Глава 7
В этот вечер Ретту Баттлеру чертовски везло. Он не жульничал, а играл абсолютно честно, хотя и знал не один десяток всяческих трюков и уловок, чтобы обвести незадачливого игрока вокруг пальца и сорвать куш.
Но сегодня он играл честно. Карта сама шла к нему в руки, выкладываясь в выигрышные комбинации.
Собравшиеся в салуне с восхищением смотрели на очень удачливого банкомета, сидевшего за столом и вроде бы небрежно сдающего карты игрокам.
— Сейчас ему опять повезет, смотри, — говорил кто-нибудь из присутствующих.
И действительно, Баттлер поворачивал карты и у него вновь была выигрышная комбинация. Проигравший бил кулаком по столу, вскакивал, опрокидывая стул, хватался за голову.
— Ну зачем я играл? Зачем садился? Ведь сегодня не мой день.
— Ничего, приятель, — утешал Ретт Баттлер, — сегодня выиграл я, завтра, наверняка, выиграешь ты. Да, да, Мигель, завтра тебе обязательно повезет. Только дело в том, что тебе уже не на что играть.
Ретт Баттлер ловко сгребал карты, тасовал и с нетерпением ждал следующего, кто пожелает сразиться с ним.
Рядом с Реттом стоял Кристиан Мортимер с бутылкой виски в руках и изящными серебряными чашечками. Время от времени он наполнял чашечку напитком и опрокидывал в себя. Его лицо было бледным, на лбу выступили капли пота. Кристиан вытащил платок и вытер лицо. В его глазах застыл какой-то странный сумасшедший блеск.
Ретт Баттлер, встретившись взглядом со своим приятелем, почувствовал, что с ним происходит что-то неладное.
А Кристиан Мортимер понял это и улыбнулся.
Сандра была рядом с ним. Она отказывалась танцевать, когда ее приглашали, ей хотелось быть вместе с Кристианом, и она не отходила от него ни на шаг.
— Послушай, Ретт, мне кажется, что мы занялись серьезным делом, — сказал Кристиан Мортимер, глядя на то, как Ретт Баттлер быстро складывает выигранные деньги и акции серебряных рудников.
— Да, мы можем даже стать серебропромышленниками, — пошутил Ретт Баттлер, перегибая акции и заталкивая их в нагрудный карман сюртука.
Ретт Баттлер выглядел очень изящно и эффектно — черный сюртук, черная жилетка, украшенная тонкой витой цепочкой, накрахмаленная рубашка, котелок. Вообще, он выглядел как в те давние времена, когда жил на другом конце континента.
— А ты не думал, Кристиан, что рудники, завод, все это очень утомительно. Ведь мы с тобой еще довольно молоды.
— Послушай, Баттлер, может быть, мы пока еще молоды, но тебе уже пора думать о будущем.
— А тебе? — встрепенулся Ретт Баттлер.
— Мне? — Кристиан Мортимер подал свою серебряную чашечку, и Сандра наполнила ее.
Мужчина выпил, виновато улыбнулся, глядя в глаза Баттлеру.
— Мне думать о будущем не хочется.
В салуне гремела музыка. Многие танцевали, пили, мужчины бранились, играли в карты, на бильярде, о чем-то спорили. Многие обсуждали прошедший спектакль.
Официанты и хозяин салуна едва успевали обслуживать разгоряченную публику. Стаканы, бутылки мелькали то здесь, то там, слышался звон посуды, веселый смех, кое-кто уже пробовал завести лихую ковбойскую песню.
Вспотевший и одурманенный облаками табачного дыма тапер исступленно бил по клавишам. На крышке инструмента стояла бутылка с виски, и он, продолжая играть левой рукой, правой хватал бутыль и вливал в себя очередную порцию виски. После этого тряс головой и обе его руки обрушивались на клавиши, инструмент начинал дребезжать и подскакивать. Казалось, еще немного — и старый инструмент рассыплется на части. Но как ни удивительно, фортепиано не разваливалось, а тапер, который, казалось уже выбился из сил, вдруг начинал играть еще быстрее, так, будто у него открылось второе дыхание.
Пары кружились, мужчины прижимали к себе своих спутниц, целовали, обнимали их. И все большое помещение салуна было наполнено каким-то неистовым движением.
Только у стен было спокойно. Там у карточных столов стояли молчаливые зрители, следя за игрой.
С Реттом Баттлером уже никто не хотел играть, потому что ему действительно чертовски везло.
Кристиан Мортимер взял своего приятеля за руку и прошептал:
— Давай отойдем. Я хочу тебя кое о чем спросить.
— Давай, если надо.
Сандра вопросительно посмотрела на мужчин, но Кристиан погладил его по руке, и Сандра опустилась на стул, как бы оставаясь сторожить место Кристиана и Баттлера. Мужчины остановились у стойки, Кристиан протянул руку за стаканом с виски, Ретт Баттлер тоже не отказался.
— Послушай, приятель, ты помнишь, как она на тебя посмотрела?
— Кто?
— Не прикидывайся дураком, ты прекрасно знаешь, кого я имею в виду.
— Ну и… — Ретт Баттлер улыбнулся, черные усы его дрогнули.
— Можно подумать, ты не знаешь, что надо делать в таких случаях?
Мортимер чокнулся с Баттлером и почти одним глотком выпил содержимое своего стакана, потом обернулся и оглядел зал.
— Ретт, я хочу попросить тебя только об одном.
— О чем же, Кристиан, проси. Я к твоим услугам.
— Знаешь, только не падай в обморок.
Баттлер ничего не понял, только недоверчиво передернул плечами.
По залу прошел какой-то странный шепот, шорох, потом радостные выкрики.
И в центре зала появилась Розалина. Она не спеша расстегнула пуговицу плаща, он упал на подставленные руки, и актриса предстала перед залом во всей своей красе. На ней было серебристое платье, подчеркивавшее все прелести ее изящной фигуры: тонкую талию, высокую грудь, покатые плечи и точеные ножки. А на лице сияла ослепительная улыбка.
Ретт Баттлер даже зажмурился, увидев Розалину в нескольких шагах от себя.
— Ну что, ты еще не упал в обморок? — услышал он прямо у своего уха ехидный голос Кристиана Мортимера. — Ну тогда сейчас упадешь.
Ретт Баттлер, действительно, прижался спиной к стойке бара, как бы боясь, что словам Кристиана суждено сбыться.
Розалина нашла взглядом Ретта Баттлера и улыбнулась ему. Она улыбнулась так, будто ее улыбку больше никто не может увидеть, и она принадлежит только ему, только Ретту Баттлеру.
Черные усы Ретта дрогнули, но его улыбка получилась какой-то робкой, неуверенной.
А тапер как по волшебству сменил мелодию и зазвучал вальс.
К Розалине мгновенно бросился окружной шериф, подхватил ее, и они закружились в середине зала. Зрители аплодировали своей любимице, которая еще и прекрасно умела танцевать. Ее бережно передавали из рук в руки и она, продолжая ослепительно улыбаться своим партнерам, слегка склонив голову на плечо, легко и свободно танцевала.
Ретт Баттлер с изумлением следил за каждым ее движением. Один партнер… второй… третий… четвертый… И вдруг… приблизившись в танце к Ретту, Розалина сама отстранилась от своего партнера и застыла перед ним, предлагая ему танец.
Ретт опешил.
Розалина ждала и, возможно, через секунду Ретт решился бы станцевать с нею, но тут же между ними возник окружной шериф, и Баттлер услышал его голос:
— Позвольте мне продолжить танец?
Розалине ничего не оставалось делать, как положить свои руки на плечи шерифа и окончить танец в паре с ним.
— Ну ты что, все-таки обомлел? — услышал Баттлер голос Кристиана.
