Глава 9
Нет, к сожалению, не почудилось – кто-то энергично колотил в дверь. Не иначе, случилось что-то экстраординарное. Алекс с трудом разлепил глаза. Сквозь узенькое окошко в комнату едва проникал серенький рассвет. Голова болела, во рту – мерзость, значит, вчерашний банкет удался на славу. Помнилось только, что вчера в пьяном угаре кто-то предложил навестить гарем эмира, все остальное из памяти выпало. Но лежал лейтенант в своей комнате, значит, как-то до нее добрался. Или кто-то его сюда принес.
Неизвестный продолжал колотить в дверь с неиссякаемой энергией. Надо же, какой упорный. Вставать, однако, очень не хотелось.
– Какого черта?
Стук наконец-то прекратился, зато прорезался чей-то голос.
– Господин лейтенант! Господин лейтенант! Там убитого нашли, он вас найти просил!
Лейтенант так и не понял, какое отношение он имеет к свеженайденному трупу, как труп мог просить его прийти, и зачем он ему нужен. Мысли в голове ворочались с большим трудом, но то, что больше поспать не удастся и сейчас предстоит куда-то срочно бежать, Алекс сообразил.
– Жди, сейчас буду!
Автоматически натянув мундир, офицер запутался в брюках. Усилием воли взял себя в руки, стряхнул остатки сонного оцепенения, отыскал флягу и хлебнул воды. Как выяснилось, спал он без сапог но в мундире и броюках. Алекс натянул сапоги и поднялся на ноги. Нацепив саблю и портупею с тяжеленной кобурой «гранда», лейтенант водрузил на голову фуражку и, отодвинув задвижку, толкнул дверь.
За дверью стоял солдат в серой шинели, у ноги винтовка с примкнутым штыком, значит, при исполнении.
– Где труп?
– Какой труп, господин лейтенант?
– Ты же сам сказал, что убитого нашли!
– Так точно, нашли. Только, когда я за вами побежал, он еще живой был.
Ну, хоть что-то начало проясняться.
– Где он? – начал терять терпение Алекс.
– В лазарете, господин лейтенант.
Офицер решительно направился к месту расположения полковой медицины, солдат не без труда поспевал за ним.
По дороге к лазарету в голову лейтенанта начали лезть нехорошие мысли. Вряд ли раненый из солдат, а среди местных у него был только один знакомый. Алекс постепенно начал ускорять шаг. За ним, придерживая сползающую с плеча винтовку, трусил солдат.
Едва войдя в лазарет и встретив полкового эскулапа, офицер понял, что опоздал.
– Я могу на него взглянуть?
– Конечно. Пойдемте лейтенант.
Труп уже успели убрать, он лежал на полу в какой-то крохотной каморке с узким окошком, приспособленной под морг. Шохада Алекс узнал не сразу. И дело было не только в недостатке света, и в том, что смерть меняет облик людей.
– Что с ним?
– Его били, – пояснил врач, – и пытали. И тот, кто это сделал, явно знал, как это делается. Потом его ударили ножом в печень и бросили умирать, но он прожил дольше, чем они рассчитывали. Утром похолодало, он и пришел в себя. Выполз на дорогу, буквально под ноги нашему патрулю. Наши хотели его дострелить, чтобы не мучился, но он назвал ваше имя. Вот его сюда и принесли. И верблюд караванщика куда-то пропал.
Лейтенант отодвинул отворот заляпанного грязью и кровью халата, потом поднялся на ноги, шагнул к двери и высунул голову в коридор.
– Эй, рядовой! Ко мне, бегом!
– Я здесь, господин лейтенант!
– Быстро в казарму первой роты. Поднимешь унтер-офицеров Фелонова и Ивасова, затем с ними сюда.
– Слушаюсь, господин лейтенант!
– Да, пусть оружие возьмут.
Спасти караванщика уже нельзя, но можно отмстить.
– Доктор, он что-нибудь еще успел сказать?
– Да, все время повторял «Им нужен солнечный свет». И еще что-то по своему.
– Солнечный свет?
– Солнечный свет, – подтвердил врач, – и на бред это было не похоже.
Знать бы еще, что это означает. Ладно, потом. Для начала Алекс решил осмотреть место, где нашли Шохада и поискать, где его пытали.
– Что с ним дальше делать лейтенант? Надо бы его родственникам сообщить.
– Нет у него родственников. Да если бы и были… Не возражаете, если он некоторое время полежит тут, хотя бы до обеда.
– Пусть лежит, – пожал плечами эскулап, – но я бы на вашем месте не затягивал, днем в этой каморке жуткая духота.
Попрощавшись с доктором, офицер вышел наружу, глотнул утреннего воздуха. Местное строение уже начало пропитываться ничем неистребимыми запахами руоссийского полкового лазарета. А вот и господа унтер-офицеры спешат. Фелонов даже тесак нацепил.
По счастью, оба унтера похмельем не маялись, а потому, соображали быстро. Разъяснив подчиненным ситуацию, лейтенант пресек попытку унтеров посмотреть на Шохада.
– Успеете еще попрощаться, есть более срочное дело. Рядовой, ты был в патруле, который его обнаружил?
– Так точно, господин лейтенант!
– Место показать сможешь?
– Так точно, господин лейтенант!
– Тогда, веди.
Спустя четверть часа они были на месте обнаружения караванщика. Лейтенант носком сапога разгреб дорожную пыль, в которой виднелись темные комки. Унтеры «обнюхали» окружающую местность, солдатик неловко толкался около офицера, ожидая, когда все закончится и его отпустят в казарму отсыпаться.
– Ну что?
– Вот здесь его бросили под забор, отсюда он выполз на середину улицы.
– Больше никаких следов?
Фелонов отрицательно покачал головой.
– Остальное наши своими сапожищами затоптали.
Похоже, на эту улицу караванщика привезли или принесли, знать бы еще откуда. Но били и пытали его где-то неподалеку, ночью ворота в Верхний город закрыты и охраняются руоссийскими солдатами, потому его и бросили здесь. Для очистки совести вытащили хозяев ближайших домов, но объясниться с ними толком не удалось. Все только бородами качали и руки разводили – ничего не видели, ничего не слышали.
Между тем, солнце успело взобраться довольно высоко и начало основательно припекать. Лейтенант стянул с головы фуражку, стер со лба пот.
