Глава пятая
Станция отправления
Айша шла, опережая вождей буквально на пару ярдов, и кожей чувствовала их жадные взгляды на своих раскачивающихся бедрах. Чел может быть свирепым, мямлей, умным или круглым дураком, высоким-низким-худым-толстым, но он остается челом. И управлять его желаниями легче легкого. Каждый из вождей сейчас смотрит на ее зад и думает не о племени, не о жратве и даже не о бессмертии, а только о том, как бы он ей сейчас засадил.
Айша любила плотские забавы, но никогда бы не поменяла самый яркий перепих на самую мелкую выгоду. Потому что перепихнуться можно и завтра, и через пять минут, а вот если прощелкаешь шанс урвать свое, то еще один счастливый случай тебе никто не предоставит, даже сам Беспощадный.
Челы устроены по-другому, поэтому управлять ими просто до скуки, особенно, если иметь хорошую крепкую задницу и умение ей крутить.
– Это здесь? – спросила Айша, когда они вышли из плохо освещенных коридоров в огромный подземный зал, потолок которого скрывался в темноте.
– Да, – отозвался Механик. – Это депо. Здесь мы строим роувинги из старых кэрроджей. Пять роувингов на четыре полных руки рычагов от зимы и до зимы, и еще десяток на две полных руки гребцов за то же время.
– Зачем столько? – удивился Косолапый искренне.
Никто из вождей не бывал прежде внутри подземных помещений Стейшен и сейчас все, возможно, за исключением Айши, были поражены увиденным. Здесь на путях стояли десятки кэрроджей самого разного вида и размера, сновали сотни челов и герл, стучали хаммеры и с пыхтением разбрасывали искры меха здешних кузнецов.
Механик усмехнулся.
– У нас их покупают те, кто умеет пользоваться рейлой. Мы торгуем с северными племенами, наши роувинги бегают на юг и даже ходят через Горячие земли – там тоже есть с кем торговать, но для того, чтобы пересечь зараженные территории, нужен специальный роувинг – очень быстрый, со второй железной кабиной внутри. Сейчас у меня два таких.
– А зачем нужна вторая железная кабина? – поинтересовался Бегун. – Кэрродж и так железный.
– Вторая кабина защищает экипаж и пассажиров от Дыхания, – пояснил Механик и тут же сменил тон с покровительственного на уважительный. – Живи вечно, Проводник!
– И вы живите вечно!
Проводник оказался невысоким коренастым челом с побитым оспинами круглым лицом и шапкой торчащих в разные стороны черных волос на макушке. Глаза у него были неожиданно злыми и настолько не соответствовали улыбке, намертво застывшей на губах, что это пугало. Айша сразу подумала, что к Проводнику лучше спиной не поворачиваться, даже если обладаешь самым соблазнительным в мире задом.
– Наш шаман, – представил подошедшего к ним чела Механик. – Он следит за строительством кэрроджей, приносит очистительные жертвы, следит за дисциплиной и придумывает нужные изменения в конструкцию роувингов. Он – моя правая длань! Проводник, это гости нашего племени!
Проводник поклонился, составил из ладоней священный триангл и приложил его ко лбу. Знакомство состоялось. Такое количество важных персон Проводника совершенно не смутило, после приветствий он исчез, нырнув в дымные сумерки мастерских, словно в мутную воду, и оставил после себя ощущение чудом минувшей присутствующих беды.
– Так чем опасно Дыхание? – вернулась к разговору Айша. – Оно обжигает? Из-за него эти земли называют Горячими?
– Оно давно не обжигает до скорой смерти, – охотно пояснил Механик. – Конечно, если пытаться пересечь пустошь пешком, умрешь от ожогов еще в пути или через пару дней после того. Если же ехать на обычном кэрродже или на гребной тележке, то ты умрешь не от ожогов, просто Беспощадный придет за тобой гораздо раньше срока… Но если сделать железо двойным и заполнить промежуток между стенками песком, то путешествие по Горячим землям становится просто безопасной прогулкой…
– Такой роувинг стоит дорого? – спросил Резаный, который явно чувствовал себя не в своей тарелке.
– Гораздо дороже, чем ты сможешь заплатить, фармер, – улыбнулся Механик даже не пытаясь замаскировать презрительное превосходство, сквозящее в каждом слове. – Переезд через Горячие земли стоит очень дорого, потому что цену на него устанавливаю я. А я знаю, сколько и с кого можно запросить!
Свин и Облом тоже чувствовали себя неуютно, и потому их поведение отличалось непривычной скромностью. Они старались держаться за спиной у Бегуна, а тот с перепуга придавал своим словам и жестам излишнюю развязность и делал это настолько неловко, что его страх и растерянность становились очевидны с первого взгляда.
– Значит, – сказал он, осматривая депо взглядом хозяина, – Белке и Червю надо сначала попасть сюда и украсть кэрродж?
– Украсть кэрродж? – засмеялся Механик, и остальные присутствующие невольно заулыбались. – Ты видел, что такое кэрродж, парковый?
Он пошел вперед, делая приглашающий жест – следуйте за мной! – и вожди послушно двинулись вслед, в царство грохочущих хаммеров, огнедышащих мехов и железного лязга.
Они спустились по короткому широкому пандусу и зашагали по истертым плитам старых платформ.
Только подойдя вплотную к стоящим на путях кэрроджам, можно было правильно оценить насколько они велики.
– Как можно угнать роувинг? – спросил Механик у Бегуна, но обращаясь при этом ко всем присутствующим. – Как можно угнать роувинг, не имея две полных руки гребцов? Как можно уехать на нем со Стейшена, не зная где выход на Главную Рейлу? Как можно узнать, куда ехать, если на борту нет Младшего Проводника?
Он широко развел руки, словно хотел охватить все, что находилось в огромном зале Депо, и прижать к своей татуированной груди.
– Здесь – земля Стейшенов, здесь никто и ничего не сможет сделать без нашего ведома.
