Глава 5
Крысик Кристофер был самой храброй крысой на свете. В Мохнатой лощинке все так говорили.
Из книги «Приключение мистера Зайки»
В туннеле за несколько улиц оттуда Гуталин висел на четырех веревках, прикрепленных к его «сбруе» из поясов и ремней. Веревки, в свой черед, были привязаны к палке, что, на манер качелей, балансировала на спине у одной очень толстой крысы; две крысы сидели на другом ее конце, а еще несколько направляли «стрелу» в нужную сторону.
Гуталин висел над самыми зубьями огромного стального капкана, перегородившего собою весь туннель.
Крыс пискнул, подавая сигнал остановиться. Палка слегка вибрировала под его тяжестью.
– Я точно над сыром, – сообщил Гуталин. – Пахнет как ланкр-блю, высший сорт. Сыр нетронут. И лежит тут довольно давно. Сдвиньте меня примерно на две лапы.
Палка качнулась вверх-вниз: Гуталин продвинулся чуть вперед.
– Осторожно, сэр! – пискнул один из крысят помоложе из толпы, заполонившей туннель позади капканного взвода.
Хмыкнув, Гуталин поглядел сверху вниз на зубья, торчащие в каком-нибудь дюйме от его носа. И вытащил из одной из портупей деревянную плашку с наклеенным на конце осколком зеркала.
– Свечу чуть сдвиньте вон туда, – скомандовал он. – Так… так, хорошо. А теперь посмотрим… – Гуталин просунул зеркальце между зубьев капкана и осторожно повращал им туда-сюда. – Ага, так я и думал… «Зубастик» Прэттла и Джонсона, он самый! Одна из старых моделей № 3, но с дополнительным фиксатором. Далеко продвинулись, нечего сказать. О’кей. Эти модели нам знакомы, так? Сыр к чаю, парни!
Наблюдатели нервно захихикали, и тут раздался одинокий голос:
– Да это ж совсем просто…
– Кто это сказал? – резко вскинулся Гуталин.
Воцарилась гробовая тишина. Гуталин, вытянув шею, оглянулся назад. Молодые крысы опасливо расступились в разные стороны, и в образовавшемся коридоре осталась стоять одна-единственная очень, очень одинокая крыска.
– А, Питательная, – обронил Гуталин, снова оборачиваясь к спусковому механизму капкана. – Совсем просто, говоришь? Рад слышать. Тогда покажи нам, как это делается.
– Эгм, когда я сказала «просто»… – залепетала Питательная. – Ну, то есть Врассоле объяснял мне, как это делается, на капкане-тренажере, так вот он сказал…
– Нечего скромничать, – оборвал ее Гуталин. Глаза его лукаво поблескивали. – Все уже подготовлено. А я просто понаблюдаю, идет? Влезай в подвеску и давай, обезвреживай!
– Но, но, но… теперь я припоминаю: когда Врассоле нам все растолковывал, мне было очень плохо видно, и, и, и…
– Я вот что скажу, – предложил Гуталин. – Капканом займусь я, идет?
Питательная облегченно выдохнула.
– А ты будешь диктовать мне, что делать, – добавил Гуталин.
– Эгм… – Судя по ее виду, Питательная была уже готова в спешном порядке вернуться в ряды Легкого Гадства.
– Вот и отлично, – похвалил Гуталин. Он аккуратно убрал зеркальце, вытащил из-за пояса металлический прут. И осторожно потыкал им в капкан. Металл звякнул о металл; Питательная содрогнулась. – Так, на чем я остановился? Ах да, вот у нас рычаг спуска, вот пружинка и вот фиксатор. Что я должен сделать теперь, мисс Питательная?
– Эээ… эгм… ээээ… – неуверенно забормотала крыска.
– Тут уже что-то поскрипывает, мисс Питательная, – сообщил Гуталин из недр капкана.
– Эээ… эгм… надо заклинить такую штуковину…
– Какую именно штуковину, мисс Питательная? Не торопитесь, подумайте хорошенько, упс, эта металлическая деталь уже вибрирует, но я никоим образом не хочу вас торопить…
– Надо заклинить, эгм, ну, штуковину, эгм, такую штуковину, эээ… – Питательная лихорадочно завращала глазами.
– Может быть, вот эту здоровенную ЗАЩЕЛКУ, тьфу ты, твою ж мать…
Питательная рухнула в обморок.
А Гуталин выскользнул из подвески и спрыгнул на капкан.
