Глава 7
Алекс даже не сразу сообразил, что негромкий хлопок – не что иное, как выстрел из винтовки. Торопливо нацепив кепи, капитан выскочил из палатки с револьвером в руке. Стрельба гремела уже вовсю, над стеной плыли облачка белого порохового дыма. В перестрелке участвовали караул и солдаты, занимавшиеся, под руководством лейтенанта Саева, обустройством амбразур в стене. Остальные, быстро похватав винтовки еще только спешили к стене.
– Севрюжаев, первый и второй взвод на левую часть стены! Третий и четвертый – на правую!
Убедившись, что взводные унтеры его поняли, и солдатская толпа начала растекаться по указанным позициям более или менее упорядоченными потоками, сам капитан Магу поспешил к лейтенанту.
Когда он добрался до стены, перестрелка уже завершилась, пороховой дым рассеялся. Лейтенант, с горевшими от возбуждения первого настоящего боя щеками, перезаряжал свой револьвер.
– Господин капитан, атака противника успешно отбита с потерями для него! С нашей стороны потерь нет!
– Вижу, что нет. И на будущее, лейтенант, ваша задача управлять огнем вверенного вам подразделения, а не самому палить, как увлеченному юнцу. Тем более что на таком расстоянии стрельба из револьвера – бесполезный расход патронов.
– Так точно, господин капитан! – вспыхнул юный офицер.
Он-то самому себе казался героем, первый бой, как-никак, а его так жестко осадили. Но Алексу было некогда щадить его чувства.
– Кто это был?
– Не разглядел, господин капитан, далеко было!
– Тогда зачем вы носите бинокль, лейтенант? Дайте сюда, я свой в палатке оставил!
Подстроив оптику под себя, капитан начал рассматривать место боя через уже устроенную в стене амбразуру.
– Синие.
– Что синие? – не понял Саев.
– Мундиры на убитых синие. Это значит, что перед нами не какие-нибудь башибузуки, а солдаты регулярной османийской армии. Сколько их всего было?
– Десятка два, господин капитан.
– Это была разведка, скоро пожалуют остальные, – сделал вывод Алекс.
– И много их будет.
– Думаю, не меньше батальона. Да не унывайте, лейтенант, есть и хорошая новость.
– Это какая же, господин капитан?
– Если османийцы появились здесь, значит, наши начали штурм Аланжи. А это означает, что надолго мы здесь не задержимся.
Алекс опять повел биноклем, отыскивая среди серых камней темно синие пятна. Один, два, три… Всего шесть. И это только те, кто на виду. Неплохо для первой стычки. Капитан хотел было похвалить подчиненного, но щелкнувшая по камню пуля заставила торопливо нырнуть вниз под защиту стены. Буквально в ту же секунду, вторая, попавшая точно в амбразуру, просвистела над головой Алекса. Заметили, отблеск линз бинокля выдал. Запоздало застучали в ответ руоссийские винтовки.
– Не стрелять! Прекратить огонь! Всем в укрытие!
Продублированная унтерами команда прокатилась вдоль стены. А лейтенанту Алекс приказал.
– Вы тоже не высовывайтесь, лейтенант, по крайней мере, два хороших стрелка у них точно есть. И револьвер потом почистить не забудьте.
– Слушаюсь, господин капитан!
Лейтенант начал заталкивать в кобуру свой «голд», который до этого так и держал в руке. Только сейчас Алекс заметил, что револьвер Саева несколько отличается от обычной модели.
– Разрешите полюбопытствовать, лейтенант?
– Извольте, господин капитан.
Саев взял свой бинокль и протянул револьвер Алексу рукоятью вперед. Из наиболее заметных отличий – щечки рукоятки из оленьего рога, все детали тщательно подогнаны, а поверхности отшлифованы.
– Индивидуальный заказ?
– Так точно, господин капитан! И номер счастливый – пять четверок.
Лейтенант насколько быстро вспыхивал, настолько же быстро и остывал. Алекс повернул барабан, тот отозвался четким негромким щелчком.
– Отличное оружие, лейтенант, но не слишком уповайте на номер.
Капитан вернул оружие владельцу.
– До подхода основных сил османийцев осталось не больше часа. Я пойду на левую сторону стены, а вы останетесь здесь. Готовьте новые бойницы в стене. Пошлите солдат за патронными ящиками и прикажите разжечь фитили для гранат. Огонь открывать только по моему свистку! Ни в коем случае не раньше!
– Так точно, господин капитан!
– Не унывайте лейтенант,
Отправив посыльного за своим биноклем, Алекс перебрался на левую сторону прохода, где отдал унтерам распоряжения о подносе боеприпасов и устройстве амбразур. Османийцы изредка постреливали, но потерь пока не было, только одному из солдат поцарапало руку каменной крошкой, выбитой вражеской пулей.
– Господин капитан, османийцы пожаловали!
– По местам! К бою!
Капитан осторожно выглянул из-за укрытия. Затяжной бой явно не входил в планы османийцев – голова колонны сходу разворачивалась в густую цепь. Похоже, их командир решил, что проход удерживают незначительные силы руоссийцев и их можно быстро раздавить, навалившись массой пехоты. С позиций противника долетал рокот барабана, отбивавшего ритм атаки. Османийские офицеры подгоняли своих солдат, их обнаженные сабли то и дело поблескивали в лучах полуденного солнца. Но от их стараний солдаты не очень-то ускорялись – устали после длительного марша по горной дороге.
А за первой цепью уже разворачивалась вторая, ничуть не менее многочисленная. Нет, без гранат сегодня точно не обойдется. Где-то в глубине живота образовался неприятный холодок.
– Севрюжаев!
– Я, господин капитан!
– Фитили готовы?
– Так точно, господин капитан!
– Офицеров и унтеров в первую очередь, – напомнил Алекс.
– Слушаюсь, господин капитан!
Однако, пора. Капитан набрал в грудь воздуху и поднес к губам свисток. Синие фигурки неторопливо, но неуклонно приближались, сжимая в руках совсем не страшные на вид винтовки. Трель ротного свистка утонула в грохоте винтовочного залпа, в нос шибануло привычной вонью сгоревшего пороха. Теперь все будет зависеть от точности и стрельбы и стойкости рядовых.
Алекс пошел вдоль стены, подбадривая солдат.
– Чаще стрелять! Патронов не жалеть!
До стоявшего у амбразуры солдата оставалось каких-то три шага, когда голова его вдруг разлетелась кровавыми ошметками, а тело свалилось мятым кулем обильно заливая кровью серые камни. Лязгнула упавшая рядом винтовка.
