Глава 3

Комната опустела. Рейш выбрался из шкафа, проковылял к стене. Ни трещинки, ни шва. Работу выполнили с точностью до микрона!

Адам наклонился, коснулся трех выступов. Каменная плита отодвинулась. Рейш вынул футляр. Поколебавшись секунду, открыл его и вытащил папку. Достал из шкафа коробку с маленькими темными бутылочками, примерно такого же веса, как папка, засунул ее в футляр, положил его на место. Закрыл папку; стена снова представляла собой сплошной камень.

Он стоял в центре комнаты, сжимая драгоценную добычу. Теперь, если его не поймают, если удастся расшифровать письмена Пнумов — тщетная надежда! — он сможет найти выход на поверхность.

Он позаимствовал плащ и шляпу. Она оказалась немного маловата, но в конце концов удалось натянуть ее на голову. Принятая у Прислужников Пнумов манера поведения сослужит ему хорошую службу; он станет самым благовоспитанным, то есть незаметным и неразговорчивым, из них! Теперь надо убраться подальше отсюда, найти какой-нибудь спокойный уголок, где он сможет изучить папку на досуге. Адам засунул ее под куртку и отправился вперед по отделанному белым туннелю, семеня ногами, как это делали Прислужники Пнумов.

Кажущийся бесконечным путь вывел наконец Рейша на некое подобие балкона, с которого открывался вид на длинное помещение, откуда доносилось бормотание, шарканье ног. Стоящие длинными рядами дети внимательно смотрели на преподавателя. На стене развешаны таблицы, покрытые непонятными символами, схемы. Это была школа.

Стоя в тени, Рейш мог наблюдать за происходящим, не опасаясь, что его обнаружат. Школьников разделяли на три группы, в каждой человек по двадцать. Подобно взрослым, девочки и мальчики носили черные плащи и плоские шляпы. Детские лица казались измученными и напряженными, на них застыло комично-серьезное выражение. Никаких разговоров, перешептываний. Уставившись перед собой, они торжественно маршировали. За ними следили три женщины неопределенного возраста, закутанные в плащи и отличающиеся от мужчин-Прислужников только меньшим ростом и более мягкими чертами лица.

Дети повторяли упражнения снова и снова, тишина нарушалась только шарканьем ног. Осмотревшись, Адам пошел налево. Сводчатый туннель вывел его на другой балкон, нависающий над просторным залом. Все помещение занимали столы и скамейки. Очевидно, столовая. Сейчас здесь были лишь двое. Прислужники низко согнулись над мисками с кашей, сидя на солидном расстоянии друг от друга. Рейш почувствовал, что проголодался.

Раздалось знакомое шарканье. Вдоль балкона шли двое Прислужников. Сердце Рейша так бешено заколотилось, что он испугался, как бы не выдать себя. Опустил голову, сгорбился и двинулся вперед семенящей походкой. Двое прошли мимо, отведя взгляд, погруженные в свои мысли.

Успокоившись, Адам продолжил путь. Вскоре туннель стал шире и наконец превратился в просторный полукруглый перекресток, где встречались три прохода. Винтовая лестница, вырубленная в серой скале, вела на нижний уровень.

Одинаковые, плохо освещенные туннели таили в себе неведомую угрозу. Адам с трудом сдержал панику. Папка со схемами, решил он, вряд ли поможет. Нужно найти проводника. И, кстати, перекусить. Крадучись, Рейш подобрался к лестнице и после секунды колебаний стал спускаться. Каждый шаг болью отдавался в сердце — он все больше удалялся от поверхности! Наконец беглец оказался в небольшом помещении возле столовой. За дверью была кухня. Рейш осторожно заглянул туда. Несколько Прислужников работали за разделочными столами, вероятно, готовили пищу детям, изнуряющим себя упражнениями.

Желудок сжался от голода, но Адам повернулся и зашагал по боковому проходу, освещенному всего несколькими светящимися нитями, змеящимися по высокому потолку. Через тридцать метров пришлось повернуть: неожиданно дорога оборвалась. Впереди зияла пропасть. Снизу доносился звук бегущей воды: скорее всего, сюда сбрасывали мусор. Что делать? Подумав, Рейш решил вернуться. Оказавшись снова рядом со столовой, он обнаружил маленькую кладовку, заполненную мешками, кулями и коробками. Еда! Адам заколебался: наверное, сюда часто наведывались повара. И тут из школы вышли ученики. Они шагали гуськом, уныло опустив глаза. Пришлось повернуть в кладовку: дети распознали бы чужака гораздо быстрее, чем взрослые. Он забился в самый дальний угол, спрятавшись за грудой коробок: не самое надежное место, но лучшего убежища не найти. Даже если сюда кто-то войдет, его могут не заметить. Адам позволил себе немного расслабиться, вытащил папку и раскрыл синюю кожаную обложку. Страницы были из прекрасного, мягкого пергамента; карта нарисована с необычайной аккуратностью черными, красными, коричневыми, зелеными и светло-голубыми чернилами. Но причудливый лабиринт линий ничего не говорил Рейшу, а текст составлен на неведомом языке. Вздохнув, он закрыл папку и сунул ее под куртку.

Тем временем каждый ребенок взял с раздаточных столов миску и понес в столовую.

Рейш наблюдал на неторопливым ритуалом принятия пищи сквозь щель между коробками, все больше страдая от голода и жажды. Он обследовал содержимое одной из коробок и нашел пластины прессованных стручков травы паломников. Что ж, питательно, хотя и не особо аппетитно… Рядом лежали тюбики черной жирной пасты, прогорклой и острой на вкус: явно приправа. Рейш снова взглянул сквозь щель. Последний ребенок чинно уносил свою миску. Помещение обезлюдело, но на раздаточных столах осталось полдюжины мисок и столько же фляжек. Рейш, не раздумывая, вышел из кладовки. Опустив плечи, спрятав лицо, он взял еду и питье и постепенно вернулся в свое укрытие. В миске оказалась каша из стручков травы паломников, сваренная с напоминающими изюм комочками, ломтиками светлого мяса, двумя стебельками овощей, похожих на сельдерей. Фляжка содержала пинту шипучего пива с приятным вяжущим привкусом. К ней был прикреплен пакетик с шестью круглыми вафлями, которые Рейшу не понравились. Он съел кашу, выпил пиво и похвалил себя за проявленную решительность.

К раздаточному столу подошли шестеро Прислужников постарше, бесстрастные и мрачно-сосредоточенные, как все остальные. Адам не сразу разглядел, что это девушки. Одна за другой они подходили к столу за едой. Последняя обнаружила, что для нее ничего не осталось, и в недоумении застыла. Рейш виновато наблюдал за этой немой сценой. Ведь он украл ее ужин! Девушки зашли в столовую, оставив свою подругу у раздаточного стола.

Прошло пять минут; она не произнесла ни слова, стоя молча, не отрывая глаз от пола. Наконец кто-то поставил перед ней миску и фляжку. Девушка взяла еду и медленно пошла вслед за остальными.

Беглеца вновь охватила тревога. Он решил подняться по лестнице, выбрать какой-нибудь туннель, попытаться поймать Прислужника, знакомого со схемой, и под угрозой смерти заставить вывести его отсюда. Рейш поднялся было, но тут дети стали выходить из столовой, и он вновь скорчился за коробками. Маленькие Прислужники стройными рядами маршировали в школу. Наконец они прошли. Адам высунул голову и сразу же спрятался: теперь нехитрую трапезу закончили девушки. Пять юных созданий, семенящих мимо, казались одинаковыми и бездушными как манекены: стройные, с кожей бледной и тонкой, как бумага, выгнутыми дугой иссиня-черными бровями, правильными, хотя и немного заостренными, чертами лица. На них были обычные черные плащи и шляпы, подчеркивающие неземную хрупкость и кажущуюся эфемерность этих заблудших дочерей Земли. Но хотя они и выглядели деталями, собранными на конвейере, каждая наверняка чувствовала себя самостоятельной личностью, обладала неуловимыми для Адама особенностями.

Раздаточная опустела. Рейш вышел и быстрыми широкими шагами направился к лестнице. И вовремя: из кухни появился один из поваров и двинулся к кладовке. Задержись беглец еще хоть на секунду, его бы непременно обнаружили. С бешено колотящимся сердцем он стал подниматься по ступенькам. И вдруг замер на месте. Сверху донесся тихий шелест шагов. Рейш не двигался, задержал дыхание… Звуки стали громче. Показались красно-черные ноги, затем заколыхались полы плаща. Пнум! Рейш отпрянул и в нерешительности остановился у подножия лестницы. Куда спрятаться? Он огляделся. В кладовке повар накладывал стручки травы паломников в мешок. В школе занимались дети. Оставалось одно. Адам сгорбился и медленна зашел в столовую. За средним столом сидела девушка, ужин которой он съел. Рейш занял самое незаметное место и сидел, взмокший от напряжения. Вряд ли он сможет долго обманывать здешних обитателей: один-единственный кристальный взгляд, и его тайна будет раскрыта.

Они сидели, не произнося ни слова. Девушка не торопилась отправить в рот вафли, желая, очевидно, продлить удовольствие. Наконец она завершила ужин, поднялась и направилась к выходу. Адам наклонил голову, чтобы не выдать себя, — слишком резкое, нехарактерное для Прислужника движение. Она сразу испуганно обернулась. Даже сейчас привычка едва не взяла верх; девушка не смотрела в лицо, стараясь не встретиться с незнакомцем взглядом. Но увиденного оказалось достаточно, чтобы все понять. На мгновение она застыла, недоверие сменилось страхом, затем испустила сдавленный крик ужаса и бросилась бежать. Рейш быстро настиг ее, зажал рот рукой и прижал к стене.

— Тихо! — прошептал он. — Не шуми! Понимаешь?

В ее взгляде смешались изумление и ужас. Рейш встряхнул ее.

— Ни звука! Понимаешь? Если да, кивни!

Она сумела преодолеть ступор и судорожно наклонила голову. Рейш убрал руку.

— Слушай! — прошептал он. — Слушай внимательно! Меня похитили с поверхности и опустили сюда. Я сбежал и теперь хочу вернуться к себе. Слышишь меня? — Никакой реакции. — Ты поняла, что я сказал? Отвечай! — Он снова взял ее за тонкие плечи, тряхнул.

— Да.

— Ты знаешь, как выбраться наверх?

Она отвела взгляд и уставилась на пол. Рейш посмотрел в сторону раздаточной: если кто-нибудь из поваров случайно заглянет в столовую, все пропало. А Пнум, который спускался по лестнице только что, — куда он делся? Балкон! Он забыл про балкон! Охваченный внезапным страхом, Адам обшарил глазами темный каменный выступ наверху. Оттуда за ними никто не наблюдал. Но здесь нельзя больше оставаться.

— Пошли. И помни, ни звука! Или тебе будет больно!

Он схватил Прислужницу за руку и потащил к выходу. Раздаточная была пуста. Из кухни доносились звуки толкушки и клацанье металла. Пнум как сквозь землю провалился.

— Вверх по лестнице, — повелительно прошептал Адам.

Девушка протестующе вскрикнула. Рейш торопливо зажал ей рот рукой и потащил по лестнице.

— Наверх! Выполняй, что тебе говорят, а не то придется плохо!

— Уходи, — произнесла она тихим, но неожиданно твердым голосом.

— С удовольствием, — прошептал Рейш горячо. — Не знаю только как.

— Я не могу тебе помочь.

— Придется. Наверх! Быстрее!

Внезапно девушка повернулась и бросилась вверх по лестнице. Она словно летела вперед. Рейш был застигнут врасплох. Он бросился в погоню, но Прислужница опередила его и устремилась в один из туннелей. И беглянкой, и ее преследователем двигало отчаяние; через пятьдесят шагов Адам ухитрился догнать ее и быстро огляделся. Слава Богу, никого!

— Ты что, хочешь умереть? — прошипел он ей на ухо.

— Нет!

— Тогда делай только то, что я тебе велю, или пеняй на себя! — прорычал Рейш.

Он надеялся, что угроза убедила ее; и в самом деле, лицо девушки сразу осунулось и побледнело, глаза от страха расширились. Несколько раз она тщетно пыталась выдавить из себя хоть слово. Наконец просипела:

— Что я должна сделать?

— Во-первых, отведи меня в тихое место, куда никто не заглядывает.

Опустив плечи, она покорно повернулась и пошла по туннелю. Рейш подозрительно осведомился:

— Куда ты меня ведешь?

— К месту для наказаний.

Через секунду-другую она повернула в боковой туннель, который вскоре вывел их в круглую комнату. Девушка подошла к двум черным кремниевым кабошонам. Оглянувшись, как ведьма из сказки, она нажала на них. Открылся проход в какое-то неосвещенное помещение; девушка шагнула внутрь. Рейш следом. Она коснулась выключателя, на световой панели загорелся бледный свет.

Они стояли на выступе у края пропасти. Шаткий поворотный кран с железными лапами, словно насекомое, завис над погруженной в первозданную мглу бездной. С конца его свисал канат.

