Глава 3
– Понятно теперь, почему скиты мёртвого Ставра землёй засыпали. Он бы не оставил их в покое. Везде бы являлся, где только мог, и вредил всячески. – Михайлик размеренно помешивал варившийся в котелке суп, в котором плавали куски мяса недавно подстреленного им зайца.
Все четверо сидели у костра, невдалеке от остова ворот, и под негромкое бульканье кипящей похлёбки обсуждали разыгравшуюся здесь трагедию. Митька ушёл за дровами, выполняя свою привычную работу – что бы там ни было, а жизнь продолжалась.
– Да, – подал голос второй ведун, втягивая носом ароматный запах бульона. – Не будь чародея, не понадобилось бы Яромиру тех скитов нагонять. Ставр и без того устроил бы им лютую смерть.
– Это проклятие их проняло. В дороге, небось, напасти всякие случаться стали. То лошади охромеют, то людей болезнь свалит. В болото или в дебри какие залезут. Вот Яромир-то их и настиг. А то ищи ветра в поле.
Зачерпнув из котелка, Михайлик подул на ложку. Отхлебнул, причмокивая. Слизав жирные капли с усов, удовлетворённо крякнул:
– Готово, можно снедать.
Они подхватили котелок, отнесли в сторону. Сгрудившись над ним, принялись поочередно вычерпывать ложками наваристый суп, набивая свои желудки, порядком отощавшие за последние несколько часов сплошных переживаний.
Вернулся Митька с большущей охапкой дров. Взамен топора, безвозвратно сгинувшего в пожаре, Стас отдал ему свои тренировочные мечи. Пырёву они без надобности. Ведь у него теперь Варяг, который всегда под рукой.
Пришлось, правда, преподать дровосеку небольшой урок по владению мечом. После него целым остался лишь один тренировочный клинок. Второй Стас перерубил, сам того не желая. Режущая кромка Варяга легко прошла сквозь чужую сталь. Надо было не им фехтовать, а теми двумя болванками, для чего они, собственно, и предназначались. На это не преминул указать Михайлик, досадливо вертевший в руке обломок меча.
– Эвон как ровно срезал, – восхищённо цокал он языком, проводя пальцем по месту излома. – Будто сквозь масло прошёл. Отличный клинок тебе от Ставра достался. Что значит добрый кузнец. Из холодного железа такую вещь создал.
Уцелевший меч никак не помещался Митьке под панцирь. Приспособили его за спину. Так и стал ходить медный дровосек с торчащей над плечом рукоятью, словно заправский рубака. Правда использовать клинок мог лишь в качестве топора или, на крайний случай, мачете. А иного ему пока и не требовалось.
– Что же Ставр-то семью отсюда не увёз, – досадливо покачал головой Аркаша. – Все бы сейчас были живы.
– Куда бы он с бабами подался? – Михайлик облизал свою ложку и сунул за голенище. – Ближайший укреплённый город – Суматошье – как раз на пути скитов. Что там сталось, и без меня ведомо. А подворье Ставра очень даже удобно стоит. Особняком от всех дорог, по которым кочевники шли. Это после Трепутивля они по разным направлениям разбрелись. Каждый род по-своему домой вертался. Где вздумалось, там и проложили путь. Ещё и дружины их отлавливали. Вот и пришлось болезным колесить, кров да пропитание искать.
– Выходит, если бы не победа в Трепутивле, то ничего бы этого не произошло… – горестно пробормотал Стас, получив ещё одно подтверждение неприятных предсказаний Всегляда. Нет, нельзя им больше засиживаться здесь…
– Не кручинься, Станислав, – подбодрил Юнос. – Кто знает, не одержи мы верх в Трепутивле, были бы сейчас живы или нет. Держава княжеская уж точно перестала бы существовать. Тогда не скитов отлавливать пришлось бы, а самим от них по лесам прятаться, словно нежити какой. Потому не забивай голову мыслями дурными. Перестань себя винить. Не всё на свете происходит из-за нас. Каждое событие идёт своим чередом. Начинается и заканчивается независимо от того, что ты сделал в другом месте и в другое время. Эдак мне придётся столько смертных грехов на себя взвалить, что моим потомкам на несколько поколений вперёд не расхлебать.
– В этом он мастак, – поддакнул Башка. – На меня частенько любил дела всякие вешать, белыми нитками шитые.
– Те дела все твои были, – заметил Стас.
– Как же, мои. Да они выеденного яйца не стоят. Там доказательств ни на грош. Все из пальца высосаны или за уши притянуты. Ни одно дело до суда не дойдёт. Не хуже меня знаешь.
– Погоди, вот доберёмся до Земли, я устрою тебе сладкую жизнь в казённом доме.
– Блажен, кто верует…
Беззлобная перепалка с Аркашей отвлекла от печальных раздумий. За нею как раз и суп дохлебали.
Помня, что надо сходить к реке, где погибла Милана, Стас вызвался помыть котелок. Подхватив его с земли, отправился к берегу. Здесь они с Башкой любили поваляться иной раз под косыми лучами заходящего солнца. Сейчас оно стояло высоко в небе, даруя летнюю жару.
Поддавшись внутреннему порыву, Стас разделся и вошёл в реку. Тёплая вода неторопливым, размеренным течением приятно ласкала кожу. Он окунулся в чистую, прозрачную как слеза водную гладь. Проплыл в глубине, чётко различая малейшие детали речного дна. Вынырнул на поверхность и, раскинув руки, лёг на спину. Образованные им волны качнули расслабленное тело и утихомирились. Блаженный покой. Наконец-то. Впервые, пожалуй, с тех пор, как покинул гостеприимный дом кузнеца в прошлом году.
