Часть IV. Роковая гора
После долгого изучения древних карт и проведения собственных, порою весьма опасных исследований Вийеки нашел маршрут, позволявший рабочим пройти по краю Запретных Глубин к пустотам, где планировалось возведение убежища. Тем не менее решение этой проблемы не улучшило его настроения, поскольку даже самый зашоренный инженер их ордена признавал, что рок, нависший над Наккигой, мог сделать бессмысленным даже полностью готовое убежище. Это понимание распространялось не только на благородное сословие. Каждый хикеда’я в городе знал, какая ужасная судьба ожидала их в скором будущем. Хотя некоторые лорды – по причине их ответственности или упрямства – не признавали этого.
Вийеки давным-давно отдал семейный паланкин для нужд народа, чтобы его части могли быть использованы при починке ворот и других важных объектов. Поэтому в день заседания Военного совета, которое могло решить судьбу всех хикеда’я, старший помощник магистра пошел во Дворец пешком, как простой горожанин. Он знал, что в сравнении с другими тяготами его жертва была небольшой – присутствие на улицах такого огромного количества изголодавшихся людей делало это абсолютно очевидным. Многие рабы и представители низших каст, казалось, просто не имели сил, чтобы закончить дела и вернуться домой. Они, сгорбившись, сидели вдоль стен – там, где рабов и низшие касты настигал приступ слабости. Хотя семейство Вийеки все еще имело достаточно пропитания для поддержания жизни, его родственники не могли делиться пищей с другими людьми – особенно с таким множеством страждущих. Почти половина домов на нижнем ярусе Наккиги теперь стояла с закрытыми ставнями. Некоторые – потому что их обитатели не вернулись с войны или умерли от болезней и истощения. В других домах люди еще жили, но почти не двигались, сберегая последние силы.
В одном из кварталов низших каст – вблизи подножия грохочущего Водопада Слез – прорвавшиеся грунтовые воды разрушили склад с запасом черной ржи. Оголодавшие жители разграбили черную рожь, а к тому времени ее еще не подвергли первичной обработке. В результате многие люди отравились или впали в бешенство. Военный совет приказал Зубу Королевы использовать личную охрану Утук’ку для блокады всего городского района. Охранники заколотили окна и двери домов, в которых завывали отравившиеся жители. Когда шум и вопли наконец прекратились, соседи так и не посмели приблизиться к тем зданиям. Вийеки как-то побывал в этом районе после эпидемии бешенства. Впечатления были настолько негативными, что теперь он обходил это место за несколько кварталов.
Однако и на втором ярусе – там, где располагались особняки благородных семейств и его собственный дом – страдания народа тоже бросались в глаза. Даже привилегированные духовные лица и старшие церемониймейстеры, работавшие в королевском дворце, вызывали жалость истощенным видом. Под кожей на их лицах уже проглядывали кости. Повсеместный страх висел над городом, как дым. Великие чары Ахенаби и отважный рейд Суно’ку не привели к успеху. Северяне не отступили, королева не проснулась, а Орден Жертв сократился до нескольких сотен воинов. Тем временем час за часом удары большого тарана сотрясали здания на безмолвных улицах Наккиги.
«Если бы не шум Водопада Слез и не звон храмовых колоколов, город стал бы полностью безмолвным, – подумал Вийеки. – Но такова наша природа. – Он едва не заплакал от отчаяния и беспомощной любви к своему народу. – Когда нам угрожают, мы замыкаемся в себе. Мы приближаемся к темноте и погружаемся в нее, чтобы выжить. Однако когда единственной целью остается выживание, в кого или во что превращаются уцелевшие?
В последнее время наш город, – думал Вийеки, – напоминает обитель пещерников – слепых, размером с корову, ракообразных существ, которые устраивают жилища в глубоких и темных пещерах горы, куда не проникает свет. Как все ракообразные, пещерники носят защитную броню снаружи тел и, даже умирая, никак не проявляют гибель вовне. Они шевелят ногами и клешнями, какое-то время имитируя живые движения, но на самом деле стоят на месте, словно повозка со сломанной осью. Они больше никогда не двинутся дальше – на вид целые снаружи, но абсолютно мертвые внутри.
Неужели такова судьба нашего города? Окна домов погаснут, одно за другим, и никогда не зажгутся снова. Такова судьба всего народа? Мы будем слепо идти вперед, умирая с каждым шагом, а затем вообще перестанем двигаться?»
Вийеки поднялся на третий ярус и, миновав арочный вход Лабиринта, направился к темному фасаду Зала Совета. Он потерялся в мрачных мыслях, как человек, заблудившийся в густом тумане.
* * *
Последний охранник проверил камень вызова и, сделав ритуальный поклон, сопроводил Вийеки в большую палату Зала Совета. Войдя в помещение, старший помощник магистра с удивлением увидел несколько новых фигур, собравшихся вокруг стола из ведьминого дерева. Среди них были представители Ордена Эха, вестники из Лабиринта и Шепчущие королевы.
Рядом с лордом Джиккио сидела незнакомая певчая, слишком юная, чтобы носить маску Старейших – тех, кто родился в первые годы после бегства из Сада. Все лицо женщины было покрыто странными рунами, поэтому на расстоянии ее кожа выглядела почти черной.
Когда Вийеки вошел в зал с высоким потолком и сел рядом с верховным магистром, Яарик бросил на него быстрый взгляд и кивнул, ничем иным не выказав к Вийеки особого расположения. Словно подчеркивая эту новую дистанцию в их отношениях, по другую сторону от магистра сидели два других старших помощника, одним из которых был Наджи – его конкурент. Маска бесстрастности на лице Вийеки была как чаша с неподвижной водой. Тем не менее он чувствовал обиду за то, что наставник продемонстрировал всему Военному Совету его понизившийся статус – пусть даже, как предполагалось, и напоказ.
«Я умираю, но все еще двигаю конечностями, как живое существо», – подумал он. Вийеки тут же выругал себя за глупое потакание столь тягостным мыслям. Он был потомком клана Эндуя. Предки Вийеки издавна служили королеве, хотя и не возвысились так, как некоторые другие семейства, представленные за столом Совета. Вийеки являлся отпрыском знатного рода. Он должен был соответствовать своей крови.
– Итак, – закончив призывное обращение к Саду и прочие ритуальные приготовления, произнес верховный церемониймейстер Зунияб, – на этом собрании мы приветствуем магистра Кую-Вайо из Ордена Эха и лорда Мимити из Шепчущих королевы. Если я не ошибаюсь, лорд Джиккио, вы привели на Совет одну из своих помощниц?
Слепой певчий кивнул:
– Наш великий мастер Ахенаби, подобно королеве Утук’ку, истощил силы при обороне города. Как и наша Мать Всего, он тоже погрузился в сон обновления. Будучи ныне действующим лидером Ордена Песни, я привел с собой старшую певчую Ниджику. Принимайте ее как мою помощницу.
Юная певчая медленно обвела взором людей, сидевших за столом совета. Ее широкие темные глаза почти терялись в скопище вытатуированных на лице черных рун. Она даже не потрудилась сделать положенные жесты благодарности и приветствия. Участники собрания обменялись мрачными взглядами. Новость о потере Ахенаби – лидера самого могущественного ордена – никому не понравилась.
– Я сожалею, что лорд Песни не сможет присоединиться к нам, – сказал Яарик. – Он мог бы ответить на множество вопросов. Тем более что мы должны обсудить нашу неудачную контратаку у ворот города. Без мудрости уважаемого Ахенаби это будет непросто.
Генерал Суно’ку тут же вскинула голову. Когда она заговорила, Вийеки показалось, он услышал дрожь гнева в ее голосе:
– Мои Жертвы сделали все, что могли, верховный магистр. Нам дали задание только за один удар колокола – всего за час, как началась воскрешающая песня Ахенаби. Тем более что восставшим мертвецам не удалось отвлечь смертных от тарана. Они перегруппировались быстрее, чем мы думали.
Ее родственник, верховный маршал, сделал знак, и Суно’ку замолчала, хотя было ясно, что она могла сказать больше этого.
