Глава 19

— Фил нашел много интересного по Гурковой, — начал Володя, сев в кресло, — Татьяна, сестра Галины, не все знает. Ларису нашли на шоссе неподалеку от того места, где мы сейчас с тобой находимся. И ее труп сильно озадачил следователя Родиона Валерьевича Колыванова. Родя мой приятель еще с тех времен, когда я служил в милиции. Умный мужик, цепкий, сделал отличную карьеру, получил второе высшее психологическое образование. Ерундой не занимается, сфера его интересов серийные маньяки. Пару лет назад в руки Колыванова попал мужик, который закопал у себя на огороде труп, его чисто случайно нашли. Некоего Илью Нестерова взяли за грабежи, перекопали огород в деревне у его матери, нашли стеклянные трехлитровые банки, набитые золотыми украшениями и… останки женщины.

Местные полицейские живо сообразили, что им самим не справиться, и к работе подключился Родион.

Нестеров бил себя в грудь, чуть ли не плача говорил:

— Не трогал я бабу. Век воли не видать, коли вру.

— И рад бы поверить тебе, парень, да не получается, — возразил Колыванов. — Попробуй объяснить: как к тебе, белому-пушистому, трупешник на огород прилетел. Кто его там заныкал?

— Я, — признался Нестеров.

— Ну, мил человек, — развел руками Колыванов, — и чего теперь с тобой делать? Говори правду.

— Вы не поверите, — захныкал Илья.

— Начинай, — скомандовал Родион и услышал интереснейшую историю.

Илюша мастер грабить людей. Симпатичный внешне юноша выискивает в барах дорого одетую одинокую женщину в возрасте от тридцати пяти и выше, затевает с ней беседу. Если разговор заруливает в нужную сторону, красавчик предлагает поехать к нему, молодому богатому бизнесмену, чтобы полюбоваться на прекрасную коллекцию картин.

Илья хорошо одет, у него правильная речь. Выражений вроде «век воли не видать» он на работе не употребляет, у него дорогая машина, обаятельная улыбка, он привлекателен внешне, пахнет модным парфюмом. Многие дамы, окинув Нестерова взглядом, начинают призывно улыбаться. Если рыбка заглотила крючок и готова смотреть пейзажи-портреты, Илюша заказывает на посошок коктейль и незаметно подливает неразумной бабенке капельки. Лекарство без вкуса, запаха, цвета, но оно живо дает нужный эффект. Пара выходит на парковку, отъезжает от трактира-клуба-гостиницы, и вскоре жертва крепко засыпает. Нестеров снимает с нее драгоценности, часы, платье, обувь, забирает сумку, усаживает раздетую до нижнего белья красавицу на скамеечку в парке, закрывает ее новым флисовым одеялом и сматывается. Не стоит считать использование пледа нежной заботой. Илья прекрасно понимает: воровство и убийство — разные статьи. Он не желает, чтобы его жертва умерла от воспаления легких. Спасибо, не надо. По этой же причине Нестеров промышляет только в теплые месяцы. А если льет дождь, он предусмотрительно отнесет спящую красавицу в подземный переход.

Некоторое время назад Илья, спрятав иномарку, которой пользовался только для «работы» и держал в гараже далеко от своей квартиры, мирно ехал домой на другом автомобиле. Парень пребывал в чудесном настроении. Сегодня ему попался жирный улов, на очередной бабенке была тонна дорогой ювелирки, в кошельке лежали платиновые кредитки и листочек с пин-кодами. Вознося хвалу человеческой глупости, Нестеров живо очистил счет и теперь полнился радостью.

И тут раздался звонок с телефона доктора, который лечил его мать. Неделю назад ее госпитализировали. Часы показывали четыре утра. Понимаете, о чем подумал парень? У матери случился второй инфаркт.

— Илья, — произнес Михаил Аркадьевич, — немедленно езжай на улицу Воркина, дом пять, квартира восемнадцать. Дверь не заперта. Найдешь там женщину. Положи ее на Ленинском проспекте, неподалеку от метро «Октябрьская».

В трубке что-то гудело, создавалось впечатление, что работает миксер или фен.

— Не понял, — заорал Илья, — очень плохо слышно!

Врач повторил, его голос еле-еле пробивался сквозь шум.

— За фигом это делать? — изумился разбойник.

— Затем, чтобы полиция от меня не узнала о твоем хобби, — объяснил доктор. — Сейчас ты откуда едешь? Чужой кошелек карман не жжет? Или выполняешь, что я велел, или завтра окажешься за решеткой. Иного выбора нет.