И то, как приятель говорил, с каким недовольством произносил каждое слово, вывело Ретта Баттлера из себя, вернуло к реальной жизни.
— Ты о чем?
— Я хочу сказать, Ретт, что ты самая настоящая дубина. Дубина. Такая женщина…
— Хватит, — оборвал Ретт Кристиана, — я в этом тоже кое-что понимаю.
— Но она так смотрела, так смотрела, — шептал Кристиан Мортимер. — Если бы она так посмотрела на меня, я отдал бы все.
— Даже Сандру? — пошутил Баттлер.
— Сандру? Нет. Я же не монах-пустынник.
К мужчинам подошел Жак Монро и подняв шляпу, кивнул.
— Что, перерыв? — осведомился он, обращаясь к Ретту Баттлеру.
— Да, ты знаешь, Жак, пока нет желающих сразиться со мной. Мне сегодня чертовски везет.
— Он не шутит? — обратился Монро к Мортимеру.
— Конечно, нет. Он выиграл пачку акций серебряных рудников.
— О, так мы скоро станем промышленниками.
— Знаешь, Жак, это же самое я ему уже сказал. Так что ты Америки не открываешь.
— Ладно, — вдруг сказал Ретт Баттлер, — вы можете поговорить, а я пошел к столу, может быть, появился желающий сыграть со мной.
— Не думаю, — сказал Кристиан и тоже пошел вместе с Жаком Монро к столу, обитому зеленым сукном, на котором были аккуратно разложены колоды карт и фишки.
Едва Ретт Баттлер занял свое место, как к нему подошел пожилой джентльмен и принялся расспрашивать Баттлера о его отце. Ретт Баттлер изумленно смотрел на пожилого джентльмена, кивая головой, то и дело произнося:
— Да, да, сэр, мой отец — замечательный человек.
— Да, он чудесный человек, действительно, он истинный старый джентльмен. Вы знаете, молодой человек, таких как ваш отец теперь уже нет. Он джентльмен старой закалки.
— Конечно, сэр, конечно, — Ретт Баттлер кивал головой, не в силах отвязаться от назойливого старика.
Но эта сложная ситуация разрешилась довольно быстро. К зеленому столу, за которым сидел Баттлер, приближались Ричард Баллоу и Ринго. Они шли, ни на кого не обращая внимания, а все, кто попадался на их пути, тут же уступали бандитам дорогу. Даже окружной шериф, видя, как пересекают зал бандиты, продолжил разговаривать с Розалиной, а актриса с изумлением следила за тем, как два дюжих молодца подошли к столу Ретта Баттлера.
Пожилой джентльмен, заметив разбойников, тут же ретировался, предложив Ретту Баттлеру при встрече с отцом передать привет от Патрика Беллоу, которого он должен был хорошо знать по жизни еще там, на континенте. Ретт Баттлер пообещал выполнить просьбу сэра Беллоу.
Ричард и Ринго остановились прямо напротив Ретта Баттлера. Ринго полез в карман, вытащил десятидолларовую бумажку и бросил на стол.
— Это тебе, — сказал Ричард, кладя руку на рукоять своего револьвера.
— За что ты мне платишь? — не вставая, произнес Ретт Баттлер.
— За то, чтобы ты сидел тихо и не рыпался. Зачем ты вышвырнул нашего человека?
— Он мне не понравился, — признался Ретт Баттлер.
— А нам не очень нравишься ты.
— Ну что же я могу поделать… — Ретт Баттлер нагло смотрел в глаза то одному бандиту, то другому.
За его спиной стояли Жак Монро и Кристиан Мортимер.
— Я так понимаю, господа, вы желаете сыграть в карты? Что ж, я вашу ставку принимаю.
Бандиты переглянулись, и тогда Ричард Баллоу вытащил из кармана стодолларовую банкноту и бросил на зеленое сукно.
Жак Монро задумался, но раскрыв бумажник, отсчитал пять банкнот и бросил на стол.
— Я принимаю вызов и будем играть.
— Пятьсот долларов, — сказал Ретт Баттлер, подвигая свои деньги к центру стола.
— Неплохая игра, — сказал Ричард Баллоу, — очень неплохая.
— Да, ничего, — процедил сквозь зубы Кристиан.
— А ты что, на пенсии? Не играешь? — иронично взглянув на потное лицо Кристиана Мортимера, процедил сквозь зубы Ричард.
Ринго засмеялся.
— Нет, ошибаешься, я не на пенсии, я просто присматриваюсь к игре, думаю, стоит ли ввязываться.
— Ладно, Кристиан, ты у нас смотри, — сказал Ринго, — присматривайся, если хочешь, но только… — и бандит покачал пальцем, как бы грозя непослушному ребенку.
— Это, дорогая, Джон Ринго, — прижимая к себе Сандру, громко сказал Кристиан Мортимер. — Он самый смертоносный стрелок в округе. Ну что скажешь, дорогая?
Сандра гордо вскинула голову и презрительно смерила взглядом Ринго.
— Мне что, ненавидеть его? — улыбнувшись краешком губ, произнесла Сандра.
Вроде бы она сказала это очень тихо, но все, кто стоял вокруг стола, услышали слова женщины и улыбнулись.
Бандит напрягся, и его рука сама потянулась к револьверу.
— Как хочешь. Если он тебе не нравится, можешь ненавидеть, — ничуть не смутившись, сказал Кристиан Мортимер.
Ретт Баттлер правой рукой вертел на столе монету, ставя ее на ребро, а потом крутя вокруг оси. А левая рука во время этого напряженного разговора лежала на рукоятке револьвера под столом. У оружия был уже взведен курок, и Ретт Баттлер готов был выстрелить в любую секунду.
А на его лице была вполне любезная улыбка. И никто никогда бы не догадался, что в это мгновение Ретт Баттлер думает о том, кого из бандитов убить первым.
— Но знаешь, дорогая, в нем все равно что-то есть. Посмотри повнимательнее, — обронил Кристиан Мортимер, обращаясь к Сандре.
Та вновь принялась рассматривать бандита, который гордо выпятил грудь, готовый в любую секунду броситься на своих обидчиков и уничтожить их, стереть с лица земли.
— В нем действительно что-то есть, и он мне кого-то напоминает.
Кристиан вертел в пальцах свою изящную серебряную чашечку, время от времени делая маленький глоток.
— Он мне напоминает меня в молодости.
— А я его ненавижу, — вдруг сказал Ретт Баттлер.
— Мы знавали и лучшие времена, — сказал Ринго, и его рука легла на рукоятку револьвера.
За столом воцарилась напряженная тишина. В любое мгновение и Ринго, и все остальные готовы были вырвать свои револьверы и изрешетить друг друга. Но никто не решался, слишком проблематичен был итог подобного поединка.
Ричард Баллоу грязно выругался.
Наконец, когда он закончил, Кристиан сказал:
— Это была минута латыни. Приятель показал нам, насколько он образован. Как же я их всех ненавижу! — сказал Кристиан — и в это мгновение рука Ринго выхватила из кобуры револьвер, и оружие буквально уперлось своим стволом в лоб Кристиана.
— Кристиан, я делаю это очень быстро, очень. Так что тягаться тебе в этом деле со мной не советую.
На лице Кристиана Мортимера были крупные капли холодного пота.
А бандит, почувствовав свое превосходство, убрал револьвер от головы Кристиана и принялся жонглировать им. Он вертел его вокруг пальца то в одну сторону, то в другую, вращал то по часовой стрелке, то вдруг начинал вращать против часовой стрелки, быстро перебрасывал из одной руки в другую, ловил, на ходу взводил курок, опускал. Револьвер буквально мелькал в ловких пальцах бандита.
