Глава шестая
Горячие земли
Айша привыкла решать проблемы быстро.
И вовсе не потому, что у нее не было времени подумать. Решения приходили к ней сами по себе и они, в основном, оказывались верными. Возможно, потому, что она была от природы умнее, чем ее окружение, а, возможно, потому, что у жрицы была воистину звериная интуиция. И там, где ум и опыт были бессильны, Айше помогало чутье.
Жрице было очень неуютно в стенах Стейшена. Даже неуютнее, чем в гостях у Косолапого, что само по себе вызывало вопросы – «гостеприимство» вождя Тауна давно стало легендой, а развешанные вниз головой трупы тех, кто это гостеприимство испытал на себе, служили кормом для ворон и пищей для слухов.
В сравнении с Косолапым Механик был порядочен, миролюбив и слово держал. Он был торговец, а торговцу мешают разлагающиеся трупы, висящие на столбах. Торговец думает о репутации, торговец следит за тем, что о нем говорят. Нет, конечно же, он тоже убивает, но тихо, без громких слов и свидетелей. Вот почему Айша с недоумением спиной ощущала сочащуюся из стен опасность, а своим ощущениям она привыкла доверять. А когда рядом появлялся Проводник, то жрица впадала в состояние, близкое к панике, и с большим трудом скрывала страх от окружающих. Этот низкорослый ублюдок пугал ее до колик, до поноса, одной своей паскудной ухмылочкой на тонких, как порез, губах.
Ей физически не хватало Додо. Не как чела или любовника – как живого щита, способного прикрыть ее собой даже от автоматной очереди. Айша чувствовала себя голой и беззащитной. То, что голой – это полбеды, нагота красивого тела – это оружие, ее учили этому с детства, а вот беззащитность… Ни хитрый и ловкий Грызун, ни смотрящий на нее безумными глазами Бабах не могли дать жрице и доли той уверенности, что дарил туповатый могучий Додо.
Додо умер. Эта сука убила его. А Додо дарил Айше самую дорогую из иллюзий – иллюзию защищенности.
Айша положила тлеющий уголек в чашку трубки и несколько раз коротко затянулась, разжигая коричневатые волокна чарра. Алое сияние выхватило из полумрака лицо жрицы, трубка стала теплой, согрела ладонь. Рот заполнился сладковатым, остро пахнущим дымом и Айша, наполнив дурманом легкие, выдохнула его через нос двумя сизыми плотными струями.
– Хороший чарр, – раздался голос за ее спиной. – Жрице не спится?
Холод липкими лапами вцепился в позвоночник Айши, но она повернулась к подошедшему сзади Проводнику с доброжелательным и спокойным выражением лица, хотя только Беспощадный знал, каким усилием ей это далось.
– Ты ходишь неслышно…
– Я не прятался, просто ты увлеклась своими мыслями, Айша.
За спиной Проводника маячили две темные тени.
– Удалось найти следы? – спросила жрица, разглядывая гостя.
Тот покачал головой.
– Стейшен слишком велик, Айша. В нем много укромных уголков. И мы не знаем, здесь ли те, кого ты так хочешь видеть…
Жрица усмехнулась и сделала еще одну затяжку.
– Можешь мне поверить, Проводник, они здесь.
Она протянула гостю трубку и тот, шагнув, принял дымящийся чарр из ее рук.
– Я ее чую… – сказала Айша. – Она где-то рядом…
– Значит, они дадут о себе знать.
Проводник сделал затяжку и с наслаждением выдохнул дурманящий дым.
– Что за шум был внизу? – спросила Айша.
– Тины, – пояснил Проводник. – Верхние галереи опасны, им запрещено туда ходить, но там спят пиджины и тины нарушают запрет, чтобы полакомиться птичьим мясом. Сегодня одна герла сорвалась с самого верха и погибла. Я приказал их наказать.
– Как наказать?
– Высечь.
Айша замолчала. Чарр растекался по крови теплыми, щекочущими волнами, пульсировал внизу живота, но рядом с Проводником нельзя было проявлять слабость.
– Ты уверен, что герла сорвалась сама?
Он сделал еще одну затяжку и вернул трубку Айше.
– Уверен.
– Не будь так уверен. Все, что случается сейчас в Стейшене, может быть не случайным. Белка – опасный противник, – сказала Айша. – Я даже не думала, что она настолько опасный противник.
– Так ее зовут Белка? – спросил Проводник, ухмыляясь особенно противно. – Теперь буду знать. Никто не живет вечно, жрица, даже самый опасный противник. Каждый делает последнюю ошибку.
Он помолчал некоторое время, обдумывая сказанное или прислушиваясь к тому, что с ним делает чарр.
– Готова ли ты выслушать мой совет?
Айша кивнула.
Проводник пугал ее. Его внешность отталкивала, голос раздражал, но в злых маленьких глазенках светился острый ум. Его стоило опасаться, но выслушать.
