Глава 2
С момента их последней встречи Всегляд нисколько не изменился. Землян с Юносом он встретил так же, стоя у входа в Храм и опираясь на свой выщербленный посох.
Святилище Велеса было едва ли не единственным уцелевшим строением. Старый Город под стенами Суматошья почти весь лежал в руинах после набега. Но завалы сгоревших домов уже разобрали. Во многих местах строили новые. Поэтому жизнь старгородцев била ключом.
Умиротворение царило лишь у старого Храма с потемневшими от времени стенами, резко контрастирующими с ярким фоном свежеструганных брёвен новостроек. Где же ещё быть умиротворению, если не у священного места поклонения богам.
Волхв молча принял принесённые дары и уселся на камень. Прищурился, выжидающе глядя на гостей. Стас засомневался было, помнит ли о них старик, но тот вдруг произнёс хрипловатым старческим голосом:
– Стало быть, всё ж до Кощея собрались…
Он вовсе не спрашивал. Говорил так, будто знал всё наперёд.
Раз это не вопрос, то и отвечать смысла нет. Вот и молчали все трое.
– И чего теперича ко мне пришли?
Действительно, чего это ради понесло их к Всегляду? Вернуться на Землю он их не может, о чём поведал в тот, прошлый раз. Попытать счастья у Кощея тоже он подсказал. Что ещё-то надо? Разве только встретиться и просто поболтать о том о сём. Но какие общие темы у землян с языческим священником? Да мало ли какие! Не многие на Земле могут похвастать, что удостоились разговора со служителем древнего языческого культа, волхвом и вещим. Помнится, в тот раз он предупреждал, что Сыны Велеса, как назвал их сам, пойдут домой «не прямой дорогой», сказав буквально следующее: «…Лишь отдаляясь, будете приближаться. А перед тем себя встретите и сами с собой сразитесь, но погибнет при этом много других существ из Яви, Прави и Нави, жизнь и нежить, люди и нелюди. Через кровь, пот, потери и страдания идти вам к цели, не зная, достигнете ли вы её».
Тогда ни Стас, ни Аркаша, ни даже Юнос так и не поняли до конца это предсказание. Теперь, когда произошло столько событий, все они легко укладывались в эту сравнительно короткую фразу. Землянам и в самом деле сначала пришлось уйти с дружиной Петрика в Трепутивель, в сторону, совершенно противоположную их устремлениям, так как путь во владения Кощея был отрезан наступавшими с севера скитами. А потом была долгая зимняя ночь, проведённая в сражениях с оборотнями и кочевниками, осаждавшими город. Вот тебе и кровь с потом, и потери со страданиями. И погибло-то действительно много людей и нежити. А в словах «себя встретите и сами с собой сразитесь» Аркаша с Пырёвым изначально увидели намёк на их личные взаимоотношения. Аферист и охотившийся за ним опер частенько, чего уж греха таить, конфликтовали друг с другом. Зато теперь понятно, что под этим подразумевалось – встреча у Трепутивля с Черепом, который привёл туда скитов. Он осадил город, а Стас вместе с жителями держал оборону. Вот и схлестнулись. Получается, Дети Велеса встретили друг друга и бились именно «сами с собой».
Потери в этой войне были огромны и горьки. Одна смерть Кузьмы чего стоила. Главный ведун, лучший друг Михайлика, он стал первым наставником для землян. О семье кузнеца Ставра, известного на всю округу, и говорить не приходится. Стаса прожгла мысль, что большинство людей, с которыми довелось по-настоящему сдружиться, уже мертвы. Может, всех прочих ждёт похожая участь? Сколько им осталось? Ошарашенный своими выводами, он посмотрел на сидевшего рядом Юноса, потом перевёл недоуменный взгляд на волхва.
Словно прочитав его мысли, тот усмехнулся:
– А ты, парень, думал, что появление Детей Велеса пройдёт бесследно? Нет. С чем или с кем бы вы здесь ни столкнулись, всё подвергается неминуемой опасности. Всяк через вас может уйти из этого мира, потому как каждый Сын Велеса являет собой мост для перехода Яви в Навь и наоборот. Чем больше вас, и чем дольше вы тут прохлаждаетесь, тем вернее Свет обращается Тьмой, а Тьма становится Светом. Останетесь навсегда – мир окончательно перевернётся.
– И что же нам делать? – осипшим голосом едва слышно спросил Пырёв.
– Вы уже делаете. Пытаетесь уйти. Но этого мало.
– Но если мы уйдём, разве все эти проблемы не исчезнут вместе с нами?
– Отчасти. – Всегляд поставил посох, взяв его повыше и покрепче, будто собирался подняться, но только выпрямил спину, продолжая сидеть. – Пока вы здесь, то противостоите третьему вашему брату. Коли уйдёте, с ним некому будет справиться. Он в отличие от вас дорогу домой не ищет и не желает её искать.
Ну и ну! Хором выгоняют взашей и одновременно признают, что земляне нужны здесь, чтобы справиться с их сопланетником. Вот и пойми этих древних мудрецов.
– Князь уже требовал, чтобы мы забрали с собой Черепа, то есть Скала. Правда, я не представляю, как это можно сделать. Для начала не мешало бы отыскать способ убраться отсюда, а потом и про третьего подумаем.
– Верно говоришь, парень, – одобрительно кивнул волхв и, кряхтя, поднялся-таки с камня. – Вам ещё неведом ваш путь. А пока его ищете, избегайте использовать Силу, данную вам Велесом. Себя, может, и не сбережёте, зато мир целее будет. Ну да не мне вам указывать. Сами решайте.
С этими словами он развернулся и неторопливо заковылял к храмовому входу. Когда старик скрылся, Пырёв многозначительным взглядом окинул спутников, хранивших молчание на протяжении всей беседы. Ведун выглядел обескуражено. Кажется, его потрясли слова Всегляда о неизбежности катаклизмов, которые способно вызвать в его мире одно лишь присутствие Детей Велеса. Теперь он рисовал в своём воображении страшные картины последствий местного армагеддона. Задумался над создавшимся положением и Башка. Судя по тревоге, прочно засевшей в устремлённых на Стаса глазах, мысли его были далеко не радужными, о чём тот и высказался вслух коротко, но ёмко:
– Охренеть…
Уже гораздо позже, когда они возвращались в город, проходя мимо новых срубов, источавших запах свежеструганной древесины, Аркаша продолжил:
– Зачем нас учили Силу применять, если это может миру навредить? Ну и пребывали бы себе в неведении. И нам спокойнее, и люди целее.