Воры, как правило, наглы, но трусливы. Илья вмиг вспотел, он не мог сообразить, откуда врач узнал о его «хобби»?

— И как я ее из хаты уберу? — спросил он. — Она визг подымет.

— Промолчит, — коротко сказал кардиолог, — давай, вперед. Или делаешь, что велено, или садишься надолго.

Илья поехал по адресу, вошел в однушку. И его стошнило. В кресле он обнаружил труп женщины, сразу стало ясно: ее жестоко пытали. Трясясь от страха, Нестеров разрезал веревки, упаковал беднягу в занавеску, которую сорвал в ванной, отнес в автомобиль, запихнул в багажник и поехал в деревню, где у него был дом. Илью колотило в ознобе. Внимательный, приветливый кардиолог Михаил Аркадьевич оказался сумасшедшим. Здоровый психически человек никогда ничего подобного не сотворит. Оставить труп на проспекте? Ага! Нашел дурака! Там полно магазинов, во всех на улице при входе видеокамеры. Илюша не намерен засветиться в муниципальном «кино». Своих «спящих красавиц» он всегда устраивает в местах, где нет наблюдения.

Закопав несчастную на огороде, Илья приехал домой, рухнул спать, но не успел он закрыть глаза, как позвонила мама, она закричала:

— Немедленно забери меня отсюда. Вместо Михаила Аркадьевича пришел новый врач, который мне совсем не нравится.

Нестеров подумал, что кардиолог попался полицейским, очень скоро те узнают, кто труп прятал, стартует беда, и запаниковал:

— Куда твой прежний доктор подевался?

— Ему вчера плохо стало, — объяснила мать, — в обед его положили здесь в реанимацию. Сам людей лечит и сам же инфаркт заработал.

— Так он не мог мне ночью звонить! — вырвалось у Ильи.

— Не пори чушь, — рассердилась мать, — бедному Михаилу Аркадьевичу совсем плохо, говорят, он не выживет. Не хочу здесь оставаться! Увези меня домой. Нашу палату отдали противному мужику, который с больными вообще не разговаривает.

Вот и вся история.

Нестерову оставалось лишь гадать, кто его отправил за трупом? Но единственное, до чего он додумался, это то, что таинственный мужик нарочно включил некий бытовой прибор, типа фена, чтобы Илья не опознал его голос. Зря он старался. Парень всего раз беседовал с врачом в тот день, когда привез мать. Илья нервничал, боялся, что она умрет, он совсем не помнил голос эскулапа.

История звучала фантастично, но Родион в нее поверил. Почему? Илья психически нормален, пытать кого-либо не его конек, Нестеров очень боялся оказаться на зоне, поэтому он заботливо укрывал ограбленных женщин. И убить человека совсем не просто. Для того чтобы решиться на этот шаг, нужно иметь определенный тип личности или впасть в невменяемое состояние. Но эксперт, который работал с трупом, заявил сразу:

— Преступник долго мучил несчастную. Ни о каком аффекте речи быть не может.

С Нестеровым поговорил психолог и дал заключение: Илья может украсть все, что плохо или хорошо лежит, он болтун, легко уговорит женщину на что угодно и не станет мучиться совестью, выдергивая из ушей очередной спящей девушки сережки или стаскивая с ее пальца помолвочное колечко. Но лишить кого-то жизни Илья побоится, и он не садист.

Колыванов, несколько раз пообщавшись с вором, и сам это понял. У него появилась масса вопросов. При убитой женщине не было документов, определить ее личность не смогли. Квартира на улице Воркина принадлежала предприимчивой Ольге Викторовне Нефедовой. Дама являлась владелицей десяти апартаментов в столице, девять из них она сдавала. Большая часть жилья имела долгосрочных арендаторов. А вот однушка на Воркина предоставлялась на сутки. Имен «одноразовых» квартирантов Ольга не спрашивала. Тот, кто хотел занять хибарку на сутки, всовывал в банкомат свою кредитку — и, опля, счет Нефедовой пополнялся. Когда Ольга получала платеж, она сбрасывала клиенту код замка. Дверь запиралась с помощью электронного сторожа. Некоторые съемщики не имеют карточек, тогда они суют купюры в прорезь банкомата. Тот, кто последним снял квартиру, так и сделал… Колыванов отсмотрел запись видеокамеры банкомата и узнал, что однушку арендовала Мария Филиппова, она сначала сняла деньги со счета, а потом ввела в терминал купюры, которые отправила Нефедовой. Родион понесся по следу резвее борзой, сведения о Филипповой он раздобыл быстро. Женщина объяснила, что к ней неподалеку от автомата подошел интеллигентный мужчина с бородой, в очках и смущенно сказал: «Помогите, пожалуйста. Хочу положить деньги на карту, да не могу. У меня болезнь Паркинсона. Руки очень сильно дрожат, никак в прорезь не попадаю. Можете вместо меня счет пополнить?» Если бы прохожий просил дать ему энную сумму, телефон, чтобы позвонить, то Мария ответила бы ему: «Нет». Но человек вручил ей деньги. И где обман? Филиппова выполнила просьбу больного. Все, конец истории. Полный аут.

