Глава 55
Был Новый год. И живая елка. Игрушки старые, извлеченные из обувных коробок, где они спали под одеялом из слежавшейся ваты. И новые. Их Аргит и Серафима выбирали вместе. Подарки в праздничной упаковке. Запах хвои и мандаринов. Разноцветные гирлянды по комнатам.
Утра с сонными поцелуями и Айном, который, окончательно распустившись, позволял себе запрыгивать на кровать. Лизал руки, стаскивал одеяло, как бы намекая, что пора любимую собаку выгулять. И покормить.
Серафима отбивалась босыми пятками. Ворчала с улыбкой. Пока Аргит не бросал на своем непонятном языке короткую фразу. Тогда корги послушно уходил и дожидался, когда хозяева, нашумевшись и смешав запахи, займутся, наконец, своими прямыми обязанностями.
А вечерами в квартире было шумно. Приходил учить и учиться Игорь. Забегал Тема, упрашивая Серафиму забрать назад домового. Та серьезно заявляла, что Савелий – существо свободное и с правами. И, конечно, Тема может пожаловаться в отдел кадров, но за последствия она не отвечает. Артем вздыхал, но с каждым днем все более притворно: горячий ужин, иногда завтрак, и ключи от машины перестали теряться. А связи? Так, может, и правда, ну их, случайные.
Расписание дежурств на праздники. Серафиму хотели не привлекать, но она настояла – не стоит плодить слухи об особом к себе отношении.
Вечеринка в «Маскараде».
Костюмированная, о чем гостей уведомили за сорок восемь часов.
Пронизанный хрустальным светом зал, приветственный бокал шампанского, гомон, помноженный на грохот музыки. Странный зуд, будто под кожей бегут мурашки. Яркие, и, словно, не свои эмоции вспыхивают прожекторами над танцполом. Но камень амулета оставался спокоен, поэтому Серафима выбросила странное ощущение из головы. Аргит внимательно наблюдал за волнующейся толпой, расспрашивая о костюмах. Идея одеться кем-то другим не нашла понимания в потомке богини Дану и на вечеринку он пошел в домашнем: серебристая туника, перетянутая поясом из золотых пластин, темно-синие штаны заправлены в сапоги из мягкой кожи. Торквес на шее и золото браслетов ловит свет, когда длинный рукав поднимается с сильного запястья.
Даша сказала, что эльф вышел – просто загляденье. И, наклоняясь к Серафиме, прошипела, нежно прихватывая ноготками кончик остроконечного уха.
– И ты молчала?!
– Эй, осторожнее. Я уши час клеила!
И Аргит смеялся, пока она не вышла из комнаты в полном костюме. И сейчас иногда посматривал так, что у Серафимы по позвоночнику проходила горячая волна. И каблуки казались особенно неустойчивыми.
– О чем щебечем, лапули?
Максимилиан возник эдаким гангстером из табакерки. Чертовски элегантным: костюм в белую полоску явно шили на заказ.
– Привет, Аргит, отличный прикид. Макс, – вампир галантно подхватил руку онемевшей ведьмы, – очарован. Образ вам к лицу.
Даша покраснела в тон платью.
– А ты кто? – прищурив тонированные линзами в алый глаза, он рассматривал Серафиму.
Особенно удлиненный корсет. Черный.
– Эльф, – палец с крашенным в черное же ногтем указал на остроконечное ухо.
– Мрачновастенько как-то.
– Болела много, – пожала плечами Серафима.
– А вы, – решила поддержать беседу Даша, – кто?
– Демон, – сверкнул глазами Максимилиан, наклоняя голову.
В светлых вихрах обнаружились маленькие черные рожки.
– Это где ж такие демоны водятся? – Серафима приподняла двадцать минут рисованную бровь.
– В романах, – хмыкнул Макс и, перекинувшись парой английских фраз с Аргитом, скользнул к Серафиме. – Потанцуем, детка?
Его глаза смеялись и, заражаясь этим весельем, Серафима улыбнулась. И на короткий миг пожалела, что не умеет.
– Не сегодня.
– А ты, конфетка?
Даша мгновенно нашла в зале отлучившегося за напитками Захара, который в этот самый момент премило беседовал с какими-то девицами во фривольно восточных нарядах.