Он улыбнулся, но глаза его не улыбались.
– Вы – наши гости, мы уважаем Договор, но я советую запомнить мои слова. Хорошо запомнить.
Внезапно Механик подмигнул, да так, будто бы у него свело лицо, и добавил:
– На всякий случай.
* * *
Тоннель, перед которым они стояли, находился гораздо ниже уровня земли. Вентилятор, расположенный в одном из вертикальных колодцев, отгнил от сырости и рухнул вниз, теперь, если задрать голову, можно было рассмотреть решетку, закрывавшую люк на улице. До поверхности было как минимум ярдов под сто.
Под ногами у Белки и Книжника плескалась вода. Воды было много, она оказалась чистой, без запаха и, судя по всему, проточной – настоящая речка или большой ручей. Свет факела выхватывал из темноты серую прозрачную массу, неторопливо катящуюся мимо них.
Книжник присел и попробовал воду рукой.
– Холодная, – сообщил он. – Жаль, плот остался в Тауне. Какие есть мысли, подруга?
– Что по твоей карте?
– Мы на нижнем ярусе и этот тоннель не для поездов, он служебный. На карте его нет.
– Весело…
– Обхохочешься.
– Одно утешает – мы оба плаваем.
Книжник хмыкнул.
– Ну, я бы не сказал, что я плаваю. Я просто долго не тону.
– Ничего. Я помогу, в случае чего.
– Думаешь, надо плыть?
– Ну, если ты не решил пойти назад, то надо плыть, Тим.
– Что будем делать с оружием?
– У меня есть куски пластика, чтобы завернуть патроны.
– Слушай, мы недавно проходили генераторную…
– Проходили, – кивнула Белка.
– Давай-ка сходим…
Белка не стала возражать и как выяснилось, не зря.
– И не рассохся, – с удовлетворением заметил Книжник, рассматривая пластиковый бак от резервного генератора. – Горючее все слили, а его не раскурочили. Мы с тобой, конечно, туда не влезем, но одежду, оружие, обувь и патроны можем положить, если срезать верх. А за эти ручки сбоку можно держаться!
Он улыбнулся.
– А если я буду держаться за ручки, то точно не утону. Ну, что, берем? Надо только открутить крепления…
Сгнившие крепления бака рассыпались рыжей пылью сразу же, время тратить не пришлось. Зато отрезать у бака верхушку оказалось задачей не из простых.
– Будем надеяться, что здесь снейков нет, – сказала Белка, когда они принесли бак к воде. – Было бы обидно…
– Скорее всего, это подземная река. Я читал, что раньше в метро работали огромные насосы и, если они переставали работать, тоннели затапливались. Так что если снейков сюда специально не привезли, то их тут нет…
– Хотелось бы тебе верить, – сказала Белка и начала раздеваться. – Знаешь, я несколько лет прожила возле Болота и совершенно их не боюсь. Знаю, где они могут прятаться, как нападают из засады.
Она сняла с себя худи и джинсы, а потом и старенькую флисовую футболку, застиранную до потери цвета, и осталась совсем голой. Ее тело было телом вэрриора, бойца, но одновременно телом молодой женщины. Ни грамма лишнего жира, кожа туго обтягивала мышцы, рельефный пресс, тонкая талия, красивой формы бедра, длинные мускулистые ноги с маленькими аккуратными ступнями и небольшая круглая грудь. Книжник хотел отвернуться, он чувствовал, что краснеет, но продолжал смотреть. Ни шрамы, ни синяки и кровоподтеки на ребрах, ни свежие ссадины ее не портили. Она раздевалась совершенно непринужденно, словно уже делала это перед ним тысячу раз. Книжник жил в племени всю свою жизнь и видел много голых герл. При нем справляли нужду, трахались, рожали. При нем развлекались с девицами накурившиеся чарра вожди, ведь он был для них не соперником, а частью пейзажа, недоразумением – его просто игнорировали, не выгоняли.
Он не должен был смущаться, но глядя на Белку, смущался. И не только смущался.
Тим развернулся и уставился в другую сторону, а Белка, складывала вещи и продолжала говорить:
– Пару раз даже пришлось снейка пробовать на вкус! И они вкусные! Если запечь на углях, то вкуснее маленького пигги и даже печени дира. На берегу они легкая добыча, но я точно знаю: окажись рядом с ними в воде – и ты покойник! В воде они… Эй, ты чего?
Книжник стоял к ней спиной, разглядывая ближайшую стену.
– Тим! – позвала она.
Он повернулся, но продолжал смотреть в сторону.
– Эй, Книжник!
Он повернул голову в ее сторону и уставился Белке в глаза.
– Ты странный, – сказала Белка. – Тим, я такая же, как все. Такая же, как ты. Что это на тебя нашло? Давай, раздевайся! Или ты собираешься плыть в одежде?
– Извини, – он опустил голову.
– Не за что тут извиняться. Я не жрица Сити, трусов не ношу, мне по статусу не положено… Давай, давай! Мы время теряем.
Книжник принялся раздеваться, неловко прыгая на одной ноге и стараясь не смотреть на Белку. Он опасался, что его интерес станет заметен.
– Фонарик положим сверху, – сказала она. – Может понадобиться. Давай сюда джинсы…
Вниз легла добытая Тимом взрывчатка, ее было много, не меньше двадцати фунтов, за ней последовали запалы, завернутые в плотный пластик, пакет с патронами. Потом она уложила в бак вещи Книжника, проверила, закрыт ли рюкзак с картой и дневником, расположила заряженный обрез так, чтобы его можно было выдернуть одной рукой. Она не торопилась, но работала быстро и аккуратно, продумывая каждый шаг.
– Готов?