– Кабы знать, – вздохнул Юнос. – Ещё неизвестно, что лучше: растрезвонить по всему свету кто вы такие на самом деле или оставить в тайне. Я предпочёл второе. Может, к лучшему, а может, и нет.
– Теперь-то мы знаем, что такое Сила и умеем с ней обращаться. Предлагаешь так вот запросто взять и забыть про неё?
– Раньше ты легко и без этого знания обходился, – вставил Пырёв.
– Это потому, что я дураком был необразованным, а сейчас практически университет закончил. Всё равно, что с дипломом инженера помойки убирать.
– Просто старайтесь не пользоваться Силой без самой крайней на то надобности, – закруглил беседу Юнос. – А вскоре, может статься, и домой вас отправим.
– Лишь бы Кощей твой действительно помог, – пробурчал Башка.
Дальше шли молча, каждый размышляя над тем, о чём говорил Всегляд.
…Местом для состязаний между желающими завербоваться в дружину Петрика было выбрано широкое поле за чертой города, прилегающее к погосту, то есть гостевым дворам, где останавливались приезжающие в Суматошье по своим делам купцы и прочий люд из других местностей. Большинство гостевых дворов в это время года пустовало, но зевак на поле собралось более чем достаточно, в основном горожан, бросивших все свои неотложные дела ради возможности поглазеть на такое представление. А то когда ещё подвернётся удобный случай хорошенько поразвлечься и отдохнуть от повседневных забот.
Для начала всех испытуемых собрали в одну общую группу и увели на дальний край поля, откуда должен был стартовать забег. Наравне с другими в нём участвовал и Петрик.
После финиша участники испытаний, едва отдышавшись, разбрелись по специально отведённым для каждого вида состязаний секторам, где уже поджидали судьи, готовые оценить их умения и навыки. За стрельбой из луков назначили наблюдать Михайлика, фехтование на мечах судил Юнос, а Пырёву по настоянию Петрика, пребывавшего под впечатлением его драки с Кишеничем, достались кулачные бои. Яромир же оставил за собой соревнование силачей, для чего натаскал в свой сектор горы всевозможного металла, брёвен, необъятных чурок и толстенных канатов.
Неторопливо прогуливаясь по полю, Аркаша потоптался понемногу в каждом из секторов, без особого интереса поглядывая на парней, усердно лупивших друг друга тренировочными мечами, сосредоточенно пускавших стрелы в деревянную мишень и с напряжением всех своих мышц отрывавших тяжести от земли или перетягивавших канат. К месту кулачных боёв он подошёл под самый конец, когда там уже практически определился бесспорный победитель. Им стал здоровенный бугай, чем-то похожий на Горыню из Трепутивля, только чуть моложе.
– Усыня! Усыня! – приветливо кричали зрители, а тот поигрывал мощными мускулами, методично впечатывая кулак правой руки в ладонь левой, и самодовольно улыбался.
Ему явно нравилось купаться в лучах славы непревзойдённого кулачного бойца. Да, такого не то что кулаком, а и дубиной не перешибёшь. В стороне стояли его давешние соперники с видимыми следами побоев на угрюмых лицах. В образованный зрителями круглый ринг больше никто не рисковал вступать, чтобы помериться силой и ловкостью с великаном.
Находившийся рядом с ним Пырёв обвёл взглядом собравшуюся публику.
– Кто ещё желает испытать нашего победителя? – громогласно вопросил он.
Зрители как-то сразу приутихли, поглядывая каждый на своего соседа, опасаясь встретить ищущие глаза Усыни, чтобы тот, не дай бог, не истолковал это, как брошенный вызов. Новых претендентов на звание чемпиона города по боксу не нашлось. Кто-то из толпы бросил язвительную реплику:
– Вот сам возьми да испытай.
– Правильно, – поддержали другие невидимого подстрекателя. – Судия последний бьётся с победителем. Хватит время тянуть, всё одно некому больше на Усыню выходить. Он и так уж всех побил, кто мог с ним тягаться.
– Давай, судия, покажи, на что способен!
Стас криво усмехнулся, скинул рубаху и нательную сорочку, оголяя торс.
– Что ж, Усыня, объявляю тебя абсолютным победителем состязаний, – произнёс торжественно.
Богатырь расплылся в довольной улыбке, а толпа опять радостно загудела.
– Ура! Наш Усыня самый сильный!
– Слава Усыне!
– Молодец, бугай! Знай наших!
Теперь чемпиона ждало последнее испытание – спарринг с судьёй этого соревнования, с Пырёвым. На первый взгляд оно казалось пустячным, так как Стас на фоне Усыни выглядел хлюпиком, но уж Аркаша-то знал, на что действительно тот способен. Не даром ведь брал у него уроки рукопашного боя, успев кое в чём поднатореть. Одного взгляда на эту парочку достаточно, чтобы понять: похожий на скалу Усыня, живая гора мышц, был столь же неповоротлив, сколько Стас превосходил его в маневренности, а это уже половина победы.
Великан вальяжно, на прямых ногах приближался к Пырёву, согнувшемуся в низкой стойке, отчего ставшему, казалось бы, ещё меньше. Многие увидели в этом признак опаски, подтрунивая над хилым с виду землянином:
– Чего так вжался, судия? Уж лёг бы сразу и дело с концом.
– Да ты не боись, он тебя не больно пришибёт. Шлёпнет раз, и почувствовать ничего не успеешь.
Последнюю фразу произнёс человек, стоявший за спиной Аркаши. Он обернулся, посмотрев на крикуна. Широколицый мужик с окладистой бородой. Возрастом под сорок. Одет в богатый кафтан, из которого выпирает растущее брюхо. Не иначе купец, один из тех, кто занимает самые роскошные апартаменты в постоялых дворах. Рядом топтались двое подпевал явно из той же купеческой братии, гогоча во всё горло над потешными, как им казалось, словами своего сотоварища. Толстяк же только усмехался, щёлкая семечки и лениво сплёвывая шелуху себе на бороду и пузо. Аркаша собирался уже отвернуться, чтобы посмотреть, как Пырёв утрёт нос этим самодовольным кретинам, но тут его взгляд зацепился за увесистый кошель на разукрашенном узорами поясе купца. Это ж сколько деньжищ он там таскает? Башка и сам не заметил, как развернулся к пузатому купчишке. Глядя на него в упор, с вызовом произнёс:
– Могу поспорить, что судья легко уделает вашего Усыню.
Толстяк окинул его надменным взглядом, будто на таракана смотрел, неожиданно выползшего из-под плинтуса. Усмехнулся и саркастически заявил:
– Говорила коза безрогая, что забодает волка. Ты готов побиться об заклад?
