Глава 4
Фантомы прошлого
Избавиться от нее было несложно. Этой девице Адам не доверял с самого начала, а при ее очевидной глупости их сотрудничество в принципе не имело перспектив.
Никто, кроме нее, не знал о куске металла, который они обнаружили на свалке, да и она скоро забудет. Он ведь сумел убедить ее, что это всего лишь мусор.
Сам Адам в это не верил ни секунды. Слишком вызывающим был чистый блеск металла, слишком ровными оказались края. Это не обломок чего-то, это табличка, тщательно подготовленная кем-то!
Жаль только, зацепиться здесь было не за что. На находке не было ни единой надписи, форма железной пластины тоже не вызывала ассоциаций. Да и кто будет оставлять такие послания рядом с трупом? Разве что псих.
Хотя профессора, бросившего столичную жизнь и после пяти лет бродяжничества покончившего с собой, можно считать психом. Скорее всего, в его действиях вообще нет логики…
— Это же подло! Как можно себя так вести?
Адам невольно вздрогнул, хотя визгливый голос обращался не к нему. В тихое кафе вошел Денис, явно раздраженный. За ним по пятам следовала пухлая блондинка, изливавшая свою ярость.
Ни с кем из них Адам не общался и общаться не собирался, только имена знал. Ему не нравилось уже то, что они явились туда, где он пытался работать, и подняли шум.
— Отстань от меня, все уже решилось, — отмахнулся Денис.
— И что, просить прощения не собираешься?
— С чего бы? Ты сама повелась, я тебе письменных обязательств работать таксистом не давал.
— Да ты просто использовал меня для того, что не смог сделать сам!
— В суд на меня подай, а теперь отвали.
— Ты серьезно считаешь, что это нормально?!
— Отвали, я сказал!
Голос Дениса стал угрожающим. Чувствовалось, что. если блондинка не отстанет, он готов ударить ее. Адам не собирался вмешиваться, он не для того сюда приехал, чтобы играть в рыцаря.
А Катя не понимала, что ее ждет, и продолжала наскакивать.
— Я обязательно это и в видеодневнике зафиксирую, и всем расскажу, что ты сделал!
— Ты только не вздумай трепаться о сведениях, которые я достал, — нахмурился Денис.
— Ты достал? Без меня он бы и близко тебя не подпустил! С чего я должна молчать?
— Я тебе сейчас покажу с чего!
Зрелище обещало стать интересным: Денис уже замахнулся на нее, а она зажмурилась. Представление испортил высокий молодой мужчина с проседью. Он стремительно ворвался в кафе и перехватил руку Дениса.
— Не нужно. — Дамир говорил тихо, но не услышать его было невозможно. — Это плохая идея.
— Ты куда лезешь? Тоже мне, страж общественного порядка выискался!
— Тебе в морду дать или сам уймешься?
Стало совсем шумно, страсти накалялись. Адам в раздражении постучал пальцами по железяке — и неожиданно почувствовал шероховатость.
Теперь он провел рукой по своей находке уже намеренно, прислушиваясь к ощущениям. И точно, резные линии были! Зеркальная поверхность их маскировала, и все же они были — слишком ровные, слишком затейливо изогнутые, чтобы оказаться случайными. Царапины повредили бы только часть поверхности, а здесь кто-то осознанно нанес узор.
Открытие казалось странным, но не верить Адам не мог. Нужно проверить эту версию как можно скорее.
Делать это в кафе небезопасно. Драка у этих двоих так и не состоялась, а вот скандал разгорелся не на шутку. Вокруг хватало людей, способных воспользоваться его достижениями, поэтому Адам поспешил забрать свой трофей и вернулся в номер.
Запер дверь на замок, задернул шторы. Он знал, что за ним и так не следят, но от этого стало как-то спокойнее на душе. Завершив приготовления, он вырвал из блокнота чистый лист, прижал его к металлической поверхности и начал быстро водить по бумаге простым карандашом.
Рисунок проявлялся четко, как он и ожидал. Прямая линия, потом изогнутая, потом еще прямая. Перед ним проступало дерево — в котором не было ровным счетом ничего криминального.
Не может это быть совпадением! Это послание, но какое-то чрезвычайно странное.
Отступать Адам не желал. Он уже поверил, что нашел след, который сделает его лидером проекта. Отказаться от этого означало признать необходимость снова идти и общаться с людьми.
