Глава 6
ПОБЕГ С ДУШКОМ
— Ты рядом с этим гнилым малым головой думаешь? — гневно вопрошал Фомка, пробираясь за мной по осклизлым камням полутемного тоннеля с очень низким сводом. Нарастающая вонь свидетельствовала о том, что место назначения будет достигнуто совсем скоро, буквально через пару поворотов, и мы с приятелем уже натянули на нос самодельные маски, хотя они мало помогали. Справедливое возмущение также здорово отвлекало напарника от страха перед канализацией. А я так и шагала за ним, перепачканная кремом, успела только смахнуть бисквит с головы и рубашки. Переодеваться было некогда и не во что.
— А вот не надо на меня всех собак вешать, — оглядывая ответвления тоннеля и попутно вспоминая направление движения, ответила сыщику, — сам мало того что кутишь с охраной, так еще и экономку укрощаешь, а я не могу даже с романтической мечтой парой слов перекинуться.
— Это бредни романтические! — ответствовал Фома. — С виду прост, как свинья, но лукав, как змея. Думаешь, кого первым пустят по нашему следу, когда выяснят, что мы удрали из дворца?
Я насупилась и промолчала.
— Мика твоего и пустят, и он помчится так, что пятки засверкают.
— Всего-то и надо было поцеловать его разочек, и я бы успокоилась, — шмыгнула носом и заодно сверилась с компасом, поскольку хорошо помнила, что выход из системы канализационных тоннелей располагался в западной стороне. — Некоторые вон полночи не спали, а мне — всякими идеальными иллюзиями довольствоваться и из комнаты не выходить. Обложили!
— Я не виноват, что в этом дворце такие строгие правила. Доводят женщин своей моралью, а они потом на мужиков кидаются. А второй раз я, между прочим, ради дела на это пошел.
— Как я погляжу, ты бы и в третий раз сходил.
— Нет, столько не потяну. За… кхм… заездит она меня, а я на работе, силы для дела нужны.
Я искоса глянула на воинственно настроенного напарника, у которого при упоминании об экономке заметно задергался глаз. Бедный мой рыцарь Фомка, нелегко далась ему победа. Отощавшие драконы — это сила, это почти то же самое, что отощавшие сыщицы.
— Добрались, — выдохнула я, когда впереди показался вход в широченную трубу с протекающими по ней пахучими сточными водами. — Теперь нам с тобой сапоги очень пригодятся, Фомка. Ты, кстати, сменные вещи взял?
— Да у меня только те лосины, что выдали, фрак в комнате бросил. Я, кстати, их тебе в рюкзак запихнул, в моем места нет, я там обед поместил.
— Бе-э-э. После канализации у тебя аппетит напрочь отобьет часа на три, не меньше.
— Но потом-то он вернется, а с голодухи помирать неохота, — безапелляционно заявил напарник и вдруг замолчал.
Болтая и подначивая друг друга, мы прошли уже треть пути, когда услышали очень странный звук.
— Это что? — снизил голос до шепота Фомка. — Охрана канализации?
— Не знаю, — также шепотом ответила я, — пять лет назад никакой охраны здесь не было.
— Аленка, пять лет назад — это очень давно. Тебе же артефакт сказал, что здесь безопасно, иначе за каким лядом мы поперлись в каналезу?
— Он сказал: «В ловушку попадете во всех случаях. Десять вариантов будущего, и только один с благополучным финалом и вашим выходом из замка».
— Это значит, мы сейчас в ловушку идем?
— Выходит, что так.
Фомка резко остановился, развернулся и направился в обратную сторону. Я пристроилась сзади, но уже через пару шагов со всего размаху врезалась в широченную спину.
— Пропал, — очень тихо сказал напарник. — Звук пропал, не свистит и не шипит больше.
Я вцепилась в руку Фомы, встревоженно оглядывая все пространство вокруг нас и с особым подозрением косясь в узкий темный проход по левую руку, откуда, как мне казалось, прежде доносился шум. Коридор находился у самой трубы, открывавшей начало канализационных переходов, и теперь именно оттуда веяло мертвой тишиной. Сглотнув, я вцепилась во вторую руку напарника, высунулась из-за его спины и синхронно с ним сделала шаг назад.