Все смотрели на эту сцену как на выступление настоящего артиста, ведь не часто можно было увидеть подобную ловкость и сноровку в обращении с оружием.
А на лице Ринго была беспристрастная улыбка, которая, в конце концов, придала ему презрительное выражение.
Наконец, он закончил свои фокусы, револьвер мгновенно влетел в кобуру, а бандит поправил свои усы, чем-то очень похожие на усы Кристиана.
Тот смотрел на все манипуляции с револьвером абсолютно равнодушно, полным безразличия и презрения взглядом так, как взрослые смотрят на детские забавы. Все присутствующие зааплодировали ловкости и умению бандита Ринго. Хлопали даже Розалина и Кассио, даже окружной шериф и начальник городской полиции хлопали, вполне удовлетворенные тем, что инцидент разрешился так удачно и весело.
Кристиан Мортимер приподнял свою серебряную чашечку и, сделав последний глоток, осушил ее.
— Ну что же ты, Кристиан, что, нечем ответить? — выкрикнул кто-то из толпы.
Кристиан посмотрел поверх голов на того, кто бросил реплику, и совершенно спокойно, сунув указательный палец в ручку чашечки, так как Ринго всовывал свой указательный палец в курок револьвера, принялся ее вращать то по часовой стрелке, то против нее. Кристиан полностью точь-в-точь повторил все те движения, которые с гордым и воинственным видом проделывал бандит Ринго. Но если у того в руках был револьвер, то в руке у Кристиана была вполне безобидная серебряная чашечка. И поэтому все то, что делал Мортимер, выглядело жуткой пародией на действия бандита.
И все сразу же принялись хохотать, так точно копировал каждое движение и даже выражение лица Кристиан Мортимер. Он даже так же как бандит вскидывал голову, так же поворачивал ее из стороны в сторону, следя за тем, как оружие перелетает из одной руки в другую, так же скалился. Только сейчас все это выглядел ужасно комично, и весь зал зашелся хохотом.
Ринго стоял вне себя от злости.
Но даже Ричард Баллоу хохотал, стоя рядом со своим незадачливым приятелем.
— Ну что, Ринго, как он тебя! — шептал Ричард. — Да, этот Кристиан не подарок, молодец парень, я бы до такого и не додумался.
А Мортимер продолжал жонглировать серебряной чашечкой, которая порхала из одной руки в другую, перелетала с пальца на палец, пока, в конце концов, не застыла на том месте, где должна быть кобура.
Зал взорвался бурными аплодисментами.
— Здорово! Браво! Молодец, Мортимер! Вот так, так!
Ринго зло оглядывался по сторонам. Но на него даже не обращали внимания. Ричард Баллоу хохотал во все горло.
Ринго выругался и стремительно пошел к выходу. Все расступились перед ним в разные стороны.
За ним пошел и Ричард Баллоу. Проходя рядом с Розалиной, он остановился и взглянул красавице в глаза.
Та, ничуть не смутившись, улыбнулась бандиту.
— А теперь я всех угощаю за мой счет! — Ричард вытащил из нагрудного кармана своей рубахи несколько крупных банкнот и швырнул их в воздух.
В зале зааплодировали.
А бандит, ничуть не смущаясь, развернулся и вразвалку зашагал к выходу. Все шарахались в разные стороны, боясь плечом или взглядом зацепить Ричарда Баллоу. А он шел через зал, как будто бы был настоящим хозяином, а все присутствующие — это только его мелкие слуги и гости.
К столику Баттлера подошел Джек Добсон.
— Я видел, вы вели себя достойно. Я думал, начнется потасовка.
— Джек, я, честно говоря, тоже думал. Но, слава Богу, все обошлось, благодаря Мортимеру.
— Если бы не он, то все кончилось бы, вероятно, перестрелкой.
— Возможно, но я был наготове, — сказал Баттлер.
— А я в этом и не сомневался. Я сразу догадался, что у тебя на колене лежит револьвер.
— Вот именно, Джек, револьвер, а рука на курке.
— Почему же ты не стрелял, Баттлер?
— Почему не стрелял? — Ретт пожал плечами. — Знаешь, я догадался, что бандит струсит. А как догадался, я этого и сам не знаю, что-то в его лице мне подсказало, что он выхватит пистолет, приставит ко лбу Кристиана, но на курок нажать не решится.
— А если бы? — спросил Джек Добсон.
— Ну, знаешь ли, если бы… Если бы, то я, наверное, нажал бы на курок первым.
— Не сомневаюсь, Баттлер.
— А кто этот мужчина? — спросила Розалина у Клода Бергсона, указывая глазами на Ретта Баттлера.
— Это… — хотя окружному шерифу и не нравился Ретт Баттлер, но даже он не мог солгать и скрыть своего восхищения, — это очень крутой мужчина, Розалина, очень…
— Откуда он?
— Его знают на всем Западе, очень известная личность — Ретт Баттлер.
— Чем же он так прославился, Клод? — поинтересовалась женщина, делая небольшой глоток из изящного хрустального бокала, наполненного шампанским.
— Чем известен? По-моему, он за несколько лет поймал столько отъявленных головорезов, что вся наша полиция, я имею в виду полицию нашего округа, не поймала.
— Как, один?
— Да, когда один, когда со своим приятелем. У него есть друг, не менее известный, чем он. Может, ты слышала о полковнике Брандергасе?
— Полковник Брандергас? — произнесла женщина. — Нет, Клод, меня не интересуют полковники, меня интересует Баттлер.
— Что ж, достойный мужчина, хотя… — он хотел сказать какую-нибудь гадость, но сдержался. — Розалина, может быть, еще немного шампанского?
— Пожалуй, — бросила женщина, подставляя свой бокал.
А Ретт Баттлер сосредоточенно сдавал карты своим партнерам. И вдруг он что-то почувствовал.
Медленно, очень медленно он поднял голову, оторвавшись от веера карт в своих руках, и над ними увидел темные глаза Розалины. Она смотрела прямо в глаза Ретту Баттлеру и улыбалась. Казалось, встань сейчас из-за стола, пройди какой-нибудь десяток шагов — и можешь смело поцеловать эту женщину, ее губы будут открыты, она вся подастся вперед тебе навстречу…
Ретт Баттлер понял, что его уже что-то связывает с Розалиной, что его что-то влечет к ней и что их пути в ближайшем будущем пересекутся.
Он отвлекся от игры и был тут же наказан проигрышем.
Кристиан Мортимер изумленно посмотрел на Баттлера, склонился и прошептал ему на ухо:
— Послушай, может, я поиграю? С тобой что-то происходит.
— Нет, Кристиан, все нормально, просто…
— Я все понял, я же не дубина, — улыбнулся Кристиан Мортимер, беря за талию Сандру и прижимая к себе.
Та покорно откинула голову и смотрела в глаза Кристиану так, как будто бы она знает его всю жизнь. Кристиан ответил ей благодарной улыбкой и поцеловал в щеку.
А тапер продолжал исступленно барабанить по клавишам, расстроенное фортепиано дребезжало, но все равно звуки музыки вырывались из него и царили над всеми, кто был в салуне.
Праздничный вечер медленно подбирался к своему апогею. Хлопали пробки, вылетая из бутылок, слышался смех, топот, пьяные голоса.
— Послушайте, Клод, — зашептала на ухо окружному прокурору Розалина, — так вы говорите, он служил в полиции?
— Кто? — не понял Клод Бергсон.
— Ретт Баттлер, — произнесла наконец имя мужчины Розалина.
— Ретт Баттлер? Да что вы, нет-нет, он никогда не служил в полиции.
— Но вы же говорили, что он ловил преступников.
— Да, он ловил их за деньги. Здесь на Западе есть такая профессия — охотник за людьми.