Вспомнилась Милана. Красивая и стройная. С большими, как озёра, голубыми глазами, лучившимися безграничной любовью. «Милая Мила» называл её Стас, не придавая этим словам особого значения. А девчонка влюбилась по-настоящему, всей душой. Никто и никогда не любил его так в той, прошлой жизни на Земле. Чистая душа, где обитаешь ты теперь, Милая Мила?
Сердце тоскливо сжалось. Что-то почувствовав, Стас поднял голову. Взглянул на берег. У кромки воды рядом с оставленным на песке котелком возвышалась одинокая девичья фигура. Полупрозрачную одежду теребил слабый ветерок. Девушка спокойно смотрела на купальщика. Ещё отказываясь верить своим глазам, но и страстно желая, чтобы это не оказалось галлюцинацией, землянин торопливо погрёб к берегу.
Да, перед ним стояла Милана. Такая же миловидная, статная, юная дева, пышущая молодой непорочной красотою. Только вот коса расплетена. Распущенные длинные волосы спадают на спину и плечи, а на лице смертельная бледность. Но это не мешает ей радостно улыбаться, пусть даже бескровными губами, глядя на Стаса всё с той же беззаветной девичьей влюбленностью.
– Здравствуй, любимый. Здравствуй, наречённый мой, – проворковала она, с плохо скрываемым жадным любопытством разглядывая мокрое тело Пырёва.
– Мила… Как же так? – только и смог выдохнуть он взволнованно, понимая, что перед ним нежить, фантом человека, которого некогда знал. Что это уже не она, и никогда ею снова не станет.
– От кочевников я убегала. Они меня стрелой ранили, я и упади в полынью. А там Дядька Водяной меня к себе принял, как утопленницу. Помнишь его? Он не забыл, как я свой поясок с оберегами ему в жертву кинула и перед водой в любви к тебе клялась.
– Милочка… – Стас приблизился, порываясь обнять худые девичьи плечи.
Милана отпрянула, предупреждая:
– Если я коснусь тебя, то исчезну и не смогу сразу явиться. Не забывай, что теперь я Русалка, а ты по-прежнему Сын Велеса, перед которым бессильны любые чары. – Она горько вздохнула или только изобразила вздох, ведь мёртвые не дышат. – Как же сильно мне хочется прильнуть к твоей груди, любимый. Целовать тебя в уста, чувствовать на себе твои жаркие руки… Жаль, что мне этого уже никогда не испытать. Но я всё равно буду любить тебя и помогать, где бы ты ни был, если там есть вода. Коли захочешь меня увидеть, только позови, на воду глядючи, я сразу и появлюсь. Позовёшь?
В её голосе и в устремлённых на Стаса глазах было столько смешанной с болью надежды, что у землянина нещадно сдавило грудь, не давая словам вырваться из онемевшего горла. Он всё-таки шагнул к своей Русалке, протягивая к ней руки. На этот раз она не стала избегать объятий. Наоборот, прижалась всем телом…
Не успел он почувствовать упругость девичьей стати, как руки неожиданно сомкнулись. Между ними на песок пролилась вода – всё, что осталось от растаявшей Русалки.
Пребывая в ступоре, Пырёв склонился над мокрым пятном на песке. Провёл по нему подрагивающими пальцами. В душе было так тоскливо, что на глаза навернулись предательские слезы. Не хватало ещё зареветь. Пытаясь справиться с чувствами, несколько раз вдохнул судорожно и выдохнул. Вроде полегчало. Пока одевался, тоска медленно отпустила, высвободив сердце из безжалостных тисков. Осталась тупая ноющая боль, которую хоть как-то можно терпеть. Бездумно, на одних рефлексах он помыл котелок. Выплеснул воду и направился в сторону костра.
Только теперь заметил Башку, сидевшего невдалеке с весьма задумчивым выражением лица. Интересно, сколько времени он тут болтался и как много успел увидеть?
– Чего припёрся? – грубо бросил Стас, поравнявшись с Аркашей.
Тот посмотрел серьёзно, сорвал травинку и, сунув её в рот, отвернулся к реке. Немного погодя, с нескрываемой завистью проговорил:
– Везёт же тебе, Петрович. Такая девка любит, да ещё как! Даже мёртвой не перестаёт любить. Вот это чувство! Это я понимаю.
Пырёв подозрительно покосился на Аркашу. Издевается или говорит всерьёз? Ни в лице, ни в голосе никакой иронии. Зря, наверное, нарычал на него. Он-то тут при чем? Вздохнув, сел рядом. Помолчали вместе, разглядывая блестевшую от солнечного света реку.
– Скажи, Башка, сколько ещё таких добрых, по-настоящему хороших людей должно погибнуть в этом мире, пока мы его не покинем?
– Даже не знаю, что тебе ответить. Мужайся, Петрович. Правильно сказал Юнос, что жизнь идёт своим чередом. Не надо себя винить за всё плохое, что в ней случается. Хорошего тоже немало было. Не станешь ведь приписывать это себе в заслуги. Хотя, если по уму разобраться, много чего без нас не обошлось. – Аркаша пихнул его в плечо, подбадривая: – Ладно, хватит киснуть. Один хрен собираемся отсюда сваливать. Глядишь, скоро всё и закончится. Пошли к нашим. Небось, уже с фотографией нас разыскивают.
…От бывшего подворья дальнейший путь пролегал на северо-запад через совершенно дикую лесистую местность. В тех краях, как говаривал медный дровосек, одна нежить только и водится. Более-менее знавший ближайшие прилегающие леса Митька напросился в проводники. Во многих местах он давно протоптал тропы и хорошо там ориентировался. Юнос только направление показывал, а Митька, получив задачу, вихляющей походкой шагал впереди лошадей, время от времени размахивая мечом, чтобы проложить дорогу через кусты или хитросплетения веток.
Иногда под копытами коней возникала дорога. Похоже, что заброшенный тракт, давным-давно проложенный и не использовавшийся много лет. Кое-где даже плиты видны, поросшие травой и вьюном, уже рассыпавшиеся от времени. Но это на возвышенностях. В низине о старой дороге напоминала только ровная просека между вековыми деревьями.
