Глава 20
Важное решение

Проснувшись утром, я поначалу снова решил, что весь вчерашний день был просто сном. Нет, не просто; слишком хорошим, светлым и радостным, чтобы после такого суметь вновь с головой окунуться в реальность и не захлебнуться ей. Под наплывом мрачных мыслей я даже не сразу понял, что нахожусь не один и не в своей постели. И девушка, уютно сопящая в моих объятьях, прижавшись спиной к моей груди, вполне реальна.

От невероятного облегчения, что все это по-настоящему, что собственное излечение и живые, человеческие, нормальные чувства и эмоции составляли теперь мое существо, закружилась голова, а настроение вмиг взлетело под облака.

Не знаю, сколько я еще буду просыпаться с этими мыслями и с облегчением находить себя здоровым. Да, впрочем, я готов проходить через это всю оставшуюся жизнь, лишь бы страхи не оправдались. Тем более тогда, когда у меня прекрасный способ доказать себе, что все взаправду: девушка, которую я обнимаю.

Впрочем, уже не девушка, а молодая женщина. Как выяснилось, очень страстная и чувственная молодая женщина…

Кажется, я обещал ей сегодня продолжить? Так зачем откладывать приятное на потом!

На прикосновения Рина отозвалась не сразу, сначала что-то недовольно ворчала во сне. Но немного терпения и настойчивости, и юная дана, еще толком не проснувшись, откликнулась, начала, выгибаясь, подаваться навстречу ласкам. Я целовал ее шею и спину, пальцами ласкал грудь, спускаясь на живот и ниже, наслаждаясь ответным желанием.

Потом я закинул ее ногу себе на бедро, заставляя раскрыться — жаркую, влажную, возбужденную — и одним резким движением вошел до конца, не сдержав удовлетворенного стона.

Рина тихо ахнула, распахнув глаза, и, кажется, только теперь поняла, что происходящее ей не снится.

— И-ив! — шумно дыша, простонала она, вжимаясь в меня всем телом, и от звука ее голоса разум окончательно потерялся, сметенный волной желания.

Быть нежным и осторожным после этого получалось плохо, но, кажется, мою дану это совсем не беспокоило. Я брал ее сзади, резко и грубо, почти выскальзывая и вновь входя полностью, пальцами лаская самую чувствительную часть ее тела. Рина в голос стонала, изгибалась в моих руках, цеплялась за запястья, не то пытаясь остановить, не то стремясь прижаться крепче. Она твердила мое имя как заклинание, и когда, вскрикнув, выгнулась и задрожала от прокатившейся по телу волны наслаждения, я позволил и себе достичь разрядки.

Кажется, это утро получилось лучшим если не во всей моей жизни, то за последние двадцать лет — точно.

— Доброе утро, — со смешком проговорил я в ухо шумно дышащей дане, которая порой еще вздрагивала и ежилась от отголосков испытанного только что удовольствия.

— Доброе, — чуть хрипло пробормотала она. — Как думаешь, мы перебудили соседей?

— За это можешь не беспокоиться, я еще вчера поставил защиту, которая не пропускает и звуки тоже. Это… рефлекс.

— Что мы будем делать сегодня? — полюбопытствовала понятливая Рина, меняя тему, и повернулась в моих объятьях.

— А чего тебе хочется?

— Ты будешь смеяться, — смущенно призналась девушка, но в ответ на мой вопросительный взгляд все же пояснила: — Мне хочется запереться с тобой в этой комнате и сделать вид, что нас нет. Потому что кажется, если мы сейчас высунемся наружу, тебя закрутят дела и… сказка кончится. То есть ты вдруг исчезнешь из моей жизни и окажется, что всего этого не было.

— На последнее можешь не надеяться, — хмыкнул я. — Я уже предупреждал, что ты от меня не избавишься, даже если очень захочешь. Во всяком случае, в ближайшем будущем. А попытаешься сбежать — запру в самой дальней комнате и буду ночи напролет предаваться с тобой разврату.

Рина смущенно захихикала, но было не похоже, чтобы угроза ее впечатлила.

— А почему я должна захотеть сбежать?