Рейш посмотрел на девушку, она молча взглянула на своего мучителя. На ее лице застыли страх и угрюмое безразличие. Держась за кран, Адам осторожно склонился над пропастью. Кожу сразу обдал холодный воздух, и он отвернулся. Девушка стояла неподвижно. Рейш подумал, что внезапный поворот событий привел ее в состояние шока. Тесная шляпа больно сжимала ему голову, он сорвал ее. Девушка отпрянула к стене.

— Почему ты снял головной убор? Какой стыд!

— Шляпа мне мала, — ответил Рейш.

Девушка смотрела мимо него. Спросила приглушенным голосом:

— Что я должна сделать?

— Доставить меня на поверхность как можно быстрее.

Она не ответила. Услышала ли его Прислужница? Он попытался заглянуть ей в лицо; она отвернулась. Рейш сорвал с нее шляпу. Странное, бледное лицо призрака; бескровные губы дрожат от страха. Девушка оказалась старше, чем можно было предположить, судя по ее худосочному телу подростка, хотя возраст определить трудно. Черты неестественно белого, мрачно-угрюмого лица настолько правильны, что, казалось, принадлежали роботу, лишенному индивидуальности; спутанные, коротко подстриженные иссиня-черные волосы плотно облегали череп. Девушка выглядела анемичной неврастеничкой. Робот и живой человек, бесполое существо и женщина одновременно…

— Зачем ты это сделал? — шепнула она, вся дрожа.

— Просто так. Из любопытства, наверное.

— Непозволительное бесстыдство, — пробормотала она и прижала ладони к впалым щекам. Рейш пожал плечами, безразличный к подобным проявлениям стыдливости.

— Я хочу, чтобы ты вывела меня на поверхность.

— Не могу.

— Почему же?

Она не ответила.

— Разве ты не боишься меня? — спросил Рейш мягко.

— Меньше, чем ямы.

— Она рядом и готова принять тебя.

Она испуганно взглянула на него.

— Неужели ты бросишь меня в яму?..

— Я беглец. Мне нужно добраться до поверхности любой ценой, — свирепо произнес он, стараясь напугать девушку.

— Я не осмеливаюсь помочь тебе. — Ее голос звучал тихо и невыразительно. — Зужма кастчаи страшно накажут меня. — Она взглянула на кран. — Тьма ужасна; мы все боимся ее. Иногда веревку обрезают, и наказанный исчезает навсегда. Его поглощает великая тьма.

Рейш озадаченно молчал. Девушка восприняла это как немую угрозу и сказала покорно:

— Даже если бы я захотела помочь тебе, как бы я сумела? Мне известен только путь к выходу «Голубой Подъем», куда меня не пустят. Правда, — добавила она, подумав, — я могу объявить себя гжиндрой. Тебя, конечно, схватят.

План Адама рушился, не успев как следует созреть.

— Тогда отведи меня к какому-нибудь другому выходу.

— Больше я не знаю ни одного. Такие тайны недоступны моему уровню посвящения.

— Подойди-ка сюда, к свету, — приказал Рейш. — Взгляни на это. — Он вытащил папку, открыл, сунул ей под нос. — Покажи, где мы сейчас находимся.

Девушка бросила на нее взгляд, сразу вскрикнула и задрожала.

— Что это?

— Я позаимствовал папку у Пнума.

— Великие Карты! Мне конец! Меня бросят в яму!

— Не надо усложнять такое простое дело, — успокаивающе сказал Рейш. — Взгляни на карту, найди кратчайший путь на поверхность и выведи меня наружу. Потом делай что хочешь. Никто ничего не узнает.

Девушка окинула его диким взглядом. Рейш потряс ее за худые плечи.

— Что с тобой?

Она пробормотала бесцветным голосом:

— Я увидела тайны.

Адам был не в настроении сочувствовать несчастью подобного рода.

— Прекрасно; ты увидела карты. Сделанного не вернешь. Теперь посмотри еще раз и найди дорогу на поверхность!

Странное выражение появилось на худощавом измученном лице. Рейш задумался. Уж не сошла ли она с ума от пережитого потрясения? Какая насмешка судьбы! Из всех Прислужников, шныряющих по туннелям, он выбрал какую-то неуравновешенную девицу… Она смотрела на него испытующе, впервые глядя прямо в лицо.

— Ты гхаун?

— Да, я живу на поверхности.

— И как там? Ужасно?

— Наверху? В общем, неплохо.

— Мне теперь придется стать гжиндрой.

— Все-таки лучше, чем жить здесь в темноте.

Девушка произнесла монотонно, как автомат:

— Мне придется выйти на гхиан.

— Чем скорее, тем лучше, — заметил Рейш. — Взгляни на карту еще раз. Покажи, где мы.

— Не могу смотреть, — простонала девушка. — Я не смею!

— Прекрати! — оборвал ее Рейш. — Это всего-навсего папка со схемами…

— Всего-навсего папка! В ней тайны двадцатого класса! Мой мозг их не вместит!

Хотя голос Прислужницы был по-прежнему тихим и монотонным, у нее явно начиналась истерика.

— Чтобы стать гжиндрой, ты должна выбраться на поверхность. Чтобы достичь поверхности, мы должны найти выход. Чем больше он засекречен, тем лучше. Нам повезло. У нас в руках все тайные схемы!

Она успокоилась и даже осмелилась бросить взгляд на схемы.

— Как тебе удалось ее достать?

— Взял у Пнума. — Он подтолкнул папку к ней. — Ты распознаешь эти символы?

— Меня учили читать.

Очень осторожно она склонилась над папкой, но тут же передумала и в страхе отшатнулась.

Рейш набрался терпения.

— Ты никогда не видела карт раньше?

— Я принадлежу к четвертому уровню посвящения, знаю тайны своего класса и видела карты, доступные мне. Но это двадцатый класс!

— Однако ты можешь разобраться в ней?

— Да, — выдавила она с явным отвращением. — Но я не смею. Только гхауну могло прийти в голову похитить и изучить столь могущественный документ… — Ее голос упал до шепота. — Не говоря уж о том, чтобы украсть его…

— Что будет, когда Пнумы обнаружат пропажу?

Девушка взглянула в сторону страшной пропасти-ямы.

— Тьма, тьма, тьма… Я вечно буду падать во тьму!

Рейш начал терять терпение. Девушка могла думать лишь о грядущем наказании. Он направил ее внимание на карту.

— Что означают разные цвета?

— Уровни и высоты.

— А эти символы?

— Двери, порталы, секретные проходы. Потайные двери. Станции связи. Подъемы, выходы, посты наблюдений.

— Покажи, где мы сейчас.

Она нехотя прищурилась.

— Другая страница. Ты пропустил. Теперь листай. Дальше, дальше… Вот она! — Девушка указала пальцем, осторожно держа его, чтобы не коснуться схемы. — Черная метка — яма. Розовая линия — выступ над ней.

— Покажи мне кратчайший путь на поверхность.

— Это будет… Сейчас посмотрим…

Рейш задумчиво улыбнулся: как только удалось отвлечь девушку от обрушившихся на нее несчастий, она сразу стала стараться помочь и даже забыла про сорванную шляпу и бесстыдно открытое лицо.

— Выход «Голубой Подъем» здесь. Чтобы попасть к нему, надо пройти по этому боковому туннелю, затем подняться по светло-оранжевому пандусу. Но там много служащих и административный ход. Тебя обязательно схватят, да и меня тоже, ведь я видела тайны!

Рейш почувствовал угрызения совести, но подавил чувство вины. Несчастье, случившееся с ним, подобно заразной болезни, испортило жизнь и ей. Возможно, девушка думала сейчас то же самое. Она бросила на него быстрый взгляд.

— Как ты попал сюда с гхиана?

— Гжиндры спустили меня в мешке. Я выбрался из него до того, как пришли твои собратья. Надеюсь, они решили, что гжиндры опустили пустой мешок.

— После того как обнаружили, что одна из Великих Карт пропала? Ни один в Убежище не прикоснулся бы к ней! Нет! Зужма кастчаи не успокоятся, пока нас обоих не постигнет страшная кара!

— Тем важнее для меня унести отсюда ноги.

— Для меня тоже, — заметила девушка с бесхитростной простотой. — Не хочу, чтобы меня поглотила вечная тьма.

Рейш молча наблюдал за ней. Удивительно, но Прислужница вовсе не держит на него зла, воспринимает не как живое существо, а как стихийное бедствие — слепую силу, с которой бесполезно спорить или бороться. В ее поведении произошли едва уловимые перемены: она уже не так осторожно обращалась с картой. Секунду подумав, девушка указала на светло-коричневый знак, напоминающий букву «У».

— Вот здесь выход к Базальтовым Столбам, где торгуют с гхаунами. Я никогда так далеко не заходила.

— Можем мы выйти там?

— Нет, конечно! Зужма кастчаи бдительно охраняют это место от проникновения Дирдиров.

Рейш указал на другие подобные символы.

— А это тоже выходы на поверхность?

— Но если они знают, что ты бродишь по Убежищу, то заблокируют вот эти проходы, — она торопливо показала их на карте, — и все выходы здесь тоже будут закрыты, как и в секции Икс.

— Тогда мы должны перейти в другие секторы.

Девушка вздрогнула, словно ее ударили током.

— Я не знаю ничего о таких местах.

— Посмотри по карте.

Она подчинилась его приказу, почти касаясь пальцем переплетения цветных линий, но все еще не осмеливаясь дотронуться до «священной» схемы.

— Вот здесь секретный путь класса восемнадцать. Он отходит от туннеля чуть дальше, идет до «Параллели Двенадцать» и сокращает дорогу вдвое. Затем мы можем дойти по любому из этих переходов до грузовых доков.

Рейш поднялся, надвинул шляпу на лоб.

— Похож я на Прислужника Пнумов?

Она быстро оглядела его.

— У тебя странное лицо. Кожа темная от пребывания на гхиане. Возьми немного пыли и натрись.

Адам последовал ее совету; Прислужница безучастно наблюдала за ним. Интересно, о чем она сейчас думает? Девушка удивительно легко объявила себя отверженной, гжиндрой, не испытывая при этом никаких эмоций. Или тут кроется какая-то хитрость? Хочет предать его? Впрочем, он не вправе обвинять ее. Ведь похищенная вовсе не должна хранить ему верность и соблюдать интересы своего мучителя — скорее, наоборот. Как же ему удержать девушку под контролем, когда они тронутся в путь по бесконечным туннелям? Пока он размышлял, внимательно изучая пленницу, она начала волноваться.

— Почему ты на меня так смотришь?

Рейш протянул ей голубую папку.

— Спрячь под плащ, чтобы ее не увидели.

Девушка с ужасом отшатнулась.

— Нет!

— Придется.

— Я не смею. Зужма кастчаи…

— Спрячь карты под плащом, — сказал Рейш ровным голосом. — Я дошел до предела и не остановлюсь ни перед чем, чтобы выбраться на поверхность.

Дрожащие от волнения тонкие руки приняли драгоценную папку. Отвернувшись, настороженно оглядываясь на Рейша, девушка засунула папку под плащ.

— Пойдем быстрее, — простонала она. — Будь что будет! Никогда не думала, что придется стать гжиндрой!

Она открыла портал и заглянула внутрь.

— Путь свободен. Помни, идти надо медленно, держаться прямо. Мы должны миновать перекресток Фер, а там всегда работают люди. Зужма кастчаи ходят повсюду; если мы встретим одного из них, отступи в тень или повернись лицом к стене; это знак уважения. Не делай резких движений, не размахивай руками.

Она зашла в полукруглое помещение и двинулась по туннелю. Рейш последовал за ней, отставая на несколько шагов, старательно копируя ее походку. Он заставил девушку нести карты, но все равно был у нее в руках. Она могла с воплями кинуться к первому встречному Прислужнику, надеясь на милость Пнумов… Непредсказуемая ситуация!

Они прошли примерно милю, поднялись по пандусу, потом спустились и вышли в главную штольню. Через каждые двадцать футов в скале были прорублены узкие проходы; возле каждого стояла рифленая тумба с отполированной до блеска верхушкой. Непонятно, для чего они предназначались… Проход расширился, и они вышли на перекресток Фер, огромный шестиугольный зал с дюжиной сверкающих отполированных мраморных колонн, поддерживающих потолок. В слабо освещенных нишах по краям сидели Прислужники Пнумов, что-то записывая в некое подобие гроссбухов; время от времени они вели беспредметные переговоры со своими коллегами, подходящими сюда.

Девушка отошла в сторону и замерла. Адам сделал то же самое. Она посмотрела на него, затем бросила задумчивый взгляд на Прислужника в центре зала, высокого изможденного мужчину, с почти комичной сосредоточенностью следящего за порядком в огромном помещении. Что она задумала? Рейш отступил в тень и не отрывал глаз от девушки. Лицо ее оставалось невыразительным, но душу наверняка терзали сомнения. Сейчас его жизнь зависела от того, какую беду она сочтет наименьшей: мрак бездонной пропасти или ненавистное янтарно-коричневое небо и землю, открытую всем ветрам…

Наконец она медленно подошла к Адаму и встала рядом с ним. Что ж, она сделала свой выбор, по крайней мере на ближайшее будущее.