– Надеюсь, я не услышу, как собравшиеся здесь люди будут обвинять моего мастера, – с обманчивой мягкостью произнес Джиккио. – Во время той песни он едва не лишился жизни. Такие великие чары расходуют много ресурсов. Они требуют времени и сил. Лорд Песни затратил на них почти всю энергию. Он только чудом избежал смерти. Невозможно рассчитать точное время, когда чары начинают действовать. Скажите, пожалуйста, генерал, вы действительно хотите обвинить лорда Ахенаби в неудачном завершении вашей вылазки?
Прежде чем расхождение во мнениях превратилось в ссору, верховный церемониймейстер Зунияб поднял руку и потребовал внимания Совета. Его маска из слоновой кости не могла скрыть сузившихся глаз.
– В такой момент мы должны помнить, что любые разногласия среди членов Совета играют на руку лишь нашим врагам. У нас имеется много важных дел, которые подлежат обсуждению. Давайте не будем обвинять друг друга. Командующий смертных предлагает нам переговоры.
Те, кто еще не слышал эту новость – а в их число входил и Вийеки, – вздрогнули, как от удара молнии. Члены Совета начали осматриваться по сторонам, пытаясь понять, кто из них был удивлен прозвучавшим сообщением.
Первостепенный вопрос, который вертелся на языках у многих присутствовавших, озвучил Кую-Вайо – высокий, худощавый магистр Ордена Эха:
– Каким образом мы получили предложение от смертных? И почему они решили провести переговоры? Мы значительно уступаем им в численности. Возможно, это какая-то ловушка?
«Действительно странно, – подумал Вийеки. – Неужели Кую-Вайо и его подчиненные ничего не знали о затребованных переговорах? Ведь это они отвечали за пересылку сообщений между правящей элитой Наккиги и другими королевскими орденами. Такая связь осуществлялась с помощью священных «Свидетелей» – зеркал, сделанных из драконьей чешуи. Представители Ордена Эха обладали всеми мало-мальскими секретами народа, однако в данный момент их лорд выглядел искренне удивленным».
– Возможно, песня танцующих мертвецов, исполненная моим мастером, напугала смертных больше, чем вы предполагали, – произнес Джиккио. – Я думаю, северяне трясутся от ужаса и их король Изгримнур ищет повод для отступления, позволяющий ему сохранить лицо.
– Он не король, – сказал Яарик. – Изгримнур из Риммерсгарда является предводителем своего народа. Он не владеет всеми землями смертных. Его правители находятся в Эркинланде, и этот северный герцог общается с ними только с помощью писем, доставляемых гонцами.
Он многозначительно кивнул:
– Конечно, в его предложении таится какая-то хитрость.
– Смертных сопровождала женщина-зидайка, – вмешалась Суно’ку. – Она лишь недавно покинула их лагерь. И у нее был «Свидетель».
– Да, она уехала, – подтвердил Джиккио. – Зидайка покинула лагерь смертных несколько дней назад и уже находится далеко от наших земель. Мы знаем это, вне всякого сомнения.
– Наверное, произошел разлад между союзниками, – с довольной усмешкой предположил маршал Мюяр. – Танцоры лет и смертные никогда не понимали друг друга. Это еще одно доказательство того, что зида’я выбрали неправильную сторону. Теперь нашим слабовольным сородичам приходится подстраиваться под прихоти смертных.
– Я перережу горло каждому танцору лет, которого встречу, – с полной серьезностью сказала Суно’ку. – Они предали расу кайда’я еще до Разделения.
Зунияб поднял руку, требуя внимания. На этот раз зал затих не так быстро.
– Древняя пословица гласит, что от многих голосов песня становится запутанной, – сказал он, когда члены Совета наконец успокоились. – Сейчас нам следует говорить о насущных проблемах, а не о том, во что мы верили или на что надеялись. Письмо от смертных, заверенное печатью герцога Изгримнура, было оставлено в нашем последнем проходе на склоне горы – в штольне, которую мы считали еще необнаруженной.
Зунияб сердито посмотрел на Мюяра и Суно’ку:
– Теперь уже ясно, что мы ошибались.
– Если бы письмо нашел один из моих подчиненных, я увидел бы его первым, – возмутился Мюяр. – Такое нарушение нашей древней традиции вызывает у меня подозрение…
– Тем не менее сообщение пришло ко мне, – ехидным шепотом произнес Зунияб.
Через мгновение он снова заговорил нормальным голосом:
– Верховный маршал, прошу вас. Давайте поговорим о протоколе и традициях в другой раз. Мы должны сохранить новость о возможных переговорах в секрете. Она не должна выйти за пределы этого зала.
Зунияб посмотрел на членов Совета:
– В письме излагается просьба о том, чтобы один из нас вышел из ворот без всякого оружия и встретился с их командиром, который тоже придет с пустыми руками. Его люди отойдут на достаточное расстояние от ворот, чтобы мы не сомневались в их честности и не заподозрили какого-то вероломства.
– Чушь! – рявкнул Кую-Вайо из Ордена Эха. – Кого мы можем послать от лица всего народа? Только королеву, а она спит!
– Я подозреваю, речь идет не о переговорах, а о предъявлении требований, – сказал Зунияб. – В послании имеется еще одна просьба. Смертные, в частности, хотят, чтобы мы послали к ним на встречу генерала Суно’ку или, как они написали, «великую воительницу с белокурыми косами».
После этих слов раздалось сразу несколько голосов. Их тона разнились от вопросительных до неприкрыто гневных.
– Нет, это какая-то уловка, – произнес старший помощник Наджи.
Казалось, он сам удивился тому, что заговорил перед такими уважаемыми людьми.
– Они хотят хитростью забрать у нас любимого генерала. Люди не поддержат этого.
– Ха! – воскликнула Суно’ку и ударила кулаком по столу. – Пусть люди думают, что хотят, а я пойду на встречу! Клянусь священными стенами Тзо, никто не сможет удержать меня за воротами. Прежде чем их полководец произнесет хотя бы слово, я вырву его сердце голыми руками и заставлю смотреть на него. Пусть потом меня убьют. Это не важно. Мы дадим единственный ответ, достойный гордых хикеда’я!
Возмущенные голоса становились все громче и громче, пока Зунияб не вытянул руку вперед, требуя незамедлительной тишины.
«Даже главный церемониймейстер не может навести порядок в наших рядах, – с печалью и отчаянием подумал Вийеки. – После того как королева и лорд Ахенаби уснули, мы оказались на волосок от хаоса. Одна ошибка, одно горячее слово, и ордены накинутся друг на друга с мечами».
– Вы не должны нападать на лидера смертных, Суно’ку, – изобразив жест недовольства, произнес Зунияб. – Это будет ниже нашего достоинства. Мы просто выслушаем их требования.
Верховный церемониймейстер повернулся к Мюяру:
– Маршал, вы уверены, что ваша родственница поняла мои слова?
Мюяр некоторое время смотрел на него. Красивое лицо верховного маршала не выдавало никаких эмоций.
– Я ручаюсь за генерала, – наконец ответил он. – Она выполнит любое решение Совета.
– Хорошо. Узнайте, что задумали смертные. Во время переговоров не должно быть нападений с нашей стороны, если, конечно, они не проявят вероломства.
Зунияб повернулся к певчему Джиккио:
– Однако я не думаю, что такая прославленная героиня, как генерал Суно’ку, должна идти без свиты. Что вы скажете, старший певчий?
Прежде чем ответить, Джиккио выдержал долгую паузу:
– Я согласен с вами. Пусть другие ордены тоже выберут для переговоров своих представителей. Тогда мы все почувствуем уверенность, что требования смертных будут переданы нам правильно.
– Вы сомневаетесь в моей честности? – спросила его Суно’ку. – Или в моей верности королеве?
– Ни то, ни другое, генерал, но лично я сомневаюсь в вашей сдержанности.
Джиккио сложил перед собой длинные руки, которые, как и лицо его помощницы, были украшены сложными черными узорами.
– На нашем Военном Совете присутствуют несколько орденов. Я предлагаю каждому из них выбрать по одному человеку, который будет сопровождать генерала Суно’ку. Поскольку никаких договоренностей с врагами не предвидится, наш орден от моего лица будет представлять старшая певчая Ниджика.