– Готово, – заверил он. – Я его намертво заблокировал, теперь уж не сработает. А ну-ка, ребята, оттащите его с дороги в сторонку. – Крыс вразвалку вернулся к взводу и бросил кусочек заплесневелого сыра на подрагивающее брюшко Питательной. – Видите ли, в работе с капканами важна предельная точность. Либо вы точны, либо вы мертвы. Второй мыши достается сыр. – Гуталин принюхался. – Что ж, если сюда забредет человек, он сразу поймет: теперь тут точно есть крысы…
Остальные практиканты засмеялись тем нервным, вымученным смехом, каким смеются, когда внимание учителя по счастью привлек кто-то другой, а не ты.
А Гуталин между тем развернул клочок бумаги. Он был крысой действия, и мысль о том, что целый мир можно свести к крохотным значкам, его немного тревожила. Но он понимал, насколько это полезно. Когда он рисовал в картинках план туннеля, бумага все помнила. Бумагу не сбивали с толку новые запахи. Другие крысы, если только они умели читать, видели в своих головах то же самое, что написавший повидал наяву.
Гуталин изобрел карты. То есть рисунок мира.
– Потрясающая штука эта новая технология, – похвалил он. – Итак… вот тут отмечена отрава, в двух туннелях позади нас. Врассоле, ты принял меры?
– Закопал и сверху нагадил, – четко отрапортовал Врассоле, заместитель Гуталина. – Это был яд № 2, серого цвета.
– Молодчина, крыса, – похвалил Гуталин. – Оно пакость та еще.
– Там повсюду вокруг валялись дохлые киикики.
– Вот уж не удивлюсь! От этой дряни противоядия нет.
– Еще мы нашли лотки с № 1 и № 3, – сообщил Врассоле. – Очень много лотков!
– Отравление ядом № 1 можно пережить, если вести себя с умом, – промолвил Гуталин. – Помните об этом, вы все. А если вас угораздит сожрать № 3, у нас есть средство, способное поставить вас на ноги. Ну, то есть в конце-то концов вы оклемаетесь, но день-другой будете жалеть, что не умерли.
– Гуталин, тут вокруг очень много отравы, – встревоженно промолвил Врассоле. – Я столько нигде не видел. И повсюду – крысиные кости.
– Тогда – полезные советы по технике безопасности, – обронил Гуталин, сворачивая в новый туннель. – Не ешьте дохлых крыс, если не знаете, отчего они сдохли. А то и вы сдохнете от того же самого.
– А Фасоль Опасно-для-Жизни говорит, что мы вообще не должны есть крыс, – напомнил Врассоле.
– Ну да, наверное, – не стал спорить Гуталин. – Но здесь, в туннелях, приходится мыслить практично. Зачем пропадать хорошей еде? Эй, кто-нибудь, приведите в чувство Питательную!
– Очень много отравы, – отметил Врассоле, когда взвод стронулся с места. – Здесь, похоже, крыс здорово ненавидят.
Гуталин не ответил. Он видел: крысы уже начинают нервничать. В крысиных ходах пахло страхом. Измененные никогда прежде не видели столько отравы. Обычно Гуталин ни о чем всерьез не тревожился, но сейчас в самой глубине его существа нарастала тревога, и это ему очень не нравилось…
Вверх по туннелю стремглав пронеслась, запыхавшись, маленькая крыска и припала к земле перед Гуталином.
– Почка, сэр, Тяжелое Гадство, взвод № 3, – выпалила она. – Мы нашли капкан, сэр! Необычный, с таким мы еще не сталкивались! Фреш угодил прямиком в него! Пожалуйста, поспешите!
На сеновале над конюшней было полно соломы, от лошадей снизу поднималось тепло – так что наверху оказалось очень даже уютно.
Кийт лежал на спине, глядел в потолок и напевал про себя. Морис подстерегал будущий полдник; полдник подергивал носом.
Вплоть до момента атаки Морис походил на отлаженную машину-убийцу. Но перед самым прыжком все пошло не так. Зад оттопырился, заходил ходуном все быстрее и быстрее, хвост извивался, как змея; вот Морис метнулся вперед, выпустив когти…
– Писк!
– О’кей, давай так, – обратился Морис к трепещущему комочку в своих когтях. – Просто скажи что-нибудь. Все равно что. Например, «Отпусти!» или хотя бы «Спасите!». «Писк!» не годится. Это просто пустой звук. Ты только попроси, и я тебя отпущу. Никто не скажет, что в этом отношении я не придерживаюсь твердых моральных принципов.