В темноте узкого тоннеля внезапно зажглись красноватым светом чьи-то глаза, и я не завизжала от страха только потому, что воздух из грудной клетки вышиб Фомка — он резко развернулся и подхватил меня под мышку. Я затряслась бесформенным кулем в такт широким прыжкам сыщика, который ломанулся в канализационную трубу. Нечто с жуткими глазами мягко прыгнуло сзади нас и завыло.
— Ма-а-мо-о-чка! — шепотом заголосила я, дергаясь в руке то и дело подскальзывающегося на протекающих под ногами нечистотах Фомки. — Спа-а-си-и-те!
Толку звать на помощь не было никакого, скорее, во мне просто сработал инстинкт. Даже окажись здесь сейчас взвод спасателей, они бы слаженно и очень синхронно побежали впереди нас. Стоит ли говорить, что чудное амбре канализации в данный момент меньше всего волновало двух утекающих от волколота сыщиков! Поистине страшное существо размером с трех Фомок — метров двух высотой в холке, с длиннющими когтями — мягко прыгало следом, разбрызгивая во все стороны сточные воды.
— Направо! — выкрикнула я вылетевшему из трубы напарнику, который на миг притормозил, не зная, в какую сторону бежать. Резкий рывок вправо спас нас от когтей кошмарного волколота, проскользившего мимо и впечатавшегося в стену разветвляющегося тоннеля.
— Ле-естни-и-ца впере-е-ди-и! — выдавила из себя, с ужасом глядя на тоннель позади понесшегося еще большими скачками Фомантия.
Волколот встал, встряхнулся, точно мокрая собака (мокрая и жутко вонючая!), потянул носом воздух и безошибочно повернулся вправо.
Я слышала про этих зверей, что они плохо видят и не различают запахи, хотя, судя по поведению конкретного представителя данного вида, мне нагло соврали. Скорее всего, волколоты не делят запахи на приятные и неприятные. Тот же самый человек в свое время поведал, что селятся волколоты в узких лесных пещерах, но и это утверждение опроверг устроившийся в дворцовой канализации хищник. Правда, и король мог распорядиться поселить сюда эту зверюгу, с нашего монарха станется. А еще, по слухам, питаются милые волколотики преимущественно костями. И в данный момент от голодного зверя утекало собственным ходом около четырехсот двенадцати костей всех форм и размеров — на любой вкус. Мои потоньше, Фомкины потолще, мои раскусить проще, а у напарника костного мозга больше.
— Вперед! — гаркнул сыщик, отвлекая меня от мыслей на тему, женские или мужские кости предпочтительнее на вкус, и забрасывая на вмурованную в стену лестницу, ведущую в темный верхний проход.
Я вцепилась в металлические ступени и стала резво карабкаться вверх, когда Фомка внезапно заголосил:
— Слезай!
Но слезть я не успела. Все же мы оба были слишком плохо информированы относительно повадок канализационных хищников. Чудные зверушки совершенно изумительным образом могли прыгнуть на стену, вонзить когти в расщелины каменной кладки и поползти вам наперерез так стремительно, что оставалось только разжать руки и бухнуться вниз, прямо на Фомку.
Громадная смердящая пасть клацнула жуткими зубищами перед самым носом, а как только руки Фомки попытались сомкнуться на том, чем я на него налетела, эти самые зубы вцепились в ворот рубашки и вздернули мое хиленькое тельце, отобрав его у вцепившегося с другой стороны напарника. Удар огромной лапой отшвырнул Фомку назад, прямо в протекающие по дну канализации мутные потоки, а я получила ответ на вопрос, чьи косточки вкуснее.
Сопротивление было самым глупым, что я могла предпринять, болтаясь в пасти волколота, как котенок в зубах любящей мамы-кошки. Зверюга унесла меня на каменный выступ, проходящий по правой стороне следующей широкой трубы, и расцепила челюсти. Потом, уронив меня на камни, бухнулась сверху, придавила мохнатым телом и принялась отгрызать мою голову.
