вина во второй кубок и протянул ему. Они выпили. Какое-то время Аркаша бессмысленно разглядывал дно опустевшей посудины, потом поднял глаза и спросил:

– Слушай, Юнос, когда девушка таким вот образом спрашивает у мужика согласие взять её с собой, какой у него есть способ ей отказать?

– Просто не отвечать поцелуем на поцелуй.

Аркашин кубок со звоном опустился на крышку стола.

– Чёрт подери! – выругался он. – А если ответил, то дал согласие, так что ли?

– Верно. – Юнос отвернулся, чтобы скрыть улыбку.

– Что за идиотские обычаи, мать их… Никаких понятий, никакой цивилизации… – В конец расстроенный Башка направился к выходу, и пока шёл, с его губ неустанно срывались ругательства, пестревшие всевозможными идиомами, какие только знал, в том числе позаимствованными у солдат за несколько последних месяцев, совместно прожитых в лагере.

В эту ночь Аркаше так и не удалось как следует выспаться. В парке, куда он вышел глотнуть свежего воздуха, ему снова встретилась Любава. Будто специально поджидала его, тут же предложив прогуляться вместе. Как истинный джентльмен Башка не мог ответить отказом, не смотря на всю свою озлобленность на поведение девушки. К тому же, едва увидев её, мгновенно позабыл обо всём, включая то, как лихо подставили его Люба тем дурацким поцелуем, вызвав у Аркаши бурю негодования. Они долго бродили по тёмным аллеям парка, и Башка, удивляясь своему красноречию, без устали рассказывал девушке о технических чудесах ХХ века Земли, а она с восхищением слушала его, хлопая большими от изумления глазами, иногда мотала головой, словно не верила, что такое действительно может оказаться правдой.

До кровати он добрался, совсем не чувствуя под собою ног, когда луна, довершив полный оборот, уже прятала неровный, испещрённый густыми тенями «ночной» лик, являя миру ярко сияющий серп. Словно выглядывала из-за отодвигаемой шторки в нерешительности – а стоит ли вообще начинать новый день? Незадолго до того, как тусклый диск засветил в полную силу, в комнату с шумом ввалился Юнос и принялся немилосердно тормошить Аркашу, грубо выдернув из сладкого царства Морфея. Землянин, как и подобает в таких случаях, собирался уже послать ведуна куда подальше, но тот сообщил, что дозорные заметили несколько отрядов нежити вблизи города и прямо сейчас посадник собирает в замке военный совет, на который приглашены, в том числе, и посол со своим воеводой, то есть они с Юносом. Эта новость заставила Аркашу сделать над собой усилие, подняться и волочить своё не выспавшееся тело вслед за ведуном.