Магистры других орденов согласились с таким предложением и тоже выбрали подчиненных. Главным условием был пункт, гласивший, что окончательные решения по переговорам будет принимать Военный Совет – после того как их делегаты вернутся в Наккигу и ознакомят остальных с требованиями северян.
Последним слово взял Яарик:
– Я тоже хочу, чтобы мой орден был представлен на переговорах. Хотя мне не терпится увидеть смертных лично – так сказать, лицом к лицу. Пока мы возвращались с юга, они видели только мою спину. Поэтому я сам пойду на переговоры.
Его речь почти не удивила лидеров других орденов. Яарик был известен нетрадиционнными идеями и повсеместным упрямством, но пожелание наставника напугало Вийеки до такой степени, что он выразил протест еще раньше, чем понял это:
– Мастер, вы не можете покидать город! Прошу простить мою дерзость, но, наряду с маршалом Жертв, вы слишком важны для обороны Наккиги. Что, если это уловка смертных, как полагают многие члены Совета? Тогда мы потеряем достойных представителей других орденов, но, по крайней мере, их магистры останутся с нами. Мой лорд, вы не можете подвергать себя риску в таком опасном задании.
Яарик резко повернулся к Вийеки, и его худощавое лицо окрасилось нехарактерным гневным румянцем. К счастью, генерал Суно’ку заговорила с дальнего конца стола:
– Ваш старший помощник прав. В лучшем случае, командующий смертных выполнит обещание, и мы услышим его требования относительно нашей капитуляции. Естественно, Орден Жертв не примет подобных условий. В худшем случае, этот смерд устроит нам западню, и тогда городу будут требоваться еще больше оборонительных сооружений. Вы нужны Наккиге, как никогда – особенно если смертным удастся пробить ворота. Верховный магистр, направьте на переговоры помощника.
Яарик попытался спорить, но после погружения в восстановительный сон могущественного лорда Ахенаби возможная потеря опытного главы Каменщиков встревожила каждого из присутствующих. Вийеки почувствовал страх за напряженностью озабоченных лиц. В конце концов Яарик обратился за поддержкой к Зуниябу, но верховный церемониймейстер только покачал головой:
– Собрат по касте, в этот раз я не буду потакать вашим капризам. Вы слышали волю Военного Совета. Вместо вас пойдет старший помощник Вийеки.
* * *
Они должны были обсудить множество важных вопросов, связанных с переговорами и осадой города, поэтому встреча длилась и длилась, пока колокола в Храме мучеников не известили о последней фазе вечера.
После того как Вийеки возразил ему перед всем Советом, Яарик даже не смотрел на него. Старший помощник старался оставаться внешне невозмутимым, но внутри он чувствовал себя пустым. «Похоже, моя карьера закончилась. Хотя я выразил протест лишь ради нужд народа». Однако он не мог избавиться от мысли, что причиной, заставившей его заговорить, была не столько боязнь за мастера, сколько собственная обида на Яарика.
Еще ему придется рассказать жене о том, что он пойдет на встречу с врагом. Почему он боялся разговора с ней больше, чем клинков северян?
«Как же запутана вся эта история! – Вийеки был наполнен усталой безысходностью человека, который прожил долгое время в осажденном городе. – Летописцы будущих лет, если таковые останутся, смогут лишь догадываться, в какой массе противоречий мы пребывали в это смутное время. – Он кисло усмехнулся. – Если только жизни маленьких людей, подобных мне, будут ими вообще описаны».
* * *
Новость о переговорах с Белыми лисами распространилась по всей армии герцога. Перед наступлением сумерек отряды были оттянуты назад в долину, но первым делом Изгримнур хотел убедиться, что в необнаруженных норах над воротами города не окажется никаких норнских лучников. Эту задачу поручили «горным козлам». Хотя они давно занимались поисками скрытых штолен, ненавистные норны по-прежнему попадались им на склонах горы, все так же показывая себя искусными, решительными и бесстрашными воинами.
Когда холодный день сменился тусклым вечером, Эрлинг Стойкий повел отряд, состоявший из Порто и четырех других солдат, в патрулирование по нижним склонам. Первые пару часов они находили только следы прежних стычек, сломанные норнские стрелы и места их собственных ночевок. Белые лисы никогда не оставляли тел своих павших, поэтому тропа, где «горные козлы» всего три дня назад убили нескольких защитников горы, теперь казалась не хоженной годами. Серые облака висели прямо над их головами.
– Не расслабляйтесь, парни, – сказал Эрлинг, когда они отдыхали на выступе утеса и осматривали верхнюю часть склона. – Белокожие не сдадутся. Эти змеи не оставят своего гнезда. Нам придется перебить их всех – вплоть до последнего гаденыша.
За эти недели осады у Порто уже было несколько стычек в норнских штольнях, которые они находили и заваливали камнями. Даже когда «горные козлы» превосходили норнов в численности в дюжину раз, убивать Белых лис было очень трудно. Идея о захвате целого подземного города вызывала в его животе тошноту.
Когда они восстановили дыхание, Эрлинг повел всех дальше вверх по краю утеса. Они шли по едва заметной тропе, обнаруженной в прежних вылазках, и хотя Порто уступал в выносливости некоторым опытным ветеранам, его длинные ноги стали такими же сильными, как и у любого из «козлов». Он занимал место в начале их небольшой шеренги, прямо за Эрлингом, когда увидел странную вспышку в густой роще выше по склону и чуть южнее тропы. Порто потянул Эрлинга за бриджи, привлекая его внимание. Воины, следовавшие за ними, поняли знак и безмолвно присели в ожидании.
Услышав сообщение о вспышке, командир кивнул и жестом приказал группе разделиться на две части. Эрлинг взял с собой Порто и Колбьорна – быстрого, как гончая собака, парня из Вественнби. Несмотря на имя, которое переводилось как «черный медведь», Колбьорн был таким бледным и худощавым, что больше походил на норна, чем на риммера. Вторая половина патруля под руководством Старого Драги направилась в обход рощи. Эрлинг и двое его подчиненных начали приближаться к деревьям спереди.
Они поднимались по склону так медленно и тихо, как только могли – в основном по-пластунски, на животах, через снег и камни. В отличие от своих товарищей Порто не носил с собой лук – несколько уроков в стрельбе оказались настолько безуспешными, что убедили его отказаться от этого вида оружия. Вытащив меч из ножен, он полз за Эрлингом и Колбьорном. Они часто останавливались, прислушивались и высматривали какие-либо признаки движения в том месте, где Порто увидел вспышку. Но когда ветер утихал, горный склон становился абсолютно безмолвным.
Наконец патрульные добрались до выступа скалы чуть ниже рощи. Эрлинг предложил дождаться момента, когда ветер снова усилится. Через некоторое время он подал знак остальным и побежал к деревьям. Порто и Колбьорн помчались за ним.
Небольшая поляна между соснами оказалась пустой. На снегу не было никаких следов – только несколько грязных рытвин. Судя по снежному покрову, никто не посещал это место несколько дней. Однако на одной из сосновых веток действительно что-то блестело – примерно на высоте груди. Эрлинг забрал предмет и вернулся, чтобы показать остальным. Это было красивое ожерелье. На тонкой порванной цепочке висел бледно-голубой кристалл размером с палец. Он был грубо вырезан в форме женщины. Порто догадался, что ожерелье зацепилось за ветвь, когда норнский разведчик отступал в свою нору после перестрелки с патрулем северян. Наклонившись к нему ниже, он увидел, что простое и на вид грубо сделанное украшение на самом деле было идеально изготовлено. Чем больше Порто присматривался к нему, тем меньше понимал его замысловатую композицию.
Эрлинг отдал ему ожерелье:
– Ты увидел его, южанин. Оно твое.
Порто хотел отказаться от трофея. Безусловно, вещь была красивой – и как чудесно она сверкала бы на груди Сиды, когда, вернувшись домой, он подарил бы ей этот кулон, – однако предмет выглядел слишком нечеловеческим. Глядя на женскую фигурку, он почему-то чувствовал необъяснимо сильную тоску по родине.
Из-за деревьев послышался сигнал тревоги – предупредительный свист, который, набрав высоту, внезапно оборвался. Пока Порто и два его спутника осматривались по сторонам, пытаясь определить направление, откуда-то донесся крик с одним-единственным слово: «Хуне!»
