Глава 28

Итак, следуя настоянию Лобсанга узнать больше об аномальной вспышке разума и держа в памяти свои предыдущие контакты, весной 2045-го Джошуа отправился на встречу с Полом Спенсером Уагонером.

Прошло девять лет с тех пор, как Пол впервые оказался в Приюте. И сейчас он по-прежнему жил в Мэдисоне, причем по-прежнему в Приюте. В свои девятнадцать Пол получил разрешение остаться на неофициальной должности «помощника по уходу». С Джошуа было примерно так же. Даже достигнув совершеннолетия, Джошуа нуждался в убежище Приюта, по крайней мере, по собственным ощущениям, – чтобы сохранить свою способность к переходу в тайне. Может быть, Пол, со своим необычным интеллектом, ощущал то же самое?

– Но от тебя не было никакого вреда, Джошуа, – сказала сестра Джорджина, ставшая теперь старой леди, с таким видом, будто вот-вот перестанет ходить, но с лучезарной улыбкой. – И от него никакого вреда нет. Как нет вреда от урагана или от удара молнии. То есть преднамеренного. Не так, чтобы…

С тех пор как Пол оказался здесь, Джошуа видел его пару раз, когда захаживал в Приют. Как выяснилось, они оба имели нездоровое чувство юмора и шутили над несчастными Сестрами, нередко используя для этого съемную искусственную руку Джошуа. Но с этим стоило быть осторожнее. Не все шутки Пола приносили радость другим людям.

И сейчас, когда Джошуа прибыл в Приют, он почему-то не удивился, что из парадной двери выбежала девушка в слезах, а за ней Пол Спенсер Уагонер – неторопливо преследуя ее и явно стараясь не залиться смехом.

Пол согласился выпить с Джошуа кофе в центре Мэдисона, Запад-5, на блеклой имитации Стейт-стрит старого базового города. Пол, однако, вызвался заплатить самостоятельно – его кошелек оказался набит кредитками.

Сидя напротив, он сверлил Джошуа взглядом.

– Что ж, дорогой дядя Джошуа, уважаемый дядя, заехали что-то у меня выведать, верно?

Джошуа видел, что упрек была несерьезным. Впрочем, и не озорным тоже. Скорее проверкой, испытанием. Это был не тот Пол Спенсер Уагонер, которого Джошуа знал прежде. Он казался более твердым. Джошуа видел перед собой молодого человека, который становился похожим на своего отца – вполне обычного с виду, ни чересчур симпатичного, ни чересчур неказистого. Густые темные волосы выглядели его лучшей чертой. Одет он был без всякого намека на вкус и сочетание цветов – и дело не в том, что Джошуа был каким-нибудь гуру моды. Больше было похоже на то, что он просто совершил налет на какой-то шкафчик с запасной одеждой и надел то, что пришлось впору – каким бы неподходящим оно ни было.

Он окреп, нарастил мышцы, и Джошуа это не удивляло: каким бы умником он ни был – или, скорее, поскольку он был умником, – такому парню, как Пол, приходилось защищать себя физически. Однажды Джошуа даже взял его на занятие по самообороне. Сам Джошуа, когда был мальчишкой, спарринговал с Биллом Чамберсом и другими ребятами, а позже повторял это с Лобсангом при куда более странных обстоятельствах. Но Пол носил шрамы, которые никогда не сойдут: неправильная бровь, сломанный нос, след ужасного пореза на шее.

Начальную остроту Пола Джошуа просто не удостоил вниманием.

– И кто это такая? – спросил он вместо этого. – Девушка, которая выбежала. В чем там дело?

– Девушка? – К удивлению Джошуа, Полу пришлось задуматься на мгновение, чтобы откопать в голове ее имя. – Мириам Кан. Из местной семьи, мы познакомились на танцах. Мне всегда нравились такие праздники с танцами, знаете ли.

– Тебе? Серьезно?

– А что, это настолько удивительно? В Мягкой Посадке они всегда удавались на славу. Хотя там особо заняться было нечем. А когда там пиликают скрипачи и тролли поют свои хороводные песни… Я хочу сказать, там обстановка такая простая, музыка однообразная, все двигаются маленькими шажками, но иногда предаться всему этому – такое удовольствие, разве нет? Мы ведь не бестелесные разумы. Танцы и секс. И то, и другое – отличная забава. Когда тебя охватывает такое животное безумие.

– Так вот что для тебя значит Мириам Кан? Забава? Ты ей так и сказал?