— Как вы говорите? Я что-то не совсем вас понимаю, Клод…
— Охотник за людьми.
— И что, Ретт Баттлер был вот этим самым охотником за людьми?
— Ну да, этим занимаются только отчаянные смельчаки, те, кому надоело жить. Ведь бандиту, за голову которого объявлена награда, терять нечего. Он не щадит ни себя, ни тех, кто его преследует.
— Но, видимо, Ретт Баттлер отчаянный смельчак и очень удачлив, — сказала Розалина, — раз он жив-здоров и прекрасно выглядит по сей день.
— Да, это отчаянный смельчак и мастер. Я думаю, если бы он захотел, то мгновенно уложил бы обоих — и Ричарда Баллоу и его дружка Ринго. Но что-то его сдержало.
— Может, Баттлер не хотел стрелять здесь в салуне по той причине, что вокруг много людей и женщин, и он мог кого-нибудь ранить?
— Что вы, Розалина, Баттлер… ранить? Баттлер стреляет без промаха и, если бы он выстрелил дважды, то будьте уверены, было бы ровно два трупа. А то, что Баттлер дважды успел бы выстрелить — в этом я не сомневаюсь.
— Да, Клод, вы меня интригуете.
— Розалина, может быть, мы потанцуем?
— Давайте, — женщина как-то отчаянно кивнула головой и положила свою руку на плечо Клоду Бергсону.
Они пустились вальсировать.
Ретт Баттлер время от времени видел, как в толпе мелькает лицо Розалины. Он видел ее темные глаза, смотрящие буквально ему в душу.
— Как она хороша! — прошептал Ретт Баттлер сам себе.
«Но это не мой идеал» — почему-то подумал он и тут же успокоился.
— Знаете, Розалина, — сказал Клод, — если бы у меня в полиции работало несколько таких парней как Ретт Баттлер, то во всей округе уже давным-давно не было бы ни единого бандита. Что-что, а это я знаю наверняка.
— Но ведь у вас же, наверное, есть полицейские, шериф?
— Конечно есть, но что они по сравнению с Баттлером.
— Вы мне его так расписали, что я вся горю от нетерпения с ним пообщаться.
— Интересно, а о чем вы с ним будете говорить? — спросил Клод Бергсон.
— Я думаю, найдем о чем, ведь он, скорее всего, человек образованный, у него довольно изящные манеры.
— Может быть, когда-то и был, но теперь, после столь продолжительных скитаний по Дикому Западу, манеры Баттлера оставляют желать лучшего.
— А знаете, Клод, для женщины манеры — не самое главное.
— А что для вас главное, Розалина?
Розалина пожала плечами.
— У настоящих мужчин, шериф, должен гореть взгляд. Он должен напоминать орла в полете.
— Орла? — переспросил Клод Бергсон и одернул полы своего сюртука.
— Да, орла, — произнесла Розалина, глядя поверх голов на широкие плечи Ретта Баттлера.
Глава 8
На следующее утро после тяжелой изнурительной ночи, показавшейся Ретту Баттлеру бесконечной, он решил развеяться. Пока все его друзья еще спали, он наскоро позавтракал и, оставив записку полковнику Брандергасу, отправился на конюшню.
Его конь уже застоялся, ведь он не привык подолгу бездельничать. Увидев хозяина, он застриг ушами, застучал копытом, и неизвестно кто из них больше обрадовался предстоящей прогулке — хозяин или жеребец.
Ретт Баттлер приладил сбрую, затянул подпругу и легко вскочил в седло. Он проехал по еще безлюдным улочкам Клостер-Тауна. После вчерашней бессонной ночи, когда весь городок веселился после спектакля, у Ретта Баттлера побаливала голова. Но прохладный утренний ветер и свежесть сделали свое дело. Ретт Баттлер вновь ощутил себя сильным и энергичным. Конь чувствовал малейшее движение наездника и быстро уносил Ретта Баттлера от Клостер-Тауна к манящей голубизне реки и желтовато-зеленым, еще не окончательно выгоревшим на солнце холмам.
Еще издалека он заприметил маленькую фигурку всадника и сразу же определил, что это женщина.
«Кому же это понадобилось выбираться в такую даль, как и мне?» — подумал Ретт Баттлер.
Он пришпорил своего жеребца и вскоре по примятой траве отыскал след, потому что наездницу уже потерял из виду. Выбравшись из оврага, Ретт Баттлер остановился перед небольшой рощицей на обрывистом берегу реки.
Всадница была возле самой кромки обрыва. Она даже не обернулась, заслышав шум приближающегося человека. И лишь когда Ретт Баттлер остановил своего коня радом с ней, женщина приподняла вуаль на шляпе и приветливо посмотрела на своего преследователя.
Ретт Баттлер чуть не ахнул:
— Только не это, — прошептал он едва слышно.
Но отступать было уже поздно: перед ним на белой лошади восседала сама Розалина. Ее лицо сияло, и она была явно обрадована встрече с этим легендарным человеком, о котором ей так много рассказывал шериф Клод Бергсон.
Верхом на коне в черном плаще Ретт Баттлер выглядел совсем по-иному, чем за карточным столом или в воображении актрисы. Ведь она представляла себе Ретта в клетчатом пончо, в запыленных сапогах, а тут перед ней был светский щеголь в начищенных до блеска сапогах и в безукоризненно белой рубашке.
— Давайте познакомимся, — предложила Розалина без тени смущения на своем прекрасном лице.
Она привыкла к восхищенным взглядам мужчин, и ей даже не приходило в голову, что кто-то может иметь что-то против знакомства с ней.
Ретт Баттлер приподнял шляпу и представился. На его губах появилась немного робкая улыбка и тут же исчезла.
— Вы смущены? — напрямую спросила Розалина.
— Да, как-то неожиданно встретить такую знаменитую актрису далеко от города, среди холмов и диких камней. Вы даже не боитесь меня?
— Вас? Я много о вас слышала.
— И кто же вам рассказывал обо мне небылицы?
— А вы догадайтесь сами, — улыбнулась женщина.
— Это нетрудно сделать, ведь вчерашний вечер вы провели в обществе шерифа, значит, он и рассказывал обо мне.
— Да, он мечтает, чтобы вы работали на него.
— Я? — пожал плечами Ретт Баттлер. — Я уже ни на кого не работаю, только на самого себя.
— Кто знает, что может случиться в жизни, — током предсказательницы произнесла актриса. — Ведь мечты иногда осуществляются, а шериф так мечтает, чтобы вы и ваш друг полковник… — Розалина замялась, не в силах вспомнить имя.
— Чарльз Брандергас, — подсказал Ретт Баттлер.
— Да, именно полковник Брандергас! И как это его имя вылетело у меня из головы!
— Иногда забывают и более важные вещи, — резонно заметил Ретт Баттлер.
— Но вот ваше имя я же запомнила.
— Значит, оно вам небезразлично, — сказал мужчина, на что получил прелестную улыбку актрисы.
— Вы, мистер Баттлер, дьявольски догадливы.
— Нет, это вы, Розалина, дьявольски догадливы, ведь вы играли Мефистофеля.
— За свою жизнь я сыграла столько ролей, и женских, и мужских, что если бы я брала хоть по одной черте характера от своих героев и героинь, то вы, мистер Баттлер, видели бы перед собой монстра. И я бы утратила свою индивидуальность.
— Но не привлекательность, — заметил Ретт Баттлер.
— Кто знает? Я бы могла, например, превратиться в одну из дочерей короля Лира и разговаривать с вами стихами Шекспира.
— А я терпеть не могу стихов.
— К счастью, я ими и не говорю.
Ретт Баттлер с трудом сдерживал своего нетерпеливого коня, который буквально не находил себе места в присутствии лошади, на которой грациозно восседала Розалина.