Какое-то время Порто не мог вспомнить значения этого риммерского слова, но затем его охватил ужас. Гигант! Когда бы ни выкрикивали предупреждение о «хуне», это всегда предвещало беду. Это означало встречу с гигантом.
Совсем рядом раздался громкий треск, похожий на гром. Затем вокруг них начали падать деревья. Через миг, когда Колбьорн метнулся в сторону и убежал с поляны, Порто понял, что деревья падали в одном направлении. Пусть молодой парень и не проявил героической храбрости, но, по крайней мере, чутье его не подвело. Порто имел лишь миг на сожаление о своих замедленных рефлексах. Затем что-то вылетело из гущи покосившихся деревьев и упало к ногам Эрлинга. Это был обезглавленный труп Драги, узнаваемый только по ботинкам, которые старый солдат всегда так любовно начищал до блеска.
Еще несколько деревьев упало, заставив землю содрогнуться. Одна из сосен едва не накрыла Порто, но он отпрыгнул в сторону. Потом из клубившегося тумана появилось чудовище. Гигант переступал через упавшие стволы и отгибал деревья со своего пути, словно стебли тростника.
Порто видел гигантов раньше, когда армия герцога пересекала Норнфеллс. Он с приличного расстояния наблюдал, как риммеры убивали их при огромном численном преимуществе. Дюжины солдат пронзали стрелами огромных существ, пока другие удерживали их на месте длинными копьями. В конце концов обескровленные звери падали на землю, и их добивали мечами и топорами. Однако Порто никогда не находился так близко к гиганту, и сейчас его сердце едва не останавливалось от ужаса.
Чудовищное существо было в полтора раза выше человеческого роста. Больше всего пугали его длинные руки и морда, настолько мерзкая и полная ярости, что вызывала мысли о демонах из другого мира. Белый косматый мех указывал на то, что гигант был молодым в отличие от тварей, виденных Порто в Норнфеллсе. У этого зверя не имелось кожаных доспехов, которые норны надевали на существ, сражавшихся на их стороне. Когда гигант переступил через последнее упавшее дерево и двинулся к Эрлингу, он оскалил огромные желтые клыки. Вонь сгнившей плоти заставила Порто задержать дыхание, хотя он уже успел отступить назад на несколько шагов.
Тем временем Эрлинг был зажат между двумя упавшими деревьями. Колючие ветки опутывали его с обеих сторон. Лидер «горных козлов» сначала попытался высвободить лук, но затем отбросил его и вытащил меч. Гигант взревел. Его рычание отдавалось дрожью в груди и костях Порто. Тварь склонилась над Эрлингом, готовясь нанести удар массивной лапой размером с трактирный поднос. Риммер выставил меч и пронзил клинком запястье огромного существа. Но тяжелая лапа все же завершила взмах и выбила Эрлинга из гущи ветвей. Тот отлетел на пять-шесть шагов и упал, как мешок с зерном, среди сломанных деревьев.
Кровь так громко стучала в мозгу Порто, что он не мог думать. Ему хотелось произнести молитву, хотелось попрощаться с женой, но, когда гигант зашагал в его направлении, он мог только смотреть в глубоко посаженные глаза существа и на огромную пасть с сочащейся слюной. Порто повернулся и побежал, налетая на ветви и перепрыгивая через опрокинутые деревья. Его отступление казалось фатально медленным. Но он не смел оглянуться назад. В центре поляны лежало неподвижное тело Эрлинга, а в нескольких шагах находился выступ скалы, где они пережидали период безветрия. Порто знал, что если спрыгнет на выступ, гигант последует за ним и раздавит его своим весом.
На самом краю утеса он уклонился от огромной волосатой лапы и попытался с размаху ударить мечом по ногам твари. К сожалению, клинок попал по ветке упавшего дерева и едва задел мех гиганта. В одно мгновение зверь пригнулся, схватил Порто обеими лапами и поднял его вверх. Меч выпал из ослабевших пальцев, когда воздух со свистом вышел из пережатых легких. Желтые клыки скалились в нескольких дюймах от его лица. Крохотные глаза рассматривали Порто из-под огромных надбровных бугров. В момент полнейшего ужаса, напоминавшего его худшие кошмары, он заметил во взгляде гиганта веселые искорки нечеловеческого разума. И это было хуже всего остального.
Внезапно зверь издал оглушительный рев, и его горячее гнилостное дыхание обожгло лицо Порто. Гигант отшвырнул его в сторону с такой силой, что тот отскочил от земли, затем снова упал и покатился вниз по склону. Мир закружился вокруг него, сознание на миг померкло. Чуть позже он пришел в себя, лежа на спине где-то на краю поляны. Задыхаясь и кашляя, Порто ловил ртом воздух и старался наполнить им горящие легкие. Надо было подниматься на ноги, пока чудовище вновь не схватило его. Но гигант как-то странно пританцовывал на месте, не замечая ничего вокруг. Зверь размахивал огромными лапами, и его громкий неистовый рев сотрясал ветви на уцелевших соснах.
Что-то торчало, раскачиваясь, как маятник, из шеи гиганта. Порто не мог сказать, что именно. Весь воздух вышел из его груди. Зрение помутилось. Можно было сколько угодно извиваться на земле, приподнимать колени, но его сдавленные легкие не желали работать. Тем не менее ему показалось, что из горла гиганта хлестала кровь.
Затем к танцу зверя присоединилась другая фигура – маленькая, худощавая и быстрая. Это был Колбьорн, державший в руках длинное изогнутое копье. Когда воздух понемногу начал проникать в изголодавшиеся легкие Порто и его зрение постепенно прояснилось, он увидел, что из горла чудовища тоже торчало грубое копье. Пока гигант вращался на месте и изгибался, пытаясь избавиться от этого оружия, Колбьорн продолжал наносить удары второй заостренной палкой. Молодой солдат не убежал. Он срезал несколько ветвей и превратил их в копья.
Порто не мог позволить Колбьорну сражаться и умирать в одиночку. Он встал на четвереньки, едва чувствуя руки и ноги. Ему по-прежнему было трудно дышать, а перед глазами летали яркие искры. Что-то в его груди треснуло или сломалось – возможно, ребро. Он подполз к своему мечу, с трудом увернувшись от тяжелой стопы гиганта, когда тот, вырвав из шеи самодельное копье, повернулся лицом к нападавшему человеку.
Порто сжал рукоятку меча, продолжая ползти вперед. Колбьорн, сделав выпад, пронзил копьем округлый живот гиганта. Заостренный конец обструганной ветви вошел в тело неглубоко – наверное, помешал сучок, оставшийся на древке. Какое-то время Колбьорн удерживал другой конец оружия, не давая гиганту добраться до него, но затем зверь сломал копье пополам ударом массивной лапы. Красная полоска крови окрасила белый мех – слишком узкая в сравнении с большой раной на горле.
Взревев от ярости и боли, гигант метнулся к Колбьорну. Порто остался за его спиной. Он поднялся на ноги и, шатаясь, направился к зверю. Казалось, что в его груди пылал огонь. Встав в боевую стойку, он взмахнул мечом по плоской дуге и нанес жесткий удар по бедру существа чуть выше колена. Гигант пошатнулся, оглянулся через плечо и взревел. Используя этот отвлекающий момент, Колбьорн схватил копье, которым он раньше ранил шею чудовища, и вонзил его в живот зверя. Рев гиганта изменился на несколько тонов, став более высоким и сердитым. Но когда существо расставило руки в стороны и шагнуло к Колбьорну, еще одна фигура поднялась из кучи сломанных деревьев.
Порто думал, что удар гиганта убил их командира, однако Эрлинг, шатаясь, поднялся на ноги. Держась за сук упавшей сосны, он какое-то время собирался с силами. Затем, поднырнув под лапами гиганта, командир «горных козлов» вонзил меч в пах чудовища. Существо отступило назад. Железный клинок был вырван из рук Эрлинга. Алая кровь зверя сильно фонтанировала из внутренней части бедра. Рыча и стеная, гигант поднял лапы над головой, словно в ярости хотел стянуть вниз широкое небо. Он шагнул к Эрлингу, разбрызгивая кровь на снег и сломанные деревья. Внезапно его ноги подогнулись, и гигант упал на землю.
