Глава 38

Утром они решили спуститься в яму втроем, оставив планеры на земле. В основном это был план Уиллиса и Фрэнка. План, который подразумевал, что планеры останутся без присмотра…

Салли мало участвовала в обсуждении. Однако план вызвал у нее сомнения. Это был типичный Марс – мертвый, за исключением того, что могло поджидать их в яме. Какой-либо реальной опасности здесь не было. Даже пыльная буря, порожденная разреженной атмосферой Марса, оставляла после себя лишь слабые следы. Единственной реальной опасностью мог стать случайный удар метеорита, но предотвратить его не смог бы ни один часовой. Оставлять охранника, разделив таким образом их маленькую команду, было бы глупостью.

Ведь так?

Салли по своей природе была осторожна: такой ее давно уже сделала одинокая жизнь в мирах Долгой Земли. Но ее осторожность была не такой, как у Фрэнка. Тот мыслил категориями физических эффектов и технических неполадок: метеоритный удар, солнечная вспышка, не выдерживающий давления корпус корабля. В то время как Салли научилась мыслить категориями угрожающих ее жизни существ – существ, желающих убить ее тем или иным способом. Может быть, она зря переносит свое слишком осторожное отношение к чересчур «живой» Земле на слишком «мертвый» Марс. Может, это просто из-за ее растерянности от всего происходящего.

Ведь может быть?

Она согласилась с их планом. Но маленький тревожный звоночек в ее голове продолжал звучать тихо и настойчиво.

И еще она вспомнила тот огонек, который, как ей показалось, она увидела мерцающим в марсианской ночи.

Итак, они втроем подошли к яме. При ярком дневном свете нить кабеля оказалась еще более яркой, чем в сумерках, сияющей, словно голубая скорлупа – такого цвета, который никогда не встречался Салли ни в одном из миллионов ранее посещенных Марсов.

Когда они подошли, Уиллис достал маленький сенсорный датчик, чтобы изучить их цель.

– Кабель шириной около полудюйма, – произнес он. – В толщину пальца. Знаете, я готов держать пари, что он с легкостью мог быть значительно тоньше.

– Возможно, это сделано для безопасности, – предположил Фрэнк. – Может быть, предполагаемая нами толщина – это только видимость, легкое защитное покрытие. Вы же не захотите срезать крыло вашего летательного аппарата…

– Или часть тела…

– Суперусиленной нитью, которая настолько тонкая, что ее невозможно увидеть.

Пока они беседовали, Салли изучала землю, край приближающейся к ним ямы.

– Нет никакого уклона, – произнесла она наконец.

– Чего? – удивился Фрэнк.

– Никаких осколков от удара, как у любого другого кратера на Марсе или на Луне.

– Хм, – произнес Фрэнк. – Но все же это стена кратера, хотя и необычная…

Подъем пошел в гору, когда они приблизились к плотно покрытому пылью краю ямы. Взобравшись на него, Салли выяснила, что он представляет собой круглый барьер около пятидесяти футов в высоту, проходящий прямо по краю отверстия в земле. Стоя на его вершине, они сами могли теперь убедиться, что оно было огромным, около полумили диаметром, и окруженным гладкой стеной. С верхней точки этого достаточно широкого гребня, чтобы Салли могла не бояться с него упасть, стена гладко уходила вниз, погружаясь дальше в землю. Отсюда ей были видны лишь верхние секции внутренней стены ямы, которые выглядели как уплотненная марсианская порода.

Уиллис осторожно встал на колени, привязал тонкую веревку к ручному сенсорному датчику и опустил его в яму, неуклюже травя шнур руками в перчатках.

– Да, точно, тут глубина двадцать миль, радар подтверждает. И почти такого же радиуса на всем своем протяжении до самого дна. Это цилиндр.

– Ни один метеор не смог бы проделать такую глубокую и правильную дыру, это точно, – сказал Фрэнк. – После удара большого куска метеорита не остается такой глубокой дыры, он просто испаряет больше породы, после чего остается широкий, но неглубокий кратер.

– Хм, – ответил Уиллис. – Мне кажется, я могу предположить, как это могло произойти. Серия небольших камней, бьющих в цель один за другим. Таким образом они углубляли дыру до того, как в нее обвалится порода.

На лице Фрэнка отразилось сомнение.