– Я чувствую твою ненависть, Айша, – он посмотрел на нее без обычной улыбки и медленно почесал поросшую редкими бесцветными волосами щеку. – Я вообще хорошо чувствую мысли других, это дар от Беспощадного, будь он проклят и спасибо ему! Меня нельзя обмануть – все в Стейшене знают об этом. Поэтому я не буду спрашивать тебя, жрица, о том, что ты думаешь. Я это знаю. Ты ненавидишь Белку, потому что чувствуешь в ней соперницу. И ты боишься меня, потому что видишь мою силу.
Айша вскинулась, но Проводник сделал мягкое движение рукой, предупреждавшее любые возражения.
– Не говори ничего. Ты права, меня стоит бояться, но не тебе и не сейчас. Послушай моего ДОБРОГО совета, жрица!
Он сделал упор на слово «доброго».
– Лови этих двоих, мы поможем тебе в твоей охоте, но ловить не значит поймать…
– Говори яснее, – сказала Айша, не скрывая раздражения.
Проводник сделал еще шаг, и оказался совсем рядом, настолько рядом, что жрица невольно отшатнулась.
Они стояли на платформе между жилыми кэрроджами, и горящие масляные лампы, закрепленные на металлических подставках, заливали все вокруг странным мерцающим светом. Непроницаемо черные тени ложились на старую крошащуюся плитку. Потолки терялись во тьме и над головами собеседников шуршали крылья вышедших на охоту кожанов.
От Проводника исходил терпкий аромат чарра, смешанный с сильным мускусным запахом самца, и Айша невольно подумала, что в его отталкивающей внешности и пугающих манерах все-таки есть нечто привлекательное. Смертельно привлекательное. Как сверкание паутины для мухи. Как притягивающее глаз уродство.
– Лови их, – повторил Проводник, – но дай им бежать. Они выведут тебя к цели вернее, чем карты, которыми я повелеваю. Они хотят выжить, они хотят достигнуть цели любой ценой – позволь им сделать это. Войди в двери, которые они откроют для тебя. Войди и возьми то, что тебе причитается.
– А дальше?
– Раздели это со мной, жрица. И ты не пожалеешь.
– Что делать с остальными?
– Убей, – сказал Проводник просто. – Ты знаешь, зачем тебе нужно лекарство, Айша?
– Чтобы жить вечно!
– Никто не живет вечно, жрица.
Она встряхнула головой.
– Я хочу править, Проводник. Править долго. Пусть не вечно, но долго.
– Это хорошо. Ты услышала мой совет?
Глаза его вспыхнули на короткий миг, словно глаза зверя. Вспыхнули и тут же погасли. Или это отразился в них неверный свет масляных светильников?
Айша придвинулась к Проводнику вплотную и посмотрела ему в лицо снизу вверх. Ее руки легли жрецу на плечи. Отравленная чарром кровь полетела по жилам Айши бурлящим потоком.
– Я услышала твой совет, – прошептала она и, привстав на цыпочки, коснулась губами его уха.
Мускусный запах его пота уже не раздражал – манил!
– Ты чувствуешь, о чем я думаю? – спросила она едва слышно.
Тени, маячившие за спиной Проводника, отступили и растворились в полумраке. Красное зарево догорающих в Депо печей пульсировало в ритме ударов сердца.
– Ты не думаешь, – ответил Проводник. – Ты кричишь об этом…
Узкий рот снова исказился в усмешке.
Его руки легли Айше на талию и скользнули под свободную рубаху жрицы.
Белка опустила монокуляр и тоже ухмыльнулась. Довольно ухмыльнулась, а потом посмотрела назад, туда, где уже шипели запальные трубки. Пора убираться. Граница света и тени скрывала ее, давала ей возможность одновременно оставаться незамеченной и видеть все, что необходимо. Неслышимая, ловкая, как зверек, давший ей прозвище, она побежала по крышам старых покосившихся кэрроджей, интуитивно выбирая наименее прогнившие участки. Прыжок – и она слилась с глубокой черной тенью в конце платформы, словно ее стерли.
Запалы догорели до конца как раз в тот момент, когда Айша впилась своими сочными губами в уродливый рот Проводника. Четыре фунта взрывчатки разнесли вдребезги бетонную колонну, подпиравшую свод Стейшена, и по стене побежали трещины. Осколки бетона пронеслись над переплетением рельс, ударили по вагонам, прогибая металл и выбивая мутные от времени стекла.
Взрывная волна бросила Айшу и жреца на землю, прямо под водопад осколков, льющийся с крыши. Полыхнула лопнувшая печь и алое пламя расцвело посредине Депо.
Воздух заполнился пылью и испуганными криками.
– Я предупреждала тебя… – сказала Айша, поднимаясь.
– Я помню, – ответил Проводник.
Часть крыши Стейшена с грохотом обрушилась вовнутрь. Отчаянно, на грани слышимости завизжали раненые.