Он стоял перед ней высокий, костлявый, так же, как она, покрытый ссадинами и кровоподтеками с головы до ног, и хлопал своими подслеповатыми глазами. Он должен был бы вызвать или жалостливую улыбку или смех, но почему-то, глядя на него, она испытывала странное чувство, названия которому не было в ее словаре. Ей хотелось обнять его и увидеть, как он улыбается, и ощутить, как щекочут щеку его пушистые, как у герлы, ресницы, и еще почувствовать его теплое дыхание у себя под ухом.
Когда-то очень давно это называлось нежностью, но здесь и сейчас это слово было не в ходу.
– Помоги-ка…
Они подтащили бак к краю платформы, туда, где чадил факел. Белка попробовала ногой воду, скривилась от холода, но все же скользнула в поток, придерживаясь руками за скользкий камень.
– Бак, – приказала она, и тут же скривилась, как от боли. – Как же холодно, забери меня Беспощадный!
Под весом груза их импровизированный плот ушел под воду наполовину, Белка тут же ухватилась за ручку и просунула руку в капроновую петлю – она соорудила такие с обеих сторон емкости.
– Подай мне факел!
Книжник исполнил просьбу.
– А теперь – прыгай!
Тим окунулся в ледяную воду подземной реки, и чуть не взвыл – ощущение было острым, кожа вспыхнула холодным пламенем и заныла, словно ее исполосовали лезвиями.
Течение уже несло их в тоннель и поток оказался довольно быстрым.
– Как ты? – спросил Книжник.
Чтобы их не крутило, обоим приходилось сильно болтать ногами.
Благодаря факелу Тим мог видеть лицо Белки над черным глянцем воды. Рыжие короткие волосы, резкие скулы, блестящие глаза. Он впервые обратил внимание, какая красивая у нее шея – высокая, тонкая – и как совершенна посадка головы на этой шее.
– Бывало лучше… Холодно очень…
Она попыталась сложить губами улыбку, но улыбка замерзла, так и не распустившись.
– А ты?
– Не чувствую ног…
– Совсем? – испугалась она.
– Почти, – и у него улыбка получилась кривоватой. – Если честно, то пока только пальцы скрючивает. Судорога, но терпимо.
– Надо выдержать, – выговорила Белка синеющими губами. – Иначе мы отсюда не выползем. Надо терпеть…
Она снова подняла факел чуть выше головы и световой круг чиркнул по своду, проплывавшему над ними, выхватывая из темноты серый бетон и свисающие вниз нити разросшейся плесени.
– Сколько терпеть? – спросил Тим.
– Не знаю, – призналась Белка, нижняя губа у нее совсем посинела и начала дрожать. Зубы стучали кастаньетами. – Тут ты посчитаешь лучше меня. Милю еще. Может, две мили…
– Этот тоннель не для транспорта, это тоннель для обслуживания – станций тут нет. Но две мили – это чересчур, это уже за пределами Стейшен. Знаешь, чего я боюсь?
– Чего?
– Что в конце пути вода будет уходить под землю. Что выход будет с решеткой. Что впереди нас ждет завал…
Он снова застучал зубами, попытался сжать челюсти, но в результате выбил громкое стаккато.
– Это ничего. Я сама боюсь… – выдавила из себя Белка и тоже залязгала зубами.
Ситуация была безвыходной – только вперед!
Ни вернуться назад, ни выйти из воды. Их несло по бетонной трубе в полную неизвестность, и холод мог добраться до них раньше, чем станет виден свет.
Вода высасывала из их тел последние крохи тепла и надежды, но она же давала шанс на спасение. Белка изо всех сил пыталась не уронить факел, хотя руки ее слабели с каждой секундой. Книжник уже не чувствовал ног, онемение катилось вверх, от колен к паху, и Тим мог поспорить, что еще чуть-чуть – и Беспощадный примет их в свои объятия. Но эта смерть будет легкой, легкая смерть не пугает – она избавляет от неизбежного. Однажды, еще будучи кидом, он едва не замерз в зимнем лесу и помнил, что холод не причиняет боли, а несет сладкие сны. Больно бывает потом…
Тим вдруг понял, что не боится Беспощадного – раньше боялся, а теперь нет. Страх закончился. Ему хотелось просто обнять Белку и уснуть. Пусть не обнять – взять за руку, чтобы чувствовать, что он не один. Пальцы Книжника окоченели в самодельной веревочной петле.
– Белка… – прошептал он, с трудом шевеля деревянным языком.
– Тихо! – просипела она. – Тихо, Тим… Ты слышишь? Голоса!
Книжник не слышал голоса. Он чувствовал, как лед с легким звоном заполняет внутренности, подползая к сердцу, но все же поднял голову, прислушиваясь.
Бетонный свод над ними превратился в дырчатый настил и опустился так низко, что до него можно было достать рукой. Через тысячи отверстий пробивался дрожащий свет каких-то светильников, и Белка сразу сунула факел под воду. По жилам Книжника внезапно разлился жидкий огонь, замиравшее только что сердце рвануло вперед, словно перепуганный рэббит, потому что он тоже услышал… Совсем рядом, над самой головой говорили, и это не было эхом.
На настиле над ними стояли люди: целая группа – беглецы видели их тени и слышали голоса так отчетливо, словно были рядом.
– Отсюда мы берем воду, – сказал незнакомый голос. – Ее можно пить, а можно использовать в кузне.
– Нашли родник? – спросил голос похожий на голос Айши.
Белка при звуках голоса жрицы едва не ушла под воду.
– Мы ничего не искали, – отозвался незнакомый голос. – Есть ручей: он входит в Стейшен с запада и выходит с востока. Так было задолго того, как Первая Мать позвала меня в мир.
– А они могут приплыть сюда по ручью?
Это Бегун, его голос Книжник узнал безошибочно.
– Приплыть сюда? Вниз? – незнакомый голос не скрывал насмешки. – Пусть попробуют. Вход и выход заминированы, вода, как лед, в ней не выплыть… Если они решились на это, то Беспощадному недолго их ждать!
– А если они все-таки выберутся?
Это Айша, точно она!