Капитан перешагнул через труп и выглянул в амбразуру. Первую цепь уже успели основательно проредить, но ее уже подпирала вторая, а вдалеке разворачивалась третья. Еще не много, и можно будет доставать из кобуры свой револьвер. Алекс вспомнил свои слова, сказанные лейтенанту Саеву час назад, усмехнулся и поднял винтовку убитого. Подобрал выпавшие из открытого подсумка патроны. Сейчас не та ситуация, чтобы из надежного укрытия руководить, противник слишком уж многочислен, каждый штык на счету.
Алекс взвел курок, откинув затвор, выбросил стреляную гильзу и протолкнул в еще не остывший казенник новый патрон. Затвор закрылся, и капитан, проверив установку прицела, взял на мушку бегущего прямо на него османийца в синем мундире. В прицеле хорошо были видны желтые пуговицы на синем фоне. Промахнуться с такого расстояния было невозможно, ударом тяжелой винтовочной пули шестидесятого калибра противник отбросило назад.
– Чаще, чаще стрелять!
Капитан успел выстрелить еще три раза, дважды точно попал. Мог бы и в третий раз, но лицо задела выбитая вражеской пулей каменная крошка и он промахнулся. Укрывшись за камнем, Алекс перевел дыхание. Саднила левая скула, после прикосновения на пальцах осталась кровь. Немного, ерунда.
– Гранаты!
Услышав команду, гранатометчики начали поджигать фитили. Капитан успел зарядить винтовку и выстрелить еще раз, прежде, чем через стену полетели черные чугунные шары.
– Укройсь!
Хоть стена и ослабила ударную волну, Алекс почти оглох от близкого взрыва. Как сквозь вату до него донеслись крики раненых османийцев, но рассиживаться в укрытии было некогда.
– Огонь! Продолжать огонь!
Увиденная в амбразуре картина радовала глаз – взрывы гранат окончательно погасили наступательный пыл противника. Более того, обратившиеся в бегство остатки первой цепи увлекли за собой вторую, которая тоже успела понести чувствительные потери. Глядя на такую картину, третья цепь залегла, и как не надрывались вражеские командиры, сколько саблями не размахивали, поднять ее не смогли. Наконец, синие мундиры начали откатываться назад, за пределы прицельной дальности руоссийских винтовок.
Алекс тронул ствол доставшейся ему винтовки – горячий. Ну, пусть пока остынет, пора возвращаться к обязанностям ротного командира.
– Пополнить запас патронов! Унтер-офицерам доложить о потерях!
Солдаты набирали из раскрытых ящиков крупные, тяжелые патроны, наполняли ими опустевшие подсумки. А вот и первый из взводных.
– Господин капитан, в первом взводе двое убитых, четверо раненых!
– Вольно.
Во втором взводе потери были меньше, только один убитый и один раненый. Приказав приготовить тяжелораненых к эвакуации, и раздав унтерам указания, капитан отправился к Саеву. Раньше, чем через полчаса повторной атаки ждать не приходилось.
– Господин капитан, атака противника отбита!
Что-то лейтенант бледный какой-то. Ага, понятно, солдаты как раз уносили труп своего товарища с закрытой мешковиной головой. Судя по пропитавшей ткань крови, затылка у убитого не было.
– Какие потери, лейтенант?
– Четверо убитых, шестеро раненых.
Выходит, рота потеряла больше десяти процентов личного состава. Алекс щелкнул крышкой часов. Прошло меньше двадцати минут, с того момента, как они расстались с лейтенантом, а ему казалось, что не меньше часа.
– Одному солдату пуля в шею попала, кровью истек. Умирал долго.
Что-то субалтерн совсем расклеился, столкнувшись с первой кровью.
– Привыкайте, лейтенант. Война не торжественный марш под развевающимся знаменем под грохот орудийной канонады. Это кровь, пот и грязь. На военную службу вас никто не загонял, вы ее сами выбрали, поэтому выше нос. И распорядитесь эвакуировать самых тяжелых раненых. Пусть артельщик вывезет их на своей телеге.
– Слушаюсь, господин капитан!
Привычка взяла верх, но прежде, чем выполнить приказ Саев заметил.
– У вас кровь на щеке.
– Ерунда, это только царапина. Ступайте, лейтенант.
Пока субалтерн занимался ранеными, капитан приказал начать копать могилу для убитых, а сам начал в бинокль рассматривать, чем сейчас был занят противник. Щелчок пули по камню напомнил об осторожности, но все нужное Алекс успел увидеть – в самое ближайшее время атаковать не будут, у них раненых не в пример больше. И большая их часть сейчас лежит перед стеной, вынести их нет никакой возможности, если только он, капитан Магу, им не позволит сделать это. А он позволит, время сейчас работает против них, недаром они так поспешно атаковали.
Вернулся Саев.
– Ваше приказание выполнено, господин капитан!
– Хорошо. Присядьте, отдохните, пока есть возможность. Думаю…
Высказать свои мысли Алекс не успел, со стороны противника вновь донесся рокот барабана. Капитан подскочил к амбразуре.
– Вот черт, опять лезут! К бою!
Солдаты торопливо разбегались по своим местам, на ходу заряжали винтовки.
– Держитесь, лейтенант! Я к себе, стрельба по свистку.
На этот раз атака была не такой решительной, первая цепь не приблизилась даже на расстояние броска гранаты. Такое поведение, впрочем, было для османийцев весьма привычным. Если первый, самый яростный наскок удавалось отбить, то во вторую атаку поднять их было нелегко. Бывало и такое, что османийский строй, храбро выдержавший десять залпов по нему, после одиннадцатого, вдруг разбегался как стадо зайцев.
После неудачной атаки количество тел в синих мундирах, лежащих перед стеной, заметно увеличилось. Рота тоже понесла новые потери. Теперь уже всех тяжелораненых вывезти не было возможности. Пришлось отобрать тех, у кого был шанс доехать до Бокеака живыми, остальных уложили в тени под скалой.
– Господин капитан, с той стороны белый флаг вывесили!
Линзы бинокля приблизили кусок белой материи, прикрепленный к винтовочному штыку.
– Севрюжаев! Найди какую-нибудь белую тряпку. Только почище.
– Слушаюсь, господин капитан!
Десять минут спустя Алекс шагал по дороге в направлении османийских позиций. За ним держа винтовку «на караул» шел солдат. На штыке развевалась чья-то новая, ни разу не использованная портянка. По дороге они прошли мимо раненого османийца. Он сам сумел перетянуть простреленную ногу, но ослабел от большой потери крови и уже не мог даже ползти. Увидев подходящих руоссийцев солдат было дернулся, но увидев желтоватую портянку на штыке остался лежать на месте, только молча проводил врагов взглядом.