– Они уходят, – сказал Проводник. – Тебе пора в путь.
Жрица кивнула.
* * *
– Тормози! – хрипло прошептал Книжник, хотя никакой необходимости перешептываться не было.
После взрыва в Депо Стейшен напоминал развороченный улей, казалось, даже стены гудят и вибрируют от топота ног, криков и треска пламени. Белка, во всяком случае, теперь не пряталась и не старалась двигаться бесшумно. Двоих смотрецов, охранявших пост возле Западных ворот, она застрелила из обреза, а третьему едва ли не снесла голову своим тесаком и толкнула тело в костер.
Их оружие она забрала с собой, оставив трупы на виду.
Хороший повод напомнить о себе и нагнать страху на преследователей.
Гребная тележка обнаружилась тут же – шесть сидений, объемистая платформа-ящик для груза, торчащий из пола рычаг. Железные колеса выглядели ухоженными – без ржавчины, оси были густо покрыты жирной смазкой.
– Все просто, – буркнул Тим. – Качаем рычаг – едем. Не качаем – не едем. Вот тормоз. Тянем – тормозим.
У закрытых выездных ворот они замешкались – не понимая, как запустить механизм открывания, но здешние устроители особой изобретательностью не отличались, и Книжнику задачу удалось решить быстро, перерубив веревки, на которых были подвешены противовесы. Мешки, набитые песком, рухнули на землю, а ворота поднялись на треть, но и этого с головой хватило, чтобы выкатить тележку наружу.
За стенами Стейшена было намного холоднее, чем внутри, зябкий осенний ветер нехотя шевелил подмороженную, уставшую от осени траву. Сквозь плотные серые облака, всплошную затянувшие небо, с трудом пробивался белый свет растущей луны.
Тим оглядывался, крутил головой, пытаясь разобраться, туда ли они едут. Белка не смотрела на него – были дела поважнее: она вглядывалась в мглистую дымку, клубившуюся над землей, через прицел автомата.
Он дважды соскакивал на землю, чтобы повернуть рычаги, направляя тележку на новые пути, а когда им все-таки удалось выкатиться с территории Стейшена, вытер лоб рукавом. Несмотря на ночной холод, его пробило потом, липким и горячим, но он засмеялся прежде, чем налечь на гребную рукоять.
– Рано смеешься, – сказала Белка. – Ничего не кончилось!
Она поймала ритм и работала не руками, а спиной и поясницей – раз-два, раз-два! Тележка набирала ход с каждым пройденным ярдом и двигалась быстрее, чем бегущий чел.
Друг, которому надоело болтаться в капюшоне, выбрался наружу и устроился на одном из сидений, не делая попыток соскочить с тележки. Он явно был обеспокоен, чуял что-то, постоянно задирал мордочку и нюхал ночной воздух, распушив рыжий хвост.
Теперь вместо рельсовой паутины, путаницы, в которой сам Беспощадный сломал бы ногу, путей осталось только два: тот, по которому они ехали, и еще один, идущий параллельно с ним. Вдоль рельсов тянулись коричнево-серые верхаузы, низкие, с обрушившимися вовнутрь крышами, какие-то задания с выбитыми оконными рамами, погрузочные рампы, засыпанные истлевшим мусором.
Раз-два! Раз-два! Раз-два!
– Они пойдут за нами, – продолжила Ханна. – Они уже идут за нами!
– Я знаю, – выдохнул Книжник.
Голос у него дрожал от напряжения. Каждый наклон отдавался тянущей болью в покрытой синяками и ссадинами спине, но он все равно выпрямлялся, пусть через силу, но выпрямлялся.
Они проехали мимо черного зева тоннеля, из которого выбегали еще две пары рельс, прокатились под широченным виадуком, заслонившим молочное небо на несколько секунд, снова пересекли переплетение путей и оказались между двух бетонных стен, причудливо искажавших звуки.
– Ты уверен, что мы едем туда, куда нужно? – спросила Белка.
Книжник покачал головой.
– Мы едем в нужную сторону. В любом случае, эта дорога ведет в Горячие земли.
На этот раз ухмыльнулась Белка.
– Горячие земли… А ведь я могла спокойно умереть на своем дереве…
Книжник посмотрел на нее без тени улыбки.
– Нет никакой разницы, где умереть, Ханна, – сказал он. – Смерть всегда одинакова. А вот жить можно по-разному…
Бетонный коридор внезапно закончился и вместе с ним закончился город. Туман над рельсами стал гуще, заклубился и поглотил гребную тележку бесследно, вместе с пассажирами и поскрипыванием рычага…
Раз-два, раз-два, раз…
* * *
– Я говорила тебе, Механик, что взрыв – это ее работа, – сказала Айша и пошевелила труп смотреца ногой. В груди у него зияла кровавая дыра, проделанная зарядом самодельной картечи. – Сколько времени они выиграли, пока ты тушил пожар!
