Глава 25

Лариса не задавала Железняку вопросов. Строго говоря, они уже давно ни о чем не разговаривали. У нее была своя жизнь, у него – своя. И обоих это устраивало. Она о чем-то догадывалась, но держала свои догадки при себе. Он тоже кое о чем догадывался и тоже держал свои догадки при себе. Динамическое равновесие. Вооруженный нейтралитет.

Черный джип остановился перед шлагбаумом. Из будки вышел охранник в камуфляже, посмотрел на номер их машины, потом шлагбаум поднялся.

Еще минут десять они ехали через лес, потом выехали на поляну, посреди которой возвышалась шестиметровая стена, похожая на стену средневекового замка. Джип остановился перед воротами. В стене открылась небольшая дверца, из которой вышли два охранника. Они были вооружены автоматами, и с ними была собака. Они сверили номер машины со списком, осмотрели днище машины, пересчитали пассажиров.

Потом ворота отворились, и джип въехал в цитадель.

Здесь было всего три дома – трехэтажный дом, в котором жил сам хозяин, двухэтажный гостевой дом и домик для прислуги.

Железняк и Лариса никогда здесь не были. Когда-то, в начале девяностых, они однажды были на даче у Курашова. Тогда это была обычная интеллигентская дача – деревянный домик, банька, пруд.

Лариса равнодушно смотрела на ухоженный сад, а Железняк не скрывал восхищения.

– Однако поднялся твой братец, как я погляжу.

Лариса пожала плечами и ничего не ответила.

У входа в дом их встретила женщина лет пятидесяти. Она вежливо, но без улыбки поздоровалась с ними и предложила Ларисе пройти в сад, а Железняка проводила в библиотеку.

Железняк и женщина вошли в огромный холл, прошли по коридору, увешанному плакатами из старых советских фильмов, и вошли в библиотеку.

Это был довольно большой зал. Назвать это комнатой было бы трудно. Вдоль стен стояли шкафы с книгами. В основном это были старинные книги.

– Подождите здесь, – сказала женщина и вышла.

Железняк огляделся. Камин, диван, стол с зеленым сукном, потолок, покрытый дубовыми панелями. Казалось, здешнюю обстановку бережно перенесли из какого-нибудь европейского дворца, построенного в шестнадцатом веке. Возможно, так оно и было.

Железняк наугад взял одну книгу с полки. Незнакомый автор, название латинскими буквами. Железняк открыл книгу и увидел, что внутри – чистые страницы. Он поставил книгу обратно на полку, взял соседнюю книгу, открыл – то же самое. Библиотека была фейком, пустышкой, декорацией.

– Я знаю, что ты делаешь.

Железняк оглянулся, захлопнул книгу и вернул ее на полку. Перед ним стоял Курашов. Это был крепкий молодой человек, такие в советское время делали блестящую комсомольскую карьеру. Собственно, Курашов и начал с комсомольской организации на родном заводе. Марксизм он изучал внимательно, но выводы делал свои. Ему удалось войти в доверие к старому директору завода Юганову и убедить его после акционирования передать акции офшорной компании, зарегистрированной в штате Делавер, Соединенные Штаты Америки.

Через два года после этого во время очередного собрания акционеров, когда рабочие, многие из которых имели небольшие пакеты акций, привычно проголосовали за Юганова, два безликих молодых человека, представлявших компанию «Волоковецкая сталь ЛТД», проголосовали за Курашова. У «Волоковецкой стали ЛТД» было в управлении около трехсот тысяч акций, у всех работников завода вместе взятых – меньше двадцати тысяч. Узнав о результатах выборов, Юганов встал, взял свой пиджак со спинки стула и вышел. Через два дня он умер от сердечного приступа.

– И что же я, по-твоему, делаю? – поинтересовался Железняк. Курашов был в белой рубашке с закатанными рукавами. Волосы у него были растрепаны, как будто он весь день хватался за голову. Возможно, так оно и было. Курашов приблизился.

– Ты перекрываешь мне кислород, жаба ты финансовая.

Железняк рассмеялся. Курашов нахмурился.

– Я что, сказал что-то смешное?

– Финансовая жаба – да, это смешно.

– А вот мне не смешно. Мне нужны деньги. А денег нет.

– Продай дом.

– Глупости, – сказал Курашов. – Во-первых, его никто не купит. Во-вторых, никто не сможет заплатить за дом быстро. В-третьих, это совсем небольшие деньги. В масштабах завода – хватит продержаться полдня в лучшем случае.

– Правильно ли я понимаю, что у тебя возникли финансовые проблемы?

