Глава 8
Состав, неторопливо постукивая на стыках рельсов, приближался к конечной точке своего маршрута – Червонодару. Здесь железная дорога заканчивалась. Были планы протянуть ее дальше на юг, но пока они только планами и оставались. В Червонодаре лейтенанту предстояло пересесть в почтовую карету, чтобы спустя двое суток добраться до Текуля. За окном уже проплывали городские окраины, когда Алекс вытащил из саквояжа свой «гранд» в кобуре и повесил его на ремень. В столице огнестрельное оружие офицеры не носили, разве что при исполнении, а в Текуле без револьвера никто из них на улицу не выходил.
На платформу Алекс спустился одним из последних, когда основной поток пассажиров уже схлынул. Едва он сделал несколько шагов по платформе, как увидел трех жандармов, стоявших поперек платформы. Они просто стояли, а людской поток обтекал их с обеих сторон, но в животе у лейтенанта неприятно засосало, не иначе, как это за ним. Предчувствия его не обманули.
– Лейтенант Магу? – поинтересовался старший из жандармов.
– Да. А в чем, собственно…
– У нас ордер на ваш арест. Сдайте оружие!
– А ордер я могу увидеть?
Бумагу ему предъявили. Все было оформлено правильно, сопротивляться и протестовать – бесполезно. Взгляд задержался на подписи. «Подполковник Дережицкий», очень интересно. Значит, этот арест не связан с недавними событиями в столице, скорее, какие-то местные дела. Под напряженными взглядами жандармов Алекс отцепил саблю, не ту, парадную, а простую, и снял с ремня кобуру с «грандом». Один из жандармов взял его оружие, второй подхватил чемодан. Хорошо хоть карманы не заставили выворачивать у всех на виду.
– Следуйте за мной, – приказал старший.
Так, под конвоем он вышел на привокзальную площадь. Здесь их ждал запряженный парой лошадей закрытый черный возок с зарешеченными окнами, предназначенный для перевозки особо опасных арестантов. На облучке сидел кучер, а к возку были привязаны две верховые лошади. Перед Алексом распахнули низенькую дверцу. Прежде, чем залезть внутрь, лейтенант рискнул спросить.
– За что хоть меня арестовали?
– С заключенными разговаривать запрещено, – отрезал державший дверь жандарм, – залезай.
Пригнув голову, Алекс нырнул внутрь. Пахнуло потом и мочой. Однако нос быстро привык к таким запахам, и лейтенант вскоре перестал замечать их. Щелкнул запор. Двое жандармов взобрались в седла, третий занял место на облучке рядом с кучером. Щелкнул кнут, поехали. Алекс порадовался, что арестовали его в середине весны, а не в разгар летней жары. Тогда бы внутри была настоящая баня, только без воды. А сейчас условия внутри были вполне приемлемыми. Тем более, что возок предназначался для двоих арестантов, а везли одного Алекса. Даже можно было нормально вытянуть ноги. Только неизвестность угнетала. Единственное, что было абсолютно понятно – везут его в Текуль. Оставалось только дождаться конца путешествия и получить все разъяснения от того, кто подписал ордер на его арест.
Первое время лейтенант пытался анализировать ситуацию, чтобы понять, чем вызван его арест. Связан ли он с событиями в столице, или что-то такое произошло за время его отсутствия, что и привело его в это средство передвижения, но о чем он не знает. И связано ли это с предупреждением отца? Однако вскоре стала очевидна полная бесполезность этого занятия, и Алекс стал просто смотреть в окно, убивая время в пути на разглядывание проплывавших за грязным стеклом весенних пейзажей.
А степь уже ожила после недолгой южной зимы. Это там, в столице, в это время вполне еще может пойти снег. А здесь глаз радовался яркой сочной зелени. Цветов еще не было, но они вот-вот должны были появиться. И тогда к зеленому добавятся желтый и красный. А потом безжалостное солнце все перекрасит в цвет пожухлой, высохшей травы.
По дороге частенько попадались населенные местечки. Несколько раз в них даже останавливались, чтобы напоить лошадей. И арестанта заодно. Когда уже стемнело, и возок в очередной раз остановился, Алекс понял, что они остановились на ночлег. Щелкнул запор и дверца распахнулась.
– Выходи!
Выбравшись наружу, лейтенант еще раз попытался разговорить конвоиров, и опять безуспешно. На ночь его заперли в камеру полицейского участка. Жандармы еще долго ругались с полицейскими, выбивая для Алекса отдельное помещение. В свою очередь он попытался выбить у жандармов ужин, но получил жесткий ответ.
– Вот приедем в Текуль, там вас на довольствие и поставят, а сейчас – не положено.
Однако засыпать под урчание пустого живота лейтенанту все-таки не пришлось, выход нашелся быстро. Алекс дал денег дежурному полицейскому и тот за долю малую сбегал в местный кабак, пока тот еще не закрылся, и продовольственная проблема была решена. Здорово выручила шинель, послужившая матрасом и одеялом одновременно. Утром лейтенант опять отправил дежурного в кабак, но едва тот вернулся, как заявились жандармы. К счастью, они не стали возражать, чтобы Алекс взял завтрак с собой.
Следующий день почти полностью повторил предыдущий, за исключением того, что выехали раньше, ехали дольше и, в конце концов, приехали в Текуль. Несмотря на ночное время, здесь их ждали.
– Спасибо, что подвезли, – попрощался Алекс с привезшими его жандармами.
Те были настроено весьма серьезно и шутки не оценили.
– Ступай, давай, шутник.
Лейтенанта вместе с вещами передали местным жандармам под роспись. Местные были куда менее любезны. Алекса обыскали, отобрали все личные вещи, кроме туалетных принадлежностей и отвели в одиночную камеру. Дежурный зажег оплывший огарок свечи.
– Располагайтесь, господин лейтенант. Завтра утром вас на допрос вызовут.
Допрос – это хорошо. Там, наконец, закончится томительная неизвестность, можно будет встретиться с врагом лицом к лицу и, наконец, дать ему бой. Никакой вины за собой лейтенант не чувствовал, был уверен в своей правоте и надуманности обвинений, которые ему могут предъявить. Тем не менее, червячок сомнений продолжал точить мозг. Ведь какие-то основания для открытия дела и его ареста у Дережицкого все-таки были. А если, он осмелился пойти на такой шаг, то у него должны появиться и какие-то покровители, способные защитить жандармского подполковника от гнева клана Магу. Алекс припомнил, что видел похожего на Дережицкого человека на перроне столичного вокзала. Может, это, действительно, был он?