— Вон тот высокий служитель — Всеслышащий Надзиратель. Видишь, как бдительно он за всем наблюдает? Ничто не ускользнет от него.

Какое-то время Рейш стоял, рассматривая невозмутимо-важного чиновника; надежда пройти мимо него незамеченным таяла с каждой секундой.

— Ты знаешь другой путь к грузовым докам? — тихо спросил он.

Прислужница задумалась. Решившись на побег, она стала более сосредоточенной, словно опасность отрезвила ее, отвлекла от рутины прежней жизни.

— Другой путь проходит по рабочим ангарам, — сказала она с сомнением. — Он длиннее, и там есть свои Всеслышащие.

— Да. — Рейш повернулся и стал следить за Надзирателем перекрестка Фер. — Знаешь, — сказал он несколько минут спустя, — он постоянно поворачивается то в одну, то в другую сторону. Когда он станет к нам спиной, мы переберемся к следующей колонне.

И тут Надзиратель отвернулся. Рейш неспешно подошел к ближайшей мраморной колонне. Девушка медленно последовала за ним, словно еще не решила окончательно, что делать.

Рейш не мог выглянуть из-за колонны, не рискуя привлечь внимание бдительного чиновника.

— Скажи, когда он снова отвернется, — пробормотал он девушке.

— Вот сейчас!

Адам скользнул к следующей колонне и, используя вереницу медленно семенящих Прислужников как прикрытие, перебрался дальше. Надзиратель неожиданно резко обернулся; Рейш еле успел спрятаться. Смертельно опасная игра в прятки! Из бокового прохода в зал вошел Пнум, мягко шагая на сгибающихся назад ногах.

Девушка еле слышно прошипела:

— Безмолвный Куратор… Будь осторожен!

Она плавно отошла: голова опущена, словно бы в задумчивости. Пнум замер совсем близко от Рейша, стоявшего к нему спиной. Всего несколько шагов до северного туннеля! Адам передернул плечами. Он не мог больше выносить неподвижности! Осознав, что взгляды всех в зале устремились на него, он перестал прятаться и прошел по открытому пространству. Каждую секунду беглец ожидал услышать яростный крик, топот Прислужников, спешащих схватить чужака. Тишина казалась невыносимой, но невероятным усилием воли он сдерживал желание оглянуться. Добрался до начала туннеля, осторожно повернул голову и встретился взглядом с Пнумом! С бешено колотящимся сердцем Рейш медленно отвернулся и пошел дальше. Девушка шла впереди. Адам тихо окликнул ее:

— Отправляйся бегом; найди проход восемнадцатого класса.

Она испуганно обернулась:

— Куратор прямо за нами! Я не могу бежать; он сочтет это предосудительным поведением.

— Не думай о приличиях, — прошипел Рейш. — Найди проход! Скорее!

Она пошла быстрее, Адам следовал за ней. Через пятьдесят шагов он рискнул оглянуться. Никого.

Туннель разветвлялся. Девушка резко остановилась.

— По-моему, нужно идти налево, но точно сказать не могу.

— Посмотри по карте.

Она повернулась спиной, всем своим видом выражая неудовольствие, вытащила папку из-под плаща. Но так и не смогла раскрыть ее и отдала Рейшу, словно та жгла ей руки. Он переворачивал страницы, пока девушка не сказала:

— Стой.

Пока она изучала переплетение цветных линий, Рейш не спускал глаз с туннеля. Далеко позади, у перекрестка Фер, появилась черная тень. «Скорее, скорее!» — мысленно приказал он девушке.

— Налево, затем у метки два-один-два, голубая плитка. Тип двадцать четыре — мне надо посмотреть описание. Вот оно: чтобы открыть, нажать на четыре точки. Три-один-четыре-два…

— Быстрее, — процедил Рейш сквозь зубы. Она испуганно повернулась.

— Зужма кастчаи!

Адам засеменил, пытаясь имитировать походку Прислужников. Пнум следовал за ними мягкими, неслышными шагами, но, казалось, без особой цели. Рейш обогнал девушку, которая торопливо считала номера отметок у основания стены.

— Семьдесят пять… восемьдесят… восемьдесят пять…

Оглянувшись, беглец оторопел: позади теперь маячили две черные фигуры. Откуда-то появился второй Пнум.

— Сто девяносто пять… двести… двести пять…

Голубая плитка оказалась всего в футе от пола. Девушка нашла нужные точки на стене, нажала на них; плита медленно отодвинулась, показался проход.

Девушка задрожала.

— Это класс восемнадцать. Я не должна входить!

— Безмолвный Куратор следует по пятам, — напомнил Рейш.

Она судорожно втянула в себя воздух и вошла. В узком и плохо освещенном проходе чувствовался затхлый дух, который Рейш связывал с присутствием Пнумов.

Проход за ними закрылся. Девушка отодвинула пластинку и приникла к глазку на плите.

— Безмолвный Куратор приближается. Он подозревает, что имеет место предосудительное поведение, и хочет назначить наказание… О нет! Их двое! Он призвал Хранителя!

Она замерла.

— Что они делают? — нетерпеливо спросил Адам.

— Осматривают туннель. Удивляются, куда мы пропали.

— Пойдем, — сказал Рейш. — Нам некогда здесь прохлаждаться.

— Хранитель должен знать об этом проходе… Если они зайдут сюда…

— Не время впадать в панику. Идем быстрее!

Адам двинулся вперед, и девушка безропотно последовала за ним. «Странное зрелище мы собой, наверное, представляем, — подумал Рейш, — спешим по темному туннелю в черных плащах и смешных плоских шляпах». Прислужница вскоре устала, начала отставать, постоянно оглядываться и неожиданно остановилась.

— Они вошли в проход.

Рейш оглянулся. Плита была отодвинута. В проеме вырисовывались силуэты двух Пнумов. Секунду они стояли неподвижно, как странные черные куклы, затем зашевелились.

— Они увидели нас, — сказала девушка, покорно опустив голову. — Нас ждет яма… Ну что ж, пойдем встретим свою судьбу со всем смирением.

— Стань к стене, — приказал Адам. — Не двигайся. Пусть они подойдут к нам. Их только двое.

— Ты ничего не сможешь сделать!

Рейш не стал ей отвечать. Он подобрал упавший с потолка обломок камня размером с кулак.

— Ты ничего не сможешь сделать, — снова простонала девушка. — Прояви покорность, веди себя спокойно, не проявляй строптивости…

Пнумы быстро приближались, потешно подбрасывая ноги; их белые челюсти и отростки вокруг крошечных ртов постоянно двигались. В десяти футах от беглецов они остановились, молча изучая стоящих у стены. Несколько мгновений царила полная тишина. Наконец Куратор медленно поднял тонкую руку и вытянул два костлявых пальца.

— Возвращайтесь.

Рейш не шевельнулся. Девушка замерла с остекленевшими глазами и перекошенным ртом.

— Возвращайтесь, — вновь произнесло создание хрипловатым вибрирующим голосом.

Спотыкаясь, Прислужница безропотно зашагала к входу. Рейш не подчинился приказу.

Пнумы в замешательстве наблюдали за ним, переговариваясь свистящим шепотом, затем Безмолвный Куратор произнес опять:

— Возвращайся.

Хранитель добавил почти неразличимым шепотом:

— Ты — груз, который избежал доставки.

Куратор шагнул к Адаму, протянул руку, и тут Рейш изо всех сил бросил камень. Он попал прямо в костлявое белое лицо. Страшный хруст; существо отлетело к стене и задергалось, то поднимая, то опуская одну ногу. Хранитель, издавая странные горловые звуки, бросился на землянина.

Рейш отпрыгнул, сорвал с себя плащ и набросил его Пнуму на голову. Сначала создание, казалось, ничего не замечало и продолжало двигаться вперед, расставив руки; затем Пнум остановился и заплясал, топчась на месте. Адам осторожно кружил вокруг противника, выжидая удобного момента для атаки; их бесшумные движения напоминали причудливый балет. Безмолвный Куратор, словно парализованный, бесстрастно наблюдал за происходящим. Рейш схватил Хранителя за руку — она была сильной и крепкой, как железная труба. Два твердых пальца потянулись к лицу, острые когти вцепились в кожу, но Адам не. почувствовал ничего. Он приподнял Хранителя и ударил его об стену. Тот отскочил и молниеносно бросился на противника. Рейш попробовал стукнуть по длинному бледному лицу; оно оказалось холодным и твердым, как камень.

Существо обладало невероятной силой. Как с ним бороться? Если ударить его, только поранишь руку.

Шаг за шагом Хранитель теснил Рейша. Беглец прижался к полу и пнул его, целясь по ногам. Его план сработал. Пнум упал, Адам сразу вскочил, чтобы избежать атаки Куратора, но тот, по-прежнему прислонившись к стене, смотрел прямо перед собой широко открытыми глазами. Землянин на мгновение забыл о своем лежащем на полу, но не поверженном окончательно противнике. Хранитель воспользовался его оплошностью и уцепился за колено пальцами ноги. Другая конечность с поразительной гибкостью потянулась к шее врага. Рейш пнул существо в пах, словно стукнул по стволу могучего дерева, и в результате повредил ступню. Длинные пальцы Пнума обхватили его шею: Адам уцепился за ногу и выкрутил ее, принудив Хранителя перевернуться лицом вниз. Рейш забрался ему на спину, обхватил голову, резко дернул ее на себя. Кость или упругая мембрана, соединявшая череп с туловищем, сначала прогнулась, затем хрустнула. Хранитель забился, захрипел, потом вскочил и бросился бежать по туннелю с болтающейся сзади, словно чудовищный рюкзак, головой. По дороге налетел на Куратора, и тот как мешок свалился на землю. Мертв? У Рейша от удивления глаза на лоб полезли. Мертв! Хранитель разделил участь соплеменника.

Адам обессиленно прислонился к стене, с трудом переводя дыхание. Всюду, где к нему прикасались создания, остались ссадины. По лицу текла кровь; локоть и ступня повреждены. Но рядом лежали два мертвых Пнума. Немного поодаль скорчилась у стены девушка. Рейш доковылял до нее, коснулся хрупкого плеча. Она была в шоке от увиденного.

— Я жив. И ты тоже.

— У тебя кровь на лице!

Рейш обтерся краем плаща. Подошел к трупам, сжав губы, обыскал тела, но не нашел ничего интересного.

— Думаю, нам надо продолжить путь.

Девушка безмолвно повернулась и двинулась вперед. Рейш последовал за ней. Трупы Пнумов остались лежать, почти невидимые в полумраке туннеля.

Прислужница начала отставать.

— Ты устала?

Она удивленно взглянула на него.

— Нет.

— А я устал. Давай немного отдохнем.

Он со стоном рухнул на пол, чувствуя боль во всем теле. Поколебавшись секунду, девушка грациозно опустилась у противоположной стены. Казалось, она полностью выбросила из головы недавние события. Затененное полями шляпы лицо выглядело совершенно безмятежным. «Удивительно, — подумал Рейш. — Ее привычная жизнь разрушена; будущее — череда ужасных в своей непредсказуемости испытаний, но вот она сидит с лицом спокойным, как у куклы, и явно не ощущает никаких душевных мук».

— Почему ты так на меня смотришь? — тихо спросила девушка.

— Я подумал, что, учитывая все обстоятельства, ты выглядишь на удивление беззаботной.

Она отозвалась не сразу. Воцарилась гнетущая, напряженная тишина. Наконец Прислужница произнесла ровным голосом:

— Я плыву по течению жизни; как можно спрашивать, куда оно меня несет? Мысли о том, какой путь предпочтительней, — непростительная дерзость. Ведь бытие — привилегия, дарованная немногим.

Рейш прислонился к стене.

— Немногим? Это почему же?

Девушка зашевелилась, сплела тонкие пальцы.

— Как на гхиане, я не знаю; возможно, у вас все устроено по-другому. В Убежище женщины-матери рожают двенадцать раз, и выживает не больше половины — иногда меньше — детей… Я слышала, на поверхности все женщины — матери. Не могу поверить! Если каждая родит двенадцать младенцев, Тчаи будет кишеть вами, даже если шестерых отправят в яму. Такое безрассудство! Я рада, что никогда не стану женщиной-матерью, — добавила она вдруг.

— Откуда такая уверенность? Ты еще молода.

Девушка смутилась.

— Неужели ты не видишь? Разве я похожа на женщину-мать?

— Я не представляю, как они выглядят.

— У них выпуклости на груди и бедрах. Разве матери на гхиане не такие? Некоторые говорят, что Пнумы решают, кто станет женщиной-матерью, и затем помещают ее в детские ясли. Она там лежит в полной темноте и рожает новых Прислужников…

— Одна?

— Вместе с другими матерями.

— А отцы?

— Никакие отцы не нужны. В Убежище мы все в безопасности, защита не требуется.

У Рейша зародились смутные подозрения.