С той стороны шли трое: гвардейской стати офицер, солдат с белым флагом и какой-то гражданский в смешных туфлях с загнутыми носами, видимо, толмач. Встретились как раз посредине между стеной и залегшими среди камней османийцами. Когда до шедшего впереди офицера оставалось пять шагов, капитан остановился.
Первым представился османийский офицер.
– Ярбай Озчелик.
– Капитан Магу, – назвался в свою очередь Алекс.
Ярбай, насколько мог припомнить капитан, соответствовал званию подполковника в руоссийской армии. Отсюда следовало, что сейчас они имеют дело с османийским батальоном. Тем временем Озчелик выдал длиннющее предложение. Гражданский, действительно, оказался толмачом.
– Ярбай Озчелик предлагает объявить перемирие для сбора убитых и раненых.
По руоссийски толмач изъяснялся весьма прилично, хоть и с заметным восточным акцентом.
– Не возражаю, – согласился капитан. – Двух часов вам будет достаточно?
Толмач перекинулся с офицером парой коротких фраз, после чего, османиец кивнул.
– Ярбай Озчелик говорит, что двух часов будет достаточно.
– В таком случае, на поле должно быть не более десяти человек без всякого оружия, даже холодного. Повозки не должны заезжать далее этого места.
Это условие вызвало неприятие у османийского офицера.
– Ярбай Озчелик настаивает на двадцати солдатах.
– Хорошо, пусть будет пятнадцать. Через пять минут начинается отсчет времени.
На этом компромисс был достигнут. Алекс отдал честь офицеру противника, тот ответил тем же. Война войной, а противника нужно не только ненавидеть, но и уважать.
Обратный путь лежал мимо все того же раненого османийского солдата. Алекс встретился с ним взглядом.
– Все в порядке, скоро за тобой придут.
Османиец, конечно, его не понял, но по интонации догадался. Что-то произнес в ответ, похоже, благодарил. А ногу-то ему вряд ли спасут, рана у него нехорошая, кость, судя по всему, задета.
За стеной парламентеров встретил изнывающий от любопытства лейтенант Саев.
– Какие новости, господин капитан?
– Плохие, лейтенант. Крови мы им выпустили изрядно, но у ярбая Озчелика все еще не менее пяти сотен штыков против наших сто тридцати. Днем они уже вряд ли сунутся, а вот ночью… В темноте нам их не удержать, массой задавят.
– Так что же нам делать?
– Не знаю, лейтенант. До темноты еще есть время, придумаю что-нибудь. Но есть еще и хорошая новость.
– Это какая же? – оживился субалтерн.
– Через два часа мы точно будем еще живы. Распорядитесь поднять белый флаг над стеной. Пора уже.
Легкий ветерок лениво полоскал поднятую над стеной портянку. Алекс еще раз внимательно рассмотрел поле перед стеной, по которому, собирая раненых и убитых, бродили османийские солдаты. Время шло, а решение так и не находилось. Все же четырехкратное преимущество было подавляющим. Было бы здесь узкое ущелье или горный перевал, тогда можно надеяться удержать позицию. Но здесь место ровное, почти плоское, а стену преодолеть не так уж и трудно. В темноте всех не перестреляешь, где-нибудь обязательно прорвутся и тогда все, конец. По всему выходило, что предстоящую ночь капитану Магу пережить не удастся.
Странно, но страха не было. Пока еще было время, разум сознательно отвергал неизбежность приближающейся смерти, хотя где-то в глубине мозга уже завелся точивший его крохотный червячок. Алекс открыл крышку часов, два часа гарантированной жизни истекали. Дурак, надо было предложить хотя бы три.
Единственная здравая мысль, до которой он додумался, разложить перед стеной связанные между собой пустые консервные банки, а когда пошедшие на приступ османийские солдаты заденут их, бросить через стену заранее подготовленные гранаты. Да была еще слабая надежда на лунную ночь. Не густо, прямо скажем.
– Спустить флаг!
Означавшую перемирие портянку убрали со стены. Алекс надеялся, что до темноты османийцы беспокоить их не будут, но как оказалось, у ярбая Озчелика в рукаве оказался припрятанным еще один козырь, как будто остальных ему было недостаточно.
Первая граната перелетела через стену и в паре сотен саженей за ней исчезла в грохоте взрыва и белом пороховом дыму.
– Ложись!
Солдаты попадали, кто, где стоял, никто не пострадал. Вторая граната ударила в основание стены. Стена устояла, калибр у османийского орудия оказался невелик. Интервал между выстрелами составил около минуты. Это, а так же неверно взятый для первого выстрела прицел, показал, что пушка у противника только одна, а выучка орудийной прислуги оставляла желать лучшего.
– Всем в укрытия!
Солдаты сами догадались укрыться в башнях, их прочную кладку и толстые блоки слабенькой османийской гранате не под силу. Но в места в башнях хватило едва ли половине роты, остальные укрылись за самими башнями и под стеной.
Третья граната попала в верхний край стены, в разные стороны полетели обломки камня и чугунные осколки. Одного из лежавших под стеной рядовых зашибло камнем. Окровавленного солдата перевязали и утащили в тыл.
– Что будем делать, господин капитан?
Воспользовавшись паузой между двумя выстрелами, лейтенант Саев добрался до командира и присел рядом с ним, опираясь спиной на стену башни. Четвертая граната ударила в стену. Грохот, дым, разлетающиеся камни и осколки. Вроде, на этот раз никого не задело.
– А что вы предлагаете лейтенант? Атаковать или отступить?
Субалтерн задумался на пару секунд, не более.
– Я считаю неприемлемыми оба предложенных вами варианта, господин капитан.
– Полностью с вами солидарен, лейтенант. Поэтому, единственное, что нам остается – сидеть здесь и ждать, когда же у них закончатся снаряды.
Казалось, этот обстрел не закончится никогда, хотя часы показывали, что прошло меньше часа. Маленькие, злые гранаты прилетали одна за другой. Будь у противника пушка больше калибром или лучше обученные артиллеристы, больших потерь было бы не избежать. А так, только один убитый и трое раненых. Но стену османийцы расковыряли основательно.
– Лейтенант, какая у противника пушка?
– Полагаю, бритунийская четырехфунтовка.
– Согласен. А сколько снарядов вмещает зарядный ящик этой пушки?
– Э… Шестьдесят.