Только по прошествии пяти минут, совладав с расшалившимися нервами и разошедшимся воображением, я сообразила, что голову мне не отгрызают, а вылизывают, тщательно собирая огромным шершавым языком остатки крема. Этот же жуткий язык чуть позже переместился на мое лицо, и зверюга, перевернув меня лапами на спину, стала слизывать все масляно-кремовые пятна, оставшиеся на плечах и рубашке.
Где-то позади волколота раздалось жуткое хрипение, прозвучавшее посмертным гимном мне, которое издавал подбирающийся к «сожравшей» меня тварюге сыщик. К сожалению, совершенно не было времени умилиться верности моего напарника, не удравшего подальше, пока хищник занимался своей жертвой, а решившего отомстить жуткому чудовищу.
— Фомка! — заголосила я, и кошмарное хрипение прекратилось, сменившись удивленным сопением, которое периодически прерывали звуки, издаваемые вылизывающим меня волколотом. — Фомка, если ты взял с собой весь обед, достань псине тортик, иначе он всю меня до косточек слижет!
По счастью, в агентство Савсен Савсеновича брали исключительно сообразительных личностей, чему мы с напарником являлись подтверждением, а потому никто не стал задавать вопросов типа: «А тебя что, еще не сожрали?» Мой замечательный Фомка тут же бросился распаковывать помятый рюкзак и шуршать непромокаемыми пакетами. Минут через пять волколот внезапно насторожился, повел носом и мгновенно забыл про меня, имеющую возможность порадовать тортиколюбителя исключительно масляными пятнами. Псина развернулся и совершил прыжок прямо к другому краю выступа, где Фомка пристроил полураскрытый пакет с куском кремового торта.
Рванув от увлеченно засовывающего язык в небольшое отверстие животного, Фомка подскочил ко мне, схватил рукой за шкирку, забросил на правое плечо, на левое закинул рюкзак и гаркнул:
— Веди!
— До конца тоннеля и налево, — дрогнувшим голосом отдала я приказ и потряслась дальше на моем улепетывающем рыцаре.
— …Сейчас помру, — хрипел Фомантий, облокотившись о край каменной кладки, опоясывающей выход из дивного места. Мы все-таки благополучно выбрались.
Насмерть зализанная волколотом, я лежала на зеленой травке, смотрела в синее небо и философски размышляла на тему огромных зверюг и летающих через перила лестниц тортиков.
— Фомочка, — спросила пыхтяще-сипящего самого расчудесного мужчину на свете.
— Чего? — прохрипел пытающийся отдышаться сыщик.
— Как можно помогать и пакостить одновременно?
— Не знаю, ы-хы-ы-ы, это талант, ы-х-х-хы, его надо иметь.
— Большой талант, — еще более философски выдохнула я, вновь переводя взгляд на белоснежные облака.
В ответ напарник просто шлепнулся рядом и также философски уставился в небо.
— Подальше тикать надо, — глубокомысленно изрекла я.
— Надо, — согласился напарник.
— А то облава нагонит, — подначила не шевелящегося Фомку.
— Подохнут на месте от нашей вони, — сделал вывод сыщик.
— И то верно. — Я сложила руки на груди, любуясь, как облака меняют форму, превращаясь в далекой вышине в милых, измученных костлявой диетой волколотиков. — Покоя не дает мне вопрос, Фомка, — почему он выбрал меня?
— Неровно дышит, — сделал друг очевидный вывод. Очень очевидный и, я бы сказала, слишком очевидный.
— Ведет он себя именно так, — подтвердила я эту очевидность, — но, Фом, я ведь не королева выпускного бала, чтобы сражать красотой с первого взгляда! А артефакт точно избалован воздыхательницами. Видел, сколько у этого солнечного самомнения? Однако выбор он сделал именно при первой встрече. Знаешь, — решила я порассуждать на гложущую меня тему, раз уж все равно лежим и переводим дух, — вот никогда не было так, чтобы в меня с первого взгляда влюблялись, да и вообще ведь не влюблялись.
— Так ты же встречалась с этим… как там его звали?
— Питенс.