– Может, и так. Но если она искусственная, то я бы подумал о более простых способах. Вроде огромной тепловой пушки. Вроде тех, что использовали для войны в мире… который это был, напомните?

– Миллионный примерно, – ответил Уиллис. – Марсианский Аресибо.

– Но он очень далеко отсюда, если двигаться последовательно, – вмешалась Салли. – Мы не видели на Марсе доказательств поэтапной передачи технологий или жизненных форм.

– Правда. Но сходство определенных видов технологий – это вполне реально, – ответил Уиллис. – У нас тоже есть оружие, использующее направленный поток энергии, а мы ведь не с Марса.

– У нас нет ничего, кроме догадок, – покачала головой Салли. – Хотя зачем вообще кому-то строить это?

Уиллис наблюдал за результатами, поступающими с его сенсорного датчика.

– Я могу только догадываться. Эта яма глубокая. Атмосфера – всего миль пять высотой. На глубине в двадцать миль стоит ожидать, что давление воздуха будет в пятьдесят раз больше, чем на поверхности. Здесь, наверху, у нас типичная марсианская атмосфера, концентрация углекислого газа – около процента от земного давления на уровне моря. А на дне этой ямы оно в пятьдесят раз больше, и мои приборы это подтверждают.

Фрэнк удивленно присвистнул:

– Это даже лучше, чем на Марсе Дыры.

– Правильно. Который такой же гостеприимный, как и любой другой из миллиона последовательных копий. Вот почему они построили эту яму, Салли. Как убежище.

– От чего?

– От истощения воздуха. Может быть, здесь было что-то вроде вулканического лета – теплого и продолжительного…

– Достаточно продолжительного, чтобы какое-то племя марсиан доросло до космической программы…

– Правильно. Но, как и любое лето, рано или поздно оно должно было закончиться. Тепло иссякло, на полюсах пошел снег, океаны замерзли и измельчали. Обычная история.

Салли показалось, что теперь она понимает.

– Так, значит, эта яма – убежище.

– Да. Проще и быть не может. Эта яма будет сохранять свой воздух и воду, даже если вся цивилизация рухнет.

– А лифт? – вмешался Фрэнк.

– Возможно, они передвинули сюда корневую станцию еще до наступления конца, с горы Павлина или откуда-то еще. Выглядит романтично, но все это было задумано заранее. Они жили глубоко на дне, чтобы быть уверенными в сохранности своего воздуха и воды, но при этом протянули свою лестницу до других планет.

Салли заглянула в яму.

– Так что там теперь?

– Жизнь, – ответил Уиллис. – Это я могу точно сказать. Там есть кислород, метан, атмосфера с нестабильным химическим составом. И что-то еще для обеспечения реакции фотосинтеза, чтобы накачивать воздух кислородом. – Он огляделся вокруг, вслед за утренним солнечным светом, лишь вскользь касающимся поверхности верхних стен ямы. – Хотя нет, не фотосинтез. По крайней мере, не в первую очередь – там, в глубине, слишком мало света. Может быть, это как у глубоководных организмов на Земле, которые никогда не видят света и живут за счет просачивающихся со дна минералов и энергии. Может иметь значение то, что мы находимся недалеко от вулканов Фарсиды: большие магматические карманы под этими крошками должны давать тепла с избытком.

– То есть это последнее убежище их цивилизации, – уточнила Салли. – Тогда скажи мне, где же городские огни, автомобильные выхлопы и всякая радиоболтовня?

– Боюсь, что ничего этого там нет. Только фонит что-то металлическое.

– Металлическое? – Фрэнк выглядел пораженным.

– Да, неправильной формы. На самом дне ямы.

– Это все заставляет меня вспомнить Прямоугольники, – произнесла Салли задумчиво.

Уиллис не проявил никакого интереса, но Фрэнк перевел на нее взгляд:

– Что?

– Один из миров Долгой Земли, который я открыла вместе с Джошуа и Лобсангом. Мы назвали его Прямоугольниками из-за остатков развалин фундамента, которые мы там обнаружили в земле. Еще одно место с реликвиями давно исчезнувшей цивилизации.

– Правильно. И тайник с высокотехнологичным оружием.

– Как ты узнал об этом? – удивилась Салли. – А, ну да, Янсон рассказала.