Грызун стал на одно колено, осматривая следы. Факел в его руке пылал так ярко, что вокруг стало светло на добрый десяток ярдов.
– Тут еще два трупа, – сообщил из полумрака Облом. – Один хорошо прожаренный, хоть закусывай!
Айшу невольно передернуло.
– Как они нашли гребную тележку? – спросил Сиплый, выглядывая из-под нависшего капюшона. – Ты говорил, что это невозможно!
– Я ошибался, – огрызнулся Механик.
В освещенный пламенем круг вышли Бегун со Свином. Свин вытирал руки от черной копоти какой-то ветхой тряпкой.
– Это она, – сказал Свин и скривился. – Ее блядские фокусы! У одного из ваших башка почти отрезана с одного удара… А Белка всегда таскает с собой здоровущий тесак!
– Понятно, что это она, – Косолапый уселся на подножку кэрроджа и положил автомат к себе на колени. – Больше некому… Что будем делать теперь?
Механик пожал плечами.
– Они далеко не уйдут. Проводник отдал приказ готовить роувинг на четыре полных руки гребцов и даст вам самого лучшего Младшего Проводника. Четыре полных руки и самый новый роувинг! Да вы догоните их раньше, чем они доедут до Каньона.
– А что делать с лошадьми? Куда мы погрузим мои ган-кары? – в вопросе Резаного звучали беспокойство и затаенная обида.
– Резаный, без обид! – сказал Бабах. – Ну, нах… нам там твои ган-кары?
Механик предупреждающе поднял руку.
– Не спорить! Ган-кары останутся здесь, я верну их, как только вы возвратите мне роувинг! Лошади подохнут после переезда через Горячие земли! А вот машин-ганы… Машин-ганы я бы снял и установил на кэрродж. Уж они вам точно не помешают!
Резаный кивнул, но лицо его было мрачным.
– Сколько вэрриоров может взять на борт твой роувинг, Механик? – спросил Косолапый.
– Две полных руки, – ответил за вождя Проводник, выходя из темноты. – Это больше, чем вам нужно. Собирайтесь. Кэрродж уже готов. На рассвете вы можете выступать… Беспощадный вам в помощь!
– Живи вечно! Живи вечно! Живи вечно!
– Помни о том, что я тебе сказал, – шепнул Проводник Айше, придержав ее за руку.
Айша кивнула.
Небо еще оставалось серым, когда из одного из нижних тоннелей выкатился огромный роувинг. Окна его были закрыты железными листами, люки и двери закупорены. У смотровых щелей кабины стоял Младший Проводник, руки его лежали на рычагах. Гребцы дружно налегали на рукояти, заставляя крутиться грубо выкованный вал под брюхом кэрроджа. Тяжелая махина сначала катилась едва-едва, но с каждым ярдом ускорялась и в конце концов, вырвавшись из уже знакомого нам бетонного коридора, понеслась по рельсам быстрее, чем можно было предполагать, глядя на конструкцию.
Внутри роувинга коптили черным масляные светильники и мокрые от пота спины гребцов напрягались в едином усилии, гребок за гребком…
В центре кэрроджа располагалась еще одна железная коробка, а в ней на изношенных креслах сидели Бегун, Свин и Облом, Айша с Грызуном и Бабахом, Резаный со своими двумя вэрриорами-пулеметчиками, Косолапый и Сиплый, прихватившие с собой арканщика Гунявого.
Железный снаряд набирал ход навстречу восходящему осеннему солнцу.
Руки тянули гребные рукояти – вдох-выдох, вдох-выдох, железные колеса звенели, лаская гладкую спину рельсов, и роувинг принялся пожирать милю за милей.
Раз-два, раз-два, раз-два, раз…
* * *
Путешествие через Горячие земли оказалось весьма скучным мероприятием.
Гребная тележка бежала по Рейле, рассекавшей пустую и гладкую как стол прерию от горизонта до горизонта. Когда-то здесь росла трава, была вода и кипела жизнь, но все это осталось в далеком прошлом. Красная земля по обе стороны от Рейлы текла мелкой пылью, и ветер гонял по выжженному пространству миниатюрные торнадо.
Друга пришлось посадить в багажный ящик и он не стал возражать, сам юркнул под железную крышку и забился в угол, пощелкивая беспокойно и испуганно.
– Он что-то чувствует, – сказала Ханна, – закрывая багажник.
Голос ее звучал глухо из-за резиновой маски на лице.
– Я тоже, – кивнул Книжник. – Здесь пахнет старой смертью.
– Везде пахнет старой смертью, – покачала головой Белка. – Просто тут ей не пахнет, а воняет…
Летом, наверное, здесь было чудовищно жарко, зимой очень холодно, а сейчас они ехали через осеннее ни то, ни се, в воздухе висела мелкая водяная пыль, однообразный пейзаж навевал скуку, а тусклое осеннее солнце, выглядывающее через разрывы в облаках, никак не могло разогнать стелющийся вдоль насыпи туман.