— Наши лошади тянутся друг к другу, — сказала Розалина и кокетливо улыбнулась.
Ретт Баттлер смутился и сделал вид, что внимательно разглядывает противоположный берег реки. Но Розалину такое положение вещей явно не устраивало.
— И знаете почему они так быстро нашли общий язык?
Ретт Баттлер смутился еще больше.
— Потому что им не нужно слов, они сразу же делают то, что хотят и поэтому счастливы в жизни.
— Жаль, что у людей не всегда так бывает, — сказал Ретт Баттлер, избегая смотреть в большие глаза Розалины.
— Я вижу, мистер Баттлер, вы побаиваетесь меня, ваш конь куда храбрее.
— Я считаю, вам следует думать о другом, Розалина, — сказал Ретт Баттлер.
Женщина немного обиделась, ведь это был намек на ее отношения с шерифом.
— Мы слишком долго говорим, а слова к хорошему не приводят! — воскликнула актриса. — Вы хотите развеяться?
— Конечно, — не очень-то уверенно ответил Ретт Баттлер и пожал своими широкими плечами.
— Тогда давайте наперегонки.
И, не дожидаясь согласия, актриса, натянув поводья, пустила свою лошадь вскачь. Ретту Баттлеру ничего не оставалось, как последовать за ней. Вначале ему казалось, что он легко догонит наездницу, но это оказалось не такой простой задачей. Розалина правила очень искусно, а лошадь у нее была выносливой и сильной.
И Ретту Баттлеру пришлось проскакать мили полторы, пока Розалина, смилостившись над ним, сдалась.
Конечно же, конь у Ретта Баттлера был отличный и он, если бы захотел, мог без труда догнать Розалину, но правила игры требовали от него другого, и он покорно им следовал.
— Вы отличная наездница, — сказал он раскрасневшейся и довольной женщине.
— А вот я думала, мистер Баттлер, что вы ездите куда лучше.
— Я езжу всегда так, как того требуют обстоятельства — не быстрее и не медленнее.
— Так если бы я была преступницей, вы догнали бы меня в один момент?
— Я не стал бы даже за вами гнаться, просто выстрелил бы вам в голову.
Такое откровение поразило женщину, и она испуганно вздрогнула, настолько буднично Ретт Баттлер произнес эти страшные слова. Но тут же на лице мужчины появилась довольная улыбка и Розалина, рассмеявшись, нагнулась в седле, потрепав по холке коня Ретта.
— И неужели у вас, мистер Баттлер, поднялась рука и вы смогли бы выстрелить в женщину, даже если бы она была преступницей?
— Я никогда не стреляю в женщин и калек, — все так же улыбаясь, продолжал Ретт Баттлер.
— Так вы женоненавистник?
— Мне просто не очень везло в жизни с женщинами, — признался Ретт Баттлер.
— Глядя на вас, это трудно предположить.
Диалог Розалины и Ретта начинал переходить в опасную плоскость, за которой слова уже могли и не понадобиться.
Ретт Баттлер твердо обещал себе, что всецело будет заниматься делом и никаких глупостей не допустит.
А еще он вспомнил, что во время игры в карты, когда случайно встретился взглядом с Розалиной, то подумал: она не мой идеал, но красива.
Но женщина этого не знала и поэтому решила продолжить опасную игру. Она резко тронула с места и, чуть не вылетев из седла на каменной осыпи, съехала по крутому спуску.
Ретт Баттлер, одной рукой придерживая шляпу, проскакал вслед за женщиной, изумляясь ее проворности и смелости.
— Вы рисковали, Розалина, вы могли упасть, — обгоняя актрису, выкрикнул Ретт Баттлер.
— Зато когда я рискую, я перестаю ощущать скуку. А вам бывает скучно, мистер Баттлер?
— Бывает, — признался Ретт.
— А со мной вам скучно?
И вновь Ретту Баттлеру пришлось отвести взгляд.
— Я еще не успел понять, — честно признался он.
— Тогда помогите мне слезть с лошади, — сказала актриса, изображая из себя беспомощную барышню, которой на самом деле никогда не являлась.
Ретт Баттлер поддержал Розалину, но лишь только ее ноги коснулись земли, тут же отстранился от нее, хотя женщина надеялась, что тот больше необходимого задержит ее в своих объятьях.
— Вы, наверное, голодны, мистер Баттлер?
— С чего вы взяли?
— У вас так блестят глаза… Или на это есть другая причина?
Розалина сняла переметную сумку и разостлав плащ, принялась расставлять на кем завтрак. Наметанным взглядом Ретт Баттлер сразу же определил, что угощение было рассчитано на мужчину. Было два стакана, бутылка вина, мясо, фрукты. Он еще бы нашел объяснение такой предусмотрительности, если бы она выехала из Клостер-Тауна позже его. Но он видел след на траве, и поэтому ему оставалось только удивляться.
Он присел на край плаща, Розалина кивком головы указала ему, что следует разлить вино. Что Ретт Баттлер и сделал.
— За знакомство, — Розалина приподняла серебряный стаканчик.
Они сидели под раскидистым деревом, в ветвях которого радостно щебетали утренние птицы. В тени было прохладно и уютно. Разговор на некоторое время прервался, и Ретт Баттлер был рад, что может молчать, занимаясь едой и питьем.
Но не тут-то было. Розалина улыбнулась и поинтересовалась:
— Скажите, мистер Баттлер, а вы когда-нибудь смеетесь по-настоящему?
— Конечно смеюсь, если мне весело.
— А мне показалось, что вы сидите сейчас на похоронах, а не с красивой женщиной.
Ретт Баттлер расхохотался.
— И на похоронах можно сидеть с красивой женщиной.
— Вы ужасный человек, мистер Баттлер, и совсем не умеете ценить женское общество.
— Когда-то, Розалина, мне это стоило дорого.
— Я все-таки представляла вас немного иным. Нет, конечно, я видела как вы играли, но все равно, мистер Баттлер, вы остаетесь для меня загадкой.
— И в чем же эта загадка?
— Это трудно выразить словами, но мне кажется, в душе вы немного другой. Люди рассказывают о вас страшные вещи.
— И вы поверили шерифу, испугались меня?
— Честно говоря, не испугалась, именно поэтому и решила с вами встретиться, мистер Баттлер. Но, по моему, у вас есть какая-то тайна, о которой вы всегда молчите и постоянно думаете.
Ретт Баттлер задумался.
— У каждого человека есть свои тайны. Одни придают им значение, другие избегают о них говорить.
— А вы к кому принадлежите, мистер Баттлер?
— А я сам по себе.
Розалина не привыкла, чтобы мужчины относились к ней холодно, а ведь она дала уже достаточно авансов Ретту Баттлеру для того, чтобы тот принялся целовать ей руки. Но тот вел себя довольно сдержанно, и поэтому Розалина решила сделать еще один шаг навстречу. Она словно бы невзначай коснулась своей рукой пальца Ретта.
Тот вздрогнул.
— Вы боитесь меня, мистер Баттлер?
— А почему я вас должен бояться?
— Но ведь вы же вздрогнули.
— Это еще ни о чем не говорит. Честно признаться, вы мне нравитесь, Розалина.
— И вы, мистер Баттлер, нравитесь мне. А я из тех женщин, что не привыкли скрывать своих чувств. Тем более, у меня не хватает времени, чтобы вести себя чопорно и жеманничать. Я привыкла брать от жизни то, что мне нравится, но я не хочу никого насильно делать счастливым.
— Мне просто хорошо с вами, Розалина, вот и все.
— Я смотрю на вас, Ретт, и не могу понять, какова цель вашей жизни.
— Вы, Розалина, задаете такие вопросы, на которые нет ответа.