Утром Алекса отвели в туалет, потом накормили, и только после этого он предстал перед начальником жандармского отделения. Кроме подполковника, в кабинете присутствовал толстомордый жандармский ротмистр в туго обтягивающем огромный живот мундире.
– Штаб-ротмистр Крыжопуло, мой помощник, – представил толстяка Дережицкий, – он непосредственно будет работать по вашему делу.
Рожа Крыжопуло лейтенанту сразу не понравилась – эдакий жирный одышливый бульдог с отвисшими брылями. Такой, если вцепится по команде хозяина, то просто так не отпустит. Как бы помощник опаснее начальника не оказался.
– Не могу сказать, что рад знакомству с господином Крыжопуло, но могу я, наконец, узнать, в чем меня обвиняют?
– Можете, – любезно согласился Дережицкий, – обвиняют вас в государственной измене.
Чего подобного Алекс и ожидал. Иначе, чего бы это жандармы суетились? Гораздо более интересны были конкретные обвинения.
– И с кем же я, по вашему мнению, нашему государству изменил?
– А вот это нам и предстоит выяснить следственным путем. Кстати, – взгляд подполковника задержался на груди лейтенанта, – почему это вы ордена не сдали?
У самого Дережицкого, кроме трех юбилейных медалек, на груди висел только «Станислас» второй степени, мечи к которому не полагались вовсе, и коий записными остряками именовался «за беспорочное протирание штанов». У его помощника и этого не наблюдалось.
– Никто не требовал, я и не сдал.
Арестованным быть при орденах не полагалось, и это был явный прокол принимавшего его дежурного жандарма.
– Вахмистр!
В дверях нарисовался дежурный.
– Примите у лейтенанта ордена, – распорядился подполковник.
– Не отдам, – неожиданно уперся Алекс, – мне их сам государь император вручал, не вам их и отнимать.
Если бы вчера того же самого потребовал дежурный, он бы подчинился, закон – есть закон, но сегодня, перед этими рожами, в него вселился бес противоречия.
– Вы что же, драться с нами будете? – удивился Дережицкий.
– Буду, – набычился Алекс, сжимая кулаки.
Возникла пауза. Подполковник нервно постукивал карандашом по столу, ситуация начинала накаляться.
– На родственников своих надеетесь, лейтенант?
– Надеюсь, – не стал скрывать Магу. – А вот на что надеетесь вы, подполковник? Новых покровителей себе нашли? К ним в столицу ездили?
Вопросы выбили Дережицкого из привычной колеи, и он прокололся.
– А вы это откуда знаете?
И тут Алекс сделал то, чего и сам от себя не ожидал. Он перегнулся через стол и прошипел жандарму в лицо.
– А я о тебе все знаю!
Не ожидавший такого подполковник, инстинктивно отшатнулся. Теперь, для восстановления реноме среди подчиненных, ему ничего другого не оставалось, кроме как применить к арестованному самые строгие меры.
– Взять его!
На помощь дежурному вахмистру прибежали еще трое. Ситуация осложнялась еще и тем, что клиент был настроен весьма решительно, а сильно бить его или, страшно подумать, калечить его было чревато самыми серьезными последствиями. Начальству, конечно, виднее, но оно как пришло, так и уйдет, а папаша Магу нанесенные сыночку обиды возьмет, и припомнит. Да и сам лейтенант определенную репутацию в Текуле успел заработать.
В конце концов, понукаемые подполковником подчиненные перешли в решительную атаку. Одного Алекс успел встретить хорошо – прямым в челюсть. Один из жандармов на некоторое время выбыл, но остальные успели сократить дистанцию, навалились, задавили массой и повалили на пол.
– Вяжите его! Нет, несите кандалы!
В отличие от своего начальника, хитрый Крыжопуло участия в потасовке не принимал, даже словесно. Он предпочитал наблюдать за ней со стороны.
Пока Алекс не мог шевельнуться, придавленный жандармским весом к полу, принесли тяжелые ручные кандалы. Руки лейтенанту сковали спереди. Причем проделали это очень ловко, чувствовался немалый опыт. Но едва его поставили на ноги, как Алекс продолжил.
– Пока что ты им нужен, но, когда вопрос со мною решится, они тебя выкинут, как паршивого кота. А Магу ничего не забывают! Я тебя лично…
За время его зажигательной речи с лейтенантского мундира скрутили оба ордена.
– Уведите его!
Голос Дережицкого сорвался на визг. Кто бы мог подумать, что внутри такого хладнокровного с виду подполковника, бушуют самые настоящие страсти.
Алекса водворили обратно в камеру. Моральное удовлетворение от достигнутой победы сменилось чисто физическими неудобствами. Рукой теперь нормально не двинуть. К тому же, кандалы понемногу начали натирать запястья. Про себя лейтенант пообещал припомнить эти железяки всем участвовавшим. Стало немного легче, жаль, что опять же только морально.
Второй раз за день лейтенанта вывели на допрос уже после полудня. Брякающего цепью кандалов на каждом шагу Алекса завели в крохотный кабинет, залитый весенним солнцем. Значительную часть площади занимал обшарпанный стол, а место за столом живот и рожа ротмистра Крыжопуло. Раскрасневшийся, видимо, только что вернувшийся с обеда жандарм вяло махнул рукой отпуская дежурного.
– Не жмут?
– Нет, в самый раз.
– Ну и носите на здоровье, – ухмыльнулся ротмистр.
Алекс прикинул, что задушить этого борова, пожалуй, не получится, а если его повесить, то никакая веревка такой тяжести не выдержит. Эмоции, однако, пришлось сдержать.
– Командование полка и мои родители извещены о моем аресте?
– Ну зачем же? Пусть живут спокойно.
Вот это, действительно, плохо. Не дожидаясь разрешения, Алекс опустился на табурет.
– Закон нарушаете, господин ротмистр.
– У вас закон, а у меня приказ. Дережицкий запретил кого-либо о вашем аресте информировать.
Лихо! Сдал своего начальника и, одновременно, дистанцировался от его действий.
– Итак, приступим.
Ротмистр зашуршал своими бумагами.
– Могу я, наконец, узнать, в чем конкретно меня обвиняют?
– Узнаете, – пробурчал жандарм, – непременно узнаете. Фамилия?
– Чья?
– Ваша разумеется.
– Так вы же знаете!