Поэтому он неподвижно сидел перед рисунком, всматриваясь в него до боли в глазах. Он искал сложное — а нашел простое. Крона дерева подозрительно напоминала округлый лист дуба.
Дуб — это тоже не зацепка, но это хоть что-то более конкретное, чем просто дерево. И потом, в этих местах вряд ли так уж много дубов.
Он попытался найти информацию в Интернете, но не смог. Кто о таком писать будет? Деревенские жители на форумах не сидят, они все больше на лавочках. Ему нужно поговорить с ними… От одной этой мысли Адаму становилось тошно.
Впрочем, когда речь заходит о пятидесяти тысячах долларов, организм готов потерпеть. Поразмыслив, Адам отказался от идеи втягивать в свои дела Тоню, которая кого угодно заболтает. Она хоть и дура, но не полная, и второй раз избавиться от нее будет нелегко.
Пришлось изобрести и даже записать собственную легенду. С этой легендой он отправился к стойке администраторов.
На первом этаже было тихо, кафе пустовало. Адам не знал, как разрешился конфликт, да это его и не волновало. Важно, что его конкуренты убрались отсюда и не станут подслушивать.
За стойкой дежурили две девушки. Увидев Адама, они выдали заученные улыбки. Тренировали их наверняка по западным стандартам — Адаму это казалось комичным.
— Я могу вам помочь? — поинтересовалась та, что стояла ближе к нему. Вторая девушка, сообразив, что клиента перехватила коллега, со скучающим видом отошла в сторону.
— Да. Мне нужно знать, есть ли в этих местах известные дубравы.
Он не смотрел собеседнице в глаза, сосредоточил взгляд на стойке — так было легче.
— Дубравы? — Она изумилась.
— Это леса из дубов…
— Да, простите, я знаю, просто растерялась. Нет, в городе ничего подобного нет.
— Не обязательно в городе, — наседал Адам. — Может, где-то около.
— Это вряд ли. Я сама из деревни, места за городом знаю. О дубравах у нас я никогда не слышала.
— Может, есть какие-нибудь примечательные деревья? Знаете, бывают такие, о которых всякие там байки рассказывают, истории невероятные…
Он и сам понимал, что несет чушь, но ничего умнее придумать не мог. Стыд густо заливал щеки. Администраторша была достаточно вышколена, чтобы не смеяться над ним открыто, но глаза наверняка выдавали ее. Вот поэтому и не нужно смотреть в глаза, когда говоришь с кем-то.
— Нет, ничего такого нет. В округе растут дубы, но с ними не связано ничего особенного. Простите, я могу узнать, почему вы интересуетесь?
Вероятнее всего, инструкции запрещали задавать клиентам подобные вопросы. Но заграничные правила плохо приживались в российской провинции, да и женское любопытство взяло свое.
Настал черед версии, которую он сочинил.
— Мой одноклассник живет где-то в этих местах, мы с ним говорили по телефону пред тем, как я приехал сюда, но на линии были помехи. Он предлагал встретиться и упоминал какую-то дубраву. Потом разговор оборвался. Но если он назначил такое место, наверное, все должны знать его.
— Почему бы не перезвонить другу и не узнать, что к чему?
— Потому что телефон у меня записан в книжке, которая осталась в Москве. Не поеду же я ради этого в Москву! Я понадеялся на удачу, да, видно, не судьба.
— А вы уверены, что он имел в виду дубраву? — полюбопытствовала девушка. — Может, речь шла о каком-то населенном пункте? Дубровино там или Дубово…
Такую версию Адам не рассматривал, но стоило ей сказать, как он понял: это же гениально! Именно так можно было тайно указать на определенное место, не называя его.
— Такие поселки тут есть?
— Не знаю, — мигом смутилась администраторша, — но сейчас попробую по карте поискать.
Ее поиск не дал результатов. Зато ее коллега наконец обратила внимание, что клиент подозрительно долго не отходит от стойки. Сначала на ее лице мелькнуло недовольство, но она быстро взяла себя в руки и нацепила дежурную улыбку.
— Я могу вам помочь?
— Мы ищем какой-нибудь населенный пункт, в названии которого есть слово «дуб», — отозвалась первая девушка.
— Зачем?
— Мой друг живет поблизости от такого места.