Порто подполз к огромному зверю. Его мысли беспорядочно крутились в голове. Он даже не помнил, где был и почему к нему пришло такое бешенство. Взобравшись на спину существа, он почувствовал под собой дрожь живого и теплого тела. Это чувство было настолько отвратительным и сводящим с ума, что Порто вонзил меч в загривок гиганта, затем вытащил клинок и, несмотря на жгучую боль в ребрах, нанес еще несколько колющих ударов. Он пронзал плоть чудовища снова и снова, пока помрачение чувств не заставило мир исчезнуть.
* * *
На поиски того, что осталось от других «горных козлов», ушел почти весь вечер. Они похоронили друзей на поляне неподалеку с окровавленным телом хуне. Голова Драги укатилась на сотню шагов вниз по склону горы. Когда они нашли ее, на лице старого воина сохранилось выражение, скорее близкое к удивлению, чем к страху.
– Голову за голову, – произнес Эрлинг и начал рубить косматую шею гиганта.
Эта грубая работа тоже потребовала времени. Порто знал, что никогда не забудет хруст костей под ударами меча. Затем, пока серые сумерки постепенно превращались в ночь, уцелевшие «горные козлы», пошатываясь от ран и усталости, спустились с горы. Эрлинг нес тяжелую окровавленную голову гиганта. Он прижимал ее к груди, словно та была ценным сокровищем.
* * *
Отряды герцога уже отошли от ворот, соблюдая условия предстоящих переговоров с норнами. У основания горы оставалось только несколько часовых. Заметив людей, спускавшихся со склона, они первыми встретили группу Эрлинга. Порто с изумлением смотрел на их лица и суетливую активность в лагере, как будто никогда не был здесь прежде.
Без лишних церемоний часовые сопроводили их к шатрам, которые еще не успели переместить на равнину. Вскоре вокруг «горных козлов» образовалась толпа. Трое скалолазов с трудом произнесли несколько слов, но окровавленный трофей Эрлинга добавил нужные детали к их скромному рассказу. Чуть позже в этот день Порто встретил второе, можно сказать, мифическое существо. Сам герцог Изгримнур пришел взглянуть на них. Он был почти такой же высокий, как Порто, но раза в два превосходил его в размерах живота. И хотя Изгримнур спешил и был озабочен переговорами, он пожал руку каждому «козлу» и поблагодарил за верную службу.
– Клянусь Богом, сегодня вы совершили героический подвиг, – сказал герцог. – Если бы эта тварь спустилась с горы и напала на меня и других невооруженных участников переговоров…
Он покачал головой.
– Но посмотрите на себя! Вы же ранены и истекаете кровью! Ради Божьих страданий, почему никто не позаботится об этих людях?
Изгримнур вызвал хирурга.
Порто наблюдал за герцогом и другими людьми, словно со дна глубокого колодца. Он слышал, что они говорили, но их слова казались ему глупостями, а его мысли блуждали где-то далеко в родных краях.
– Почему ты так стоишь, парень? – спросил его Изгримнур. – Ты из Пердруина? Как тебя зовут? Порто, верно? Эй! Что ты придерживаешь рукой под плащем?
– Свои ребра, – тихо ответил Порто, едва шевеля языком. – Кажется… они сломаны.
– Ты можешь встать на колени? – спросил герцог, но Порто не понял этой фразы.
Он вообще ничего не понимал.
– Видишь, Слудиг? – едва донесся до него голос Изгримнура. – Он чуть не умер, стоя на ногах. Отчаянный дьявол!
Герцог начинал сердиться:
– Клянусь подвязками Фреи! Где же хирург?
– Его Светлость хочет, чтобы ты встал на колени, – довольно добродушно сказал желтобородый лейтенант Изгримнура. – Если только ты можешь.
«Нас хотят предать смерти?» – с удивлением подумал Порто, хотя в тот миг это предположение не показалось ему странным. Он чувствовал, что их троица с Эрлингом и Колбьорном была настолько перепачкана кровью и убийствами, что стала чем-то непохожим на других солдат – чем-то ужасным и отвратительным.
Юный Колбьорн посмотрел на герцога. Взгляд юноши был сонным и опустошенным. На его руках засохла кровь гиганта.
– Он убил Драги. Оторвал ему голову.
– Я слышал, парень, – ответил Изгримнур. – Поверь, мне искренне жаль твоих товарищей. Но вы трое совершили подвиг.
– Нас было шестеро, когда мы поднимались на гору, – сказал Эрлинг, все еще прижимая к груди косматую голову гиганта.
– Я обещаю, что сегодня вечером мы воздадим молитвы за ваших храбрых братьев, – произнес герцог. – А поскольку я наделен властью короля и королевы на всех землях их верховного попечительства, вы будете отныне рыцарями.
Порто попытался опуститься на колени, но боль так сильно впилась в его грудь, что он зашатался и едва не упал.
– Слудиг, помоги этому парню, – приказал герцог.
Желтобородый воин, придерживая сильными пальцами окровавленные руки Порто, помог ему медленно опуститься на колени.
Изгримнур говорил какие-то слова, но Порто слышал их только частично. В его черепе гремел красный шум – такой же громкий, как рев стремительной реки. До него доносились имена короля Сеомана и королевы Мириамель, и он удивлялся тому, что не помнит, кем они были. В его уставшем уме они представлялись лордами Изгримнура – монархами с далекого севера, закутанными в меха и увешанными драгоценностями… правителями, сидевшими на тронах изо льда.
Что-то коснулось его. Это был большой меч Квалнир, и он похлопал по каждому плечу Порто, аккуратно пройдя по дуге над его головой.
– Ныне я именую вас героями верховного попечительства, – произнес герцог, – и налагаю на вас требования Ордена рыцарей. Встаньте, сэр Эрлинг, сэр Кольборн и сэр Порто.
Порто не удавалось подняться, пока желтобородый воин по имени Слудиг не помог ему встать на ноги. Он чувствовал себя, как новорожденный жеребенок. Колени дрожали и едва удерживали вес тела. Герцог ушел по своим делам, и его сменил хирург с сумкой, полной льняных бинтов и горшочков с мазями.
Эрлинг вцепился руками в окровавленную голову гиганта и никому не позволял забрать ее у него даже на мгновение.
* * *
«Это честь, – спросила его жена, – или твой мастер решил посмотреть, насколько жестоко тебя убьют северяне?»
Даже теперь, приближаясь к группе переговорщиков, которая собиралась у древних ворот, Вийеки не находил однозначного ответа. Он не признался Кхимабу, что своими протестами, вероятно, уничтожил вполне реальные шансы стать преемником Яарика на посту магистра. Ему хватило бы мужества встретиться лицом к лицу с ордой северян – совершенно без оружия, – но он не осмелился признаться в глупости своей жене. Она же с каменным лицом и сухими глазами попрощалась с ним на пороге дома, словно уже много сезонов чувствовала себя овдовевшей женщиной.
Генерал Суно’ку, пришедшая в сторожку раньше остальных, теперь шагала взад и вперед по комнате, демонстрируя столь редкое у невозмутимых хикеда’ев нетерпение. Вместо белых доспехов она надела так называемую домашнюю военную форму – наверное, хотела показать, что не боится мечей и копий северян. Как обычно, Вийеки разрывался между восхищением ее боевым духом и сожалением об упрямой и несдержанной храбрости Суно’ку. Пока день медленно тянулся и час переговоров становился все ближе и ближе, он не переставал надеяться, что некое событие изменит весь план. Вийеки не боялся смерти и ранений. Его преследовал неосознанный страх, подобный тому, который человек, оказавшийся в дикой местности, испытывает перед бурей, превращающей голубые небеса в черную темень ненастья.
«Ты глупец, – сказал он себе. – Сегодня не случится ничего серьезного. Северяне озвучат свои условия, и мы передадим их нашим лордам. Сегодня не будет никаких великих дел. Суно’ку поклялась выполнять волю Совета, и какими бы ни были ее тайные желания – кем бы ей ни хотелось стать в нашем темном тихом мире, – она не предательница».
