А танки, шедшие своим ходом из Харькова, в это время проходили по деревянному мосту через овраг. Брёвна, как и положено, были уложены поперёк движения. На вид мост был хлипкий, ветхий и неустойчивый, и потому Кошкин сказал Василию Кривичу:

– Если провалимся, ты сразу выключай передачу, чтобы потом, когда будем танк вытаскивать, не тянуть его с замершей гусеницей, а перекатывать.

– Ну, это мы знаем, это мы знаем…

– Верхний люк не закрывать.

Один танк успешно преодолел мост, но повредил его, а второй – провалился носовой частью в овраг и прочно засел там.

Кошкин и механики-водители быстро вылезли из танков. Моторы ревели, и человеческой речи почти не было слышно. Судя по жестикуляции, Василий винил во всём Кайрата, и все вместе пытались найти какое-то решение.

Проблема заключалась в том, что вытянуть провалившийся танк можно было только сзади. Но кто это сделает? К сожалению, первый танк уже преодолел мост и находился на другой стороне оврага, то есть впереди. А овраг был достаточно глубоким, и другого моста поблизости не наблюдалось.

Кошкин скомандовал глушить моторы.

Выход из сложившегося положения найти никак не удавалось. Кошкин растерянно огляделся: с трёх сторон был густой лес… Полуразрушенный мост, овраг, какие-то кусты вокруг… Типичный русский пейзаж.

– Второй танк не поможет, – сказал он. – На ту сторону не перебраться, а так длины троса на хватит.

– Или оба танка угробим, – добавил Василий Кривич.

– Езжайте, Михаил Ильич, – заверил начальника Кайрат. – Я тут сам чего-нибудь придумаю.

– И чего ты придумаешь?

– Пока не знаю, но выход-то всегда должен быть. А так вы только время со мной потеряете…

Кошкин понимал, что механик-водитель прав, но продолжал сомневаться.

– Одного тебя не оставлю.

– Правильно, – вмешался в разговор лейтенант Мизулин. – Тут уже до Москвы всего ничего, рукой подать. Как-нибудь без меня доедете. А я с Кайратом останусь.

– Есть такое дело, – подвёл черту Кошкин и протянул лейтенанту руку. Потом он обменялся рукопожатиями и с Кайратом.

– Поехали, Василий.

И тут, обращаясь к Кошкину, но смотря на лейтенанта Мизулина, подала голос Лида:

– Можно я с вами?

Кошкин посмотрел на лейтенанта. Мизулин мрачно кивнул. Василий Кривич и Кошкин направились к своему к танку. Лида, вероятно, хотела бы поцеловать Петра, но по ряду объективных и субъективных причин не решилась на столь отчаянный поступок. И лишь виновато шепнула:

– До свидания… Всё будет хорошо…

Кошкин, Василий и Лида уехали, а Пётр и Кайрат остались с провалившимся в овраг танком, вытащить который без посторонней помощи явно не представлялось возможным.

Кошкин, сидя на месте командира танка, озабоченно посмотрел на часы. Василий, давя на рычаги, подмигнул Кошкину – мол всё в порядке, успеваем. Кошкин стал в очередной раз изучать карту.

Через какое-то время он приказал:

– Остановись-ка, Вася. Надо с маршрутом свериться.

Василий остановил танк, а Лида вдруг жалобно попросила:

– Можно, пока вы тут сверяетесь? Я по-быстрому…

– Давай, – согласился Кошкин и пропустил девушку к башенному люку.

Выбравшись наружу, Лида убежала в соседний лесок. Кошкин тоже вылез из люка, осмотрелся, опять углубился в изучение карты.

– О! Михаил Ильич! – вдруг позвал его Василий. – Гляди-ка, чего я нашёл! Ну надо же!

Кошкин спустился в танк и… тут же получил сильный удар по голове.

Пришёл в себя Кошкин уже в едущем танке. К своему удивлению он обнаружил, что связан. Василий сидел за рычагами, но вскоре заметил, что Кошкин пришёл в себя.

– О, Михаил Ильич! – язвительно сказал он. – Как самочувствие? Ты уж прости, что так получилось, но по-другому ты бы меня и слушать не стал. А при девчонке и подавно.

Кошкин осмотрелся и понял, что Лиды в танке нет. Василий без труда догадался, о чём думает Кошкин.

– Нет, нет, нет! Что ты! Даже не думай! С ней всё в порядке, поплутает немного и выйдет к людям. Она девка сметливая. Не пропадёт. А то ты уж меня, наверное, совсем за изверга держишь.

Кошкин пока ничего не понимал и молча слушал своего механика-водителя.

– Я же только лучшего хочу, – продолжал тот. – Собственно, как и ты. Только ты главного не понимаешь. Не тех ты выбрал себе начальников. Эх, не тех…

Кошкин посмотрел на свои связанные руки и попытался освободиться. Нет, всё было сделано крепко и надёжно – не развязаться.