— Вы, наверное, что-то путаете. Нет здесь таких деревень. Может, он имел в виду улицу Дубровую?
— Может быть. Что это за улица?
— Небольшая частная застройка. Формально в черте города, но фактически это остатки маленькой деревни. Не самый приятный район. Вы уверены, что ваш друг живет там?
— Нет.
Судя по всему, улица Дубровая была не тем местом, где поселится приличный человек. Бомж — совсем другое дело! Репутация района подходила к общей картине событий как нельзя лучше.
— В общем, наша встреча с другом откладывается, — вздохнул Адам. — Но вам все равно спасибо.
Он израсходовал все силы на эту недолгую беседу. После такого неделю людей видеть не захочется.
Уже у себя в комнате он изучил карту городка, которую купил в день приезда. Улица Дубровая на окраине действительно нашлась. Ничего примечательного, только частные дома.
Чтобы понять, в чем там дело, ему нужно увидеть это место собственными глазами. Для этого лучше дождаться ночи.
Он не сомневался, что так будет проще и разумнее. Ночью нет прохожих, а значит, никто не станет задавать лишних вопросов. Но самое главное — за ним не сможет проследить ни один из конкурентов. Та же Тоня вечно не в свое дело лезет. Ночью Адаму всегда было комфортнее, чем днем. Он любил тишину.
Коротая время, он пытался понять, нащупал ли правильный путь, рисовал в блокноте схемы развития событий. По всему выходило, что ситуацию нужно изучать лично.
Из гостиницы он вышел в десять вечера, чтобы это не выглядело слишком подозрительным. Прогулялся по городу, стараясь не обращать внимания на людей. Бурной ночной жизни здесь предсказуемо не наблюдалось, и Адам подумал, что мог бы жить в таком месте.
До улицы Дубровой он добрался уже за полночь. Унылое зрелище, как и предупреждала администратор. Старые деревянные дома, многие не в лучшем состоянии, сады, огороды. Из уличных фонарей работало меньше половины, дорога сплошь состояла из ям. Бродить здесь даже днем явно небезопасно.
Адам понятия не имел, с чего начать. Но и уйти не мог: это же такой след! Он решил для начала прогуляться до конца улицы, посмотреть, что здесь вообще есть, а потом уже действовать.
На Дубровой не было ни души. Он не видел света ни в одном окне, и это успокаивало. Даже собаки не лаяли, может, их и не было вообще. Адам двигался уверенно, потому что не слышал рядом ни звука.
Эта уверенность и подвела его. Он упустил момент, когда кто-то подошел сзади, — он и не представлял, что люди могут двигаться так тихо. Мощный удар, обрушившийся на голову, сбил его с ног.
А потом разом все исчезло.
* * *
— Мы не очень близкие друзья были, — объяснила женщина. — Не знаю, были ли у него близкие друзья вообще.
Ей было около сорока, полная, обаятельная, с негромким голосом. Глядя на нее, можно было подумать, что это мирный одуванчик, который сорвет с места первое дуновение ветра.
Увы, внешность обманчива. С Денни хозяйка только что зверски торговалась, сколько он должен заплатить за беседу о Доронине. Денег стрясла немало, Денни даже решил, что пора поговорить со Степаном. А то его бумажник на этом проекте как-то слишком быстро худеет.
Но к этому вопросу он вернется позже. Сейчас нужно было сосредоточиться на разговоре.
— Здесь его семья жила, — продолжила она. — Я помню его родителей, они общались с моими… Тогда вообще люди больше дружили, чем сейчас. Мы с Антоном в одну школу ходили, общались, пока он не уехал.
Она в отличие от многих говорила не «пропал», а «уехал», потому что ее Доронин как раз предупредил. Он оставил соседке ключи, чтобы поливала комнатные растения и кормила кота, сказал, что уезжает надолго. Пояснил, что по работе, но Денни подозревал, что соврал.
Важнее другое: Доронин собирался вернуться сюда, иначе не проявлял бы такой заботы о растениях. Правда, кота Денни поблизости не видел, но судьба зверя его не очень-то волновала.