Вийеки присоединился к двум другим посланникам: к певчей Ниджике с украшенным рунами лицом и худощавому, небольшой комплекции церемониймейстеру по имени Яяно из Указующего Пальца. Будучи родственником Зунияба, он являлся представителем могущественного и благородного семейства. Вместе с Суно’ку, которой, очевидно, не хотелось тратить время зря, они прошли через сторожку к воротам. Вийеки наконец смог оценить работу Каменщиков из команды Наджи – многочисленные латки на огромных створках, подпорки и возведенные баррикады. Генерал торопливым жестом велела страже открыть малые ворота. Чтобы помешать возможным козням смертных, отряд охранников из Ордена Жертв сбился в плотную группу. Вийеки и остальные посланники безмолвно ожидали указаний Суно’ку. Наконец цепи на массивных блоках зазвенели, тяжелые балки из ведьминого дерева застонали, выходя из пазов, и высокие узкие створки малых ворот медленно раскрылись.
Вид неба – даже в тусклых сумерках – вызывал у Вийеки странное чувство. Он так долго находился в Наккиге, что каменные своды пещер над головой стали для него естественным явлением. Серое пространство с обрывками темных облаков выглядело невыносимо огромным, словно что-то надежное было чудовищным образом сорвано с макушки мира. Казалось, что скалистые склоны, начинавшиеся с каждой стороны ворот, уходили в бесконечность.
На «нейтральной территории» за воротами их поджидала дюжина северян. Они расположились возле огромного тарана. Вийеки не сомневался, что осадное орудие оставили на месте как напоминание. Осмотрев ворота, он увидел большие вмятины на окаменевшей древесине. Удары тарана вогнули внутрь крепления и металлические стяжки. Там, где находились прекрасные украшения, сохранилось только несколько фрагментов. Ворота больше не выглядели прежним символом силы и защиты. Они представляли собой нечто старое, сломанное и давно забытое. При виде нанесенного ущерба его кишки сжались в плотный комок. Вийеки повернулся, чтобы посмотреть на Суно’ку. Однако, если генерал и заметила, как сильно пострадали ворота, она ничем не показала своего отношения к этому. Не отводя взгляда от смертных, она решительно направилась к ним.
– Предполагалось, что их будет четверо, – сказал Яяно. – Четверо их и четверо нас!
– Другие – это охрана герцога, – холодным тоном ответила Суно’ку. – Они хотели убедиться, что мы не принесем с собой оружия. Во имя Сада, не показывайте смертным свой страх!
Она остановилась в нескольких шагах от бородатых северян, которые смотрели на посланников хикеда’я так, словно те были чем-то неведомым для них. Суно’ку развела руки в стороны и широко расставила ноги. Охранникам герцога потребовалось некоторое время, чтобы понять ее намерения. Шесть дородных северян – больше похожих на горных гигантов, чем на людей, как подумал Вийеки – подошли к Суно’ку и ощупали ее. Один из них сказал что-то своим парням, и остальные охранники нервозно рассмеялись.
– Я достаточно хорошо говорю на вашем языке, – сказала им Суно’ку. – В любом случае, вы должны знать, что я могу прикончить вас без всякого оружия. Вот этими голыми руками. Причем вы умрете раньше, чем это почувствуете.
Риммеры были закаленными в боях воинами. Они даже не показали виду, что расслышали ее слова. Однако остроглазый Вийеки заметил, как напряглись их мышцы и сузились глаза.
Когда посланников хикеда’я обыскали, охранники отступили в сторону. Самый крупный из ожидавших северян махнул им рукой, приказывая отойти еще дальше. Они подчинились, хотя и с недовольством собак, которых держали на слишком коротком поводке. Вийеки подумал, что большой мужчина как раз и являлся их лидером. Борода Изгримнура не выглядела такой длинной и густой, как у других северян – некоторые командиры из его свиты имели настолько длинные усы, что их можно было засовывать за пояс, – но все остальное в фигуре герцога казалось больше обычного размера. Широкая грудь, большой округлый живот. Вийеки решил, что военачальник смертных не мог и не желал контролировать свои аппетиты. Его массивное лицо имело желчно-красный оттенок. Но проницательные глаза Изгримнура были странно спокойными.
– Приветствую вас, моя госпожа, – сказал герцог глубоким рокочущим голосом. – Наконец-то мы встретились. Боюсь, никто из нас не может говорить на вашем языке. Я прошу вас честно передать смысл наших слов остальным посланникам вашего народа.
– Я уже сказала, что неплохо знаю ваш язык, – ответила Суно’ку. – Конечно, мне не знакомы все его тонкости и изгибы, но могу заверить, что я не ваша «госпожа». Меня зовут Суно’ку сейт-Ийора. Я генерал Ордена Жертв и говорю от лица моего лорда Мюяра, верховного маршала королевы. Изложите ваши условия, чтобы мы могли передать их своему руководству.
Рот Изгримнура изогнулся в кривой улыбке.
– Отлично. Вы видите, что мы поступаем с вами честно, с доброй верой, как и обещали во имя любви к нашему Богу. Ни я, ни мои спутники не принесли с собой оружия. Мы только хотим открытых переговоров с вами.
– Вы уже сказали более чем нужно, – ответила Суно’ку. – Объявляйте ваши требования.
– В дипломатии вы так же стремительны, как и в бою, – почти одобрительно произнес герцог. – Хорошо. Вы должны понимать, что ваше положение безнадежное. Мы очистили склон горы от ваших солдат и завалили норы, ведущие в город. Теперь вы загнаны в ловушку и ваши спины прижаты к камням. Это следствие действий Короля Бурь. Он заставил ваш народ напасть на нас в попытке уничтожить всю нашу цивилизацию. Но мы не животные и имеем сострадание. Если вы сдадитесь и дадите нам войти в горную крепость, мы не нанесем никого вреда вашим безвинным женщинам и детям. Фактически они смогут свободно уйти. Мы дадим им проход в западные края ситхов, если, конечно, они пообещают не нападать на земли людей.
Несколько подчиненных герцога смотрели на него с открытыми ртами, словно не слышали раньше ничего подобного. Коротышка с длинной бородой спросил изумленным голосом:
– Отпустим их? Дадим уйти? Мой лорд, это безумие! Даже если вы говорите о женщинах и детях!
– Успокойся, Вигри. Король и королева в Эркинланде дали мне власть вести дела в этих краях таким образом, как я считаю нужным.
Изгримнур не спускал глаз с Суно’ку.
– Вы поняли меня, генерал?
«Разве остальные из нас не участвуют в переговорах? – мысленно возмутился Вийеки. – Или мы выполняем роль дворцовых музыкантов, на фоне которых выступает танцовщица Суно’ку?» Однако, когда он взглянул на белокурую воительницу, беззаботно и смело стоявшую перед большими и сильными смертными, то был рад, что она выступала от имени всех хикеда’я.
– Вы действительно хотите отпустить всех женщин? – спросила Суно’ку. – Я тоже женщина, герцог, как вы могли заметить. И вы дадите нам уйти? Многие из моих воинов женщины. Они смогут свободно покинуть Наккигу?
Она покачала головой.
– Вы ничего не знаете о нас, смертные. Говорите о детях, а наши дети в два раза старше вас. В три раза, если не в десять! И я не сомневаюсь, что они во много раз мудрее вас.
Желтобородый смертный что-то тихо и гневно прошептал в ухо Изгримнура.
– Спокойно, Слудиг, – ответил герцог. – Она воин, а не дипломат. Я примерно знал, каким будет ее ответ. В моем предложении, генерал, прозвучала фраза «безвинные женщины и дети». Я понимаю, что ваши женщины сражаются бок о бок с мужчинами. Поэтому речь шла о тех, кто не использовал против нас оружия.
– Это ваше единственное условие? – с явным отвращением в голосе спросила Суно’ку. – Сдать вам город ради того, чтобы наши женщины и дети смогли свободно уйти?
Герцог покачал головой:
– Нет, у нас имеется еще одно требование. Ваши воины, или Жертвы, как вы их называете, должны сложить свое оружие. После того как они сделают это, мы решим их судьбу. Нам безразлично, мужчины они или женщины. Ваши лидеры тоже должны сдаться. К остальным я проявлю милосердие. Даю вам слово мужчины и эйдонита.
