14
Морская прогулка утомила Валландера. Но и пробудила множество мыслей. Не только о том, почему исчез камешек. Он размышлял и о своей внезапной настороженности, вызванной репликой Стена Нурдландера. От чьих глаз нужно это прятать? Собственно, у Хокана фон Энке могла быть лишь одна причина спрятать свои бумаги. По-прежнему что-то происходило. Он не только копался в прошлом, не только пытался разбудить к жизни дремлющую или мумифицированную правду. Тогдашние события были живо связаны с нынешними.
Валландер неподвижно сидел на диване, искал хоть что-нибудь, что жернова не успели перемолоть. Речь наверняка идет о людях. До сих пор живых, а не давно умерших. В одном месте он выписал имена, которые Валландеру ничего не говорили. За единственным исключением: в 1980-е этот человек часто мелькал в СМИ во время охоты за подводными лодками и занимал в ВМФ высокий пост — Свен-Эрик Хоканссон. Рядом с его именем стоял крестик, а вдобавок восклицательный и вопросительный знаки. Что это могло означать? Пометки явно сделаны не случайно, а с точным расчетом, хотя во многом были для Валландера китайской грамотой, которую он сумел расшифровать лишь частично.
Он достал блокнот и, глядя на имена, размышлял, кто эти люди — каким-то образом замешанные в борьбе с нарушителями или же подозреваемые. И если так, то в чем?
Валландер судорожно вздохнул. Кажется, наконец-то понял. Хокан фон Энке разыскивал русского шпиона. Того, что снабдил русские подлодки достаточной информацией, чтобы им удалось обмануть шведских преследователей, даже направлять их оперативные действия. Того, кто все еще присутствовал на сцене, до сих пор не разоблаченный. Вот от кого он спрятал свои записи, вот кого боялся.
Человек за оградой, подумал Валландер. Не из тех ли, кому не нравилось, что Хокан фон Энке ищет шпиона?
Поправив торшер возле дивана, он еще раз перелистал толстый скоросшиватель. Задержался на записях, которые могли указывать на возможные следы шпионов. Пожалуй, это еще и ответ на другой вопрос, на ощущение, что из архива в кабинете изъяты кой-какие бумаги. Изъял документы, вероятно, сам Хокан фон Энке. Вообще все похоже на русскую матрешку, внутри одной куклы вторая, во второй — третья. Он не просто спрятал свои записки, он спрятал от непосвященных фактический их смысл. Поставил дымовую завесу. Или скорее минное заграждение, которое мог активировать в любую минуту, если б заметил поблизости кого-то, кого там быть не должно.
В конце концов Валландер погасил свет и лег. Но заснуть не мог. По внезапному наитию оделся и вышел из дома. Раньше, когда одиночество одолевало особенно сильно, он искал успокоения в долгих ночных прогулках. В Истаде не найдешь улицы, где бы он не побывал во время какой-нибудь из прогулок. Сейчас он прошел вниз по Страндвеген, потом свернул налево, чтобы выйти к мосту, ведущему на Юргорден. Летняя ночь выдалась теплая, на улицах довольно людно, многие шумят в подпитии. Шагая среди теней, Валландер чувствовал себя робким чужаком. Миновал Грёна-Лунд и повернул обратно, только добравшись до Галереи Тиля. Ни о чем в особенности не думал, просто бродил в ночи, вместо того чтобы спать, вот и все. Вернувшись в квартиру, лег и сразу уснул, ночная прогулка сделала свое дело.
Наутро он уехал домой. Еще до вечера был в Сконе, по дороге остановился купить продукты, потом заехал за Юсси, который на радостях перемазал ему грязными лапами всю одежду. Поужинав и вздремнув часок-другой, он сел за кухонный стол, положил перед собой Хоканов скоросшиватель и самую сильную свою лупу. Лупу ему подарил отец, когда подростком он вдруг заинтересовался мелкими букашками, шаставшими в траве. Помимо собаки, Саги, это был один из немногих полученных им подарков, и он бережно ее хранил. Сейчас надо заняться фотографиями из черного скоросшивателя, тексты и пометки на полях подождут.