– К черту! Ничего мы здесь не узнаем. Пошли обратно.
– А как же Шохад?
– Без знания языка и местных реалий мы ничего не сможем. Пошли.
Унылая процессия потянулась обратно в расположение полка. Только замыкавший ее рядовой был доволен завершением следствия по делу об убийстве караванщика Шохада.
– Ваша милость, подайте немощному старцу.
Скрипучий старческий голос вырвал Алекса из глубокой задумчивости. Лейтенант резко остановился и повернулся к шеренге грязных, вонючих нищих, примостившихся в тени стены какого-то здания. Увидев, что офицер остановился, ближайшие попрошайки дружно протянули к нему свои грязные грабли. Кто из них?
– Подайте, ваша милость…
Такой же прокопченный солнцем, как и все остальные, выцветшие старческие глаза, жидкая седая бороденка, драные лохмотья, прикрывающие набор обтянутых кожей костей. А вот форма носа, разрез глаз…
– Фелонов!
– Я, господин лейтенант!
– Возьмите этого… Я сказал взять, а не схватить!
Унтеры тут же умерили служебное рвение.
– Накормить, отмыть…, - до лейтенантского носа добралась источаемая нищим вонь. – Нет, сначала отмыть, потом накормить и привести ко мне.
– Слушаюсь, господин лейтенант!
– И халат какой-нибудь найдите.
Через два часа отмытый, сытый и ошарашенный внезапной переменой в своем существовании старик предстал перед офицером.
– Как тебя зовут?
– Камал, ваша милость.
– А по руоссийски?
– Не помню, ваша милость, я здесь с малолетства.
– Прекрати называть меня «милостью». Сколько лет ты в Гохаре?
– Да разве упомнишь, ваша ми… Почти всю жизнь.
Алекс обратил внимание, что у старика с правой стороны все зубы на месте, а слева зияет большая прореха.
– А чем ты в Гохаре занимался?
– Мальцом у городского кади, это судья местный, в доме прислуживал. Как подрос, хозяин хотел меня евнухом сделать и в гарем продать. Я, как узнал, сразу сбежал.
– Долго бегал?
– Два дня, ваша… Потом поймали.
– Били?
– Само собой, – нищий машинально коснулся левой щеки, – чуть не убили. После этого, в гарем-то я уже не годен был, так кади меня баю в аул продал. Лет тридцать в поле работал. Потом средний сын бая при дворе эмира большим человеком стал, в верхнем городе дом купил. Вот меня туда слугой и определили. А как сил у меня совсем не осталось, так меня за ворота и выставили. С тех пор подаянием и живу. Лет пять уже, а может, шесть.
– Понятно.
Лейтенант несколько секунд рассматривал старика, размышляя, насколько он может быть им полезен. Впрочем, другой кандидатуры все равно не было и в ближайшее время не предвиделось.
– Тут дело такое, одного нашего друга сегодня ночью убили. Родни у него нет. Надо бы похоронить по местным обычаям, да мы не знаем как. Может, подскажешь что?
– Ну это просто, – тут же выдал старик, – в паре верст от города по Корандской дороге есть кладбище. Там таких безродных и принимают. А если серебряную денежку дать, то они все сделают, как полагается и похоронят отдельно, а не в общей яме.
Лейтенант обернулся к Ивасову.
– Слышал?
– Так точно!
– Тогда – действуй. И найди арбу. Раньше он нас водил, теперь мы его в последний путь проводим.
Унтер ушел, а Алекс продолжил выуживать из старика нужную ему информацию.
– Город, значит, хорошо знаешь?
– Знаю, ваша ми…
– А людей?
– Спрашивайте, господин хороший.
– Тогда уже господин лейтенант. А нужен мне местный ученый или просто хорошо образованный человек лет тридцати-сорока, живущий неподалеку от того места, где мы тебя подобрали.
Старик надолго задумался. Потом, морща лоб и время от времени почесывая лоб, нищий начал называть имена. Такая неспешность была как раз, торопливо черкая пером, офицер торопливо записывал его слова. После четвертого, имени старик замолк.
– Все?
– Все, ваша милость господин лейтенант.
Старик как-то съежился, видимо, опасался, что сейчас его выкинут обратно на улицу.
– Фелонов, пристрой куда-нибудь деда. Завтра посетим уважаемых людей, он нам дома покажет, заодно и толмачом побудет.
Фелонов увел нищего. Оставшись один, Алекс задумался, все ли он сделал правильно. Может, Шохад стал случайной жертвой уличных грабителей? Тогда вряд ли удасться решить задачу поиска убийц без знания языка и городского криминального дна. Нет, не так. Караванщика пытали, долго и со знанием дела. Явно хотели что-то узнать и, наверняка, узнали, иначе бы не убили. Вот только что? Единственная ниточка – друг караванщика, к которому или от которого он шел вчера вечером.
Жутко болела голова, и сильно хотелось спать, на вчерашних поминках караванщика он явно перебрал. Алекс с трудом ухватил пытавшуюся ускользнуть мысль.
– Этот дом?
– Этот, – подтвердил Камал.
Лейтенант с трудом подавил зевок.
– Стучи.
Стучать по солидной, украшенной красивой резьбой двери пришлось долго. Наконец, кто-то внутри дома сообразил, что руоссийцы сами просто так не уйдут, и лучше самим впустить толпу вооруженных солдат, прежде, чем они потеряют терпение и вышибут двери. Солдаты рассыпались по внутреннему двору, окружив сбившихся кучку нескольких гохарцев, по внешнему виду – слуг.
– Хозяин где?
Старик перевел вопрос. Один из слуг, одетый в самый прилично выглядящий халат указал на одну из дверей, ведущих во внутренние помещения.
– Веди!
Слуга впереди, за ним лейтенант с унтерами и нищим, позади топали солдатские сапоги. Большая полутемная комната, освещаемая косыми лучами утреннего солнца. Хозяин – солидный бородатый мужчина лет пятидесяти. По словам Камала, большой человек в придворной иерархии Гохары, местный покровитель наук и искусств. Никак не ученый-историк, но человек, несомненно, образованный.