– О, конечно, нет. Ну, по крайней мере, не так многословно. Джошуа, нам нравится секс. Людям моего типа, я имею в виду. А секс между нами вообще лучше всего – союз двух равных, физический и умственный.

– Твоего типа? – переспросил Джошуа.

– Проблема в том, что нас все еще не так много. Встретишь нас нечасто, поэтому мы переключаемся на других партнеров. Послушайте, Джошуа, я знаю, вас не так просто шокировать, как других. Но именно это, как мне кажется, и поняла несчастная Мириам. Секс с ней, с одной из ваших… ну, вы можете представить себе секс с тупым животным? Я имею в виду не какое-нибудь странное создание с Верхних Меггеров, стригале со своим мулом… Это как спариваться с Homo erectus. Вы слышали об этом виде? Анатомически совсем как человек, с ног до головы. Но мозг – примерно как у шимпанзе, в масштабе более крупного тела. Можете представить совокупление с таким? Сначала животная страсть… красивые, пустые глаза… а потом невыносимый стыд, когда ты чувствуешь, что все закончилось.

– Это так у тебя было с этой Мириам?

– Примерно так. Но я ничего не могу с собой поделать, Джошуа. Я чувствую от этого такую же боль, как они.

– Очень в этом сомневаюсь. Пол, кого ты имеешь в виду под «своим типом»?

Пол улыбнулся.

– Я как раз собирался рассказать вам, когда вы снова появитесь здесь. Знаю, вы умеете хранить тайны, потому что сами долго хранили свою собственную, верно? Смотрите, я вам покажу. У меня есть Переходник. Вам, я знаю, он не нужен. За кофе я заплатил, так что давайте отсюда уйдем…

Он перешел, издав легкий хлопок и оставив после себя полчашки кофе.

Когда Джошуа впервые сам собрал Переходник, в День перехода, когда ему было тринадцать, он перешел из Приюта в Мэдисоне Базовой и очутился в лесу, первобытном, девственном, нетронутом – по крайней мере, таким он выглядел. С тех пор прошло уже тридцать лет, и Ближние Земли впитали в себя основной поток последовательной миграции с Базовой, включая бурный всплеск, случившийся после извержения Йеллоустоуна.

Но – и даже сам Джошуа иногда забывал об этом – последовательная Земля была целым миром, большим и просторным, как и оригинальная, такая же, только без людей – до Дня перехода, – и могла принять большое их количество, сохранив значительную часть своей первобытности и примитивности.

И так, всего в нескольких шагах от Запада-5, в копии самого Мэдисона, Джошуа обнаружил себя на лесной поляне, такой же нетронутой, как любой неисследованный мир в Верхних Меггерах, – по крайней мере, в этом укромном месте. И выдавали его эти старые деревья, всегда казалось Джошуа. Если вам попадалось по-настоящему старое дерево, которому было сотни, а то и тысячи лет, скрюченные и заросшие необычными лишайниками и грибками, то это был признак, что вы оказались в каком-то таком месте, где еще не пахал ни один фермер и не пилил ни один лесоруб.

И на этой поляне находилась дюжина молодых ребят – от совсем еще подростков до тех, кому чуть за двадцать. Они были заняты какой-то игрой.

Большинство из них сидели вокруг кучи еды, в консервных банках или обернутой пленкой. Двое – обе девушки – плавали голышом в маленьком водоеме, находившемся в центре поляны. Еще трое – два парня и девушка – шумно, хикикая, занимались сексом в тени деревьев. Так могла выглядеть любая орава поглощенных игрой детишек, подумал Джошуа. Конечно, если не учитывать этот затейливый секс под открытым небом. И их манеру говорить друг с другом непрерывно, будто скороговорками, звучащими то как сжатая во времени речь, то как детский лепет, под стать той, что издавала в свое время Джуди, сестра Пола, и который Джошуа до сих пор так отчетливо помнил. Но из того, что он слышал сейчас, ему едва удалось разобрать хоть слово.

Но они не были похожи на обычных детей: едва Джошуа перешел вместе с Полом, один из парней тут же бросился на взрослого. При этом все они были вооружены бронзовыми ножами, а парочка даже приготовила арбалеты.

– Все хорошо, – успокоил их Пол, подняв руки. Затем он пролепетал что-то в ускоренном режиме.

На Джошуа продолжали смотреть с подозрением, но ножи уже были опущены.

– Подходите, съешьте с нами сэндвич, – пригласил Пол Джошуа.

– Нет, спасибо… Что ты им сказал?