— Не знаю, мало ли, — пожал я плечом. — Например, кто-нибудь откроет тебе глаза на то, какое я чудовище. Рина, пообещай, пожалуйста, кто бы что тебе ни рассказал обо мне, ты сначала обсудишь это со мной и только потом будешь делать выводы. Хорошо?

— Обещаю, но к чему это все?

— Если до сих пор кто-то еще сомневался в моем особом к тебе отношении, то после вчерашнего вряд ли такие останутся. И ждать от этих людей можно чего угодно, в том числе — попыток сделать гадость и испортить нам с тобой жизнь из любых побуждений, начиная с мести. В моем прошлом можно найти много грязи, а в настоящем — убедительно подать какие-то факты, перетасовав их по своему желанию.

— Как получилось с Лиа? — осторожно уточнила она.

— Примерно, но все может быть еще хуже. Если вдруг случится что-то такое, что ты перестанешь мне верить — иди к Хале. Если Даор та еще лживая скотина, то Пустая Клетка никогда не будет врать.

— Ты меня пугаешь. Что такого может случиться, что я вдруг перестану тебе верить?

— Не знаю. Просто боюсь за тебя, — признался я честно. — С Лиа я сам был виноват больше вас обеих. Мне не хотелось отпугнуть тебя, рассказывая о своих увлечениях и потребностях, а в итоге все вышло гораздо хуже. А если бы ты узнала о моей любовнице от кого-то еще, могла бы и вовсе наворотить глупостей…

— На самом деле я была уверена, что у тебя есть женщины, — проговорила Рина. — Не думаю, что это так напугало бы меня. А теперь я, кажется, и вовсе все самое страшное о тебе знаю. Или нет?

— Есть еще одна деталь, — осторожно начал я. — Навязчивое желание причинить боль и отобрать жизнь, которому приходилось регулярно давать выход. Я убивал приговоренных к смерти преступников, достаточно мучительно убивал. Если собрать их всех, можно наполнить приличную тюрьму, — я чуть поморщился, настороженно следя за реакцией даны.

Та смотрела на меня пристально, внимательно, и лишь немного хмурилась. Когда я замолчал, пару секунд продолжала разглядывать, а потом вдруг подалась вперед и легко поцеловала в уголок губ.

— Спасибо.

— За что? — опешил я. — За коллекцию трупов?!

— За то, что доверился.

— Как, и все? — недоверчиво усмехнулся я.

— Я не могу возненавидеть тебя за смерти каких-то непонятных, далеких людей, а со мной ты с самого начала был очень добр. Кроме того, ты же делал это не по собственной воле, а из-за твоей болезни. Если вдруг ты решишь продолжить это развлечение сейчас, то… кого я обманываю! — оборвала она себя, глубоко вздохнула, подалась ближе и, прижимаясь всем телом, уткнулась носом в шею. — Мне кажется, я не смогу тебя возненавидеть, даже если ты будешь делать это на моих глазах. Наверное, я тоже ужасная эгоистка. Я вообще не могу представить, что такое мне должны про тебя сказать, чтобы я решила убежать, тихо, как вор, не поговорив с тобой. Даже если у тебя вдруг появится другая женщина или какая-нибудь тайная семья и я узнаю об этом от кого-то еще, я сначала предпочту взглянуть тебе в глаза.

— Взглянуть или вцепиться? — с иронией уточнил я.

— И то, и другое, — Рина смущенно захихикала.

— Моя ревнивая тигрица, — расхохотался я и повалился на спину, увлекая женщину за собой. — Про тайную семью было сильное предположение, я бы тоже заинтересовался, если бы кто-то про меня такое рассказал. Насколько я знаю, у меня вообще детей нет.

— А Райд? — полюбопытствовала Рина, сложив руки у меня на груди и пристроив на них подбородок. Я закинул правую руку за голову, левой приобнял дану за талию. Поза оказалась исключительно удобной.

— Он сын Рива. Когда он родился, мне было лет тринадцать, — усмехнулся в ответ.

— До сих пор не могу поверить, что тебе было столько же лет, сколько мне сейчас, когда ты стал первым регентом… Ладно, чуть больше! — нахмурилась женщина.

— Можно подумать, я делал что-то существенное! — Я насмешливо фыркнул. — Халу вот только привлек, единственное мое достижение.