К приходу руоссийцев в дом уже успели подготовиться, кроме самого хозяина в комнате присутствовал переводчик. Услуги Камала не потребовались. В последний момент Алекс удержал готовый сорваться с языка прямой вопрос и пошел окольным путем.
– Около года назад один наш общий знакомый прислал вам письмо, просил ответа на один исторический вопрос. Вы не могли бы назвать его имя?
В данном случае, Алекса интересовал не столько ответ на заданный вопрос, сколько реакция на него. После перевода, хозяин лишь слегка приподнял левую бровь, но ответил с некоторой задержкой.
– Мой уважаемый хозяин получает много писем от своих друзей, – сообщил переводчик, – но никто не задавал ему вопросов по истории.
Не он. Возраст не совсем подходит, положение слишком высокое для общения с каким-то беглым караванщиком, к тому же с историей явно не в ладах. Точно не он.
– Передайте вашему многоуважаемому хозяину, что мы приносим свои извинения за ошибочное вторжение в его дом.
Не дожидаясь ответа, лейтенант развернулся и сделал шаг к выходу.
– Уходим!
Уже покидая комнату, офицер краем глаза заметил притаившуюся в затененной нише смутную фигуру. А может, это ему только показалось. Двор встретил Алекса ослепительным солнечным светом.
Следующий дом был куда менее роскошным, а дверь намного проще. Хозяин – молодой, но уже весьма преуспевающий в Верхнем городе врач. Неожиданный визит руоссийских солдат его явно напугал. Алекс даже в дом проходить не стал, вопрос задал прямо у двери.
Выслушав Камала, гохарец начал клятвенно уверять, сто никаких писем не получал, никому не отвечал, и вообще, историю знает неважно. Он только врач, лечит людей и никому ничего плохого не делает. Камал едва успевал переводить эмоциональную речь молодого доктора. Не иначе, рыльце в каком-то пушку, иначе, откуда такая экспрессия? Но к Шохаду он, похоже, отношения не имеет, слишком трусоват, такой попавшему под эмирский гнев караванщику помогать не станет.
Махнув рукой, офицер вышел из дома, не дожидаясь окончания хозяйской речи, солдаты потянулись следом за ним.
– Может, мы пустышку тянем, господин лейтенант? – предположил Ивасов.
– Очень даже может быть, – согласился Алекс, – но другой ниточки у нас пока нет, идем дальше.
Хозяин третьего по счету дома – богатый, очень богатый купец. Раньше, говорят, много путешествовал со своими караванами, но последние лет пятнадцать сидит в Гохаре безвылазно, староват стал для долгой и опасной дороги. А вот сынок его старший на роль знакомого Шохада вполне подходил. И возраст подходящий, к тому же умен, образован, по роду своей профессии с караванщиками часто общается. Главное, чтобы в данный момент дома был, а не с очередным караваном где-то шлялся.
Убедить старого пройдоху дать возможность поговорить с сыном наедине оказалось не так легко.
– Поверьте, уважаемый, мы не сделаем ему ничего плохого, только зададим ему несколько вопросов. Но наедине.
Купец выслушивал перевод Камала и каждый раз отрицательно тряс головой. Лейтенант уже начал терять терпение и подумывал о том, чтобы дать команду солдатам обыскать дом, но тут дверь распахнулась и на пороге возник молодой человек в явно очень дорогом халате. Между вошедшим и хозяином тут же завязался весьма эмоциональный диалог. О присутствии здесь же руоссийцев оба, похоже, напрочь забыли. Наконец, в споре определился победитель – старый гохарец с недовольным видом вышел, а молодой остался.
– Мое имя – Фарход, – представился оставшийся. – Я догадываюсь, зачем вы пришли в дом моего отца. Вам нужен убийца Шохада.
По руоссийски он говорил довольно чисто и переводчик ему был ни к чему, лейтенант сделал солдатам знак оставить их наедине.
– Лейтенант Магу, – в свою очередь представился Алекс. – Позавчера вечером Шохад шел к вам?
– Да, – подтвердил гохарец, – я ждал его, но он не пришел. Утром я послал разыскать его, но он принес плохие новости.
– Вы знаете, кто мог убить его?
– Кто угодно, – развел руками Фарход, – у Шохада-караванщика было много врагов, а после недавних событий любой мог…
Гохарец замолк, оборвав фразу на середине, лейтенант тут же продолжил.
– Покарать предателя.
– Вы сами это сказали.
– Сказал, но не думаю, что это так. Перед смертью его похитили и долго пытали. Шохад успел сказать «Им нужен солнечный свет». Вы знаете, что это за «солнечный свет» и кому он нужен?
– Любой может обрести солнечный свет, для этого достаточно днем выйти на улицу, но я не думаю, что именно этот свет Шохад имел в виду.
– Я тоже так думаю. Значит, не знаете, кому нужна была голова Шохада?
– Очень сожалею, что не могу помочь в ваших поисках.
Врет или нет? Похоже, нет. Ну не пытать же его, в конце концов.
– Хорошо, мы уходим. Если что-то узнаете, то наш полк стоит в эмирском дворце.
Когда руоссийцы оказались на улице, Фелонов поинтересовался.
– Сказал что-нибудь стоящее?
– Ничего. Мы в тупике.
Не дождавшись продолжения, унтер осторожно спросил.
– И что будем делать дальше, господин лейтенант?
– Подумать надо. От дворца до этого места не так, чтобы очень далеко, попробуем повторить путь Шохада. Может поймем, где на него напали, попробуем людей расспросить.
– Ну да, так они нам все и расскажут, – усомнился унтер.
– Пошли, – принял решение лейтенант.
– В полк?
– Нет, сначала посетим четвертый адрес.
– Зачем? – удивился Фелонов. – Мы же его уже нашли.
– Правильно, нашли. Только поисками своими весь Верхний город взбудоражили. И что все подумают, если мы прямо отсюда отправимся обратно?
– Что мы нашли того, кого искали.
– Во-от, начинаешь соображать. Поэтому, спектакль должен быть доигран до конца. Камал, ты еще можешь ходить?
– Могу, ва…, господин лейтенант.
– Тогда – веди.
Однако полностью завершить сегодняшний план им не позволили обстоятельства. Едва только солдаты во главе с лейтенантом покинули дом местного астронома и астролога, которого Алекс сходу признал ловким шарлатаном и мошенником, как их разыскал посыльный из полка.