— Но ведь как-то нужно обосновывать свои поступки, нужно к чему-то стремиться, нужно иметь цель существования на земле. Не обязательно ее достигать…
— А вы, Розалина, имеете цель?
— Да, я хочу получать счастье. Именно не получить, а получать, Ретт.
— Хорошо, Розалина, что вам все ясно в жизни.
— А вы, Ретт, не ответили на мой вопрос, вы от него ушли.
Ретт легонько сжал ладонь Розалины и поднес ее к своим губам. Женщина ощутила нежной кожей горячее дыхание Ретта Баттлера.
— Сначала, Розалина, я хочу заработать много денег, а потом сделать маленький рай для самого себя.
— И что, в вашем раю нет места женщине? Какой же это рай?
— Там могут быть женщины, но только я буду приглашать их в гости и не более того.
— Странный вы человек, Ретт.
— Так и вы странная женщина.
— Извините меня, Ретт, если у меня немного вульгарные манеры. Я хотела бы быть похожей на настоящую леди и, поверьте, могу вести себя чопорно и жеманно. Но я не хочу играть в подобные игры, мне не нравится подобная роль. А вы человек благородный, это видно по вашему лицу, видно по вашему отношению ко мне.
— Нет, Розалина, вы настоящая леди, я говорю вам это, не покривив душой.
— Спасибо, Ретт, — на щеках Розалины появился легкий румянец, а ее пальцы дрогнули в ладони Баттлера. — Но все равно, я не могу вас понять, словно существует какая-то преграда, за которую не может проникнуть мой взгляд. До какого-то момента вы мне понятны, а потом начинается неизвестность.
— Я не зря упомянул рай, Розалина, — Ретт Баттлер сделался серьезным, — потому что я его уже видел.
Женщина удивленно посмотрела на своего собеседника.
— Вы можете мне не поверить, Розалина, как не верили другие. В детстве я был наивен и рассказал об этом родителям.
— Я не пойму, Ретт, вы шутите или говорите серьезно.
— Это в самом деле случилось со мной и временами случается и теперь. Простите, Розалина, у меня мысли заняты теперь другим. Должен признаться, — продолжил Ретт Баттлер, немного помолчав, — может, в отношении к вам я нахожусь не на высоте, но дело в том… Поверите ли, тут замешаны то ли духи, то ли приведения, но как это ни странно, я словно околдован. Меня что-то преследует всю жизнь, омрачает существование, пробуждает неясное томление.
Ретт Баттлер замолк, поддавшись воспоминаниям, буквально погрузившись в них.
— Так вот, — сказал он и снова замолк.
Розалина, чтобы вывести его из оцепенения, сжала ему ладонь.
И Ретт Баттлер сперва не очень уверенно, а потом все более непринужденно стал рассказывать о том, что составляло тайну его жизни. Он уже давно не говорил так много и долго, не рассказывал о подобных чувствах, не делился ни с кем воспоминаниями.
Ведь в самом же деле, невозможно было рассказать полковнику Брандергасу о том, что мучило его в детстве, о том, что ему ближе не погони и кровавые схватки, а нежные воспоминания о спокойной жизни в Чарльстоне. Это было неотвязное воспоминание о неземной красоте и блаженстве, пробуждавшее в его сердце ненасытное желание, отчего все земные дела и развлечения казались ему нудными, утомительными и пустыми.
— Мне было лет десять, — говорил Ретт Баттлер, — когда я однажды, проходя по Чарльстону, а я родился именно там, по другую сторону континента, увидел перед собой листья дикого винограда, ярко освещенные полуденным солнцем, темно-красные на фоне белой стены. Я заметил их, Розалина, внезапно, хотя и не помню, в какой момент это случилось. На мостовой, перед зеленой дверью, лежали листья дикого каштана. Они были желтыми, с зелеными прожилками, не засохшие и не грязные, вероятно, они только что упали с дерева. Не знаю, почему мне запала в память эта дверь. Я стоял и смотрел на нее. Мне не так-то часто приходилось выбираться из дома родителей одному, всегда за мной присматривала гувернантка. И я, сам не понимая чего испугавшись, побежал дальше по улице. А потом, когда вернулся, двери уже не было. Я подумал тогда, что ошибся улицей, но передо мной была та же белая стена, те же листья лежали на мостовой, но двери не было.
Женщина смотрела на Ретта Баттлера и видела, как трудно ему говорить.
— У меня тоже в жизни бывало подобное, — сказала Розалина.
Но Ретт Баттлер словно бы пропустил ее замечание мимо ушей.
— Мой отец довольно суровый человек, он не так-то много уделял мне внимания, хотя и возлагал на меня большие надежды, — Ретт Баттлер улыбнулся. — Но я не сумел оправдать его надежд. И странно, Розалина, даже тогда жизнь казалась мне серой и скучной, хотя в ней и было много развлечений. Если я вспоминаю сейчас то, что было со мной, то единственное, что видится мне ярко — это та дверь в стене, куда я не вошел… И вот однажды я вновь отправился бродить по городку. Я даже не могу вспомнить как мне удалось ускользнуть из дома и по каким улицам я проходил. Все это безнадежно стерлось у меня из памяти, но белая стена и зеленая дверь стояли у меня перед глазами, я чувствовал, что вновь увижу ее. И странное дело, Розалина, вновь на той же самой улице, в той же самой стене я увидел дверь. И испытал странное волнение, меня потянуло к ней, захотелось войти в нее. Но вместе с тем я почувствовал, что с моей стороны будет неразумно, а может даже и плохо, если я поддамся этому влечению.
— Дверь была незаперта? — спросила Розалина.
Ретт Баттлер покачал головой.
— Это было каким-то довольно странным чувством. Я знал с самого начала, если это только не обман памяти, что дверь не заперта, и я, если захочу, смогу в нее войти. Я и сейчас вижу маленького мальчика, который стоит перед дверью в стеке, то порываясь войти, то отшатываясь назад. Это не было страхом, но мне казалось: войди я в дверь — и вся моя жизнь рухнет, все изменится. За дверью, я знал, меня ждет счастье, но, понимаете, Розалина, страшно бывает изменить свою жизнь, пусть даже к лучшему. И главное, я каким-то совершенно непостижимым образом чувствовал, что отец очень сильно рассердится, если я войду в эту дверь. Я колебался, несколько раз прошел мимо двери, а потом засунул руки в карманы, по-мальчишески засвистел к с независимым видом зашагал вдоль стены и свернул за угол. Ведь и с вами так бывало, наверное, Розалина, что стоило протянуть руку — и счастье было рядом, а вам не позволяла гордость сделать первый шаг навстречу собственному счастью.
Женщина покачала головой.
— Да, это мне очень знакомо, Ретт.
— Вот и тогда я не спешил, я тянул время. За углом я увидел несколько скверных грязных лавочек к особенно запомнились мне мастерские жестянщика и обойщика. Вокруг них валялись в беспорядке грязные куски бумаги, обрывки материи и пустые бочки из-под краски. Я встал, делая вид, что рассматриваю эти предметы, а на самом деле страстно стремился к этой двери.
— Вы все-таки ее открыли, Ретт? — нетерпеливо спросила Розалина, она уже отчетливо видела в своем сознании белую стену и дверь в ней, к которой так боялся притронуться мальчик.
Она представляла себя на месте Ретта и понимала, что вела бы себя точно таким же образом. Точно так же нерешительность овладела бы ею, и женщине не терпелось узнать, что же случилось тогда с Реттом.
— Меня охватило бурное волнение, — продолжал мужчина, — я боялся, как бы на меня снова не напали колебания, и побежал назад. Мне казалось, дверь исчезла вновь, я даже боялся смотреть в ту сторону, а потом, остановившись, увидел: дверь на месте. Я протянул руку и отворил зеленую дверь, зашел в нее, и она захлопнулась за мной. В один миг я очутился в саду, и видения этого сада теперь преследуют меня повсюду.
