Глава 26

Вечером Маслов вернулся в палату к Нине. Она лежала в той же позе, лицом к стене. Глаза ее точно так же были открыты, взгляд расфокусирован. Она никак не отреагировала на появление Маслова. Он не стал включать верхний свет, оставил только тусклый ночник. В палате точно так же пахло старым, немытым телом. Маслов напомнил себе, что нужно дать команду санитарам – обязательно каждый день проветривать палаты. Он сел на стул рядом с койкой, но от волнения не мог усидеть на месте и стал ходить взад и вперед.

– Нина, я теперь знаю, что стало причиной вашей болезни, – начал Маслов. Он посмотрел на пациентку. Она лежала неподвижно. Но он надеялся, что она его слышит.

– Я знаю, что вы были беременны. Я знаю, что у вас был ребенок. Девочка. И я знаю, что вы пытались убить этого ребенка. Подушкой. В роддоме. Это страшное преступление, тут и у здорового мужика психика не выдержит, не то что у слабой молодой женщины, только что пережившей сильнейший стресс в своей жизни – роды.

Маслов перевел дух. Ему нужно было многое сказать Нине, и он взвешивал, в каком порядке выдавать его новости.

– Когда это произошло, вам было всего девятнадцать. Вы сама еще были ребенком. Я не знаю, при каких обстоятельствах вы забеременели, но могу предположить, что ваш… поступок связан именно с этими обстоятельствами.

Маслов тщательно подбирал слова. Не то чтобы он старался не задеть свою пациентку, его целью как раз было задеть, расшевелить ее. Но ему самому было непросто произносить вслух эти слова – убийство, изнасилование.

– Я думаю, что вы были изнасилованы, – сказал наконец Маслов, – я думаю, что этот поселок, откуда вы приехали, – это не самое дружелюбное место в мире. Я не знаю, кто это сделал. Может быть, парни после дискотеки, может быть, водители-дальнобойщики, может быть, мужики-работяги, которые работали на стройке и увидели, как вы проходили мимо поздно вечером. Я не знаю. Может быть, это был ваш парень, с которым вы собирались пожениться. Он за вами ухаживал, а вы вроде и подавали ему знаки одобрения, но то ли сомневались, то ли не решались сделать следующий шаг. А ему казалось, что ваши отношения развиваются слишком медленно, и он решил слегка ускорить их. Мы живем в мире, правила которого написаны мужчинами для мужчин. И согласно этим правилам, если женщина говорит «нет» – это не всегда значит «нет». Чаще всего они считают, что это значит – «Уломай меня. Будь настойчив». По статистике, в большинстве случаев изнасилований жертва была знакома с насильником ранее. Проблема в том, что такие изнасилования очень часто вовсе не фиксируются. И ответственности не наступает. Жертве говорят: «Все знают, что вы встречались с этим парнем и даже собирались пожениться. А теперь ты говоришь, что он тебя изнасиловал. Ты в своем уме?» И женщину же обвиняют в том, что она пытается сломать жизнь парню, который не виноват ни в чем, кроме того, что слегка перегнул палку.

Маслов придвинулся к Нине.

– Мне хочется верить, что ты меня слышишь. Я узнаю, кто сделал это с тобой, и сделаю так, что он будет наказан. Но мне было бы проще, если бы ты поговорила со мной. Если бы ты сказала мне, кто это сделал. Мы могли бы сделать это вместе – найти и наказать твоего насильника.

Никакой реакции. Ни движения ресниц, ни изменения частоты дыхания, ни какой-то осмысленности во взгляде. Она его не слышала. Ну что ж, он должен был попытаться. Впрочем, это были не все козыри, которые он собирался выложить.

– Люди впадают в такое состояние, как у вас, оттого, что они больше не хотят жить. Они отказываются от жизни. Отказываются от ее радостей и от ее огорчений, которые являются оборотной стороной радостей. Для полноценной жизни человеку нужны как радости, так и огорчения. Понятно, что есть огорчения, которые не хотелось бы переживать. Но они просто положены нам. Нам их не избежать. Например, нам не избежать смерти родителей. Сама природа устроила так, что родители умирают раньше детей. Правда, иногда бывает так, что дети умирают раньше родителей.

Маслов вздохнул. Кажется, он думал о чем-то своем. Именно поэтому он не заметил небольшое движение, которое сделала его пациентка. Это было всего лишь чуть заметное движение указательного пальца. Но это было первое движение, которое Нина сделала самостоятельно за три года. На это стоило обратить внимание. Возможно, если бы Маслов заметил это, не произошли бы все дальнейшие события, уничтожившие его карьеру и превратившие его самого в жалкого калеку, достойного сочувствия. Но он был слишком погружен в свои мысли и не заметил того, что его пациентка его слышит.

– Нина, ваш ребенок жив, – сказал он наконец, – ваша дочь осталась жива. Вам не удалось довести ваше покушение до конца. Я разговаривал с нянечкой. Она проснулась от какого-то звука в детской комнате. Возможно, вы слишком громко стукнули дверью или задели ногой кровать. Нянечка подошла к открытой двери детской. Она увидела, как вы кладете подушку на лицо своего ребенка и давите обеими руками. Нянечка кинулась, чтобы остановить вас, но в этот момент вы потеряли сознание и упали на пол. После этого вы впали в оцепенение, из которого уже не выходили до настоящего момента. Но я хочу, чтобы вы знали – вы не успели нанести вреда вашему ребенку. Девочка жива. Я не знаю, где она находится сейчас, но она жива. Я даже не знаю, как ее назвали. Ее забрал ваш отец. Он несколько раз приходил к тебе в палату. Нянечка очень хорошо его запомнила. Говорит, такой, с большими глазами. Найти человека в наше время не так сложно. Я найду твоего отца и поговорю с ним. Возможно, мы сможем привести к тебе сюда твою дочь. Сейчас ей должно быть три года. Самый лучший возраст. Первые слова…

Маслов заметил, что от волнения опять перешел с пациенткой на ты. Это ничего. Это было допустимо. Главное, чтобы пошло на пользу.

Но нет.

Пациентка Нина Шарова была непробиваема. Она никак не отреагировала на новость о том, что ее дочка, которую она пыталась убить, осталась жива и что девочку забрал ее отец. Во всяком случае, внешне не отреагировала. А что творилось в этот момент в ее душе – этого не знает никто, кроме ее самой.

Нужно время. Ничего. У него есть время. Так думал Маслов, но он не знал, что время уже на исходе. И очень скоро все выйдет из-под его контроля.

Маслов провел в палате еще несколько минут, потом вышел из палаты, запер ее и отправился домой.

Он шел по набережной, где уже зажигались фонари, и думал о том, что он хорошо сегодня поработал. Пусть у него не получилось разговорить Нину, но теперь он знает, что делать. Он найдет ее отца и заставит его привести дочку Нины в палату. Он верил в то, что встреча с девочкой все изменит. Потому что больше ему не во что было верить.

На другом берегу мужской баритон исполнял романс под акустическую гитару. Глупые, банальные слова любви. Маслов представил пожилого ловеласа, лысеющего, в потертых джинсах. Поет, закрыв глаза. А рядом сидит по уши влюбленное существо и не сводит с него глаз. После такого пения ему наверняка обломится.

Фу, какая пошлость. Маслов поморщился. И вдруг поймал себя на мысли, что ему хотелось бы, чтобы Нина сейчас шла рядом с ним. Чтобы он мог снять свою куртку и набросить ей на плечи. И чтобы ее маленькая ручка была в его руке.

Конечно, Маслов прогнал эту мысль. Но не сразу.