Это уже другой разговор. Достав из кармана пару кошельков среднего размера, Башка показал их купцу:
– Ставлю два кошеля на то, что судья положит победителя.
Слишком уверенно сказал, потому как бородатый вдруг засомневался и опасливо глянул на ринг. «Теряю форму», – подумал Башка и тоже посмотрел туда.
На ринге тем временем Усыня приблизился к Стасу и, не особо стараясь, попытался нанести прямой удар кулаком в голову. Легко уйдя в сторону, Пырёв разорвал дистанцию, лишая соперника возможности ударить второй раз. Правильно, активные действия предпринимать рано. Великан должен напасть в полную силу, чтобы можно было с ним что-то сделать. Аркаша это понимал, но другие видели в отступлении Стаса только слабость и неуверенность в своих силах. То же самое подумал и купец. Предвкушая неожиданный заработок, он достал свой увесистый кошелёк, стукнул им себя по лбу, с довольной улыбочкой проговорив:
– Вот мой заклад. Ежели Усыня тут ляжет, получишь его, а ежели нет, отдашь такой же.
– Идёт! – поспешил согласиться Башка, тоже ткнув себе в лоб двумя жидкими кошельками, которые сразу отправил обратно в карман, будучи уверенный в том, что доставать их оттуда уже не придётся.
Теперь можно спокойно ждать окончания поединка, что Аркаша и сделал, повернувшись к рингу и демонстративно сложив руки на груди. Только спокойствие почему-то не приходило. Нет, в победе Стаса он не сомневался. Мучило нечто иное. Некая неопределенность. Вернее, незавершённость ситуации. Покрутив головой, поймал на себе несколько заинтересованных взглядов. Людям было любопытно, что за идиот делает ставки против неоспоримого лидера. Ах, вот как. Ну, держитесь!
– Кто ещё желает поставить на Усыню? – спросил у окружающих. – Сколько поставите, столько же и получите в случае победы.
Желающих оказалось предостаточно. К Аркаше потянулись со всех сторон, наперебой оглашая имена и суммы ставок. Пришлось достать предусмотрительно взятые с собой берестяные листы и писало. Игнорируя издевательские смешки за спиной, он тщательно вносил в свой список всех, кого услышал, стараясь успеть обработать как можно больше клиентов, пока Пырёв не занялся соперником всерьёз. Что такой момент скоро настанет, сомневаться не приходилось. Разъярённый Усыня дрался уже в полную силу, пытаясь достать вертлявого Стаса. Но тот легко уходил с линии удара, отводя разящие кулаки-молоты коротким касанием рук, заставляя великана проваливаться в образовавшуюся пустоту. Периодически впечатывал свои сравнительно мелкие кулаки, локти или колена в огромную тушу. Пробить столь внушительную гору мышц казалось делом безнадёжным. Всё равно, что лупить по боксерской груше. Однако Пырёв настойчиво продолжал это делать и, похоже, заставлял-таки Усыню испытывать боль. С обоих соперников ручьями тёк пот. Они тяжело дышали, находясь в непрерывном движении – постоянно перемещались по рингу, то сближаясь, то отскакивая друг от друга, чтобы через мгновение снова броситься в атаку.
Усыне порядком надоело гоняться за Пырёвым. Он стремился закончить бой одним решительным ударом, но его выпады не достигали цели. После очередного провала он взревел, словно раненый зверь, подскочил к Стасу и вместо того, чтобы привычно махнуть кулаком вдруг стиснул железной хваткой его руки. Пырёв не мог теперь блокировать удары, но и у соперника руки заняты. Они улыбнулись друг другу – первый язвительно, второй в предвкушении победы. И тут Стас повернулся боком, подняв правую руку и опустив левую. Круговым движением повёл их за себя. Продолжая сжимать его за кисти, Усыня потерял равновесие, послушно следуя за руками Стаса, и проскочил мимо землянина. Тот, позволив сделать сопернику ещё несколько шагов, развернулся в обратную сторону. От резкой смены направления великан едва не упал. Явно хотел остановиться, но не мог, поскольку Стас умело вёл его, используя совсем не маленькую массу тела бугая.
Ноги у того, казалось, бегут сами собой вокруг крутившегося землянина. Подняв руки, Пырёв поставил соперника позади, спиной к себе. Резко шагнул вперед, с силой опуская мощную руку здоровяка, словно рубил мечом сверху вниз. Выведенный из равновесия Усыня стал заваливаться назад, всё больше ускоряясь. Он грохнулся справа от Стаса с такой силой, что все почувствовали, как дрогнула земля под ногами, а поднявшаяся над рингом густая пыль, выбитая его телом, на мгновение скрыла из виду не только великана, но и замершего над ним в полуприседе Пырёва.
Зрители не верили своим глазам. Их городской силач, их кумир, несокрушимый боец Усыня беспомощно лежал на вытоптанной земле лицом вверх, а его победитель, щуплый и никому не известный чужестранец, остался стоять и теперь хлестал поверженного соперника по мясистым щекам, пытаясь привести в чувство. Тот упорно отказывался приходить в себя. Видимо, «кукушку» Пырёв ему стряс основательно. Помог мальчуган, подрядившийся специально для решения таких проблем. Он окатил лежащее тело ключевой водой из ведра. Тяжело вздохнув, очнувшийся Усыня не без труда приподнялся, но сразу вставать на ноги пока не рисковал. Сидел, уперев руки в землю и мотая головой.
– Ты как? – обеспокоено спросил Стас. – Болит что-нибудь?
– Не-а…
– Точно?
– Угу. – Говорить он ещё не мог или всегда был таким немногословным.
Похлопав могучее плечо богатыря, Стас громко, чтобы все слышали, провозгласил:
– Ты отличный боец, Усыня, что и доказал сегодня. Достойнее тебя вряд ли можно кого сыскать. Иди к Петрику, скажи, что Упырь тебя в дружину отобрал.
Здоровяк медленно поднялся. Ещё пошатываясь, проникновенно глянул на Стаса, прогудев:
– Спасибо, Упырь. – И зашагал прочь, торопясь встать под знамёна дружины.
– Упырь?! – Бородатый купец попридержал свой объемный кошелёк, который уже сунул в подставленную Башкой руку. – Это который в прошлом годе купца Кишенича побил?
– Ага, – поддакнул один из его прихлебателей. – А ещё он Трепутивель от нежити отстоял и скитов там одолел.
Толстяк, продолжая сжимать кошелёк, злобно зыркнул на Аркашу. Процедил сквозь зубы:
– Ты не предупреждал, что Усыня бьётся с Упырём. Это нечестная сделка.