Ретт Баттлер прикрыл глаза и было видно, что ему трудно передать свои впечатления от этого сада, что он еще никогда не облекал в осмысленные слова то свое далекое детское впечатление. Все существовало в его душе на уровне только одних чувств.
— Там было прекрасно? — спросила Розалина.
— Я вспоминаю, — Ретт Баттлер так к не открывал глаз. — В самом воздухе было что-то бодрящее, что давало ощущение легкости, довольства и благополучия. Все кругом блистало чистыми, чудесными, нежно светящимися красками. Очутившись в саду, я испытал острую радость, какая овладевает человеком только в редкие минуты, когда он бывает весел и счастлив. Там все было прекрасно.
— Это, наверное, было чудесное видение, — Розалина даже забыла, что ее ладонь находится в руке Ретта Баттлера.
Тот немного подумал, а потом продолжил свой рассказ.
— Ты не поверишь мне, может, я сам ошибаюсь, вспоминая детство, — Ретт говорил нерешительным током, как человек, сбитый с толку чем-то непонятным. — Там было две большие собаки, большие пятнистые собаки и я, представь себе, Розалина, подошел к ним сразу, хотя они могли бы разорвать меня на части. Но они были ласковы со мной. И еще там была длинная широкая дорожка, окаймленная с обеих сторон мрамором и обсаженная цветами. И эти два лохматых зверя играли с мячом. Одна собака не без любопытства посмотрела на меня и направилась ко мне. Она подошла и нежно лизнула мою протянутую ладонь. Я говорю тебе, Розалина, это был зачарованный сад, я это знаю точно.
Женщина не верила, ей казалось, что Ретт разыгрывает ее.
— Он был большим? — спросила она.
— Его размеры? — задумался Ретт. — О, он далеко простирался во все стороны, и казалось, ему не было конца. Помнится, вдалеке виднелись холмы, такие же, как здесь. Бог знает, куда вдруг исчез весь Чарльстон, и у меня возникло такое чувство, словно я перенесся на сотни миль. И знаешь, в тот самый миг, когда дверь захлопнулась за мной, я позабыл и дорогу, и мостовую, тоску о доме, забыл о том, что отец рассердится, узнав, что я один ушел из дома. Я забыл о всех колебаниях и страхах, забыл всякую осторожность, забыл и о повседневной действительности. В одно мгновение я очутился в ином мире, превратившись в очень веселого, безмерно счастливого человека.
Это был совсем другой мир, озаренный теплым и ласковым светом. Тихая и ясная радость была разлита в воздухе, а в небесной синеве плыли легкие, пронизанные солнцем облака. Казалось, все такое же как и в настоящей жизни, все то же было и в городе. Но здесь, в саду, все выглядело куда мягче: облака казались совсем близкими и теплыми, а голубизна неба такой пронзительной, что я щурил глаза.
Длинная дорожка, по обеим сторонам которой росли великолепные, никем не охраняемые цветы, бежала передо мной и манила все дальше — и со мной рядом шли две большие собаки. Я положил свои руки на их мохнатые спины, гладил их головы и мной овладело такое чувство, какое овладевает человеком, когда он возвращается на родину после долгого отсутствия. Мне казалось, что здесь, в саду, прошла моя какая-то другая жизнь, о которой я раньше и не подозревал.
А когда на дорожке появилась красивая девушка и с улыбкой пошла мне навстречу, я внезапно растерялся. А она мне сказала: «Вот и ты, наконец-то ты пришел». Она присела на корточки расцеловала меня, а потом, взяв за руку, повела дальше.
— Ты говоришь странные вещи, Ретт! — воскликнула Розалина. — Наверное, тебе это тогда приснилось?
— Нет, — покачал головой Ретт Баттлер, — это не было сном, сон не может быть таким реальным. Я помню запахи, звуки, я помню яркие цвета. И главное, появление этой девушки не вызвало у меня никакого удивления, но лишь радостное сознание, что так и должно быть, и воспоминание о чем-то счастливом, что странным образом выпало из моей памяти. Я вспоминаю широкие красные ступени, видневшиеся между стеблями растений. Мы поднимались по ним по уходившей вдаль аллее, по сторонам которой росли старые тенистые деревья. Вдоль этой аллеи, среди красноватых, изборожденных трещинами стволов, стояли прекрасные мраморные скамьи и статуи, а по песку бродили очень ласковые ручные голуби.
Розалина слушала Ретта Баттлера немного склонив голову. Она уже представила себе все то, о чем рассказывал мужчина. Ей даже казалось, что она слышит воркование голубей.
А Ретт Баттлер продолжал:
— Поглядывая сверху вниз, девушка вела меня по этой аллее. Я вспоминаю черты ее доброго нежного лица с тонко очерченным подбородком. Своим тихим голосом она задавала мне вопросы и рассказывала что-то, без сомнения, очень приятное, но что именно, я никак не могу вспомнить. И внезапно с дерева соскочила обезьянка и побежала рядом со мною, поглядывая на меня и скаля зубы. А потом она вспрыгнула на мое плечо. Так мы, веселые и довольные, продолжали свой путь, — Ретт Баттлер умолк, погрузившись в воспоминания.
— Дальше, — попросила Розалина, — что было дальше?
Ретт Баттлер тряхнул головой, сбрасывая оцепенение.
— А дальше мне вспоминаются только некоторые подробности. Мы прошли мимо старика, сидевшего в тени лавра и погруженного в размышления. Мы миновали рощу, где порхали стаи резвых попугаев, прошли вдоль широкой тенистой колоннады к просторному дому, где было множество великолепных фонтанов, прекрасных вещей — всего, о чем можно только мечтать. Было там и много людей. Одних я могу ясно припомнить, других смутно. Но все они были прекрасны и каким-то непостижимым образом я почувствовал, что я им дорог и они рады меня видеть. Их движения, прикосновения рук, приветливые сияющие взгляды — все наполняло мое сердце неизъяснимым восторгом.
Ретт Баттлер осекся и пристально посмотрел в глаза Розалине. Он понимал, что его рассказ довольно странен и что совсем не это ожидала от него услышать женщина.
Но Розалина почувствовала близость душ — ее собственной и этого мужчины. Хоть в ее жизни никогда не было заветной двери, за которую она никогда бы не решилась зайти, она понимала, что такая дверь могла существовать в жизни Ретта Баттлера.
Ей было приятно слушать его неторопливый рассказ, ведь она прекрасно понимала, что Ретт Баттлер не каждому встречному расскажет о таком. Она даже чувствовала, что является первой слушательницей рассказа. Она чувствовала это по тому, как сбивался мужчина, рассказывая неясные воспоминания детства, по тому, как нервно сжималась его рука, по тому, как он изредка заглядывал ей в глаза, и по тому, как дрожит его голос.
Ретт Баттлер немного подумал и продолжил:
— Я встретил там двух друзей. У меня в Чарльстоне не было настоящих друзей, я был одинок, и поэтому очень обрадовался. Они затевали чудесные игры на поросшей зеленой травой площадке, где стояли солнечные часы, обрамленные цветами, и во время игры мы полюбили друг друга. Но как это ни странно, тут в моей памяти вновь провал. Я не помню игр, в которые мы играли, и никогда не мог вспомнить.
Когда я был еще мальчиком, целыми часами, порой в слезах, старался вспомнить, в чем же состояло очарование тех игр. Мне хотелось снова у себя в комнате одному поиграть в эти игры. Но все, что я припоминал, это ощущение счастья и двух друзей, которые все время играли со мной.