Здесь не хватало солнечного света. Многометровые наслоения листвы над головой создавали прохладный полумрак. Полное раздолье для нежити, которая то и дело проявляла неуёмное любопытство.
Нет-нет, да и мелькнёт в кустах лохматый силуэт на безопасном расстоянии.
Кто-то просто наблюдал, пропуская людей мимо. Кто-то долго шёл следом, выжидая удобного момента для атаки. Нападать, правда, не решались. Силы слишком не равны. В такое время года нежить ещё не сбилась в стаи. Это с заходом солнца они выйдут на крупномасштабную охоту. А сейчас каждый выживает сам по себе.
Пару раз пришлось-таки взяться за оружие. Оба раза оборотни, оказавшиеся почему-то втроём, рискнули испытать крепость своих зубов сначала на лошадях, а потом на вырвавшемся вперёд Митьке. В первом случае легко отмахнулись мечами, исполосовав звериные шкуры. Во втором дровосек успел зарубить одного волколака сам, но двое других сбили его с ног и принялись таскать по земле в бесплодных попытках прогрызть медную оболочку. Их старания прервали Михайлик с Пырёвым. Выпущенные стрелы практически одновременно вонзились в загривки нежити. Единственным неудобством, вызванным этими нападениями, была задержка. Трупы волколаков приходилось пронзать кольями, после чего сжигать.
Где-то здесь в прошлом году Медяник вёл двух землян к подворью, впервые встретив их около Велесова Капища. Стас всё хотел найти тот курган, чтобы там попробовать вернуться на Землю, но так и не сподобился. Лишь потом узнал, что Капище может переправлять только сюда, но никак не обратно. Билет в один конец, так сказать. Напоминает полёт на космическом корабле. Чем больше удаляешься от родной планеты, тем призрачнее шансы вернуться. Пробовать попасть домой тем же путём, напрасная трата сил и времени.
Что скажет Кощей, который не раз посещал Землю, если верить словам Всегляда? Нет, волхв, конечно, врать не будет, но где гарантия, что его приятель-колдун в застольной болтовне рассказывал правду о своих небывалых похождениях, а не приукрасил действительность? Или вообще намеренно исказил факты? В любом случае ответы на все эти вопросы мог дать лишь сам Кощей.
Лес кончился неожиданно.
Буквально только что четверо всадников продирались сквозь дебри, а теперь стоят на широкой прогалине, которая тянется слева направо в необозримую даль. На противоположной стороне темнеет совершенно другой лес, не идущий ни в какое сравнение с тем, откуда вышли люди. Начинается сразу, безо всяких плавных переходов. Нет ни отдельных деревьев, ни рощ, ни редколесья, ничего подобного. Сразу в первых рядах единым фронтом стоят деревья-великаны, плотно прижимаясь друг к другу могучими цилиндрами стволов. Идеально ровная, неприступная стена. С правой стороны обе лесополосы сходятся, сужая прогалину. Слева, наоборот, отступают друг от друга, увеличивая пустое пространство, а тёмная стена леса-гиганта плавно закругляется к северу.
Пока пересекали открытый участок, с наслаждением ловили на себе солнечные лучи, по которым успели соскучиться. Как-то спокойнее на душе, когда видишь солнце. Но густые кроны гигантских деревьев опять скрыли светило, когда люди приблизились к ним вплотную.
– Дааа, – задумчиво протянул Михайлик, который, задрав голову, пытался разглядеть далеко в вышине верхушки деревянных исполинов. Потом посмотрел прямо перед собой в непроглядную чащу леса, где и человек-то с трудом пройдёт, не говоря уже о лошадях. – И куда нам теперь?
– Туда. – Юнос кивнул влево. – Попробуем обойти.
Кажется, вдоль этого леса тоже когда-то пролегала дорога. Она угадывалась по более ровной поверхности. Но кто может сказать, когда здесь последний раз ступала нога человека? Обогнув деревья, дорога выпрямилась и, повторяя профиль тёмной стены, повела людей строго на север. С этого момента пейзаж вокруг на долгое время стал неизменным – унылая, покрытая чахлой растительностью плоская равнина на западе, а справа, под самым боком, бесчисленные ряды возвышающихся высоко над головами идеально прямых стволов.
Лес тянулся до самого горизонта и казался бесконечным. Шли вдоль него слишком долго и порядком устали. Самое время для привала.
Путники принялись высматривать подходящее место. Никто не хотел располагаться в открытом поле вблизи этой мрачной чащи. Но никаких укрытий на глаза не попадалось.
Неожиданно набрели на тропу, которая резко сворачивала с дороги прямо вглубь леса. Будто специально кто проделал проход в сплошной стене деревьев. Невдалеке, в конце тропы, скрытая густой тенью стояла изба, имевшая заброшенный вид. Странным было то, что вокруг дома отсутствовала какая-либо ограда, деталь столь необходимая и присущая любому человеческому жилью в этом мире, особенно в такой безлюдной местности, как эта, где и средь бела дня можно легко напороться на нежить. Перед поворотом на тропу лежал большой плоский камень с высеченными письменами, едва видимыми за высокой, буйно растущей вокруг него травой.
– И что это значит? – Башка, изрядно уставший, адресовал свой вопрос Юносу, внимательно изучавшему тарабарскую грамоту на камне.
– Дальний погост, – проинформировал ведун. – Такие иногда устраивают на длинных дорогах, чтобы путники могли отдохнуть. Странно видеть его здесь, где людей днём с огнём не сыщешь. Похоже, этот погост давно покинут.
– Ну, раз это место для отдыха, то, может, здесь и устроимся на привал?
– Всё лучше, нежели под открытым небом. И дождик вон собирается, самое время обзавестись крышей над головой.