– Господин лейтенант, вас господин полковник к себе требуют!
– В чем дело не знаешь?
– Никак нет, господин лейтенант!
Пришлось прервать расследование и возвращаться в полк.
Полковник Сареханов находился в весьма паршивом настроении.
– Четвертый день! Четвертый день мы удерживаем Гохару одним только полком! Собственно говоря, мы контролируем только Верхний город и внешние ворота. У нас больше трех сотен раненых, а мы можем рассчитывать только на полковую медицину!
Лейтенант Магу полковничьего волнения не разделял. На момент вхождения руосийцев в Гохару регулярных войск в ней практически не было. Городскую стражу и эмирских гвардейцев разгромили в первую же ночь, причем с большими для них потерями. Так что вновь организоваться они могут не скоро. А Нижнему городу, похоже, абсолютно наплевать на то, что в Верхнем, ощетинившись штыками, сидит кучка чужеземных солдат. Наоборот, в воротах перестали брать плату за въезд, полностью прекратился сбор налогов, для торговцев наступило райское время.
Хотя, сидеть во дворце, окруженном десятками тысяч не очень дружелюбно настроенного населения, тоже было неуютно. Да и запасы, взятые в Серве, подходили к концу, скоро придется прибегнуть к реквизициям, что не прибавит руоссийцам сторонников.
– За нами шли три полка! Три! Они должны были прибыть в Гохару двое суток назад! Где они?!
– Не могу знать, господин полковник!
– Ну так найдите и узнайте! Три полка не иголка в стогу сена. Вы эту кашу заварили, лейтенант, вам ее и расхлебывать! Об исполнении доложить немедленно! Все, идите!
– Слушаюсь, господин полковник!
За дверью апартаментов, приспособленных для командира полка, Алекс ощутил некоторую неуверенность. За спиной Шохада-караванщика было легко, а теперь только сам, все сам. Для начала, следовало определиться в каком направлении вести поиски и сколько солдат с собой взять.
– Зачем полковник вызывал?
Проигнорировав вопрос Ивасова, лейтенант сходу начал раздавать распоряжения.
– Фелонов, возьми семерых солдат и бегом сюда с винтовками и полной выкладкой. И чтобы все в седле держаться могли. Понял?
– Так точно, господин лейтенант!
До обоих унтеров начала доходить серьезность предстоящего мероприятия.
– Ивасов, бегом в эмирский верблюжатник с тебя дюжина верблюдов.
– Слушаюсь, господин лейтенант! Старика куда девать?
На мгновение Алекс задумался.
– Пусть пока в моей комнате поживет, заодно и за трофеями присмотрит. Я распоряжусь, чтобы его кормили, но за пределы дворца не выпускали. Вернемся, продолжим убийц искать.
– Жаль только, что время потеряем.
– Ничего не поделаешь, приказ есть приказ.
Камал к новому повороту в своей жизни отнесся положительно – будут кормить, поить, есть возможность пожить под крышей и спать не на земле.
– Не извольте беспокоиться, господин лейтенант. Все будет в полном порядке, за всем присмотрю.
На этот раз много припасов с собой брать не стали. Долгого путешествия по пустыне лейтенант надеялся избежать, а припасы можно было купить у местных жителей за эмирское золото. Поэтому, время подготовки экспедиции удалось сократить до рекордного минимума – не прошло и двух часов, как короткий караван из десятка верховых и пары вьючных верблюдов миновал ворота Нижнего города.
Верблюды у эмира были куда как хороши, шли намного быстрее, чем те, что солдаты обычно отбирали у кочевников. Покачиваясь в седле между верблюжьих горбов, Алекс еще раз перебрал события сегодняшнего дня, ему казалось, что он упустил что-то очень важное, но что именно он никак не мог понять.
Между тем, солнце быстро скатилось за горизонт. Вроде всего полчаса было светло, а уже наступила непроглядная тьма. Но до ближайшего селения уже было буквально рукой подать, поэтому, решили до него все-таки добраться. Там и колодец наверняка есть, и крыша над головой имеется, и продовольствие можно купить. Тем неожиданней был окликнувший их из темноты хриплый голос.
– Стой, кто идет!
Промедлив несколько минут, Алекс ответил.
– Лейтенант Магу с солдатами.
– Какой еще, к черту, лейтенант? – удивился голос из темноты.
– Руоссийской императорской армии! Начальника караула вызови!
Ночная тишина была разорвана трелью караульного свистка. Спустя несколько минут, до ушей прибывших донесся топот сапог караула.
– Что-то долго они, – заметил Фелонов, – не иначе, дрыхли, сволочи.
Когда, наконец, разобрались, кто есть кто, выяснилось, что радость встречи со своими была преждевременной. В селении находилась только одна рота Зубурукского полка, оставленная для прикрытия обратной дороги. Кроме строевой роты, здесь же находились не выдержавшие перехода через пустыню и обессилевшие солдаты. На вопрос, куда же направились все три полк, командир роты ответил.
– Как куда? К Зафару, конечно, согласно плана.
О посланном Сарехановым курьере он ничего не слышал, видимо, бедняга не доехал, поэтому, известие о падении Гохары явилось для него сюрпризом. На предложение переночевать и утром отправиться дальше, лейтенант ответил отказом.
– Мы из Гохары выехали сегодня после полудня и еще не успели устать. А что до темноты, так скоро должна взойти луна, что-нибудь, да увидим.
Вот именно, что-нибудь. Направление им указали, но уже через час пути они заплутали среди полей и узких, больше похожих на тропы дорог. В одном месте под копытами верблюдов захрустел песок. Караван взял левее и вскоре опять вышел к полям Гохарского оазиса. Уже под утро наткнулись на небольшое селение, где и решили дождаться восхода солнца.
Похоже, местные жители и не догадывались о том, что идет война, появление руоссийцев было для них большой неожиданностью. Однако, к приходу чужеземных солдат они отнеслись равнодушно, благо за воду и продовольствие пришельцы расплатились сполна, причем, золотом, которого в здешних краях отродясь никто не видел. Оставалось только дорогу узнать.
– Зафар, Зафар. Нам нужен Зафар. Понимаешь? Зафар.
