Глава 19
Жертва Вечному Дитя

Смятение. Пожалуй, этим словом можно было полностью описать мое состояние в это утро. Смятение и невероятная, не позволяющая толком двигаться слабость.

Сначала смятение разбавил страх, когда я осознала, что нахожусь рядом с Ивом, наедине, да еще в такой обстановке. Но это быстро прошло, я почти сразу почувствовала, что он здоров. Не поняла, почему и как это вдруг случилось, но страх уступил место радости.

Потом смятение усилилось и переросло в глубокое смущение, когда Ив вдруг заговорил про поцелуй. Я бы непременно испугалась и отказалась, но меня остановил взгляд мужчины. Тот самый жадный, обжигающий взгляд потемневших серых глаз, какой я видела во сне. Лишенный лихорадочного блеска и жестокого безумия, завораживающий… Я кивнула — не то Иву, не то своим воспоминаниям.

Смятением сопровождался поцелуй и непривычные ощущения, которые будили во мне прикосновения мужчины. Неясное томление, никак не находящее выхода, одновременно было сладким, приятным и ужасно злило, потому что казалось лишь намеком, отзвуком чего-то большего — а большего так и не случилось, потому что Ив прервал поцелуй. Странная жажда сменилась досадой и обидой, а потом — снова смущением, когда я все же догадалась, чего именно мне так хотелось, но не удалось получить.

Потом пришло восхищение, приправленное каплей стыда, когда я украдкой любовалась красивой поджарой фигурой Ива, не скрытой одеждой. И ловила себя на мысли, что мне очень хочется прикоснуться к гладкой коже, под которой перекатывались мышцы. Обнять широкие плечи, скользнуть ладонями по мускулистой спине, по узкой талии…

Потом усталость немного отступила, как будто она прилипла к моей коже, и утекла прочь, смытая теплой водой.

Потом Ив вдруг усадил меня к себе на колени и опять начал подтрунивать, чем в очередной раз с явным удовольствием вогнал в краску. Но, несмотря на стыд, объятья мужчины я не покинула даже тогда, когда в них отпала надобность, а он и не настаивал. Напротив, поглаживал задумчиво по боку и бедру, и я млела от этой тихой, уютной ласки, от близости предмета своих чувств, от — буквально! — воплощения моей недавней мечты. Да, все это было разбавлено смятением и растерянностью, потому что я не знала, как быть и что делать, и даже предположить не могла, к чему приведет. Но тем не менее мне было хорошо, и уж точно я не собиралась протестовать. И даже вновь навалившаяся вместе с головной болью свинцовая тяжесть мало меня беспокоила: не нужно никуда идти, можно уютно устроить голову на сильном плече и совсем ни о чем не думать, наслаждаясь тем, как неприятные ощущения истаивают просто от одних его прикосновений.

А потом Ив, удивительно спокойно и почти без эмоций, рассказал историю обретения чужой силы. И я чувствовала, что ему действительно не больно вспоминать, он пережил все это уже давно и давно смирился. Даже понимала, что последующие годы его жизни были гораздо страшнее тех событий. Но не сумела удержать слез жалости к тому перепуганному мальчишке, который вдруг остался один у постели умирающего брата. Ясно, будто своими глазами видела израненного мужчину, в бреду повторяющего, что нельзя оставить гарнизон, и плакала о нем тоже. И о нынешнем Иве. Даже не столько из-за его безумия, сколько… почему-то в этот момент меня гораздо сильнее пугала мысль, что он вынужден проживать чужую жизнь. Не за себя, наивного мальчика-дана, сильного целителя, а за жесткого, волевого старшего брата — боевого офицера. Что он вынужден был ломать себя, менять, подстраивая под чужое имя, под чужой долг и собственное безумие.

Я старалась плакать тише, чтобы Ив ничего не заметил, но, конечно, это не удалось. Сначала он попытался отстранить меня, но поднимать на него заплаканные глаза было стыдно, и я уперлась. Ив не стал настаивать и какое-то время просто молча сидел, баюкая меня на руках, ласково гладя, щекоча дыханием макушку.

Слезы все же иссякли, и мне стало совсем стыдно.

— Прости, — немного осипшим голосом проговорила я, отстранилась и завозилась, намереваясь подняться. — И, наверное, я и так тебя задержала… Ты…

— Тебе плохо? — спросил мужчина спокойно.