Впервые заговорил один из других посланников.
– Вы упомянули наших лидеров, – сказал церемониймейстер Яяно.
Вийеки подумал, что даже самые тупые смертные заметили его изумление и неприкрытую ярость.
– Вы сказали, что наши лидеры должны сдаться. Неужели вы имели в виду и королеву? Мать Всего?
Изгримнур смущенно поморщился.
– Я обещаю, что мы отнесемся к ней с уважением. Но, естественно, она должна сдаться вместе со всеми ее советниками. Ваша королева не относится к категории безвинных. Она была великой силой и участвовала в несправедливой войне Короля Бурь с нашим народом.
Вийеки был шокирован не меньше остальных. Ему, конечно, хотелось узнать, что смертные желали получить от этой бессмысленной встречи. Однако он – даже в самом диком воображении – не мог подумать, что северяне потребуют капитуляции королевы. Огонь праведного гнева сжигал его изнутри. Но когда Суно’ку подняла руку, запрещая Яяно задавать другие вопросы, он снова воспрял духом. Сейчас генерал покажет смертным, каков гордый нрав хикеда’ев! Она проклянет их, посмеется над глупыми требованиями и поведет группу посланников назад к горе, где они смогут принять достойную смерть. Если им полагалось умереть, то выбор правильной концовки для великой песни их расы был все-таки лучшим вариантом, чем капитуляция перед этой стаей волосатых животных.
К удивлению Вийеки, Суно’ку просто сказала:
– Если вы закончили, мы передадим ваши слова нашим лидерам. Вы получите ответ завтра утром. На заре.
Она повернулась на каблуках и зашагала к воротам. Вийеки и остальные парламентеры последовали за ней. Ум старшего помощника магистра был наполнен такими бессодержательными мыслями, что казался пустым, как пещера в горах, очищенная штормовыми ветрами. Когда створ ворот навис над ними, Суно’ку резко остановилась. Малые створки уже открылись, но генерал резким жестом велела охранникам прекратить процедуру допуска.
– Ждите меня здесь, – сказала она другим посланникам. – Я должна передать герцогу одно сообщение.
– Вам запретили действовать самостоятельно, – напомнил Яяно.
Он посмотрел на Ниджику – парламентария от Ордена Песни, но ее татуированное лицо не выражало никаких эмоций, нельзя было понять, какую сторону поддерживала певчая. Вийеки почувствовал, как зловещее предчувствие охватило его, словно леденящий туман.
– Не покидайте нас, генерал, – взмолился он. – Нам больше нечего обсуждать с северянами. Их требования о капитуляции неприемлемы.
– Я не спрашивала у вас совета, Каменщик, – ответила Суно’ку, даже не взглянув на него. – Передайте условия смертных нашим лордам. Эти постыдные условия!
Ее лицо напоминало маски богов в древних храмах. Оно выражало какую-то простую сакральную истину, которую никто из живых не мог бы правильно понять.
– Мы уже выполнили свою задачу. Я больше не являюсь послом.
– Но, генерал!.. – начал было Вийеки.
– Молчать!
Направив на него суровый и холодный взгляд, Суно’ку почти заставила Вийеки отшатнуться.
– Возвращайтесь к своим инструментам и чертежам, хотя они мало помогут в финальном сражении. Даже камни священной горы не спасут нас от поражения.
После этих слов она вышла из тени ворот и зашагала к смертным.
Тем временем герцог и его свита возвращались к шатрам на передовой линии перенесенного лагеря. Крик одного из караульных заставил их обернуться. Вийеки увидел, как Изгримнур сердито отослал своих людей и повернулся, чтобы встретить Суно’ку.
«Вот трещина в камне», – подумал Вийеки с внезапным пониманием ситуации.
Он не мог сказать, откуда пришло к нему это знание. В тот момент он просто наблюдал, как два врага направлялись друг к другу – стройная хикеда’я и широкоплечий, косматый смертный. Вийеки чувствовал, что стоит перед самым уязвимым местом в мире и времени – трещиной, которая располагалась здесь бесчисленные годы, но лишь теперь проявившая себя на поверхности событий. Он не мог объяснить мгновений прошлого и будущего. Однако ему было точно известно, что ткань существующего миропорядка уже не останется прежней. Он неосознанно сделал несколько шагов в направлении Суно’ку, но другие посланники схватили его и оттащили к воротам.
* * *
– Проклятье, Слудиг, я люблю тебя, как сына, но если ты еще раз вцепишься в мое плечо, тебя будут звать Одноруким.
– Мой лорд, прошу вас! Герцог Изгримнур, пожалуйста…
– Клянусь кровавым молотом небес, я должен пообщаться с ней!
Изгримнур знал, что этого хотели бы молодые король и королева в Эркинланде. Знал, что ему придется проглотить свою ненависть. Однако разговор с воительницей норнов был предначертан Богом, и если бы он отказался от встречи с ней, вся его вера стала бы притворной.
Он повернулся, чтобы посмотреть на белокурую женщину. Даже когда струи страха обжигали холодом его внутренности, он не мог не восхищаться ею. Походка воительницы была намеренно строгой и военной, но каждое ее движение вызывало в уме образ лоснящейся хищницы – кошки или волчицы. Герцог в два раза превышал ее по размерам. Однако Изгримнур видел, как норны вели рукопашный бой. Он знал, что в схватке с Суно’ку ему не уцелеть, если только его люди не подоспеют вовремя.
– Рад снова увидеться с вами, генерал. Решили все-таки убить меня? Вы видите того мужчину с длинной бородой? Это ярл Вигри. Предупреждаю вас, по силе он сравним с гигантом. Его переполняет ненависть к вашему народу. А рядом с ним за нами наблюдают люди, которых я даже не смог бы привести на переговоры. Мне просто не удалось бы сдержать их ярость.
– Я пришла не для того, чтобы убить вас, герцог Изгримнур.
Суно’ку остановилась перед ним.
– Мне захотелось сказать вам несколько слов, которые вы должны запомнить. Хикеда’я никогда не сдадут вам ни гору, ни нашу королеву. Понимаете? Никогда!
– Тогда зачем такая спешка с ответом на наши требования? Завтра на рассвете ваши лидеры объявят свое решение. В худшем случае, мы вернемся к выполнению прежних задач.
Довольно долгое время женщина-фейри молча смотрела на герцога. Изгримнур старался выглядеть спокойным, но втайне удивлялся своей выдержке перед лицом стройной норнской женщины, на голову короче его самого.
– Я думаю, что ваш вид более злобный и дикий, чем у животных, – наконец произнесла она. – Вы, конечно, честный человек. Но будь моя воля, я с радостью убила бы вас и привязала вашу голову к моему седлу вот за эту колючую бороду.
– Конечно, убили бы. Но зачем вы вернулись? Чтобы польстить мне своим вниманием?
Ее губы изогнулись в усмешке – иначе этого не назовешь. Герцог никогда не видел норнской улыбки. Впечатление было неопределенным.
– Я же говорила, что вы не понимаете нас. Попробую еще раз объяснить, а затем пусть сам Сад будет свидетелем, что я вела себя с вами по-честному. Мы не сдадимся, смертный. Даже если вы пробьете древние ворота и приведете всю армию в наш город, мы по-прежнему будем оказывать сопротивление. Вы сказали, что отпустите женщин и детей, но вам следует понять одну важную истину. Даже если убьете всех наших воинов, слуги и рабы из самых нижних каст Наккиги не преклонят перед вами коленей.
Генерал указала рукой на гору.
– Те хикеда’я, которых вы хотите выпустить из города, никуда не уйдут. Все наши безвинные женщины и дети будут прятаться в темных углах пещер и в изгибах туннелей – с камнями и заостренными палками, зажатыми в руках. Затем, когда настанет финальный и самый отчаянный момент, Орден Песни вызовет древних темных обитателей нашей горы. Те из ваших солдат, которые не будут вырезаны так называемым «мирным населением», столкнутся с шагающим кошмаром из темных глубин. Вряд ли кто-то выживет. Вы не можете понять тех ужасов, которым подвергнутся ваши люди, герцог из Элвритсхолла. Хотите победы? Трофеев и рабов? Но не будет слов для того, что ваши уцелевшие воины заберут из Наккиги – те несколько несчастных, которые убегут из города. Безумие будет их наградой. Безумие и смерть!