Одна из фотографий не очень-то вязалась с остальными. Раньше он не обратил внимания, но в ней было что-то слишком уж цивильное. В папке наверняка нет ничего случайного. Хокан фон Энке — ищейка осторожная, но необычайно целеустремленная.
Черно-белый снимок сделан возле каких-то портовых сооружений. На заднем плане — постройка без окон, вероятно, пакгауз. У размытого края Валландер сумел в лупу разглядеть две грузовые тележки и небольшой штабель ящиков с рыбой. Фотограф направил объектив на двух мужчин, стоявших у рыбачьей посудины, траулера старого образца. Один — пожилой, второй — молоденький, мальчишка совсем. Должно быть, подумал Валландер, снято в 1960-е. Все еще шерстяные свитера, кожаные куртки, зюйдвестки, проолифенные дождевики. Судно белое, бортовая обшивка в черных царапинах. Позади ног пожилого и между ними видны какие-то буквы, должно быть регистрационный код судна. Последняя буква определенно «G». Первая почти целиком закрыта, средняя, вероятно, «R» или «Т». Цифры прочитать легче — 123. Валландер сел за компьютер, вошел в Интернет и поискал через Google, где зарегистрирован траулер. Довольно скоро он установил, что комбинация букв может быть только одна: NRG. Траулер приписан где-то на восточном побережье, в районе Норрчёпинга. Продолжив поиски, Валландер добрался до Морского ведомства и Управления рыболовства. Записал на бумажке номер телефона и вернулся к кухонному столу. Тут зазвонил телефон. Линда недоуменно спросила, почему он не дает о себе знать.
— Исчезаешь молчком, — сказала она. — Вообще-то нам хватит пропавших людей.
— Обо мне можешь не беспокоиться. Я вернулся всего несколько часов назад, хотел позвонить тебе завтра.
— Нет, сейчас. Я и в особенности Ханс хотим знать, что ты выяснил.
— Он дома?
— На работе. Сегодня утром я отругала его, что он тут вообще редкий гость. Попробовала объяснить, что однажды тоже выйду на работу. И что тогда будет?
— А что будет?
— Он должен помогать. Ну, рассказывай!
Валландер попробовал описать встречу с Сигне, одиноким скрюченным существом со светлыми волосами, но едва только начал, как Клара расплакалась, и Линде пришлось прервать разговор. Он обещал позвонить завтра.
Наутро, придя в Управление, он первым делом разыскал Мартинссона и выяснил, назначили его дежурить на Праздник середины лета или нет. Мартинссон неизменно был в курсе всех передвижек в дежурствах и через несколько минут дал ответ. Несмотря на трехдневное отсутствие, работать в праздник Валландеру не придется. Сам Мартинссон собирался с младшей дочкой в Данию, в лагерь йогов.
— Не знаю, что там будет, — сказал он, не скрывая беспокойства. — Разумно ли, в самом деле, чтобы тринадцатилетняя девочка горела желанием заниматься йогой?
— Лучше уж это, чем многое другое.
— Двое других детей увлекались лошадьми. Куда спокойнее. А эта девочка, последыш, совсем не такая.
— Все мы разные, — загадочно ответил Валландер и вышел из комнаты.
Он позвонил по номеру, который разыскал накануне вечером, и вскоре выяснил, что NRG-123 принадлежал рыбаку по имени Эскиль Лундберг, с острова Букё в южных шхерах Грюта. Когда включился автоответчик, он оставил сообщение, что дело не терпит отлагательства.
Потом позвонил Линде и закончил вчерашний разговор. Она поговорила с Хансом, и они собирались при первой возможности навестить Сигне. Валландер не удивился, но подумал, понимают ли они, что их там ждет. Что представлял себе он сам?