– Если они даже выберутся, то из Стейшена им некуда деться. Кэрродж вдвоем угнать невозможно. Так что могут топать обратно пешком…
Течение уносило Белку и Книжника все дальше от говоривших, но они продолжали слышать беседу.
– А что можно угнать вдвоем? – допытывалась Айша. – Если не кэрродж?
– Только гребную тележку.
– А здесь есть такие тележки? – спросил Резаный.
Белка высунулась из воды по пояс, стараясь не упустить ни слова.
– Осталась одна – остальные в разъездах… Не волнуйся! Ее хорошо охраняют, фармер, потому, что это моя личная тележка для выезда… И ее постоянно стережет охрана Западных ворот…
Темнота снова начала сгущаться над беглецами, течение несло их все дальше, а погашенный Белкой факел уже не мог дать свет. Они едва не врезались в торчащие посередине трубы водозабора, бак развернуло, закрутило, и тут Книжник больно ударился коленкой о какой-то подводный выступ, зашипел тихонько…
Это ступени? Белка тоже зашипела от боли, засучила ногами…
Они одновременно сообразили, что под ногами что-то вроде лестницы, и, хотя она ведет незнамо куда, надо быстро выбираться из потока. Холод снова тянул к ним свои когтистые смертоносные лапы и было не до поиска лучших вариантов.
Застывшие ноги не слушались, пальцы на руках не хотели сжиматься, но они все-таки сами выползли на скользкий бетонный парапет и выволокли туда же пластиковый контейнер с вещами. Обоих била крупная дрожь, какая бывает лишь после шока, большой кровопотери или от глубокого переохлаждения.
Они пробыли в ледяной воде больше десяти минут, и это было гораздо больше того времени, что можно себе позволить без риска умереть от холода, но они были живы.
– Быстрее, быстрее, быстрее… – сипела Белка окоченевшими связками.
Они уходили все дальше от света, вглубь затопленного тоннеля, туда, где их невозможно было ни увидеть, ни услышать. Движение давалось через силу, но хоть как-то согревало.
Обшаривая стену, чтобы не напороться на очередные трубы, Тим нащупал дверь в стене, толкнул полотно и – о, чудо! – она оказалась открытой! Они ввалились вовнутрь, и Белка сразу же нащупала в баке фонарь Книжника, достала его и принялась судорожно жать на клавишу динамо-машинки. Луч света заметался по темному царству, выхватывая из темноты какие-то ящики, короткие железные лестнички…
– Сюда! – приказала Белка. Она не понимала, куда бежать, это был чистый инстинкт, интуиция, привычка действовать тогда, когда на любые телодвижения просто нет сил!
Комната с трубами, на них огромные колеса-вентиля… Комната с какими-то железными шкафами. Выше, ниже… Все старое, сырое, заброшенное…
Наконец они остановились. Побег закончился в небольшой комнатушке с шершавым холодным полом, без окон и дверей. Дальше бежать было некуда и незачем. Белка вывернула на пол содержимое бака и дрожащими руками выхватила из груды вещей свой старый спальный мешок. На пол полетел видавший виды каремат, секунда – она уже лежала на плотной изолирующей подложке коврика, нырнув в видавший виды спальник, как мышь в нору.
– Чего стоишь? Быстро ко мне! – позвала она замершего в нерешительности Книжника, и ей не пришлось приказывать ему дважды.
Они переплелись руками и ногами, словно побеги дикого плюща, с одной целью – найти немного тепла, согреться, оттаять. Каждый из них по отдельности был полумертвым от переохлаждения. В близости, в соприкосновении тел, крылось спасение: холод отступал, капли воды на телах испарялись, и спасительное тепло разливалось по членам. Они не слышали, они чувствовали стук чужого сердца.
Книжник ощутил, как прижимаются к его груди ее груди, как соприкасаются их животы и бедра, как восхитительно нежно пахнет ее кожа во впадинке под ключицей… Это был самый лучший запах в его жизни.
Ничего более прекрасного с ним не случалось, все пережитое им за семнадцать лет было пережито для того, чтобы здесь, в грязном, темном и сыром подвале оказаться в объятиях продрогшей, измученной, покрытой синяками и ссадинами, но самой прекрасной в мире девочки – его девочки. Он боялся ее, он ненавидел ее за жестокость и черствость, он не мог смириться с ее пренебрежением к чужой жизни, но готов был поклясться Беспощадным, что скорее умрет прямо здесь и сейчас, чем выпустит ее из объятий.
Он неловко нащупал губами рот Белки и поцеловал нежно, как мог, а она ответила Тиму сильным и яростным поцелуем, оттолкнула на миг, и снова прижала к себе, словно хотела раствориться в его худом израненном теле.
– Белка, – прошептал он, – Белка…
– Меня зовут Ханна.
Он и не подозревал, что у нее такой красивый, нежный голос.
В комнате было абсолютно темно, но для тех, кто любит друг друга, свет не нужен.
Говорят, что в первый раз не все получается. Это правда, но не всегда.
Например, у них все получилось.
* * *
Сверху подъездные пути Стейшена выглядели, как металлическая паутина. То, что казалось хаосом пока Белка и Книжник находились внизу, отсюда выглядело иначе. Совершенно четко просматривались и въездные, и выездные колеи, блестели свежим металлом рельсы, по которым кэрроджи гоняли чаще. По таким сверкающим дорожкам можно было легко определить, какие из выездных тоннелей используются, а какие бездействуют.
– Я думаю, правый… – предположил Книжник. – Там следов больше… Как думаешь?
Белка смотрела вниз в свой бывалый монокуляр.
– Не знаю, – сказала она задумчиво. – Он говорил о Западных воротах. Мы пришли с Юго-Востока, со стороны Тауна, и видели все подземелья Стейшена до западной стены. Но там нет никаких ворот, Тим. Мы с тобой прошли весь путь. Река затопила тоннели, все, кроме трех верхних ярусов, ниже проехать нельзя.