— Ты его тоже знал раньше?

— Где уж мне! Рина, я до девятнадцати лет жил в небольшом городке вроде твоего Далена. Я о Хале узнал только тогда, когда решалась моя судьба после Тауры. При кесаре Пустая Клетка был кем-то вроде высшего судьи, его привлекали для решения сложных, важных споров, когда кроме слова заинтересованных лиц не было никаких аргументов. Он тогда жил поодаль от Вира, в уединенном доме на побережье, и если в нем возникала надобность, то за ним отправляли гонца. Почему-то на предложение кесаря войти в регентский совет и вообще помочь он ответил резким отказом, а когда я, не веря в себя и вообще в кого-то из регентов, поехал умолять его о помощи, вдруг согласился. До сих пор не знаю почему. Полагаю, ему просто понравилось мое искреннее сочувствие к детям кесаря: я прекрасно знал, каково это, остаться одному против всего мира. А там ведь были совсем маленькие дети, и что бы из них выросло под опекой опасного безумца и горстки прожженных политиканов?

— Но почему кесарь в таком случае доверил это именно тебе?

— На меня указала Идущая-с-Облаками. Причем прямо заявила: либо я, либо она откажется помогать. Почему я понравился ей… не просто же так говорят, что боги любят наглецов и безумцев! Или, может, она поставила меня на это место с какими-то далеко идущими планами, кто знает.

— А что тебе помог решить мой отец?

— Помог решиться последовать за братом, — сообщил я, в ответ на что Рина даже приподнялась на руках, напряженно хмурясь.

— Помог?! — переспросила она. — Но ведь ты из-за этого двадцать лет…

Я со смешком зажал ей ладонью рот.

— Не ругайся. Да, я поначалу тоже так думал. Потом понахватался от умных людей вроде Даора и остальных, немного поднаторел в политике, научился думать о чем-то, кроме себя. И понял, что — да, это был верный путь. Если бы я не последовал за Ривом, он бы не смог так встряхнуть землю. Тогда непременно пала бы Таура, а если бы пала Таура — мы бы проиграли войну. Почему-то мне кажется, что ничем хорошим это не обернулось бы, как считаешь?

Рина несколько секунд сверлила меня неверящим потрясенным взглядом, а потом проговорила:

— И после этого ты еще называешь себя трусом?

— А где тут смелость? — Я вновь засмеялся. — В том, чтобы принять сделанный за меня выбор? Велика доблесть, да.

— Ты! — возмущенно нахмурилась дана и наставила на меня указательный палец. — Не смей обзывать моего мужчину! Еще раз что-нибудь…

Смеясь, я вновь перекатился по постели, подмял женщину под себя, закрыв рот поцелуем. Какое-то время она еще мычала и пыталась увернуться, но потом все же сдалась, обмякла в моих руках, обняла меня за шею и ответила на поцелуй. Через несколько секунд я отстранился, глядя на нее с насмешкой.

— Я начинаю сомневаться, кто из нас двоих большее чудовище.

— То есть? — опешила Рина.

— Притворялась такой милой, нежной, наивной девочкой. А что в итоге? Ревнивая хищница, да еще хозяйственная какая!

— Прости. — Она смущенно отвела взгляд и попыталась спрятать пылающее лицо у меня на груди. — Я совсем не то имела в виду, я просто…

— А я разве говорил, что мне это не нравится? — спросил я насмешливо.

Дана замерла, потом немного отстранилась, недоверчиво заглядывая мне в глаза.

— Ты не сердишься?

— Да вроде пока не на что, — пожав плечами, ответил я ей. — У тебя интересный характер. Сказывается претская кровь, да еще яркая Искра, но жизнь на севере, в Далене, в спокойном и сдержанном окружении, сделали тебя уравновешенней, смирили нрав. До вчерашнего дня я как-то не задумывался, какая ты внутри, и мало интересовался причинами, по которым тот боров вдруг решил приласкать нагайкой тихую скромную девушку. А вот вчера… Такая страстная, охочая до ласк женщина просто не может быть холодной и спокойной во всем остальном, характер должен как-то проявляться. Пока у меня устойчивое ощущение, что я умудрился разбудить вулкан, но это приятное ощущение. Не смущайся, уж мне-то точно грех жаловаться!