— На поверхности, — осторожно заметил он, — люди живут иначе.

Она наклонилась к нему, бледное лицо неожиданно оживилось. Такой Адам ее раньше не видел.

— Меня всегда интересовало, что делается на гхиане. Кто выбирает женщин-матерей? Где они рожают?

Рейш уклонился от ответа.

— Сложно объяснить двумя словами. В свое время, надеюсь, ты узнаешь об этом, если мы, конечно, выживем. Между прочим, я Адам Рейш. А как зовут тебя?

— Зовут? Женщина!

— Да, но ведь у тебя есть имя, по которому тебя отличают от других?

Девушка задумалась.

— В ведомость мы занесены по группам, секторам и зонам. Моя группа Зиф, из сектора Эфран в Зоне Пагаз; ранг 210.

— Зиф-Эфран-Пагаз, 210. Сокращенно Зэп-210. Так себе имечко, но оно тебе подходит!

Девушка не уловила иронии.

— Расскажи мне, как живут гжиндры.

— Я видел их только мельком. Они накачали дурманящий газ в мою комнату, когда я спал. Проснулся я уже в мешке. Твари опустили меня в шахту. Вот и все, что мне известно о гжиндрах. Не очень-то достойный образ жизни.

Зэп-210, как теперь мысленно называл ее Рейш, выказала неодобрение:

— Они все-таки выходцы из Убежища, а не дикари, как жители гхиана.

Рейш не стал спорить. Она так мало знает о мире и его обитателях, что он только смутит и повергнет ее в ужас, если начнет рассказывать о жизни наверху.

— Ты найдешь много разных людей.

— Как странно, — произнесла девушка тихо и неуверенно. — В моей жизни сразу все изменилось! — Она сидела, вглядываясь в темноту. — Остальные удивятся, куда я пропала. Кому-то придется выполнять мою работу…

— В чем же она заключалась?

— Я обучала детей правилам приличия, добропорядочному поведению.

— А в свободное время?

— Выращивала кристаллы в новой Четвертой Восточной Зоне.

— Ты разговаривала со своими подругами?

— Иногда, в спальне.

— А среди мужчин у тебя есть друзья?

Полузакрытые шляпой черные брови негодующе поднялись.

— Разговаривать с мужчинами считается недостойным поведением.

— А сидеть здесь со мной тоже, наверное, неприлично?

Она не ответила. «Может быть, такое еще не приходило ей в голову, — подумал Рейш. — Теперь она станет считать себя падшей женщиной».

— У нас, — сказал он, — жизнь идет по-другому, и иногда действительно мы ведем себя очень неприлично. Сама увидишь, если мы выберемся на поверхность.

Он вытащил голубую папку. Словно повинуясь инстинкту, Зэп-210 мгновенно отодвинулась. Адам не обратил на это внимания. Прищурившись, он изучал лабиринт цветных линий. Затем неуверенно ткнул пальцем в одну из них.

— Мне кажется, мы находимся здесь.

Никакой реакции. Измученный и уставший, Рейш стал было упрекать ее, но вовремя прикусил язык. Она здесь не по собственному желанию; девушка не заслуживала ни упреков, ни возмущенных слов. Более того, похитив Зэп, он невольно взял на себя ответственность за ее безопасность. Адам раздраженно хмыкнул, потом глубоко вздохнул и обратился к девушке так вежливо, как только был сейчас способен:

— Если я верно понял, этот проход ведет сюда, — он указал, — и выходит в туннель, обозначенный розовым. Правильно?

Зэп-210 искоса взглянула на карту.

— Да. Это самый секретный путь. Видишь, он связывает Эфан с Салтрой; иначе придется идти в обход, через перекресток Фей'ердж. — Она неохотно подошла поближе и указала дорогу, держа палец над схемой. — Вот эта серая отметка обозначает пункт, до которого надо добраться: грузовые доки в конце канала. Пройти через Фей'ердж невозможно: пришлось бы идти через спальни и металлообрабатывающие мастерские.

Рейш с тоской посмотрел на маленькие красные кружочки, отмечающие выходы на поверхность.

— Они кажутся такими близкими, такими доступными…

— Их наверняка охраняют.

— Что означает эта длинная черная линия?

— Грузовой канал, лучший путь из Зоны Пагаз.

— А ярко-зеленая точка вот здесь?

Она вгляделась и судорожно вздохнула.

— Это путь в Вечность: секрет класса двадцать!

Она села, сжалась в комок и уткнулась подбородком в колени. Рейш снова стал рассматривать карту. Он почувствовал на себе пристальный взгляд Зэп и обернулся. Девушка облизнула бесцветные губы.

— Почему тебя считают таким важным объектом?

— Понятия не имею, почему я вообще стал «объектом». — Рейш немного лукавил.

— Они доставили тебя, чтобы поместить в Вечность. Ты принадлежишь к какой-нибудь редкой расе?

— В некотором смысле, — ответил Адам. Он с трудом встал. — Ты готова? Пора идти дальше.

Зэп-210 молча поднялась, и они двинулись по слабо освещенному проходу. Пройдя милю, беглецы подошли к белой стене с черной железной дверью посередине. Девушка заглянула в глазок.

— Мимо проезжает тележка. Там служители. — Она критически осмотрела Рейша. — Не поднимай головы. Надвинь шляпу пониже. Иди тихо. Ставь ступни прямо. — Снова посмотрела, нажала на защелку, и дверь открылась. — Быстрее, пока нас не заметили.

Щурясь, они вышли в широкий сводчатый туннель. Стены его были усеяны огромными турмалинами. Каким-то непостижимым образом они светились, озаряя все вокруг голубым и розовым сиянием.

Зэп-210 невозмутимо шла по туннелю, Рейш следовал за ней на некотором расстоянии. Впереди катилась на тяжелых черных колесах низкая тележка, нагруженная мешками. Откуда-то издали доносились глухие удары, какой-то скрежет. Откуда звуки, Адам так и не узнал.

Минут десять они брели вперед. Четыре раза мимо проходили Прислужники Пнумов, старательно отворачивая лица, затененные полями шляп, погруженные в свои мысли. Поразительная красота турмалинов сменилась великолепными узорами жил белого кварца, выступающими, как жгуты, на черном фоне: результат неведомо скольких столетий тяжкого труда. Далеко впереди коридор уменьшался до небольшого полукруга. За ним зияла пустота.

Наконец они вышли на площадку, нависающую над бездной, бесконечной, как космос. В пятидесяти ярдах справа словно по воздуху парила баржа, пришвартованная у дока. Рейш осознал, что черное «ничто» на самом деле было поверхностью подземного озера.

В доке работало полдюжины Прислужников Пнумов, нагружая баржу тюками.

Зэп-210 скользнула в тень. Рейш присоединился к ней. Он, очевидно, придвинулся ближе, чем допускали нормы приличия: она брезгливо отодвинулась на несколько сантиметров.

— Что теперь?

— Следуй за мной на борт баржи. Не говори ни слова.

— И никто не будет возражать? Не выставит нас?

Девушка непонимающе посмотрела на него.

— Все ездят на баржах. Только так можно посетить дальние туннели.

— Понятно, — произнес Рейш, — любовь к путешествиям у Прислужников Пнумов!

Зэп-210 снова бросила на него недоуменный взгляд.

— Ты когда-нибудь раньше ездила на барже? — спросил Рейш.

— Нет.

— Откуда же ты знаешь ее маршрут?

— Она идет на север, к торговым областям; больше ей плыть некуда. — Она всмотрелась в темноту. — Следуй за мной и соблюдай правила приличия.

Девушка двинулась вдоль причала, опустив глаза, как будто погрузилась в раздумья. Рейш подождал несколько мгновений и пошел за ней.

Она остановилась возле баржи, безучастно глядя в черную пустоту озера; затем, словно прогуливаясь, поднялась на борт, прошла подальше и укрылась в тени от чужих глаз. Рейш старательно повторял все движения девушки. Прислужники Пнумов в доке не обратили на него внимания. Ступив на баржу, он не смог сдержаться, ускорил шаг и быстрее нырнул в тень.

Зэп-210, напряженная как натянутая струна, внимательно смотрела на работающих в доке. Наконец она расслабилась.

— Они сегодня какие-то странные, иначе заметили бы твою выходку. Гхауны всегда так пошатываются и подпрыгивают при ходьбе?

— Возможно, — сказал Рейш. — Но, к счастью, это нам не повредило. В следующий раз не…

Он оборвал фразу на полуслове. В дальнем конце дока маячил темный силуэт. Вот неизвестный шевельнулся, медленно подошел к барже, достиг освещенной зоны…

— Пнум, — прошептал Рейш.

Зэп-210 замерла.

Существо двигалось вперед, не обращая внимания на рабочих, которые даже не повернулись в его сторону. Мягко ступая по причалу, оно дошло до баржи и остановилось.

— Он увидел нас, — прошептала девушка.

Рейш опустил голову. Все тело покрыто ссадинами, мускулы ноют… Еще одной схватки ему не выдержать.

— Ты умеешь плавать? — хрипло шепнул он.

Испуганный полувздох-полувсхлип.

— Нет!

Адам торопливо осмотрел палубу в поисках любого предмета, который можно использовать как оружие: палки, крюка, хотя бы веревки. Ничего.

Пнум куда-то исчез. Но секундой позже они почувствовали, как баржа дрогнула под его весом.

— Сними плащ, — приказал Рейш.

Он сбросил свой, обернул им папку и засунул сверток в щель между тюками. Зэп-210 стояла не шевелясь.

— Сними плащ!

Она начала скулить как щенок. Адам зажал ей рот ладонью.

— Тихо!

Он дернул за завязки на шее и, коснувшись нежного подбородка, почувствовал, как девушка дрожит. Сорвал с нее плащ, сунул в свой импровизированный тайник. Она присела, стараясь спрятать под коротенькой сорочкой ноги. Несмотря на всю серьезность их положения, Адам едва удержался от смеха, глядя на худенькую фигуру девушки-подростка с широкой шляпой, напяленной на голову.

— Слушай, — сказал он хрипло. — Объясняю один раз. Я спускаюсь за борт. Ты должна немедленно сделать то же самое. Положишь руки мне на плечи. Голову держи над водой. И чтобы ни плеска, ни барахтанья. С тобой ничего не случится.

Не дожидаясь ответа, он перевалил через борт. Ледяная вода обожгла тело, словно пламя. Зэп-210 колебалась всего секунду, затем последовала за Рейшем. Она явно боялась Пнума больше, чем черных глубин озера. Ноги ее коснулись воды, и она охнула.

— Тихо! — прошипел Рейш.

Тонкие руки послушно легли ему на плечи. Но когда девушка полностью погрузилась в воду, она в панике сжала пальцы вокруг его шеи.

— Полегче! Опусти лицо, ничего не бойся.

Он заплыл под борт и ухватился за выступ. Чтобы увидеть их, пришлось бы перегнуться через перила баржи.

Прошло полминуты. Ноги Рейша стали неметь. Зэп-210 прильнула к его спине, уперлась подбородком в ухо: он слышал, как от холода и страха стучат ее зубы. Она так прижалась к Адаму, так судорожно сжала тоненькими руками, словно хотела срастись с ним. Однажды, еще мальчишкой, Рейш спас тонущую кошку; как и Зэп-210, она тогда цеплялась за него с отчаянной надеждой, рождающей инстинктивное желание спасти, защитить… В минуты смертельной угрозы все живые существа объединяются в примитивном стремлении выжить.

Пронизывающий холод, тишина, мрак. Беглецы напряженно прислушивались. С палубы доносилось тихое клацанье когтей. Звуки затихли, потом возобновились. Наконец они вновь прекратились. Судя по всему, Пнум стоит прямо над ними. Рейш поднял голову. В край палубы вцепились длинные когтистые пальцы. Он снял руку Зэп-210 со своего плеча, заставил ее ухватиться за выступ, потом освободился от ее «объятий» полностью. Повернулся и приготовился к поединку. От этих движений по воде пошла рябь.

По палубе защелкали пальцы. Рейш оскалил зубы и рванулся вверх, вытянув правую руку. Поймал тонкое твердое колено и дернул изо всех сил. Пнум испуганно заквакал. Он пошатнулся, на секунду застыл, наклонившись почти горизонтально над водой. Его удерживали лишь пальцы ног, судорожно вцепившиеся в палубу. Затем создание тяжело плюхнулось в воду.

Зэп-210 прижалась к Рейшу.

— Не позволяй ему коснуться тебя: сразу разорвет на куски!

— Он может плавать?

— Нет, — ответила она, стуча зубами. — Пнум слишком тяжелый. Он утонет.

— Залезай мне на спину, — велел Рейш, — хватайся за борт и прыгай на палубу.

Она забралась ему на плечи, затем ступила на баржу. Рейш с трудом подтянулся и, совершенно обессиленный, рухнул на палубу.

Немного отдышавшись, он поднялся и внимательно оглядел док. Прислужники Пнумов работали как и раньше, словно ничего не произошло.

Рейш снова спрятался в тени. Зэп-210 не шевельнулась. Сорочка прилипла к ее тщедушному телу. «Все-таки она не лишена грации», — отметил Адам.