Один из гохарцев, судя по жидкой седой бороденке и более-менее чистому халату, что-то вроде местного старосты, вывел экспедицию на окраину и указал на убегающую вдаль дорогу.
– Зафар там?
Гохарец энергично затряс бородой. Алекс вытащил компас, проверил указанное направление. Почти совпадает. Тронулись. Опять долго петляли по узким дорогам между полей и садов, лейтенанта беспокоило отсутствие каких либо следов прохождения руоссийского отряда. Пять тысяч человек, артиллерийский парк, обоз, не могли не оставить заметного следа, а его не было. Еще раз уточнили дорогу у местных и, наконец, около полудня вышли на хорошо утоптанный широкий торговый путь. Буквально через полверсты экспедиция наткнулась на большое деревянное колесо с железным ободом, пара спиц отсутствовала, еще две еле держались в своих гнездах. Потому его и бросили, признав неремонтопргодным.
– Наше, – определил Ивасов, – от патронной двуколки.
Лейтенант вздохнул с облегчением.
В три часа пополудни экспедиция наткнулась на заставу все того же Зубурукского полка, а еще через час добралась до стен Зафара.
Генеральская палатка, как полагается, разместилась на возвышенности, откуда открывалась хорошая панорама окружающей местности. Пока шли к палатке генерала Лерхнера, Алекс успел оценить диспозицию руоссийских войск. Осадные работы по правилам середины прошлого века шли полным ходом. Уже готова была батарея из четырех двенадцатифунтовых гаубиц, предназначенных для обстрела города. Под прикрытием мешков с песком напротив городских ворот сооружалась восьмиорудийная лом батарея. Правда, орудия там устанавливались смешные – полковые трехфунтовки, но по мнению лейтенанта, для того, чтобы вынести старые ворота вполне достаточно врезать по ним солдатским сапогом. Пехота активно рыла траншеи, чтобы безопасно подобраться к стенам Зафара и смело бросится на штурм под прикрытием артиллерийского огня.
– Еще бы минные галереи заложили, – усмехнулся лейтенант.
Прежде, чем принять лейтенанта, Лерхнер помариновал его минут десять у входа, после чего щеголеватый генеральский адъютант откинул прикрывавшее вход сукно.
– Господин генерал-майор готов принять вас, лейтенант.
Придерживая фуражку правой рукой, Алекс шагнул в духоту палатки. Генерал был по-простому – мундир расстегнут, на ногах домашние шлепанцы без задников. Вошедшему офицеру он рта открыть не позволил.
– Ну наконец-то! В каких соснах ваш полк заблудиться изволил, вместе с этим вашим хваленым караванщиком? Я четверо суток не имею о нем никаких известий! Хорошо хоть кроки до Зафара заранее догадались сделать. Так, где ваш полк, лейтенант?
Собравшись с духом, Алекс начал докладывать, на висках невольно выступили капли пота. По мере доклада генерала постепенно вытягивалось от удивления. В конце концов Лерхнер не выдержал.
– Сареханов – безответственный авантюрист! Одним полком, без артиллерии, штурмовать такую крепость, как Гохара нельзя! Это же азы военной науки!
Похоже на то, что Лерхнер сам спал и видел себя покорителем Гохары, а тут ему же подчиненный полковник цинично захапал все лавры победителя себе, оставив своего прямого и непосредственного начальника с носом.
– Тем не менее, господин генерал-майор, штурм увенчался полным успехом, – напомнил обстоятельства дела лейтенант, – Гохара взята с минимальными потерями с нашей стороны. И казна султанская также досталась нам в целости.
– И казна!
Последнее обстоятельство добило генерала окончательно, ведь сейчас все золото, скопленное за столетия гохарской династией, находилось в распоряжении полковника Сареханова. Тяжело дыша, Лерхнер плюхнулся в походное кресло, и только минуту спустя выдавил из себя.
– А где эмир?
– Убит во время штурма.
Про то, кем был убит правитель Гохары, Алекс благоразумно предпочел не распространяться. Это известие на генерала особого впечатления не произвело. Окончательно придя в себя, он оторвался от кресла, подошел к столу и налил в кружку воды из глиняного гохарского кувшина. В таких кувшинах вода чудесным образом сохраняла прохладу даже в самый жаркий день. Лейтенант почти физически ощутил во рту вкус живительной влаги, но ему предложить воды никто не догадался.
Промочив горло, генерал окончательно справился со своими эмоциями.
– Так, значит, полковнику Сареханову для удержания Гохары требуются дополнительные силы?
По генеральскому тону Алекс начал догадываться, что в ближайшее время сидящие в Гохаре руоссийцы подкреплений не получат.
– Так точно, господин генерал-майор!
– Сообщите Сареханову, что все имеющиеся в моем распоряжении силы, задействованы для подготовки штурма Зафара и смогут выступить к Гохаре не ранее его завершения.
По мнению лейтенанта Магу, пять с лишним тысяч солдат с осадной артиллерией для слабенькой крепостишки с гарнизоном не более трех сотен штыков было слишком жирно, но Лерхнер свое решение вряд ли изменит. Слухи о том, что командующий экспедицией является изрядным перестраховщиком, нашли свое подтверждение. Отправить часть сил для штурма Гохары было бы глупостью, но еще большей глупостью было не отправить силы для удержания уже взятого города. Генеральские амбиции взяли верх над разумом. Впрочем, руоссийская история и до этого знала немало подобных случаев.
– Слушаюсь, господин генерал-майор! Осмелюсь спросить, господин генерал-майор, когда состоится штурм Зафара?
– Это не секрет, лейтенант. Сегодня до ночи все приготовления к штурму должны быть закончены, а на рассвете, после молитвы, начнем.
– Разрешите идти, господин генерал-майор?
– Ступайте, лейтенант.
Вскинув ладонь к козырьку фуражки, Алекс развернулся и с облегчением покинул генеральскую палатку. Оказавшись снаружи, он стянул с головы потемневший от пота головной убор и с удовольствием подставил обнаженную голову легкому ветерку. Солнце висело уже довольно низко над горизонтом, дневная жара начала спадать.
– Что сказал генерал?
– До окончания штурма помощи Гохаре не будет.
– Да их же тут…
– Цыц, – прервал возмущение Фелонова лейтенант, – генеральские приказы не обсуждаются.