– С удовольствием.
Яркие губы лукаво изогнулись. Послав заблудившемуся кавалеру изумрудную молнию, Даша приняла руку Максимилиана.
Пока они шли к танцполу она что-то шепнула ему. Макс кивнул и достал из кармана телефон, а Даша ловко собрала волосы в строгий пучок.
Через несколько минут клубную музыку сменили вступительные аккорды аргентинского танго. Рыжая как-то упоминала о своем увлечении танцами.
– Идем, – Серафима потянула Аргита к оттекающим с танцпола гостям, – это должно быть интересно.
Несколько скользящих шагов вперед. Короткий взгляд, движение губ и Даша падает чтобы в считаных сантиметрах от пола быть подхваченной сильной рукой. Тягучий подъем, словно воздух стал слишком плотным. Короткая нежная прогулка. Резкий разворот и стройная ножка, не стесненная высоким вырезом, оказывается на талии партнера.
– Это танцевать? – дыхание Аргита обожгло ухо.
Серафима вздрогнула, с трудом отрывая взгляд от площадки. Горло пылало, как будто в него плеснули жидкости для розжига и бросили спичку. Она сглотнула, но слюна, казалось, испарилась еще на гландах. Вдыхаемый воздух был горячим и пах… кровью?
Да что за хрень они намешали в шампанское?
Амулет молчал, но есть же банальная химия. Хотя Макс вряд ли стал травить гостей на собственной вечеринке. Может, ангина?
– Фиахон?
– А? – только и смогла выдохнуть Серафима, плотнее прижимая к шее такую упоительно прохладную ладонь к шее.
Мягкие поглаживания уняли огонь.
– Извини, – она склонила голову на плечо, но тут же выпрямила, вспомнив о треклятых накладных ушах, – задумалась.
Короткий взгляд выхватил Дашу, медленно стекающую спиной с плеча партнера на бедро. Как у нее только платье держится?
– Это танго, оно вот такое.
– Как поединок, – задумчиво произнес Аргит, – или…
– Или, – Серафима отступила, сминая чудесно не мнущуюся ткань туники, – но тут, похоже, встретились профессионалы. Это красиво.
– Красиво, – согласился потомок богини Дану, – надо пробовать.
– Я так не смогу, – во вздохе Серафимы слышались печаль, восхищение и легкая зависть.
Даша горела, взвивалась языком неистового пламени, чтобы в следующее мгновение покориться партнеру, прильнуть, ласкаясь, и вновь отторгнуть.
– Почему?
От искренности его недоумения стало тепло.
– Ну…
– Има красивая, – спокойно сказал Аргит, перехватывая ее за талию. – И когда поединок, и когда секс. Надо пробовать.
– Только дома, – чтобы не расплыться в совершенно дурацкой улыбке Серафима прикусила губу.
– Дома, – согласился он, пересчитывая застежки корсета.
Бой курантов, и на двенадцатом на гостей обрушивается водопад блестящих конфетти.
Хрустальная песнь бокалов обещает исполнение всех желаний.
Брызги шампанского.
Медвежьи объятья Захара. Аккуратные поцелуи за миллиметр от щек с Дашей, дабы не испортить макияж. Игорь в твидовом костюме с новехонькой трубкой в руках, устал соглашаться, что, да, он сыщик с Бейкер-Стрит, а никак не известный профессор Оксфорда. Улыбки, смех, странная эйфория, которую периодически портит подозрительное жжение в горле.
К утру Серафима смирилась с грядущей ангиной и удивилась, вечером обнаружив себя совершенно здоровой. Эльфийская постельная магия не иначе.
Остаток первого дня года начался лениво. Кофе, «Оливье», переписка в мессенджере с довольной, как отхватившая цистерну сметаны кошка, Дашей. Савелий, примеряющий угги с эксклюзивной росписью под хохлому, и рычащий на новый комбинезон Айн.
Вызов от диспетчера с просьбой заглянуть в соседний дом – проверить жалобу. По всем приметам пустышка, но бабуля звонит уже третий раз, а дежурный инспектор сейчас на вызове.