– На экзамене отличная оценка была бы вам обеспечена. А сколько гранат было выпущено по нам?
– Около полусотни.
– Сорок восемь, если быть точным. Где еще двенадцать?
На эту задачку лейтенант потратил на пять секунд больше.
– Двадцать процентов снарядов в зарядном ящике – картечь. А картечью по нам стрелять бессмысленно.
– Да, про картечь я как-то забыл. Кстати, лейтенант, вы, кажется, хотели услышать визг вражеской картечи? Сегодня ночью у вас будет такая возможность. И не надо меня благодарить.
– Вы что-то задумали, господин капитан?
– Да. Мы атакуем их сразу же после наступления темноты. Чего-чего, а этого от нас они не ждут. Будет шанс застать противника врасплох. Распорядитесь приготовить подрывной заряд для орудия. И пусть унтеры выгонят солдат из башен, на сегодня концерт окончен.
Темнота была, хоть глаз выколи. Наступающим это было на руку, но в любой момент могла взойти луна или османийцы могли двинуться навстречу, приходилось торопиться. Однако больше сотни солдат не могли двигаться бесшумно, то солдат о камень споткнется, то солдатская амуниция брякнет. Выдвижение роты могло быть обнаружено противником в любой момент, но пока руоссийцам везло.
Капитан Магу разделил роту надвое, по шесть десятков штыков в каждой полуроте. В лагере за стеной остались только раненые. Обе полуроты выдвигались, прижимаясь к краям прохода, так как единственная пушка османийцев стояла в центре около дороги, а попасть под картечный выстрел никому не хотелось.
– Что это?
– Костры жгут, господин капитан. Озябли османы.
Унтер-офицер Таропшин сходу опознал странные сполохи на камне. Османийцы предусмотрительно расположили свой лагерь в низине, так, чтобы огонь костров не был виден со стороны руоссийских позиций. Шорох множества ног, обутых в тяжелые сапоги. Движение роты могло быть обнаружено противником в любой момент. Напряжение нарастало буквально с каждым шагом.
– Ким гидер?!
Вот и проснулся первый из османийских часовых.
– Вперед! В атаку!
Первый выстрел утонул в грозном руоссийском «Ура-а-а-а!!!». Внезапность атаки и темнота сделали свое дело – османийцы запаниковали и, не слушая команд своих офицеров, побежали.
За последние полтора столетия две империи неоднократно сходились в жестоких схватках за приграничные территории, и каждый раз османийские солдаты убеждались, что единственный шанс уцелеть в рукопашной с руоссийцами – не вступать в нее вовсе. Наоборот, руоссийские солдаты были твердо уверены в том, что если сойтись с османом на расстояние штыкового удара – победа обеспечена. Не было еще такого, чтобы османийцы смогли сдержать штыковой удар руоссийской пехоты. Не было, и все. А если и было, то все забыли давно.
И на этот раз, стоило руоссийцам возникнуть из темноты со зловеще поблескивающими в свете костров примкнутыми штыками, как первые беглецы рванули в спасительную темноту, даже не пытаясь схватиться за оружие. А дальше волна паники покатилась через османийский лагерь. Многие солдаты присоединились к бегущим, даже не поняв, что именно происходит.
– Ура-а-а-а!!!
Алекс успел опустошить барабан револьвера только наполовину, настолько быстро растворились в темноте враги. Тех же, кто пытался оказать сопротивление, перестреляли и перекололи в считаные минуты. Кто не успел сбежать, забились по щелям, молясь, чтобы в темноте руоссийцы их не нашли. Полный успех!
– Ура-а-а-а!!!
Уже остались позади костры вражеского лагеря, только топот множества сапог указывал направление… Та-дах!!! Вспышка взрыва позади, ударная волна мягко толкнула в спину. Кто-то, не потерявший головы в общей суматохе, использовал подготовленный пороховой заряд по назначению. Только сейчас капитан Магу понял, что поставленная задача выполнена – противник разогнан, орудие подорвано, идти дальше бессмысленно и опасно.
– Стой! Стоять, кому говорю!
Ближайшие солдаты узнали голос ротного командира, следом подключились унтеры, постепенно, азартно бегущая за врагом толпа остановилась.
– Разобраться по взводам! Подобрать раненых! Собрать оружие!
А тут и субалтерн отыскался с саблей в руке.
– Господин капитан, вверенная мне полурота, задачу выполнила полностью!
Даже в свете костров было видно, как возбужден юный офицер. Еще бы, первая атака, первая победа и ни одной царапины.
– Придите в себя, лейтенант! Уберите саблю и займитесь эвакуацией раненых. Нужно отыскать всех, ни одного оставить нельзя.
– Слушаюсь, господин капитан! Так точно, господин капитан!
– Выполняйте, лейтенант.
С трудом восстановив порядок, Алекс приказал прочесать захваченный лагерь, собрать оставшееся оружие. Раненых запретил добивать категорически. И двигал им вовсе не гуманизм. Безжалостно добитый товарищ взывает к чувству мести, а пощаженный вынуждает заботиться о себе и организовывать эвакуацию. А это требует времени. В этом случае, ночной атаки можно будет не опасаться.
А противник был все еще слишком силен. В ночном бою безвозвратные потери османийского батальона вряд ли превысили пять десятков, хотя брошенных винтовок по лагерю валялось не меньше сотни. Кроме того, трофеями руоссийцев стали шесть лошадей из орудийной упряжки.
В темноте Алекс споткнулся об османийский труп, хотел было перешагнуть, но передумал. Судя по сабле, это был офицер.
– Севрюжаев, принесите огонь!
Факел, собранный из сухих веток принесли минуту спустя. Капитан склонился над убитым. Так и есть, ярбай Озчелик собственной персоной, только теперь мундир его был залит кровью. Судя по вывернутым карманам и пустой кобуре, кто-то из солдат обнаружил его раньше. И лежал господин ярбай на самом краю лагеря, видимо, стал одной из первых жертв руоссийской атаки, что способствовало распространению паники.
В этот момент османийский офицер шевельнулся и открыл глаза, рука ярбая дернулась к уже пустой кобуре, узнал, значит. Это движение лишило раненого последних сил, из открывшегося рта вырвалось хриплое дыхание.
Алекс выпрямился.
– Севрюжаев, проследите, чтобы его перевязали. И отнесите поближе к костру, а то тут его точно затопчут.
Обратно руоссийцы возвращались нагруженными сверх всякой меры, несмотря на то, что часть трофеев удалось погрузить на отбитых у османийцев лошадей. На себе же несли раненых, сделав носилки из трофейных винтовок. Пока что не было никакой возможности уточнить потери до возвращения на свои позиции.