По небу резво бежали низкие кучевые облака с тяжёлым, подозрительно тёмным подбрюшьем.
– Для начала не мешало бы разведать, – высказался Стас. – Митька, проверишь?
– Ага, я щас…
Дровосек, не теряя времени, направился в лес. Быстро дошёл по тропке к дому, и через мгновение скрылся за входной дверью, надсадно скрипнувшей проржавевшими петлями.
Не успевший среагировать Юнос исподлобья глянул на Стаса – чего, мол, раскомандовался. Тот виновато улыбнулся:
– Ну, если на Митьку нападут, ему всё равно не причинят вреда. Зато мы будем предупреждены. Кто его знает, что там.
– Люди там, – пробурчал Юнос. – Я чую. Трое или четверо. – Немного поразмыслив, добавил: – Но ты прав. Их намерения не понятны. Понапрасну лучше не рисковать… О, идут.
Дверь снова скрипнула. На пороге появился Медяник в сопровождении низкорослого лохматого мужика. Встав у порога, дровосек призывно замахал руками.
– В лесу вокруг никого не почуял? – на всякий случай уточнил Пырёв, прежде чем тронуть коня, на что Юнос лишь отрицательно мотнул головой. – Ну, тогда двинули. По сторонам поглядывайте. Мало ли…
Мужик оказался не очень старым, но уж больно не ухоженным. Засаленные, спутавшиеся волосы, чумазое лицо. Сильно поношенная одежда, больше напоминавшая старую рванину, похоже, никогда не бывала в починке и давно забыла, что такое стирка.
Незнакомец широко улыбался, словно радуясь встрече с людьми, которых не видел долгие годы. Вопреки ожиданиям все зубы у него были целые, без малейшего намека не только на кариес, но и на жёлтый налёт. Словно каждый день «Блендамедом» чистит. Фу! Лучше бы каким-нибудь парфюмом пользовался. А то запашок от него – не приведи господи. Даже кони всхрапнули брезгливо, не став приближаться.
– Здравы будьте… бояре! – поприветствовал местный житель, внимательно разглядывая приезжих.
Обилие оружия и торчавшие из перемётных сумок доспехи, заставили его, судя по всему, сделать вывод, что перед ним дружинники.
– Ты хозяин этого погоста? – вместо приветствия спросил Юнос, не избавившийся, как видно, от своих подозрений.
– Я, боярин.
– Как же ты тут выживаешь? Скотину не содержишь, землю не пашешь, даже ограды никакой нет. Нежити-то здесь и днём полно, не говоря уже о зиме.
– Твоя правда, боярин. Потому и скотину не держу, что нежить её всю слопает. Охотой только и кормимся. А сам я с ними как-нибудь сговорюсь.
– Впервые слышу, чтобы с нечистью можно сговориться, – изобразил удивление Пырёв, желая вызвать мужика на откровенность.
Юнос громко хмыкнул. Ему ли не знать, что Стас под Трепутивлем командовал целой армией оборотней.
– Всё очень просто: я не трогаю их, они не трогают меня. Да вы проходите, поешьте. Отдохнёте с дороги. Чай измотались. Жена моя как раз кабанчика приготовила. Мы с сынами его недавно добыли.
Сказав это, мужик проворно скрылся в доме, вынудив прекратить дальнейшие расспросы.
– Странный человек, – вполголоса обронил Михайлик, хранивший до того молчание. – Не похож на охотника. Лук, небось, никогда и в руках-то не держал.
Стас потёр свои пальцы, загрубевшие от тетивы. Точно! У хозяина погоста кожа на пальцах куда нежнее. Почему он сам не обратил на это внимания? Молодец Михайлик, всё подмечает.
В стороне от дома нашли старую покосившуюся коновязь. Кажется, уздечек она не видывала с незапамятных времён. Привязывая своего коня, Михайлик похлопал по рассохшемуся бревну и многозначительно покряхтел. Не сговариваясь, решили оставить оружие при себе. Митьку отрядили в караул у входа. Заодно за лошадьми присмотрит.
Внутри погоста было темновато. Зал, в который попали через сени, напоминал снедальню Прохора с одной лишь разницей – стол здесь один, зато длинный. За ним сидели трое: сам хозяин и два парня. Судя по всему, те самые сыновья.
– Проходите, садитесь. – Хозяин радушно развёл руками, снова сверкнув белозубой улыбкой.
– Присядем, пожалуй, – буркнул Аркаша под нос, опускаясь на скамью. – Сесть мы всегда успеем.
Хозяйские дети были погодками или близнецами лет шестнадцати, крепкие, но такие же, как и отец, неряхи в лохмотьях. Подстать им оказалась и мать. Она появилась в зале, неся тарелки с кусками запечённого мяса. Никаких столовых приборов подано не было, так что есть пришлось руками. Пример подали сами хозяева. Не став привередничать, гости тоже принялись хватать пальцами горячее мясо и рвать его зубами. Сначала это сделали ведуны. Будь еда отравлена, они бы это мгновенно поняли. Но ничего, уплетали за обе щеки. Тогда и земляне присоединились к трапезе.
Возможно, хозяин и его семья всё-таки самые обычные люди, не замышляющие ничего дурного? Да, есть мелкие странности и неувязки в поведении. Но и место здесь не вполне обычное. Наверняка повлияло, наложив неизгладимый отпечаток на образ жизни этого семейства.
В качестве питья была предложена какая-то брага из лесных ягод, слабо утолявшая жажду, но слегка дурманившая голову. Отставив кружку с пойлом, Стас покосился на ведунов. Те с напускным безразличием жевали мясо и запивали брагой. Перевёл взгляд на хозяина. Дождался, когда тот оторвётся от своей тарелки и посмотрит на него, после чего громко сказал:
– Спасибо за хлеб-соль. Можем ли мы узнать имя радушного хозяина?