— Мы решили отпраздновать середину лета, — сказала Линда. — Несмотря на все происходящее, несмотря на горе от их пропажи. Рассчитывали порадовать тебя и нагрянуть в гости.
— Отлично, — сказал Валландер. — Жду с нетерпением. Приятный сюрприз.
Он сходил за кофе к автомату, который для разнообразия работал исправно, перекинулся словечком-другим с техником-криминалистом, проторчавшим всю ночь в болоте, где вроде бы покончила с собой повредившаяся рассудком женщина. Вернувшись на рассвете домой, он выудил из кармана комбинезона лягушку. Жена была не в восторге.
Валландер пошел к себе, разыскал в своей пухлой телефонной книжке еще один номер. Последний, по какому хотел позвонить нынче утром, чтобы затем до поры до времени отвлечься от исчезнувших супругов и вернуться к своим служебным обязанностям. Сообщение на автоответчике он уже оставил. А теперь отыскал номер мобильника того же абонента. На сей раз ему ответили.
— Ханс-Улов?
Валландер узнал высокий, прямо-таки детский голос молодого профессора геологии, с которым общался несколько лет назад. Тот оказал им ценную помощь как эксперт, когда возникла необходимость выяснить, что за каменная пыль найдена в карманах трупа, обнаруженного на берегу возле Сварте. Ханс-Улов Уддмарк проделал быстрый и тщательный анализ, сообщив, что пыль была трех разных видов. В результате удалось установить место убийства — нашли-то труп совсем не там — и поймать преступника.
Валландер услышал в трубке объявление о вылете рейса.
— Это Валландер. Я слышу, вы на аэродроме?
— В Каструпе. Только что прилетел из Чили, с геологического конгресса. И похоже, моя сумка пропала.
— Мне нужна ваша помощь, — сказал Валландер. — Хорошо бы сравнить несколько камешков.
— Охотно. Только можно подождать до завтра? Я не выношу таких долгих перелетов.
Валландер вспомнил, что у Уддмарка не меньше пятерых детей, хоть он и весьма молод.
— Надеюсь, в пропавшей сумке были не подарки для детей?
— Хуже. Я вез домой красивые камни.
— Рабочий адрес у вас прежний? Если да, я отошлю камешки еще сегодня.
— Что я должен определить помимо характера горной породы?
— Я хотел бы знать, встречаются ли они в США. Если такое можно установить.
— А точнее?
— В окрестностях Сан-Диего, в Калифорнии, или на Восточном побережье, в районе Бостона.
— Посмотрим, что можно сделать. Но задачка, похоже, трудоемкая. Вы представляете себе, сколько существует горных пород?
Валландер ответил, что не представляет, еще раз посочувствовал по поводу пропавшей сумки, попрощался и поспешил на утреннее совещание, где требовалось его присутствие. На столе лежала записка, что это важно. Он прибежал последним, окно в комнате стояло нараспашку, день обещал быть жарким. Сколько же раз он сам проводил совещания, подумалось ему. Сейчас это случалось реже, но он испытывал двойственное чувство. Долгие годы, когда сам возглавлял большинство расследований, он часто мечтал о том дне, когда это кончится. Но теперь, когда расследованиями зачастую руководили другие, его иной раз огорчало, что не он все время подгоняет других, сортирует идеи, дает директивы.
Сегодня совещание проводил инспектор Уве Сунде, годом раньше переехавший в Истад из Векшё. Кто-то шепнул Валландеру, что перевода он попросил после изнурительного развода и не очень удачного расследования, которое вызвало горячие дебаты в «Смоландспостен». Родом он был из Гётеборга и даже не пытался маскировать свой диалект. В полиции его считали человеком способным, но, пожалуй, несколько ленивым. Другой слух говорил, что в Истаде Сунде завел новую подругу, которая по возрасту годилась ему в дочери. Валландер не доверял своим ровесникам, водившим компанию с чересчур молоденькими женщинами. Это редко кончалось добром, зачастую новыми изнурительными разводами.