По мере приближения стены трофейное барахло давило на плечи все сильнее, запал боя проходил, и в свои права вступала усталость.
– Лейтенант выставьте посты, остальным разрешаю отдыхать.
– А как же трофеи, господин капитан?
– Завтра, все завтра. Да и что вы увидите в такой темноте?
Махнув на все рукой, Алекс отправился в палатку. Словно издеваясь над ним, сквозь облака выглянула почти полная луна, залив проход бледным, мертвенным светом. А османийцы до самого утра сидели тихо, и только в рассветных сумерках несколько раз пальнули из винтовок в направлении руоссийских позиций, те не ответили. Капитан Магу этих выстрелов не слышал, он крепко спал, не раздеваясь, только сапоги снял и ремни ослабил.
Утром его никто не разбудил, значит, ночь прошла спокойно. Алекс провел ладонью по колючей щеке, подумал, что надо бы побриться, но греть воду было лень, да и одеколон потом щипаться будет. «Может бороду отпустить? Ее можно раз в месяц стричь. Или все-таки побриться?». Так ничего и, не решив, капитан выбрался из палатки, и сразу же наткнулся на сияющего, как новенький пятак лейтенанта Саева.
– И что у нас случилось радостного, пока я спал?
– Ничего не случилось, господин капитан, – опешил субалтерн.
– Тогда потрудитесь объяснить довольное выражение на своей физиономии.
– А это… Вот, солдаты подарили.
Надо понимать, что именно этот армейский револьвер бритунийского производства еще несколько часов назад покоился в кобуре османийского ярбая. Кто из солдат третьего или четвертого взвода решил подмазать курировавшего их субалтерна. Нет, не то что бы Алекс приревновал молокососа лейтенанта к своим солдатам, но зарубочку на память сделал. Надо будет с ними построже обходиться, а то забывать начали, кто в роте хозяин. И субалтерну такое спустить нельзя.
– А патроны к нему они вам подарить не догадались?
В точку! Судя по мгновенно скисшей физиономии лейтенанта, решением этой проблемы никто не озаботился.
– Никак нет, господин капитан!
– К тому же, данная модель не входит в число рекомендованных к самостоятельному приобретению и ношению. Поэтому, потрудитесь вернуть в кобуру уставной образец, а этот спрячьте подальше.
– Слушаюсь, господин капитан!
– Да, и что у нас, наконец, с потерями и трофеями?
– Убитых ни одного, – бодро доложил субалтерн, – раненых всего четверо. Точнее, раненых больше, но они решили остаться в строю. И один без вести пропал.
– Как пропал?!
– Видимо, убит был, а в темноте не заметили. И из вчерашних раненых сегодня ночью двое умерло.
Ладно, если пропавший сразу убит был, хуже, если раненого оставили. После сегодняшней ночи османийцы его вряд ли помилуют, и простой смертью он не умрет. Ну да теперь этого уже не узнаешь.
– Сколько осталось в строю?
– Сто двадцать два, господин капитан!
Двое суток и пятую часть роты, как корова языком слизнула. И раненых накопилось много, надо с ними что-то делать.
– Вот что, лейтенант, отберите среди раненых тех, кто может на лошади без седла удержаться, надо их отсюда эвакуировать. А я пока рапорт начальству напишу. Так сколько у нас трофеев?
– Винтовок взяли сто восемь, правда все без штыков. Револьвер – один. Лошадей – шесть. Жаль пушку не вывезли.
– А вам, лейтенант, смотрю, орден захотелось? Да не краснейте вы, будет вам орден, за ночную атаку заслужили.
– Премного благодарен, господин капитан!
– А револьвер я в рапорте указывать не стану, пусть у вас остается.
Алекс уже хотел было отправится обратно в палатку, заняться канцелярщиной, но тут один из наблюдателей доложил.
– Господин капитан, с той стороны белый флаг подняли!
Оба офицера быстро оказались у ближайшей амбразуры.
– Интересно, чего они хотят на этот раз, – удивился Саев.
– Вряд ли они решили сдаться даже после вчерашнего разгрома. Ладно, пойду, узнаю, а вы, лейтенант, займитесь ранеными.
И обернувшись к солдатам.
– Где вчерашняя портянка?
На этот раз толмач был один, зато солдат было двое. Один с флагом, второй вел в поводу лошадь. А на лошади… Вот и пропавший солдатик нашелся. Первым начал толмач.
– К сожалению, сам ярбай Озчелик не смог присутствовать здесь по причине полученного ранения. Мое имя Ялчин Текин. Я всего лишь скромный торговец…
– Если можно – короче, – потребовал Алекс.
– Хорошо, хорошо, – зачастил Ялчин. – Ярбай Озчелик приказал мне вернуть тело вашего воина, погибшего в ночном бою.
– Передайте ярбаю мою благодарность и сожаление, что нам пришлось встретиться как врагам.
Толмач-торговец, похоже, принял сожаление капитана всерьез.
– Да, вы правы, господин капитан, эта война такая неприятность для такого скромного торговца, как я. Одни убытки.
Спохватившись, что руоссийскому офицеру его убытки вряд ли интересны, Ялчин вспомнил о еще одной цели своей миссии.
– Кроме того, ярбай Озчелик приказал мне вручить вам эту вещь.
С необычайной для своего возраста прытью торговец метнулся к лошади и быстро вернулся с саблей, держа ее на вытянутых вперед руках.
– Извольте принять, господин капитан. В знак благодарности и за спасение жизни ярбая. Эти трусливые шакалы, – Ялчин бросил взгляд в строну османийских солдат, отважились вернуться в свой лагерь только перед рассветом. А некоторые, не вернулись вовсе, их ищут до сих пор. Так вот, если бы вы не приказали перевязать раны ярбая, он не дожил до утра.
Алекс взял саблю в руки. Работа явно османийская, но сама сабля сделана по бритунийскому образцу, что не удивительно, учитывая активное участие заморских советников в переформировании османийской армии, и огромное количество оружия бритунийского производства проданное султану.
Капитан потянул клинок из ножен, тот явился на дневной свет с легким шорохом. Солнечный луч упал на металл, явив взгляду затейливый волнистый узор. Дорогая, очень дорогая сабля, несмотря на простой, хоть и добротный эфес. Только зачем она ему? В фамильном особняке на стену повесить? А возить ее с собой только одна морока.
– Передайте ярбаю, что я очень признателен ему за подарок, но принять столь дорогую вещь не могу.