– Писк! – заверещала мышь.
– Вопрос снят, – отозвался Морис и тут же ее придушил. И отнес в угол, где Кийт, усевшись на соломе, доедал бутерброд с солониной.
– Она не говорящая, – поспешно заверил Морис.
– Я тебя и не спрашивал, – откликнулся Кийт.
– Ну то есть я ж дал ей шанс, – оправдывался кот. – Ты ведь все слышал, так? Ей всего-то и надо было, что сказать: «Не ешь меня!»
– Ну да.
– Ага, тебе-то хорошо: тебе разговаривать с бутербродами не надо, – посетовал Морис, как если бы его до сих пор что-то беспокоило.
– Я понятия не имею, о чем можно разговаривать с бутербродами, – откликнулся Кийт.
– И еще попрошу отметить, что я с ней не играл, – не унимался Морис. – Один удар лапы – и «прости-прощай, писать не обещай»; не то чтобы эта мышь обещала писать хоть что-нибудь, поскольку, и это важно, разумной ни в коей мере не была.
– Я тебе верю, – откликнулся Кийт.
– Она вообще ничего не почувствовала, – настаивал Морис.
Где-то неподалеку, на соседней улице, раздался визг – и звон бьющейся посуды. За последние полчаса к этим звукам все уже попривыкли.
– Похоже, ребятки еще трудятся, – промолвил Морис, унося мертвую мышь за ворох сена. – А уж если Сардины отплясывает на столе чечетку, то хороший визг всяко обеспечен, Сардинам по этой части просто равных нет.
Дверь конюшни открылась. Внутрь кто-то вошел, взнуздал двух лошадей и вывел их наружу. Вскорости после того прогрохотала выезжающая со двора карета.
Несколько секунд спустя снизу послышался громкий стук – три удара подряд. Стук повторился еще раз. И еще. Наконец раздался голос Злокознии:
– Эй вы, двое, вы там наверху или нет?
Кийт выполз из сена и поглядел вниз.
– Тут мы, – откликнулся он.
– Ты разве не слышал условного стука? – раздраженно воззрилась на него Злокозния.
– Какой-то он не то чтобы условный, – пробурчал Морис с набитым ртом.
– Это разве Морисов голос? – подозрительно уточнила Злокозния.
– Да, – подтвердил Кийт. – Извини его, пожалуйста, он кого-то ест.
Морис быстро сглотнул.
– Это вовсе не кто-то! – прошипел он. – Если оно не умеет разговаривать, оно – не кто-то! Оно просто еда!
– Это и есть условный стук! – рявкнула Злокозния. – Я в таких вещах разбираюсь! А вы должны в ответ тоже постучать условным стуком!
– Да, но, если кто-то просто так возьмет да и постучит в дверь, ну, знаешь, забавы ради, а мы внезапно постучим в ответ, что люди подумают? – уточнил Морис. – Что на сеновал залетел здоровенный жук?
Злокозния, как это ни странно, на мгновение умолкла. И согласилась:
– Дельное замечание, очень, очень дельное. Знаю! Я сперва крикну: «Это я, Злокозния!» – и только тогда постучу условным стуком; так вы поймете, что это я, и постучите условным стуком в ответ. Идет?
– А можно мы просто скажем: «Привет, мы тут, наверху!» – простодушно спросил Кийт.
Злокозния вздохнула.
– Ты что, вообще не понимаешь, что такое драматический эффект? Послушайте, мой отец уехал в ратушу на встречу с остальными членами городского совета. Он говорит, посуда стала последней каплей!
– Посуда? – уточнил Морис. – Ты разболтала ему про Сардины?
– Мне пришлось сказать, что я испугалась огромной крысы и попыталась взобраться на шкаф, – объяснила Злокозния.
– Ты солгала?
– Я всего лишь сочинила историю, – невозмутимо возразила Злокозния. – Кстати, история получилась отличная. И куда более правдоподобная, чем сама правда. Крыса, отплясывающая чечетку? Впрочем, отец слушал вполуха, сегодня очень много жалоб. Эти ваши дрессированные крысы людям здорово на нервы действуют. Я прямо злорадствую.
– Но они не наши крысы, они свои собственные крысы, – возразил Кийт.
– И работают они шустро, – гордо заявил Морис. – Не валяют дурака, когда надо… э, повалять дурака.
– В прошлом месяце мы побывали в одном городе, так там совет вызвал дудочника уже на следующее утро, – похвастался Кийт. – Это был великий день Сардины.