Когда она замолчала, сверху что-то прогремело. Изгримнур посмотрел на небо, но низкий серый небосвод был полон комковатых облаков. Гром мог прийти с любого направления.
– Я благодарю вас за честность, генерал. И я больше не сделаю ошибки, называя вас «госпожой».
Он сложил руки на груди.
– Только и вы не ошибайтесь при оценке моей армии. Против вас сражаются свирепые воины и крепкие люди. Они сталкивались с вашими Жертвами много раз и бесстрашно побеждали их. Сейчас, после больших потерь в последней войне, у них имеется повод для мести.
Суно’ку молча смотрела на Изгримнура. Герцог заметил, что на ее вежливом лице промелькнуло выражение, похожее на удивление.
– Вы говорите о потерях? – наконец холодным, как небо, голосом спросила она. – Я собственными глазами видела, как сотня моих лучших Жертв умерла в Асу’а. Я видела, как толпа смертных сбросила с седла и облепила моего предка, величайшего маршала нашего народа. А затем мы нашли его тело, разорванное на куски.
– Асу’а? Вы имеете в виду Хейхолт?
Изгримнур боролся с приступом гнева.
– Мой сын и наследник погиб в Хейхолте от рук ваших соплеменников. Мой сын! А недавно, если помните, был сожжен живьем сын тана Бриндура. Его крики были слышны по всему полю боя.
Небо снова загрохотало, и на этот раз под их ногами задрожала земля. Изгримнур нахмурился. «Что, если норны пытались применить какую-то грязную магию, связанную с погодой? Зачем эта безжалостная воительница задерживала его у ворот? Их переговоры завершились. Тогда по какой причине она тратила время на пустые слова?»
– Значит, бессмысленно продолжать наш разговор, – сказала она. – Давайте заканчивать встречу.
Странно, но он был обрадован этим предложением.
– Согласен с вами, – ответил Изгримнур. – Но я хотел бы задать еще один вопрос. Вы храбры, генерал – возможно, более всех остальных из вашей свирепой расы. Я оценил это с того момента, когда впервые увидел вас. Вы уже дали понять, что не имеете жалости к смертным, но неужели у вас нет сочувствия к собственному народу? Из-за какой-то гордости вы обрекаете своих сородичей на смерть?
– Это не гордость, герцог Изгримнур, – ответила Суно’ку. – Для меня мой народ дороже всего остального. Я могу умереть за него тысячи раз, и любой мой сородич без всяких вопросов сделает то же самое для своих людей и королевы.
Она сказала это так просто, что герцог принял ее слова, как абсолютную истину. Кроме прочего, его собеседница была права и в другом: время для разговоров закончилось.
На этот раз оглушительный грохот пришел не только с небес, но и со всех сторон. Изгримнур с удивлением посмотрел на склон горы. Оглянувшись, он увидел Слудига, бежавшего к нему.
– Ворота! – закричал его помощник. – Белые лисы открывают ворота! Это предательство! Норны идут в атаку!
Однако огромные ворота по-прежнему оставались закрытыми. Изгримнур взглянул на трех норнских посланников, которые стояли у раздвинутых створок малых ворот. Они с недоумением озирались по сторонам. Суно’ку выглядела такой же удивленной, как и он. Осмотрев облачное небо, она решительно повернулась к огромному конусу горы.
Слудиг подбежал к Изгримнуру, схватил его за плечо и дернул так сильно, что тот едва не упал. К нему присоединился еще один охранник, и они, подхватив герцога под руки, потащили его к риммерсгардским шатрам.
– Быстрее! – закричал Слудиг.
Никто из норнов так и не вышел из ворот. Огромные створки по-прежнему были закрыты на массивные засовы. Однако шум становился все громче и громче. Казалось, что к ним приближалась армия численностью в десять тысяч всадников. Отступая назад, пока два хускарла тащили его под руки, Изгримнур взглянул на склон и увидел, как массивный каменный карниз, расположенный выше ворот, с громоподобным треском отделился от темного лика горы. Задрожав, огромная скала скользнула вниз, ломаясь по ходу движения на большие куски.
– Гора! – закричал Изгримнур. – Клянусь молотом Дрора, она рушится!
Около ворот начали падать первые большие камни. Разбрасывая комья грязи, они оставляли на заснеженной земле глубокие ямы и рытвины. Массивная часть склона, находившаяся прямо над воротами, съезжала вниз – на ее поверхности можно было бы построить риммерсгардский город приличных размеров. Эта часть горы ломалась на фрагменты, подскакивала и неуклонно двигалась вниз. Люди вокруг Изгримнура истошно вопили от ужаса. Герцог тоже громко кричал, однако из-за оглушительного шума не слышал своего голоса. Внезапно грохот превратился в низкое скрежещущее ворчание, которое сотрясало каждую кость в теле Изгримнура. На мгновение герцог даже подумал, что его скелет рассыпется на маленькие части. Но что удивительно, он все еще был на ногах.
Изгримнур, спотыкаясь, бежал к лагерю. Внезапно его ноги подскочили вверх, и он упал лицом в грязь. Затем что-то ударилось о землю так мощно, что его подбросило в воздух и швырнуло на спину. Изгримнур видел черный камень размером с дом, который, кувыркаясь, катился на него со стороны горы, но он не мог сдвинуться с места, потому что Слудиг держал его за ноги.
Огромный продолговатый валун прокатился мимо, зарылся одним концом в более рыхлую почву долины и, постояв на торце какое-то время, рухнул на землю с фонтанами мелких камней и заснеженной земли. Это случилось всего в дюжине ярдов от того места, где лежали герцог и его спаситель Слудиг. Вокруг них падали каменные глыбы размером больше, чем сам Изгримнур. С неба сыпался град осколков, но герцог, прикрыв голову руками, продолжал смотреть на гору.
Когда последние и самые крупные куски скальной породы скатились по крутому склону – некоторые по сотню локтей в длину и даже более того, – Изгримнуру показалось, что он увидел фигуру норнской воительницы. Генерал стояла на том же месте, где они вели беседу, но, глядя на гору, не двигалась, как будто окаменела. Затем огромная скользящая масса камнепада накрыла ее, вминая в землю все, что находилось там, и фигура исчезла.
Долгие мгновения после этого момента грохот осыпавшихся камней отдавался эхом по всей долине, словно гул удалявшейся бури. Затем наступила тишина. Древние ворота и вся нижняя часть склона исчезли из виду, погребенные под бесчисленными тоннами черного камня. Кое-где на широком клине осыпи, поднимавшемся далеко вверх по склону горы, виднелись чудовищные валуны, напоминавшие остовы разбитых кораблей.
Изгримнур вытер лицо. Одна его рука была окровавлена, хотя он не чувствовал боли. Слудиг встал рядом с ним на колени. Из-под камней на ближней стороне обвала доносились стоны и крики раздавленных людей, которым не повезло умереть мгновенной смертью. Но над той стороной горы, где прежде находились ворота норнов, повисла близкая к безмолвию тишина. Только время от времени ее нарушал перестук камней, когда какая-нибудь глыба скользила вниз по осыпи, пока не находила себе места покоя.
– Мой лорд, – потянув его за руку, окликнул Слудиг. – Вы целы? Вас не ранило?
Изгримнур почти не слышал его. В ушах герцога все еще звучал шум камнепада. Он с удивлением посмотрел на окровавленную ладонь, словно никогда не видел ничего подобного. Затем его взгляд снова вернулся к мрачному конусу горы, вокруг которого висела дымка из каменной пыли и кружившегося снега.
– Все кончено, – прошептал Изгримнур.
Его рот был забит грязью, и он едва мог произносить слова. Несмотря на хаос в лагере, герцог мог думать только о хрупкой фигуре генерала Суно’ку – ее прямой, как лезвие меча, спине, – когда она спокойно ожидала смерть. Он сплюнул, пытаясь очистить язык.
– Сохрани нас Бог! Слудиг, мы никогда не расчистим этот завал… и они больше никуда не убегут. Войне конец.