Дружное чавканье мгновенно стихло. Секунду висела тишина, пока хозяин не выдавил:
– Волх… Зовите меня Волх. – Пресекая дальнейшие попытки расспросов, он продолжил: – Вы, верно, устали с дороги. После сытной еды не помешает как следует выспаться. Жена, отведи гостей в опочивальню. Прошу прощения, бояре, но комната у нас одна. Сами понимаете, гости в наших краях редкость.
Стас попытался было продолжить беседу, но наткнулся на белозубую улыбку и поднятую руку Волха, настойчиво указывавшую в сторону лестницы на второй этаж. Там уже поджидала хозяйка. К тому же после хорошо прожаренного мяса, залитого изрядной порцией бражки, действительно клонило в сон. Чертовски хотелось лечь на мягкую койку, вытянуться в полный рост и как следует вздремнуть.
Оставив бесплодные попытки разговорить хозяина, путники встали из-за стола и послушно проследовали наверх по скрипучим ступеням шаткой деревянной лестницы. В длинном коридоре с несколькими дверями они по сильно прогибающимся половицам добрели до самой последней комнаты, где хозяйка молча указала на дверь, после чего развернулась и так же молча ушла.
Мебели здесь не было. На сравнительно чистом полу лежали шесть набитых соломой матрасов со свернутыми в изголовьях одеялами. В углу свалены кучей ещё несколько таких же соломенных лежанок. Входная дверь начисто лишена каких-либо запоров. Значит, закрыться на время сна, чтобы оградить себя от нежелательных визитёров, они не смогут. Хоть вывешивай табличку «не беспокоить».
– Да, ничего себе «люкс», – высказался Аркаша, обходя комнату.
Постоял возле единственного окна, глядя на темневший за ним лес. Открыл и закрыл дверь. Та не издала ни звука в отличие от ужасно скрипучих уличных дверей. Оказалось, что петли тщательно смазаны. Вот это сюрприз!
Проведя по толстому слою масла, Башка показал всем испачканный палец.
Выглянул в коридор. Убедившись, что там никого, плотно прикрыл дверь и отошёл, прокомментировав:
– Не нравится мне всё это, джентльмены. Очень сильно смахивает на мышеловку.
Его поддержал Михайлик:
– Во-во. Погост, переставший быть погостом, и охотник, совершенно не похожий на охотника. Ни лошадей у него, ни скотины, ни другой какой живности. Даже оружия в доме нет или, на худой конец, силков.
– Тогда кто же они? – задал резонный вопрос Пырёв.
В ответ увидел лишь недоуменное пожатие плечами.
– Думаю, узнаем, когда ляжем спать, – рискнул предположить Юнос.
– Если ляжем спать, – поправил Стас.
Все согласно кивнули.
Никто не спал, хотя разошлись по лежакам и улеглись. Каждый держал под одеялом обнажённый клинок, с напряжением вслушиваясь в любой шорох, доносившийся из-за дверей.
Ожидание тянулось долго. Стас даже начал подрёмывать, когда по прошествии нескольких часов натянутые нервы слегка успокоились, а тело предательски расслабилось.
Кажется, он понял, что уснул и заставил себя открыть глаза. Быстро осмотрев комнату, с облегчением отметил, что все по-прежнему находятся на своих местах, живы и готовы к бою. Мелькнувшую в голове мысль, что во время отключки могло произойти непоправимое, Стас отогнал, как назойливую муху, потому что услышал слабый скрип не то ступеней на лестнице, не то половиц в коридоре, сообразив, что разбудили его именно эти звуки. Адреналин снова разогнал по жилам кровь, выветривая остатки дрёмы. Крепко сжав пальцы на рукояти Варяга, он подобрался, готовый мгновенно вскочить, и вскоре такой момент настал.
Осторожный скрип быстро приблизился. Тот, кто его производил, ворвался в комнату. Помня, что дверь открывается бесшумно, Стас наблюдал за входом сквозь полуприкрытые веки. Заметив движение размытых фигур, он резко сбросил одеяло, поднимая меч…
В комнате были оборотни.
Первый волколак набросился на Стаса, уже раскрыв слюнявую пасть, готовую впиться в горло. Что-то заставило Пырёва не наносить смертельный удар. Оборотень, однако, слишком близко. Единственное, что успел землянин, это взять меч поперек и подставить под смыкающиеся челюсти. Зубы звонко клацнули по стали, выбив искры, словно два добротных клинка столкнулись. Жалобно взвизгнув, оборотень отпрянул, заваливаясь на спину. Его ноги по инерции унесло вперёд, а клинок остановил голову. На пол, неуклюже махая руками, грохнулся уже лишённый звериного облика человек. Чувствительный удар от неудачного падения и ломота, вызванная вынужденным превращением, на какое-то время вывели волколака из строя. Он просто корчился от боли, катаясь по полу. Стас огляделся.
Второй волколак успел изорвать в клочья Аркашин лежак, но человека там не было. Пронырливый Башка соорудил из одеяла и вороха тряпок иллюзию спящего, а сам прятался в углу за кучей матрасов. К тому же он, судя по всему, использовал Силу. Напавший на его постель оборотень тоже превратился в человека и теперь катался в соломе и ошмётках разорванной им же материи.
У двери, постанывая, корчились ещё двое, которых Сила землянина вышибла из волчьей шкуры. Да, нелегко даётся такой резкий переход от зверя к человеку. Интересно, а когда они становятся волками, тоже испытывают боль? Неужто нечисти так охота страдать, или все они отъявленные мазохисты? Ладно, потом как-нибудь разберёмся.
Нападавших оказалось четверо. Трое мужчин и женщина. Причём уже знакомые радушные хозяева этого погоста. Хороша семейка, нечего сказать. На Стаса нападал один из сыновей Волха. Он более-менее пришёл в себя и сейчас пробовал встать. Шагнув к парню, Стас упёр остриё меча ему в грудь и с улыбкой голодного питона ласково спросил:
– Как самочувствие, молодой человек?