– Точно, – кивнул Книжник. – Но кто нам сказал, что Западные ворота должны вести именно на запад? И что это вообще за ворота?
– Никто, – согласилась Белка. – Твои предложения? Ищем Западные ворота на севере? Или на юге?
– Давай-ка для начала подумаем, – задумчиво протянул Книжник, не реагируя на иронию спутницы, и взял из ее рук монокуляр.
Белка едва заметно улыбнулась.
Ей нравилось это протяжное «подууумаем», оно обычно заканчивалось вполне жизнеспособным вариантом.
Некоторое время Книжник рассматривал верхний зал Стейшена молча, из их укрытия на верхней галерее все было видно как на ладони: и охрану у входов в рабочие тоннели, и работающих на постройке кэрроджей челов, и огнедышащие печи кузнецов, окруженные дымом и искрами, словно разгорающиеся пожары.
Им повезло найти служебные помещения, которыми не пользовались здешние обитатели. Тим определил, что часть, куда они случайно угодили во время своего ночного путешествия, служила для снабжения всего Стейшена электричеством и была заброшена за ненадобностью после того, как отсюда вынесли все мало-мальски ценное. Электричества не было и никому в голову не приходило использовать все эти «щитовые», «конденсаторные», «силовые подстанции» для жизни – чего-чего, а свободных помещений в огромном многоэтажном комплексе хватало. Зато Книжник быстро сообразил, как использовать широкие кабельные ходы для скрытого передвижения по всему вокзалу, и они легко выбрались наверх, под самую крышу (когда-то прозрачную, стеклянную, с плавным круглым сводом, нынче латанную-перелатанную кусками жести, фанерой и толстым пластиком), на галерею, где ранее располагались магазины и рестораны.
– Рано мы с тобой радовались, – сказала Белка.
– Не спеши, – резонно заметил Книжник. – Мы всегда успеем уйти обратно. Но у нас с тобой другие планы, да? Подумай, что мог иметь в виду здешний вождь? Если это не ворота, то что? Название? Направление?
Он отдал Белке монокуляр, а сам открыл атлас с картами и принялся оглядывать страницы, что-то бормоча под нос.
– Понятия не имею. Западные ворота, по-моему, и должны означать Западные ворота.
– Тогда покажи, где тут гребная тележка? Я что-то ее в упор не вижу!
– Слушай, а может, все-таки попробуем угнать кэрродж? – предложила Белка. – Вот тот! Который поменьше!
– Поменьше… – покачал головой Тим. – Этот, конечно, поменьше… Тогда нам нужно взять в плен человек двадцать стейшенов. Мы не сможем его и с места стронуть, Ханна. Даже этот роувинг тяжелый, нам не выгрести вдвоем, и десятерым не выгрести. Даже и не думай. Давай лучше искать другой вариант…
– Например, полететь!
– Странно это слышать от той, которая пару дней назад летала…
Снизу раздались крики – стейшены принялись перекатывать строящийся кэрродж с одного пути на другой. Действовали они организованно, слаженно. Тяжеленная железная коробка медленно покатилась по рельсам. Один из стейшенов ждал ее приближения возле места, где сходились две колеи, держа руки на большом рычаге.
– Ну-ка, ну-ка… – оживился Книжник, приглядываясь. – Дай посмотреть!
Белка с недоумением вернула ему монокуляр.
Тем временем кэрродж выкатился за пределы платформы и медленно проехал мимо чела с рычагом, но разогнаться ему не дали. Колеса кэрроджа блокировали (коробка дернулась, словно ее пнул великан), а несколько стейшенов положили перед ним на рельсы что-то вроде колодок – и недостроенный кэрродж полностью остановился. Ожидавший остановки чел дернул за рычаг, раздался железный лязг, и кэрродж тут же поехал в обратном направлении, но уже к соседней платформе, где его ждали другие воркеры.
– Отлично, – воскликнул Тим, отрываясь от окуляра.
На его лице отразился неподдельный восторг.
– Я понял, как это работает!
– И это нам поможет?
– Это нам поможет, если нам нужно будет поменять путь, – он улыбнулся и тут же поморщился от боли в едва поджившей губе. – Я же говорил тебе, Ханна: лишних знаний не бывает! Давай-ка вниз, подруга, попробуем зайти с другой стороны…
Они нырнули в кабельный ход и принялись спускаться по металлической лестнице, ржавой, но все еще прочной. Белка впереди, Книжник за ней.
– Я где-то видел это название, – пробормотал Книжник, аккуратно перебирая руками ступени. – Вест-гейт…
– Может, город? – предположила Белка.
– Нет. Во всяком случае, на карте его нет.
– Тогда чье-то имя?
– Не думаю.
– Есть идея, как все выяснить, – сказала она чуть погодя. – Но тебе она не понравится…
Белка остановилась и посмотрела вверх. Книжник, едва не наступив ей на голову, тоже остановился, и глянул вниз.
– Не скажу, что я от этого в восторге, но сильно огорчаться я не стану.
– Вот и хорошо, – отозвалась Белка и ухмыльнулась. – Мне кажется, ты начинаешь умнеть…
– Я? Умнеть? И с чего бы это? – удивился Книжник, приподняв бровь, но она уже спускалась дальше.
* * *
Книжник нервничал.
Он мерял шагами их убежище и проклинал себя за то, что отпустил Ханну одну. Тим прекрасно понимал, что сейчас был бы обузой для Белки, но ничего не мог с собой поделать – в голову лезли картины одна страшнее другой.
Вот она попадает в руки Свина (сердце Книжника прыгнуло вверх и застряло в горле). Вот Бегун и Облом наступают на нее с двух сторон. Вот Айша возникает у нее за спиной и рот жрицы кривится в довольной усмешке. Или Резаный швыряет связанную Белку под ноги Механику и Косолапому, а Сиплый с хриплым смехом поднимает над ней жертвенный нож!