— Я думала, он на годик уедет, — вздохнула соседка. — А потом год прошел, и два, и три. Мне-то несложно зайти цветы полить и пыль вытереть, тем более что Антон мне денег оставил, в благодарность, так сказать. Но я ждала, что он вернется. К сожалению, он не оставил телефон, позвонить я ему не могла. А с неделю назад мне сообщили, что он мертв. Родни у него не было, нас позвали на опознание. Я не поехала, у меня сердце слабое, что вы! Муж согласился. Он там был и кто-то из коллег Антона.
— Муж что-нибудь рассказал вам?
— Что Антон очень сильно сдал за эти годы, на себя не был похож. Он всегда был такой интеллигентный, элегантный, настоящий профессор. А тут вдруг в бродягу превратился.
— Вы не знаете, почему это могло произойти?
— Понятия не имею. Мы с Антоном не были закадычными друзьями, да и муж мой тоже. Но у него в квартире всегда было спокойно, он жил один, я ничего необычного не замечала. Правда, он и раньше уезжал, порой надолго, хотя тогда это были месяцы, а не годы. Но он возвращался всегда нормальным. Ни о каком бродяжничестве речи не было.
— Куда он ездил?
— Он передо мной не отчитывался. Но уезжал надолго регулярно.
Пока они говорили, Денни рассматривал обстановку в квартире Доронина. Да здесь фильмы о жизни в СССР можно снимать! Мебель старая, но добротная, люстры тоже определенно справили полувековой юбилей. Картины на стенах, сувениры на полках, черно-белые фотографии, на всех Доронин в юности с семьей. Создавалось впечатление, что после смерти родителей он утратил интерес к снимкам в рамках.
Соседка проследила за взглядом Денни и улыбнулась, глядя на один из портретов.
— Семья у них хорошая была, веселая. Мамочка такая тихая, женственная — песня просто. Отец его хоть и человек серьезный, а пошутить мог. Женщины его очень любили, но он жене всегда верность хранил, сколько бы они ни крутились рядом… Даже когда она умерла, вот так-то. Но он без нее не слишком долго протянул, лет десять, может… Такая вот любовь. И оба они рано ушли. Я думаю, потому Антон таким одиноким и был — привык к одиночеству с юности. Упустил возраст.
— А что, бывает какой-то специальный возраст? — Денни едва удалось подавить ухмылку.
— Конечно, — с абсолютной серьезностью ответила женщина. — В молодости легче привыкнуть друг к другу, притереться. Чем старше становишься, тем милее своя норка, никого в нее пускать не хочется. Вот и Антон так бобылем стал. Хотя видный он был, в отца, и умный очень. Я все пыталась те книги читать, что он пишет, да не смогла, для меня это слишком. Светлая память ему…
Она показательно смахнула со щеки несуществующую слезу. Судя по тому, как она вживалась в роль скорбящей подруги, будет претендовать на наследство, не иначе. Но Денни это не интересовало, ему другое было важнее.
— Неужели за все эти годы с ним никто здесь не жил?
— Никого он не приводил, — отрицательно покачала головой соседка. — Приходили его коллеги, иногда приходили студенты. Были даже забавные случаи.
— Это какие же?
— Я же говорила, что он видный мужчина был. Так вот, в него даже студенточки влюблялись! Одна, бедная, ходила, под дверью сидела, цветы носила, признания на стене губной помадой писала. Он это дело очень не любил, да и мы, соседи, не радовались. Все ее отсюда гоняли, а она снова приходила. Антон ее никогда и на порог не пускал. Пару месяцев она так моталась, потом ушла.
— Давно это было?
— Давненько, лет, может, десять назад. Но там не было никаких отношений. Антон к ней был совершенно равнодушен, она его даже раздражала, вот как мне показалось. Ему же самому иногда ее художества со стен отмывать приходилось. Не знаю, куда она делась потом…
— Я могу осмотреть квартиру?
— Посмотреть можно, конечно.
Он знал, что она не откажет. Соседка и сама понимала, что выцыганенные деньги не отработала, ничего особенного о Доронине не рассказала, а расставаться с зажатыми в кулачке купюрами ой как не хотелось. Она позволила ему совершить экскурсию, но сама следовала за Денни шаг в шаг.
Ее присутствие его не смущало, он не собирался ничего здесь брать. Ему важно было понять, действительно ли Доронин всю жизнь прожил в одиночестве.
Пока все указывало на это. Убранная стараниями соседки квартира была тенью давно опустевшего семейного гнезда. То, что оставили его родители, стояло на своих местах, а сам профессор ничего не пытался изменить.