– Мы много разговаривали. Особенно в последние дни перед ее смертью, после Йеллоустоуна. Она много рассказала о своей жизни. И о времени, которое провела с тобой…

– Нам нужно спускаться вниз, – прервал их разговор Уиллис. – Туда, в дыру.

– Этого я и боялась, – вздохнула Салли.

– Полагаю, исключительно в благородных исследовательских целях? – уточнил Фрэнк.

– Нет. Чтобы я мог подобраться поближе и поколдовать с этим кабелем. И взглянуть на корневую станцию.

– Ладно, – с сомнением произнесла Салли. – Предположим, чисто гипотетически, что мы с тобой согласны. Но как? У нас нет двадцатимильного каната. Правда, Фрэнк?

– Да. В любом случае нам понадобилось бы в два раза больше – для надежности, чтобы избежать разрывов.

– И лебедок с реактивными ранцами у нас тоже нет…

– Мы полетим вниз, – ответил Уиллис. – Возьмем один из планеров и полетим. – Он взглянул на них. – Вы собираетесь сказать «нет», я правильно понимаю? Взгляните. Вы же видите, какая эта дыра широкая. Полмили в ширину – вдоволь места, чтобы спуститься вниз по спирали и подняться обратно.

– Черт возьми, плотность воздуха внизу гораздо выше той, на которую рассчитана их конструкция, Уиллис, – запротестовал Фрэнк.

– Ты, как и я, прекрасно знаешь, что плотность в пятьдесят процентов вполне в пределах их возможностей. Кроме того, снизу поднимается много тепла – мы сможем подняться наверх, просто используя наши термальные двигатели, они нам помогут.

– Значит, план такой. Двое полетят в одном планере, а второй вместе с пилотом останется на поверхности для подстраховки. Мы даже можем выгрузить наши припасы перед спуском. Это нормальный запасной план, если что-то пойдет не так. Может, мы даже сами сможем подняться обратно из этой ямы. Гравитация ведь крошечная.

– Почему бы не отправить вниз беспилотный самолет? – уточнил Фрэнк.

– Потому что он не сможет взять образцы.

– Но…

– Так, хватит спорить, – оборвал его Уиллис. – Мы пришли сюда за этим проклятым космическим лифтом. И не вернемся домой, не прихватив от него хотя бы кусочек. Уяснили? Хорошо, тогда давайте обсудим детали.

Они обсудили, как лучше разделиться. Сошлись на том, что один из них должен остаться на поверхности, а двое спустятся вниз. Вопрос: кто останется, а кто спустится?

С точки зрения логики все было предельно ясно. Уиллис изначально сам намеревался спуститься в яму. Как пилот Салли была хуже, чем Фрэнк, но моложе и здоровее, что обеспечивало ей бо́льшие шансы подняться наверх, если что-то пойдет не так. В то же время Фрэнк, будучи лучшим пилотом, представлял собой очевидный выбор для того, чтобы остаться в резерве на поверхности.

Значит, спускаться будут Уиллис и Салли.

Уиллис нервничал весь день, который они, по настоянию Фрэнка, потратили на то, чтобы разгрузить «Тор» – планер, который они намеревались использовать для спуска, – еще раз протестировать его системы, проверить защитные костюмы и другое оборудование, разработать протоколы связи и обсудить прочие нюансы. Насколько Уиллис был обеспокоен – настолько же Фрэнк был недоволен происходящим. То ли потому, что вся эта затея казалась откровенно опасной, то ли из-за того, что он оставался в роли сторожа для их груза – наверняка Салли не знала.

Вечером они подогрели себе еды в одной из палаток, помылись и рано залезли в свои спальные мешки. Согласно плану, им надо было подняться на рассвете, чтобы использовать для спуска весь день, сделать что потребуется на дне ямы и подняться обратно до захода солнца.

Этой ночью Салли спала не лучше и не хуже, чем за все время путешествия. Еще одно следствие ее одинокой, бродяжнической жизни: она привыкла спать столько, сколько получается, и тогда, когда выпадает такая возможность. Но странное дело, ее не переставала тревожить уходящая в небо всего лишь в паре миль отсюда нить – с космосом на вершине и остатками падшей цивилизации в основании. Она всегда жила странной жизнью, еще до Дня перехода. Просто всякий раз, когда она думала, что еще более странно быть уже не может…

«Тор» поднялся, движимый метановыми ракетами, чуткий и послушный, как никогда. Уиллис сидел за штурвалом.