– Знаю, но так положено. Или вы отказываетесь показания давать?
Мелькнула мысль просто послать Крыжопуло к черту и вернуться обратно в камеру, но имея некоторое представление о работе руоссийской системы суда и следствия, Алекс заверил жандарма.
– Готов дать подробнейшие показания по любому интересующему следствие вопросу. Магу.
– Что можете? – удивился ротмистр.
– Фамилия моя, Магу.
– Ах, да, конечно.
Крыжопуло заскрипел по бумаге пером, периодически макая ручку в чернильницу. После положенных формальностей, жандарм перешел к сути дела.
– Обвиняют вас в расстреле двух семей Джавхата Ужахова и Мантасура Надоева, а так же уничтожении принадлежащей им собственности.
– Первый – работорговец, второй – бандитский пособник. К тому же оба они подданными Руоссии не являются, на ее территории никогда не проживали и убиты были заграницей. Следовательно, под вашу юрисдикцию не попадают. Чего это вы засуетились?
– А то вы сами не знаете «чего»? И черт бы с ними, с этими бандитами, хотя их вину еще тоже доказать надо, но по вашему приказу были расстреляны еще и три женщины и пятеро детей. Они-то ни бандитами, ни работорговцами никак не являлись, а вы их – к стенке. Кстати, я так понимаю, сам факт расстрелов по вашему приказу женщин и детей вы не отрицаете?
– Отрицаю, конечно. Что касается этого, как его…
– Джавхата Ужахова, – подсказал Крыжопуло.
– Да, его самого. Так вот, когда мы у него девок в яме нашли, то ребра ему, конечно, солдаты пересчитали, но когда мы уходили, он был еще жив. А в том, что семью его ни я, ни солдаты, даже пальцем не тронули, я могу вам слово офицера дать.
– Не играйте словами, лейтенант. И слово свое поберегите. В то, что пальцами вы их не трогали, я охотно верю. Зачем? У вас ведь винтовки есть. И тесаки.
– Вот и докажите. А Мантасура я никогда в глаза не видел.
– Докажем, не сомневайтесь. А в протокол так и запишем, «свою причастность к преступлениям отрицает».
– Полностью отрицает, – поправил Алекс.
Крыжопуло спорить не стал, вписал в протокол формулировку лейтенанта. Извлек из стола папку и открыл ее.
– В таком случае, перейдем к имеющимся доказательствам. По показаниям Межида Отстоева…
– Это Толстого Межида, что ли?
– Его, – подтвердил жандарм. – Знаете, стало быть, такого?
– Впервые слышу.
Ротмистр усмехнулся и ровным голосом продолжил.
– По его показаниям, он сам указал лично вам, у кого могут находиться похищенные девки. После чего, вы и ваша команда направились к дому Джавхата Ужахова. После вашего ухода, дом Ужахова был взорван, его хозяин найден повешенным, а в доме были найдены обезображенные взрывом тела его жены, матери и детей.
– А вам не приходит в голову, – невежливо перебил жандарма Алекс, – что они могли быть убиты после нашего ухода? Ведь сам Межид при убийстве не присутствовал.
– Не приходит, – отрезал Крыжопуло. – Мы эксгумировали тела. Кроме повешенного хозяина, все остальные были убиты пулями, выпущенными из винтовок системы «шапсо», коими вооружена только охотничья команда вашего полка. Вот этими.
Жандарм извлек из ящика стола бумажный пакетик и высыпал из него несколько винтовочных пуль. Действительно, «шапсо», с другими не спутаешь. Вот только непонятно, кто позволил жандармам вскрывать могилы и ковыряться в трупах? Видимо, кто-то очень влиятельный. Причем, не только в Руоссии, но и на правом берегу Темерюка.
– Пули изъяты при свидетелях, о чем имеется соответствующий протокол. Прошу ознакомиться.
Алекс пробежался глазами по протянутой бумаге.
– А вы уверены, что на обоих берегах Темерюка нет других винтовок, кроме наших? Их выпускают сотнями тысяч. Прошу отметить это в протоколе.
– Отметим. Только больше ни у кого таких винтовок нет. По крайней мере, мне неизвестно, что они у кого-либо есть.
– Если вы чего-то не знаете, то это не доказывает невозможность данного явления. Вы можете однозначно доказать, что эти пули выпущены из винтовок, состоящих на вооружении моей команды?
Крыжопуло аккуратно убрал пули обратно в пакет, а пакет в стол.
– Современная криминалистика такой возможности не имеет.
– Прямо скажем, по этому случаю доказательства у вас слабоваты. Ни свидетелей надежных, ни оружия. Или еще что-то есть?
Больше всего лейтенант боялся, что жандарм вытащит из своей папки протоколы с показаниями самих похищенных девок или солдат охотничьей команды. На девок несложно надавить и они все что угодно подпишут. А солдатам предложат выбор: либо все отрицать в качестве обвиняемого, либо все подтвердить и стать свидетелем. Кое-кто мог бы и сломаться. Хотя, в двух самых опасных возможных свидетелях Фелонове и Ивасове он был уверен – эти не выдадут. А вот из последнего пополнения…
Но нет, ротмистр только засопел в ответ. Алекс постарался, чтобы его радость не вылезла наружу. Нет у них надежных доказательств против лейтенанта Магу. А на показания Толстого Межида наплевать. Кто он такой? Подручный бандитов и работорговцев, пойманный на горячем и их же предавший. Какой судья или присяжный такому поверит?
Пока лейтенант втихаря радовался, Крыжопуло скрипел пером, потом извлек из своей папки еще несколько листов и перешел ко второму эпизоду, вменяемому в вину лейтенанту.
– Согласно показаниям того же Межида Отстоева…
Тут опять не было ничего конкретного, поскольку толстяк при самом расстреле не присутствовал и Алекс имел возможность все отрицать. Пули «шапсо» из второго пакета, также впечатления не произвели. Интересно, сам Крыжопуло пакеты с пулями не путает? А вот дальше Алексу стало совсем не смешно.
– Согласно показаниям второго свидетеля, лично присутствовавшего при расстреле Мантасура Надоева и его семьи…
– Я могу узнать фамилию свидетеля?
– Узнаете, – отрезал жандарм. – Когда придет время.