– Нет… Не надо! – донёсся от двери хриплый голос Волха. – Не убивай сына… Хозяин! Прости нас. Мы… Мы не поняли, что это ты.
– Ты меня знаешь? Мы встречались?
Мелькнула мысль, что этот оборотень мог сражаться под Трепутивлем.
– Теперь узнал… Но мы… Нет, не встречались.
– Ты был зимой у Трепутивля?
– Зачем это мне… Я уже очень давно не покидаю эти места. Больно далече до Трепутивля вашего… Отпусти сына, Хозяин.
Стас посмотрел на замершего под клинком парня. Тот лежал смирно, боясь пошевелиться. С уголка рта стекала кровь. Похоже, встреча волчьей пасти с Варягом не прошла даром.
– Пусть полежит пока. Глядишь, и ты поразговорчивее будешь. Давай-ка ещё раз поиграем в вопрос-ответ. Твоё имя действительно Волх?
– Так меня называют жена и дети.
– А ты их как называешь?
– Да так и зову. Её Жена, а детей Щенята.
– Значит, у вас семейный бизнес. Заманиваете прохожих, привечаете, а потом их же и жрёте?
– Какие прохожие, Хозяин? Последний раз люди здесь лет семь назад были, а то и поболе.
– И вы их того?..
– Ну… не без этого. – Волх замялся было, но вдруг воспрянул, заговорив с напором: – А что делать прикажешь, мы ведь нежить! Зло у нас в крови. Как с ним бороться, коли оно сильнее?
Получив столь неожиданную отповедь, Пырёв задумался. В чём-то Волх без сомнения прав. У него самого, как и у всей семьи, совершенно иная природа, по законам которой им приходится жить. И противиться ей только себе во вред.
Он убрал клинок, вложив его в ножны. Хозяйский сын поспешил отползти к папаше, вокруг которого сгрудилось теперь всё волколачье семейство, настороженно поглядывая на Стаса и в упор не замечая остальных его спутников. Правда, никто из людей и не встревал, молча слушая беседу Пырёва с оборотнями.
Страха в этих настороженных взглядах не было. Разве только чуть-чуть у самого хозяина, беспокоившегося, скорее, за своих домочадцев, чем за себя. Странно называть домочадцами оборотней. Насколько знал Стас, они обитали в непроходимых лесных дебрях или в труднодоступной горной местности, в пещерах, где обустраивали свои логова. А эти предпочли вполне нормальное человеческое жильё, даже какой-никакой порядок здесь поддерживали.
– И чем же вы питаетесь, коли людей вокруг нет? – продолжил допрашивать Пырёв.
– Зверьём, чем же ещё. Его-то в лесу навалом. Обернёмся волколаками да на охоту.
– Почему в доме живёте, а не в лесу, как все оборотни?
Хозяин погоста тяжко вздохнул. Глаза погрустнели.
– Да куда идти-то. Это наш родной дом. Вернее мой. Я же не всегда волколаком был. Давным-давно, ещё человеком, держал этот погост. В то время путники частенько сюда захаживали, не то, что теперича. Денежные все. А иначе никак, дорога-то дальняя. Купцы в основном шли. Ну, я и того… – Волх почесал грязную шевелюру, вздохнул. – Короче, обирал я их. Накормлю, напою, спать уложу, а сам втихаря деньги таскаю.
– Ого, а волколак наш ещё и щипач-рецидивист, – восхитился Башка.
Проигнорировав малопонятную реплику, Волх продолжил:
– Однажды чародей у меня остановился. Чуяло моё сердце, что не стоит с ним связываться. Привычка верх взяла. Я и выгреб немного, только чтобы он не заметил. Но тот прознал и наказал жестоко. Чары жуткие на меня напустил. С тех пор я не просто деньги брал. Волколаком оборачивался и нападал на гостей спящих. Всё добро забирал себе, а трупы в лесу хоронил. Ну, вскоре дурная слава про эти места пошла. Людей всё меньше видел, хозяйство запустил. У волколака, вишь, совсем иные заботы. Только из дома этого всё одно уйти не смог. Так и живу здесь. Жену-волколачку вот привёл. Детишек с нею нарожали… А мясо сырое как не потреблял, так до сих пор терпеть не могу. И жену приучил готовить. Она у меня смышлёная.
– Как же ты охотишься, если сырое мясо не употребляешь?
– Так это… Разорвать животину дело не хитрое.
– И человека тоже?
– А человек от зверя не многим отличается. Да только не людоед я, и семью воспитал. Убить одно, а в пищу… Вы, небось, тоже людей убивали. Не ели же.
– Ну, ты сравнил! – фыркнул Михайлик. – То ж на войне.
– А у людей с нежитью разве не война?
– Во даёт мужик, – снова восхитился Аркаша. – Нет, он мне определённо нравится.
– Посмотрел бы я, как бы ты радовался во всё свое разодранное горло, – осадил его Стас, после чего снова повернулся к Волху: – Попробуй назвать хотя бы одну причину, по которой нам не следует вас убить.
После короткого молчания, за которое перед глазами Волха, вероятно, промелькнула вся его никчёмная жизнь, тот с обречённостью в голосе проговорил:
– Ты Хозяин, тебе и решать. Как прикажешь, так пускай и будет.
– Хм, вот как. – Стас потёр переносицу.
Чёрт! Опять он оказался в том дурацком положении, когда добровольные вассалы нагло напрашиваются в подчинённые, вверяя в его руки право распоряжаться своими судьбами. А он ума не приложит, что делать со столь щедрым подарком.
– Ладно. Скажи-ка, если я прикажу не нападать на людей, вы прекратите это делать?
– Да, – вынужденно признал Волх.