Капитан протянул саблю обратно, но торговец только руками замахал.
– Нет, нет, нет, не возьму ни в коем случае! Вернуть такой подарок – величайшее оскорбление! Но до вас-то ярбай Озчелик не дотянется, весь его гнев падет на меня, скромного торговца.
Своего командира Ялчин боится не на шутку и саблю не возьмет ни за что. Придется оставить себе.
– Хорошо, – согласился Алекс, – я не могу допустить того, чтобы пострадала ваша голова. Передайте ярбаю мою признательность. Если один из ваших солдат останется здесь, то мы вернем вам лошадь через десять минут.
На том и расстались. За стеной их уже ждали.
– Таропшин, убитого осмотреть на предмет ранений! И лошадь отвести назад.
– Слушаюсь, господин капитан!
Лейтенанта Саева заинтересовала принесенная капитаном сабля.
– От османийского ярбая, – пояснил Алекс, – которого я ночью приказал перевязать. Он же и убитого приказал отдать. А что там с ранеными, лейтенант?
– Готовы к отправке, господин капитан!
– Как только я рапорт напишу – отправляйте.
С ранеными пришлось отправить двоих здоровых. Количество штыков в роте сократилось до ста двадцати, считая обоих офицеров и фельдфебеля. А тут и унтер Таропшин прибыл с докладом.
– Одна пуля, господин капитан, прямо в сердце. Других ранений не обнаружено!
– Выходит, не мучился, – сделал вывод капитан. – Похороните его вместе со всеми.
По ритуалу следовало бы дать над свежей могилой салют, но сейчас было не до церемоний. Сверху из камней сложили пирамиду, в которую вставили кривой крест. Чахлые местные деревья прямизной своих стволов и ветвей не отличались.
Проводив взглядом уехавших раненых, капитан посмотрел на часы.
– День туда, день обратно. Надеюсь, это время мы продержимся, а там, либо, нам помощь пришлют, либо наше сидение здесь потеряет всякий смысл. Силы на Аладжу брошены немалые, долго османийцы там не удержатся.
В этом моменте капитан Магу был прав, подвергшиеся обстрелу из осадных пушек, полевые укрепления горы Аладжи были взяты решительным штурмом еще сегодня утром, но дождаться приказа о возвращении к основным силам полка, девятой роте было не суждено. До заката оставалось не более двух часов, османийцы весь день ничем своего присутствия не проявляли, и Алекс решил было прилечь, чтобы отдохнуть, но тут до него донесся крик одного из наблюдателей.
– Османийцы, османийцы идут!
Выскочив из палатки, Алекс кинулся было к амбразуре, но за стеной все было тихо, никаких цепей наступающих османийцев решительно не наблюдалось. Только тогда капитан догадался обернуться назад, и похолодел. Он никогда не считал себя трусом, прошел не один кровавый бой, но в этот раз открывающееся зрелище могло испугать кого угодно. Не один капитан Магу, все, кто был вокруг замерли, ошарашенные увиденным. В проход входила голова большой, очень большой колонны, и цвет мундиров, идущих в ней солдат, не оставлял сомнений, к какой именно армии они принадлежат. Ловушка захлопнулась.
Алекс с трудом стряхнул с себя оцепенение и вспомнил о своих обязанностях.
– Рота, к бою!
Повезло в том, что перед перегородившей проход древней стеной, дорога шла на подъем. Пологий, но походившие османийцы оказались ниже руоссийских солдат. Капитан Магу приказал выдвинуться вперед на полсотни саженей, и только потом скомандовал «Ложись!». Солдаты попадали, отыскивая укрытия между камней, защелкали курки и затворы винтовок. Привычные команды, привычные действия. Страх отступил, не ушел совсем, но дело делать не мешал. Последние двое суток, можно сказать, только этим и занимались. Вот только количество неприятеля…
– Это сколько же их здесь! – ахнул лейтенант Саев.
– Не меньше восьми сотен, – оценил численность противника капитан. – Но я бы поставил на тысячу.
А еще около пятисот остались за спиной, и могут ударить в любой момент. И изменить ничего уже нельзя – оба выхода перекрыты, а взобраться на образующие проход скалы без специального снаряжения не удастся. Да и противник времени не даст.
– И откуда они только здесь взялись? Неужели штурм Аладжи не удался, и наши отошли?
– Не думаю, – не согласился с предположением лейтенанта Алекс. – Посмотрите внимательнее, это же не колонна, а скорее, толпа.
Противник приблизился, и появилась возможность в бинокль рассмотреть детали.
– Видите, белые повязки у солдат, там есть довольно много раненых. У некоторых в колонне красные обшлага мундиров, это – артиллеристы. Без пушек, и в одном строю с пехотой. Скорее всего, Аладжа уже наша, а перед нами те, кто не успел отступить к Арсу.
Пушка в османийской колонне тоже была. Полевая, но солидного калибра, к радости руоссийцев без зарядного ящика. Впрочем, на общее соотношение сил отсутствие боезапаса у османийской артиллерии влияло не сильно.
– Что-то многовато их для нас.
Не иначе, лейтенант Саев решил пошутить.
– Идите на левый фланг, господин лейтенант, и не забывайте поглядывать назад. Сейчас начнем.
Для прицельного выстрела по одиночной цели было еще далеко, но для вражеской колонны Алекс счел расстояние достаточным. Их позицию тоже, наверняка, заметили, и в любой момент голова колонны могла начать разворачиваться в цепь. Ошибку командиров противника следовало использовать незамедлительно.
– Рота! Залпом! Товсь! Цельсь!
И после короткой паузы.
– Пли!
Когда дым от первого залпа рассеялся, капитан увидел, что колонна остановилась, словно подставляясь под второй залп.
Товсь! Цельсь! Пли!
Оставив на земле несколько тел в синих мундирах, смешавшаяся в толпу колонна, подалась назад. Третий залп отогнал османийцев еще дальше, после чего, Алекс приказал прекратить огонь. Патронов было много, можно не экономить, но и впустую жечь тоже не хотелось. После того, как стрельба прекратилась, синие мундиры отступили еще дальше, на совсем уже безопасную дистанцию. Неужели остановятся на привал?
Поначалу капитан удивился такой реакции противника, но потом подумал, что шедшим в колонне солдатам сегодня пришлось очень нелегко. Сначала проигранный бой, а затем долгий марш по горам на пустой желудок и с большим количеством раненых. А под вечер, когда спасение уже казалось так близко, единственная дорога к нему оказалась перекрыта руоссийцами. Было, отчего упасть духом, и вряд ли османийские командиры смогут в ближайшее время заставить измотанных дневным переходом солдат поднять в атаку.