Он даже их комнату не тронул. Денни поначалу насторожился, увидев в одной из спален женские вещи, но быстро понял, что это мода сорокалетней давности. У Доронина, как и у его отца, не поднялась рука выбросить все это.
Спальня самого профессора была скромной, чтобы не сказать аскетичной. Обстановка сохранилась так хорошо только потому, что он мало бывал дома. Последний ремонт здесь тоже делали лет двадцать назад.
Но куда он все время мотался? Денни уже все проверил, знал, что из недвижимости у Доронина была только эта квартира. Загородным домом он так и не обзавелся, да и зачем он ему? Похоже, ездил к кому-то.
— А это что? — Денни указал на стул.
— Где?
— Да вот, смотрите.
На спинке стула были аккуратно развешаны галстуки: видно, хранить их так Доронину было удобнее, чем в шкафу. Среди узоров легко было не заметить кусочек розовой материи, если не присматриваться.
Но Денни как раз присматривался.
При ближайшем рассмотрении материя оказалась носовым платком: хлопковым, розовым, с расшитыми краями. Причем вышивка по краям была фабричной, а в одном из уголков — нет. Там кто-то не слишком умело вышил букву А.
К чему это? Вариант, который напрашивался сам собой: «Антон». Но платочек-то явно женский. В подарок Доронину преподнесли бы что-то более солидное, здесь же создавалось впечатление, что платок он получил на память от его обладательницы.
Версия вроде как логичная, только как ее связать с образом старого холостяка?
— Впервые это вижу, — смутилась соседка. — Как странно…
— Не представляете, откуда это у него?
— Может, кто-то из студенток забыл?
В этом Денни сильно сомневался. Где могла студентка потерять платочек? На диване в гостиной или в прихожей, пусть даже на кухне, но уж никак не в спальне хозяина дома. Да и не терял никто этот платок, его специально сюда повесили и аккуратно замаскировали галстуками.
— Я в его комнате особо и не рылась, — призналась дама. — Заходила сюда редко, пыль иногда сметала, когда он долго не возвращался. Но это совсем не в духе Антона. Хоть убейте, не скажу, кто это мог здесь оставить.
А у Денни вариант как раз появился.
— Вы не помните, как звали девушку, которая преследовала Доронина?
— Вы шутите? Это так давно было, кто же теперь упомнит.
— А вы постарайтесь, — попросил Денни. Сам он тем временем прикидывал, сколько придется заплатить ей за то, чтобы забрать платочек с собой. — Она ведь писала на стенах. Может, имя свое тоже написала?
— Кажется, было что-то такое. Но где столько памяти взять. — Соседка нахмурилась, и вдруг складки на лбу разгладились: — Ну точно!
— Вспомнили?
— Боюсь обмануть, но вроде бы ее звали Алла.
Это все, что Денни нужно было услышать.
* * *
Дамир удивился, когда она рассказала ему все. По большому счету он не открыл сегодня ничего, а она продвинулась вперед. И тем не менее Алиса не стала от него ничего скрывать, в том числе свою беседу с Катей.
Она заметила его удивление.
— Что смотришь на меня, как на лик Девы Марии, проступивший на сырном бутерброде?
— Странные у тебя сравнения.
— Пагубное влияние Интернета.
— Оно тебе как раз идет. А вот то, что ты продолжаешь сотрудничать со мной… Без обид, но я не ожидал.
— Чистая прагматика, — хмыкнула Алиса. — Да, сейчас я на коне. Но это может измениться в любой момент, а решающих данных у меня нет. Поэтому работаем так, как решили, я свое слово назад не беру. И тебе не советую.
— Звучит угрожающе.
Он не был уверен, что ей можно доверять, но пока оснований сомневаться в этом сотрудничестве у него не было.
Они расположились за журнальным столиком в холле гостиницы. Степан вызвался лично достать Алисе автомобиль. Создавалось впечатление, что она первой из участников проекта обратилась к троновскому ассистенту, и он успел заскучать.
Теперь им предстояло дождаться машины, так объезжать леса будет гораздо удобнее. То, что Дамиру казалось непреодолимым препятствием, Алису только вдохновляло. Она была уверена, что перед смертью Доронин пошел бы в самое важное для него место, а значит, нужно это место найти. Ее не смущало, что сделать это будет практически нереально.