— Нет, я просто… не знаю, наверное, это глупо, и ты, конечно, совсем не нуждаешься в жалости, но…

Ив приподнял мое лицо за подбородок, большим пальцем накрыл губы, призывая к молчанию.

— Ты еще извиняться начни за слезы, — с укором протянул он. — Но я сейчас не об этом спрашивал. Тебе неудобно сидеть? Что-то не нравится?

— Нет, что ты! — опешила я. — Наоборот, но…

— Вот и мне сейчас хорошо, и жертвовать этим я не намерен, и совсем никуда не спешу. Все ждут представления наследника, вряд ли кому-то за два дня до этого понадобится без пяти минут бывший регент.

— Но как же… — попыталась протестовать я и осеклась под очень серьезным, пристальным взглядом.

— Семнадцать лет я жил исключительно государственными надобностями настолько, насколько мог пригодиться Вирате. У нас осталось всего два дня спокойной жизни, а что будет дальше — и боги не знают. Возможно, не будет ничего, потому что закончится сам наш мир. Так что эту пару последних дней я хочу прожить с удовольствием, раз мне вдруг выпало счастье вспомнить, каково это — быть нормальным. И, уж извини, но ты в моих планах занимаешь очень важное место.

Он улыбнулся хищно, с предвкушением, и я почувствовала, что щеки вновь заливает краска.

— Какое? — спросила негромко, борясь со смущением.

— Ты очень хорошая, чистая и добрая девочка, ты заслуживаешь большего, чем могу тебе дать я. Сказать, что я тебя люблю, — значит соврать, а врать я не хочу. Я лишь пару часов ощущаю себя живым, до сих пор не верю толком, что я действительно здоров, и с большим трудом вспоминаю, что такое настоящие чувства, какие краски на самом деле имеет окружающий мир, тут как-то пока не до любви и не до других сложных чувств. Но мне слишком хорошо с тобой рядом, даже просто вот так сидеть, а это дорогого стоит. Помнишь, я говорил, что я эгоист? Так вот это, похоже, совсем не зависело от болезни. И я честно предупреждаю, что планирую воспользоваться твоим ко мне расположением и соблазнить тебя сегодня вечером. Не прямо сейчас, это будет не так интересно, но непременно сегодня и именно тебя. Прости, но другие женщины меня нынче совсем не интересуют.

— Почему? — пробормотала я потерянно, не зная, как реагировать на такие признания и угрозы.

— Ржа меня побери, если я знаю, — рассмеялся он. — Но я проверял, пока ждал тут тебя. Мысли о любых других женщинах в моих объятьях оставляют меня почти равнодушным, а вот стоит представить тебя… — бархатный, и без того почти лишающий воли голос его сошел на интимный полушепот, и я почувствовала, как по телу прокатилась волна жара, отозвавшись уже знакомым томлением.

— А если я откажусь? — все-таки нашла в себе силы возразить я.

— А я разве давал тебе выбор? — насмешливо хмыкнул мужчина, и ладонь его уверенным, каким-то хозяйским жестом забралась в вырез туники под мышкой, скользнула вдоль спины. Когда в ответ на это прикосновение я непроизвольно выгнулась, вцепившись руками в его плечи, Ив довольно ухмыльнулся. — Но если все-таки будешь упрямиться, придется избавить тебя от нравственных метаний прямо сейчас. И что-то мне подсказывает, сопротивляться ты будешь только на словах. Ты слишком чувственная для того, чтобы изобразить сейчас гордую неприступность. Не представляешь, насколько это заводит… — прошептал он, лаская губами мою шею.

— Ну почему? Я чувствую, — нервно хихикнула я, немного поерзав, чтобы пояснить, что имела в виду.

Ив усмехнулся, на мгновение прижал к себе так крепко, что стало трудно дышать, а потом разомкнул объятья.

— Отлично, я рад, что мы договорились. Пойдем, день только начинается!

— Пойдем куда? — спросила я, поднимаясь на ноги, чтобы только не молчать. Потому что в молчании голова начинала наполняться мыслями.

Происходило что-то странное, непонятное — между нами и, главное, внутри меня. Наверное, мне бы стоило убежать или в крайнем случае расплакаться, да хотя бы строго объяснить мужчине, насколько неправильно он поступает. Откуда-то я точно знала, что если я действительно решительно выскажусь против, он не станет настаивать. Если я сумею не реагировать на его близость, не терять всякой воли от малейшего прикосновения, он отступится и не будет ни к чему принуждать.