— Ага, с птенцом!
— Ему сложно было меня не заметить. Я тогда на него пустой горшок уронила — со стеллажа, на котором пыталась отыскать улики. Он ему на голову оделся, как сегодня на Мика — кастрюля.
— Нарочно уронила?
— Нет, случайно. Это было одно из первых заданий — отыскать пропавшие из цветочного магазина горшки из редкого фарфора с серебряными и медными инкрустациями. А Питенс оказался владельцем магазина. Пока я расследовала это дело, мы с ним и познакомились поближе.
— А потом?
— Потом дело раскрыла, расследование закончилось — и роман закончился.
— Ну а после него чего ни с кем поближе не познакомилась?
— А больше горшков под рукой в подходящий момент не оказывалось.
Фомка хмыкнул.
— Потому и говорю, что не внушаю я безумной страсти с первого взгляда, но артефакт нарочито ведет себя как влюбленный. А у него, во-первых, любить нечем, поскольку сердце отсутствует, во-вторых, тела нет, значит, плотские удовольствия не волнуют, в-третьих же остается лишь дух, сохранивший свой извращенно-гениальный разум, свой дар и склонность к розыгрышам, которая, судя по всему, была в нем очень сильна в то время, когда артефакт являлся человеком.
— А почему ты решила, что он им был?
— Он удивительно достоверно копирует все человеческие повадки и делает это именно в подходящих ситуациях. За его словами и поведением что-то стоит, но слишком мало информации, чтобы сделать конкретные выводы. Понять, почему он выбрал именно меня, это как ухватиться за ниточку расследования с другого конца, ведущего к развязке.
— Боюсь, в нашем случае даром предвидения обладает только один чел… дух, а потому, не разобравшись во всем и не распутав дела, предсказать ты ничего не сможешь. Почему бы не рассмотреть вариант, что он видит, как ты его в недалеком будущем обратишь?
— Потому что не уверена в его желании быть найденным. Однако при всем при том его подсказки всегда давали в руки определенные ниточки и наводили на след. — Я грустно вздохнула, догадавшись, что у Фомки тоже нет никаких соображений относительно суперзагадочного артефакта. — И первый след ведет нас к Дмитрису Урвину.
— К слуге?
— К нерадивому слуге, уволенному по статье «Халатность при исполнении служебных обязанностей».
— И как мы его допросим, если нужно ноги из королевства делать? Перекроют нам выходы, как только попадем в розыск.
— Но ведь пока не попали, — с намеком сказала я широко улыбнувшемуся напарнику.
— Именем короля, Дмитрис Урвин, откройте! — Разнесшийся за низкой дубовой дверью гул Фомкиного стука мог поднять кого угодно и откуда угодно, а зычный голос напарника привлек внимание нескольких прогуливающихся по тротуару прохожих, которые тут же поспешили пройти мимо. Наглость — второе счастье, а уверенность в себе — главное, особенно когда идешь напролом, прикрываясь именем правителя, который в данный момент собирает консилиум сыщиков по твою душу. Я даже на секунду не усомнилась в том, что дверь нам откроют.
— Прошу прощения, господа, я…
Бледный перепуганный Дмитрис Урвин широко раскрытыми глазами оглядел наряд Фомки «а-ля королевская канализация», потом мой «я знакома с волколотом», но, когда бывший слуга раскрыл рот, Фомка втолкнул его в дом, и мы нагло, при свете дня, вломились в жилище первого свидетеля, захлопнув за собой дверь.
— Уважаемый, меня интересует правда.
— Но я все вам рассказал.
— Боюсь, не все.
— Да клянусь!
— Любезнейший, — я поднялась с табурета, на котором устроилась напротив привязанного к стулу Дмитриса, — пазл не сходится, а если он не сходится, значит, вы чего-то недоговариваете.
— Да по башке ему! — выкрикнул из-за неплотно прикрытой двери ванной напарник, отчего бывший слуга заметно побледнел.