– Мой отец долго орал и разорялся, а потом послал за Бланкеттом и Спирзом, – отозвалась Злокозния. – Ну, то есть за крысоловами! Вы ведь понимаете, что это значит, правда?
Морис с Кийтом переглянулись.
– Предположим, что не понимаем, – промолвил Морис.
– Это значит, что мы можем вломиться к ним в здание и разгадать тайну хвостов с эглетами! – объявила Злокозния. И критически покосилась на Мориса. – Разумеется, будь мы четырьмя детьми и собакой, мы бы подошли куда лучше: это правильный состав для приключения. Ну да обойдемся тем, что есть.
– Эй, мы крадем только у правительства! – напомнил Морис.
– Эгм, и только у такого правительства, которое никому не приходится отцом, – смутился Кийт.
– И что? – Злокозния посмотрела на парнишку как-то странно.
– И поэтому мы вовсе даже не преступники! – объяснил Морис.
– Да, но когда мы раздобудем улики, мы отнесем их совету, и тогда это будет вообще никакое не преступление, потому что мы всех спасем, – устало и терпеливо объяснила Злокозния. – Конечно, очень может статься, что городской совет и Стража в сговоре с крысоловами, так что доверять нельзя никому. Вы что, вообще книги в руках не держали? Скоро стемнеет, я зайду за вами, и мы навернем висяк.
– А мы это умеем? – усомнился Кийт.
– Да. С помощью шпильки для волос, – объяснила Злокозния. – Я знаю, так делают; я об этом сто раз читала.
– А что там за висяк? – уточнил Морис.
– Здоровенный и тяжелый, – сообщила Злокозния. – С таким, понятное дело, работать легче. – Девочка резко развернулась и выбежала из конюшни.
– Морис? – окликнул Кийт.
– Да?
– А что такое висяк и как его наворачивают?
– Понятия не имею. Может, замок?
– Но ты сказал…
– Да, но я просто пытался не дать ей замолкнуть, а то она, чего доброго, на людей бросаться станет, – фыркнул Морис. – Она тронутая, точно тебе говорю. Одна из тех… которые вроде как актеры. Ну, знаешь, все время играют роль. А в реальном мире вообще не живут. Как будто жизнь – это такая увлекательная история. Фасоль Опасно-для-Жизни тоже немного сродни ей. Чрезвычайно опасный тип, на мой взгляд.
– Он очень добрый и мудрый крыс!
– Ну да, но, видишь ли, беда в том, что он думает, будто все вокруг такие же, как он. С такими неприятностей не оберешься, малыш. А эта наша подружка, она считает, что жизнь устроена в точности как волшебная сказка.
– Но это ж никому не вредит, так?
– Ага, но в волшебных сказках если кто-то и умирает, это просто слова…
Взвод № 3 Тяжелого Гадства отдыхал; в любом случае у взвода закончились боеприпасы. Никому не хотелось проходить мимо капкана туда, где в стене сочилась струйка воды. А уж заглядывать в капкан так тем более никому не хотелось.
– Бедный старина Фреш, – вздохнул кто-то. – Хороший был крыс.
– Смотреть надо, куда идешь, – буркнул кто-то.
– Он думал, лучше всех все знает, – подхватил третий. – Но так-то славный был парень, хоть и пованивал малость.
– Так давайте достанем его из капкана, а? – предложил первый. – Как-то оно неправильно – просто бросить его там, и все.
– Ага. Тем более что жрать ужас до чего хочется.
– Фасоль Опасно-для-Жизни говорит, нам вообще не следует есть крыс, – напомнил кто-то.
– Нет, это только если не знаешь, отчего крыса сдохла, потому что вдруг от яда, – возразил другой.
– Но мы же знаем, отчего помер Фреш. От расплющивания. Расплющивание не передается, – встрял еще кто-то.
Все уставились на покойного Фреша.
– А как вы думаете, что происходит после смерти? – медленно проговорила какая-то крыса.
– Тебя съедают. Ну или ты весь высыхаешь, или плесневеешь.
– Что, целиком?
– Нет, лапки обычно оставляют.
– А как же то, что внутри? – настаивала любопытная крыса. А та, что упомянула про лапки, ответила:
– А, ты про такое мягкое, зеленое и студенистое? Нет, этого тоже лучше не жрать. На вкус такая гадость!
– Нет, я имею в виду тот кусочек внутри тебя, который и есть – ты. Он-то куда девается?