Вот только я ничего не могла с собой поделать. Не было сил и, главное, желания спорить. Мне было так хорошо сейчас, рядом с Ивом, я таяла от его голоса и прикосновений и совсем не хотела думать о том, что будет после.

Сейчас я отчетливо понимала, как и почему на первый взгляд вполне благоразумные и рассудительные девушки и женщины совершали сокрушительные, грандиозные глупости, связываясь с откровенными мерзавцами и отдавая им все, что имели. Больше того, сама была готова совершить такую же ошибку, доверившись мужчине, имеющему не самые благородные намерения. А впрочем, может, он прав? И если нас действительно ждут смутные, тяжелые времена, стоит совершить эту приятную глупость, поддаться сиюминутному влечению? Потому что сейчас мне хорошо, очень хорошо, я люблю и чувствую себя если не любимой, то уж точно желанной.

Глупо отрицать очевидное: мне нравилось то, что между нами происходило. Да, Ив постоянно вгонял меня в краску, но даже это было приятно. Так неужели это не повод именно сейчас принести жертву Вечному Дитя?

Единственным, что портило удовольствие, были слова Ива, что он меня не любит, но я при всем сожалении понимала его правоту. Любому чувству нужно хоть немного времени, чтобы родиться, и пары часов для этого явно недостаточно. А кроме того, сказанное Халой давало надежду. Голос не может не ответить на чувства дана, так ведь?

— Ну, для начала тебе стоит переодеться, — уверенно проговорил Ив, тоже поднялся и протянул мне сандалии, лежавшие на одном из сундуков. Кажется, он заранее озаботился тем, чтобы слуги принесли обувь более-менее подходящего размера.

Я ухватилась за ремешки, но Ив не разжал руку, а потом вдруг с предвкушением улыбнулся и коротко велел:

— Садись, я сам.

Я растерянно уставилась на него, но медленно опустилась в кресло, не отводя взгляда от лица мужчины. Опять этот взгляд — жадный, обжигающий, затягивающий… От него мысли путались, ноги подгибались, а сердце колотилось быстро-быстро и с перебоями. И Искра пылала так ярко, почти обжигая, что, казалось, я весь мир могу перевернуть по одному своему желанию.

Какие уж тут возражения! Иву достаточно было просто посмотреть на меня вот так, чтобы малейшие намеки на протест растаяли без следа…

Ярость Богов опустился передо мной на колени, сел на пятки. Обеими руками провел по моим лодыжкам, лаская, от нежной кожи под коленями вниз, поставил стопы себе на бедра. И все это — неотрывно глядя мне в глаза.

Краска бросилась в лицо, я судорожно стиснула обеими руками подлокотники и нервно облизала вмиг пересохшие губы.

Ив действительно надевал на меня сандалии, аккуратно и неторопливо переплетал ремешки, не забывая нежно, будто невзначай ласково касаться кожи, но не более того. Казалось бы, не происходило ничего настолько уж неприличного, он даже коленей коснулся всего один раз!

Но мне было нестерпимо жарко и трудно дышать. Взгляды, которые мужчина бросал на меня, обжигали. Губы, чуть изогнувшиеся в легкой довольной улыбке, одним своим видом обещали нечто невероятное. Сама поза казалась ужасно откровенной, непристойной, и мне чудилось, что ладони мужчины вот-вот скользнут выше, под подол туники. Хуже того, мне уже хотелось, чтобы он так поступил…

А Ив просто завязал сандалии, так же аккуратно и бережно опустил мои ноги на пол и протянул мне руку, предлагая подняться. Если бы я еще сумела это сделать!

Оказалось, я себя недооценивала. Ноги не спешили подкашиваться, и хоть в них чувствовалась слабость, но идти я могла. Ив двинулся к выходу, увлекая меня за собой.

— А можно я задам тебе личный вопрос? — задумчиво проговорила я через пару минут, когда более-менее успокоилась и взяла себя в руки.

— Есть что-то еще более личное, чем то, что ты уже обо мне знаешь? — весело улыбнулся он. — Задавай.