Если бы кто-то мог со стороны увидеть Книжника и Белку, то вряд ли узнал бы их – оба надели мешковатые костюмы, сшитые из какой-то странной, прорезиненной ткани, клееные-переклеенные – костюмы нашлись в ящике, стоящем под сиденьями тележки. Там же оказались странные маски со стеклянными очками и гофрированными хоботами вместо носов. В костюмах и масках было жарко, но не так, чтобы умереть от перегрева, и они не снимали эту странную одежду – Книжник настоял, что путешествовать лучше в защищенном виде.
Рейла шла под уклон, небольшой, почти невидимый, но после затяжного (тоже незаметного) подъема, в мышцах возникало непередаваемое ощущение легкости. Так бывает, когда после длительного перехода сбрасываешь с плеч тяжеленный рюкзак – кажется, что отрастают крылья.
Пейзаж тоже разнообразием не отличался. То и дело попадались выбеленные солнцем и дождями скелеты людей и животных, остовы машин, превратившиеся в ржавые каркасы. Когда Рейла шла параллельно автомобильному хайвэю, то глазам спутников открывались сотни сгнивших авто, засыпанный красной землей бетон, полопавшийся, покрытый кавернами и трещинами…
Особенно угнетало полное отсутствие птиц и следов животных. За долгие годы, на протяжении которых Горячие земли убивали все, до чего могли дотянуться, научили пернатых и живность держаться подальше от этих дивных мест.
– Как ты думаешь, – голос Ханны через маску звучал непривычно, слова разбирались с трудом, – что здесь произошло?
– Не знаю, – пробурчал Книжник. – Я не понимаю, что это такое. На ум приходит радиация, но для радиации нужна А-бомба. А кто станет сбрасывать А-бомбу на свою же территорию? Помнишь, что я рассказывал тебе про невидимый свет?
– Помню. И ты считаешь, что эта резина защитит нас от него?
Он покачал головой и хобот на маске смешно затрясся.
– Не знаю. Здесь ядовито все – воздух, пыль, камни, может, даже рельсы. Я не знаю, Ханна. Но лучше сделать что-то лишнее, чем не сделать необходимого. Эти костюмы лежали в тележке не зря.
– В моем воняет потом, – сообщила Белка. – Страшно воняет.
– В моем тоже пахнет не цветами… Придется потерпеть.
Тележка чуть замедлилась и им снова пришлось налечь на рычаг.
– Далеко еще? – спросила Ханна.
– Впереди должен быть каньон и мост через него. Потом останется тридцать миль до поворота.
– А что, если моста больше нет?
– Тогда нам предстоит найти переправу.
– Через каньон?
Книжник кивнул.
– Надо будет – мы спустимся вниз, а потом найдем тропу наверх. Ее не может не быть…
– А что на дне каньона?
– Там, если верить карте, протекает приток реки, которая питает Болота, те, что возле Парка, Белка. Рядом с которыми ты жила. Я думаю, что снейки появились из-за отравленной воды из этих мест…
Белка вскочила на сиденье и принялась вглядываться в горизонт. Даже в мешковатом костюме она двигалась так ловко, что залюбуешься.
– В этом наморднике и в монокуляр не поглядишь! – пожаловалась она.
– И толку выглядывать? – спросил Книжник, качая рычаг. – Рейла в любом случае уткнется в мост. Смотри – не смотри, быстрее не будет. Тем более, гляди, какой туман!
Туман, действительно, то становился гуще, то рассеивался, спасаясь от солнечных лучей, которые изредка пробивали низкие, брюхатые дождем облака. Из-за тумана Книжник и Белка не заметили выросшие навстречу Рейле горы – просто в какой-то момент они увидели, что пейзаж сменился.
Вернее, то, что их теперь окружало, не было горами – высокие холмы, склоны которых покрывали валуны разного размера, да каменные россыпи. Рейла пошла по дуге, лавируя между препятствиями, два раза рельсы ныряли под широкие виадуки – путь пересекали автомобильные шоссе, а потом перед ними возник мост.
Когда-то мост был красив. Он и сейчас поражал воображение мощью конструкции – огромные металлические фермы несли через широченный каньон два полотна: по нижнему проходила Рейла, а верхнее, наверное, предназначалось для автомобилей. Широкий, выгнутый дугой въезд на мост со стороны хайвэя давным-давно обрушился вниз и его обломки вросли в землю.
Полотно Рейлы пересекало пропасть неповрежденным, хотя состояние металлических ферм, на которых лежали рельсы, было ужасающим. В ущелье дул ветер и воздух свистел и выл в решетчатых конструкциях моста.
Книжник остановил тележку у самого края каньона.
– Вниз смотреть страшно, – сказала Белка.
– Смотреть не надо, – высказался Тим, с опаской отступая от пропасти. – Надо ехать.