Пока же они оба склонились над картами, разложенными на столике.
— Вот этот лес ближе всего к городу. — Дамир постучал пальцем по бумаге. — С него и нужно начинать.
— Сомневаюсь.
— Почему это?
— Все зависит от мотивации Доронина. Если ему просто хотелось обнять березку…
— Сосну.
— …Если ему просто хотелось обнять сосну, то да, он пошел бы сюда. Но если было нечто, что имело для него символический смысл, или если он хотел спрятать что-то, этот лес не подойдет. Тут же явно все городские шатаются, от грибников до парочек, которым негде уединиться. Нет, он бы пошел вот сюда.
Алиса обвела пальцем другой участок. Дамир не стал спрашивать, почему этот, сам мог догадаться. Рядом с лесом были заболоченные земли, а значит, там хватает мошкары, не исключено, что и змеи водятся. Деревенские такие места не любят, особенно когда поблизости есть сухие леса.
— Мне туда ехать не улыбается, — призналась она. — Я не уверена, что права, да и странно это было бы…
— Давай сделаем так: сегодня осмотрим ближайший лес, а завтра поедем в дальний, если здесь ничего не найдем.
— Не найдем, — мрачно констатировала Алиса. — Но попробовать можно, тем более что карета подана.
Она сидела ближе к окну, поэтому первой заметила, как к главному входу подъехал компактный джип вишневого цвета. Из-за руля выбрался Степан.
В холле он передал ключи Алисе.
— Прошу. Документы в машине.
— От меня что-нибудь требуется?
— Только не разбить автомобиль до конца проекта.
— Вот и творчество ограничили, — фыркнула она. — Ладно, спасибо, это нужная штука.
— Удачи!
Он никогда бы не признался в этом, но Дамир сейчас завидовал ей. Он боялся даже подумать, сколько времени уже он вынужден обходиться без автомобиля. Руки скучали по рулевому колесу, да только он понимал, что это невозможно.
Он не хотел быть опасным для окружающих.
Машина двинулась с места легко и плавно. Дамир, правду сказать, сомневался, что в небольшом городе можно арендовать нечто подобное. Ему было любопытно посмотреть на документы, но Алиса уже забросила их на заднее сиденье, а совершать в салоне акробатические трюки не хотелось.
— Не джентльмен ты.
— Я на это звание и не претендую, однако не могу не поинтересоваться: на основании чего такое утверждение?
— Мог бы и покатать даму. Видишь же, что я не очень уверенно веду.
Тут она на себя явно наговаривала. В ее манере вести машину не было и следа робости, отличающей новичка. Джип несся по дорогам быстро и уверенно.
— Мне за руль нельзя, — коротко ответил Дамир.
— Ой, да кто здесь будет проверять! Ты по пути хоть одного гаишника видел?
— Нет, и слава богу. Если бы хоть один попался, мы бы сейчас протокол подписывали. На сколько ты превысила скорость?
— Нормально, здесь все так ездят! Кроме гужевого транспорта. Давай на обратном пути уступлю тебе баранку?
— Плохая идея.
— Почему?
— Потому что запрет на вождение машины в моем случае важнее для меня и для тебя, а не для гаишников.
— Даже так? А что может случиться?
— Авария может случиться, поэтому предлагаю не развивать тему.
Она уловила раздражение в его голосе и замолчала. Вряд ли смутилась, Дамир сомневался, что это вообще ей свойственно. Скорее, сообразила, что напором ничего не добьется, и решила выжидать.
С такой скоростью до леса они домчались быстро. Других машин не было — все-таки время утреннее и будний день. Место у горожан явно пользовалось популярностью: кругом беседки, деревянные лавочки, мангалы и следы костров. А еще горы мусора — экологическая проблема любителей посидеть на природе не слишком занимала. Хотя Дамир не мог не отметить, что хлама здесь все-таки меньше, чем в подмосковных лесах.
— Что-то я сомневаюсь, что Доронину захотелось побывать здесь перед смертью, — проворчал он.
— Ты с самого начала сомневался.
— Как видишь, не зря.
— Раз приехали, нужно осмотреться, — рассудила Алиса. — Вдруг произойдет чудо!