Но все ж таки весьма сомнительно, чтобы его собственное постоянное одиночество являло собой более удачную альтернативу.
Сунде начал доклад. Речь шла о женщине в болоте и, вероятно, не только о самоубийстве, но и об убийстве. Мужа нашли мертвым у них в доме, в маленьком поселке поблизости от Марсвинсхольма. Ситуацию осложняло то, что несколькими днями раньше он был в Истаде и заявил, что жена хочет его убить. Однако полицейский, принявший заявление, отнесся к нему не вполне серьезно, потому что мужчина казался не в себе и сообщил весьма противоречивые сведения. Теперь надо было срочно разобраться в ходе событий, пока СМИ не вцепились в эту историю и не подняли шум из-за того, что заявление положили под сукно. Валландеру чересчур деловитая интонация Сунде действовала на нервы. Подобную манеру выказывать страх перед возможными намерениями СМИ он считал самой настоящей трусостью. Раз допущена ошибка, надо за нее отвечать.
Я бы отметил это спокойно, по-деловому, энергично и без паники, подумал Валландер. Однако ничего не сказал. Напротив сидел Мартинссон, улыбался ему. Знает, чем у меня сейчас занята голова, думал Валландер. Он на моей стороне, говорю я или молчу.
После совещания они поехали в дом, где был найден труп. С фотографиями в руках, обутые в бахилы, он и Мартинссон вместе с техником-криминалистом осмотрели комнаты. Внезапно Валландера охватило ощущение дежавю, он словно бы когда-то уже посещал этот дом и, как любил выражаться Леннарт Маттсон, проводил визуальный осмотр места преступления. Разумеется, здесь он не бывал, просто много-много раз делал то же самое. Несколько лет назад он купил на распродаже книгу, где речь шла о преступлении начала XIX века. И когда читал ее, поначалу нехотя, затем все более увлеченно, у него возникло ощущение, что он мог бы стать персонажем повествования и вместе с ленсманом и провинциальным начальником полиции выяснять, как были убиты супруги-арендаторы на Вермдё под Стокгольмом. Человек не меняется, обычные преступления просто повторяют злодейства прежних поколений. Подоплека почти всегда кроется в нехватке денег или в ревности, а иной раз и в жажде мести. До него полицейские прежних поколений, ленсманы, начальники полиции или прокуроры делали такие же наблюдения. Сейчас, конечно, технически лучше фиксируются следы. Однако способность наблюдать собственными глазами до сих пор имеет решающее значение.
Валландер резко остановился, оборвал свою мысль. Он вошел в комнату супругов. Кровь на полу и по одну сторону кровати. Но внимание его привлекла картина, висевшая над изголовьем. Глухарь среди леса. Подошел Мартинссон.
— Работа твоего отца, верно?
Валландер кивнул, потом недоверчиво качнул головой:
— Я всегда одинаково удивляюсь.
— По крайней мере, он мог не опасаться подделок, — задумчиво обронил Мартинссон.
— Конечно, — сказал Валландер. — С точки зрения искусства это просто китч.
— Не говори так, — запротестовал Мартинссон.
— Я говорю как есть… Где орудие убийства?
Они вышли во двор. Под пластиковым колпаком лежал старый топор. Даже рукоять вся в крови, отметил Валландер.
— Разумный мотив есть? Сколько они прожили в браке?
— Прошлый год справляли золотую свадьбу. У них четверо взрослых детей и множество внуков. Все теряются в догадках.
— Может, замешаны деньги?
— По словам соседей, оба они были бережливые и скупые. Сколько у них денег, я пока не знаю. Банк разбирается. Но можно предположить, кое-что там есть.
— Похоже, случилась драка, — сказал Валландер после некоторого раздумья. — Он сопротивлялся. Найдем женщину, тогда поглядим, насколько она пострадала.