Унтер что-то недовольно пробурчал себе под нос. Ивасов же поинтересовался.
– Когда обратно выступаем, господин лейтенант?
– Завтра утром. Во-первых, устали, надо бы выспаться перед дорогой. Во-вторых, надо дождаться результата штурма, хотя в этом у меня сомнений нет. Пошли устраиваться на ночлег.
Утро, как и сказал Лерхнер, началось с молитвы. Отстояв ее вместе со всеми, Алекс, стараясь держаться как можно незаметнее, прибился к генеральской свите, обзор с места ее расположения был отличный. Унтерам и солдатам достались места похуже. К тому же время и направление главного удара генерал выбрал правильно – рассветное солнце слепило обороняющихся.
Командующий занял место в своем походном кресле и дал отмашку к началу штурма. Началось все красиво. В разные стороны разлетелись гонцы с приказами, загремели барабаны, полки двинулись на исходные позиции, артиллеристы начали суету на батареях. Окутавшись клубами белого порохового дыма, рявкнули старые гаубицы, отправляя на головы противника круглые чугунные бомбы.
Наблюдая за разворачивающимся зрелищем, Лерхнер громогласно, так, чтобы слышали все присутствующие, даже рядовые, провозгласил.
– Наша победа будет быстрой и убедительной!
– Да, да, – подхватил кто-то из штабных, – не пройдет и часа, как Зафар будет наш!
«Ну, еще бы, при таком-то перевесе в силах», усмехнулся про себя лейтенант Магу. Однако, действительность превзошла все самые смелые ожидания. Едва только гаубичная батарея дала второй залп, как над стенами Зафара появились белые флаги, гарнизон города явно не стремился воссоединиться со своим недавним повелителем где-то в загробном мире. Видимо, они и при жизни его не очень-то жаловали. Пару минут спустя распахнулись городские ворота. Штурм Зафара стоил руоссийской императорской армии расхода восьми двенадцатифунтовых бомб.
Не дожидаясь окончания спектакля, Алекс потихоньку оставил свиту командующего, пусть готовятся к приему капитуляции и празднуют победу без него.
– Поехали, полковник нас уже заждался.
Обратный путь обошелся без происшествий, но как не спешила экспедиция, к городским воротам подъехали уже затемно. После долгих объяснений и выяснения личностей их пропустили в Нижний город.
– Оружие держите наготове, – напутствовал Алекса командовавший караулом лейтенант, – по ночам разбойнички шалят, как-то в одну ночь десяток трупов образовалось.
Пренебрегать советом товарища лейтенант не стал, расстегнул кобуру «гранда» и проверил, как легко револьвер выходит из кобуры. Солдаты перекинули винтовки со спины на грудь. Не теряя бдительности, экспедиция благополучно достигла ворот Верхнего города и после еще более долгих переговоров и выяснений попали на его территорию, а там уже и до эмирского дворца рукой подать.
Поскольку командир полка уже отправился спать, лейтенант решил отложить доклад на завтра, благо срочных известий у него не было. Поэтому, вернув верблюдов и распустив на отдых солдат, Алекс отправился к себе.
Камал не рискнул воспользоваться хозяйской постелью и спал на коврике у дверей.
– Все на месте, ваша милость, господин лейтенант! Можете проверить, ничего не пропало.
– Завтра, все завтра.
Смертельно уставший лейтенант завалился на кровать как был – в мундире и сапогах, только портупею с саблей и кобурой снял. Нерешительно потоптавшись около офицера, старик рискнул стянуть с офицера сапоги, потом закрыл дверь на задвижку и, свернувшись калачиком на своем коврике, уснул.
Спокойно проспать до следующего утра Алексу не удалось. Проснулся он от того, что кто-то осторожно тряс его за плечо.
– Камал, ты?
– Тс-с.
Замерев, офицер прислушался. В ночной тишине уши уловили еле слышные царапающие звуки. Не сразу он сообразил, что кто-то снаружи пытается отодвинуть задвижку, просунув в щель клинок тонкого ножа. Осторожно отстранив старика, лейтенант потянулся к кобуре. Щелчок взведенного курка прозвучал громче выстрела. Однако тот, кто пытался открыть дверь, щелчка не услышал, а может, не обратил на него внимания, продолжив свои усилия.
Прошло не меньше трех минут прежде, чем усилия вора увенчались успехом. Едва слышный скрип и дверь приоткрылась, затем в узком, чуть более светлом прямоугольнике дверного проема возник темный силуэт. Алекс спустил курок. Бах!! От грохота выстрела в тесном помещении заложило уши, в нос била вонь сгоревшего пороха. Силуэт в дверях бесшумно сложился пополам. Едва вновь обретя возможность слышать, офицер разобрал удаляющийся топот ног.
Чуть позже в коридоре загрохотали солдатские сапоги, замерцали отсветы факелов – караул спешил на звук выстрела.
– С вами все в порядке, господин лейтенант?
– Да, входите.
Дверь открылась шире, сначала в нее пролез факел, за ним чья-то усатая морда.
– Сюда свети, посмотрим, кого я тут подстрелил.
Свет факела не давал возможности рассмотреть детали, однако лежавшее на пороге тело явно было из местных. Алекс ткнул его стволом револьвера.
– Готов, – вынес вердикт унтер, державший в руках факел.
– А это что такое?
Унтер поднес факел к ногам убитого. Мешок и веревка. Для одного. И пришли только вдвоем. Значит, приходили за стариком, и встретить вооруженного офицера не ожидали.
– Камал, сознавайся, кто тебя похитить хотел?
В неровном свете факела лицо старика аж перекосило.
– Ва-ва-ва-ва…, ваша милость, господин офицер, я же никого, я же ничего… Я уж много лет милостыню прошу, никого не трогаю! Я же, я же…
М-да, похоже, мимо.
– Успокойся Камал. Успокойся, я сказал! Верю я тебе, верю.
В это время прибежали Фелонов с Ивасовым, пришлось еще и им разъяснять ситуацию. Народу, поднятого шумом во дворце, становилось все больше, в конце концов, лейтенант не выдержал.
– Ладно, расходитесь, нечего тут глазами хлопать. Думаю, сегодня ночью они второй раз не сунутся. Все, господа, спектакль окончен, расходитесь. Кру-гом! Шагом марш отсюда! Да, и этого… Уберите куда-нибудь.