Как только мы вломились в чужие владения, многоуважаемого Урвина тут же обезвредил Фомка, который сначала быстро лишил хозяина возможности позвать на помощь, а потом прикрутил Дмитриса к стулу. Сделав дело, напарник с чистой совестью направился в маленькую комнатушку, где располагались удобства и душ, оставив свидетеля мне на растерзание и снабдив меня орудием изощренной пытки.
Взяв кончиками пальцев Фомкину изгвазданную рубаху, я очень медленно (дабы Урвин оценил масштаб катастрофы) стала подносить ее к носу сопротивляющегося Дмитриса. Согласна, это жестоко, но мы попросту не располагали временем для долгих разговоров.
Бедняга яростно замотал головой, пытаясь увернуться от подсовываемой под нос тряпки, задергал связанными руками и даже попробовал топать прикрученными к ножкам стула ногами.
— Сопротивление не поможет, милейший. — Я помахала рубашкой, создавая потоки ароматного амбре вокруг головы пытаемого. — Это вам не с королевскими дознавателями беседы вести.
При последних словах слуга еще больше побледнел.
— Перестаньте, перестаньте, я все расскажу.
— Прекрасно! — Я сделала пару шагов к двери в душевую, просунула туда руку и бросила рубашку напарнику. Бедному гигантскому Фомке ничего не подошло из гардероба Урвина, оставалось только постирать свое и надеть обратно.
— Итак, меня интересует: вы занимались уборкой покоев в женском крыле на втором этаже, когда туда заселили мужчин?
— На мне было только три комнаты, я уже говорил.
— Хорошо. Этот ответ верен. Идем дальше. Расскажите подробно и достоверно, зачем вы искали сведения об артефакте в библиотеке, что прятали под кроватью в двести семнадцатых покоях, где в то время остановился некий господин, чье имя вы также назовете, и, наконец, как вам удалось подменить настоящего слугу, который должен был выносить золотой листок, и с какой целью?
— В покоях тогда останавливался волшебник Джун Шир.
— Мириец?
— Нет, он из этих… волшебнитских национальных меньшинств.
— Прекрасно, продолжайте.
— Шир попросил меня узнать, что об артефакте есть в королевской библиотеке, но я нашел только одну книгу, там не оказалось совершенно ничего полезного.
— Хорошо, дальше.
— Шир предложил приличную сумму, если я подменю слугу, который обычно выносил золотой лист. Ну, пришлось добавить немного слабительных капель в еду сослуживца, а потом заменить его во время церемонии.
— Хранитель не возражал?
— Он не знал. Сообразил, когда увидел меня у дверей, но заменять было некем, а я уже выяснил, как примерно проходит ритуал. Например, листок следовало держать на определенной высоте над полом, но не выше, чтобы куда требуется примагнитился. С какой целью надо было подменить слугу, я не знаю.
— Не знаете. Я даже не сомневаюсь в этом, как и в том, что рассказанная мне версия в точности повторяет ту, которую вы поведали дознавателям. Но что, если я доведу до сведения этих милых людей информацию о разлитом вами растворе? — сказала наобум, желая проверить собственную версию происхождения металлического пятна на обоях. — Думаю, тогда вы не отделаетесь обычным увольнением из дворца.
Бедняга после моих слов так сильно побледнел, как не бледнел от соседства Фомкиной рубашки. У него даже губы затряслись.
— П-прошу вас, не рассказывайте. Я случайно… И… мне пришлось, ведь иначе денег было бы не видать как своих ушей, а если король узнает… Потом ведь артефакт исчез! Очень вас прошу.
— Итак, — я хлопнула лупой по ладони, — говорите четко и по порядку, тогда, кроме нас с вами, об этом разговоре никто не узнает. Вы разлили…
— Это была обычная бутылка с полировочным раствором, я не знаю, зачем господин настаивал, чтобы я обязательно побрызгал им листок и отполировал его.
— Прекрасно. Так чем же вы брызгали, если разлили раствор?
— Я… — слуга понизил голос до шепота, — я случайно. Просто открыл понюхать и выронил. Бутылка упала на тумбу, а жидкость пролилась прямо на обои. Только на дне немного осталось. Я быстро придвинул тумбу, а бутылку пришлось спрятать под кровать, потому что волшебник вернулся с деньгами. Я тогда, чтобы он не заметил, стал торговаться, попросил накинуть еще две сотни за риск. Он согласился только на одну и снова вышел.