– Думаешь, выдержит?
– Надеюсь, нас должно выдержать. Все проржавело до трухи, Ханна. Видишь, в некоторых местах рельсы висят в воздухе.
На несколько секунд они замерли в нерешительности.
– Все равно другого пути у нас нет, – произнесла Белка, чуть погодя – Поехали, Тим!
Мост казался бесконечным.
Они передвигались медленно, прислушиваясь к поскрипываниям и пощелкиваниям, доносившимся снизу. Тележку весьма ощутимо раскачивало: рельсы играли под ней, едва ли не подбрасывая вверх, чтобы тут же прогнуться до нижнего предела. Вниз сыпалась рыжая труха и Тим не мог определить: это дрожит он или настил моста? Маска запотела изнутри, Книжник не просто вспотел – он истекал по́том от страха, но продолжал налегать на рукоять.
Раз-два, раз-два…
Далеко внизу, на самом дне ущелья, вскипала белой пеной полноводная быстрая река, веками пробивавшая путь в этих скалах. Отсюда она казалась ручейком.
Он слышал не только свое, но и ее хрипловатое дыхание в резиновой трубке и видел глаза Ханны за круглыми мутноватыми стеклами – отчаянно-веселые, и мог побиться об заклад, что она сейчас ухмыляется, скаля мелкие беличьи зубки.
Ей тоже было страшно, но она не хотела показывать это ни ему, ни даже самой себе.
Сто ярдов. Пятьдесят. Десять! Железные колеса тележки хрустнули, проезжая по треснувшему рельсу. Книжник потянул рукоять тормоза.
Они стояли на другом берегу каньона. Живыми.
Он оглянулся, все еще не веря, что переправа завершена. Ветер все так же свистел в решетчатых фермах старого моста. Сверху раздался скрип, неприятный и протяжный, как стон умирающего – это раскачивался от порывов облезлый указатель, на котором можно было с трудом различить знак с номером шоссе.
Книжник едва удержался, чтобы не вскрикнуть от радости: именно этот номер он видел на карте. До Рейстертауна оставалось чуть меньше тридцати миль.
Он показал Ханне атлас.
– Здесь мы должны найти рейлу до города или идти пешком.
– Лучше бы ты нашел рейлу…
– Попробую. Но на всякий случай… Здесь напрямик через лес не так далеко. Ну, что? Поехали?
– Погоди-ка, – сказала Белка, – пока можешь перевести дух. А я собираюсь приготовить нашим друзьям сюрприз…
* * *
– Раз-два, раз-два, раз-два…
Голова у Айши гудела от мерных ударов по куску рельса, подвешенного под потолком. Железный прут в руках драммера отбивал ритм и каждый такт приближал тяжелый кэрродж к цели.
Гребцы налегали на рукояти – к себе – от себя – к себе – от себя – и, казалось, что от их тяжелых выдохов вибрируют железные стенки роувинга.
Жрица оглянулась.
Ее спутники пытались дремать, но это получилось только у Свина, который мог заснуть, даже если его самого лупили прутом по голове. Остальные маялись, вдыхая крепкий дух разгоряченных тел, смешанный с вонью горелого масла из светильников. Судя по тому, как кэрродж раскачивало, ехали они быстро – определить, насколько велика скорость, не получалось из-за отсутствия дверей и окон. Стоящий у смотровых щелей Младший Проводник изредка вскидывал правую руку, – драммер замирал, и тогда гребцы, выдвинув рукояти вверх, на некоторое время переставали работать. Потом он взмахивал левой рукой, и драммер снова заводил свою унылую песню: раз-два, к себе-от себя, раз-два…
Айша почувствовала, как зудит кожа на правой щеке, и повернула голову – Косолапый сверлил ее недобрым взглядом. Заметив, что она смотрит на него, Косолапый изобразил нежную улыбку, но с нежностью у него не задалось.
«Вот уж кого я с удовольствием отправлю к Беспощадному первым, – подумала жрица, отвечая на взгляд Косолапого. – Было бы здорово притащить его в Зал Жертвы, подвесить крестом и искупаться в его крови… Посмотреть, как бьется его сердце в разъятой груди, и как по капле выходит из него жизнь».
Она улыбнулась.
Если честно, то она бы с удовольствием убила бы любого из своих попутчиков. На самом деле план прост – дать Белке возможность проредить ряды ее соратников, а потом… Потом надо будет убрать оставшихся. Ну, зачем лекарство Бегуну? Зачем парковому вечная жизнь? Зачем вообще оставлять жизнь бесполезным и диким парковым? Они – пыль под ногами племени Сити! А зачем жить долго вэрриору фармеров? Нет! Фармеры, конечно, нужны! Иначе кто же будет выращивать разные полезные растения? Кто будет пасти лошадей и коров? Собирать молоко? Разводить кур и уток? Разве народу Сити подобает возиться со свиньями? Из фармеров надо отобрать самых лучших и умелых, и только им даровать долгую жизнь! С помощью лекарства можно объединить Сити и Таун, но для этого понадобится убить Косолапого и его мерзкого хрипатого жреца. С ними она не уживется никогда!