Когда собравшихся удалось разогнать, а труп, наконец, унесли, Камал неожиданно бухнулся на колени, подполз к лейтенанту, начал хватать за руку, пытался поцеловать.
– Простите, простите, ваша милость! Забыл, забыл вам сказать. Простите…
С большим трудом удалось отобрать у старика руку и добиться связного рассказа о том, что именно он забыл.
– Слуга приходил от Фархода, сказал, что его хозяин знает что-то важное. Сказал сообщить вам, как только вернетесь, а я забыл. Простите старика…
В эмирский дворец они вернулись в полной темноте, являться с визитом, даже будучи приглашенным, было уже поздновато, поэтому, вреда от такой задержки никакого. С трудом успокоив Камала, Алекс заснул крепким сном, пока его не растолкала зловредная парочка унтеров. Не открывая глаз Алекс окрысился на негодяев.
– И на кой черт я вас собой таскаю? Даже выспаться не дадут.
Гневная тирада начальства была цинично проигнорирована.
– Вставайте, господин лейтенант, через час надо быть на докладе у полковника.
Полковник – это серьезно, глаза пришлось разлепить.
– Сволочи!
– Кто сволочи?
Похоже, обоим унтерам доставляло наслаждение наблюдать за утренними мучениями Алекса.
– Все сволочи, – заявил лейтенант, сползая со своего ложа. – И воды принесите, я не могу являться к полковнику с немытой рожей!
Тут-то и выяснилось, что воду уже принесли, причем, горячую. Тут же в стаканчике взбили мыльную пену, усадили офицера обратно на постель. Ивасов, лихо орудуя опасной бритвой, снял вместе с пеной четырехдневную щетину. После того, как смыли пену, Фелонов оценил результат.
– Красавец. Последний штрих.
– А-а-а-а!
Одеколон на лицо сразу после бритья – это жестоко.
– Пошли вон, изверги!
Вопли лейтенанта оба мерзавца цинично проигнорировали. Ивасов извлек из-под вороха одежды офицерские брюки.
– Пжалте одеваться, барин.
– Дай сюда!
Алекс отобрал свое имущество, только для того, чтобы тут же в нем запутаться при попытке попасть ногами в обе штанины одновременно. Унтеры помогли справиться с брюками, подали мундир, Алекс отметил, что сапоги они тоже успели надраить. Нацепив саблю и портупею с кобурой, лейтенант, стараясь не наступить на темное пятно перед дверью, шагнул за порог.
Командир полка тоже пребывал не в лучшем расположении духа.
– Чем порадуете, лейтенант? Нашли наших?
– Так точно, господин полковник!
Выслушав доклад лейтенанта, Сареханов предположил.
– Зафар взяли вчера утром, до ночи отмечали. Сегодня с утра похмеляются, значит, раньше завтрашнего утра с места не тронутся. Выходит, осталось нам продержаться одну, максимум, две ночи.
– Так точно, господин полковник!
В этом вопросе лейтенант Магу был полностью согласен с мнением начальства.
– Что-то вы неважно выглядите, лейтенант. Устали? Не здоровы? И что за переполох был у вас сегодня ночью?
– Ерунда, господин полковник, вор пытался забраться ко мне в комнату, и был мною застрелен. Сейчас я здоров и бодр, готов выполнять служебные обязанности.
– Вот и хорошо, заступите сегодня в караул. И будьте настороже, в Нижнем городе наметилось какое-то нехорошее шевеление. Свободны, лейтенант.
Поскольку времени до вечернего развода караула было достаточно, Алекс решил навестить Фархода. Прихватив с собой Фелонова, в одиночку ходить по городу было небезопасно, офицер отправился к дому купца.
Приняли их немедленно, а сам Фарход выглядел смущенным.
– Не знаю, насколько это поможет поиску убийц, но после вашего ухода я вспомнил, что есть еще одна вещь, которую называют «солнечным светом». Лет четыреста назад, тогдашний эмир привез в Гохару из похода на Серв крупный бриллиант и назвал его «солнечным светом».
– И где сейчас этот бриллиант? – заинтересовался Алекс.
– Нынешний эмир повелел изготовить для себя саблю, бриллиант был вделан в навершие сабельной рукояти. Что с вами, господин лейтенант?
– Простите, задумался.
Будучи вхожим в высший столичный свет, Алекс Магу видел немало драгоценных камней, как крупных, так и мелких. По большей части они украшали ушки, шейки, плечики и бюсты светских дам и девиц. Но он и представить не мог, что бывают бриллианты такого размера! Крупный прозрачный камень в рукояти эмирской сабли он принял за какой-нибудь полудрагоценный, вроде горного хрусталя. Подумать страшно, сколько такой бриллиант может стоить! Выходит, сейчас в углу его комнаты валяется многомиллионное состояние! Сразу же захотелось как можно быстрее вернуться во дворец и проверить твердость камешка в рукоятке.
Торопливо распрощавшись с Фарходом, лейтенант выкатился во двор, бросил не ожидавшим столь стремительного появления начальства унтерам «за мной», и уже через четверть часа держал трофейную саблю в руках.
– Нож!
Ивасов вложил в руку лейтенанта рукоять ручку небольшого ножа. Алекс провел острием по камню. Результат оказался вполне ожидаемым. Впрочем, это еще ни о чем не говорило, для полной уверенности надо показать камень ювелиру, однако здесь, в Гохаре, этот шаг был бы весьма опрометчивым. Лейтенант хотел вернуть саблю на место, но передумал. Те, кто охотился за этим камешком, знают, у кого находится сабля и догадываются, где она может находиться.
– Держи.
Алекс вернул нож владельцу, тот поинтересовался.
– Ну и что?
– По крайней мере, не стекляшка. Возможно, это и есть тот самый «солнечный свет» из-за которого убили Шохада.
– Так это…
– Тихо! Потом обсудим, а сейчас, топайте готовиться к заступлению в караул.
Саблю он решил взять с собой. На всякий случай.
– … кто-то увидел, что сабля досталась мне, а потом, то ли проболтался кому-то, то ли сам решил поохотиться за камешком. До нас им трудно добраться, поэтому, они начали с Шохада, решили для начала убедиться в том, что сабля у меня.