В его голосе, вопреки ожиданию, не было ни капли горечи. Даже наоборот, надежда. Неужели действительно рад, что будет именно так? Хозяин погоста не замедлил это подтвердить:
– Сам-то я никогда не смог бы, но ежели Хозяин скажет… Так ты приказываешь?
– Приказываю.
– Хорошо. Что ещё?
– Ещё заведи какую-нибудь живность, чтобы на охоту вечно не бегать. Приведи дом в порядок. Подружись с соседями. Веди нормальную человеческую жизнь.
– Может, ещё и землю пахать? – не без ехидства спросил Волх.
Башка хихикнул, отпустив очередное колкое замечание, а Стас и бровью не повёл:
– Землепашество дело хорошее, но ты им особо не увлекайся. Вот небольшой огородик засеять не помешает. Огурчики там, лучок… И вообще, что за сарказм? Ты собираешься исполнять мои приказы или нет?
– Да, Хозяин! Я всё исполню. – На этот раз Волх говорил почтительно и со всей искренностью.
– Вот и ладно. А теперь дайте всё-таки нам поспать. Да не забудьте разбудить к завтраку.
Возникла немая сцена. Оборотни всё не могли поверить, что их не убьют, а спутники Пырёва переваривали совершенно немыслимое доселе дело, когда волколаки так вот запросто могут уйти от них безнаказанными. Где гарантия, что нападение не повторится, когда гости забудутся сном?
Первыми опомнились оборотни, суетливо покинув спальню и плотно затворив за собою дверь. Как только стихли негромкие удаляющиеся шаги, слышные лишь благодаря скрипучим доскам пола, Юнос, впервые ставший очевидцем столь слепого подчинения нежити землянам, удивлённо протянул:
– Как это вам удаётся? Оборотни всегда были непримиримыми врагами людей. Тут же вдруг нате вам: «Хозяин приказал»…
Настала очередь Стаса пожимать плечами. Башка же молча достал из угла новый матрас, кинул его на пол и блаженно растянулся, укрывшись одеялом до подбородка. Его пример подействовал заразительно. Все начали укладываться.
– И как я не учуял в них волколаков? – досадовал Юнос, кутаясь в одеяло. – А когда они в людей обернулись, так совсем оглох будто. И руки ослабли.
– Ты о том у них вон поспрашай, – кивнул Михайлик на землян. – Я давно заметил, что рядом с этими Велесовичами всё наперекосяк. Не то, что волколака учуять, мечом нормально не махнёшь. Не зря князь их побаивается. Одно дело, когда наша малая Сила перед ними пасует, а ну как евоная Силища сбой даст, а? То-то и оно…
Слушая монотонное бормотание ведунов, Стас в который уже раз подумал о причине их с Аркашей появления здесь. Если одним только своим присутствием они могут натворить столько бед, нарушая издавна устоявшиеся природные магические связи этого мира, для чего Велесу, или кто бы там ни скрывался под его личиной, понадобилось перетаскивать сюда трёх землян? Не собирается же он, в самом-то деле, разрушать всё мироздание.
Слишком сложный философский вопрос, чёрт побери. Вряд ли ответишь на него за такое короткое время, пока усталый мозг окутывается глубоким беспробудным сном…
– Размышляешь над смыслом бытия? Похвально, похвально.
Над Стасом, заложив руки за спину, стоял… чёрт!
Самый настоящий, с поросшим рыжими волосами лицом. Свиной пятачок вместо носа и маленькие поросячьи глазки. Лохматые козлиные ноги заканчиваются широкими копытами, одно из которых методично постукивает по шершавым доскам пола. На ногах ничего кроме естественного волосяного покрова. А вот на торсе ладно сидит чёрный эсэсовский мундир времён второй мировой, перехваченный в поясе портупеей со сдвинутой к пряжке кобурой «парабеллума». Рога скрывает плотно насаженная на голову фуражка-«седло» со всеми причитающимися фашистскими регалиями от орла с распростёртыми крыльями, сжимающего лапами венок со свастикой, до черепа с двумя скрещенными костями. На мундире они тоже присутствуют. На одном плече серебряный погон. Петлицы с кубиками и двумя буквами «S» в виде молний. На рукаве красная повязка с чёрной свастикой в белом круге. На груди разные знаки, среди которых «Железный Крест». Надо же, орденоносец! Никак, подвиг в аду совершил, героически пытая грешников.
Ничего кроме смеха более чем гротескный вид Чёрта вызвать не мог. Чего только ни привидится во сне. В том, что это сон, Стас нисколько не сомневался. Уж слишком бредовая ситуация. Чёрт в фашистской форме – хотя, в чём ещё-то ему быть? – стоит посреди пустой комнаты, из которой вдруг неведомо куда исчезли все остальные вместе с матрасами, на которых спали. К тому же за окном чернеет ночь. Вовсе не зимняя, а вполне себе летняя. Через приоткрытую фрамугу тянет свежестью. Воздух приятно тёплый и прохладный одновременно. Стрекочут вразнобой раззадорившиеся сверчки. Поэтому вскакивать и ошалело таращиться на необычного визитёра нет никакого смысла. Вместо этого Пырёв просто сказал:
– Сгинь, нечистая. Мне с тобой идти ещё рано. Дай поспать.
Слегка опешив от столь вопиющей наглости, Чёрт заговорил не сразу. Ещё бы. Ему не удалось добиться того результата, на который рассчитывал, благодаря своему эффектному, как он думал, появлению. Какое-то время ушло на то, чтобы справиться с потрясением, полученным вовсе не лежащим здесь человеком, а самим Чёртом.
– А-а… Э-эм-м… – попробовал он высказаться, но явно сбился с намеченного курса и подзабыл заранее подготовленную речь.
– Чего мямлишь. Можешь выражаться нормально?
Захлопнув ставший вдруг бесполезным рот, Чёрт энергично закивал, обрадованный тем, что слова можно заменить жестами.