— Когда с тобой случилась эта… беда, — осторожно начала я, — тебе было всего восемнадцать. То есть меньше, чем мне сейчас. И ты говоришь, что был тогда еще ребенком и боялся остаться без брата. После этого твои вкусы и источники удовольствия стали очень… своеобразными. Более того, получается, когда ты занял место первого регента, тебе было всего двадцать.

— Чуть больше. И?

— И мне непонятно, где и когда ты, в таком случае, всему этому научился! — проворчала я.

— Чему — этому? — кажется, с искренним удивлением уточнил регент.

— Этому! — я неопределенно взмахнула рукой. Сообразила, что понятнее не стало, глубоко вздохнула, пытаясь побороть смущение, и пояснила развернуто: — Вот так уверенно вести себя с женщинами. Вызывать такую реакцию, казалось бы, простыми действиями. И ничего смешного! — нахмурилась я, даже попыталась обиженно ткнуть Ива кулаком в бок, но, конечно, безуспешно.

Он ловко перехватил мою руку, потом совершил какое-то неуловимо быстрое движение, похожее на танцевальное па, и я оказалась крепко прижата спиной к груди мужчины, а его руки аккуратно удерживали мои запястья.

— Не буянь, — мягко проговорил Железный регент, ласково коснулся губами краешка уха и отпустил меня. — А то интересной, увлекательной прогулки не получится, и доберемся мы только до постели. Если повезет. Что до твоего вопроса, на него одним словом не ответишь. — Мужчина беспечно пожал плечами. — Начнем с того, что премудрость в принципе невелика. Во-вторых, мальчишкой я был с точки зрения ума и жизненной самостоятельности. В Садах Вечного они без надобности, а туда я впервые наведался в шестнадцать лет. Ну и в остальном в южных городах нравы несколько более вольные, чем у вас на севере. Я же был весьма привлекательным юношей и пользовался успехом у противоположного пола, так что успел накопить приличный опыт еще до Тауры. В-третьих, болезненные наклонности у меня образовались не разом по пробуждении, они формировались постепенно за пару лет, пока я наспех учился управлять незнакомой силой. Ну и в-четвертых, я всегда много читал, и в юности тоже. А сейчас я очень, очень стараюсь вспомнить, что это такое — нормальные отношения, — он насмешливо ухмыльнулся.

— Про такое еще и пишут? — опешила я.

— Достаточно много и разнообразно, — заверил Ив. — Например, один претец еще тысячу лет назад сочинил огромный труд «Наставление молодым женам и мужам», а в постельных утехах наши восточные соседи всегда знали толк. В личной кесаревой библиотеке есть экземпляр с прекрасными иллюстрациями, тебе непременно надо на это взглянуть. У меня тоже такой был когда-то.

— Спасибо, воздержусь, — пробормотала я смущенно, хотя любопытство всерьез грызло: что можно понаписать об этом такого, чтобы получился «огромный труд»?

— Напрасно, — расхохотался мужчина. — Впрочем, сегодня мы точно не будем на это отвлекаться.

Весь день мы просто гуляли, и это было… прекрасно. Ив не замыкался, не хмурился, не мрачнел вдруг по непонятной причине, а был именно таким, каким понравился мне с самого начала, еще с той скачки по облакам. Или, вернее, еще легче и легкомысленней, и мне порой было очень сложно поверить, что это тот же самый мужчина. Он дурачился как мальчишка; например, когда мы добрались до моря, бесцеремонно сбросил меня в воду прямо в тунике. Ив был сейчас шальной, как будто пьяный. И хоть иногда действительно перегибал палку, я молча терпела, потому что точно знала — чувствовала — причину такого поведения.

Его захлестывали, буквально переполняли эмоции и волной выплескивались наружу. Мужчина алчно, почти задыхаясь, пил впечатления, ощущения, чувства, как умиравший от жажды странник в пустыне, вдруг выйдя к озеру, жадно, захлебываясь, глотает воду.

Ив пользовался любой возможностью, чтобы смутить, рассмешить или даже рассердить меня, и мои чувства пьянили его еще больше. Он казался сейчас не намного менее безумным, чем раньше, просто проявлялось это иначе.

А еще мы целовались, и против этого я уж точно не возражала. Поцелуи были разными, то долгими и нежными, от которых сердце наполнялось теплом, то страстными и откровенными, от которых волны жара собирались внизу живота. Мне то и дело казалось, что Ив не утерпит и не дождется обещанного «вечером» — я от его прикосновений теряла голову почти сразу и была согласна на все, — но мужчина раз за разом переступал через себя.