Она поймала его оценивающий взгляд и прижалась к тюкам.

— Сними белье и надень плащ, — посоветовал Рейш. — Согреешься.

Зэп-210 молча уставилась на него с несчастным видом. Адам снял свою промокшую одежду. Глаза ее чуть не вылезли из орбит, она отвернулась. Бедняжка испытала не меньший ужас, чем при появлении Пнума! Рейш нашел силы улыбнуться. Стоя спиной к нему, Прислужница набросила на себя плащ и ухитрилась скинуть сорочку.

Баржа задрожала и отошла от дока. Рейш оглянулся. Берег уходил все дальше, став оазисом света в непроглядной тьме. Далеко впереди замаячили голубоватые огоньки, к которым бесшумно плыла баржа.

Путешествие началось. Позади осталась Зона Пагаз и дорога в Вечность. Впереди — полная опасностей тьма и Северные торговые области.

Глава 4

Команда баржи состояла из двух Прислужников, почти не покидавших носовую часть судна. Там располагались небольшая кладовка и камбуз — островок тусклого желтого света. Кажется, на борту находилось еще по крайней мере два или три пассажира, а может, даже четверо. Как бы то ни было, они сторонились общества себе подобных еще больше, чем команда, и изредка появлялись лишь у кладовки и камбуза. Продукты, похоже, мог свободно брать каждый. Зэп-210 не позволила Рейшу ходить за едой и сама добывала пищу: лепешки из стручков травы паломников, засахаренные штучки размером со сливу — то ли фрукты, то ли насекомые вроде пиявок, мясную пасту, сладкие и соленые вафли из нежной белой хрустящей массы, которые Зэп-210 считала лакомством, а у Рейша от них оставался неприятный привкус во рту.

Время шло: Адам потерял счет дням. Они переплыли озеро, потом реку, а она перешла в подземный канал шириной в пятьдесят — шестьдесят футов. Баржа двигалась бесшумно, приводимая в движение, по догадке Рейша, циркуляцией электрических полей вдоль киля. Впереди мерцал слабый голубой свет, служащий ориентиром для сенсора, управляющего судном. Они проплывали очередной огонек, а за ним призывно посверкивал другой. Время от времени показывались небольшие пристани и доки с проходами, ведущими вглубь, в неведомые цитадели.

Рейш жил однообразно: спал, ел, снова спал… Границы окружающего мира невероятно сузились. Баржа, тьма вокруг, плеск воды, девушка… Он изнывал от скуки и, чтобы хоть как-то скоротать время, решил получше узнать Зэп-210. Она же избегала Адама, боялась выйти за пределы формальностей даже в разговоре. Причем ее странная сдержанность не объяснялась обычной стыдливостью: она, судя по всему, даже не подозревала о существовании таких вещей, как любовь, страсть, не знала, откуда берутся дети! Очевидно, Прислужница, несмотря на внушенные Пнумами неестественные для людей нормы поведения, оставалась женщиной; в ней пробудился инстинктивный страх перед самцом. Как выпускать такую навстречу опасной жизни на поверхности? С другой стороны, читать лекции об отношениях между полами Рейшу не хотелось.

Девушку же нисколько не тяготило монотонное существование на борту баржи. Она могла часами сидеть на палубе и вглядываться в темноту, словно любуясь пейзажем.

Раздраженный ее безразличием, Рейш иногда присоединялся, не обращая внимания на то, что она каждый раз брезгливо отодвигалась. Разговаривать с Зэп-210 было нелегко. Предубеждение относительно жизни на поверхности оставалось неизменным: она боялась неба, ветра, открытых пространств, янтарного солнечного света. Ничего, кроме смерти от дубины какого-нибудь вопящего варвара, она не ждала. Рейш попытался изменить ее представления, но встретил открытое недоверие.

— Ты думаешь, нам ничего не ведомо о жизни на поверхности? — спросила она с высокомерным презрением. — Зужма кастчаи знают больше всех; они знают все. Знание — смысл их бытия. Они мозг Тчаи, а планета — словно плоть, скрывающая их.

— А Прислужники Пнумов? Какое место занимают они?

— «Воспитанники»? Когда-то, очень давно, зужма кастчаи приютили несколько добропорядочных людей с поверхности: мужчин, женщин и женщин-матерей. Мои предки доказали свое усердие, полируя камни и шлифуя кристаллы. На зужма кастчаи держится мир. Так было и будет во веки веков.

— А ты знаешь, откуда здесь вообще появились люди?

— С гхиана, откуда же еще?

— А рассказывали тебе о солнце, звездах, других мирах?

— Нам преподают то, что пригодится в жизни, то есть этикет и хорошие манеры. — Она вздохнула. — Все это осталось в прошлом. Если бы меня с тобой увидели, как бы все удивились! — Больше всего сейчас девушку беспокоило собственное «неподобающее» поведение.

Плавание продолжалось. Очередной светлячок, мерцавший впереди, постепенно разрастался, проплывал над головой, и они двигались к новому манящему огоньку. Рейш потерял ко всему интерес, утратил покой. Непроглядную тьму прорезал лишь слабый свет на корме. Присутствие Зэп-210, ее голос начали будоражить, разжигать воображение. Присущая ей манерность воспринималась как заигрывание. Сдерживаться становилось все трудней. Как может она провоцировать или поддразнивать его, убеждал себя Адам, если понятия не имеет о том, что такое ухаживание, любовь. Любые проявления подсознательных желаний благовоспитанная Прислужница сочла бы извращением, высшей степенью непристойности. Но Адам вновь и вновь вспоминал ее упругое тело, тесно прижавшееся к нему, когда они укрылись в воде. Если Зэп-210 испытывала что-то, кроме страха за свое будущее, то ничем себя не выдавала, разве что стала разговорчивей. Она могла часами монотонно рассказывать о жизни в Убежище своим низким голосом. А существование ее было на редкость однообразно — без волнений, радостей, безрассудных порывов. Интересно, мечтала она когда-нибудь? Но об этом она молчала. По едва уловимым нюансам в поведении своих стандартно-добродетельных товарок она уверенно определяла тип их характера. Девушка знала о специфических различиях в анатомии мужчин и женщин, но никогда не задумывалась, в чем их смысл. «Очень странно, — размышлял Рейш. — Похоже, человеческие обитатели Убежища превратились в неврастеников». Он не осмеливался расспрашивать Зэп-210 о подобных вещах: как только речь заходила об этом, она немедленно замолкала. Неужели Пнумы вывели особую породу Прислужников без сексуальных наклонностей? Или они применяли депрессанты, гормоны, чтобы подавить опасные желания, способные привести к бесконтрольному размножению? На осторожные вопросы Зэп-210 ответила так невразумительно, что стало ясно — девушка понятия не имеет, о чем он говорит. Впрочем, она упоминала об отдельных «Воспитанниках», которым жизнь в Убежище казалась нестерпимо монотонной; их отсылали на поверхность, где, беззащитные перед жаром солнца, холодом ночи и пронизывающим ветром, они оставались до конца дней.

— Удивляюсь, почему я сейчас почти не боюсь, — задумчиво произнесла Зэп-210. — Неужели у меня всегда имелось тайное желание стать гжиндрой? Я слышала, что бескрайние просторы поверхности сводят с ума…

Она не представляла себе, как размножаются Пнумы, даже не знала, скрывают это ее повелители или нет, хотя подозревала, что скрывают. Не представляла, сколько всего в Убежище живет древних хозяев Тчаи и их «Воспитанников».

— Возможно, зужма кастчаев гораздо больше. Но многих никогда не видели; они держатся в Глубоких местах, где хранятся драгоценные предметы.

— Что за драгоценные предметы?

И опять Зэп-210 не смогла сказать ничего вразумительного.

— История Тчаи насчитывает больше веков, чем можно себе представить; с тех же далеких времен ведутся летописи. Зужма кастчаи дотошны; знают обо всем, что происходило. Они считают Тчаи огромной оранжереей, где каждая вещь, каждое дерево, каждый камень — бережно хранимая редкость. Теперь на поверхности живут народы с других планет: три разных расы, тоже оставившие свои памятники.

— Три?

— Дирдиры, Часчи, Ванкхи.

— А люди?

— «Люди»? — В ее голосе слышалось сомнение. — Не знаю. Возможно, они тоже прилетели с другой планеты. Если так, на Тчаи сосуществуют четыре расы. Но это случалось и раньше; на древний мир не раз приходили разные удивительные народы. Зужма кастчаи никогда никого не приветствовали и не отвергали; они изучали, наблюдали, увеличивали свою коллекцию, пополняли музеи Вечности, собирали архивы.

Рейш стал по-иному воспринимать Пнумов. Похоже, для них поверхность Тчаи превратилась в огромный театр, на подмостках которого разыгрывались великолепные драмы длиной в тысячелетия: столкновения Старых и Синих Часчей, вторжение Дирдиров, за которым последовала высадка Ванкхов, различные военные кампании, битвы, разрушения островков цивилизации, строительство городов, превращение их в руины, появление и исход целых народов. Так вот почему хозяева Тчаи терпели присутствие чужих рас! С их точки зрения, пришельцы вносили яркость и драматизм в историю Тчаи. Когда он поделился своими мыслями с Прислужницей, она лишь слабо махнула рукой: нет, лично ей совершенно безразлично, что происходит на поверхности. Рейш неожиданно понял, как она воспринимает мир. Жизнь для Зэп-210 — что-то вроде скучного урока, который надо просто выдержать. Страх ощущается лишь перед неизвестным; радость — выше понимания. С ее точки зрения, он резкий, грубый, хитрый, неприятный и непредсказуемый тип, от которого в любую минуту можно ожидать «неподобающего поведения». «Несчастное создание с изувеченной психикой», — подумал Рейш. Но все же он помнил ее горячее тело, тонкие руки, обвивавшие его шею, когда они стояли по горло в воде. Кто знает, что таится в глубинах сознания девушки? В тихом омуте… Воображение рисовало соблазнительные картины. Каким-то шестым чувством она уловила его настроение и отодвинулась в тень, оставив Рейша в одиночестве.

Адам изобрел новое развлечение: он пытался оживить девушку, придумывая смешные и необычные истории. Но Зэп-210, как принцесса из сказки, не умела смеяться.

Единственным, что доставляло ей удовольствие, были сладко-соленые вафли, служившие приправой к безвкусной пище. К несчастью, запас этих лакомств истощился уже через день-два после того, как они взошли на борт баржи. Зэп-210 испытала настоящее потрясение.

— Наш рацион всегда включал дако. Всегда! Кто-то допустил нелепую ошибку.

Никогда раньше Рейш не слышал, чтобы чопорная Прислужница проявляла столько эмоций. Она стала угрюмой, равнодушной, нервной и раздражительной, отказалась от еды. Уж не содержит ли дако какого-то наркотика, вызывающего привыкание?

В течение трех-четырех дней она почти не разговаривала и держалась от Рейша как можно дальше, словно считала его виновным в ее страданиях. Что ж, так оно и есть. Не ворвись он в ее серую жизнь, Прислужница продолжала бы свое монотонное существование, лакомясь дако. Постепенно ее плохое настроение рассеялось, она стала разговорчивей: казалось, девушка искала утешения, сочувствия, а может, даже его внимания? Невероятная метаморфоза, но на Тчаи все было невероятно…

Все дальше и дальше плыли они, от одного голубого светлячка к другому. Миновали цепочку подземных озер, тихие пещеры, украшенные сталактитами, потом почти трое суток скользили по прямому каналу, который закончился еще одной цепочкой пещер. Здесь вновь островками желтого света маячили одинокие доки; опять показался канал. Путешествие близилось к концу. Даже невозмутимая команда баржи проявляла признаки оживления, пассажиры собрались на носу судна. Вернувшись из камбуза с едой, Зэп-210 печально объявила:

— Мы прибываем в Бажан-Гахай.

— А где это?

— На дальней окраине Северной торговой области. Мы проделали долгий путь. Все прошло спокойно, — добавила она тихо. Адаму почудилось, что в голосе девушки слышалось что-то вроде сожаления.

— Это место близко от поверхности?

— Здесь центр торговли с островами Станг и Хедаджа.

Рейш удивился.

— Мы забрались далеко на север!

— Да. Но зужма кастчаи могут поджидать нас и здесь.

Рейш с беспокойством посмотрел на далекий голубой светлячок.

— Зачем?

— Не знаю. Возможно, нас оставят в покое.

Один за другим сияющие ориентиры проплывали над головой; Адам напряженно следил за ними и не заметил, как уснул.

Когда он открыл глаза, Зэп-210 протянула руку:

— Бажан-Гахай.