– Прости, не понял.
– Ну… знаешь… вроде как сны?
Крысы закивали. Про сны они знали. Когда крысам начали сниться сны, это явилось настоящим потрясением.
– Ну, знаешь, в снах, когда за тобой гонятся псы, или ты летаешь по воздуху, или что-нибудь… а кто это все делает? Это ведь не твоя тушка, потому что тушка спит. Так что, видимо, внутри тебя живет еще какая-то невидимая часть, так? А когда ты умер, ты ведь все равно что спишь, верно?
– Нет, не все равно, – неуверенно отозвалась другая крыса, покосившись на плоскую лепешку, что когда-то была Фрешем. – Ну то есть, когда ты спишь, из тебя кровь не вытекает и внутренности не вываливаются. И ты потом просыпаешься.
– Так вот, – продолжала крыса, которая и задала вопрос про невидимый кусочек, – когда ты просыпаешься, куда девается сновидящая часть? А когда ты умираешь, куда отправляется та часть, которая у тебя внутри?
– Типа зеленая, мягкая и студенистая?
– Да нет же! Та, которая у тебя позади глаз!
– А, такая розовато-серая?
– Да нет, не она! Невидимая часть!
– А мне откуда знать? Я невидимую часть никогда и не видел!
Все крысы снова воззрились на Фреша.
– Не нравятся мне эти разговоры, – поежилась одна. – Они напоминают мне про тени в свечном свете.
– А вы слышали про Костяную Крысу? – прошептал кто-то. – Говорят, она приходит за тобой, когда ты сдохнешь.
– Говорят, говорят, мало ли что говорят, – пробурчала другая. – А еще говорят, есть такая Большая Подземная Крыса, которая создала все сущее, вот как говорят. Значит, и человеков тоже? Видать, Крыса эта уж больно нас любит, если взяла и создала еще и человеков! Э?
– А мне откуда знать? Может, человеков создал Большой Человек?
– Да хорош глупости-то болтать, – оборвал ее вечно во всем сомневающийся крыс по имени Томат.
– Ладно, ладно, но вы должны признать, что все сущее не могло просто, ну, взять да и появиться, так? Должна быть какая-то причина. А Фасоль Опасно-для-Жизни говорит, что мы должны поступать так-то и так-то, потому что это правильно, но кто определяет, что правильно, а что нет? Откуда берутся понятия добра и зла? Говорят, если ты был хорошей крысой, то у Большой Крысы, может статься, есть такой туннель, битком набитый вкусной едой, и Костяная Крыса отведет тебя туда…
– Но Фреш все еще здесь! И никакой костлявой крысы я не видел!
– Да, но говорят, ее видит только тот, за кем она пришла!
– О? О? – откликнулась еще одна крыса, разнервничавшаяся до ядовитого сарказма. – Тогда как же ее видели те, которые «говорят», а? А ну-ка, ответь! Жизнь и без того не сахар, чтобы еще беспокоиться насчет всякого-разного невидимого!
– Так, так, что тут происходит?
Крысы разом обернулись – и у всех разом отлегло от сердца: к ним навстречу по туннелю рысил Гуталин.
Гуталин протолкался к капкану. С собой он привел Питательную. Он считал, крысе из капканного взвода стоит как можно раньше узнать, какова цена ошибки.
– Ясно, – обронил он, глядя на капкан. И печально покачал головой. – А что я всем говорил?
– Не соваться в туннели, которые еще не размечены, сэр, – отозвался Томат. – Но Фреш, он… вечно он во время объяснений ушами хлопал. И так и рвался вперед, сэр.
Гуталин осмотрел капкан, стараясь сохранять на морде выражение деловитой уверенности. Получалось, впрочем, плоховато. Таких капканов ему еще не попадалось. Пренеприятная штуковина, не столько разрубает, сколько расплющивает. И установили его там, где крыса, спешащая к воде, непременно его заденет.
– Ну что ж, больше ему хлопать ушами не придется, – отозвался Гуталин. – Морда больно знакомая. Ну, то есть не считая выпученных глаз и вываленного языка.
– Эгм, вы только сегодня утром говорили с Фрешем на перекличке, сэр, – напомнила какая-то крыса. – Сказали, что талант гадить он впитал с молоком матери, так что пусть идет и гадит, сэр.
Гуталин бесстрастно дослушал до конца. И объявил:
– Нам пора. Тут повсюду капкан на капкане. Мы расчистим путь и к вам вернемся. И никто чтобы дальше этого туннеля и носа не совал, ясно? А теперь все дружно: «Так точно, Гуталин!»