Но чуда не было. Лес, действительно сосновый, но редкий, с широкими тропинками, просматривался почти насквозь. Даже если Доронин не собирался ничего здесь прятать, а просто хотел побыть наедине с природой, ему проще было пойти в городской парк.
Алиса тоже поняла, что они ошиблись, по лицу было видно. Хотя это обстоятельство, похоже, ее совершенно не расстроило.
— Почему ты больше не работаешь врачом? — как бы между делом поинтересовалась она.
— Ты снова за старое?
— Что? Я интересуюсь твоей жизнью!
— А не нужно ею интересоваться! — отрезал Дамир. — Моя жизнь не имеет никакого отношения к тому, чем мы занимаемся.
На сей раз отступать так просто она не собиралась.
— Вот поэтому ты и удивился, что я тебе все рассказала: сам правду говорить не умеешь!
— Существует граница между правдой и вмешательством в личное пространство. Я не прошу тебя излагать мне свою биографию.
— Я тебя о биографии тоже не спрашивала. Я спросила, почему тебе машину водить нельзя и почему ты врачом перестал работать. Эти факты связаны? Вдруг ты псих какой общественно опасный, а я не знаю!
— Если бы я был психом, разве Тронов позвал бы меня в проект?
Этот аргумент на нее впечатления не произвел.
— С тебя бы он и начал! Это ж Тронов, он психами интересуется.
Ее настойчивость раздражала. К раздражению примешивалось сожаление о том, что у него больше нет возможности жить полноценной жизнью, и все вместе выводило его из равновесия.
Нужно было что-то делать — или уходить отсюда, или говорить ей правду. Дамир не был до конца уверен, что она не манипулирует им, он слишком мало знал о своей спутнице.
И в то же время она права: для совместной работы определенная степень доверия необходима. Придется рискнуть.
Он поднял руку: пальцы пульсировали, дрожь становилась все заметней.
— Что за прикол? — Она изумленно приподняла брови.
— К сожалению, не прикол. Такая реакция нервной системы.
— Это как?
— Любое напряжение, любой стресс могут привести к приступу, — Дамир печально глядел на свои дрожащие руки. — Это ерунда, сейчас пройдет — полчаса максимум. Бывает, руки трясутся так, что я просто их не чувствую. Немеют, и все тут.
Алиса притихла. Ее смущение несколько успокоило Дамира: значит, не совсем хамоватая девка. Поняла, что полезла туда, куда не надо, и быстро опомнилась.
— Я могу узнать, что с тобой случилось? Или это будет слишком?
Он чувствовал: если он не ответит, она отстанет окончательно. Но именно это смирение его и подкупило.
— Авария, — пояснил он со вздохом. — Гнал по ночной дороге на окраине… До сил пор не могу понять, как это произошло. Из-за припаркованной машины выскочила бабка, знаешь, из этих — из камикадзе. Которые летят, глаза выпучив, через поток машин, даже когда в пяти метрах нормальный переход. Там до столкновения считаные секунды оставались, решение пришлось принимать быстро. Реакция у меня хорошая, хирург все-таки. Успел вывернуть руль, чтобы машина в сторону ушла. Бабка не пострадала и мигом куда-то улетучилась. Я так быстро уйти не мог.
Даже здесь, в летнем лесу, напоенном запахами хвои и разогретого мха, Дамир ощущал холод той ночи. Темнота, пустая дорога, канава, в которую он вылетел… У него хватило сил выбраться из машины самостоятельно, хотя в голове все плыло, а кровь заливала глаза. Он хорошо запомнил свое удивление при виде автомобиля: капот всмятку, он угодил в какую-то трубу, торчащую из земли. Лобовое стекло разбито, на руле и на панели кровь.
Уже потом он узнал, что у него была открытая черепно-мозговая травма. По идее он не то что ходить — в сознание не должен был прийти. Но человеческий организм умеет удивлять. Дамиру хватило сил, чтобы выбраться из канавы на обочину, а уже там он потерял сознание.
Очнулся в больнице после операции. Почему-то тогда, еще в парах наркоза, поверил, что обошлось. Ведь не могло ничего по-настоящему трагического случиться в самый обычный день из-за какой-то сумасшедшей старухи!
Спустя пару дней врач, проводивший операцию, отводя глаза, объяснил, что ему не повезло.