Рейш поднялся на ноги. Впереди мрак рассеялся: на воде играли отблески далекого света. Канал расширялся; баржа величественно двигалась вперед. На носу темные фигуры, закутанные в плащи, вырисовывались на янтарном фоне. У Адама от волнения перехватило дыхание. Путешествие приближалось к концу. Уже стали видны стены туннеля — рифленые контрфорсы из необработанного камня — и выход из него, размытое золотистое пятно. А дальше над спокойной водой высились белые утесы. Зэп-210 медленно прошла вперед, восторженно глядя на свет. Рейш почти забыл, как она выглядит. Прямой нос, неяркие губы, хрупкие черты. На бледном лице застыло выражение печали и страха. Девушка почувствовала на себе его взгляд и повернулась. Интересно, каким он видится ей сейчас?

Впереди лежало длинное извилистое озеро. Им открылась изумительно красивая картина. По матово-черной поверхности воды рассыпаны островки; огромные шишковатые колонны, белые и серые, поддерживали высокий сводчатый потолок. В полумиле впереди, под нависающим выступом, лежал док. Из невидимого отверстия в пещеру падал свет — словно золотой столб.

Рейш едва мог говорить от волнения.

— Солнце! — выдавил он наконец.

Баржа двигалась к доку. Рейш обшарил глазами стены, пытаясь определить, как перебраться к расщелине. Зэп-210 тихо сказала:

— Ты привлечешь внимание.

Рейш отступил назад к тюкам и снова стал изучать шершавую поверхность пещеры.

— Вверх ведет тропа.

— Конечно.

Адам проследил дорогу, змеящуюся вдоль стены. Похоже, она кончалась у дока, до которого оставалось плыть четверть мили. Он повернулся к Зэп-210.

— Через минуту-другую мы пройдем возле вон того островка. Нам лучше покинуть баржу там. Я боюсь высадиться в доке.

Зэп-210 безразлично пожала плечами. Они прошли на корму. Баржа как раз приблизилась к цели: скоплению известковых глыб.

— Опускайся в воду. Не дергайся, не барахтайся, я удержу тебя на плаву, — сказал Рейш.

Она искоса посмотрела на него и молча повиновалась. Держа над головой кожаную папку, он скользнул в воду. Баржа продолжала путь к тем, кто ожидал на причале.

— Положи руки мне на плечи, — сказал Рейш. — Держи голову над водой.

Его ноги коснулись дна; беглецы выбрались на островок. Адам оглянулся: судно почти достигло дока. К нему заспешили черные фигурки. По их походке Рейш определил, что это Пнумы.

Они перебрались на берег, держась в тени, так что по крайней мере со стороны дока их нельзя было разглядеть. Ста футами выше проходила тропинка к расщелине. Рейш осторожно осмотрелся, и они полезли вверх, цепляясь за выступы агата.

Над водой разнеслись странные ухающие звуки.

— Что это значит? — спросил тихо Рейш.

— Должно быть, какой-то призыв… Ничего подобного я не слышала!

Они продолжали карабкаться по склону. Промокшие насквозь плащи липли к телу. Наконец беглецы выбрались на тропу. Рейш осмотрелся: ни одной живой души. Выход на поверхность — всего в пятидесяти ярдах. Снова раздалось скорбное уханье.

Задыхаясь и спотыкаясь, они побежали по тропе. Скорее, скорее! И вдруг над головой появилось золотисто-серое небо Тчаи, по которому плыли черные тучи. Лучи солнца ласкали лицо, слезы застилали глаза. Адам схватил Зэп-210 за руку и вытащил девушку наружу. Она нерешительно шагнула вперед и посмотрела по сторонам. Они стояли на склоне каменистого холма; внизу раскинулась широкая равнина, а вдали простиралась спокойная серая морская гладь.

Рейш бросил последний взгляд на расщелину и начал спускаться с холма. Зэп-210, подозрительно поглядывая на солнце, последовала за ним. Наконец Адам остановился. Он снял ненавистную шляпу и запустил ее в воздух; потом, невзирая на протесты Прислужницы, проделал то же самое с ее драгоценным символом добропорядочности, заслонявшим лицо.

Глава 5

Свежий воздух, темно-янтарный послеполуденный свет, зеленая трава долины — все это, после душных мрачных пещер и бесконечных узких туннелей, казалось сказкой. Рейша охватила эйфория. Голова сладко кружилась, он ощущал прилив сил, умиротворение. Даже Зэп-210 вызывала снисходительно-благодушное чувство. «Странное, непостижимое создание, — думал Рейш, исподтишка наблюдая за ней, — тщедушное, бледное, как призрак». Она явно чувствовала себя неуютно; нервно переводила взгляд с неба на холмы, потом на далекое море.

Беглецы достигли долины. Между зарослей темно-красного тростника прорезала себе путь речушка. Рядом росла трава паломников, которая служила главной пищей на Тчаи. Девушка с подозрением оглядела серо-зеленые стручки, совсем не похожие на желтые пластинки — тот же продукт в прессованном виде, — к которым привыкла в Убежище. Она вяло пережевывала пищу, то и дело оглядываясь на холм, словно тоскуя о навсегда утраченном доме.

— Ты хочешь вернуться в Убежище? — спросил Рейш.

Зэп-210 немного подумала.

— Я боюсь. Нас видно со всех сторон. Возможно, зужма кастчаи сейчас наблюдают из расщелины. Они могут послать за нами ночных собак.

Рейш задрал голову; проход почти невозможно разглядеть… Но он не заметил никаких признаков слежки; похоже, вокруг никого не было. Конечно, за ними могли наблюдать сверху: черные плащи делали беглецов очень приметными. Он взглянул на девушку. Почти наверняка она откажется снять его. Что ж, будь что будет. Адам поднялся на ноги.

— Темнеет. Пошли; может быть, найдем какую-нибудь деревню.

Двумя милями ниже по течению речушка превратилась в болото.

На противоположном берегу высились гигантские деревья. Стволы тех, что росли на опушке, слегка искривлены. Рейшу приходилось уже видеть такой лес раньше: судя по всему, это священная роща кхоров, народа, живущего на южном побережье Первого моря.

У Рейша сразу испортилось настроение. Встреча с подобными представителями гхиана могла подтвердить верность представлений Зэп-210 о диких нравах его обитателей.

Сейчас вокруг не было ни души. Шагая вдоль края болота, они добрались до возвышенности, с которой открывался вид на равнину и спокойное, словно ртуть, море вдалеке. Справа и слева в воду врезались серые выветренные мысы, почти невидимые в надвигающихся сумерках. Где-то на юго-востоке, возможно не так уж далеко отсюда, должен находиться Карабас, место охоты Дирдиров и заветный край для тех, кто, охваченный «цехиновой лихорадкой», приезжал туда и становился их дичью.

Рейш оглядел берег, пытаясь сориентироваться. Зэп-210 мрачно смотрела на море, думая, наверное, о том, что готовит ей будущее. На юго-востоке, за милю от них, через болото к морю шел пирс, опираясь на шаткие сваи. На конце его привязаны штук шесть лодок. Холм за болотом скрывал деревню, от которой тянулось хлипкое сооружение.

Кхоры, вовсе не свирепые по природе, придерживались сложных правил поведения, нарушение которых строго каралось. То, что чужестранцы этих правил не знали, их не спасало. Поэтому встреча с ними не сулила ничего доброго.

— Я боюсь наткнуться на кхоров, — сказал Рейш. Он повернулся, окинул взглядом безлюдные холмы. — Сивиш находится далеко на юге. Нам надо добраться до мыса Браиз. Там мы сможем сесть на корабль и проплыть вдоль западного побережья, хотя я сейчас понятия не имею, где мы добудем денег.

Зэп-210 уставилась на него, раскрыв от удивления рот.

— Ты хочешь, чтобы я поехала с тобой?

Так вот почему она так мрачно осматривала чужой мир! Думала, что останется одна!

— У тебя есть другие планы?

Она угрюмо поджала губы.

— Мне казалось, что ты захочешь дальше идти один.

— И бросить тебя? Вряд ли ты сможешь приспособиться.

Она недоверчиво посмотрела на Адама, не понимая, что заставляет чужака заботиться о ней.

— Здесь, на поверхности, очень много случаев «неподобающего поведения», — заметил Рейш. — Вряд ли это тебе понравится. Придется соблюдать осторожность. Плащи придется снять.

Зэп-210 посмотрела на него с ужасом.

— И ходить без одежды?!

— Нет, только без плащей. Они привлекут внимание и вызовут враждебность. Не хватало еще, чтобы нас приняли за парочку гжиндр!

— Но я должна стать гжиндрой!

— Возможно, в Сивише ты передумаешь. Если мы туда доберемся, конечно. Если нас сочтут гжиндрами, нам это здорово помешает.

Он стащил свой плащ. Гневно отвернувшись, девушка поступила так же и осталась лишь в серой сорочке.

Рейш скатал одежду в узел.

— Ночью может похолодать; я возьму их с собой.

Он поднял голубую папку. Теперь она стала лишним грузом. Может, выбросить? Но, поколебавшись секунду, он сунул ее за подкладку куртки.

Путники направились на северо-запад, оставив рощу кхоров позади. Постепенно она стала лишь серым пятном, а далекий мыс приблизился. Карина-4269 опустилась к горизонту. На севере гряда облаков предвещала внезапную грозу. Тучи постепенно затягивали небо; море сияло свинцовым блеском, словно графит. Впереди, недалеко от подножия мыса, стал виден еще один лесок. Священная роща? Рейш обвел глазами местность, но поселения кхоров нигде не заметил.

Стволы высились как колонны; деревья на опушке пригнулись к земле, их ветви свисали, как огромные зонтики. Мыс явно скрывал деревню, но кроме них двоих сейчас здесь никого не было.

Рейш не стал делиться с Зэп-210 своими опасениями. Хватит с нее собственных забот! Под солнечными лучами лицо девушки раскраснелось. Одетая в довольно легкую, прилегающую к телу сорочку, с кудрявившимися черными волосами, она неузнаваемо изменилась и совсем не походила на бледное, тщедушное существо в столовой. То ли у него разыгралось воображение, то ли ее тело налилось силой, стало округлым и соблазнительным? Она заметила, что Адам внимательно изучает ее, и ответила взглядом, в котором читались и стыд и вызов.

— Почему ты меня разглядываешь?

— Просто так. По-моему, ты очень изменилась. Во время нашей первой встречи ты была совсем другой. А сейчас выглядишь гораздо лучше.

— Не знаю, что ты имеешь в виду, — огрызнулась она. — Ты говоришь глупости.

— Я думаю… Когда-нибудь я объясню, как приятно вести себя на поверхности. У нас отношения между мужчиной и женщиной сложнее, интимнее, даже, как ты называешь это, «неприличнее», чем в Убежище.

Зэп-210 фыркнула.

— Почему ты идешь к лесу? Разве это не новое священное место?

— Не знаю. — Рейш указал на небо. — Видишь вон те черные полосы? Сейчас будет ливень, в лесу мы останемся сухими. И потом, скоро солнце зайдет и появятся ночные псы. У нас нет оружия. Если залезем на дерево, нам нечего их бояться.

Зэп-210 больше не задавала вопросов; они подошли к роще, остановились у первых деревьев-великанов. Странники прислушались, но слышно было лишь прерывистое дыхание ветра, предвещающее грозу.

Они углубились в лес. Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь завесу туч, падали словно тысячи золотых стрел или сплетались в янтарные колонны. Нижние ветки росли в ста футах от земли; влезть на деревья было невозможно. Здесь так же опасно, как на равнине. Зэп-210 вдруг остановилась и прислушалась.

— Что там?

— Ничего.

Но она продолжала настороженно оглядываться по сторонам. Рейш забеспокоился. Какую опасность почуяла Прислужница, почему ничего не уловил он? Неслышно, как кошки, они пошли дальше, держась в тени. Впереди оказалась небольшая поляна, которую закрывали нависшие кроны деревьев. Странники увидели круглую площадку с четырьмя хижинами и низким помостом в середине. На стволах окружающих поляну деревьев вырезаны рельефы обнимающихся людей. У мужчин длинные подбородки, узкие лбы, надутые щеки и выпученные глаза; женщин изобразили с длинными носами и искривленными в ухмылке губами. Ни те, ни другие совсем не походили на настоящих кхоров. Насколько помнил Адам, они практически не отличались друг от друга, даже одевались одинаково. Без сомнения, пары занимались любовными играми. Рейш искоса посмотрел на Зэп-210. Она недоуменно разглядывала фигурки. Очевидно, девушка решила, что они занимаются спортивными упражнениями или демонстрируют примеры «неподобающего поведения».

Тучи закрыли солнце. Поляна погрузилась в темноту; капли дождя, пробившиеся сквозь завесу деревьев, увлажнили лица беглецов. Рейш рассматривал хижины. Они были построены в обычном стиле кхоров из тускло-коричневых кирпичей, с круглыми черными железными крышами. Дома располагались по четырем сторонам поляны и казались пустыми.

— Подожди здесь, — шепнул он девушке.

Пригнувшись, Рейш подбежал к ближайшей хижине, распахнул дверь. Вонь плохо выделанной кожи, смолы и мускуса. На вешалке висит несколько дюжин резных деревянных масок, в точности копирующих лица мужчин, вырезанных на деревьях. Две скамейки занимают центр комнаты; ни оружия, ни одежды, ни каких-нибудь ценных вещей не видно. Рейш вернулся к Зэп-210. Она не отрываясь изучала непристойно изогнувшиеся в утрированном экстазе фигуры: брови подняты, на чопорном личике гримаска отвращения и любопытство.