Айша закрыла глаза.
Будет тяжело, но она справится. Грызун поможет. Бабах поможет. Жаль, нет больше Додо, но и без него шансы есть! Она самая умная и самая хитрая во всей компании. Она – самый большой и ядовитый паук в этой банке. Главное – выбрать момент и ударить насмерть.
Айша встала и подошла к Младшему Проводнику. Он покосился на жрицу, но от дороги не отвлекся, продолжал смотреть свозь узкие прорези в железном щите на стелющуюся перед ним Рейлу.
– Ты их видишь? – спросила Айша.
Младший покачал головой.
– Нет.
– Они не могли так далеко уехать…
– Могли, – возразил Младший. – Раз мы их не видим…
– Ты мог ошибиться Рейлой?
– Нет.
Айша помолчала, обдумывая следующий вопрос.
– Мы их догоним?
– Не знаю.
– Но мы сможем проследить место, куда они поедут?
– Да, – ответил Младший без раздумий. – Пока у них и у нас одна дорога, жрица. И ни им, ни нам с нее не свернуть.
Он поглядел на истрепанную карту, лежащую на подставке перед ним.
– И главное для нас, – добавил Младший Проводник, – это не догнать их немедленно, главное для нас – это проехать мост…
– Мост? – повторила за ним жрица.
Младший ткнул пальцем в карту.
– Вот.
– И далеко нам еще ехать до моста?
– Нет, – ответил Младший, делая приглашающий жест и отступая в сторону.
Айша заглянула в смотровую щель и с трудом сдержала испуг. Две стальных нити Рейлы упирались в странную решетчатую конструкцию, до которой было буквально подать рукой.
Кэрродж ехал быстро, значительно быстрее, чем Айша могла себе представить, находясь внутри закрытой железной коробки. Младший Проводник вскинул вверх обе руки и драммер ускорил ритм вдвое.
Раз-два-раз-два-раз-два…
Вдвое быстрее заходили гребные рычаги. Гребцы держали темп, багровели и задыхались, но держали!
Раз-два-раз-два-раз-два…
Казалось, что кэрродж не может ехать быстрее, но он продолжал набирать скорость. Жрица хотела вскрикнуть, но горло перехватило от ужаса и она не смогла выдавить ни звука. Это был не мост – это были руины моста, на которых каким-то чудом все еще держалась Рейла. Ржавое убожество, которое никак не могло выдержать огромный и тяжелый роувинг!
Они летели навстречу верной смерти. Неужели таким был план Проводника? Неужели он с Механиком задумал убить всех, сбросив кэрродж в пропасть?
Раз-два-раз-два-раз-два… Вдох-выдох, вдох-выдох…
Айша с замиранием сердца глядела вперед. Что толку кричать? Сам Беспощадный не смог бы остановить такую махину за те секунды, что им остались!
Роувинг влетел на мост и тот задрожал под его весом. Рейла заходила ходуном вместе с решетчатыми фермами, кэрродж затрясло, и тогда Айша поняла задумку Младшего: именно скорость давала тяжеленому кэрроджу шансы проскочить по шаткому пути.
Гребцы не сбрасывали темп. Раскачивались под низким потолком масляные светильники и копоть висела в воздухе причудливо, как тени. Кэрродж трясло так, что даже Свин проснулся и начал крутить своей уродливой рыжей башкой. Роувинг несся по мосту и жрица считала ярды, оставшиеся до вожделенного берега.
Сто. Пятьдесят. Десять.
Под днищем громыхнуло, воздух за миг наполнился густой белой пылью, огненными болидами мелькнули сорванные светильники, а пол больно и сильно ударил Айшу по пяткам. Падая, она увидела, как полетели по кэрроджу выбитые со своих скамей гребцы.
Инстинктивно (на обдумывание чего-либо у нее просто не было времени) жрица метнулась под столик, на котором лежали карты, и вцепилась руками в железную трубу основания. Рядом ничком упал Младший, глаза у него были шальные, бездумные, и жрица поняла, что происходит нечто страшное, о чем ни Младший, ни сам Главный Проводник понятия не имели и даже предположить подобного не могли.
Кэрродж задрал зад, словно брыкающаяся лошадь, рухнул обратно на рельсы, присел на рессоры и снова подскочил в воздух. Мимо Айши пропорхал Облом, врезался в стену и улетел обратно уже без чувств, с разбитым в кровь лицом. Айшу подбросило, руки ее скользнули по металлу трубы, разжались, и она мощно приложилась теменем о столешницу. В первый момент она подумала, что засыпает – мир померк и стал нерезким, а потом она уже ничего не думала, потому, что сознание покинуло ее.