Когда именно придет это время, лейтенант уточнять не стал, бесполезно. А эта сволочь сдала все и всех. Показания неведомого свидетеля были очень подробными, вплоть до того, кто, где стоял, расстрельная команда перечислена пофамильно и дословные цитаты из приказов лейтенанта Магу. Алекс и сам позабыл, что он тогда говорил, а этот гад все запомнил, не иначе, заранее готовился. Да, плохо дело. Если в суде этот мерзавец запоет, то и остальные солдаты дрогнуть могут. Значит, суда допускать нельзя, вычислить эту сволочь, пока не поздно, и…
– А вот этого вам делать не советую.
Только сейчас Алекс заметил, что Крыжопуло прервал чтение и обращается к нему.
– Чего, простите, не советуете?
– Именно то, о чем вы сейчас подумали. Поздно, все показания уже запротоколированы. Только других под статью подведете.
– А вы, ротмистр, мысли читать умеете?
– К сожалению нет. Но все ваши мысли у вас сейчас на лице написаны. Но что вы можете сказать по существу дела?
– Ложь. Ложь и клевета. Видимо, кого-то из солдат я наказал слишком строго, а теперь он сводит со мной счеты. Я буду настаивать на очной ставке.
– Ваше право, – пожал жирными плечами жандарм, как только мундир не треснул по швам, – только вам же хуже будет.
– Ничего не было, – продолжил все отрицать Алекс, – никакого Мантасура и его семью в глаза не видел.
– Упорствовать продолжает. А зря.
Маска доброго дядюшки, наставляющего на путь истинный непутевого племянника на роже ротмистра Крыжопуло сидела отвратительно. Алекс испытал сильнейшее желание врезать кулаком по этой маске, но звякнувшая цепь кандалов напомнила о фактическом положении дел.
– В таком случае, подождите, пока я протокол напишу.
Жандарм углубился в свои бумаги, а Алекс лихорадочно обдумывал сложившуюся ситуацию. Нет, суда допускать нельзя ни в коем случае. Сам по себе судебный процесс с такими обвинениями уже серьезный удар по репутации, даже если дело закончится оправданием. Слава душегуба и детоубийцы будет потом преследовать всю оставшуюся жизнь. Нет, дело надо разваливать именно сейчас, на стадии следствия. Но как?
Первым делом, надо найти предателя. Найти и удавить. Понятно, что он попал в охотничью команду с последним пополнением. Именно поэтому он про первый расстрел ничего конкретного сказать не мог, зато все знал про второй. Но тогда в команду пришло полтора десятка человек, попробуй, вычисли, кто именно эти показания подписал. Да и невозможно ничего сделать из тюремной камеры. Тупик. А время-то работает против него, и с каждым днем ситуация будет становиться только хуже. Дережицкий или кого-нибудь из охотников расколет, или девок отыщет.
– Прочитайте и подпишите.
Алекс взял протянутые ему бумаги. Почерк у Крыжопуло был каллиграфический, разборчивый. Прочитав протокол, лейтенант убедился, что все вопросы и ответы записаны правильно, ничего лишнего нет.
– Где подписать?
– Вот здесь.
Палец жандарма накрыл площадь в треть квадратного дюйма. Алекс, брякнув цепью, неловко расписался. Крыжопуло вызвал дежурного, и лейтенанта отвели обратно в камеру.
Весь следующий день Алекса никто не трогал. Самым тяжелым было полное отсутствие какой-либо новой информации и невозможность хоть как-то повлиять на складывающуюся ситуацию. Он почти физически ощущал, как вокруг него сжимается кольцо, а он только бесполезно теряет время сидя на тюремных нарах. Несколько раз он порывался вскочить на ноги и начать по диагонали мерить камеру шагами, но тяжесть кандалов на руках и натертые запястья останавливали в последний момент. Так он и просидел весь день.
На следующий день, с утра пораньше в коридоре возникла какая-то непонятная суета. Поначалу Алекс решил, что в тюрьму привезли кого-то еще, но тут лязгнул запор на двери его камеры.
– Снимайте, быстро! – раскомандовался Крыжопуло.
Влетевшие в камеру жандармы торопливо содрали с лейтенанта кандалы.
– Осторожнее сволочи, – Алекс подул на покрасневшие запястья. – Что случилось?
– Адвокат из столицы прибыл, – пояснил ротмистр, – рвется вас защищать.
Значит, информация о его аресте до отца все-таки дошла, и авангард королевской рати прибыл на выручку. Интересно, кто это такой шустрый подсуетился?
– Тогда чего мы ждем? – подхватился лейтенант. – Где адвокат? Я сейчас, как никогда, нуждаюсь в его услугах.
Больше всего ему сейчас была нужна информация о происходящем и связь. Если адвокат приехал только что, и еще не в курсе всех дел, то уж записку-то на волю передать он наверняка сможет.
Адвокат оказался благообразным седым джентльменом с аккуратно подстриженной бородкой и солидным брюшком.
– Животовский-Пони, доктор права.
– Лейтенант Магу, – Алекс пожал пухлую влажноватую руку.
– А это…
– С господином Лисово мы уже знакомы.
Когда Магу пожимал сухонькую лапку поверенного, адвокат обратил внимание на его запястья.
– Они держали вас в кандалах? Как какого-то грязного убийцу?
– Да я тут не удержался, одному сатрапу по морде дал, – признался лейтенант.
– Все равно, они не имели такого права. Да этот Дережицкий десяток статей нарушил, как минимум. На суде я его…
– Подождите, господин Животовский, – прервал адвоката Алекс, – суда не будет.
– Как не будет? – ахнуло столичное светило.
– Пока не знаю как, но точно знаю, что не будет. Сейчас я все отрицаю, но у Дережицкого есть два свидетеля. Что вы на это скажете доктор?
– Если вы хотите развалить дело до суда, то продолжайте в том же духе. Свидетелей же надо как-то опорочить, чтобы их показания потеряли всякую ценность.
– Наши мнения совпадают, – согласился с адвокатом Алекс. – Поэтому, займитесь жалобами в прокуратуру и непосредственному начальству Дережицкого. Пишите как можно больше, но никакого шума, особенно в прессе. А мы пока с господином Лисово перемолвимся.
Доктор прав, похоже, обиделся. Он приехал в какую-то глухую провинцию, чтобы потрясти аборигенов-присяжных своей пламенной речью, а его низвели до уровня банального жалобщика. Но свой весьма немалый гонорар Животовский-Пони всегда отрабатывал полностью. Вот и сейчас он извлек из объемистого портфеля письменный прибор и несколько листов бумаги, разложил их на столе и обиженно заскрипел пером, периодически макая его в чернильницу. Впрочем, Алексу на обиды адвоката было наплевать, сейчас ему нужна была информация.