Самый пик дневного жара мы переждали у моря, в тени скал. Здесь царила приятная прохлада, небольшой пресный водопад давал возможность смыть с кожи морскую соль, и место казалось просто идеальным. И как я ни смущалась, как ни сопротивлялась, но Ив все же вытряхнул меня из туники (для чего, собственно, и макнул в воду прямо в одежде), и дальше мы купались нагишом.

Когда мужчина поймал меня на мелководье и вновь принялся целовать, я не выдержала. Сама обхватила его ногами за талию, без малейшего стыда прижималась к его телу, отвечала на ласки исступленно и жадно и, когда мужчина попытался отстраниться, не пожелала его отпускать.

— Кто-то, кажется, утверждал, что не хочет? — насмешливо, но с какой-то непонятной обреченностью в голосе заметил Ив, крепко прижимая меня к себе и не двигаясь.

Я целовала его лицо, шею, плечи, гладила грудь и обнимавшие меня руки и совершенно не собиралась останавливаться. А мужчина, похоже, просто не хотел применять силу и все еще надеялся договориться миром. Но распаленное им же желание оказалось слишком сильным.

— Понятия не имею, кто бы это мог быть, — пробормотала я, вновь потерлась животом о его живот, промежностью ощущая степень возбуждения мужчины.

Отчаянно хотелось, чтобы он прекратил уже эту странную игру. Напряжение стало почти нестерпимым, и я точно знала, кто и как может меня от него избавить.

Ив крепко, до боли стиснул меня, со свистом выдохнул сквозь сжатые зубы и, ни слова больше не говоря, широким шагом двинулся на берег, где на песке была разложена его туника. Я без возражений позволила уложить себя на светлое полотнище.

Но этот упрямец все равно поступил по-своему: сделал не то, чего я ожидала, но дал мне то, чего я хотела. Сначала он целовал мою шею, грудь, потом спустился к животу. Его разметавшиеся волосы щекотали кожу, добавляя остроты ощущениям. Когда мужчина двинулся дальше вниз, и я поняла, что он собирается сделать, от неожиданности встревоженно окликнула его по имени, даже дернулась, пытаясь отстраниться. Но Ив без труда удержал меня за бедра, а потом весь мой мир сосредоточился в ощущениях, которые дарили его пальцы, язык и губы.

Я комкала в руках полотно туники, на которой лежала, выгибалась навстречу прикосновениям и в голос стонала, совсем ни о чем не думая.

Мысли появились уже позже, когда я лежала на боку, уткнувшись лицом в грудь мужчины и крепко к нему прижимаясь. Несмотря на жару, мне отчего-то было зябко, и близость его горячего тела, уютные объятья оказались прекрасным спасением от этого ощущения.

— Об этом тоже пишут в книжках? — хрипло, полусонно спросила я.

Ив беззвучно засмеялся, приподнялся на локте, опрокидывая меня на спину. Разглядывал он меня с каким-то невероятно довольным и хитрым выражением лица.

— И об этом тоже.

— Почему ты так на меня смотришь? — спросила я с легкой настороженностью.

— Я любуюсь и раздумываю, сейчас рассказать тебе одну плохую новость или немного подождать.

— Дразнишься? — пробормотала лениво и совсем не обиженно. Я чувствовала себя донельзя умиротворенной и, кажется, счастливой. И совсем не верила, что Ив действительно может сказать какую-нибудь гадость, да еще с таким хитрым выражением лица.

— Немного. Я сейчас понимаю, что, похоже, вылечился не до конца.

— В каком смысле? — встревожилась я. Нега мигом ушла, оставив настороженность и даже опасение.

— Мое отношение к тебе, которое Хала назвал одержимостью, не думает проходить и только прогрессирует. Пустая Клетка прав, для твоей же безопасности лучше было бы отослать тебя на другой конец мира и сделать вид, что мы не знакомы. Но я не отпущу тебя не только на другой конец мира, мне даже другой дворец кажется слишком далеким. Если до сих пор мне было достаточно вечеров, твоего голоса и Искры, то теперь нужны и ночи, и… в общем-то, тоже голос, — он проказливо ухмыльнулся. — Ты, оказывается, громкая.