Пурпурная молния сверкнула на небе, за ней немедленно последовал раскат грома; хлынул дождь. Рейш увлек девушку в хижину. Дождь громко барабанил по железной крыше.

— Кхоры — непостижимый народ, — сказал Рейш, — но не могу себе представить, чтобы они явились сюда в такой ливень.

— А зачем им вообще приходить? — раздраженно спросила Зэп-210. — Здесь нет ничего, кроме этих странных уродливых танцоров. Кхоры в самом деле так выглядят?

Она говорила об изображениях.

— Вовсе нет, — ответил Адам. — Они желтокожие, любят чистоту и точность. Мужчины и женщины выглядят и ведут себя почти одинаково.

Он попытался вспомнить что-нибудь из рассказов Анахо: «Таинственный народ с тайными обрядами, причем различными для того или иного времени суток. Так, по крайней мере, о них говорят… У каждого есть две души, которые приходят и покидают плоть на рассвете и закате; каждое тело заключает в себе две разные индивидуальности». Позднее дирдирмен предупредил: «Кхоры невероятно обидчивы! Не заговаривай с ними, не замечай, разве что в случае крайней необходимости, и даже тогда произноси как можно меньше слов. Они считают болтливость преступлением против человеческого естества. Делай вид, что не замечаешь присутствия женщин, не смотри на их детей: заподозрят, что наводишь на них порчу! И самое главное — обходи стороной их священную рощу! Оружие у них — металлические дротики, которые они бросают очень метко. Опасный народ!»

Адам пересказал все это девушке. Зэп-210 села на одну из скамеек.

— Ложись, — посоветовал ей Рейш. — Попытайся уснуть.

— При таком шуме и этом мерзком запахе? Неужели все дома на гхиане такие?

— Не все, — пробормотал он.

Он выглянул. То и дело все вокруг освещали молнии. Это давало иллюзию бешеного дерганья вырезанных из дерева фигур. Скоро Зэп-210 начнет задавать вопросы, на которые Рейш не решался отвечать… По крыше застучал град; гроза неожиданно закончилась, наступила тишина, только ветер вздыхал в кронах высоких деревьев.

Рейш вернулся в комнату и сказал тоном, который сам счел фальшивым:

— Теперь ты сможешь отдохнуть; по крайней мере, шум прекратился.

Она издала какой-то негромкий возглас, оглянулась.

— Кто-то идет.

Адам бросился к двери и выглянул наружу. На другом краю поляны стоял человек. Судя по одежде, это был кхор. Он направился в хижину, стоящую напротив той, где прятались беглецы.

— Надо уходить, пока не поздно, — произнес Рейш.

Она остановила его:

— Нет, нет! Там еще один!

На поляну вышел второй кхор и, задрав голову, оглядел небо. Первый вышел из хижины с горящим факелом на шесте; второй быстро побежал к дому, в котором прятались Рейш и Зэп-210. Первый не смотрел в ту сторону. Кхор вошел, и Адам изо всех сил нанес удар. Сейчас ему было все равно, мужчина перед ним или женщина. Жертва камнем рухнула на пол. Рейш кинулся к неподвижному телу, сорвал накидку: мужчина. Связав ему руки и ноги ремешками от сандалий, Адам заткнул бедняге рот рукавом его же черного жакета, потом с помощью Зэп-210 оттащил мужчину за вешалку с масками, быстро обыскал. Он нашел пару железных дротиков, кинжал и мягкий кожаный мешочек с цехинами. Все это Адам переложил в свои карманы, хотя и не без угрызений совести.

Зэп-210 стояла у двери и завороженно смотрела наружу. Первая из появившихся на поляне оказалась женщиной. Она стояла рядом с факелом, который воткнула в углубление возле помоста, в белом балахоне и маске. Судя по всему, таинственное исчезновение мужчины, зашедшего в хижину, не встревожило ее.

Рейш выглянул.

— Теперь, пока она одна…

— Нет! Сюда идут люди!

Три неясных силуэта проскользнули в разные хижины. Потом, облаченная в балахон и маску, вышла еще одна женщина. Она закрепила горящий факел в углублении и застыла рядом с первой. Остальные кхоры появились в мужских масках и белых одеяниях, похожих на женские. Они подошли к центральному помосту и встали возле своей подруги, которая даже не шевельнулась. Рейш стал понимать, зачем существуют священные рощи. Зэп-210 с интересом наблюдала за происходящим.

Рейшу стало не по себе. Если дальше все будет так, как он думает, девушке предстоит пережить настоящий шок.

Появились еще три человека. Один из них направился к хижине, где прятались Рейш и Зэп-210. Рейш попытался разделаться с ним так же, как с первым, но на сей раз удар получился скользящим, и мужчина, упав, успел вскрикнуть. Рейш мгновенно набросился на него, схватил и держал за горло, пока кхор не потерял сознание. Воспользовавшись, как и раньше, ремнями от сандалий и накидкой, Рейш связал его, заткнул рот, а потом отобрал у мужчины кошелек.

— Прости, что пришлось обворовать тебя, но мне сейчас деньги нужнее.

Зэп-210, стоящая у дверей, испуганно ахнула. Рейш подошел к ней. Женщины — теперь их было трое — разделись и стояли совершенно голые. Они начали петь. Призывная, нежная, трепетная мелодия без слов невольно завораживала. Трое в мужских масках принялись медленно танцевать вокруг помоста.

Зэп-210 пробормотала еле слышно:

— Что они делают? Почему обнажили свои тела? Я такого еще не видела!

— Просто религиозный обряд, только и всего, — нервно сказал Рейш. — Не надо смотреть. Иди ложись. Поспи. Ты, наверное, очень устала.

Ее взгляд выражал недоверие и изумление.

— Ты не ответил на мой вопрос. Я так смущена, сбита с толку. Никогда раньше не видела я голого человека. Неужели на гхиане все ведут себя так… так неприлично? Что они собираются делать?

Рейш попытался заслонить ей обзор.

— Не лучше ли тебе пойти поспать? Обряды только нагонят на тебя скуку.

— И вовсе это не скучно! Меня поражает, что люди могут вести себя так непристойно, так распускаться! Ты только посмотри! А мужчины!

Рейш глубоко вздохнул. Пора.

— Иди сюда. — Он подал ей женскую маску. — Надень это.

Она в ужасе отпрянула.

— Зачем?

Рейш взял мужскую маску, приладил ее.

— Мы уходим.

— Но…

Она бросила зачарованный взгляд на помост.

Рейш бесцеремонно повернул ее к себе лицом. Потом одну из шляп кхоров надел на нее, вторую водрузил на себя.

— Они нас наверняка увидят, догонят и убьют, — произнесла девушка.

— Может, и так, — согласился Адам. — Но все равно надо уходить. — Он оглядел поляну. — Иди первой, укройся за хижиной, а я за тобой.

Девушка вышла из хижины. Женщина на помосте призывно пела, обнаженные мужчины молча слушали ее.

Рейш присоединился к Зэп-210. Удалось им остаться незамеченными? Песня то затихала, то звучала громче…

— Иди в рощу. Не оглядывайся.

— Смешно, — пробормотала Зэп-210. — Почему мне нельзя посмотреть?

Все же она послушно зашагала к лесу. Рейш шел позади. Из хижины донесся дикий вопль ярости. Пение резко оборвалось. Нависла тяжелая тишина.

— Беги! — скомандовал Адам.

Они помчались по священной роще, отбросив шляпы и маски. Позади слышались злобные крики. Но кхоры не преследовали их, возможно из-за того, что были голыми.

Рейш и Зэп-210 достигли опушки рощи и остановились перевести дыхание. Голубая луна всходила сквозь обрывки облаков; остальное небо было чистым.

Зэп-210 подняла голову.

— Что это за маленькие огоньки?

— Звезды. Далекие солнца. Вокруг большинства вращаются целые семейства планет. Одна из них по имени Земля — родина людей, к которым принадлежим мы с тобой. Дирдирмены, часчмены и эти кхоры — все происходят от человеческой расы.

— Откуда ты все это знаешь? — спросила Зэп-210.

— Когда-нибудь я тебе расскажу. Не сегодня.

Они двинулись в путь, шагая под звездным небом. Рейш испытывал странное чувство. Он словно вновь стал юношей и гулял сейчас по зеленым лугам Земли со стройной девушкой, вскружившей ему голову. Иллюзия была такой полной, что он взял за руку шедшую рядом Зэп-210. Она окинула его усталым взглядом, в котором читалось явное неодобрение, но протестовать не стала, приняв безропотно еще один непонятный обычай гхиана.

Рейш постепенно пришел в себя. Он на Тчаи, а его спутница… Он прогнал непрошеную мысль. Словно почувствовав изменившееся настроение Адама, Зэп-210 резко вырвала руку; может быть, на несколько мгновений и ей овладели сладкие грезы и теперь она злилась на Рейша?

Они продолжали путь молча. Когда голубая луна нависла прямо над головой, добрались до мыса из песчаника и нашли у его подножия защищенную от ветра нишу. Закутавшись в плащи, путники кое-как устроились на кучах песка. Рейш не мог уснуть. Он лежал, разглядывая небо и прислушиваясь к дыханию девушки. Она тоже не спала. Почему он решил так внезапно бежать из рощи, несмотря на грозящую им погоню и смерть? Чтобы защитить невинность девушки? Смешно. Он повернулся: ее лицо — бледное пятно, омытое лунным светом, — обращено к нему, глаза открыты.

— Никак не могу уснуть, — сказала она тихо. — Я слишком устала. Поверхность меня пугает.

— Иногда она пугает и меня, — признался Адам. — Но неужели ты хотела бы вернуться в Убежище?

Как обычно, она ответила уклончиво:

— Я не понимаю того, что вижу. Не понимаю себя… Никогда не слышала такого пения.

— Вечные песни, над которыми не властно ни пространство, ни время, пришедшие, быть может, с древней Земли.

— Они показываются друг другу, сняв одежду! Так себя ведут все люди на поверхности?

— Нет, не все.

— Но почему они так поступали?

«Рано или поздно ей придется узнать о человеческой биологии. Но не сегодня, не сегодня!»

— Это не имеет особого значения, — пробормотал он. — Наши тела не так уж отличаются друг от друга…

— Но почему они выставляют себя напоказ? В Убежище мы всегда носили одежду и старались избегать «неподобающего поведения».

— А что это такое?

— Вульгарные жесты, непристойная интимность. Люди касаются, играют друг с другом… Все это так глупо.

Рейш осторожно подбирал слова:

— Но, может быть, это нормальное поведение, естественное, как сон, утоление жажды и голода? Ты никогда не вела себя неподобающим образом?

— Конечно нет!

— И никогда об этом не думала?

— Не думать нельзя.

— Неужели не было молодого человека, с которым тебе хотелось бы познакомиться поближе?

— Никогда! — Зэп-210 была явно шокирована.

— Ну, сейчас ты на поверхности, и все может сложиться по-другому… А теперь лучше спи. Вполне возможно, что завтра кхоры всем городом устроят на нас охоту.

Рейш наконец заснул. За ночь он проснулся только однажды. Голубая луна села, небо было темным. Издалека, с равнины, доносились печальные взвизги ночных собак. Он плотнее закутался в плащ; Зэп-210 вдруг сонно прошептала:

— Я боюсь неба.

Рейш придвинулся к ней поближе, протянул руку и погладил девушку по шелковистым густым волосам. Она вздохнула и расслабилась. Адаму хотелось защитить ее, укрыть от всех опасностей…

На востоке появился слабый красновато-коричневый отблеск, превратившийся постепенно в лиловое, а потом — янтарное сияние, разлившееся по небу. Наступил рассвет. Пока Зэп-210 сидела, кутаясь в плащ, Рейш обследовал кошельки, позаимствованные у кхоров, и с радостью обнаружил девяносто пять цехинов, больше, чем ожидал. Он выбросил дротики — острые железные стрелки длиной в двадцать сантиметров, с оперением на конце; кинжал заткнул за пояс.

Они двинулись вверх по склону и скоро добрались до гребня. Карина-4269 ярко освещала местность: перед ними открылся еще один изгиб берега, небольшое болото. Вдали виднелся новый мыс. Селение кхоров раскинулось на склоне холма слева. Прямо под ними через болотце к морю, змеясь, протянулись мостки — хрупкая конструкция из шестов, канатов и досок, то и дело раскачивавшаяся. Бурное течение образовало водоворот у подножия мыса. К тонким шестам привязано полдюжины лодок, похожих на рыбацкие плоскодонки с парусами. Рейш взглянул на деревню. Над черными железными крышами то тут, то там поднимался дым: если бы не это, селение казалось бы вымершим. Рейш принялся рассматривать лодки.

— Гораздо легче плыть, чем идти пешком, — сказал он девушке. — Кажется, со стороны берега дует свежий ветер.