– Откуда вы узнали о моем аресте?
– Из телеграммы, – ответил Лисово. – Унтер-офицер Фелонов прислал телеграмму на ваше имя, предупреждал, что его и еще нескольких солдат пытались арестовать жандармы, но неудачно.
– Подробности знаете?
– Господин Магу, – слегка возмутился Лисово, – часа не прошло, как мы вышли из почтовой кареты, и сразу направились к вам в тюрьму. Даже в гостиницу еще не заходили, и не знаем, есть ли свободные номера.
– Прошу прощения, продолжайте.
– Телеграмма, к сожалению, пришла уже после вашего отъезда, но господин Магу сразу заподозрил неладное и приказал собираться в путь господину Животовскому-Пони и мне. Также, по его поручению, я отправил телеграмму моему хорошему знакомому в Червонодар, а он встретил ваш поезд и сообщил о вашем аресте. Мы немедленно тронулись в путь.
– Тогда понятно, почему вы приехали так быстро. Я вас ждал не раньше следующей недели. А теперь слушайте и запоминайте. У Дережицкого есть свидетель, кто-то из последнего набора охотничьей команды. Надо его найти и во что бы то ни встало, заткнуть ему рот.
– Вы имеете в виду…
– На ваше усмотрение. Самое лучшее, если он просто исчезнет.
Поверенный понимающе кивнул.
– С этим проблем не будет, но найти его трудно, вряд ли меня пустят в расположение вашего полка.
– Вам и не надо его искать. Сообщите о предателе Фелонову или фельдфебелю Грушило, они его сами найдут. Солдаты все на виду, его и не нашли до сих пор только потому, что никто не искал.
– Его самое слабое место – связь, – подсказал Лисово. – Для того, чтобы что-то сообщить Дережицкому или получить указания, ему постоянно надо куда-то отлучаться, причем в одиночку.
– Можете высказать свои соображения Фелонову и Грушило, но, думаю, они и сами сообразят что им делать. Теперь, второе наше слабое место – четыре девки, которых мы вытащили из ямы Джавхата, и наш проводник. Они видели очень много лишнего. Пока их показаний в деле нет, но чую, что Дережицкий сейчас носом землю роет в их поиске. Ваша задача – опередить его и надежно их спрятать.
– Будет сделано, – заверил Лисово.
– Кого и где о них спросить, Фелонов подскажет. На закуску вам остается Межид.
– А это кто такой? – поинтересовался поверенный.
– Мой бывший агент в банде Хамиди. Благодаря своему засланцу в нашей команде, Дережицкий на него вышел, а прижать этого труса – много труда не надо. Сам он нигде лично не присутствовал, большой опасности его показания не представляют, но лучше бы заткнуть и его.
– Где его можно найти?
– Не знаю. Вряд ли жандармы оставили на правом берегу. Вероятнее всего, он где-то здесь, в Текуле. Когда вы будете готовы, дайте знать мне. Я потребую очной ставки с ним, дальше вы знаете.
Лисово утвердительно кивнул.
– Есть ли ко мне вопросы, господин Лисово?
На этот раз поверенный только отрицательно покачал головой.
– Господин адвокат, как ваши успехи?
– Вторую заканчиваю. По-моему, неплохо получилось. Вы только послушайте…
Животовский-Пони уже набрал в грудь воздуха, чтобы озвучить свой очередной шедевр, но длительное заслушивание в планы лейтенанта не входило. Поэтому адвокат был безжалостно прерван.
– Покорнейше прошу вас прерваться, доктор. Мы бы с удовольствием вас выслушали, да и мне в камеру возвращаться не очень хочется, но у господина Лисово еще много срочных и очень важных дел. Поэтому, нашу встречу пора завершать. Зовите дежурного, господин Лисово.
Распрощавшись с адвокатом и поверенным, Алекс отправился обратно в камеру, чтобы продолжить полировать жесткие тюремные нары собственным мундиром. Теперь его настроение было намного лучше, он уже ощущал себя не жертвенным бараном, а волком. Возможность влиять на складывающуюся ситуацию давала надежду на ее благополучное разрешение.
Хорошие вести не заставили себя ждать. Уже на следующий день лейтенанта опять посетил поверенный Лисово. На этот раз он был один.
– Представляете, господин Магу, этот подполковник не хотел меня пускать!
– Надеюсь, он еще жив?
– К сожалению, да. Он даже продолжает сидеть в своем кресле. Но, думаю, это ненадолго!
– А где Животовский?
– Адвокат вчера настрочил целую пачку жалоб. Сегодня с утра распихал их по всем местным инстанциям, а сейчас отправился в Червонодар к тамошним чинушам. К сожалению, поскольку ранее Червонодар и Текуль в сферу интересов вашего отца не попадали, то ни одного прикормленного чиновника у нас здесь нет. Поэтому, большого толку от этих жалоб не будет, но нервы подполковнику Дережицкому они изрядно помотают.
– Пусть лучше от этих жалоб отписывается, чем девок ищет, – рассудил Алекс. – С Фелоновым удалось встретиться?
– А то как же! Это жандармы с ним встретиться никак не могут, а я буквально в тот же день его нашел.
– Что он сказал?
– Привет передал, и кланяться велел.
– А по существу?
По существу, дела вырисовывались очень интересные. Неделю назад группа жандармов во главе с самим Дережицким прибыла на территорию полка с намерением арестовать подозреваемых. Однако сходу врываться в казарму охотничьей команды они не рискнули, так как их было не больше десятка, а вооруженных скорострельными винтовками и револьверами охотников – больше сорока.
Поэтому Дережицкий для начала оправился в штаб к Новославскому, чтобы заручиться его поддержкой. Полковник жандарма внимательно выслушал, а потом предложил ему убраться за полковой забор и решать свои проблемы там. Кипящий от гнева Дережицкий совершил непростительную ошибку – пригрозил арестом самому командиру полка. Новославский тут же вызвал караул и пообещал отдать приказ стрелять, если незваные гости не освободят здание штаба немедленно, а территорию полка в течение пяти минут. Разгневанный полковник был настроен очень решительно, поэтому жандармы уложились в четыре с половиной.
– Рискованно, – заметил Алекс.
– Смотря для кого. Дережицкого и впрямь могли подстрелить. А Новославский абсолютно ничем не рисковал.
– Это почему? – удивился лейтенант.