Решив, что сверхурочных много не бывает, Серафима оставила Аргита с Айном исследовать двор, а сама поднялась к указанной квартире, которая, как и предположил диспетчер оказалась чистой. То есть известные мифологические и прочие сущности там отсутствовали, зато присутствовали кошки. Очень много кошек и нечесаная женщина в халате настолько грязном, что первоначальный цвет его Серафиме угадать не удалось. То ли синий, то ли зеленый.
Бабка поминутно крестилась, сплевывала через левое плечо и возила по груди замызганным куриным яйцом. Отбившись от кошек и немытой, поди, пет десять чашки с подозрительной жидкостью, выдаваемой хозяйкой за чай, Серафима позвонила Теме, а потом в скорую. Для этого пришлось закрыться в туалете – бабуля начала что-то подозревать.
В туалете тоже были кошки. На одну из них она, кажется, наступила.
Когда скорая таки приехала, Серафима с хозяйкой кружили по комнате.
– Вот, – сказала она, аккуратно, выбивая у женщины очередной острый предмет, – забирайте ее.
Осознав масштабы возни с оформлением и внезапно понадобившейся полицией, Серафима позвонила Аргиту и попросила ждать ее дома. ОК, встретить, когда она закончит.
Истошный женский вопль догнал ее на лестничной клетке.
Серафима замерла, а после повторного бросилась обратно, перепрыгивая через две ступеньки зараз.
Почему она остановилась на третьем этаже, Серафима не знала. Просто зудящее мелким комаром чутье скомандовало: «Стоять!», – и указало на застарелый пролежень двери с остатками дермантина.
Захрипел звонок.
Зверея от доносящихся с той стороны сдавленных вскриков, Серафима до боли вжимала палец в давно оплавленный и зарубцевавшийся пластик, а второй рукой набирала сто два. Нажать вызов не дали звуки разбившегося стекла, маты и пьяное шарканье.
– Кто?
– Люся, соседка. Слыш, твоя мне триста рублей занимала. Отдать хочу.
Серафима понадеялась, что мужик в алкогольном ударе не станет задавать ненужных вопросов, а быстро конвертирует дензнаки в поллитру и дверь таки откроет.
– Вот же сука, дома жрать неча, а она одалживает! Давай!
В приоткрывшееся пространство высунулась грязная волосатая рука. Со всей накопившейся злостью Серафима толкнула дверь и, не обращая внимания на отброшенного к стене, истошно матерящегося мужика, влетела в квартиру.
Запах. Только не кошачьей мочи, а тухлятины, лежалого белья, сырости, давно немытого тела и ландышей.
Усиливающийся до мигрени аромат ландышей шел из темного провала справа по коридору. Оттуда же доносился плач.
И только замерев на пороге, Серафима обратила, наконец, внимание на раскаленный уголек амулета на груди.
Она светилась. Девочка-подросток в короткой джинсовой юбкой поверх модных сиреневых лосин. Из рукавов белой, на пару размеров больше нужного, футболки торчали худенькие руки с потрескавшимся ярко-розовым лаком на коротких ногтях.
Серафима облизала вмиг пересохшие губы.
Дрожащими пальцами нащупала язычок выключателя.
Голая, припорошенная пылью лампочка осветила бетонную коробку комнаты с ошметками обоев в цветочек. Старый диван под покрывалом тигровой масти. Рассохшиеся доски пола. И грудой тряпья на нем – тело женщины.
Серафима подняла взгляд на зависшую сантиметрах в двадцати над полом девочку и медленно, словно перед ней оказалась готовящаяся к броску кобра, потянулась за телефоном. Если верить методичке, призраки не поддаются фото и видеофиксации. И в принципе безвредны для тех, кто не слышит их нытье.
Девочка рыдала, утирая не видимые слезы.
Серафима почти засунула пальцы в карман, когда за спиной послышалась возня и невнятная матерщина.
Худой кулачок, трущий прозрачное личико, замер, разжался и начал стремительно наливаться чернотой.
…В случае насильственной смерти с предшествующими ей травмирующими психику обстоятельствами возможна трансформация сущности в…
«С-с-сука!» – прошептала Серафима, наблюдая, как светлые волосы призрака темнеют, поднимаются тонкими змеями, а футболка вытягивается в нереальной белизны рубаху, под которой бурым пятном проступает гротескное тело мары.