– А ты и не спрашивал. – Аркаша дёрнул кошель, вырвав его из пухлых пальцев торгаша. Сунул в карман, раздутый грудой монет, собранных с проигравших. – Зачем тебе знать имя несчастного, которого ты заранее обрёк на неудачу? И потом… – Он выхватил одну из сабель, направив её на купца. – Если ты настаиваешь на нечестности нашей сделки, я всегда могу доказать обратное иным способом. Так что не оскорбляй меня. Договорились?
Судорожно сглотнув, бородач мелко закивал, не сводя выпученных глаз с острия сабли перед его носом. Попятился назад и скрылся за спинами перепуганных «шестерок». Наверняка он узнал мечи Кишенича, на что Аркаша, собственно, и рассчитывал. Подумал, небось, что стоявший перед ним человек смог силой отнять эти мечи у самого Упыря, как в своё время тот забрал их у Кишенича. Иначе как бы они оказались у Аркаши. Выходит, незнакомец этот гораздо опаснее, чем Упырь, способности которого купец имел счастье только что лицезреть.
Подождав, когда спорщик и его сопровождающие скроются, Башка небрежно закинул клинок в ножны. Больше никто из неудачливых игроков не артачился, и дальнейший сбор денег прошёл без осложнений. Все, кто ставил на Усыню, безропотно отдавали монеты именно в той сумме, какую сами намеревались выручить за его победу. Аркаше даже не пришлось доставать составленный список и выкрикивать имена, требуя платы. Да, народ здесь честный. Уж если дал слово, то сдержит. Это с купцами надо держать ухо востро, а с простым людом и отношения проще строить.
– Что за тотализатор ты тут устроил? – Пырёв неожиданно вынырнул из-за спины, застав Аркашу врасплох. – Деньги на мне зарабатываешь?
– Так я это… Ради общего блага стараюсь, так сказать…
– Вижу, как ты стараешься. Аж вспотел весь. Устал, наверное, что и руки поднять не в силах.
– И нечего ехидничать. Вечно от тебя упрёки одни вместо похвалы за проявленную смекалку. Нам что, по-твоему, денег не надо?
– Нет, не надо. Князь дал всё необходимое. И тебе о том известно. К тому же ты, Башка, немало заработал на продаже трофеев. Так что не стоит прибедняться и говорить какие мы нищие. Тебе сколько ни дай, всё мало. Это уже, знаешь ли, на какое-то нездоровое влечение смахивает. Патологическая зависимость, вот.
– Дорога у нас дальняя. Неизвестно ещё сколько времени займёт. Лучше иметь неприкосновенный запас. Тут деньги сами в руки шли. Я вообще никого не трогал. Стоял себе спокойно, а купчишка этот сам напросился. Знаешь ведь, не могу я мимо пройти, чтобы не наказать падких на бабло буржуев. И с трофеями так же было.
– Ну да. Только в отличие от Робина Гуда ты попутно нагрел ещё пару десятков простых граждан. Или скажешь, они тоже сами виноваты?
– Конечно. Нечего было лезть не в своё дело…
Так они и спорили всю дорогу по пути к посадскому дому, где Петрик собирал победителей турнира, чтобы торжественно объявить перед всем народом о зачислении их в дружину. А по прошествии суток, дававшихся новобранцам на улаживание домашних дел, упаковку чемоданов и прощание с родственниками, те должны были выехать из Суматошья в Пограничную Крепость, к новому месту службы.
Четверо гостей посадника покидали город вместе с дружиной, заняв место поближе к Петрику в голове колонны из тридцати с лишним верховых. Пускай немного солдат в этом строю, но в компании нескольких десятков хорошо вооружённых всадников Аркаша чувствовал себя в куда большей безопасности, чем путешествуй они вчетвером. Да, эскорт сопровождает их лишь небольшую часть маршрута, до развилки дорог. Там отправится дальше на север, а путешественники свернут к западу, вновь предоставленные сами себе. Всё равно в течение того времени, пока они под охраной, проблемы безопасности докучать не будут.
Потом Аркаша часто поминал добрым словом этот отрезок пути, проделанный совместно с дружинниками Петрика. Чуть ли не единственный эпизод из всего похода, проведённый в праздном любовании окружающей природой. Не было нужды вечно глазеть по сторонам, выискивая прятавшуюся в лесах нежить, и прислушиваться к малейшему шороху на привале, дремая в один глаз. Даже приготовление пищи не отвлекало, поскольку этим занимались костровые. Судьба больше не преподносила столь щедрых подарков.
Блаженство длилось недолго. После короткого прощания у развилки, где их пути всё-таки разошлись, земляне и два ведуна остались одни. Довольно быстро та безмятежность, в которой они пребывали, будучи защищенные дружинниками, улетучилась вместе с ушедшей на север колонной. Теперь снова приходилось полагаться только на собственные силы и умения.
Осторожно двигаясь по утоптанной грунтовой дороге, путники приближались к жилью Ставра. Узнав от Яромира о смерти семьи кузнеца, Юнос не отказался от идеи проехать через его дом. Сам хотел осмотреть руины.
Уже достоверно зная, что не увидит ничего кроме пепелища, Стас всё равно с нетерпением ждал, когда дорога упрётся в подворье. Ещё надеялся на что-то или просто отказывался верить в очевидное, пока не увидит всё собственными глазами? Возможно и так. Именно тот редкий случай, когда оперу очень хочется, чтобы показания свидетелей оказались ложными.
Наконец, из-за поворота появился остов печной трубы. Сердце Стаса забилось в два раза быстрее, грозя вырваться из груди и поскакать перед отрядом в стремлении скорее достичь цели. Успокойся, глупое сердце. Там, куда ты так спешишь, больше ничего и никого нет.
Их встретила одинокая воротная арка.
Все постройки сгорели вместе с деревянным забором. Лишь чудом уцелевший створ с медным солнечным диском подобно скелету возвышался над развалинами. Будто ждал возвращения землян, которых некогда здесь приютил. Они-то вернулись, да вот встречать их больше некому.
Четверо всадников медленно проехали под аркой. Встали в центре того, что некогда было уютным двориком, печально озираясь по сторонам. Помимо ворот уцелело лишь то, что в огне не горит. Это печь, лишённая своего одеяния – избы. Ещё, возможно, кузница. «Возможно» потому, что там, где она стояла, теперь высился курган. Кто-то просто засыпал кузницу землей по самую крышу, соорудив над ней круглый холм с идеально гладкими склонами.