Начав полет, Уиллис сделал круг над посадочной площадкой. Салли посмотрела вниз, на землю, на «Один», блестящий в утреннем свете, словно белая кость, на их палатки-пузыри, кажущиеся волдырями посреди истертой марсианской пыли. Фрэнк Вуд одиноко стоял, глядя вверх. Он помахал рукой, и Уиллис в ответ покачал крыльями планера. Салли все еще беспокоил слабый тревожный звон в затылке. Во всей этой ситуации было что-то неправильное, о чем они не подумали, к чему не были готовы. Что ж, Фрэнк Вуд был компетентнее в подобных ситуациях, чем Салли, и, может, менее умным, чем Уиллис, но зато более спокойным и подготовленным. Если что-то пойдет не так, то ради своего спасения ей придется положиться на навыки Фрэнка.

«Тор» развернулся от посадочной площадки в сторону ямы, и Салли переключила внимание на то, что ждало ее впереди. Через две минуты они были уже над ямой. Уиллис, убедившись в своем мастерстве, небольшими кругами повел «Тор» вокруг ямы, не сводя взгляда с лифтового кабеля.

– Я легко могу разглядеть кабель, – произнес он с некоторым облегчением. – Еще я установил датчик расстояния, который будет подавать сигнал, если мы подойдем к нему слишком близко. С нами все будет в порядке, разве что мы сами полетим прямо на этот проклятый провод.

– Не искушай судьбу, пап.

– Ты сейчас говоришь прямо как твой дедушка по материнской линии, Патрик. Помнишь его? Мрачный такой ирландец. Ладно, давай достанем его.

Он плавно двинулся по спирали вокруг кабеля, постепенно снижая скорость – как поняла Салли, настолько, чтобы не позволить им полностью остановиться. Вскоре они уже спускались в отверстие ямы, лучи низко висящего солнца проходили кабину планера насквозь – а затем, скользнув, словно тень, упали ниже уровня краев ямы, с ее искусно возведенным гребнем. Солнце касалось лишь верхней части стен из алого камня, и вскоре они уже спускались вниз в непроглядной тьме.

Салли ощутила странное чувство клаустрофобии. Но она понимала, что оно проистекает из ее инстинктов прирожденного Путника. Салли выросла с въевшейся до мозга костей уверенностью, что в крайнем случае, в какие бы неприятности она ни вляпалась, у нее всегда есть возможность просто перейти оттуда, даже без Переходника. То же самое было справедливо и для Долгого Марса, хотя в большинстве случаев это означало, что она попросту меняла один смертоносный ландшафт на другой. Однако из ямы невозможно никуда перейти, потому что в другом мире на этом самом месте могут быть земля и скальные породы. Яма, подвал, погреб и даже шахта были простейшим способом защиты от умеющих переходить агрессоров, как выяснилось вскоре после Дня перехода. В том числе местными копами, вроде Моники Янсон.

На Долгом Марсе это означало то же самое, что и на Долгой Земле.

Что она попалась в клетку размером с целый мир.

Пока они продолжали спускаться на двадцать миль вниз.

Во тьму.

Навстречу неизвестности.

Она испытала чувство облегчения, когда Уиллис включил огни, освещающие пространство спереди, сзади и по бокам планера, показывая с одной стороны стену, а с другой – кабель. До дна оставалось еще слишком далеко, чтобы его увидеть. Стена ямы была слоистой, вначале с покрытой пылью поверхностью, затем пошли гравий, щебень и лед – и наконец, корневая порода с глубокими трещинами, рассказывающими о давнишних сильных ударах, сформировавших этот мир. Она задумалась, не укреплялись ли эти стены дополнительно, чтобы предохранить шахту от обрушения. Возможно, определенную помощь здесь оказывали низкая гравитация Марса и более холодная температура внутри.

– Это проще простого, – произнес Уиллис, пилотируя планер. – Просто держи его покрепче да подстраивайся под сгущающийся воздух. Худшее, что может произойти, – это если я усну за рулем.

– Даже не шути об этом, папа!

– Ты лучше наблюдай за стенами и дном. Я включил камеры и прочие сенсоры, но мало ли что…

– Я что-то вижу.