* * *
Когда на насыпи появилась трава, Книжник едва не пустился в пляс – Горячие земли остались позади, но они дождались, пока вокруг не позеленело по-настоящему, исчезли странные корявые деревья, похожие на ночной кошмар, трава из коричневато-зеленой стала просто зеленой, а над кустами появились мошка и птицы.
Они сняли костюмы и мерзкие, липкие резиновые маски и некоторое время просидели на рельсах, не двигаясь. Пропитанная потом одежда медленно высыхала на прохладном осеннем ветру и, если бы не солнышко, начавшее пригревать под вечер, то можно было замерзнуть.
– Осталось немного, – сообщил Тим. – Через пару миль будет станция, там надо искать ветку на Базу.
– Пара миль – это ерунда, – Белка поморщилась и пощупала поясницу. – Потерпим. Ты сам как?
– Не знаю, – признался Книжник. – Все болит. Но болит, значит, живой… Мокрый только насквозь.
Он встряхнул резиновую маску и вылил из нее воду.
– И пить хочу.
Она молча достала из рюкзака пластиковую бутылку и протянула Тиму.
Воды было немного, пара глотков, и он, отпив ровно половину, передал бутылку Белке.
– Ой! – вдруг сказала она и бросилась к багажному ящику. Крышка отлетела в сторону. Ханна замерла, глядя на маленькое рыжее тельце, лежащее в углу, Тим заглянул ей через плечо.
Зверек был мертв, это было понятно с первого взгляда. Неподвижные глазенки-бусинки потеряли свой обычный блеск, стали матовыми и тусклыми. Из приоткрытой пасти торчали желтые зубки и между ними похожий на мертвого червячка коричневый язык.
Белка молча смотрела на Друга. Лицо у нее стало неподвижным. Тим отступил в сторону, потом подумал и осторожно обнял ее за плечи.
– Это невидимый свет? – спросила Ханна, не оборачиваясь. – Невидимый свет убил его?
– Да.
Ханна ничего не ответила.
Было тихо. Очень тихо, но эта тишина не была абсолютной. Слышно было, как шелестит трава, которую ерошил ветер. Слышно было, как гудят над запоздалыми осенними цветами желтозадые трутни и в вышине щебечут птицы. И ничего больше. Ни одного звука, напоминающего о человеке.
Книжник вырыл ножом небольшую ямку под насыпью и отошел в сторону, к тележке, дожидаясь, пока Ханна положит мертвого Друга в его последнее гнездо.
– Было бы лучше, если б он потерялся, – сказала она, садясь рядом с Книжником на гребную скамью.
– Белки живут недолго, – отозвался Тим.
– Я знаю.
– Намного меньше нас…
– Да. Не утешай меня, Тим. Я в порядке.
Белка допила воду и аккуратно убрала бутылку в рюкзак.
– Пора, – сказала она, поднимаясь.
– Давай еще чуть-чуть посидим, – попросил Книжник, и она неожиданно послушалась. – Сядь ближе.
Глаза Белки сверкнули.
– Я прошу.
И Ханна села рядом, а Тим обнял ее за плечи неожиданно покровительственным, мужским жестом, и Белка замерла, положив голову ему на грудь.
В небе над ними, высматривая добычу, парил ширококрылый желтоглазый фолкен.
– Раньше у меня было два друга, – сказала Ханна. – А теперь остался ты один…
– Прости меня, – отозвался Книжник негромко. – Сама знаешь за что… Ты не чудовище, Ханна. Я так не думаю, правда…
– Проехали, – ответила Белка, чуть погодя. – Ты такой, как ты есть, я такая, как есть. Что с этим поделать?
– Ничего… Если у нас будет время…
– Ты все-таки научишь меня читать, – перебила его Белка.
Книжник улыбнулся.
– Ты уже знаешь буквы и умеешь складывать их в слова. Пока в простые слова, но это не беда, все начинают с простого. Нужна практика! Еще месяц-два…
Он запнулся.
– Если у нас будет время, – сказала Ханна, приподнимаясь на локте. – То его хватит на все…
Она посмотрела на Книжника сверху вниз и он впервые увидел в ее глазах не гнев, не бурлящую, как поток в каньоне, ярость, не холодный расчет и презрение. Он искал слово и никак не мог его найти. Он – жизнь которого состояла из слов, напечатанных на пожелтевшей бумаге, из слов, написанных выцветшими чернилами в старом дневнике, из старых желтых фотографий в журналах о давно умерших людях в несуществующих странах – не мог описать этот взгляд.
Сочувствие? Нет!
Сострадание? Нет!
Нежность? Любовь? Разве это бывает?
– Какая ты красивая, – прошептал Книжник.
Белка коснулась губами его губ и тут же отстранилась.
– Если у нас будет время, Тим, – повторила она. – Ты скажешь мне это еще много раз… Если у нас будет время.