– Много смертей, – горестно вздохнул Юнос. – В основном скиты.
– Да… – Михайлик пожевал усы, явно собираясь что-то добавить, но так и не решился. Вопросительно глянул на Юноса. Тот хранил молчание. Тогда всё-таки выдавил: – И Ставр тоже… И жена с дочкой…
– С младшей, с Дарой, – уточнил Юнос. – Миланы тут не было.
– Среди живых её тоже нет. Похоже, к реке побежала. Там и нагнали девочку.
– А кочевники трупы своих в избу побросали. Она к тому времени догорала уже.
– Ага, вместе с убиенными Ладой и Дарой. Ставр только не здесь погиб. Защищал ворота, сколь мог, потом его до кузни оттеснили. Ох, и богато же он тут народу порубил.
– Скиты, небось, сто раз пожалели, что к нему сунулись.
– И обозлились на кузнеца шибко за отпор его дерзкий. Вон, кузню землёй покрыли вместе с телом Ставра. Землица-то как ровнёхонько лежит, песчинка к песчинке. Лопатами так не положишь, да и копать долго. К тому же ров был бы вокруг, ан его нет. По всему видать чародеи постарались.
– Точно. Они, злыдни. Чарами за версту несёт.
Под неторопливый учёный разговор двух профессоров от магии Стас рассматривал курган из рыхлой земли, ставший могильным склепом человеку, который первым встретил землян в этом загадочном для них мире. Достойный монумент для такого непревзойдённого мастера, каким был кузнец Ставр. Ещё бы памятник установить сверху, скульптуру в полный рост. Подняв глаза, Пырёв словно наяву увидел величественную фигуру кузнеца на вершине кургана. Именно такую, как себе и представлял – мощный, одетый в кольчугу мужик, утвердившийся на широко расставленных ногах, со спокойной уверенностью взирающий сверху на собравшихся у подножия монумента людей.
«Подойди, Стас».
Что это? Отчетливый голос в голове, будто нежить с ним разговаривает. До сих пор такое только оборотни проделывали. Неужели Ставр не мерещится?
– Вы на кургане что-нибудь видите? – Стас не отводил взгляд от призрачной фигуры, опасаясь, что та исчезнет, стоит ему отвернуться.
Михайлик с Юносом примолкли, всматриваясь в закруглённую вершину, пока первый не ответил за обоих:
– Чего тут увидишь, когда чарами всё заперто. Душа Ставра никогда не покинет этого места, пусть даже из-под земли получится выбраться.
– А я его вижу, – неожиданно подал голос Аркаша.
– Кого? – Оба ведуна недоуменно повернулись к Башке.
– Ставра, кого ж ещё. Вон, наверху стоит и Стаса к себе зовёт.
Ну, слава богу. Не один Пырёв, значит, в этой компании галлюцинациями страдает. А групповые, как правило, не что иное, как подтверждённое несколькими очевидцами необъяснимое, с точки зрения современной науки, явление. Коли так, то стоит проверить, действительно ли сейчас перед ними призрак Ставра.
«Подойди, Стас».
Лумумба сделал несколько неуверенных шагов, чувствуя желание седока приблизиться к кургану. Кажется, даже он стал понимать Стаса на уровне мыслей. А ведь вполне нормальное живое существо, не какая-то нежить.
– Подожди! – поспешил остановить его Юнос. – Я бы не стал этого делать. Если там запертый чарами призрак, он может воспользоваться тобой, чтобы выйти на волю. Но ты уже никогда не сможешь покинуть это место.
Возразить Пырёв не успел. Встрял Башка, выплеснув на Юноса шквал негодования:
– Да ты что! Про кого говоришь! Про Ставра?! Вы ж его знаете! Он даже мёртвый никому не навредит, как бы хреново ему там не было. А если мы и можем его освободить, так давайте освободим. Кому от этого хуже станет? Скитам только. Тем, кто его землёй засыпал. Иди, Стас. Не то я сам пойду, хоть меня и не зовут.
Получивший неожиданную выволочку Юнос обалдело хлопал глазами. Михайлик тихо посмеивался, пряча улыбку в усы. Ай да Башка, утёр нос ведуну. Тому и ответить-то нечем. Ведь если подумать, Аркаша прав на все сто.
Усмехаясь, Пырёв спешился и, отбросив последние, развеянные не без помощи Аркаши сомнения, решительно шагнул в сторону кургана. Никто его больше не пытался остановить, от чего-то предостеречь. Все просто ждали, затаив дыхание.
«Найди вход».
Легко сказать. Где расположена дверь, он примерно помнил, но попробуй отыскать её под толщей земли. Сюда бы эхолот… Ага, вроде здесь. И что теперь, копать? Лопаты нет. Можно за мечами вернуться или шлемом откидывать землю. Интересно, она не слишком затвердела? Стас наклонился и поскрёб склон. Как только его пальцы погрузились в рыхлый грунт, земля в этом месте вдруг начала осыпаться, образуя расширяющуюся воронку, так похожую на зыбучий песок.
Закололо кожу – верный признак разрушающейся магии. Убрав руку, Стас наблюдал, как измельчённая земля продолжает стекать, увлекая за собой всё новые пласты, не создавая внизу никаких насыпей, а просто исчезая в никуда. Постепенно перед ним открылся прямоугольный проход. Тёмный, таинственный и… сырой.
– Ты сорвал печать с двери, – просветил Юнос.
– Спасибо, я понял.
«Входи, Стас».
Тут пригодился бы фонарь или хотя бы факел, но ни того, ни другого под рукою не было. Испытывая лёгкое волнение, Пырёв двинулся по проходу. Склон гораздо толще, чем казалось на первый взгляд. К тому же образовавшийся коридор не был прямым, а плавно закруглялся. Вскоре прямоугольник дневного света за спиной скрылся из виду. Со всех сторон обступила темнота. Стас продолжал идти вперёд, осторожно ощупывая дорогу ступнями.
Показалось или впереди действительно забрезжил свет? Точно, внутри кузницы горит огонь. Вот и дверной проём. Деревянная коробка сгорела вместе с дверью. Здесь тоже бушевал пожар. Каменные стены покрыты сажей. Пол усыпан головешками от рухнувшей крыши. В центре поваленная наковальня. Её подставку, толстую чурку, дотла сожрало безжалостное пламя. Свет давали небольшие огненные языки, лениво извивающиеся в чреве кузнечного горна. Вопреки всему он уцелел. Удивительно, как в таком пекле могли сохраниться кожаные меха на деревянных планках!
«Здравствуй, Стас. Не чаял уж свидеться с тобою».