— Почему? — Несмотря на полыхающие щеки, глаза Рины блестели от удовольствия.

— Потому что я уже давно вышел из того возраста, когда интересуют возвышенные хрупкие девы. Такими хорошо любоваться со стороны, как красивыми статуями, а вот в постели я все-таки предпочту темпераментную ревнивую тигрицу. И, раз уж зашел разговор, уточню: только в своей постели. Кто посмеет прикоснуться — умрет в муках, — проговорил я с усмешкой, но, кажется, шутки в словах получилось мало.

— Как ты вообще мог предположить, что я… — задохнувшись от обиды, нахмурилась она, но я прекратил поток возмущения коротким извиняющимся поцелуем.

— Я не предполагал. Просто предупредил на всякий случай, раз разговор зашел, чтобы потом вопросов не было. Если раньше, когда ты интересовала меня исключительно в качестве даны, еще были возможны варианты, то теперь делить тебя с кем-то я точно не намерен.

— Ревнуешь? — Рина сверкнула глазами, мне показалось — радостно.

— Я, конечно, не претец, но посягательств на свое не потерплю.

На «свое» дана уже не обиделась, и точку в разговоре мы поставили долгим поцелуем. А после тем более стало не до разговоров, нашлись более приятные вещи.

Может, я слишком быстро перешел от вчерашней неопределенной эйфории к сегодняшним обещаниям, но меня подталкивала подспудная уверенность, что именно так правильно. Я — ее Голос, она — мое спасение, и шансов разбежаться у нас практически нет. Даже при большом желании, которого у меня не было.

При этом, если отбросить упрямство и недовольство некоторой предопределенностью, то выходило, что жаловаться не на что. Рина устраивала меня решительно во всем, и какой смысл метаться?

После бурного, довольно продолжительного и очень приятного окончания разговора мы с даной единогласно решили, что стоит отвлечься на завтрак, поэтому хозяйка комнаты отправилась разговаривать с прислугой, а я — в ванную.

Не то чтобы я всерьез планировал скрывать от кого-то свои особые отношения с Риной, для этого надо было как-то иначе проводить и оканчивать вчерашний день. Но вот так с ходу шокировать прислугу видом до безобразия довольного и расслабленного Железного регента не стоило: для репутации вредно. А состроить подобающую статусу серьезную физиономию я был сейчас не способен, что подтвердила не только хихикающая Рина, но и безжалостно-равнодушное зеркало.

Для завтрака мы расположились, поправ все обычаи, вдвоем на традиционном одноместном ложе, которых здесь было два в дополнение к четырем креслам. Я, наскоро обернутый в полотенце, у меня в охапке — хозяйка покоев, для порядка завернутая в тунику. Надо ли говорить, что завтрак в таком положении отошел на второй план, и когда первый голод был утолен, мы оказались больше увлечены поцелуями, чем едой.

Правда, сильно увлечься нам не дали: на пороге после короткого стука в дверь появился гость.

Мне кажется, это был первый случай в истории, когда Даор Алый Хлыст не нашел, что сказать. Он окинул нас очень внимательным взглядом, под которым смущенная Рина принялась нервно оправлять тунику, глубокомысленно кашлянул и прошел к ближайшему креслу, на которое опустился в глубокой задумчивости. Неловкая тишина висела недолго, гость очень быстро справился с удивлением и церемонно склонил голову.

— Приношу свои извинения за несвоевременный визит. Признаться, я не ожидал, что он окажется… Хм. Настолько несвоевременным. Но себе в оправдание могу сказать только, что опасался, будто случилось нечто непоправимое.

— Да я сам хорош, — поморщившись, со вздохом ответил я ему. — Настолько ошалел от нежданной радости, что даже не подумал тебя предупредить.

— Насколько я понимаю, исцелил тебя именно наш алмаз неграненый? — Даор вопросительно выгнул брови, слегка кивнув Рине.

— Да, — подтвердил я и вкратце пересказал Алому Хлысту то, что обсуждал с Халой. Опуская, впрочем, детали вроде собственного происхождения.

— Что же. Ошибиться вот так — приятно.