– При его-то связях и таком количестве высокопоставленных родственников! Вот вы, господин лейтенант, столичными новостями не интересуетесь, а иногда это очень полезно бывает. Тогда бы вы и фамилию нового обер-прокурора знали. Да, да, двоюродный дядя вашего полковника. Впрочем, мы отвлеклись.
Уходя, Дережицкий обрушил на голову Новославского множество заведомо невыполнимых угроз, вызвавших только презрительную усмешку полковника. Тем временем, весть о визите жандармов стремительно распространилась по полку. После короткого совещания, решено было предупредить лейтенанта о грозящих неприятностях. Причем на роль гонца был назначен унтер-офицер из другого подразделения.
– Весьма умно поступили, – заметил Лисово.
– А что на счет поиска предателя?
– Этот ваш гориллообразный фельдфебель пообещал удавить его собственными руками.
– Только сначала его надо найти. И постарайтесь придумать что-нибудь другое, еще один труп сейчас будет совсем некстати. А что известно о девках?
– Только то, что посланные за ними жандармы вернулись с пустыми руками. Но вернулись не все, трое остались. Думаю, сейчас именно они занимаются их поисками.
Эта новость была не из лучших, но вполне ожидаема.
– Тогда вам предстоит, как можно быстрее, отправиться к рыбакам и выяснить обстановку на месте. Связь можете держать с Фелоновым. У местного старосты есть сын, парнишка весьма шустрый и сообразительный. С ролью курьера справится.
На этом они расстались, Лисово отправился в рыбацкую деревню, а Алекс обратно в тюремную камеру.
На завтрак была пресная пшенка на воде. Пересилив себя, лейтенант съел всю порцию и даже выскреб миску. Голод не тетка, и так к обеду в животе будет урчать. Но еще до обеда его отвели в кабинет Крыжопуло.
По лишенной эмоций роже ротмистра трудно было что-либо понять, но судя по вопросам, дела у следствия шли неважно, точнее, оно просто застопорилось. После обязательных процедур, жандарм перешел к сути дела.
– Вы, господин лейтенант, когда на правый берег ходили, проводника с собой брали.
– Когда как, господин ротмистр. Когда брали, а когда и так ходили.
– Фамилии этих проводников, часом, не помните?
– Не припомню. В последнее время мы больше без них обходились.
– А с памятью, господин лейтенант, у вас все в порядке? – не скрывая ехидства поинтересовался жандарм.
– Пока не жаловался, господин ротмистр.
– А имена и фамилии припомнить не можете! Или не хотите?
– Не могу. Я ведь и не знал их никогда.
– Но как-то же вы к ним обращались?
– Да как обычно, «эй, ты». А в чем, собственно, дело?
– Пытаемся хоть кого-нибудь из них найти. Они-то смогут подтвердить вашу невиновность?
– Безусловно, – заверил ротмистра Алекс.
– В таком случае, укажите, где их можно найти.
– Указать не могу, а показать – пожалуйста. Проедем с вами по деревням, я вам покажу…
– Не получится, – прервал лейтенанта Крыжопуло, – приказано вас в тюрьме держать неотлучно. А унтер ваш, как его, Фелонов, может, он сможет вас заменить?
Лейтенант сразу распознал нехитрую ловушку. Нельзя Фелонова в этом деле упоминать. Это даст ротмистру формальный повод вызвать того на допрос, чего ни в коем случае допускать нельзя.
– Это вряд ли, с проводниками я всегда сам договаривался.
– Очень жаль.
Похоже, ротмистр искренне расстроился. Алекс тоже состроил скорбно-сочувствующее выражение на лице.
– Ладно, тогда ступайте обратно в камеру.
– А протокол подписать?
– Так ведь это не допрос был, а так, беседа. Теперь под протокол я вас допрашивать могу только в присутствии вашего адвоката.
Все-таки обманул толсторожая скотина! В такие юридические тонкости Алекс посвящен не был. То есть, пока Животовский-Пони из Червонодара не вернется, он мог вообще рта не раскрывать!
– В таком случае, я тоже до возвращения господина Животовского от бесед с вами воздержусь.
Больше в этот день Алекса никто не беспокоил.
Сутки спустя в тюремном коридоре началась какая-то суета, потом несколько раз хлопнули двери камер, а затем кто-то начальственным голосом начал на кого-то орать, временами прерываясь, видимо, для того, чтобы выслушать оправдания. Постепенно начальственный крик приближался к камере лейтенанта. Наконец лязгнул запор и дверь открылась.
– Безобразие! Вы кодекс законов Руоссийской империи хоть раз в жизни открывали?! Еще бы заложников взяли!
В камеру ввалился раскрасневшийся от крика и возмущения солидный мужчина в черном с серебром прокурорском мундире. За его солидной спиной скрывался подполковник Дережицкий, которому все эти претензии и были адресованы. Еще дальше мелькнула рожа ротмистра Крыжопуло, остальная часть свиты в камеру не поместилась, оставшись в коридоре. Алекс поднялся с нар торопливо застегивая изрядно помятый мундир.
– Господин лейтенант Магу?
– Так точно!
В прокурорских чинах Алекс разбирался неважно, но судя по узким серебряным погонам с одиночными орлами и лампасам на брюках, перед ним был чин соответствующий генеральскому.
– Окружной прокурор Штангельмихель, – представился вошедший. – Ваш адвокат сообщил мне о многочисленных нарушениях, допущенных следствием, а я их здесь нашел еще больше. Это правда, что вас длительное время держали в кандалах?
Вместо ответа Алекс показал не успевшие зажить запястья. Прокурор повернулся к Дережицкому, и начал открывать рот одновременно набирая в грудь воздух.
– Лейтенант буянить начал прямо у меня в кабинете, дежурного вахмистра ударил в лицо, – торопливо начал оправдываться подполковник.
– Согласно статье двести тридцать шестой, части третьей… – начал было Штангельмихель, но на середине фразы просто взорвался. – Да что я вам объясняю вещи, о которых вы малейшего понятия не имеете! Совсем тут от рук отбились, пользуетесь попустительством моего подчиненного! Но ничего, ничего, я вас всех научу законы уважать! Подполковник, считайте, что прокурорская проверка вашей деятельности уже началась!
Прокурор отчитывал жандармского начальника прямо в камере при подчиненных и подследственном. Похоже, только сейчас до Дережицкого стало доходить, куда он вляпался. Дело приличное сшить не смог, и клиент с крючка сорвался. Почти сорвался. Но все равно, это – конец карьеры. И речь теперь идет уже не о том, чтобы погоны сохранить, а о том, чтобы самому в тюрьму не попасть.