— Плыть через такое огромное пустое пространство?

— Не море страшно нам сейчас, а люди, что по нему плавают… Чем меньше мы их встретим, тем лучше. Впрочем, то же относится и к суше.

Он стал спускаться по склону; Зэп-210 скользила за ним. Они достигли начала мостков и осторожно ступили на качающуюся дорожку. Где-то поблизости раздался гневный вопль. Какой-то мальчишка со всех ног кинулся к деревне.

Рейш тоже перешел на бег.

— Быстрее! У нас мало времени.

Зэп-210, задыхаясь, едва поспевала за ним. Наконец они добрались до конца мостков.

— Мы не сможем убежать! Они бросятся в погоню на лодках!

— Нет, не думаю.

Он внимательно осмотрел лодки, выбирая самую прочную. Перед деревней собирались возбужденные жители. Около дюжины бросилось к беглецам, за ними последовало еще столько же.

— Прыгай в лодку! — приказал Рейш. — Ставь парус!

— Поздно! — вскричала Зэп-210. — Нас догонят!

— Нет, не поздно. Ставь парус!

— Я не умею…

— Потяни за веревку, которая идет вверх на мачту.

Зэп-210 залезла в лодку и попыталась сделать так, как сказал Рейш. Тем временем он бежал вдоль пирса и обрезал веревки, удерживающие остальные посудины. Они поплыли по течению, подгоняемые ветром с берега.

Когда Адам вернулся, Зэп-210 все еще пыталась справиться с фалом. Она напрягала все силы, но ей удалось лишь перекосить рею. Рейш бросил последний взгляд на вопящих жителей деревни, прыгнул в лодку и оттолкнулся от причала.

Времени распутать фал или освободить рею не было. Он схватил весла, вставил их в уключины и принялся грести. Неистово орущие кхоры добежали до пирса, затрещавшего под тяжестью такой оравы. Вот они остановились, метнули дротики; смертоносный рой не долетел всего десять — двенадцать футов до лодки. Страх подстегнул Рейша, и он с новыми силами налег на весла; потом пошел ставить парус. Рея качнулась, наверху скрипнуло, серое полотно наполнилось ветром, суденышко накренилось и помчалось вперед, вспенивая воду. Кхоры молча стояли на пристани и смотрели вслед беглецам.

Рейш держал курс прямо в открытое море. Зэп-210 съежилась в середине лодки. Наконец она не выдержала и запротестовала:

— Разумно ли так удаляться от суши?

— Очень разумно. Кхоры могли следовать за нами по суше и убить, как только мы пристали бы к берегу.

— Я никогда раньше не путешествовала по просторам вашего мира. Это так страшно — жить под открытым небом, на земле без конца и края! Чувствуешь себя совсем беззащитной…

— Все-таки сейчас наше положение намного лучше, чем вчера. Ты есть хочешь?

— Да.

— Загляни-ка вон туда. Может, нам повезет.

Зэп-210 порылась в сундуке на корме, где среди кусков каната и снастей, запасных парусов и фонаря нашла кувшин воды и мешок с сухими лепешками из стручков травы паломников.

Когда берег превратился в размытую линию на горизонте, Рейш повернул лодку на северо-запад и поставил неуклюжий парус по ветру.

Весь день дул попутный бриз. Адам держал курс в десяти милях от берега, за пределами видимости кхоров. Вдали показались холмы, помаячили на траверзе, постепенно уменьшаясь, и словно растворились в воздухе.

После полудня ветер усилился, погнал барашки по темному морю. Такелаж скрипел, паруса раздувались, лодка бешено рассекала волны, оставляя позади белый пенящийся след, а Рейш радовался каждой миле за кормой.

Солнце опустилось за холмы, ветер стих, и лодка потеряла ход. Стемнело; Зэп-210 пугливо сжалась на скамье, угнетенная безграничностью неба. Рейшу надоели ее страхи. Он спустил наполовину парус, закрепил руль, устроился поудобнее и уснул.

Разбудило его прохладное дуновение утреннего бриза. Спотыкаясь в предрассветной полутьме, он ухитрился поднять парус; затем прошел на корму к рулю и, еще полусонный, правил лодкой, пока восход не залил все вокруг нежным янтарным светом.

Около полудня им встретился узкий отрезок суши, словно стилет, пронзивший море. Рейш причалил к мрачному серому берегу и занялся поисками еды. Он нашел ручей с солоноватой водой, куст с темно-красными драконовыми ягодами и траву паломников, растущую, кажется, повсюду. В ручье мелькали крошечные ракообразные существа, но Адам так и не смог заставить себя наловить их.

Через несколько часов они снова вышли в море. Рейш воспользовался веслами, чтобы оттолкнуться от берега. Пейзаж скоро изменился: Бесконечные холмы, серые пляжи и болота превратились в узкие полоски гальки; за ними поднимались голые красные утесы. Рейш, боясь сесть на мель, направил лодку в открытое море.

За час до заката на северо-востоке показалось длинное узкое судно, идущее параллельно их курсу. Солнце низко висело на северо-западе, и Рейш надеялся избежать внимания людей на борту корабля, разительно напоминающего пиратские галеры Драсчада. Он изменил курс на южный. Корабль тоже повернул, то ли случайно, то ли намеренно — Рейш мог только гадать. Проверить их? Адам повернул лодку прямо к берегу, лежащему на расстоянии десяти миль; судно снова изменило курс. Рейш с ужасом убедился, что их перехватят. Зэп-210 наблюдала, привычно опустив плечи. Что делать, если корабль в самом деле нагонит их? Девушка не знала почти ничего о жизни вне Убежища. Более неподходящего времени для объяснений придумать трудно. Если от пиратов улизнуть не удастся, лучше убить ее. Нет, они вместе бросятся в море и утонут… Вообще-то оба варианта не годятся: пока жив, остается надежда…

Солнце опустилось за линию горизонта; ветер, как и вчера, внезапно стих. С закатом установился штиль, и судно беспомощно закачалось на волнах.

Рейш взялся за весла. Пока сумрак окутывал океан своим покрывалом, Адам греб в сторону берега, оставив позади потерявший ход пиратский корабль. Он плыл всю ночь. Взошла розовая луна, затем показалась голубая. Они расстелили по воде разноцветные дорожки света.

Наконец одна из этих дорожек оборвалась, дойдя до огромной черной глыбы. Земля! Рейш бросил якорь и опустил парус. Вместе с девушкой поел немного ягод и стручков травы паломников. Потом они улеглись спать на дне лодки.

Утро принесло бриз с востока. Лодка стояла на якоре в ста футах от берега, глубина здесь была меньше трех футов. Пираты исчезли. Рейш поднял якорь и поставил парус; лодка весело заскользила по воде.

Вчерашние события научили Адама осторожности, и он плыл всего в четверти мили от берега, пока ветер после полудня не стих. Надвигающиеся с севера тучи предвещали шторм. Взявшись за весла, Рейш завел лодку в лагуну в устье спокойной реки. Возле берега плавал плот из сухого камыша, на котором двое мальчишек ловили рыбу. Бросив любопытный взгляд на чужаков, они потеряли к ним всякий интерес и следили за приближением лодки с полным безразличием.

Рейш перестал грести и задумался. Поведение мальчишек казалось ему неестественным. На Тчаи подобная необычная реакция почти всегда предвещает опасность. Рейш осторожно подвел лодку на расстояние, с которого его могли услышать. В ста футах от него на берегу сидели трое местных жителей и тоже удили рыбу. Похоже, это были серые: невысокий и коренастый народ с грубыми чертами лица, редкими коричневыми волосами и свинцовой кожей. «По крайней мере, — подумал Рейш, — это не кхоры. Зачем им проявлять враждебность к незнакомцам?»

Лодка медленно скользила вперед. Рейш крикнул:

— Есть здесь поблизости город?

Один из мальчиков указал на рощу пурпурных деревьев, видневшуюся за зарослями камыша.

— Вон там.

— Как он называется?

— Зафатран.

— А гостиница или постоялый двор там есть? Где мы сможем переночевать?

— Спросите у тех, на берегу.

Рейш направил туда лодку. Один из рыбаков с раздражением закричал:

— Перестаньте шуметь! Распугаете нам всю рыбу!

— Извини, — сказал Рейш. — Сможем мы найти пристанище в вашем селении?

Мужчины посмотрели на него с неприкрытым любопытством.

— Что вы делаете здесь?

— Мы путешественники, прибыли с юга Кислована, возвращаемся домой.

— Вы заплыли так далеко на таком вот маленьком суденышке? — недоверчиво произнес рыбак.

— И оно здорово похоже на посудины кхоров, — отметил его товарищ.

— Да, ваша правда, — согласился Рейш, — выглядит точь-в-точь как их лодки. Но ближе к делу: как насчет ночлега?

— Для тех, у кого водятся цехины, найдется кров, еда и питье.

— Разумную цену мы можем заплатить.

Старший из рыбаков не торопясь поднялся на ноги.

— Мы люди разумные, — объявил он и махнул рукой Адаму. Когда лодка уткнулась в камыши, с неожиданным проворством прыгнул на борт. — Значит, говорите, что вы кхоры?

— Наоборот. Мы вовсе не кхоры!

— Откуда тогда взяли такую лодку?

— Бывают, конечно, и лучше, но она сослужила нам добрую службу — помогла добраться до вашего селения.

Лицо рыбака исказила циничная усмешка.

— Плывите по каналу вон туда, держитесь правее.

Целых полчаса Рейш работал веслами, петляя по лабиринту каналов, но так и не миновал рощу за островками черного тростника. Она высилась то справа, то слева, как неотвязный мираж. Наконец до Адама дошло, что его или пытаются запутать, или разыгрывают.

— Я устал; остаток пути грести будешь ты, — заявил он зафатранцу.

— Нет, нет, — отказался старик. — Мы почти на месте, осталось проплыть по тому вон каналу к деревьям.

— Странно, — сказал Рейш. — Мы проделывали этот путь раз десять!

— Все каналы похожи друг на друга. Вот мы и добрались!

Лодка вошла в спокойное озеро, вокруг которого под сенью пурпурных деревьев стояли на сваях дома с тростниковыми крышами. В дальнем конце озера виднелось самое большое и комфортабельное здание. Сваи изготовлены из пурпурных бревен, а плетеная крыша украшена сложным черно-коричнево-серым узором.

— Наш общинный дом для гостей, — объяснил зафатранец. — Вопреки молве, мы вовсе не отрезаны от остального мира. Мимо частенько проезжают танги со своими повозками или бихасы, мелкие торговцы, а иногда почтенные путешественники вроде вас. Всех иноземцев мы принимаем здесь.

— Танги? Тогда мы рядом с мысом Браиз!

— Триста миль для вас, значит, рядом? Танги расплодились на Тчаи как песчаные мухи; они появляются повсюду, причем чаще там, где их совсем не хотят видеть. Недалеко отсюда находится Урманк — большой город тангов… Вы оба принадлежите к неизвестному мне племени. Знаете, если бы это не звучало так нелепо, я бы сказал, что… но нет, болтать ерунду — уронить свое достоинство; я не пророню ни слова!

— Мы прибыли издалека, — заявил Рейш. — Ты наверняка не слышал об этом месте.

Старик безразлично махнул рукой.

— Как хотите: по мне, пока вы соблюдаете приличия и исправно оплачиваете счета, называйтесь кем угодно! Или сохраняйте инкогнито…

— Два вопроса, — сказал Рейш. — Что подразумевается под «приличиями» и во сколько примерно обойдутся нам сутки пребывания здесь?

— Правила приличия простые, — пояснил зафатранец. — Обмен любезностями, как говорится. Платить придется четыре или пять цехинов в день. Если вас условия устраивают, сходите на причал; мы отгоним и спрячем вашу лодку, чтобы не возбуждать любопытства у тангов или бихасов, если те будут проходить мимо.

Рейш решил не возражать. Он подвел лодку к хлипкому сооружению из лозы и тростника, привязанному к штабелю бревен. Зафатранец выпрыгнул на берег и галантно помог Зэп-210 выбраться на причал, при этом внимательно изучая ее.

Адам присоединился к ней, передал старику веревку от лодки. Тот отдал ее парню, пробормотав какие-то указания. Потом повел странников через павильон, сплетенный из лозы, в местную гостиницу.

— Вот вы и на месте, устраивайтесь! Комната здесь. Еду и вино подадут попозже.

— Мы бы хотели принять ванну, — сказал Рейш, — и, если можно, купить новую одежду.

— Баня вон там. А за чисто символическую сумму местные жители продадут вам костюмы.

— За какую сумму?

— Обычный наряд из серой ткани для рубки лозы или возделывания огорода стоит десять цехинов. Ваши наряды превратились в лохмотья, так что советую потратиться.

— Белье включено в эту цену?

— Еще за два цехина вы получите и новое белье. А вот сандалии обойдутся уже по пять цехинов за пару.

— Хорошо, — согласился Рейш. — Принеси все. Не станем скупиться, пока денежки водятся.

Назад: Книга IV Пнумы

Дальше: Глава 6