Книжник боялся ее потерять. Очень боялся. Он только что нашел ее, настоящую, живую. Теперь он знал, как она выглядит, когда спит. Как дышит во сне. Он бы скорее дал себе что-нибудь отрезать, чем допустил, чтобы кто-то причинил ей зло. Но сейчас он был вынужден сидеть и ждать, сидеть и ждать…
Книжник вдруг заметил, что грызет ногти на правой руке. Его трясло и это было мучительней дрожи от холода. Он чувствовал свое бессилие и ничего не мог изменить.
Тим выглянул наружу и увидел, что солнце уже не висит над дырявыми крышами Стейшена, а уверенно падает за горизонт, окрашивая мир во все оттенки малинового. День клонился к закату, с северо-востока ветер тянул белесые облака, и жирные осенние пиджины уже устраивались на балках, готовясь ко сну. Глядя на толстых воркующих птиц, Книжник вспомнил, что не ел весь день, и в животе тут же громко забурчало.
– Перестань бурчать! – сказала Белка за его спиной. – В тебя можно попасть с закрытыми глазами!
Книжник развернулся, покрываясь холодным потом. Слова застряли в горле.
– Т-т-т-ты? – выдавил он с трудом.
– Я, я… – кивнула Белка. – Вернулась, не бойся. Рот закрой, пиджин влетит!
Он улыбнулся глуповато и кивнул головой, а потом протянул руки и обнял, сжимая изо всех сил.
– Дурак! Брось, раздавишь! – пискнула Ханна, но освободиться даже не пыталась.
– Ты живая… Я так волновался!
– Живая я, живая… Я же обещала, что осторожненько.
Он отстранился.
– Ты узнала?
Ханна кивнула.
– Можно так сказать.
Книжник смотрел на ее левую руку: костяшки были ободраны до мяса, словно она лупила кулаком по каменной стене. Правая была не лучше.
– Ерунда, просто попался упорный чел. Давай еще раз прогуляемся, Тим.
– Вверх?
– На этот раз вниз. Посмотрим, правду ли он сказал, пока не стемнело.
Внизу, как выяснилось, уже стемнело.
Пробираться через нижний ярус в глубоких сумерках оказалось куда легче, чем они полагали. Мастерские уже не работали, но жар в кузнях не заливали никогда, и разогретые за день печи давали достаточно сильный, теплый свет.
Внезапно Белка негромко охнула и Книжник услышал знакомое пощелкивание и тихий и счастливый смех Ханны.
– Друг? – спросил он.
– А то?
Она повернулась к Тиму и он в очередной раз удивился красоте ее улыбки, буквально освещавшей лицо Белки изнутри.
– Он нашел меня, Тим! Он снова нас нашел? Давай-ка, – приказала она зверьку. – Дуй на свое место!
Друг мгновенно юркнул в капюшон.
– Вот мы и вместе, – сказала Ханна. – Осталось только выбраться отсюда живыми. Но мы выберемся, правда, Книжник?
Тим кивнул.
– Осторожнее, – предупредила Белка, ступая на верхнюю ступеньку железного трапа, ведущего вниз. – Тут нет нескольких ступеней…
Белка находила только ей известные приметы, и, стараясь двигаться в глубокой тени вдоль стен, вывела их на выездную рампу. Тут десятки рельсовых путей пересекались между собой, образуя причудливую сетку, на них доживали годы остовы сгнивших и разобранных на детали поездов, одиноко разлагались ржавые кэрроджи, вросли в металл и гравий огромные туши дохлых локомотивов.
Ханна и Книжник двинулись поперек этого странного кладбища мертвых поездов, двигаясь от тени к тени, проскальзывая под ржавыми тележками кэрроджей. Потом Белка замерла и предостерегающе подняла руку.
Отсюда можно было разглядеть короткий состав из пяти вагонов, замерший на путях. За ним горел костер или жаровня с углями, и над крышами кэрроджей плясали ломкие черные силуэты.
– Смотрецы, – сказала Белка одними губами.
Тим кивнул.
Через несколько мгновений один из часовых с факелом над головой прошелся прямо перед ними, и Белка, достав монокуляр, следила за его движением.
Друг следил за людьми не выходя из своего капюшона, высунув мордочку с блестящими глазками бусинками из складок ткани. Он вел себя тихо, словно понимал, что нельзя выдать хозяйку.
– Держи!
Монокуляр перешел к Книжнику, и он рассмотрел через помутневшие линзы надпись, идущую по бокам дряхлых кэрроджей.
– «Вестгейт Транспортэйшн Компани Лимитед», – прошептал Тим на ухо Белке.
Та кивнула головой и улыбнулась.
– Значит, он не соврал… – прошептала она удовлетворенно. – Вот они – Западные ворота, Тим. Мы их нашли…
* * *
Взбираться вверх по лестнице в узком кабельном ходу медленнее и труднее, чем спускаться. Добравшийся до третьего верхнего яруса Книжник покрылся испариной и тяжело дышал, Белка же даже не вспотела.
– Ты железная? – пробурчал Книжник, утирая пот. – Ты когда-нибудь устаешь?
Белка улыбнулась и ободряюще похлопала его по плечу.
– Когда ты в первый раз бежал за мной в лесу, я думала, что мне придется закопать тебя за ближайшим холмом. Но ты выжил, Книжник. Поэтому не ной, а двигай своим худым задом и все будет хорошо.
– У меня худой зад? – возмутился Тим.
– Что видела, то видела… Даже голодный вольфодог такое грызть не станет! Двигайся, мы рядом. Скоро отдохнешь…
Они выбрались на галерею, идущую вокруг зала ожидания, и двинулись к своему убежищу: щитовой, расположенной на сервисном балконе над посадочными платформами.
Здесь было царство пиджинов и кожанов, чувствовался запах горящих углей, помета, но, задувающий через пустые рамы осенний холодный ветер, перекрывал эти ароматы дуновением свежести.