— Как — так? — полюбопытствовала дана.

— Обнаружить, что друг и соратник чудесным образом излечился и пребывает в прекрасном расположении духа. Первоначально же я вообще ожидал найти здесь два трупа и обдумывал, стоит ли взламывать защиту, или подождать, пока она иссякнет сама. Хотя распоряжение о завтраке для двоих вселило в меня определенный оптимизм, на такой подарок богов я все же не рассчитывал, — он тонко улыбнулся.

— А почему два трупа? — негромко уточнила Рина.

— Даор имеет в виду, что, убив тебя в припадке, я бы, очнувшись, почти наверняка покончил с собой. Я и без этого всерьез подумывал о самоубийстве и держался только на чувстве долга, а подобное вполне могло стать последней каплей.

На слове «самоубийство» женщина шумно вздохнула. Я в ободрение на мгновение крепче сжал ее в объятьях и поцеловал в макушку.

— А ты искал меня просто для порядка или что-то случилось? — обратился я уже к гостю.

— Скорее, первое. До завтра в этом городе вряд ли произойдет что-либо существенное. — Алый Хлыст улыбнулся с некоторой снисходительностью, потом вновь окинул нас внимательным цепким взглядом, чуть склонил голову к плечу и задумчиво сцепил кончики пальцев. — Однако эти изменения создают определенные сложности…

— Какого рода? — насторожился я.

— Насколько я понимаю, получить твое согласие на участие юной даны в грядущих событиях будет теперь гораздо труднее, — посетовал он.

— Поэтому ты будешь ее использовать без моего согласия? — хмыкнул я, не обольщаясь на его счет. В своих интригах Даор использует всех, просто ценность фигур разнится: какими-то он легко жертвует, какие-то бережет.

— Больше ничего не остается, — с улыбкой развел руками собеседник.

— А без этого никак? — спросила Рина. Без возмущения, скорее печально и обреченно: очевидно, понимала, что смысла спорить нет.

— Увы, дитя. Для этого вам следовало оставаться в Далене, жить тихой незаметной жизнью и не становиться в глазах сильных мира сего женщиной Железного регента. Даже если я не буду считать вас интересной фигурой, это ничего не изменит: вы уже являетесь таковой.

— А что будет с Ивом, когда регентский совет прекратит свое существование? — продолжила допытываться дана.

— Мы обдумываем варианты, — спокойно ответил Даор. — Пока мне представляется наиболее подходящей для Ива роль начальника охраны будущего кесаря, но конкретный круг обязанностей определится после представления. Когда станет ясен расклад.

— Ах да, я вот еще что чуть не забыл! Митий Тень Камня…

— Ты забыл, — с мягким укором поправил Алый Хлыст. — На твое счастье, не забыл об этом Райд. Можешь не беспокоиться, дочь Тени Камня уже в Тишине, прогноз оптимистичен. Что до самого Мития, с ним работают. Участь его определит уже новый кесарь, а вся информация для суда у нас будет. Его место во главе рода и в будущем Государственном совете займет единственный сын.

— Тот, который сейчас — один из детей кесаря? А вдруг он не согласится, когда узнает? — нахмурилась Рина.

— Он уже знает, — успокоил ее Даор.

— Но… как же…

— Мы старались готовить детей кесаря к предназначенным им ролям, — пояснил я. — В условиях магического соглашения с богиней были указаны несколько доверенных лиц, которые всегда знали, кто из детей кто. А на самих детей эти чары не распространялись тем более. В общем-то, когда наследник самостоятельно догадался о собственном будущем, мы, посовещавшись, решили, что остальным будет нелишне знать заранее, что им предстоит. Проговориться при посторонних им не позволяют чары, как и нам. Это довольно… удобно. Если не задумываться о том, чем придется за все это расплачиваться с завтрашнего дня. Ладно, скажи мне хоть, на сегодня я свободен? — вновь обратился я к Алому Хлысту.