— Болото небольшое, — заметил Мартинссон. — Они рассчитывают найти ее в течение дня.
С унылого и безлюдного места преступления они вернулись в Управление. Летний ландшафт, подумал Валландер, на миг превратился в черно-белое фото. Покачавшись некоторое время в кресле, он снова набрал номер Эскиля Лундберга. На сей раз его жена ответила, что он в море. В трубке слышались детские голоса. Скорее всего, Эскиль Лундберг — тот парнишка с фотографии.
— Должно быть, он ловит рыбу?
— А что ему еще делать? У него там полтора километра сетей. Раз в два дня отвозит улов в Сёдерчёпинг.
— Угрей?
В голосе женщины сквозила прямо-таки обида:
— Если б ловил угря, ставил бы верши. Но угря нет. Скоро вообще рыбы не станет.
— Судно-то он сохранил?
— Которое?
— Большой траулер. NRG-123.
Валландер заметил, что она говорит все менее дружелюбно, прямо-таки недоверчиво:
— Он еще давно пытался его продать. Только покупателей на это корыто не нашлось. Так вконец и проржавело. Мотор продали за сотню крон. А собственно, зачем вам нужен Эскиль?
— Поговорить хочу, — приветливо отозвался Валландер. — Телефон у него с собой?
— В море связь плохая. Лучше попробуйте, когда он вернется. Часа через два.
— Ладно, так я и сделаю.
Ему удалось закончить разговор, прежде чем она успела еще раз спросить, какое у него дело. Он откинулся на спинку кресла, водрузил ноги на стол. Пока что впереди никаких совещаний, никаких задач, требующих его непосредственного присутствия. Валландер сдернул с вешалки куртку и ушел из Управления, на всякий случай через гараж, чтобы в последнюю минуту никто его не заловил. Пешком направился в центр города, чувствуя неожиданную легкость в ногах. Все ж таки он не настолько стар, чтобы все оставалось в прошлом. Солнце и тепло делали жизнь куда более сносной.
Он пообедал неподалеку от рыночной площади, почитал местную «Истадс аллеханда» и вечернюю газету. Потом вышел на площадь, сел на лавочку. Еще четверть часа — и можно позвонить. Интересно, подумал он, где сейчас Луиза и Хокан. Живы они или нет? Уговаривались ли сообща инсценировать свое исчезновение? Ему вспомнилось дело шпиона Берглинга, но не удалось найти ни малейшего сходства между серьезным капитаном второго ранга и тщеславным Берглингом.
Потом он выпустил на волю и другой вопрос, который, как он нехотя признал, мог иметь решающее значение. Хокан фон Энке регулярно навещал дочь. Вправду ли он был готов предать ее, уйдя в подполье? Неизбежный вывод — видимо, Хокан фон Энке мертв.
Разумеется, существует другая альтернатива, думал Валландер, рассеянным взглядом наблюдая за людьми, копавшимися в старых долгоиграющих пластинках на рыночном лотке. Фон Энке боялся. А вдруг все-таки тот или те, кого он боялся, сумели похитить его? Ответов нет, только вопросы, которые необходимо сформулировать как можно точнее и отчетливее.
Когда время подошло, он позвонил на Букё, как раз когда на другом конце деревянной лавочки расположился слегка подвыпивший мужчина. После множества гудков ответил мужской голос. Валландер решил говорить без обиняков. Назвался и сказал, что он полицейский.
— Я нашел фотографию в папке, принадлежащей человеку по имени Хокан фон Энке. Вы его знаете?
— Нет.
Ответ последовал быстро и решительно. Валландеру показалось, что Лундберг насторожен.
— А с его женой Луизой вы знакомы?
— Нет.
— И все же ваши пути каким-то образом явно пересекались. Зачем бы иначе он стал хранить фото, где изображены вы и, должно быть, ваш отец. И траулер, NRG-123? Это ведь ваше судно?