– Ну и говори, а то мычишь, точно корова. Будешь мычать, пойдёшь разговаривать с ними.
– С кем? – выговорил, наконец, свинорылый.
– С коровами, голова рогатая. Может, они тебя лучше поймут. Ну, выкладывай, чего хотел.
– Значица так… – Чёрт подобрался, ободрённый готовностью человека его слушать. – Мой господин велел тебе передать, что Кощей вам не поможет. Значица, ходить к нему не след. Потому не тратьте время, а ступайте тотчас на восток. Туда отправился Скал собирать большое войско. Поспешите, пока он не двинулся с ним через весь мир. Инакше будет слишком поздно. Вот…
Стас приподнялся на локте, подперев голову рукой.
– Ага, понятно. И кто же твой таинственный господин, что таких гонцов засылает?
– Разве я не сказал? Ну да, не сказал. Велес, конечно.
– Ах, Велес… Знаешь что, иди-ка ты…
Стас попал в затруднение. Послать Чёрта к чёрту выглядело глупым. Как тот мог пойти сам к себе? Но выход быстро нашёлся:
– Иди к Велесу, Чёрт.
Сказал и сам чуть не расхохотался. Остановило лишь опасение проснуться от смеха. Хотелось ещё поспать. Но надо было видеть уморительно сосредоточенную морду этой рыжей бестии.
– И что передать моему господину? – со всей серьезностью поинтересовался Чёрт, не подозревая даже, что его послали куда подальше.
Оно и понятно, обычно всех отправляют именно к нему.
– Передай твой король мой пламенный привет. – Вряд ли служитель ада был способен по достоинству оценить эту шутку. Смирившись, Пырёв спокойно продолжил: – Скажи, что я тебя выслушал и принял информацию к сведению.
Немного помолчав, но так и не дождавшись продолжения, Чёрт, переминаясь с ноги на ногу, рискнул уточнить:
– Так вы не пойдёте к Кощею?
Стас тяжко вздохнул.
– Как же ты меня достал. Мы обязательно встретимся с Кощеем и поговорим с ним, что бы там ни советовал твой Велес. Теперь всё, убирайся. Я хочу выспаться.
– Но господин велел…
– Сгинь, говорю! – Пырёв сделал вид, что тянется за мечом.
Чёрта как ветром сдуло, только запах серы остался. И отчего нечистая сила так и липнет к нему, словно мухи на мёд? Достали! Даже во сне никакого покоя.
Выспаться так и не удалось. Разбудил настойчивый стук в дверь и громкий голос Волха из коридора:
– Хозяин, спускайся снедать!.. Бояре твои тоже пущай присоединяются.
За столом они сидели впятером: четверо гостей и сам владелец «отеля». На вопрос где сыновья с женой Волх ответил весело:
– Дак на охоту их услал. Нынче нас в доме эвон сколько, мяса много понадобится.
Настроение у него весьма приподнятое, не смотря на недавнее фиаско с нападением на спящих постояльцев. Хозяин не переставал оживлённо болтать, обращаясь в основном к Стасу, принципиально игнорируя остальных, чьи реплики если и слушал, то вполуха, никак на них не реагируя.
Выждав момент, когда Волх отлучился на кухню за добавкой, Аркаша не выдержал:
– Нет, Петрович, я всё понимаю, ты Хозяин и всё такое… Но почему нежить только тебе вассальную клятву даёт, а меня в упор не видит. Ведь я такой же землянин, как и ты. Но Хозяином величают именно тебя, хотя вот он я, рядышком сижу.
Стас и сам не мог толком понять почему так происходит. У Башки те же способности к антимагии, что и у него, точно такая же Сила. Как ответить на этот вопрос, Пырёв не знал.
На помощь пришёл Михайлик. Несильно хлопнув Аркадия по плечу, он со смехом произнёс:
– Мужайся, брат. Нежить, она завсегда за вожаком идёт. Значит, не вожак ты. Не можешь стаей управлять. А нежить очень даже это чует. Или ты готов сделаться вожаком волколаков?
– Вот ещё, – фыркнул Башка. – Не хватало мне подчинёнными обзаводиться на старости лет, чтобы сопли им утирать.
– Ну да, ты у нас одиночка, – вставил Пырёв. – Никогда ни с кем в паре не работаешь, всё сам да сам.
– Конечно. Чтобы потом не сокрушаться: «Ах, нас было двое, нас кто-то сдал». Для меня самый надёжный подельник, которому безоговорочно можно доверять, это я сам.
– А знаешь, Башка, я сейчас вдруг понял. Мы с Черепом в этом мире представляем две противоборствующие стороны. Он, вроде как абсолютное зло. Полнейший беспредельщик без тормозов. Бандит и убийца. Я по убеждению и по роду занятий противостою этому злу. Мы вынуждены бороться. А вот кто ты? Ни то, ни сё. Так, аферист мелкий, одинаково далёкий и от Черепа, и от меня. Не совсем на стороне зла, но и к силам добра тебя не причислить. Некая нейтральная сторона. Что-то вроде прокладки для уплотнения между деталями…
Сообразив, что слишком разоткровенничался, возможно, позволив себе лишнее, и его слова могли задеть Аркашино самолюбие, Стас примирительно бросил:
– Без обид, ладно?
– Да чего уж там, – отмахнулся Башка, глядя в сторону. Но вдруг посмотрел на Стаса в упор. – Только вот что скажу тебе, Петрович. Я горжусь тем, что не совершил в своей жизни ничего такого, что, не задумываясь, вполне может позволить себе Череп, и что хотя бы ненамного приблизило бы меня к нему.
В интонации голоса не было даже намёка на обычный для Башки юморок. Твёрдый, уверенный взгляд убеждал, что слова произнесены вполне серьёзно. С такой же ответной серьёзностью Стас кивнул, давая понять, что правильно всё понял и оценил сказанное.