— И вы воспользовались этим, чтобы долить в бутылку…
— Обычной воды, но это было незаметно. Бутылка из темного стекла, а если откроешь, на поверхности металлическая пленка, как прежде.
— Хм, — я покрутила в руках лупу, — какую версию событий вы рассказали дознавателям?
— Когда артефакт исчез, ко мне сразу подступили насчет золотого листка, поскольку я последний держал его в руках. Пришлось рассказать о бутылке.
— От которой вы к тому моменту избавились?
— Да. Я сказал, что она уже стояла на подносе, и я подумал, что раз это жидкость для полировки, то необходимо натереть золотой лист перед выносом.
Какие удивительные деловая хватка и сообразительность у этого милого человека! И нашим и вашим угодил. Для своего нанимателя все натер, для дознавателей остался невинной подставленной жертвой, деньги получил и легко отделался. Готова поспорить, теперь еще и на бирже пособие имеет как безработный, и в профсоюз не замедлил обратиться как пострадавшая сторона, чтобы стрясти с казны проценты за увольнение. Есть же такие пройдохи! Не ровен час даже рекомендации получит. Эти профсоюзные церберы кого хочешь изведут ради благого дела защиты несчастных тружеников, даже если те совсем не несчастные.
Ну да ладно, разбираться с совестью пронырливого слуги не мое дело, для нас сейчас важнее удрать из королевства, а также найти следующего свидетеля по имени Джун Шир.
— Где вы были в день похищения, если вас не оказалось во дворце?
— Караулил в условленном месте, чтобы передать Ширу посылку от посла.
— Что в ней было?
— Я не видел. Небольшая запечатанная коробка.
— Все успела выяснить? — прервал нас вышедший из душа напарник.
— Да. — Я оглядела Фомку во влажной рубашке и штанах, которые он старательно вытирал полотенцем. Ну да ничего, на улице тепло, все просохнет, а Фома крепкий, не простынет.
— Тогда быстро умывайся и погнали дальше.
— Фомка, ты уверен, что здесь стоит останавливаться на постой?
— Это единственная гостиница на несколько километров в округе, а дальше лес и тропинка до границы с Волшебнией. У нас последняя возможность поспать на кровати и что-то путное съесть, пока до другой страны не доберемся. Желудок не казенный, королевскими благодарностями за распутывание этого дела сыт не будет.
— Благодарности — это при благополучном исходе расследования.
— Заканчивай пессимизм разводить, у нас другого результата быть не может. Я со своей головой дружу и отдавать ее незнакомому палачу не собираюсь.
— Я тоже дружу, хотя с палачом знакома неплохо, однако эта гостиница мне не нравится.
Я оглядела приземистое двухэтажное здание, большинство окон в котором оказалось без стекол и зияло крайне неприветливыми черными провалами.
— Полно молиться, живи, как водится, Аленка. Сколько времени ноги от погони уносим? Позавчера в стогу ночевали, а сегодня хоть кровать подвернулась. Кончай кисейную барышню из себя строить.
— Ладно, ладно, только ради твоего комфорта. Но учти, я от тебя на шаг не отойду, меня от этого места в дрожь бросает.
— В мою постель, что ли, собралась ложиться?
— И ни в чью другую.
— Я на спине сплю, храплю и на всю кровать разваливаюсь.
— Ничего, разочек на боку поспишь и с краю.
Фомка глянул на меня очень «дружелюбно», но промолчат. Бодро зашагав по направлению к гостинице, сыщик не оставил мне выбора, кроме как следовать за ним.
Хозяин оказался, мягко говоря, под стать своему уютному убежищу для блуждающих путников. Длинные сальные волосы, наполовину закрывающие лицо, грязный фартук поверх мрачного одеяния из чего-то среднего между фраком и пиджаком и зауженных брюк (вверху очень зауженных, а внизу широких, спадающих воланами на жутко грязную обувь).