– Севрюжаев, погляди, что османийцы за стеной делают!
Унтер пулей метнулся в тыл, вернулся буквально две минуты спустя.
– Забеспокоились, господин капитан, забегали, но вперед пока не идут!
Стрельба залпами, понятно, всполошила второй отряд османийцев, но о подходе второго они еще не догадываются, и в атаку идти не собираются, а значит, гибель роты откладывается, по крайней мере, на пару часов. А в ночном бою чего только не бывает, вполне возможно, что кто-нибудь и выберется. Подняв бинокль, Алекс окончательно убедился, что в ближайшее время атаки не будет.
– Лейтенанта Саева ко мне!
До прихода лейтенанта капитан еще раз изучил выкопировку карты сделанную Саевым. Увы, на листе бумаги был обозначен только путь от Бокеака до прохода в горах. Верстах в пяти от крепости копия заканчивалась.
– Лейтенант, какова протяженность этого прохода? Вспоминайте, вы достаточно долго видели карту целиком.
Саев напряг память и выдал.
– Верст десять двенадцать. Но…
– Никаких «но», на запад мы не прорвемся, их там слишком много. Будем прорываться на восток! Куда выходит проход?
– В долину, названия не помню. Там еще река была обозначена, – вспомнил субалтерн.
– К черту реку! Куда ведет долина?
– На северо-восток, не знаю, там карта заканчивалась. А на юго-запад… Да, можно пройти к Арсу с востока…
– Откуда нас никто не ждет, – продолжил мысль капитан Магу.
– Но там гарнизон двадцать тысяч!
– Надеюсь, гарнизону будет не до нас. Аладжу наши взяли сегодня утром, значит, уже вышли к Арсу, и первыми на их пути будут Северный и Восточный форты. Сходу атаковать не станут, дождутся, когда осадные парки перетащат от Аладжи к Арсу, а это займет не меньше недели. Но, если атаковать с тыла, внезапно, есть шанс прорваться в форт.
– Сначала, – напомнил капитану Саев, – надо вырваться отсюда.
– Решено, – Алекс хлопнул ладонью по бедру, – будем прорываться. Как только стемнеет, пока османийцы не сообразили, что происходит. Построимся в штурмовую колонну, и в штыки! Пока они в себя придут, мы прорвемся.
Сложив копию карты, капитан убрал ее обратно в сумку. Саев его решительного настроя не разделял.
– А что будем делать с ранеными?
Для себя капитан Магу этот вопрос решил еще раньше, но озвучить его оказалось не так легко. Он довольно долго сидел молча, пытался найти какие-то оправдания, пока не смог выдавить из себя.
– Раненых придется оставить.
С ними прорваться через превосходящие силы османийцев будет невозможно. И те, кто будет ранен при прорыве, тоже вряд ли смогут рассчитывать на помощь своих товарищей, это понимали все.
– И кто им об этом скажет?
– Я. Я им об этом скажу. А вы лейтенант готовьте роту к выходу. Весь запас патронов и гранат раздать солдатам. Для перевозки продовольствия используем вашу и мою лошадей. Продовольствие, которое не сможем взять с собой, испортить. Трофейные винтовки тоже. Выступаем, как только стемнеет.
Сделав указания субалтерну, капитан отправился в палатку, в которой разместился лазарет. На секунду задержавшись у входа, Алекс шагнул внутрь. В нос ударила вонь мочи, крови и пота. Несколько пар глаз смотрели на ротного командира с тревогой и надеждой одновременно. Под этими взглядами решительный настрой офицера испарился, будто его и не было. Капитан не выдержал, и опустил глаза
Первым нарушил молчание вислоусый ефрейтор с простреленной ногой.
– На прорыв решили идти, господин капитан?
Алекс молча кивнул, потом добавил.
– Кто может идти, пойдет с нами.
А кто не может? Таких, неходячих было пятеро. В лазаретной палатке воцарилось тягостное молчание. Его нарушителем стал все тот же ефрейтор.
– Винтовку мне дайте, господин капитан, и патронов десятка два.
Ранение у него было тяжелое, пуля перебила кость. Даже, если бы его вовремя эвакуировали в госпиталь, скакать ему всю оставшуюся жизнь на одной ноге и костылях.
– Мне тоже, – попросил рядовой, с проколотым штыком прошлой ночью бедром.
– И мне. И мне.
Пятый раненый ничего не сказал. Османийская пуля попала ему в грудь, задела легкое. Сейчас солдат лежал в горячке и без сознания, все понимали, что он в любом случае не жилец.
– Хорошо, оружие и по два десятка патронов вы получите.
– Два много, господин капитан, – высказал свое мнение ефрейтор, – я в лучшем случае на десяток рассчитываю, в худшем – на пяток.
– Пусть будет двадцать, – решил капитан. – Это все, что я могу сделать для вас. Прощайте, братцы!
«Я их на верную смерть оставляю. Им бы меня проклинать, а они просят оружие и патроны. Если каким-то чудом выживу, памятник им поставлю. Клянусь, поставлю! Чтобы помнили, какие люди здесь остались».
На выходе из лазаретной палатки капитан отдал распоряжения относительно раненых, и тут же его захватил круговорот подготовки к ночному бою. Вроде всего чуть больше двух суток прошло, как рота заняла этот проход, а имущества натащили не на одну неделю. Теперь почти все придется бросить. Полковые интенданты желчью изойдут, ну да ничего, не в первый раз, и не такое количество армейского добра списывали с концами.
– Господин капитан, как трофейные винтовки испортить?
– Прикажите снять затворы, лейтенант, и закинуть подальше. Приклады разбить о скалу, стволы погните, если получится.
Больше всего капитана беспокоило, как бы османийцы сами не решились на ночную атаку, но пока признаков подготовки атаки с их стороны не наблюдалось. Закатное солнце уже окрасило красноватым светом вершины гор, багровый отсвет на западе предвещал кому-то недоброе начало ночи.
На самом исходе закатных сумерек капитан Магу собрал взводных унтеров, чтобы проинструктировать их в последний раз перед атакой.
– Раненых вынесли?
– Так точно, господин капитан.
– Тогда слушайте и запоминайте. Строимся в ротную колонну, гранатометчики по флангам, легкораненых и лошадей в середину. Доведите до остальных, двигаться только по дороге. Не ложится, в перестрелки ввязываться, вперед и только вперед. Если при прорыве кто-то отстанет, сбор по ротному свистку. Вопросы?
Вопросов не было, все понимали, на что идут.