Стена в свете прожекторов планера больше не выглядела безликой. Поверхность камня, такая же грубая, как и раньше, была изрезана зигзагообразной спиралью.

– Лестница, – прошептала она. – Я вижу лестницу. Большая, фута четыре или шесть шириной, точнее трудно сказать на таком расстоянии. Но это лестница, точно.

– Ха! А мы не опустились еще даже на милю. Я должен был это предвидеть. Цивилизация, настолько осторожная, чтобы построить подобную дыру в земле, предчувствуя свою гибель, всегда внедряет что-то попроще и понадежнее вроде лестницы.

– А почему они не довели ее до самой поверхности?

– Может, часть ее просто развалилась. У меня такое чувство, Салли, что эта яма была построена очень давно.

После этого они какое-то время спускались в тишине. Круг марсианского неба над ними постепенно сужался, превратившись в небольшой медный диск размером с монету. Сверху корабль, наверное, был похож на светлячка, кругами спускающегося в дуло пушки. Но дно ямы по-прежнему оставалось невидимым.

На глубине около двадцати миль Салли показалось, что она видит на стене еще какие-то детали, и она заставила отца подлететь поближе.

– Растительность, – проговорила она, внимательно вглядываясь в пролетающие мимо стены. – Приземистые деревья. Вроде кактусов. Пап, это похоже на то, что мы видела на Марсе Дыры.

Он проверил атмосферное давление.

– Да, у нас тут уже примерно одна десятая бара. Думаю, это предельно допустимый уровень для этой растительности. И сюда, должно быть, попадает достаточно света, чтобы поддерживать в них реакцию фотосинтеза. Это замечательно, правда, Салли? Мы сейчас наблюдаем биосферный набор, который использует свой шанс всякий раз, стоит только внешней среде ослабить хватку, пускай хоть чуть-чуть. Я чувствую, как воздух сгущается, начинает трясти…

Так и было. Салли догадалась, что массы воздуха, замкнутые в яме, были турбулентными и то поднимались под воздействием идущего снизу тепла, то опускались, когда становилось холоднее. Она пыталась рассмотреть больше признаков жизни на стенах, но в основном следила за все более неровным полетом планера.

– Так-так, – произнес Уиллис наконец-то. – Осталось меньше мили. Там внизу темным-темно. Но радар указывает на землю. Я постараюсь совершить посадку на самый ровный участок, какой только найду, – не очень далеко от той аномальной кучи металла, которую я засек с поверхности.

Салли промолчала, чтобы не отвлекать его. Она проверила застежки своего защитного костюма и контрольные датчики костюма Уиллиса.

Лишь в последние секунды перед посадкой она рассмотрела в деталях дно ямы, которое выглядело кишащим жизнью – быстро промелькнувшее множество форм, разных цветов и оттенков, ярко блестящих в свете прожекторов. Это было похоже на морское дно, будто взгляд в аквариум с рыбками.

– Приехали…

Посадка получилась жесткой. Сквозь оболочку корабля Салли слышала царапающие звуки, треск и хлюпанье, пока они наконец не остановились. Уиллис оглянулся на нее и хмыкнул:

– Я же говорил, что это проще простого. Пошли посмотрим, что там.

Салли осторожно спустилась с планера. Единственным источником света были следы от шасси их планера. Диск неба находился так далеко на вершине этой каменной трубы, что его даже не было видно. Хотя, взглянув вверх вдоль синей линии кабеля, Салли будто бы увидела, как в вышине что-то двигалось, падало, заслоняя собой свет.

Земля была такой же, какой она увидела ее в мгновения перед посадкой: затянутой живым покровом, в основном неподвижным – фиолетово-зеленая бактериальная слизь и что-то похожее на губки, некое подобие ползучих деревьев и коралловых колоний. Приземляясь, планер прочертил в этом покрове две параллельные линии, которые сейчас влажно блестели. Воздух был очень густой, а атмосфера сравнительно теплой – здесь была самая приветливая среда из всех ранее исследованных ею Марсов. Ее явно подпитывала энергия от просачивающихся из-под земли минеральных выделений, влага из какого-то водоносного слоя. Солнечный свет не играл здесь никакой роли, так же как и дожди, несвойственные обычно засушливому Марсу. Разве что микроклимат этой ямы поддерживался пойманными здесь облаками и ливнями, которые оказались заперты внутри этих стен.