Этот самый хозяин вышел из боковой дверцы в стене, за которой я разглядела помещение, подозрительно похожее на кухню. Бурые пятна на заляпанном, посеревшем фартуке напоминали кровавые подтеки. Прикинув размер и частоту расположения капель, сделала вывод, что поражающий с первого взгляда мужчина сам готовит для своих постояльцев и, возможно, из любой животины, которая неосторожно забредет во двор этого гостеприимного заведения.
— Нам номер с двуспальной кроватью, — велел Фомка, кидая на прилавок монету. Я спряталась за спиной напарника от взгляда маньяка, брошенного на меня хозяином, и принялась изучать окружающее пространство. Потемневшее дерево пола со следами грязных подошв, оборванные местами обои на стенах, пропыленная, страшно грязная дорожка на лестнице. Ступени терялись в темноте, поскольку на втором этаже не было освещения.
— Пошли, — повернулся ко мне Фомка, сжав в огромном кулаке ключи.
Вообще-то я сыщик со стажем, и нервы у меня почти железные, но ведь у каждого есть свои слабости, правда? Некоторые вон мышей боятся или канализации, а я… я — привидений. Ужасно боюсь. Хотя они, конечно, безвредные, но воют так, что кровь в жилах стынет. А еще вечно норовят из стены выскочить, когда совсем этого не ждешь. И тут нужно различать настоящих таких опытных привидений, которые точно знают, когда выскочить, чтобы сердце в пятки ушло, и волшебных духов типа артефактов. Первые прозрачные и поднаторели в искусстве брать на испуг, а вторые просто волшебные и, что главное, непрозрачные, вдоль стеночки или по потолку не стелются, в уши не завывают, издеваются, правда, мерзавцы, но все же лучше привидений.
В общем, шла я наверх, уцепившись за Фомкину рубашку и настороженно косясь по сторонам. Брр, в таких вот гостиницах всяких привидений пруд пруди, как тут спать можно, если ты не Фомка?
— Может, я на диван? — с сомнением уточнил напарник после весьма странного на вкус ужина, о составляющих которого даже страшно было подумать, когда я залезла на кровать и застыла где-то на ее середине. Натянув на самые глаза старое дырявое одеяло, глянула на видавший виды диван и ответила:
— Если соседство клопов тебе милее.
— Эх, придавлю, — грустно вздохнул Фомантий и полез на кровать с другой стороны. — Твой артефакт не приревнует? — хмыкнул напарник, устроившись на самом краешке двуспального ложа, которое даже накренилось в его сторону. Я самым наглым образом прилипла к спине Фомки, еще и закинула на него ногу, а рукой придавила шею и ослабила захват, только когда сыщик захрипел. — А то, вспоминая опыт Мика… Неохота с лестницы падать.
— Ученые уже, — ответила я, — больше не побежим. А если он даже подбросил горошину, нам это только на руку. Значит, идем по верному пути.
— Ну ладно, — сказал Фомка и через минуту захрапел. Даже на боку захрапел. И совсем не тихо. Это как же он тогда на спине трели выводит? Сам себя будит?
Кровать завибрировала от богатырских звуков, но я отползать подальше не стала. Лучше вибромассаж, чем отодвигаться от Фомки. Опять же плюс — никаких потусторонних шумов не слышно.
Я немного поерзала, устраиваясь поудобнее, напарник уснул крепко и стал храпеть чуточку тише, моя рука на его шее плавно поднималась и опускалась, широкая спина грела, и глаза стали понемногу закрываться.
— У-у-у! — раздалось возле самого уха, и сон как рукой сняло.
— Ой, — прошептала, еще плотнее придвигаясь к сыщику. — Фомочка.
Мой шепот не перекрыл богатырского храпа, не говоря уж о том, чтобы разбудить.
— У-у-у! — завыло в ухо еще громче.
— Ай, — прошептала я и снова вцепилась в шею напарника.
— У-у-у! — перешло на шепот подобравшееся поближе нечто, а я зажмурилась посильнее и прижалась к Фомке. — Внемли моему предупреждению-ю-у-у-у!
— К-какому-у-у? — спросила, зная, что с привидениями лучше не спорить.