– Рота, становись!
Спустя минуту солдаты разобрались в строю, заняли свои места.
– Лейтенант, встаньте в середину строя.
– Но…
– Отставить. Господин лейтенант, встать в середину строя!
– Слушаюсь, господин капитан!
Должен же хоть один из офицеров остаться в живых. Сам Алекс шагнул в первый ряд, потеснив рядовых, расстегнул кобуру револьвера.
– Шаго-ом марш!
На первых порах старались соблюдать тишину, но все равно, больше сотни топающих по каменистой дороге солдат и две лошади создавали изрядный шум. Хорошо хоть луна еще не успела взойти, и темнота скрывала руоссийцев от вражеских часовых.
– Руос! Руос гитмек!!!
Ну вот и османийцы проявились. Все, теперь только вперед и как можно быстрее.
– Рота, бегом ма-арш!
Загруженные боеприпасами и амуницией солдаты перешли на бег. Раненые в центре начали сдерживать замыкающий взвод, колонна растянулась. Запоздало захлопали с двух сторон выстрелы, из колонны ответили, интенсивность перестрелки быстро нарастала. Внезапно шедший слева от капитана солдат споткнулся и без звука упал под ноги идущим сзади, кто-то об него споткнулся, тоже, упал, возникла заминка.
– Вперед! Вперед! Не останавливаться!
Сквозь покров темноты впереди обозначилось какое-то движение. Алекс дважды выстрелил почти наугад, ответная пуля попала в живот левофланговому, сломавшись пополам, тот воя от боли осел на землю.
– Вперед! Вперед!
Внезапно из темноты вынырнули трое. Первый, отбросив винтовку, метнулся обратно в темноту и пропал. Второй, пытавшийся открыть заклинивший затвор, оставил это бесполезное занятие, и кинулся на руоссийцев, занося винтовку для удара. Алекс успел выстрелить раньше. Третий замер, в ужасе глядя на неумолиимо приближающихся руоссийцев. Два штыка почти одновременно вошли в османийца. Только тогда он дернулся и завыл от боли, пока его не добили ударом приклада.
– Вперед! Не останавливаться!
В какой-то момент тяжело нагруженные боеприпасами солдаты отстали, и капитан оказался в одиночестве. Позади тонко закричала раненая лошадь. Алекс обернулся, чтобы подогнать отставших, и в полный рост растянулся на дороге, споткнувшись о дорожную колдобину. При падении он инстинктивно вытянул правую руку, револьвер, брякнув, отлетел в сторону. Если бы не падение, то быть капитану Магу вздетым на османийские штыки. Один из османийцев шагнул вперед, чтобы добить упавшего офицера, и тут же свалился рядом с ним. Вслед за прилетевшей из темноты пулей, появилась шеренга руоссийских солдат, и над головой Алекса уже кипела отчаянная рукопашная схватка.
Капитан попытался нащупать свой револьвер, но чей-то каблук наступил ему на руку, второй солдат споткнулся об его ноги. Схватка хоть и длилась недолго, оказалась весьма яростной и кровавой. Алекс попытался подняться, чтобы его не затоптали, но тут на него кто-то навалился сверху. Судя по неподвижности лежавшего на нем тела, это был труп. Попытка столкнуть его отозвалась болью в пострадавшей руке и оказалась неудачной.
– Господин капитан, живы?
Труп с капитана сняли, затем, несколько солдатских рук подхватили Алекса, и поставил на ноги.
– Револьвер! Он должен лежать где-то здесь!
Несмотря на опасность, несколько человек занялись поисками, которые, к счастью, закончились быстро.
– Вот он.
В ладонь ткнулась рукоять «голда», но попытка сжать пальцы закончилась новой сильной болью. Оружие пришлось взять левой рукой.
– Почему встали? Вперед, бегом!
На этот раз солдаты просто не дали Алексу выдвинутся вперед, затерли как бы случайно, и он оказался в середине небольшой группы. Несколько минут они то бежали, то шли быстрым шагом, жадно хватая воздух и стараясь восстановить дыхание. А затем капитан вдруг понял, что за все это время у них не было ни одной потери. «Господи, неужели все? Неужели вырвались? Свечку за спасение поставлю. Пудовую».
– На месте!
Некоторые упали там же, где их застала команда, другие предпочитали остаться на ногах, опираясь на винтовку. От места последней схватки он отошли не менее чем на версту, сейчас надо дать людям отдохнуть хоть немного, пока они сами не начали валиться с ног. И отставшим надо дать возможность подтянуться, пока они окончательно не разбрелись и затерялись в темноте.
Точный подсчет был невозможен, но сейчас с ним было всего два десятка штыков. Алекс набрал в грудь воздуху, поднес к губам свисток и дунул. Трель ротного свистка разлетелась по проходу, отражаясь от окружавших его скал. Никакого эффекта. Капитан дунул еще раз. Не успел стихнуть свисток, как появилась первая тройка солдат. Средний висел на плечах крайних. К ним кинулись, положили раненого на землю, начали перевязывать.
А люди потянулись. В одиночку и группами, уцелевшие и раненые, они собирались на спасительный звук ротного свистка. Последней из темноты вышла большая, группа с лейтенантом Саевым во главе.
– Господин капитан…
– Вольно, – прервал доклад Алекс. Как дошли?
– Чудом, господин капитан. Дорогу вы нам расчистили, но все пули, что выпустили нам вдогонку, были наши. Раненых много отстало. Обеих лошадей потеряли, уж больно крупные мишени, поэтому, с продовольствием у нас будут проблемы.
– Ничего, пару дней поголодаем, может, у османийцев что-нибудь отнимем. Лейтенант, зарядите мне револьвер, мне правую руку повредили.
– Вы ранены?
– Нет, но какая-то сволочь наступила мне на руку, когда я упал. Теперь руку сжать больно и пальцы слушаются плохо.
Лейтенант занялся перезарядкой оружия, что требовало времени и определенной сноровки, а темнота только усложняла процесс.
– Готово, господин капитан.
Алекс осторожно вернул оружие в кобуру, но клапан застегивать не стал. Между тем, стрельба на месте османийского лагере не только не стихла, а казалось, даже стала интенсивнее.
– Не иначе османийцы друг в друга палят, – высказал предположение Саев.
– А хоть бы и так, – согласился Магу. – Чем дольше они друг с другом разбираются, тем нам лучше. Пока разберутся, пока поймут куда мы делись, пока погоню организуют… Но дольше ждать нельзя, надо выступать. Ничего еще не закончилось, все только начинается. Поднимайте солдат, лейтенант.