Только теперь Пырёв заметил рядом с горном фигуру кузнеца, одной рукой плавно раздувающего мехами огонь. Он стоял, словно живой, и в упор смотрел на Стаса. Не верилось, что это мертвец, заточённый в своем персональном склепе. Лишь бледное, как у покойника, лицо и неподвижные во время разговора губы.
Хотелось так много сказать и о многом расспросить Ставра. В горле уже начали клокотать слова, но кузнец не дал им вырваться, резко прервав:
«Не надо, не говори со мной. Этого нельзя делать, если ты не знаешь. Просто внимай, а говорить буду я».
Прав Башка, ох как прав. Не мог Ставр им вредить и не хотел, всячески оберегая наивного землянина от необдуманных поступков. Потому и позвал одного Стаса.
Чтобы показать, что всё понял, Пырёв кивнул. Призрак Ставра продолжил:
«Ну и славно. Я хотел сказать, что сделанного не воротишь. Мне навсегда предстоит остаться здесь, но я о том не горюю. Дочек вот только жаль. Малые ещё совсем. Милана, та и вовсе в тебя влюбилась по уши. Ты уж сходи к ней на реку, проведай. Там она сгинула… Ещё хочу отдать тебе свой меч. Помнишь, ты его Варягом назвал? Ну, я ему это имя и оставил. Глянулось оно мне, да и мечу впору пришлось. Мне-то он теперича ни к чему. Незачем Варягу в земле сырой лежать, точно покойнику. Пущай хоть он живёт, а не томится без дела ратного. Всё же в нем частичка меня самого. А через него, глядишь, и я вроде как жить буду».
Поток мыслей прервался, словно Ставр над чем-то задумался. Помня, что с призраками лучше не разговаривать, Стас предусмотрительно молчал.
«Помнишь сундук, в котором я меч хранил?»
Пырёв снова кивнул и посмотрел в угол кузницы. Там под грудой сгоревших обломков тускло поблёскивал бок металлического ящика. Именно из него кузнец доставал свой меч и показывал Стасу. Однако, на крышке, помнится, весьма надёжный и хитроумный замок. А ключ от него всегда у Ставра на шее висел. Призрак откроет сундук сам?
То ли мысли Стаса были целиком открыты кузнецу, то ли он попросту продолжал действовать, как задумал с самого начала, но замок вдруг негромко щёлкнул. Скрытая пружина слегка приподняла тяжёлую крышку.
«Пройди вдоль стены и возьми его. Он ждёт».
Пробираться пришлось почти наощупь. Огня в горне едва хватало, чтобы осветить дальнюю стену. Раскидав завал из головешек, Стас взялся за крышку и открыл её до конца. Внутренности сундука скрывала густая непроглядная тень. Запустив туда руку, Пырёв нащупал мягкую кожаную отделку ножен. Сомкнув пальцы, осторожно достал их на свет. Взялся второй рукой за обмотанную шнуром рукоять и медленно потянул меч. По мере появления лезвия на его металлической плоскости вспыхивал уже знакомый узор. В хитросплетениях белесых нитей виделся то тигр в прыжке, то мчавшаяся в атаку конница. Вдруг показалось, что с клинка глянул бородатый мужик, дружески подмигнув одним глазом. Меч засиял радостно, рука почувствовала его возбуждение. Он счастлив, ему снова предстоит жить и сражаться, а не ржаветь под землёй, медленно умирая. Вперёд, в бой! Вместе с Упырём, непобедимым воином!
Вот уж действительно, настоящий Варяг. Подходящее имя для столь необузданной души. Нет, нельзя такой меч хоронить заживо. Тоска сожрёт его куда раньше ржавчины.
«Отныне меч твой. Вы с ним одно целое. Береги его и заботься о нем. Он сослужит тебе верную службу. А теперь уходи».
Стас резко вогнал Варяга в ножны и повернулся к Ставру.
«Ничего не говори, – опять остановил его порыв кузнец. – Иди с богом. Не забудь о Милане».
Фигура кузнеца, не отбрасывавшая тень, превратилась в едва различимый контур и медленно растаяла. Пламя в горне потускнело, начав гаснуть. Пока ставшая подземельем кузница полностью не погрузилась во мрак, Стас поспешил найти выход. Как только достиг двери, огонь за спиной погас окончательно. Дальше пришлось идти, шаря свободной рукой по стене тоннеля.
Дневной свет поначалу показался нестерпимо ярким. Пришлось долго жмуриться, пока привык. Однако подошедшего Юноса сквозь прищуренные веки узнал.
– Долго ты там. Мы уж не сдержались, решили каким-нибудь делом себя занять. Вон завал на месте избы разгебаем. Видел Ставра?
– Видел.
– Что сказывал?
– Ничего особенного. Меч вот свой забрать велел. А потом исчез.
– И то дело. В мече своём он завсегда с тобою будет. – Юнос, утешая, похлопал по плечу. – Пойдём к Михаю. Они там с Аркадием нашли кой-чего.
На пепелище Михайлик бойко раскидывал головешки, а Башка пытался достать какой-то предмет. Уцепившись обеими руками, тянул его вверх, голосом указывая напарнику, какой именно обломок следует убрать, чтобы освободить находку. Наконец их совместные усилия увенчались успехом. Из-под завала появился… Медяник. Медный дровосек, некогда сделанный для помощи по хозяйству и живший какой-то своей непостижимой искусственной жизнью, подаренной ему создателем, кузнецом Ставром. Теперь Аркаша тянул его за ноги, вытаскивая из пепелища.
Вчетвером они осторожно извлекли Митьку на свет. На его медном, измазанном сажей туловище виднелось множество вмятин и царапин. Топорика на обычном месте под панцирем не оказалось. Похоже, Медяник принимал самое активное участие в сражении. В итоге крепко получил от кочевников, не смотря на то, что целиком из металла.
Дровосек не подавал признаков жизни, если это выражение вообще применимо к его странному существованию. Убедиться в том, жив он или окончательно мёртв было крайне проблематично. Органы, которые имелись у каждого нормального человека, у него напрочь отсутствовали. Ни пульс не проверить, ни реакцию зрачков на свет, ни сердцебиение или работу лёгких. Что нужно металлической кукле для нормального функционирования? Завести ключом или поменять батарейки? Насколько знал Стас, никакой электроники в Митьке не было и в помине. Да и в заводке от ключа он вряд ли нуждался.
Они молча стояли над неподвижным телом Медяника, не зная что предпринять. Его ходули с руками-манипуляторами изогнулись в невообразимом положении, торча в разные стороны. Больше на паука похож. Аркаша попробовал разогнуть один манипулятор. Ни черта не вышло. Единственное, что удалось, это чуть заметно повернуть предплечье в локтевом шарнире.