Внезапно Белка почуяла посторонний запах – запах свежего пота. Рефлексы сработали быстрее, чем она сама поняла, что делает – миг, и они с Книжником оказались в глубокой нише возле входа в один из разрушенных магазинов.
Книжник даже не успел испугаться.
– У нас гости… – прошептала Ханна ему в ухо.
Луна еще не взошла, поэтому ниша утопала в густой черной тени и прекрасно скрывала их от посторонних глаз.
Неподалеку от входа в щитовую мелькали темные силуэты. Белка насчитала четверых. Сразу было понятно, что это не засада – засада так не шумит. Но говорили едва слышно, явно старались не привлечь лишнего внимания. Она прислушалась и облегченно перевела дух.
– Тины, – пояснила она Книжнику, едва шевеля губами. – Пришли за птицами.
Внезапно возле щитовой вспыхнул факел, тьма бросилась во все стороны, спасаясь от яркого, почти желтого пламени подожженной ветоши, и Ханна убедилась, что угадала правильно.
– Тихо, Зуб! Не свети сюда!
– Так они все равно не улетят…
– Улетят – не улетят! Тебе сказали, завязывай светить!
– А чего ты командуешь, Кошка? Ты кто?
– Она та, кто оторвет тебе яйца, Зуб, – третий голос был совсем молодой, визгливый.
– Вот, значит, как… – сказал Зуб и сплюнул. – Ты, значит, Бубенец, ей подмахивать будешь?
– Заткнитесь! Я почти до них добрался!
– Только сразу головы им сворачивай, Зануда, – посоветовала Кошка. – Чтобы не получилось, как в прошлый раз.
Зуб и Бубенец захихикали.
Сразу стало понятно, что в прошлый раз получилось не очень.
Голуби встревоженно заворковали, раздался писк.
– Факел убери, Зуб, – попросил Зануда. – Мешаешь! Они просыпаться начали!
Зуб повернулся, свет пробежал вверх по стене, и стало видно, что Зануда стоит на потолочной балке, а в руках у него мешок, в который он складывает убитых пиджинов.
Факел вспыхнул и потух. Привыкшие к свету глаза Белки и Книжника мгновенно перестали различать детали, но тины шумели так, что все подробности происходящего можно было легко себе представить даже закрыв глаза.
Здесь, вдали от обитаемой части Стейшена, тины чувствовали себя в полной безопасности – гуляй, кричи, сколько хочешь! Скорее всего, им было запрещено заходить сюда даже для охоты на пиджинов, галереи были ветхими и могли обвалиться в любую секунду, но кто из тинов слушает глупые запреты старших?
– Смотри, не навернись!
– Зуб, чтоб тебя, не звезди под руку!
Писк птиц, которым сворачивают шеи, хлопанье крыльев.
– Сколько взял?
– Я что? Их считаю? – огрызнулся Зануда.
– Ты, главное, кожана за голову не ухвати. Кусаются они, твари! – предупредила Кошка.
Было слышно, как Зануда переползает по балке, опираясь руками на стену. Воркование перешло в клекот, потом в писк.
– В следующий раз, – голос у Зануды звучал напряженно, чувствовалось, что равновесие дается ему с трудом. – В следующий раз сама сюда полезешь! Ох!
Шум от падающей бетонной крошки, сдавленная ругань…
– Ты там цел?
– Цел… Трахни меня Беспощадный! Успел зацепиться! Мешок уронил…
– Мешок тут… – отозвался Бубенец. – Мне на башку свалился.
– Зуб! Факел зажги!
– Затрахали! Зуб, зажги! Зуб, потуши!
Стало слышно, как Зуб бьет про кресалу, потом во тьме замерцал огонек разгорающегося трута и тут же снова вспыхнул огонь, осветив место охоты.
Зануда уже успел забраться обратно, на балку, но выглядел перепуганным.
Остальные стояли внизу, Бубенец рылся в мешке, очевидно, пересчитывая добычу.
– Две полных руки, – сообщил он. – И еще рука. Хорошие пиджины, жирные! Слазь с верхотуры, криворукий, пока не навернулся! На сегодня нам хватит! Нажремся от пуза!
Он засмеялся.
– Не доставай его! – приказала Кошка. – Сам забздел туда лезть, теперь не подкалывай!
Она вряд ли была самой старшей в компании, но авторитетом пользовалась.
Белка из своего укрытия могла хорошо ее рассмотреть. Невысокая герла, ладная, плотного сложения, этакий гриб на ножках, из которого через зиму-две может получиться что угодно – от красавицы до уродины, но, в любом случае, получится с характером.
Пока она была не похожа на парковых герл, задачей которых от самого рождения было нянчить, рожать и готовить, а смахивала скорее на герлз-фармер, и у нее явно были все шансы и задатки вырасти независимой.
Хотя Белка могла ошибаться… Быть независимой тин и стать независимой герл – это две разные судьбы. Мало кому удавалось не измениться. А сломать такую, как Кошка, при желании несложно. Достаточно отдать ее хантерам или вэрриорам для забавы на вечер-другой или привести в барак к воркерам, и она станет тихой и покорной, как надо вождям.
Или мертвой. Лучше – мертвой.
Тем временем Зануда спустился на балкон галереи и отобрал у Бубенца мешок с мертвыми пиджинами, а Кошка перехватила у Зуба коптящий факел и вся четверка тронулась в обратный путь. Тин-бои шли первыми, подкалывая друг друга, постоянно пиная друг друга локтями, а Кошка шагала на несколько шагов позади, подсвечивая дорогу и себе, и им.
– Сидим тихо, – прошептала Белка в ухо Тиму. – Даже не дышим.
Охотники за птицами должны были пройти в полутора ярдах от ниши, где они притаились. Балкон в этом месте был узким, часть конструкции давным-давно осыпалась на платформы, оставив на месте балюстрады редкую сетку из металлических прутьев с кусками бетона на ней.