— Я и сама не хочу никуда уезжать, — честно ответила ему, смущенно отводя взгляд. А потом рассердилась на себя — ну в самом деле, сколько можно краснеть! — и для собственного успокоения потянулась к Иву. Коснулась губами впадины между ключицами, провела кончиком языка по коже, имевшей сейчас вкус морской соли…

А в следующее мгновение Ив перехватил инициативу, опять опрокинул меня на спину, наградил коротким жадным поцелуем — и резко отстранился.

— Извини, но мое терпение все же не безгранично, — рассмеялся он. — Если продолжим в том же духе, то отсюда мы уйдем очень нескоро.

— Это плохо? — чуть нахмурилась я.

— Во-первых, песок — не самая удобная и далеко не самая приятная постель. А во-вторых… не знаю, как это объяснить. Я никак не могу поверить, что все это по-настоящему. Что как бы ни было желание сильно и даже мучительно, можно сказать себе «нет» и остановиться. Да, ощущение неудовлетворенности — штука неприятная и даже порой болезненная, но ради чувства полного контроля над своими поступками можно немного потерпеть. Хочется потерпеть, чтобы насладиться этим в полной мере. Одевайся, а я еще искупаюсь. Говорят, холодная вода от этого помогает, — весело сообщил он и действительно пошел к линии прибоя.

Я проводила Ива взглядом с жадным восторгом и очень новыми, неожиданными, но исключительно приятными мыслями о том, что теперь могу не только любоваться им, но и прикасаться в свое удовольствие. Что он не чужой, немного пугающий и холодный Железный регент, а мой Голос и… мой мужчина? Последняя мысль при всей своей притягательности показалась слишком смелой, поэтому я поспешила ее отогнать и отправилась смывать с кожи морскую соль.

После этого мы отправились вдоль берега в сторону города. Там остановились поесть в первом попавшемся заведении — небольшой харчевне, построенной на сваях у самой воды. Предусмотрительный Ив прихватил с собой тощий кошель, содержимого которого вполне хватило на плотный обед. Хозяин харчевни, крепкий энергичный старик, радовался первым за вечер посетителям, сыпал прибаутками и вообще всячески развлекал нас. Или, вернее, развлекался за наш счет. И, разумеется, старик не признал Железного регента в молодом веселом мужчине, одетом в простую, да еще ко всему прочему мятую тунику.

Но долго надоедать нам хозяин не стал. Дождался, пока дородная, крепко сбитая женщина — кажется, его дочь — принесет еду, после чего ухмыльнулся, проворчал добродушно: «Эх, новобрачные! Ну, счастья вам!» — и ушел куда-то во внутренние помещения.

После харчевни мы еще гуляли по городу и до дворца добрались уже на закате. Ноги гудели от усталости, но это была ничтожная плата за удовольствие, полученное в этот день. Мы двинулись в обход Нижнего дворца, по знакомому уже пути в ставшие почти родными покои. Шли молча, Ив держал мою ладонь в своей, но попадающихся на пути обитателей дворца и слуг встречал ровно так же, как обычно — железной маской на месте лица. Учитывая наш достаточно растрепанный внешний вид, со стороны это смотрелось, наверное, достаточно нелепо.

Всю дорогу по саду и Верхнему дворцу я гадала, что Ив планирует делать дальше. Сомневалась, что он вдруг передумает и не воплотит утреннее обещание в жизнь, но… как это будет? Почему мы идем именно сюда? Несмотря на то, что происходило днем, я вдруг опять почувствовала неловкость, стало здорово не по себе и немного страшно.

Ив аккуратно прикрыл за собой дверь первой комнаты моих покоев и уверенно потянул меня дальше. Сначала показалось, что прямо в спальню, и смущение мое достигло пика. Стало ясно, что вот именно сейчас все и произойдет, и…

Но кровать мужчина не удостоил и взглядом, вместо этого привел в ванную, пустил воду и принялся деловито меня раздевать.

— А почему мы пришли сюда? — спросила я, пытаясь нарушить неловкую тишину.

— Сюда — это куда?

— Для начала, в мою комнату, а не к тебе?

Ив молча нахмурился, развернул меня лицом к ванне и легким шлепком пониже спины придал ускорения. Я не стала возмущаться, с удовольствием залезла в теплую воду и обернулась, чтобы полюбоваться, как мужчина сам избавляется от одежды. От мысли о том, что я теперь могу без всякого стеснения им любоваться, снова стало жарко и сладко.