А потом появилась строгая темноволосая женщина со строгим бледным лицом и мечтательными глазами, строгая женщина с книгой в руках, в длинном одеянии пурпурного цвета, падавшим мягкими складками платье. Она поманила меня к себе и увела с собой на галерею над залом.
Мои друзья по играм нехотя отпустили меня. Они прекратили игру к стояли, глядя, как меня уводят. «Возвращайся! — кричали мне они. — Возвращайся обязательно!» А я не ответил им, я заглянул в лицо женщины, но она не обращала на них ни малейшего внимания. Она была очень серьезной.
Она подвела меня к скамье на галерее, и я стал рядом с ней, собираясь заглянуть в книгу, которую она распахнула на коленях. Страницы вспыхнули передо мной. Она указывала мне на них, и я в изумлении смотрел. На оживших страницах этой странной книги я увидел самого себя. Это была повесть обо мне, там было показано все, что случилось со мной со дня моего рождения. Это было поразительно потому, что страницы книги были, понимаешь, Розалина, не картинками, а действительностью. Казалось, можно протянуть руку, и она исчезнет в глубине этих картинок, что можно будет дотронуться до маленькой фигурки мальчика, которым был я сам.
Ретт Баттлер многозначительно замолчал и вновь глянул в глаза Розалине.
Та ощутила какой-то странный холодок ужаса от последних слов Ретта Баттлера. Ей хотелось верить в существование такой книги. Она даже уверяла себя, что для каждого человека существует подобная книга, в которой написано его прошлое, настоящее и будущее.
Но ее удивляло, как Ретт Баттлер говорил о том, что произошло с ним в детстве. Но тут же женщина поняла, что подобные переживания никогда невозможно облечь в подходящие слова, и именно поэтому она поверила Ретту Баттлеру, поверила в существование волшебной книги.
— Продолжай, — кивнула Розалина, — я понимаю тебя, прекрасно понимаю.
— Да, Розалина, это была самая настоящая действительность. Да, это было так, люди на ней двигались, события развивались. Я видел свою собственную мать, видел отца, как всегда прямого и сурового, видел наших слуг и наш дом, и все знакомые мне предметы. Затем я увидел, как в доме распахнулась дверь, и увидел несколько экипажей, проносившихся по пыльной улице. Я смотрел и изумлялся, и снова с недоумением заглядывал в лицо женщины, как заглядываю сейчас тебе, переворачивал страницы книги, перескакивая с одной, на другую, и все не мог насмотреться. Наконец, я увидел себя, когда топтался перед зеленой дверью в белой стене, и снова я испытывал душевную борьбу и страх.
— А дальше? Что было дальше, ты видел, Ретт? — спросила Розалина. — Неужели возможно заглянуть в будущее?
— Я тоже так сказал этой женщине: «Дальше!» Я хотел перелистнуть страницу, но она строго удержала меня за руку. «Дальше!» — настаивал я, пытаясь осторожно отодвинуть ее руку, изо всех своих сил отталкивая ее пальцы. Но когда она уступила, и страница перевернулась, женщина склонилась надо мной и поцеловала меня в лоб.
На этой странице, Розалина, не оказалось ни волшебного сада, ни собак, ни девушки, приведшей меня за руку. Я увидел пыльную улицу своего города и унылый вечерний час, когда еще не зажигают фонари. И я там был, я стоял на улице перед белой стеной, в которой не было никакой зеленой двери. Я был жалок, мне хотелось плакать, и только из последних сил я держался. Ведь я не мог теперь вернуться к своим друзьям, а они меня звали.
Это была уже не страница книги, а жестокая действительность. И волшебное место и державшая меня за руку задумчивая женщина, у колен которой я стоял, внезапно исчезли. Но куда они исчезли, я не мог тогда понять.
Ретт Баттлер склонил голову так, чтобы Розалина не могла видеть его глаз. Женщина, понимая волнение своего собеседника, тихо сказала:
— Это ужасно потерять что-то дорогое сердцу. Но ты вернулся туда? Ты еще хоть раз в жизни видел эту дверь, за которой был чудесный сад?
— Я не хочу сейчас вспоминать об этом, — сказал Ретт Баттлер и резко поднялся на ноги.
Он понял, что слишком расслабился и не стоит говорить Розалине о том, что является его самой сокровенной тайной.
Ведь эти воспоминания постоянно мучили его, ему не раз чудились эта стена и дверь в ней, но никогда не хватало сил вновь открыть ее. Ведь можно было ошибиться и вместо чудесного сада увидеть грязь и запустение.
Ретт Баттлер даже сам не понимал, в самом ли деле он тогда гулял по чудесному саду, играл в игры, или это все ему почудилось. Он помнил, как отец накричал на него, ведь в доме все всполошились, когда он пропал на целый день и пришел лишь к ночи.
Розалина, поняв, что больше Ретта Баттлера на откровенность не вызвать, что он и так слишком много рассказал ей, принялась собирать разостланный на траве плащ.
Послышался далекий конский топот, и Ретт Баттлер насторожился. Слишком много конских копыт грохотало по земле.
— Кто это может быть? — спросила Розалина, осторожно подходя к Ретту Баттлеру и выглядывая из-за его плеча.
Далеко внизу, на равнине, клубилось облако пыли. Мчались всадники, их было, наверное, дюжины две, и даже отсюда были видны желтые повязки.
— Это братья Баллоу и их банда, — сказал Ретт Баттлер, указывая на всадников.
— Я помню, Ретт, как ты со своими друзьями вчера не испугался бандитов. А то, как твой приятель жонглировал серебряной чашечкой, привело меня в восхищение. Он бы мог выступать в нашем театре.
Ретт Баттлер засмеялся, представив себе Кристиана Мортимера в качестве актера на сцене.
— Да, он очень талантливый человек и мог бы составить тебе, Розалина, хорошую компанию на сцене. Ты бы играла Мефистофеля, а он бы играл Фауста. Но, в конечном итоге, победил бы он. Ты бы поддалась его очарованию, и тебе пришлось бы заложить свою душу.
— Ретт, но ведь душу можно заложить в обмен на что-нибудь, например, на вечную молодость.
— И ты бы согласилась, Розалина?
— Вечная молодость — чудесная вещь, это лучше, чем вечная жизнь.
— По-моему, это одно и то же.
— А разве ты, Ретт, не хотел бы всю жизнь быть молодым и сильным?
— Нет, мне хочется прожить длинную жизнь и достойно пройти через все ее этапы.
Ветер гнал пыль, поднятую копытами лошадей, к подножию холма.
— Интересно, куда они мчатся? — спросила Розалина. — Они хоть и наглые, но вряд ли решатся появиться в Клостер-Тауне целой бандой.
— Кто знает, что на уме у братьев Баллоу, — сказал Ретт Баттлер, помогая Розалине забраться в седло.
Той хотелось выглядеть беззащитной и неумелой, и это ей почти удалось. Ретт Баттлер на какое-то время поверил в то, что Розалина нуждается в его защите. И он, придержав лошадь актрисы под уздцы, свел ее с крутого откоса холма.
В Клостер-Таун Ретт Баттлер и Розалина вернулись к полудню. Они и не скрывали, что провели полдня вместе и расстались перед самым домом шерифа.
Полковник Брандергас, глядя на то, как Ретт Баттлер помогает спуститься с лошади актрисе, недовольно морщился.
Он имел на Ретта Баттлера совсем другие виды, но что мог поделать полковник, если сердце его друга стало биться быстрее при встречах с актрисой.
Тем более, что Чарльз Брандергас понимал, Розалина в самом деле очень красива и, если бы он был на месте своего друга, то поступил бы точно так же.
И поэтому решил ничего не говорить Ретту Баттлеру, а самое главное, своей племяннице, которая уже трижды спрашивала у дяди, куда запропастился Ретт Баттлер.