– В огне спёкся, что ли. А может заржавел?
– Точно! – хлопнул себя по лбу Пырёв. – Попробуем смазать. У нас масло есть?
Немного масла оказалось у запасливого Михайлика. Его едва хватило, чтобы обработать все подвижные детали. Общими усилиями расшевелили конечности от мест сочленения с корпусом до ступней и пальцев рук, а потом и шею с головой. Ею первой Медяник и задвигал, поочередно обводя уже очищенными от копоти окулярами хлопотавших над ним людей.
– Живой, чертяка, – похлопал медную башку обрадованный Аркаша. – Ну-ка скажи чего-нибудь.
Митька засучил руками, показывая на ротовое отверстие.
– Подожди, у него, кажется, с мембраной что-то. Дай посмотрю. – Пырёв задрал Митькину голову и просунул пальцы под подбородок. – Дай масло, тут ещё смажу.
Израсходовав последние масляные капли, он пощёлкал мембраной.
– Можешь говорить?
– Да. – Механический голос дровосека был не такой, как раньше, но достаточно громкий. – Я говорю. Ура! Я опять говорю!
– Кончай орать. Расскажи лучше, что здесь произошло.
Весь Митькин восторг тут же улетучился. Ему пришлось заново переживать события, из-за которых он оказался погребённым под обломками сгоревшей избы…
В предрассветном сумраке он приметил скитов ещё на дальних подступах к подворью, когда отправился в лес по дрова. Довольно крупный отряд численностью около сотни всадников, не особенно спеша, приближался с востока. Их лошади – давно, судя по виду, не знавшие отдыха – устало брели по сырой от талого снега дороге. Хмурые, заляпанные грязью лица одетых в броню воинов не предвещали ничего хорошего. Эти уж точно не станут ни о чём просить, а просто возьмут силой всё, что захотят. Чуя беду, Медяник со всех ног бросился к дому.
Выслушав помощника, Ставр молча надел кольчугу и достал из сундука меч. Так и подошли оба к воротам – кузнец с мечом в руке и медный дровосек со своим неизменным топором.
– Эх, ворота бы запереть, – досадливо протянул Ставр. – Жаль нельзя. Милана к проруби за водой пошла.
– Может, всё ж запрём? Увидит, когда возвращаться станет, что заперто, и этих… скитов тоже, да затаится.
– А ежели и они её заметят? Нет, пока Мила не вернулась, я ворота не запру.
Прищурив глаза, кузнец смотрел на приближающихся всадников.
– Ох, не поспеть Милане к их приходу. Никак не поспеть… Ты вот что, Митька, иди в дом, скажи бабам нашим, чтобы не высовывались. Двери стереги. Коли гости незваные без просу полезут, руби нещадно.
– А ты?
– Я их тут встречу. Постараюсь задержать, сколь смогу, а там поглядим. Может, и обойдётся ещё…
Дальнейшие события Медяник наблюдал из дома, через приоткрытую дверь, где по настоянию Ставра занял оборону.
Скиты подъехали к воротам. Кузнец продолжал спокойно стоять между створок, уперев меч остриём в землю. Ладони на рукоять наложил. Даже не шелохнулся, когда конь предводителя приблизился вплотную, едва не фыркая в лицо. Ни животное, ни наездник, судя по всему, такой стойкости от незнакомца не ожидали. Встали перед ним, словно вкопанные. И вся сотня, что следом шла, остановилась. Топот копыт, лязг оружия и сбруи, порождавшие целую какофонию звуков, разом стихли. В наступившей тишине отчётливо прозвучал низкий голос кузнеца:
– По добру ли идёте, странники?
Ему никто не ответил. Вождь лишь головой мотнул, требуя устранить препятствие.
Двое скитов, бывшие ближе всех, выехали вперёд. Обнажив мечи, направили коней на Ставра. Наивные дураки. Они полагали, что вдвоём легко сдвинут с места эту гору.
Оба верховых быстро превратились в лежачих, едва ли успев понять, как это случилось. Убивать их кузнец не стал. Но так приложил о землю, что им ещё долго не очухаться. Хорошо, если кости не переломали, а то лубки потом накладывай.
Ставр, питая слабую надежду на мирный исход встречи, всячески старался избегать смертоубийства. Однако жалкий вид первых попавших под его руку смельчаков привёл остальных в бешенство. С диким рёвом они набросились на единственного стоявшего перед ними человека, посмевшего бросить вызов целому племени.
Вот когда пришлось убивать.
Варяг, радостно встретив битву, затянул свою смертоносную песню под звон сталкивающихся клинков, скрежет разрубаемых лат, крики ярости и боли, ржание коней и топот копыт по скрипучему, начинавшему таять снегу.
Умело используя не очень широкое пространство ворот, Ставр не позволял себя обойти. Никто не мог прорваться во двор, чтобы ударить в спину. К тому же врагам сильно мешали прикрытые створки. Но нападавших было чересчур много для одного. Под их бешеным натиском слетела с петель сначала одна воротина, затем другая. Да и сам кузнец едва успевал отбиваться от многочисленных атак, начав пятиться.
– Отец! – долетел внезапно со стороны реки девичий крик.
– Уходи, Мила! Уходи, дурочка! – во всю глотку заорал кузнец.
Конечно, её заметили. Несколько всадников повернули на голос и поскакали туда.
– Идите ко мне, ежели не обделались! Попробуйте взять меня, сучье племя!
Умел ругаться кузнец, когда надо.
Отвлекая на себя скитов, он отходил во двор. Враги не преминули воспользоваться тем, что ворота больше не защищены, и дружно повалили следом. Отмахиваясь мечом, Ставр продвигался в сторону кузницы, уводя кочевников от дома, где пряталась его семья. Нападавшие послушно шли по пятам, не подозревая, что клюнули на уловку.
Такой путь отхода казался наиболее верным. Он лежал вдоль забора, который мог прикрыть отступающего хотя бы с одной стороны. Да и каменная кузница, куда направлялся Ставр, выглядела вполне надёжным укрытием. Поняв, что жертва вот-вот скроется, после чего достать её за каменными стенами будет чертовски трудно, скиты попытались отрезать Ставра от кузницы. Он этого ждал.
Несколькими ложными выпадами шуганул атакующих. Напоследок широко взмахнув мечом, резко бросился в другую сторону. В мановение ока преодолел оставшееся до кузницы расстояние, попутно срубив пару наиболее ретивых голов уже перед самой дверью.