— Бегите, иначе будет поздно-о-о, — продолжало шептать привидение.
— К-куда бежать?
— Правильный вопрос — не куда, а через что.
И вот тут я раскрыла глаза, потому что завывания и шепот сменил совершенно обычный насмешливый голос, не узнать который я не могла.
— Артефакт! — закричала так громко, что Фомка, в ухо которого влетел этот вопль, подскочил на кровати. Он подскочил, а кровать просела. То есть, когда Фомка после прыжка приземлился обратно, ножки нашего двуспального ложа подкосились, и мы рухнули на пол вместе с провалившимся днищем, а солнечный поганец исчез, я его даже увидеть не успела.
Что я говорила про волшебных духов? Что они лучше привидений и в уши не завывают? Забудьте об этом!
— Какого лешего здесь происходит? — попытался выбраться из-под обломков ложа Фомка.
Я не сумела ответить, а напарник поозирался в темноте, пошарил среди постельного вороха и извлек меня наружу.
— Артефакт, — выдохнула, все еще окончательно не придя в себя. Вот так всегда случается, когда мирно спишь или сладенько дремлешь, и вдруг происходит резкая побудка. Мы с Фомкой малость ошалели.
— Что он сказал?
— Уходить, пока не поздно, и что правильный вопрос — через что.
Повторив слова артефакта, я вдруг ощутила, как в колотящееся сердце потихоньку закрадывается паника, и в тревоге покосилась на закрытую дверь, ожидая, что в любой момент ее могут открыть со стороны пока еще тихого коридора. Лихорадочно пошарив вокруг себя, нащупала одеяло и протянула его напарнику.
— Вот, Фомка, рви, будем связывать и выбираться через окно.
Взъерошенный сыщик потер глаза, тряхнул головой, собираясь с мыслями, но спорить не стал, ухватился своими ручищами за дырявое одеяло и за несколько минут порвал его на ровные полосочки, которые я тут же связала между собой. Напарник привязал наш канат к ножке тяжеленного комода возле окна, а потом подсадил меня на подоконник и взялся страховать. Поправив лямки рюкзака, я покрепче уцепилась за импровизированную веревку и начала осторожно ползти по стене, поглядывая вниз и замирая при каждом подозрительном шорохе.
Благо спуск прошел удачно, я подергала веревку, подавая сигнал, а сама прижалась к стене гостиницы, встревоженно вглядываясь в освещенный лунным светом тихий пустынный двор. С виду все выглядело очень мирно, но что, если именно сейчас к двери нашей комнаты кто-нибудь подбирается? Может, вызванные хозяином бандиты или погоня, затаившаяся в темном коридоре, осторожно крадутся, надеясь взять нас тепленькими?
Фомка с кряхтеньем перебрался через подоконник и стал спускаться. Я напряженно следила, как напарник перебирает ногами по стене. Со стороны комнаты некому было присмотреть за ножкой комода и обмотанной вокруг нее веревкой, да и сам сыщик уродился малость тяжеловатым, возможно, тяжелее дубовой, сделанной на века мебели. В ответ на мои мысли в ночной тишине отчетливо проскрипело, а затем хрустнуло.
— Быстрее! — громко шепнула я.
Напарник стал активнее перебирать руками и ногами. До земли оставалось расстояние примерно в мой рост, когда не выдержали веревка или комод. Фомка рухнул вниз и приземлился прямо на свои полупопия. Я успела отскочить в сторону, а потом кинулась к напарнику, пытаясь помочь охающему товарищу подняться. Потерев седалище, Фомантий помянул парой ласковых всех, кому вздумалось мешать мирным путникам спать, приплел к списку короля и его прихвостней, прошелся немного по тем идиотам, которые крадут чужие артефакты, и напоследок вспомнил волколотика. Выговорившись, он с чистой совестью закинул на плечи свой вещмешок и хлопнул меня по плечу.
— Пошли, раз надо бежать и на сегодня сон откладывается, — и первый направился к ответвляющейся от более широкого тракта тропинке, уводящей в темный лес, который неприветливо шумел на ветру листочками.