А Василий тем временем всё говорил и говорил:

– Не оценят они твои танки. Начальнички! Слишком много их у нас развелось! И труд твой и талант не ценят. Нет. Плевать им на тебя и на все твои усилия. Их только одно интересует – когда ты, Кошкин оступишься. А там сожрут они тебя, как и других таких же съели. Вспомни, что они сделали с Адольфом Яковлевичем Диком. Тоже мне, нашли «немца» и «врага народа». Да у него был один единственный костюм, который он постоянно носил на работу. И один коричневый галстук. Да он половину зарплаты отдавал рабочим на заводе! И в чём его вина? Не уложился в срок, опоздал на полтора месяца. Понятно – в расход… А что стало с Афанасием Осиповичем Фирсовым, с Иваном Петровичем Бондаренко, с другими… А всё потому, что это дикие варвары. Для них человек – ничто. Изуродовали и изнасиловали страну большевики. И всё под лозунгами, что они светлое будущее строят. Только будущее – это для людей, а у нас всё наоборот: люди для будущего. Сколько загубили, сколько положили, сколько посадили! И Россия для них — тоже ничто. Инструмент для осуществления «великой идеи»…

Пока Василий был увлечён своей речью, Кошкин осмотрелся и обнаружил рядом монтировку.

А Василий тем временем совсем разгорячился:

– А я тебе совсем другое предлагаю. Чистые города, воспитанные люди, новейшие заводы, оборудование, технологии, а самое главное – делаешь ты там то же самое, только получаешь за это хорошие деньги и всеобщее уважение. Да что там деньги, Михаил Ильич, в историю попадёшь. Дети потом в учебниках про тебя читать будут. Там, на Западе, людей ценят, у учёного высокий социальный статус, нет никаких бюрократических проволочек. Там совершенно иной уровень, а у нас мы в том дерьме, которое нас окружает, должны находить для себя что-то приятное.

Слушая механика-водителя, Кошкин умудрился изогнуться и снять связанными руками плюсовые клеммы с обоих танковых аккумуляторов, а затем с помощью монтировки «коротнуть» плюс на корпус, повредив блок, подающий ток на стартёр.

Василий обернулся, ничего не заметив, а Кошкин показал, что мол совсем не слышит его, двигатель мол шумит и не даёт поговорить толком. Василий остановился и заглушил мотор.

– Спасибо, тебе, конечно, Василий, – сказал ему Кошкин, – что ты обо мне такую заботу проявил. Но вот тебе сюрприз…

Кошкин попытался принять более удобную позу.

– …не работаю я ни на какое начальство. Я для своего народа работаю. И для себя значит тоже, поскольку я тоже народ. И понимать это именно так и надо.

Василий разочарованно посмотрел на Кошкина. А тот продолжал:

– А города красивые и заводы самые лучшие я здесь построить собираюсь. Уважение и деньги – ну это уж как приложится. А ещё я предателей страсть как не люблю.

– Презираешь меня? – зло спросил Василий. – Предателем называешь… Конечно, мы русские, советские, мы патриоты… Вы все – патриоты, а я нет. Да, это я сделал фотографии чертежей нового танка и передал их, куда следует. Это я повредил баллон и устроил взрыв грузовика сопровождения, я навёл на колонну немецких агентов. А что? Вам-то до меня какое дело, вы почему говорите со мной так, как будто я… Я просто хочу жить по-человечески, я хочу нормально зарабатывать и жить так, как мне хочется. И никому я не желал зла, ни на чью сторону и не думал вставать. Это что, достойно презрения?

– Есть такое дело, – ответил Кошкин.

– Ну, конечно… Мы – советский народ, самый сильный, умный, смелый и тому подобное. Да, вот немцы, например, дорожат своей родиной… А я? Да я понятия не имею, где мой отец похоронен, и где мой дед садил картошку в огороде. Я так считаю: нет никакой родины, если нет своего куска земли, если не знаешь, где лежат твои предки… Эх…

Механик-водитель презрительно плюнул и попытался вновь завести танк. Но танк стоял, как мёртвый. Василий посмотрел на аккумуляторы, понял, в чём дело, и пришёл в страшную ярость.

– Ах ты гад! Ах ты стерва! Ну надо же, какая сволочь! Ладно, ты сам меня на это вынудил. Я-то не хотел…

Василий схватил Кошкина за грудки и рывком поставил на ноги.

– Вылезай! – приказал он и вытолкнул Кошкина в люк.

– А я с тобой по-хорошему хотел. Но теперь уже всё равно.

Они были одни, и вокруг шумел лес. Плюс ещё зарядил противный дождь, быстро превратившийся в ливень. Помощи было ждать неоткуда.