– Вот только не надо вот этого! Это ты мне устроил финансовые проблемы.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Все ты прекрасно понимаешь. У тебя есть рычаги влияния на «Трастовый банк». Все началось оттуда. Это ты устроил. Я пока не понимаю, как именно ты это сделал, но ты это сделал.

– И зачем, по-твоему, мне это делать? – Железняк скрестил руки на груди.

– Нет, Саша, это неправильный вопрос. Я знаю, зачем ты это сделал. Ты сейчас работаешь в связке с Касселем. И вместе с ним вы копаете под меня. Ему нужен мой завод, а тебе… я не знаю, что тебе нужно. Может быть, Кассель пообещал сделать тебя губернатором?

Курашов внимательно посмотрел на Железняка.

– Угадал? Нет? Может быть, он пообещал забрать тебя в Москву? Угадал, – удовлетворенно сказал Курашов, – меньше чем на зама не соглашайся.

Железняк не отвечал. Он стоял, смотрел на Курашова и ждал, что тот скажет дальше.

– Глупо будет, если ты все это затеял только для того, чтобы получить должность начальника отдела. Дадут тебе кабинет три на четыре, секретаршу и пятерых подчиненных. И оклад долларов триста. Кассель прижимист.

Курашов подмигнул Железняку. Кажется, он развеселился.

– Снимешь однушку в Бибирево, будешь ездить по утрам в метро. В перерыве будешь обмениваться сплетнями с коллегами у кулера. А вечером будешь сидеть в своей однушке перед телевизором, потягивать пиво и чувствовать себя королем мира. Еще бы, я живу в Москве! Ты этого хочешь?

– Все сказал? – спросил Железняк.

– Нет, не все, – продолжил Курашов. – А Ларису ты с собой потащишь? Думаешь, ей там понравится? Она привыкла к тому, что все ее желания исполняются. Что ты ей дашь в Москве?

– Давай не будем вмешивать сюда Ларису, – попросил Железняк.

– Ты ее уже вмешал, когда притащил ее сюда. Что, думал, что у меня проснутся братские чувства и я постесняюсь при ней повысить голос?

– Нет, я так не думал.

– А о чем ты вообще думал?

Курашов махнул рукой.

– Ладно, это все ерунда, это все не важно. Есть другой вопрос, более важный.

– Какой же?

– На сколько тебя хватит?

Это был хороший вопрос. Это был чертовски хороший вопрос. Это был самый главный вопрос. На сколько хватит сил Железняка, чтобы удержать возведенную вокруг «Волоковецкой стали» прозрачную стену. По его расчетам, его ресурсов должно было хватить на то, чтобы продержаться три месяца.

– По моим расчетам, твоих ресурсов хватит на то, чтобы продержаться три месяца, – сказал Курашов. Он почти успокоился. И был точен в своих оценках.

– И что, по-твоему, произойдет за эти три месяца? – спросил Железняк.

– Нам придется затянуть пояса, – сказал Курашов, – отложим программу технической реорганизации. Возможно, затянем с оплатой транспортникам, но это не в первый раз. Задолжаем в бюджет. Тоже переживут. Рабочие три месяца будут без зарплат. С этим у нас проблем тоже не будет. Люди привыкшие. Сорвем два или три контракта. Возможно, потеряем пару заказчиков. Не смертельно.

– Тогда чего же ты так боишься?

– Я не боюсь, – сказал Курашов, – мне интересно, почему ты не боишься? Кассель далеко, а я – вот он. Ты ведь можешь и не уехать отсюда.

– Глупости, – поморщился Железняк, – Ларису тоже прикажешь убить? Или думаешь, что она будет молчать, если ты мне что-то сделаешь?

– Никто не говорит о том, чтобы убить. Мы же не бандиты. Просто некоторое ограничение свободы. Скажем, месяца на три. Как ты на это посмотришь?

– Ты ведь понимаешь, что я позаботился о том, чтобы система работала без меня? Три месяца она продержится. А за три месяца многое может случиться. Например, губернатор может психануть и ввести налог с продаж. Он имеет право ввести налог с оборота до пяти процентов. Какая у тебя рентабельность? Два, три процента? Через полгода после введения такого налога ты сам принесешь ему свой завод, перевязанный розовой ленточкой.

– Ему не позволят, – буркнул Курашов.

– Да? Ты так уверен в своих друзьях в правительстве? А что скажут твои друзья, когда половина области выйдет на улицы с плакатами? Как ты думаешь, чье лицо будет на тех плакатах и как это понравится этому лицу?

– Ладно, похоже, что все козыри у тебя, – устало сказал Курашов, – что ты предлагаешь?

И Железняк начал говорить. Он говорил долго, и по мере того, как он говорил, брови Курашова поднимались вверх все выше и выше.