– Так точно, Гуталин! – громыхнул хор.
– И пусть кто-нибудь постоит на страже, – велел Гуталин. – Там дальше могут быть еще капканы.
– А с Фрешем что делать, сэр? – уточнил Томат.
– Зеленую студенистую часть не жрите, – напомнил Гуталин и умчался прочь.
«Капканы! – думал он. – Их слишком много. И слишком много яду. Даже опытные бойцы взвода и те уже разнервничались». Ему не нравилось сталкиваться с неизведанным. Ты выясняешь, что такое это неизведанное, только когда оно тебя убивает.
Крысы рассыпались под городом – и город оказался не похож на все прочие. Здесь – одна сплошная ловушка для крыс. И – ни одного живого киикика. Ни единого. Это ненормально. Крысы живут везде. Где есть человеки, там и крысы.
А в придачу ко всему молодые крысы тратят слишком много времени на размышления о… о всяком-разном. О том, чего нельзя ни увидеть, ни унюхать. О всяких призрачных штуках. Гуталин покачал головой. В туннелях таким мыслям не место. Жизнь – реальна, жизнь – практична, и жизни можно лишиться очень быстро, если утратишь бдительность…
Труся вслед за Гуталином по водосточной трубе, Питательная оглядывалась по сторонам и нюхала воздух.
– Так держать, – похвалил Гуталин. – Осторожность никогда не помешает. Нельзя бежать сломя голову. Бывает, что крысе впереди тебя просто повезло и она не задела спусковое устройство.
– Так точно, сэр.
– Но слишком беспокоиться тоже не нужно.
– Он выглядел ужасно… ужасно плоским, сэр.
– Дурни всегда бегут сломя голову, Питательная. По сторонам не смотрят.
Гуталин чувствовал, как вокруг него нарастает страх. Это его тревожило. Если Изменившиеся запаникуют, они запаникуют по-крысьи. А туннели этого города – не лучшее место для охваченной ужасом крысы. Но если одна крыса нарушит строй и кинется бежать со всех ног, большинство последует за ней. В туннелях правит запах. Когда все в порядке, всем хорошо. Но когда приходит страх, он растекается по крысиным ходам точно паводковые воды. Паника в крысином мире – все равно что заразная болезнь.
Они нагнали капканный взвод, но и там настроение царило подавленное. На сей раз обнаружился новый яд.
– Беспокоиться не о чем, – заверил Гуталин, изнывая от беспокойства. – Нам и раньше попадались новые яды, верно?
– Уже давным-давно не попадались, – возразила одна из крыс. – Помните ту отраву в Скроте? С блестящими синими вкраплениями? На него наступишь – и жжет? Оглянуться не успеешь, как уже и вляпался!
– И здесь такой же?
– Идите сами поглядите.
В одном из туннелей на боку лежала крыса, судорожно поджав лапки, точно стиснутые кулачки. И жалобно постанывала.
Гуталину хватило одного взгляда, чтобы понять: для этой крысы все кончено. Это только вопрос времени. Там, в Скроте, это был вопрос времени долгого и мучительного.
– Я могу прокусить ей затылок, – предложила одна из крыс. – Тогда она умрет быстро.
– Очень великодушно с твоей стороны предложить помощь, но эта дрянь всасывается в кровь, – объяснил Гуталин. – Найдите капкан с челюстями, еще не обезвреженный. Только поосторожнее.
– Вы хотите положить крысу в капкан, сэр? – не поверила своим ушам Питательная.
– Да! Лучше умереть быстро, чем медленно!
– И все равно это как-то… – запротестовала было крыса, предлагавшая прокусить бедняге затылок.
Гуталин ощетинился. Он встал на дыбы, оскалил зубы.
– Делай что велено, или я сам тебя укушу! – взревел он.
Крыса отпрянула и вжалась в землю.
– Хорошо, Гуталин, как скажешь…
– И предупредите все остальные взводы! – взревел Гуталин. – Это не просто ловля крыс, это война! Все осторожно отступаем на исходные позиции! Никому ничего не трогать! Мы идем в… Да? Ну, что на этот раз?
К Гуталину подползла мелкая крыска. Охотник за капканами стремительно развернулся, и крыска торопливо припала к земле и едва ли не на спину перекатилась, показывая, какая она маленькая и безобидная.
– Простите, сэр… – пролепетала она.
– Да?
– Мы нашли живую…