– С-с-сука! – прохрипел сзади очухавшийся от контакта с дверью мужик. – Убью!
– Назад, придурок! – крикнула Серафима, отталкивая прущего спелым быком смертника обратно в коридор.
В спину словно плеснули ведро расплавленного воска.
Ярость.
И боль. Много боли, слежавшейся вонючим торфяником.
Обида полыхает лесным пожаром.
И заливать его водкой не лучшее решение, но она притупляет боль.
Серафима согнулась в остром приступе тошноты и едва увернулась от пьяного удара.
Почуяв своего убийцу, мара заверещала.
Пустая водочная бутылка подпрыгнула с пола, взмыла ракетой и понеслась в давно не мытую голову. За секунду до столкновения, Серафима отпихнула с траектории замершего в немом охренении мужика.
Твою ж мать.
Бутылка впечаталась в стену, разлетелась. Мара дернулась, и крупный, в три пальца шириной осколок полетел в мужчину.
Серафима прыгнула, своим весом сбивая того с ног.
Падали они уже в тишине.
Абсолютной и оттого особенно жуткой.
Резкий выдох от удара об обмякшее тело.
Перекат. Подъем в стойку.
Что-то белое мелькнуло на границе зрения, и Серафима, леденея, почувствовала, как немеет кисть. А когда, потрусив секунду, опустила-таки взгляд, увидела у ног мару, медленно превращающуюся обратно в призрак девочки-подростка.
Губы ее были красные, а длинный порез на тыльной стороне ладони – похоже, тот осколок не то, чтоб совсем не попал, – опять набухал кровью.
Очень захотелось орать. Выбежать из этой квартиры, забиться под бок к Аргиту и одеялом с головой накрыться, чтоб наверняка.
А мужик? Мудак он и, наверное, заслужил.
Другое дело, что только своим убийцей мара не ограничится.
Серафима стиснула зубы, глядя, как полупрозрачный язычок впитывает алые бусины, достала из кармана телефон и набрала номер.
– Гаяне, привет. Я на вызов выехала, а тут мара. Свежая совсем.
Из динамика вылетело слово на армянском, похоже, матерное и короткий приказ.
– Уходи оттуда. Немедленно.
– Я бы с радостью, но она пьет мою кровь.
Девочка улыбнулась пунцовыми губами. И вдруг, в нарушение всего, читанного Серафимой в учебных методичках, прошелестела:
– Вкусно.
– И разговаривает, – обалдело выдохнула Серафима.
У Гаяне, похоже, упало что-то тяжелое.
– Разговаривает?!
– Сейчас, – Серафима выдавила из себя улыбку и дернула рукой, привлекая внимание экс-мары. – Привет, тебя как зовут?
– Серафима, ты…
– Ксюша, – ответил призрак. – А можно мне еще?
Она обхватила себя тонкими руками и жалобно добавила:
– Холодно.
– Говорит, ее Ксюша зовут. Просит еще крови. Говорит, холодно.
Армянских слов стало больше.
– Тот, кто ее убил, жив?
Серафима скосила глаза в сторону мужика.
– Кажется жив и без сознания. Я его затылком о пол приложила.
– Хорошо, – в голосе Гаяне мелькнуло облегчение. – Слушай внимательно. Спроси, живет ли она там. Попроси показать самую дорогую ей вещь. Измажь ту своей кровью, забирай и уходи из квартиры. Подальше от людей. Я скоро буду.
Выматерившись про себя, Серафима выдохнула, повторно отмахнулась от идеи бегства под одеялко и посмотрела в светящиеся радиоактивными незабудками глаза призрака.
– Я дам тебе еще, но сначала нам с тобой нужно кое-что сделать.
Через семь минут она вышла из квартиры, сжимая в кулаке тоненькую серебряную цепочку с подвеской в форме буквы К. За ней, словно шарик на веревочке, парила щебечущая Ксюша.
И самое мерзкое, подумала Серафима, углубляясь в парк, что на драку в квартире никто из соседей не отреагировал.
Видать, привыкли.