— И-ив? — позвала его с нажимом, потому что Железный регент не спешил давать пояснения. Мужчина забрался в ванну, устроился позади меня, обнял, прижав к своей груди и только потом заговорил.

— С той спальней связано много воспоминаний, и я не хочу пачкать тебя в них.

— Те женщины, с которыми?.. — проговорила я и, не найдя подходящего слова, просто оборвала фразу.

— Да.

Ив замолчал, прижался губами к тому месту на моем плече, где едва угадывался желтоватый, почти сошедший кровоподтек — у данов мелкие повреждения всегда проходят гораздо быстрее, чем у остальных людей.

— Страшно представить, что произошло бы, если бы ты не закричала так… результативно, — проговорил он мне в шею.

— Не представляй, — я слегка пожала плечами. — Ив, я понимаю, что сама была виновата. И тогда понимала. Я рада, что все разрешилось безболезненно, и ты этому рад. Все. Не нужно грызть себя за то, что не случилось и уже никогда не случится.

— Не слишком ли ты в меня веришь? — тяжело вздохнул он.

Я развернулась в руках регента, чтобы заглянуть ему в лицо. Сейчас Ив был серьезен и напряжен, ни следа дневной дурашливости.

— В самый раз, — твердо ответила ему, коснулась губами подбородка — куда дотянулась. — Ты боишься, что все вернется, как было?

— Боюсь, — кивнул он. — Умом понимаю, что такое вряд ли случится, но боюсь. Я же говорил, Ивар вообще страшный трус, особенно в сравнении с Ривом. Ты чего дерешься? — удивленно уставился на меня мужчина, потому что после этих слов я не поленилась сесть и отвесить ему подзатыльник. Ив настолько не ожидал нападения, что даже не отреагировал на мое движение, и мне удалось застать его врасплох.

— А ты почему обзываешься? — отозвалась я ворчливо. — Не смей так говорить. Человек, который в двадцать лет взвалил на себя такую ответственность, сумел покорить чужую силу и столько лет упрямо боролся с самим собой, не может называться трусом. Что я смешного сказала? — Под веселым взглядом Ива я смешалась.

— Ничего, — он качнул головой. — Я просто любуюсь. Ты очень хорошенькая. И хорошая.

От этого простого слова я почему-то смутилась еще сильнее и с удовольствием воспользовалась возможностью прекратить разговор, ответив на поцелуй.

Я не возражала, когда Ив уверенно заявил, что мыть меня будет сам, и после совсем не пожалела о такой покладистости. Малейшая неловкость отступила очень быстро, стоило его ладоням уверенно скользнуть по моему телу. Вскоре я уже сама тянулась к нему в ответ, мои пальцы путались в густых светлых волосах, гладили мощные плечи, широкую грудь, крепкие руки. Казалось, будто собственная Искра сжигает меня изнутри, и я точно знала, кто способен унять это жар.

Такое мытье затянулось надолго: мы увлекались поцелуями и ласками и напрочь забывали, где находимся, потом вспоминали, принимались смывать с себя мыло, потом увлекались вновь…

Потом все же выбрались из воды, наскоро отерли капли влаги, не желая прерывать поцелуй. Мужчина подхватил меня под бедра и, когда я обвила ногами его талию, направился в спальню, невесть как ориентируясь и не налетая на стены, на ходу покрывая поцелуями мою шею и плечо.

Ив был нежен, осторожен и мучительно, издевательски нетороплив. Он будто задался целью довести меня до полного изнеможения. Раз за разом я дрожала в его руках от наслаждения, но одновременно внутри нарастало напряжение, мне было нужно что-то другое, куда большее. Я металась, стонала, умоляла его, сама не понимая, о чем.

Наконец Ив внял мольбам, лег сверху, удерживая большую часть своего веса на локте, приподнял одной рукой мои бедра…

Я тихо охнула от боли, вцепившись обеими руками в напряженные плечи мужчины, инстинктивно дернулась, потом сжалась и зажмурилась, ожидая, что дальше будет еще хуже. А он замер, легкими поцелуями осыпая мое лицо.

— Тихо, девочка, все хорошо, сейчас все пройдет, — прошептал Ив и немного отстранился. Внутри появилось ощущение пустоты, неправильности, которое показалось даже хуже боли. Я вцепилась крепче, боясь, что он собрался куда-то уйти и оставить меня наедине со всеми этими странными чувствами, но мужчина только тихо усмехнулся мне в губы. — Ч-ш-ш, не бойся и расслабься, больше боли не будет.