Василий швырнул связанного Кошкина на траву возле танка. Не спеша, взял тяжеленную кувалду – один из трёх инструментов, которые, наряду с огромной отверткой и крепким матом, всегда помогали советским танкистам держать танки на ходу.

– Ты уж извини меня, Михаил Ильич. Ты сам виноват, сам меня вынудил…

Василий замахнулся, но в этот момент кто-то ударил его сзади по голове. Механик-водитель рухнул на землю, потеряв сознание. А за ним Кошкин увидел… испуганную Лиду с лопатой в руках.

– В-вы в порядке, Михаил Ильич? – заикаясь, спросила она.

Кошкин был явно не в своей тарелке от всех этих последних «поворотов». Он тряхнул головой, а потом нервно рассмеялся:

– Успела, значит, на броню запрыгнуть. Молодец…

– Успела.

– Ну и очень даже хорошо, а то мы тут что-то совсем не туда заехали. Спасибо тебе…

После этого Лида помогла Кошкину развязать верёвки, что оказалось очень непросто, ибо Василий, как выяснилось, умел мастерски вязать узлы. Потом они тщательно замаскировали «мёртвый» танк сосновыми и еловыми ветками.

Василий пришёл в себя, но он уже к тому времени был крепко-накрепко привязан к стволу дерева.

Кошкин ещё раз сверился с картой и сказал:

– Нам сейчас некогда, Вася, но мы обязательно вернёмся и продолжим наш с тобой разговор. Обещаю.

А потом Кошкин и Лида отправились в дальнейший путь пешком. Какое-то время они шли берегом ручья до моста, перейдя который, они вышли по маленькой лесной дороге на большую, никого при этом не встретив. Наконец, когда показались дорожные указатели, стало ясно, что до Москвы осталось каких-то восемь-десять километров…

Оставшиеся с провалившимся в овраг танком Кайрат и лейтенант Мизулин долго думали, как исправить сложившуюся ситуацию. Но в голову ничего путного не приходило. И вдруг Петру показалось, что он слышит какой-то подозрительный звук. Опытный работник НКВД насторожился и шепнул своему товарищу:

– Тихо! Ты тоже слышишь, или мне померещилось…

Мужчины насторожились.

– А давай-ка, Кайрат, – предложил лейтенант, – от греха подальше в танке пока укроемся.

Кайрат быстро свернул карту, они шустро залезли в танк и заперлись в нём. Далее им оставалось только сидеть тихо и прислушиваться.

Через несколько минут раздался явственный треск мотоциклетных двигателей, а потом на броню танка почти бесшумно запрыгнул «активированный» полковником Гейгером спецагент Шульц. Эти немцы на чёрных мотоциклах с колясками и не думали отставать, и их спецзадание ещё не было выполнено.

Шульц прислушался, пытаясь понять, нет ли кого внутри танка. Он попытался открыть люк, но тот был заперт. Шульц и его люди внимательно осмотрели танк. Вскоре решение было принято, и немцы в чёрных кожаных куртках принялись за работу. Они открыли свои кофры и достали из них какие-то хитрые приспособления: толстые тросы, мощные карабины и системы блоков. В одном из кофров оказалась большая сложная лебёдка с электромотором. Все эти элементы были умело собраны в некое подобие хитрой паутины, которую прикрепили к нескольким наиболее крепким деревьям. Потом был заведён электромотор, и получившаяся система мощных мотоциклов, тросов и приводных барабанов начала медленно вытягивать танк из оврага.

Пётр и Кайрат, сидевшие в танке, переглянулись. Сообразив, что происходит, Кайрат осторожно взялся за рычаги. Но лейтенант знаками показал ему, что ещё рано.

В конечном итоге, танк не без труда вытянули задним ходом из оврага, и после этого находящиеся внутри машины услышали звук перецепляемых крюков. И тут Пётр махнул рукой. Кайрат запустил двигатель танка, и тот с готовностью взревел. Механик-водитель включил заднюю передачу, и стальной монстр начал разворачиваться на месте. Немцы от неожиданности на миг растерялись, а потом, оправившись от первого шока, кинулись врассыпную. Понятно, что этому Кайрата никто не учил, и это не было предусмотрено уставами и методическими пособиями, но танк с лёгкостью крутанулся, как собака за своим хвостом, раздавил гусеницами лебёдку, сравнял с землёй несколько вражеских мотоциклов и устремился в сторону леса.

Спецагент Шульц выхватил гранату и бросился вслед за танком, но случайно попал ногой в петлю троса, который был ещё прикреплён к скобе на броне танка. Петля затянулась, и набирающий скорость танк потащил Шульца за собой.

Оказавшийся в таком нелепом положении немец пытался сопротивляться, но безуспешно. Петля намертво зацепила ногу. Мысли лихорадочно запрыгали в мозгу Шульца, и, не придумав ничего лучшего, он выдернул чеку из гранаты, решив бросить её под гусеницы.