Родиону пришлось смириться с тем, что он не узнает имени преступника. Он стал задавать себе другие вопросы. Кто звонил Илье? Откуда преступник узнал номер Нестерова и то, чем занимается парень?

В больницу, где лежала мать вора, отправили оперативников. Они выяснили, что Михаилу Аркадьевичу стало плохо в буфете. Доктора немедленно унесли в реанимацию. Куда делся его мобильный? На этот вопрос ответа не было. В вещах врача трубку не обнаружили. Ординаторская никогда не запирается, в комнате то густо, то пусто, иногда за столом собираются шесть-восемь врачей, но подчас никого нет. Случаев воровства на этаже не было, все расслабились, запирали только шкафы с лекарствами. По словам коллег, кардиолог всегда носил телефон в кармане халата. Возникло предположение, что сотовый просто выпал, когда Зальца транспортировали в реанимацию, а кто-то этим воспользовался. Кто? Ответа не нашлось.

Прошло несколько месяцев, и на шоссе неподалеку от Москвы нашли изуродованное тело женщины. На груди у нее была табличка «Наказана». Имя жертвы не сразу, но смогли определить: Матрена Петровна Фишкина, тридцати восьми лет, журналист, вдова. Муж — Николай Олегович Фишкин, учитель математики, скончался от инфаркта. Умер он в той же клинике, где лечилась мать Ильи.

Родион Валерьевич опросил знакомых Фишкиных, но ничего интересного не узнал. Обычные люди, она пописывала статейки в мало кому известных изданиях, он преподавал в вузе. Фишкины ни с кем особо не дружили, но и не ссорились, врагов не нажили, высоких постов не занимали, вели скромный быт. Родственников не имели, детей им тоже Господь не послал. Ни кошки, ни собаки у них не было. Аккуратная маленькая квартирка. Из необычного, отличающего ее от других, у жены было только имя — Матрена. Почему заурядная женщина стала объектом нападения садиста-психопата, Колыванов не понимал. Но он не сдавался и в конце концов нашел человека, который хорошо знал, что происходило в семье.

Девятнадцатилетняя студентка Роза Караева из Орла три раза в неделю приходила наводить порядок в квартире Фишкиных. Платили ей мало, но кормили, а для нищей второкурсницы пообедать-поужинать было очень важно. Роза сообщила, что Матрена отличалась на редкость злобным характером, постоянно орала на мужа, на нее, распускала руки. Николай Олегович — был полной противоположностью скандалистки, тихий, спокойный, никогда не спорил с женой. Неконфликтность супруга всегда вызывала у Матрены приступы ярости. В конце концов Фишкин заработал инфаркт, но врачи поставили его на ноги. Николай вернулся домой, где снова стал объектом нападок жены. Несмотря на то что доктор строго предупредил ее: мужу необходим покой, ему ни в коем случае нельзя нервничать, Матрена набрасывалась на Николая с кулаками, избивала бедолагу. Второй инфаркт не замедлил себя ждать, но на этот раз кардиологи оказались бессильны.

После кончины Фишкина Роза ушла от Матрены. Расставание прошло не мирно. Хозяйка, узнав, что прислуга ее покидает, сначала кинула в девушку табуретку, потом, схватив тяжелую сковородку, ринулась на студентку. Караева оказалась проворной, выскочила из квартиры и удрала.

Учитывая табличку «Наказана», Родионов предположил, что среди знакомых Фишкиных есть психически нездоровый человек. Он знал о ненормальной обстановке в семье, жалел Николая и решил покарать Матрену.

Родион проделал большую работу, опросил много народа, выяснил, что Николая любили ученики, их родители, коллеги. Но никто из посторонних ничего не знал о семейной жизни покойного и не попал под подозрение. Дело тихо превратилось в висяк.