Новое плавное движение, я вновь ощутила его внутри — и позволила себе ослабить хватку. Это действительно было уже не больно. Непривычно, непонятно и до дрожи приятно…

— Посмотри на меня, Рина, — позвал Ив.

Я подчинилась — и пропала. Глаза мужчины казались сейчас темными, глубокими, в них плескалось такое сумасшедшее желание, что я задохнулась от нахлынувших чувств. А еще на лбу Ива блестели бисеринки пота, и я вдруг поняла, что эта сдержанность и осторожность даются ему очень нелегко. Я медленно кивнула в ответ на невысказанный вопрос и сама потянулась к его губам для поцелуя.

Вскоре я уже забыла о боли, полностью отдавшись тому ритму, который задавал Ив. Шептала его имя, ловила губами его торопливое дыхание, плавилась от удовольствия, растворяясь в ощущениях. А когда он хрипло застонал, до боли стиснув мое бедро и с силой вжав меня в простыни, — кажется, и вовсе сгорела без остатка.

Очнулась я почти сразу, когда мужчина перекатился на спину, увлекая меня за собой. Лежала на его груди, все еще чувствуя его частью себя, ощущая ладонью торопливый стук сердца, и лениво думала о том, как хорошо, что я все-таки не поддалась страхам, доверилась голосу Искры и собственного тела.

— Как ты? — нарушил тишину Ив. Он лежал, почти не шевелясь, лишь медленно поглаживал меня ладонью по спине и пальцами перебирал волосы.

— Очень радуюсь, что поверила тогда Искре, а не слухам, — честно ответила ему. — И тогда, в гостевом доме, и потом, когда все меня пугали ужасным Железным регентом, и сегодня утром. Когда меня пугал уже сам ужасный Железный регент.

Мужчина тихо засмеялся и умолк, а я довольно быстро задремала, убаюканная его размеренным дыханием. Правда, ненадолго, потому что Ив вдруг зашевелился и явно собрался вставать.

— Куда?.. — сонно и недовольно пробормотала я, цепляясь за плечо мужчины.

— Скрывать следы преступления, — со смешком ответил Ив и легко подхватил меня на руки.

— Что? — ошалело уточнила я, даже окончательно проснулась и уставилась на него. — Это как?

— Тело прятать.

Фирские огоньки мы так и не погасили, поэтому насмешливая улыбка на губах регента от меня не укрылась.

— В ванне некуда, — убежденно ответила на это я.

Ив искренне расхохотался.

— Даже знать не хочу, откуда в твоей голове такие мысли. А если серьезно, нужно смыть кровь и все остальное, — пояснил он, усаживая меня на край ванны.

Сейчас сил самостоятельно шевелиться у меня не было, и я ощутила огромный прилив благодарности к этому удивительно заботливому мужчине, который сам вспомнил о такой мелочи и сам же принялся аккуратно меня омывать мокрой губкой.

— Все-таки не рассчитал, — мрачно вздохнул он, огладив мое бедро, на котором виднелся достаточно явный отпечаток его ладони. — Не больно?

— Приятно, — совершенно серьезно ответила ему.

Ив усмехнулся — мне показалось, облегченно — и больше эту тему не поднимал.

Ласковые прикосновения, неторопливые поцелуи, чуткие пальцы и нежные губы…

К концу омовения я поняла, что уже вполне проснулась и даже не против повторить, да и Ив явно был возбужден.

— А мы уже ложимся спать? — спросила я и с намеком прижалась бедрами к бедрам мужчины, когда тот завернул меня в полотенце и аккуратно вытирал.

— Какая восхитительная ненасытность, — тихо засмеялся он, пощекотав дыханием мое ухо. Крепко обнял, окутав теплом, своим запахом, ощущением уверенной, спокойной силы. — Я бы с огромным удовольствием не давал тебе спать всю ночь, но нельзя. Тебе же от такого будет хуже. Ничего, завтра продолжим, — утешил он со смешком, подхватывая меня на руки.

Я сокрушенно вздохнула, чем вызвала новую волну веселья у Ива, но не стала спорить и утешилась приятным обещанием. И, засыпая в его объятьях, чувствовала себя совершенно счастливой.