Логика в действиях немца имелась: гусеничные цепи были наиболее часто выходящими из строя элементами танков. Гусеницы иногда рвались на марше даже без воздействия пуль и без снарядов. Это когда между катками попадал грунт или камень. Так что же говорить про гранату? Она могла легко остановить танк, если её удачно метнуть…

Но спецагент Шульц не учёл того, что паутина тросов ещё частично сохранилась, и его потянуло не непосредственно за уходящим танком, а в сторону крепкого дерева, находившегося в нескольких метрах от дороги. В результате бросить гранату немец не успел, и она взорвалась прямо у него в руках…

Когда танк удалился уже метров на двести, за ним тянулся кусок троса, на конце которого болтался кованый немецкий сапог… Всё, что осталось от спецагента Шульца.

Поняв, что преследования нет, Кайрат и лейтенант Мизулин облегчённо вздохнули.

– В танке, – назидательно сказал механик-водитель, – у всех одинаковая задача – уничтожить противника. Во всяком случае, нас так учили.

– Слава Богу, сами живы остались, – вздохнул, вытирая со лба пот, лейтенант.

– А ты веришь в Бога?

– Сложно сказать… У нас в ведомстве с этим строго. Впрочем, я знаю ребят, которые имеют крестики, носят какие-то талисманы, которые должны помочь выжить, но они стараются их прятать. Я же – атеист. И чтобы кто-то молился – такого не помню.

– А мне те, кто воевали в Финляндии и на Халхин-Голе, рассказывали, что на передовой нельзя было открыто молиться. И они не молились, но веру в душе держали. Я вот, например, тоже верю, что со мной ничего не случится. Даже если начнётся большая война. Как думаешь, лейтенант, она начнётся?

– Да кто её знает, – неуверенно ответил Мизулин. – Разное говорят.

В то время и правда много говорили о том, что Красная Армия готова остановить противника и перейти в наступление. А ещё говорили так: «Врага разобьём малой кровью на его территории».

– А что касается веры, – продолжил Мизулин, – я считаю так: под огнём о смерти не думаешь. В душе, конечно, тягостно, но это не боязнь, а скорее волнение.

– А я – только сел в танк, всё забываю, – усмехнулся механик-водитель. – Мне в нём нормально. В танке некогда бояться – тут ты делом занят.

Молодые люди примерно знали, в каком направлении поехал второй танк, а посему, сделав немалую петлю, чтобы обойти разрушенный мост, они быстро обнаружили следы, благо что следы танковых гусениц спутать с чем-то иным для специалистов было невозможно.

Через некоторое время Пётр уже стоял над привязанным к дереву мокрым до нитки Василием Кривичем. Рядом ходил из стороны в сторону обескураженный Кайрат.

Работник НКВД сразу понял, что произошло что-то из ряда вон выходящее. Допрос был коротким. Хоть Василий и имел время что-то придумать в своё оправдание, но от удара лопатой он плохо соображал и быстро попался на противоречиях в показаниях.

Лейтенант Мизулин спросил:

– Значит, ты утверждаешь, что тебя ударила по голове Катаева?

– Она попросила остановиться. Мы остановились. Я выбрался наружу, а она вдруг ударила меня сзади по голове, и я потерял сознание. Это она – враг! Это она подстроила взрыв грузовика сопровождения!

– Допустим, – сказал лейтенант. – А куда делся Михаил Ильич?

– Я видел какие-то тени, слышал звук приближающихся шагов. У неё явно были сообщники. Товарища Кошкина, наверняка, похитили как важный источник информации.

– А почему тебя не похитили, ты не знаешь?

– Откуда мне знать?! – продолжил юлить Василий. – У меня в голове всё помутилось, и они меня связали.

– Но не убили?

– Не убили…

Лейтенант Мизулин сделал вид, что удовлетворился такими объяснениями. Немного подумав, он спросил:

– И что это были за люди? Как они выглядели?

– Не помню… Я же сразу отключился…

– Но они хотели захватить секретный танк?

– Да, хотели.

– А почему же не захватили? Вот же он стоит, – вмешался в допрос Кайрат.

– Михаил Ильич вывел из строя аккумуляторы, и они не смогли его стронуть с места.

Кайрат мигом бросился к танку и через минуту подтвердил:

– Точно, запустить двигатель невозможно, аккумуляторы разряжены.

И тут лейтенант вдруг схватил допрашиваемого за грудки, сильно тряхнул и крикнул:

– Значит, тебя ударили сзади?! И ты сразу отключился?!

– Да, именно так, – затравленно пролепетал Василий Кривич.

– Так откуда же ты тогда знаешь, что аккумуляторы в танке разряжены?!..