– Что вы тусклоголовый. Без обид, Джошуа, но это было им и так понятно. Просто по тому, как вы оглядывались вокруг с отвисшей челюстью.

– Тусклоголовый?

– Но еще я сказал, что вы тот самый Джошуа Валиенте, с которым я познакомился еще ребенком, и что я доверил вам нашу тайну. Поэтому вас и пустили. Немногим у нас доверяют эту тайну. Мы постоянно перемещаемся и никогда не собирается в одном месте дважды.

– И зачем вы это делаете?

– Ну, у нас есть свои шрамы, Джошуа. Если хотите узнать зачем, спроси у тех, кто их нам оставил.

– Хорошо, значит, ты говоришь, это все люди твоего типа.

Он усмехнулся.

– Вообще-то у нас есть название. Мы называем себя Следующими. Совсем не самонадеянно, да? Мы думали и над другими вариантами. «Неспящие» – в противовес вам, сноходцам. Но «Следующие» более броско звучит.

– Как же вы нашли друг друга?

Он пожал плечами.

– Это не так уж сложно на Ближних Землях. Вы, люди, ведете хорошие записи. А многие из нас испытывали проблемы в школе, и не только. Многих поместили в те или иные лечебницы, Джошуа. Мы жили в разных местах вроде Приюта, во всяких заведениях – сумасшедших домах, исправительных учреждениях для несовершеннолетних. И еще есть фамилии, по которым можно кого-то найти. Спенсер, девичья фамилия моей матери. Монтекьют.

– Фамилии Мягкой Посадки.

– Ага. Это плодородная почва, во всяком случае, одна из них. Мы не вписываемся в ваш мир, Джошуа, но хотя бы оставляем след, проходя сквозь него. С другой стороны, должны существовать и те, кто вписывается, кто не высовывается, кто как-то находит себе место в вашем обществе. Но таких мы пока не смогли обнаружить. Хотя они, может быть, и знают о нас… Надеюсь, когда-нибудь мы с ними встретимся.

– Хм-м. Я буду перед тобой честным, Пол. То, как ты говоришь «мы» и «вы», немного меня смущает.

– Ну, значит, вам не повезло, Джошуа. Привыкайте. Потому что для меня это стало очевидным с тех пор, как я впервые встретился с людьми нашего типа – когда впервые ушел вместе с маленькой сестрой и мне не с кем было разговаривать. Именно тогда я понял, что мы люди другого типа, мы в корне отличаемся от вас. Я не говорю, что между нами не было споров. Мы же заносчивые сукины дети, которые привыкли быть самыми умными в своих маленьких кружках тусклоголовых людей. Но когда мы оказываемся вместе, то начинаем соревноваться друг с другом. Джошуа, вам не стоит думать, что мы тут собираем новую атомную бомбу. Мы сверхумные, но в данный момент мы не знаем ничего. То есть ничего такого, чего не знаете вы, да и то одна половина из этого – просто неправда, а вторая – скорее иллюзия… Мы как молодой Эйнштейн в патентном бюро в Швейцарии, уставившийся в чистый блокнот и мечтающий полететь на луче света. У него было ви́дение, но недоставало математических инструментов, чтобы понять свою теорию.

– Как-то скромно для вас, не так ли?

– Нет. Но и не слишком смело. Просто честно. Пока в нас больше потенциала, чем достижений. Но они еще придут. Даже сейчас уже приходят, в некотором смысле. – Он посмотрел на Джошуа. – Я видел, как вы смотрели на меня за кофе. Думали, откуда у меня вдруг взялись деньги, да? Все законно, Джошуа. Мы особенно хороши в математике – в области, где необязательно иметь большой жизненный опыт, чтобы преуспеть. Некоторые из нас разработали алгоритмы инвестиционного анализа – найти лазейки в правилах и обхитрить систему оказалось не так уж трудно. Сами мы на биржах не играем – для этого находим посредников, которые продают программное обеспечение. Вот этим мы и зарабатываем.

– Звучит так, будто вы играете с огнем. Вам следует быть осторожнее.

– О, мы и так осторожны. Да и у нас сейчас нет нужды много тратить. Во всяком случае, пока мы не определились с тем, что будем делать дальше, куда отправимся потом… Послушайте, Джошуа, одна из причин, почему я привел вас сюда, состоит в том, что я хочу, чтобы вы поняли. Мы вот так собираемся не ради математики, философии, зарабатывания денег или чего-либо еще – даже не ради будущего. Мы хотим просто находиться рядом с такими же, как мы сами. Вы можете себе представить, каково было мне одному, когда я был ребенком? Когда меня окружала толпа прямоходящих приматов, чей разум напоминал угасающую свечу и кто, тем не менее, построил эту огромную цивилизацию с кучей правил и дико важными традициями, ни одна из которых, если взглянуть как следует, не несет ни малейшего смысла… И когда мне приходилось вести себя, как все… И можете себе представить, каково было впервые в жизни встретить тех, кто способен поспевать за вами? Для кого не приходилось сбавлять темп, объяснять или, и того хуже, притворяться? С кем можно было просто быть собой?