— Отец купил его в Гётеборге, в начале шестидесятых. Когда начали строить суда покрупнее и отказались от использования дерева. Купил он его дешево. В ту пору салаки ловили много.
Валландер описал фото и спросил, где отсняли кадр.
— На Фюруддене, — ответил Лундберг. — Траулер стоял там. Назывался он «Хельга». Построен на одной из верфей на юге Норвегии. Кажется, в Тёнсберге.
— Кто сделал снимок?
— Наверно, Густав Хольмквист. Он держал лодочную мастерскую и, когда не работал, частенько фотографировал.
— А ваш отец мог знать Хокана фон Энке?
— Отец умер. Но с такими он не общался.
— То есть?
— Со знатными господами.
— Хокан фон Энке тоже моряк. Как вы и ваш отец.
— Я его не знаю. И папаша не знал.
— Но откуда у него эта фотография?
— Понятия не имею.
— А Густава Хольмберга я могу спросить? У вас есть его телефон?
— Нет у него телефона. Помер он пятнадцать лет назад. Жена тоже. И дочь. Никого в живых не осталось.
Похоже, тупик. Эскиль Лундберг вроде бы не врет. Но вместе с тем Валландер чуял: что-то здесь не так. Только вот не знал, что именно.
Извинившись за беспокойство, Валландер попрощался с Лундбергом и некоторое время сидел с телефоном в руке. Подвыпивший малый рядом заснул. Валландер вдруг узнал его. Несколько лет назад он арестовал этого парня и еще нескольких подельников за целый ряд краж со взломом. Отсидев тюремный срок, он уехал из Истада. А теперь вот, оказывается, снова здесь.
Валландер поднялся, зашагал обратно в Управление. Мысленно повторяя телефонный разговор, слово за словом. Лундберг даже любопытства не проявил, думал он. Вправду не интересовался или играл? Либо заранее знал, о чем я спрошу? Еще и на пороге кабинета он так и этак прокручивал в голове разговор. Но к однозначному выводу не пришел.
Из раздумий его вывел возникший в дверях Мартинссон:
— Нашли мы женщину.
Валландер смотрел на него, не понимая, о чем он толкует.
— Кого?
— Ну, ту, что зарубила мужа топором. Эвелину Андерссон. В болоте. Я выезжаю на место. Поедешь со мной?
— Конечно.
Валландер тщетно напрягал память. Он понятия не имел, о чем говорит Мартинссон.
Поехали на машине Мартинссона. Валландер по-прежнему не понимал, куда они едут и зачем. И чувствовал, что готов прийти в отчаяние. Мартинссон покосился на него:
— Плохо себя чувствуешь?
— Да нет, все как обычно.
Только когда они выехали из города, судорога, перекрывшая память, отпустила. Опять та тень в голове, подумал Валландер чуть не с яростью. Вернулась и ударила в полную силу.
— Я кое-что вспомнил, — сказал он. — Мне ведь надо к зубному.
Мартинссон затормозил.
— Повернуть обратно?
— Кто-нибудь из ребят меня отвезет.
Валландер даже смотреть не стал на труп, только что выуженный из болота. Патрульная машина помчала его обратно в Истад. Возле Управления он вышел, поблагодарил, что подвезли, и пересел в свой автомобиль. Заметил, что даже озяб от неприятного инцидента. Провалы в памяти пугали его.
Немного погодя он поднялся к себе в кабинет. Твердо решив поговорить со своим врачом о внезапном мраке, блокирующем память. Сел в кресло, и тут пискнул телефон. Пришла эсэмэска. Короткая и четкая. Оба камешка шведские, а не с берегов США. Ханс-Улов.
Валландер неподвижно сидел в кресле. Он не мог сразу осмыслить, что это значит. Но теперь совершенно не сомневался: что-то не так.
Кажется, он близок к прорыву. Но каков будет этот прорыв, угадать не мог.
Как не мог понять, удаляются ли от него супруги фон Энке.
Или, наоборот, потихоньку приближаются.