Отойдя немного от планера в сторону кабеля, она повертела головой по сторонам, перемещая луч фонаря на своем шлеме. Кроме кабеля и самой ямы вокруг не было ничего, что говорило бы о наличии какой-либо упорядоченной структуры, осознанного замысла…

Что-то задвигалось, пробежав сквозь луч ее фонаря от одного сгустка теней к другому. Она взвизгнула от испуга.

Оказалось, что это ракообразное, плоское и прижимающееся к земле, вроде тех, которых они уже видели во время предыдущих остановок. Его хитиновая броня переливалась цветами, которые в привычной для него среде должны были оставаться невидимыми. Глаз у него точно не было, отсутствовал даже малейший намек на глазные стебельки на корпусе.

– Бедняга, – произнесла она. – Ты живешь здесь давно, правда? Так давно, что не только ваша культура распалась, но и вы успели потерять зрение.

Сначала создание будто бы ее слушало. А затем резко скрылось в темноте.

Внимательнее оглядываясь по сторонам, Салли снова пошла в направлении кабеля. Даже отсюда было видно, что тут нет никакой принимающей станции: кабель, казалось, просто уходит глубоко в скальный пол, покрытый волнами приспособившейся к темноте жизни… Но еще она увидела, что сам кабель вроде бы поврежден, будто его пытались перепилить всего в нескольких ярдах над поверхностью.

– Эй, пап!

– А? – Уиллис, как обычно, казался рассеянным, уделяя ей минимум внимания.

– Плохая новость: узловой пункт каким-то образом спрятан под поверхностью. Я полагаю, если строители обладали возможностью расплавить эту яму, то они могли запросто притопить его в расплавленной породе… И хорошая новость: кабель поврежден. Как будто кто-то пытался его перепилить. Так что есть шанс заполучить наши образцы.

– Ух ты! И мне кажется, мы нашли тех, кто пытался это сделать. Смотри сюда.

Салли обернулась, сместив луч света от своего шлема. Перед собой она увидела стоящего к ней спиной Уиллиса. Одетый в костюм, он держал в руках что-то скрытое в тени. А позади него, рядом со стеной ямы, блеснул металл.

Это был космический корабль. Сильно поврежденные короткий нос и часть крыла торчали из-под плотного слоя глины. Она увидела следы соскобов там, где Уиллис очистил грязь с люка.

– Какого черта?!

– Свеженький, – произнес он. – Ну, относительно. Учитывая, что корабль еще не рассыпался в пыль. Возможно, они пришли из какого-то другого мира – может быть, даже с Земли из этой вселенной. Как бы то ни было, они, судя по всему, попытались здесь приземлиться…

– М-да… пилоты из них еще хуже, чем из тебя.

– Они и в самом деле повредили кабель. Что, если бы они его полностью отрезали? Мы могли бы тогда лишиться всего.

Салли подошла поближе, чтобы лучше рассмотреть находку. Похоже, корабль развалился, совершив жесткую посадку, но, судя по всему, он с самого начала выглядел весьма странно. Там имелись какие-то штуковины с углублениями, которые могли быть креслами. Она заметила что-то, напоминающее кости, белеющие под лохмотьями гниющей ткани.

Уиллис держал в руках череп – украшенный гребнем вытянутой формы, в два или даже в три раза крупнее человеческой головы.

В этот момент внимание Салли снова привлекло какое-то движение. Она запрокинула голову, двигая своим фонарем из стороны в сторону, пытаясь увидеть это вновь. Что-то бледное, с хлопающими краями.

– Корабль нас не касается, – сказал Уиллис. – Оставим его для университетских экспедиций. Мы, конечно, сделаем фото и возьмем несколько образцов. Куски костей. Может быть, этот череп. А потом возьмем образец материала, из которого сделан кабель, и уберемся отсюда…

Падающее сверху нечто теперь приближалось, медленно дрейфуя в сгущающемся воздухе, мягко хлопая, словно раненая птица. Когда оно приземлилось на кишащую жизнью поверхность неподалеку от Салли, она увидела, что это прикрепленная к алюминиевым стойкам керамическая панель. На ней был слабо виден рисунок в виде края звездно-полосатого флага.

Это был кусок обшивки «Одина».