– И он им сказал, – вставил Фелонов.
– Ты бы тоже сказал. И я. Видел, что они с ним сделали?
Унтер молча кивнул. Все трое стояли на городской стене, неподалеку от Зафарских ворот. Здесь никто не мог подобраться к ним незаметно и подслушать разговор, несмотря на опустившуюся темноту.
– Это кто-то из местной знати, – предположил лейтенант, – иначе они не смогли бы так уверенно орудовать в Верхнем городе. Да и во дворце они сумели незамеченными добраться до моей комнаты, и так же уйти обратно. Значит, отлично в нем ориентируются.
– И что будем делать?
– Отдадим им саблю.
– ?!
– Точнее, предложим отдать, а сами посмотрим, кто за ней придет…
Больше Алекс сказать ничего не успел, где-то внизу среди городских домов сухо треснул одиночный выстрел. Все дружно повернулись в его направлении, ожидая продолжения. И оно последовало. Беспорядочная винтовочная трескотня началась где-то в Верхнем городе. Первым среагировал Фелонов, рванувший по стене к воротной башне, где расположился караульный взвод, следом топали сапогами Алекс и Ивасов.
– К бою!
Солдаты и без команды занимали места у узких неудобных бойниц на втором этаже башни. Поскольку бойниц было меньше, чем стрелков, лейтенант отправил две пятерки солдат на стену по обе стороны от башни, сам же поднялся на третий, открытый, ярус башни, со второго обзор был совсем никудышный.
Стрельба в Верхнем городе стала еще интенсивнее, слившись в почти непрерывный гул, пару раз грохнули дружные залпы не менее чем целым взводом. В темноте понемногу разгоралось зарево, то ли нападавшие, то ли оборонявшиеся что-то подожгли.
– Это, часом, не дворец горит?
Фелонов незаметно подошел со спины.
– А черт его знает. Ты лучше на дорогу смотри, могут оттуда подобраться.
От мысли направить разведку к воротам Верхнего города лейтенант отказался – более четырех-пяти штыков для этой задачи не выделить, а соваться столь маленькой группой в лабиринт улочек Нижнего города, тем более ночью, было настоящим безумием. Оставалось сидеть под защитой стен башни и ждать дальнейшего развития событий.
Четверть часа спустя интенсивность перестрелки стала заметно спадать, постепенно перейдя в дежурную перестрелку. Фелонов сделал вывод, что оборонявшимся удалось отбиться. Еще через полчаса бой окончательно стих, лишь время от времени раздавались отдельные выстрелы. После полуночи стрельба прекратилась совершенно, зарево над Верхним городом также исчезло, с пожаром справились.
Несмотря на окутавшую Гохару тишину, до утра никто не сомкнул глаз. С рассветом город неожиданно для засевших в башне солдат начал жить своей обычной, повседневной жизнью. Постепенно с обеих сторон запертых ворот начали скапливаться толпы народа, ожидая, когда их пропустят.
– Так что, господин лейтенант, открывать ворота?
– Открывай!
Толпы начали понемногу рассасываться. Люди, как ни в чем не бывало, отправились по своим делам. Ночной бой не оказал на их планы никакого влияния.
Ближе к полудню до башни добрался патруль, состоявший из целого взвода. Командовавший патрулем лейтенант прояснил сложившуюся обстановку. С наступлением темноты, небольшая группа гохарцев напала на солдат, охранявших ворота Верхнего города. Нападавшим удалось оттеснить руоссийцев и открыть ворота, через которые из Нижнего города в Верхний прошел большой вооруженный отряд.
– Не менее трех сотен штыков, – оценил численность противника начальник патруля.
Воспользовавшись эффектом неожиданности, гохарцы сумели ворваться в эмирский дворец. Ненадолго. Несмотря на то, подразделения полка оказались разбросаны по всей Гохаре, и зачастую лишены связи друг с другом, руоссийцев во дворце было намного больше. Они были лучше вооружены и организованы. Нападавших быстро выбили из дворца обратно в город. Затем, полурота руоссийцев пробилась к воротом, отбила башню и снова заперла их. Остатки нападавших рассеялись в Верхнем городе, где в ночной темноте их отлавливали и отстреливали еще несколько часов. Больших подробностей о произошедшем, лейтенант не знал.
– А нам-то что делать?
– Вам приказано и дальше ворота охранять. Вечером вас сменить должны.
Оставалось только дождаться вечера, но где-то за час до предполагаемой смены произошло знаменательное событие. Со стороны Зафара на дороге появилась темная точка, постепенно превратившаяся в серо-белую змею пехотной колонны, ползущую к воротам, поблескивая на катившемся к горизонту солнце иглами штыков. Не доходя с полуверсты до ворот, колонна остановилась. Вперед выдвинулась группа всадников на верблюдах, а за ней начал выстраиваться… Оркестр!
Все-таки генерал Лерхнер был изрядным позером и просто обожал внешние эффекты. Передовой Зубурукский пехотный полк вступил в покоренную Гохару под звуки полкового оркестра. Впереди штабные во главе с самим генералом, за ними знаменная группа, состоящая из солдата, несущего развернутое знамя полка и двух офицеров с саблями наголо. Следом выдувающий медь выбивающий барабанную дробь оркестр. И только потом в ворота начали входить покрытые пылью гохарских дорог линейные пехотные роты.
Стоявшему на башне лейтенанту Магу казалось, что колонна руоссийской пехоты будет тянуться вечно, но вот вкатились в ворота орудия полковой артиллерии, повозки артиллерийского парка, за ними потянулись арбы и телеги обоза. А следом к Гохаре подходили еще два полка. И если жители Гохары встречали руоссийские полки настороженным молчанием, то среди солдат Аринбургского полка царило настоящее ликование.
– Влад, у тебя во фляге есть чего?
Унтер вытащил флягу из чехла, поднес к уху, тряхнул.
– Есть немного.
– Тогда – наливай.
– Так мы ж в карауле! А ну как кто из начальства заявится?
– Наливай, в такой день можно.
А внизу через ворота катились последние обозные повозки, за ними взбивала сапогами дорожную пыль замыкающая рота. Наконец-то, многолетняя головная боль Руоссийской империи – Гохара была излечена окончательно и бесповоротно. По крайней мере, на это очень хотелось надеяться.