— В общем да, если не случится ничего чрезвычайного. План торжества и свое место на нем ты знаешь. Что до Рины, ей стоит быть среди прочих детей кесаря. Кроме того, разберитесь, пожалуйста, с этой вашей… связью, узнайте, какую пользу она может принести, и научитесь оную пользу извлекать, — мягко попросил Алый Хлыст, хотя это, скорее, был приказ. — И да, еще один момент. Думаю, ты бы и сам догадался, но я все же заострю внимание. Для твоего алмаза неграненого будет лучше, если у нее появится некий официальный статус, лучше всего — законной жены. Рину в любом случае будут рассматривать в качестве рычага влияния на тебя как на человека из окружения кесаря, но по крайней мере женатым ты перестанешь представлять интерес для людей, далеких от политики, но желающих удачно пристроить взрослых дочерей. Не думаю, что известие о твоем чудесном исцелении удастся долго держать в тайне. Хорошего дня, — высказавшись напоследок, Даор откланялся, и мы вновь остались вдвоем.

Несколько минут молчали, почти не шевелясь. Рина не спешила ругаться и не пыталась вывернуться из моих объятий, и это был хороший знак. Хотя я, даже не видя ее лица, каким-то внутренним чутьем ощущал, что женщина… недовольна? Обижена? Расстроена? Понять точно я не мог, но сказанное ей явно не понравилось.

— Что ты об этом думаешь? — я наконец осторожно нарушил тишину.

— Принимать решение ведь будешь ты, — устало, бесцветным тоном проговорила она.

— И для этого мне нужно знать твое мнение, — мягко возразил ей.

— А как же «я не буду тебя спрашивать»? — в голосе прорезалось недовольство, и я немного перевел дух. Признаться, демонстративная равнодушная покорность меня здорово насторожила.

— Я и не спрашивал в том случае, о каком говорил, — хмыкнул в ответ. — А сейчас я хочу знать, что ты думаешь о словах Даора.

— О каких словах? Что мне нужен официальный статус, чтобы вам всем было удобнее? — проговорила она ядовито. — Так вот тебе мое мнение: я не хочу становиться чьей-то женой просто потому, что этого требует какое-то удобство! Вам же в таком случае станет удобнее, если я просто вернусь в Дален или еще куда подальше уеду! — все же сорвалась она, забилась, пытаясь вырваться из моих объятий. Я не пускал и молча ждал, пока Рина выговорится. — Одно дело — развлекаться вместе, но семью создают тогда, когда хотят ее создать, а не когда желают спрятаться за удобной ширмой от заинтересованных девиц! Пусти меня немедленно! — прошипела женщина. Еще несколько секунд она дергалась и ругалась — на меня, на Алого Хлыста, на оба дворца и весь Вир с его безумными порядками, а потом разрыдалась, тихо и горько, уткнувшись лицом в мою грудь.

Иногда мне хочется убить Даора.

Нет, я сейчас даже понял, чего он добивался: приводил в стабильное, уравновешенное состояние все, что возможно, и как можно быстрее. В данном случае — мою вдруг образовавшуюся нормальную личную жизнь.

Предсказуемая и понятная фигура — Железный регент — вдруг выкинула фортель и начала хаотически метаться, нарушая все стройные планы. По логике Алого Хлыста следовало как можно скорее прекратить эту самодеятельность, определить мою новую роль и внести коррективы в планы.

Я даже знал, почему он высказал все это именно сейчас и именно такими словами, а не потом наедине: поставил меня в условия, когда решение нужно принимать вот прямо сейчас, под давлением обстоятельств и выведенной из себя женщины. И ему, в общем-то, плевать, договоримся мы с Риной, или она обидится и уедет, хлопнув дверью. Даора устроят оба варианта.

Старый змей прав, сейчас я не могу позволить себе долгие раскачивания и поиски себя. Даору нужно думать о наследнице, о Вирате, о мире, наконец.

Но мне-то что делать в этой ситуации?!

Рина дрожала и отчаянно цеплялась за меня, я молча гладил ее по спине и пытался думать.

Собственно, вариантов-то было немного, а выбор и того меньше.

Во-первых, можно было отпустить сейчас дану. Развить конфликт, проявить здоровый цинизм, обидеть ее и заставить уйти. Для нее это, пожалуй, будет лучший вариант, чем сейчас оставаться здесь, да еще со мной. Но проблема в том, что меня такое решение не устраивало. Мне было слишком хорошо с этой женщиной, чтобы прямо сейчас от нее отказаться.