Все это Дамир изложил Алисе — сжато и без эмоций, эту рану он не спешил демонстрировать первому встречному. Но и сухие факты ее тронули.
— И что теперь? — осторожно спросила она. — В смысле, приступы эти…
— Бывают. Бывает и хуже. Врач предупредил, что у меня еще не худшая ситуация. При такой травме я мог остаться парализованным, но обошлось. Тогда он не понимал до конца, какими станут последствия, но предупредил, что стрессов нужно избегать. А кто в наше время может их избежать? Как это вообще сделать? Запереться в доме и не выходить до конца времен? Я решил, что буду жить, как раньше, а с головными болями как-нибудь справлюсь. Беда в том, что, как видишь, здесь не в болях дело. Пока лежал в больнице, приступов не было. Уже потом, когда я выписался и стал готовиться к возвращению на работу, учился снова владеть скальпелем… Вот тогда и началось. Я представил, что будет, если во время операции у меня вот так затрясутся руки. Я же человека убью! Никто из моих пациентов не умирал. Для врача это огромная удача, ты не представляешь. Я хотел, чтобы так и было. Чтобы я мог в старости уверенно сказать: я никого не убил. Оставалось уйти из хирургии навсегда.
Дамир замолчал, сообразив, что и так уже наговорил лишнего. Хотя ему было что добавить.
Например, то, что для него уход из профессии стал серьезным ударом. Он ведь всегда занимался тем, чем хотел. Пришел в хирургию не случайно, а потому что знал: это его, то дело, которому душа радуется. Он взлетел по карьерной лестнице настолько быстро и легко, что не был готов к такому стремительному падению.
Ни на какой другой работе он себя не представлял. Да и куда он мог пойти с этими трясущимися руками? Пока он искал ответ, деньги таяли. Это спугнуло жену — заставило собрать чемоданы и мигрировать туда, где денежных единиц побольше.
Тогда Дамир даже удивился, насколько незначительным показалось ему это событие по сравнению со всем остальным. А потом понял: так и должно было быть. В их с женой романе не было бурных страстей или красивой истории любви. Женился он между делом, потому что время пришло, да и потребности естественные имелись, а искать кого-то долго и вдумчиво было некогда. Он мог на работе двадцать часов подряд проводить, и это на одной только операции. Он просто выбрал супругу, которая принимала это.
Женами таких врачей могут быть женщины двух типов. Одни готовы стерпеть все, потому что беззаветно любят. Они будут ждать ночью, не станут жаловаться из-за того, что мало времени проводят вместе. Для них эта форма самопожертвования по-своему естественна. Другие же не терпят вообще — наслаждаются свободой и относительным благосостоянием, которое дает успешная карьера хирурга. Дамир подозревал, что жена ему изменяет. Но он слишком выкладывался на работе, чтобы тратить силы на это.
Когда она ушла, стало даже легче, не нужно было терпеть ее недовольные взгляды. Формальности, связанные с разводом, уладили старые друзья, он только знал, что жена не смогла ничего толком отсудить. Как адвокатам это удалось — он представлял слабо.
Все те же друзья готовы были помочь с работой, но Дамир чувствовал себя мертвым внутри. Принять их предложение означало признать эту смерть — зависимость от других людей.
А потом появился этот проект, и Дамир потихоньку начал оживать. Да, все это поначалу — и сейчас! — казалось полным безумием. Но по-настоящему важным было то, что он зависел здесь только от себя. Даже его сотрудничество с Алисой было партнерством, а не помощью из жалости.
Но ее все это не касалось.
— Как видишь, для тебя и окружающих я не опасен, — подытожил он. — Если, конечно, за руль не сажусь.
— Я не хотела тебя обидеть.
— Ты и не обидела. Просто надеюсь, что мы к этой теме больше не вернемся.
— Последний вопрос можно?
— Валяй. Но, надеюсь, он действительно последний.
— Эти твои приступы могут пройти? Ты можешь вылечиться?
— У врачей на этот счет разные прогнозы. Это нормально, говорю как хирург… бывший. Одни считают, что приступы могут пройти полностью. Другие говорят готовиться к эпилепсии. Первый вариант, поверь, мне больше по душе. Но узнать наверняка я не смогу, пока что-то не случится. Сейчас же я предпочитаю просто жить. Что, будем и дальше бродить по лесу или поедем, наконец, обратно?