– Понял, – прошептал Книжник едва слышно.
– Можем суп сварить! – предложил Зуб, проходя на расстоянии вытянутой руки от Белки. – Будет, что похлебать и, опять же, мясо вареное… Очень горяченького хочется!
Он был самым низкорослым и противным из всех, но при этом и самым забавным – говоря, он смешно суетился, размахивал коротенькими ручками.
– А я говорил, что бояться нечего! – гордо заявил Бубенец. – Нет тут никого!
Они миновали нишу, где притаились беглецы, и двинулись к лестницам. Ханна и Тим перестали дышать.
Кошка тоже прошла мимо них, держа над головой пылающий факел – невысокая, безобразно обскубанная (грязные волосы торчали, словно пакля) и гордая своим предводительским талантом.
Она тоже прошагала мимо не оглянувшись, и беглецы перевели дух.
Сделав несколько шагов вслед за своими друзьями, Кошка внезапно остановилась, что-то учуяв. Книжник знал такое ощущение, когда тебя на ходу догоняет мысль, что ты видел что-то важное, но упустил, что именно…
– Кошка! – крикнул из-за угла Зануда. – Догоняй! Где твой факел, Беспощадный тебя забери! Посвети! Тут собственную жопу не видно!
– Иду! – крикнула она в ответ, а сама сделала несколько шагов в обратном направлении.
Белка превратилась в сжатую пружину – ноги чуть согнулись в коленях, руки напряжены.
Кошка подняла факел повыше, дрожащий свет проник в нишу и забившийся в угол Книжник увидел, как холодно и страшно сверкнули глаза Ханны, когда их коснулся отблеск пламени.
– Нет! – Книжник проглотил свой шепот. – Нет!
Кошка сделала еще шаг и оказалась лицом к лицу с Белкой. Глаза ее стали круглыми от изумления, рот приоткрылся для вскрика…
Ханна была стремительна, как нападающий снейк – это больше походило не на удар воина, а на змеиный выпад. Распрямившись, девушка толкнула Кошку двумя руками в грудь, толкнула настолько сильно и точно, что та, не успев даже вскрикнуть, вылетела с галереи спиной вперед, прямо в пустоту. Факел все еще пылал в ее руке, поэтому Тим видел, как меняется ее мимика, как накатившая волна ужаса, предчувствие смерти отражается на ее лице, как она изгибается, силясь нащупать хоть какую-то опору, и не находит ее, и проваливается вниз, на щербатые плиты перронов, прямо в лапы Беспощадного.
Она закричала только перед самым ударом о пол. Короткий вопль заметался под сводами Стейшена и тут же прервался на высокой ноте. Несмотря на то, что между галереей и платформой было больше сорока ярдов, Книжник прекрасно слышал хрусткий звук, с которым тело рухнуло на бетон. Крик прервался.
Тим почувствовал, что не может дышать, словно это он ударился о камень спиной и воздух вылетел из него.
Он слышал вопли тинов, которые сыпались вниз по разрушенным лестницам, повторяя «Кошка! Кошка!», а Белка уже волокла его прочь, в сторону их убежища. Оно было совсем рядом.
Беглецы проскользнули вовнутрь и закрыли дверь.
Рука Ханны легла Тиму на плечо, но он оттолкнул ее.
– Зачем! – прошептал Книжник горячо. – Зачем ты ее убила! Неужели нельзя было иначе? Ну?
Вспыхнул фитиль и слабый огонек светильника разогнал темноту.
Он увидел Белку, стоящую перед ним – глаза ее были черны, рот кривился.
– Что я должна была делать? – каркнула она хрипло и облизнула пересохшие губы. – Что? Она видела нас, Тим!
– Ты могла ее оглушить! Мы могли увести ее с собой!
– Ты дурак, Книжник, – сказала Белка устало.
Темное пламя недавно плясавшее в ее зрачках, внезапно угасло и в них не осталось ничего, кроме бесконечной усталости. И без того худое лицо Ханны осунулось еще больше, подбородок заострился, на скулах легли густые тени и она стала похожа на мертвеца, а не на живого человека.
– Мы или она, – голос ее звучал ровно, без эмоций. – Никаких других вариантов. Никаких. Понимаешь?
Книжник замолчал и закрыл глаза, усмиряя кипящий в нем гнев. Или собираясь с духом.
– Кто ты? – тихо спросил он. – Кто ты такая, Ханна? Как ты так можешь… решать? Кому жить… Кому умереть! Кто дал тебе право решать?
Он чеканил слова, не повышая голоса.
– Ты же чудовище, Ханна! Ты – тот же Беспощадный, просто в теле чела! Ты несешь смерть всему, к чему прикасаешься!
Друг смотрел на него, сидя у Белки на плече и наклонял голову то в одну, то в другую сторону. Он, конечно, не понимал ни слова, но прекрасно улавливал интонацию.
– Для того, чтобы дать нам с тобой жизнь, надо принести кому-то смерть… Так устроено. Жизнь, Тим, это не книги, не буквы на бумаге – это выбор, – сказала Ханна чужим голосом. – Быть рабом или не быть. Любить или не любить. Убить или быть убитым. Она или мы. Я выбрала нас – можешь ненавидеть меня за это. И сделала этот выбор за тебя. Прости, но больше мне извиняться не за что.
Книжник спрятал лицо в ладони и заплакал, и слезы его были горячими, как уголья.
Ханна прошла мимо него, словно мимо пустого места, и принялась рыться в лежащем в углу рюкзаке. Когда она распрямилась, в руках у нее были брикеты взрывчатки и детонаторы. Друг все так же сидел у нее на плече и укоризненно смотрел на Тима.
– Возьми себя в руки, Книжник, – сказала Белка. – До утра мы должны исчезнуть отсюда, и я собираюсь заняться этой проблемой. А ты, как вдоволь поплачешь над тем, что остался жив, собери вещи и жди моего возвращения. Времени у нас будет в обрез…