– Господин окружной прокурор…, - Алекс рискнул осторожно вклиниться между прокурорскими тирадами, – у меня к вам просьба имеется.
Штангельмихель прекратил орать на Дережицкого и повернулся к Алексу.
– Я вас слушаю, господин лейтенант.
– Могу я сегодня рассчитывать на встречу со своим адвокатом?
– Конечно, ежедневные встречи с адвокатом, как и их присутствие при допросах, гарантируются нашим законодательством. Надеюсь, господин подполковник не станет усугублять свое положение еще одним нарушением?
Дережицкий отрицательно помотал головой. На него даже жалко было смотреть.
– Против вас, господин лейтенант, выдвинуты серьезные обвинения, и я не могу настаивать на вашем немедленном освобождении, но надеюсь, что следствие во всем разберется, а я лично присмотрю, чтобы впредь никаких нарушений в этом деле допущено не было.
Алекс горячо уверил прокурора, что все обвинения – всего лишь чистейшей воды недоразумения, и он не сомневается, что в ближайшее время все благополучно разрешиться. Исполнив положенный ритуал, стороны расстались весьма довольные друг другом. Едва дверь камеры закрылась, как Алекс завалился обратно на нары. Вот и прикормленный чиновник нашелся. Или это старания недавно назначенного обер-прокурора Новославского? Неважно, главное, что дело сдвинулось с мертвой точки, а тюремная камера ему уже изрядно опостылела.
Ближе к вечеру Алекса отвели на встречу с адвокатом. Там же находился и поверенный Лисово.
– Великолепная работа, господин Животовский!
– Благодарю, господин Магу. Однако в сегодняшнем успехе есть немалая доля заслуг господина Лисово.
А дальше выяснилось следующее. После того, как арест охотников сорвался, Дережицкий кинулся на поиск спасенных девок, так как именно они могли стать надежными свидетелями по первому эпизоду. Но действовать пришлось второпях и нахрапом. Вломившиеся в дом старосты жандармы потребовали срочно найти таких-то и таких-то. По деревне тут же прошел слух, что их хотят арестовать. А еще и припомнили незаконные трофеи, оставленные лейтенантом Магу. Вполне естественно, что поиски затянулись, а когда Дережицкий понял, что его водят за нос, и взял дело в свои руки, то выяснилось, что все нужные люди куда-то уехали по своим делам буквально перед самым приездом жандармов. Разумеется, во все эти отговорки подполковник не поверил, но лучшего ничего не придумал, как дать в глаз старосте и арестовать отцов бывших пленниц. Оставив троих для дальнейших поисков, с остальные жандармы и арестованные отбыли обратно в Текуль.
В принципе, ничего необычного, всегда так делали. Чтобы освободить из тюрьмы ближайшего родственника, нужный человечек являлся в жандармское управление сам. Начальство на такие отступления от закона смотрело сквозь пальцы, лишь бы результат нужный был. А то, что какой-то крестьянин неделю-другую в камере посидит, никого не волновало. Но в данном случае расклад был иной. Во-первых, отдавать в тюрьму невинных девиц никто не спешил. Оставленные жандармы обещали, что девок арестовывать никто не будет, их только допросят и отпустят по домам. Да только кто же им поверит? Во-вторых, пристальный интерес к этому делу со стороны надзирающих и контролирующих органов был гарантирован.
Прибывшему в рыбацкую деревню Лисово потребовалось всего полдня, чтобы разузнать все местные новости. Посоветовав и дальше скрывать бывших пленниц, он немедленно вернулся в Текуль, чтобы успеть к приезду прокурора и адвоката. Лисово сообщил информацию Животовскому, а тот напел ее в прокурорские уши. Настроенный соответствующим образом Штангельмихель вломился в тюрьму, как слон в посудную лавку, и сразу обнаружил четверых незаконно арестованных рыбаков.
Тем не менее, Алекс высказал свои опасения.
– А если они девок все-таки найдут?
– Да вы что, господин лейтенант? В этих зарослях весь ваш полк может в прятки играть, причем с другим полком. А четырех девчонок там можно до конца века искать. К тому же, после прошлой ночи у них другие заботы есть.
– А что произошло прошлой ночью? – заинтересовался Алекс. – Почему я не знаю?
– Из вашей охотничей команды сбежал младший унтер-офицер Афанасов.
– Как сбежал?
– Подробностей не знаю, – развел руками поверенный, – за этим лучше к вашему Фелонову. Но суть следующая. Вечером он в полку еще был, а утром уже нет. Когда начали его искать, то выяснилось, что ночью его на пристани видели, а потом там лодка пропала. Лодку потом на правом берегу нашли, а в ней шинель и мундир Афанасова. По официальной версии унтер – дезертировал.
– Действительно, не в солдатском же мундире ему по горам бегать, – заметил Алекс. – Однако быстро они его вычислили. А это точно он?
Лисово только плечами пожал.
– Об этом вам лучше у них спросить. Хотя излишней склонности к поспешным действиям я у них не заметил. Но хорошие новости на этом не заканчиваются.
– Что еще? – заинтересовался Алекс.
– Межид нашелся.
– Где?!
– Здесь, недалеко от Текуля на заброшенном хуторе. Я пока уезжал, одного местного человечка поставил за жандармским управлением присмотреть. Он-то и заметил, что в управление приходил не местный. Решил проследить, и вышел на этот хутор.
– Межид там один?
– С охраной. Четыре человек. Тоже не местные.
– А семья?
– Семьи нет. Видимо, держат в другом месте в качестве заложников. Думаю привлечь для операции ваших охотников, других надежных людей для такого дела здесь не найти.
– Они будут первыми, на кого падет подозрение.
– Не падет, – хихикнул поверенный, – есть хорошая идея.
Два дня спустя Алекса привели в кабинет Дережицкого, только вместо подполковника кресло за столом занимала огромная задница его помощника, а над столом ширилась рожа Крыжопуло.
– Присаживайтесь, господин лейтенант, – предложил Крыжопуло. – Вахмистр – свободен!
– Допрашивать опять будете? – поинтересовался лейтенант, когда они остались наедине. – Тогда где мой адвокат?
– Не буду я вас допрашивать. Да и дело против вас, считай, развалилось, ни одного свидетеля против вас не осталось.
– И куда же они подевались?