Всё, он внутри. Скиты столпились у входа, пытаясь ворваться следом. Но в узкий проём протиснуться можно лишь по одному. А там сторожит свирепый Варяг, с быстротою молнии превращающий всех незваных гостей в мертвецов.
Атака захлебнулась. Кочевники вспомнили, что у них есть арбалеты, и принялись палить в дверной проем так часто, как только могли. Снова ломанулись в кузницу, но потеряли сразу с десяток человек, полёгших один за другим, не успев переступить порог. Опять скоротечный обстрел и последующий штурм, но с тем же успехом. Очень скоро вход был завален трупами. Добрая половина отряда лежала на снегу, пятная его кровью.
– Остановитесь, дурни! – крикнул от ворот скитский предводитель, гарцуя на коне.
Пересекая двор, в сторону кузницы вприпрыжку семенил колдун. Всевозможные обереги, которыми он был увешан с головы до ног, хлопали чуть ли не по всему телу.
Вождь неторопливо подъехал следом. Встав за толпой воинов, прокричал:
– Никому не соваться внутрь! Держите вход под прицелом! Сейчас чародей поджарит этого неслуха. Тогда он сам выйдет.
Что-то бормоча под нос, колдун поводил руками перед собой. С громким хеканьем резко выбросил их вперёд, поворотив ладони в сторону кузницы. Яркая вспышка окутала здание. Оранжевое пламя скользнуло по каменным стенам, не причинив им никакого вреда. Зато прочно вгрызлось в деревянную крышу и входную дверь. Они сразу занялись огнём. Древесина вспыхнула, точно сухая солома, в которую бросили горящий факел. И это при том, что каждую дощечку в своей мастерской Ставр тщательно обрабатывал испытанным жаростойким составом и заговаривал от пожара.
Помещение быстро заполнялось дымом. Хоть и привычен к нему кузнец, но угореть мог запросто. Или заживо испечься под рухнувшей крышей. Само собой, он попытался вырваться из огненного капкана.
Объятая пламенем дверь вдруг сорвалась от мощного удара и полетела в сгрудившихся перед ней скитов. За нею в клубах густого дыма появился Ставр. Размахивая мечом, он положил сразу несколько человек, подобравшихся слишком близко, сумев немного продвинуться вперёд. Но врагов уж очень много. Какой бы огромной силой ни обладал кузнец, справиться со всеми он не в состоянии.
Кочевники опомнились. Нестройный залп из арбалетов оставил в теле Ставра несколько стрел, нашедших незащищённые бронёй места. Он болезненно дёрнулся и отступил, не опуская меча. Успел забрать ещё пару жизней, пока скиты перезаряжались. Повторный, более слаженный и более кучный залп отбросил его в дверной проём. Оттуда всё гуще валил чёрный дым. Окрылённые успехом кочевники схватились за мечи в надежде добить упрямого кузнеца, никак не желающего умирать, и… снова получили отпор.
Скитский вождь приказал стрелять по входу, оставив тщетные попытки справиться силой. И они стреляли – непрерывно, вновь и вновь торопливо заряжая арбалеты.
Ставр больше не появлялся. Затрещала и начала оседать горевшая крыша. Дым ел глаза, но кочевники не переставали посылать стрелы, опасаясь, что этот страшный человек может снова выйти и начать крошить их своим ужасным мечом.
Вдруг сквозь треск проседающих перекрытий из глубины кузницы донёсся хриплый смех. А за ним громогласный крик Ставра, который услышали все без исключения:
– Я вас найду! Слышите?! Я приду к вам и поквитаюсь! Будьте вы прокляты!..
Пламя буйствовало уже внутри кузницы, выбрасывая наружу длинные, пышущие нестерпимым жаром языки через оставшийся без двери вход. Нет, не могло быть там ничего живого. Даже воздух, и тот весь выгорел. Но последние слова кузнеца слышались чётко. Его предсмертное проклятие убийцам. И те поняли. Стояли, не шевелясь, перед полыхающей кузницей, опустив арбалеты в ставших вдруг безвольными руках.
Треск усилился. Разрастаясь, превратился в грохот. Крыша сложилась и рухнула вниз. Оттуда взвился огненный смерч. Закрутился в спираль, расшвыривая фейерверки оранжевых искр, тонущих в густом дыме, нещадно коптящем небо.
– Ставрушкааа! – громом среди ясного неба резанул слух надрывный женский вопль.
Медяник обернулся. Так и есть. За спиной Лада с искажённым, терзаемым душевной болью лицом. В мокрых глазах отражается огонь, в котором только что сгинул её муж. Руки крепко сжимают худенькие плечи Дары, уткнувшейся в мамкин передник. О боги, она же выдала их с головой!
Митька выглянул во двор. Все скиты смотрели в их сторону, а к дому уже направлялся ближайший десяток солдат.
– Уходите в дом. Спрячьтесь понадёжнее, – бросил через плечо и распахнул дверь, поднимая топор, крепче перехватывая его двумя руками.
Дальнейшее отложилось в памяти дровосека нечёткими, размытыми образами.
Град отскакивающих от его медной оболочки стрел, не причинявших никакого вреда. Мелькание перекошенных злобой лиц. Клинки кочевников и собственный топор, рубящий эти лица, не тратя времени на отбивание бесполезных ударов.
Его оттеснили вглубь дома. Скиты битком набились в ставшую сразу тесной комнату с печкой, где спрятались женщины. Дара погибла почти сразу, когда пыталась проскочить мимо солдат к выходу. Досталось мечом и Ладе. Зажимая рану на животе, она упала в углу возле печи. Митька отогнал скитов и встал над ней, никого не подпуская. Смертельно раненая женщина, роняя слезы, нашла в себе силы подняться и раскидать по комнате горящие головешки. От огня вспыхнула разложенная солома, начался пожар. Скиты поспешили покинуть дом, а умирающая Лада обессиленно легла на пол, заливаемый собственной кровью, и остекленевшим взглядом уставилась на появившихся вдруг перед ней домовых. Ёршик и его дед Воструха беззвучно плакали, не стесняясь горьких слёз. Молча прощались с хозяйкой, зная, что вместе с домом умрут и они.
– Простите… – едва слышно прошептали её губы, и жизнь покинула женщину.
Пламя охватило весь дом, с одинаковой прожорливостью поглощая как древесину, так и тела людей на полу. Митька, объятый огнём, продолжал стоять над Ладой, по-прежнему сжимая в руках обагрённый вражьей кровью топор с горящим топорищем, единственной деревянной деталью его экипировки…