Во-вторых, можно проигнорировать предупреждение Алого Хлыста. Заманчивый, очень заманчивый вариант, но я прекрасно понимал: я просто не имею права так поступить. Не потому, что Даор расстроится, а потому, что я, ржа меня побери, уже играю свою роль, отказаться от нее не могу и не могу путать Алому Хлысту планы. То есть я-то, конечно, могу попробовать, только роль от меня вряд ли откажется. Совсем не для того Идущая-с-Облаками поставила меня на это место, чтобы я жил и развлекался в свое удовольствие.

Ну и в-третьих, пресловутый официальный статус. Говоря «лучше всего», Даор слегка погрешил против истины: других вариантов просто не существовало. То есть я, конечно, мог назвать Рину как угодно: и официальной любовницей, и богоизбранной, и единственной-и-неповторимой, и пригрозить изжарить на медленном огне любого, кто посягнет на ее место рядом со мной. Мог даже оформить это указом. Но единственный статус, который действительно имел смысл, Даор обозначил.

Получалось, либо брак, либо я должен наступить себе на горло (или все же на другую часть тела?) прямо сейчас и навсегда отказаться от юной даны. От ее голоса, от возможности греться ее Искрой, от ее незамутненной искренности, от ее страсти, от чистого и честного ко мне отношения.

Если подумать, мне совсем не хочется что-то искать и уж тем более прыгать из постели в постель. Взрослею? Старею? Ржавею?.. Но мне понравилось просыпаться с желанной женщиной в объятьях, рядом с которой я чувствую себя спокойно.

Можно найти любовницу, а вот преданную и любящую женщину — уже вряд ли. И кажется мне, что, отказавшись от Рины, я потеряю гораздо больше, чем сумею найти за всю грядущую жизнь.

— У меня для тебя плохие новости, — тяжело вздохнув, решительно проговорил я. — Впрочем… какие уж тут новости!

— Что? — дана замерла, запрокинула голову, подняла на меня напряженный взгляд заплаканных, покрасневших глаз.

— Я тебя не отпущу, — проговорил, пожав плечами, кончиками пальцев провел по ее виску, убирая за ухо растрепанные темные пряди. — Мне слишком хорошо с тобой, чтобы я мог от этого вот так сразу и без сомнений отказаться. И я с трудом верю, что так же будет с кем-то еще, но главное, совсем не желаю рисковать и проверять. Поэтому вечером, чтобы надолго не откладывать, мы прогуляемся до ближайшего храма Вечного Дитя.

Честно говоря, в ответ на эти слова я ждал новой истерики и даже приготовился ловить разозленную дану, которая неминуемо бросится на меня с кулаками. Однако Рина несколько мгновений смотрела на меня в глубокой растерянности, а потом вдруг подалась ближе, коснулась губами моих губ и уютно устроилась у меня на плече, уткнувшись носом в шею.

— Что, и все? — недоверчиво спросил я, выждав для верности несколько секунд. Вдруг она усыпляет бдительность и сейчас, скажем, собирается с силами, чтобы поудобнее вцепиться в горло?

Отнюдь, Рина выглядела вполне спокойной и умиротворенной.

— Угу, — тихо пробормотала она.

— То есть ты не против и возмущения не будет? — уточнил я. Рина снова негромко угукнула. — Ничего не понимаю, — признался со вздохом. — Ты только что рыдала и утверждала, что не хочешь замуж в интересах Вираты, а теперь вдруг передумала? Что — угу? Ты можешь внятно объяснить, почему пять минут назад эта же мысль вызвала истерику, а теперь вдруг — добровольное согласие?

— Я… передумала, — смущенно пробормотала дана. — То есть, если бы тебе было все равно, ты бы не согласился на брак, а скорее отказался бы от меня. А если ты согласился, то тебе важна именно я, и, если ты и не любишь, то, по крайней мере, я тебе дорога…

Несколько секунд я лежал неподвижно, пытаясь постичь логику этого вывода и его связь с нежеланием выходить замуж по принуждению, и боролся с желанием задать несколько уточняющих вопросов, но потом плюнул и молча поцеловал свою женщину. Боги с ней, с логикой! Главное, окончательный вывод меня устроил.