– Один сбежал, второго сегодня ночью убили.
– Как убили?!
– Зарезали, – пояснил ротмистр, – во сне. Горло ему перехватили буквально от уха до уха. И всю охрану вырезали. Да еще и дом потом подожгли, чтобы следы скрыть.
– А известно, кто это преступление совершил? – осторожно поинтересовался Алекс.
– Обнаружены трупы двоих нападавших. Охранники успели несколько раз выстрелить. Оба убитых были опознаны, как члены банды Хамиди.
– А кем опознаны?
– Так вашим же унтером и опознаны, – усмехнулся Крыжопуло, – Фелоновым, как долгое время бывшим в плену у банды. Так что теперь вы почти чисты.
– А как же их показания?
– Тьфу, на них. Неужто, присяжные заседатели поверят бумажкам, одну из которых подписал бандитский подручный, а вторую – унтер-дезертир? Вы же в суд приведете всю свою команду, и она под присягой скажет, что ничего подобного не было.
– Приведу, – согласился Алекс, – не сомневайтесь.
– Вот поэтому никакого суда и не будет. Прокурор округа ваше дело посмотрел и сказал, что с такими доказательствами он обвинение не подпишет и в суд дело не пойдет. И вообще, поскольку все события произошли на правом берегу Темерюка, то под его юрисдикцию они не попадают, пусть с ними разбирается кто-нибудь другой.
– И меня сюда привели, только чтобы это сообщить?
– Именно так, господин лейтенант, – согласился штаб-ротмистр.
– А почему этого не сделал сам Дережицкий?
– Не может. Отстранен он. И от дела, и от должности. И к начальству вызван, откуда, думаю, в Текуль уже не вернется. Уж больно много в этом деле нарушений закона допущено, этого ему не спустят.
– А вы, стало быть, его обязанности исполняете?
– Исполняю, – подтвердил догадку Алекса Крыжопуло. – Надеюсь, и дальше буду исполнять.
– А что же со мной будет?
– С вами, господин лейтенант, все будет хорошо. Со дня на день придет указание начальства, и я сразу вас выпущу. Впрочем…, - штаб-ротмистр сделал вид, будто задумался, – могу и сейчас отпустить под честное слово, что прибудете в наше управление по первому требованию.
Алекс попытался найти в предложении штаб-ротмистра какой-нибудь подвох, но все выглядело вполне приемлимо. Рожа Крыжопуло как-то сразу стала намного симпатичнее.
– Слово офицера.
– Спасибо, господин лейтенант, мне этого достаточно. Будьте так добры, позовите вахмистра, я ему дам соответствующие указания.
Не до конца веря, что через несколько минут он окажется на свободе, Алекс встал со стула и сделал несколько шагов к двери, но буквально на пороге был остановлен жандармом.
– Я только одного понять не могу, убитых во дворе нашли, потому они и не обгорели, и убиты они были из пистолетов охранников, а тех, кто в доме был, зарезали спящими. Вот я и понять не могу, как это во дворе стреляют, а в доме все продолжают спать?
– Может, у них сон крепкий был, – выдвинул версию Алекс.
– Тогда, почему у бандитов, напавших на дом, где держали Толстого Межида, на запястьях следы от веревки остались. Веревка мягкая была, следы почти незаметны, но я внимание обратил. Не знаете, как это они со связанными руками нападали?
Это был провал. Охотники все чисто сделали. И очевидцев не оставили, и бандитов под пули охранников подставили, и дом после нападения подожгли. Даже веревку специально взяли мягкую, чтобы следов не оставлять. Не учли только, что у Дережицкого такой глазастый помощник окажется, вот и попались. Насладившись видом обескураженного лейтенанта, Крыжопуло махнул рукой.
– Зовите уже вахмистра, лейтенант. Если никто, кроме меня, ничего не заметил, то может, и мне померещилось.
И тут до Алекса дошло, что раздувать дело и спасать своего уже бывшего начальника ротмистр не собирается. Что он получит от того, что Дережицкий вернется в свое кресло? Спасибо от подполковника и клан Магу в качестве личных врагов. А если не вернется, то Крыжопуло это самое кресло и получит. И погоны подполковника в ближайшей перспективе. Выбор ротмистра был очевиден.
– Дережицкий его в полк заслал еще, когда пытался предателя найти, только вы, господин лейтенант, его в этом опередили, а уж потом он на вас и переключился. Для этого и в команду к нам пришел.
Грушило прервался, чтобы дунуть в сомнительной чистоты стакан прежде, чем поставить его на стол.
– Как-то не принято офицерам за одним столом с унтерами пить…
– Наплевать, – отмахнулся Алекс. – Из одного котла жрать принято, а выпить вместе уже нельзя? Наливай!
Фелонов разлил водку по стаканам.
– За благополучное разрешение.
Брякнув стаканами, выпили. Алекс закусил куском хлеба, Грушило привычно занюхал рукавом мундира, Фелонов после первой не закусывал. У лейтенанта еще оставалось несколько вопросов, которые хорошо под водку задавать.
– А как вы ухитрились так тихо их взять?
– Так это ваш крысомордый постарался, – разъяснил обстоятельства Грушило, – ухитрился подмешать им чего-то. К полуночи там все спали, как сурки. Мы во двор того хутора могли с барабанным боем входить, никто и не шевельнулся.
– Так чего же вы так хреново все обставили? Сначала вырезали всех, а потом только перестрелку имитировали.
– Да боязно было, – ответил Фелонов. – А ну, как он проснется, если его ворочать начать? Ну и…
– Понятно, – кивнул лейтенант, – давай по второй, чтобы страшно не было.
Унтер не дрогнувшей рукой набулькал в стаканы огненной воды и спросил.
– За что на этот раз?
– Чтобы такие ситуации больше не повторялись, – предложил Алекс. – Не понравилось мне у жандармов в тюрьме гостить.
– Свидетелей надо было поменьше оставлять, – пробурчал Грушило.
– Свидетели здесь не при чем, – возразил лейтенант. – Все основное действо происходило в столице. А у нас здесь – так, мышиная возня. Ну, поехали.
Вторые полстакана пошли легче. На этот раз от закуски никто не отказался. Фельдфебель дожевал и сообщил новость.
– А нам штыки новые привезли. И патроны к «шапсо».
– Это хорошо, – кивнул лейтенант, – засиделись мы на левом берегу, пора нанести визит нашим друзьям с правого берега, а то я слышал, что они в последнее время здорово обнаглели.