Джошуа встретил острый взгляд Пола и постарался не дрогнуть. Пол был просто девятнадцатилетним парнем, недурным собой. Лицо гладкое, молодое, лоб ясный. Но глаза – как у хищника, как у пещерного льва, которых Джошуа в свое время немало повидал на Долгой Земле. Ему уже приходилось встречать как минимум одну сверхразумную сущность, напомнил он себе, – это был Лобсанг. Но даже искусственные лица Лобсанга выражали больше сочувствия, чем этот взгляд Пола сейчас.

Джошуа испытывал страх, но не собирался его выдавать.

Чтобы сменить обстановку, Джошуа выглянул через плечо юноши, где трое продолжали совокупляться с неуютным для него шумом.

– А еще я вижу, вы собираетесь ради жаркого секса.

– Ну, и ради этого тоже. Когда я с Гретой, Джанет или Индрой, это не то что с какой-нибудь тусклоголовой девушкой вроде несчастной Мириам Кан. Это по-настоящему – я полностью сливаюсь с другим человеком, а не просто выбрасываю гормоны. Нам даже не нужно подчиняться вашим правилам, вашим табу.

– Уж это я вижу.

– Люди боятся нас, потому что мы умнее. Полагаю, это естественно. Но чего они не понимают, так это того, что они нам совершенно не интересны, знаете ли. Если только они не мешаются перед нами и не преграждают нам путь. Зато, видя друг друга, мы приходим в восторг. Мы дополняем друг друга. И я подумал, вы это поймете, потому что тоже были особенным, так ведь, Джошуа? Когда вы были в моем возрасте, а то и моложе. Вы считали, что вы единственный прирожденный Путник в мире.

– Ну да. – На самом деле он считал себя таковым до двадцати восьми лет, когда повстречал Салли Линдси и впервые понял, что не один и что, если знать, где искать, можно найти целые семьи тайных путников.

– Может быть, вы помните, каково это, когда нужно скрываться, притворяться. И бояться, что они могут с вами сделать, если узнают. Ну вы же сами мне об этом рассказывали.

– Да, Пол. Слушай, я ценю, что ты мне все это доверяешь. Открыть мне это – значит, открыть самих себя. Я знаю, чего тебе это стоит, какой ты принимаешь риск. Может быть, в будущем я смогу помочь тебе чем-то еще.

– Каким образом? – пробормотал Пол скептически. – Став последним в длинном ряду тех, кто расскажет, как нам «вписаться»?

– Ну, может быть. Но я Джошуа Валиенте, король Путников, помнишь? Может быть, я смогу найти для вас лучшее укрытие. На Долгой Земле предостаточно места. И я могу показать вам, как на ней жить лучше. Как расставлять ловушки и силки, как охотиться.

– Хм-м. Дайте мне подумать…

Но времени на разговоры больше не оставалось: в этот момент появились полицейские.

Их было человек двадцать, а то и больше. Они превосходили числом и перешли точно на поляну, словно выследили их. Они набросились на ребят, отобрав и сломав их Переходники. Джошуа заметил, как одна девушка, несомненно, прирожденный Путник, сбежала, но пара полицейских устремились вслед за ней.

Джошуа слышал о такой тактике, отработанной полицией и военными Ближних Земель за три десятилетия преследований Путников, которые так легко сбегали и скрывались. Нужно было выслеживать. Нужно было нападать резко, не колеблясь, без предупреждения, превосходящими силами.

Нужно было сразу же отбирать Переходники у тех, кто их использовал, до того, как у тех появлялась возможность среагировать. И нужно было оставлять без шансов прирожденных Путников, мгновенно лишая их сознания. В теории это выглядело жестоко, но на практике – даже сверх того.

Оказавшись в наручниках и прижатый к земле, Джошуа сумел разглядеть, кто предал их, Следующих, кого Пол называл своими. Это была Мириам Кан, которую Джошуа в последний раз видел выбегающей из Приюта с разбитым сердцем.

С холодным видом она указала на Пола:

– Это он, офицер.