Глава 13
Различив дробный перестук водяных пальцев по стеклу, Серафима тихо выругалась. Ноябрьский дождь фортиссимо давал понять: сегодня он надолго. Пришлось упаковывать Айна в комбинезон, к которым корги относился с несвойственным для своего покладистого характера скепсисом. Самый первый, случайно забытый Серафимой на полу, превратился в набор лохматых клетчатых лоскутков. А на попытку пристыдить пес философски чихнул и принес хозяйке мячик. Привлеченный шумом утренней возни Аргит с интересом наблюдал, как собака становится немножечко зеленой. В отчаянной попытке спастись, Айн бросил на него умоляющий взгляд.
– Почему? – спросил Аргит, указывая на демонстративно страдающего корги.
– Дождь, – ответила Серафима, натягивая ботинки. – Земля. Грязь. Комбинезон защищать.
Мужчина присел, положил руку на умную бело-рыжую голову и прошептал что-то на своем совершенно непонятном языке. Айн мгновенно стал похож на генеральскую лошадь при полном параде: морда вытянута, грудь колесом, в глазах героическая готовность к подвигу.
– И что ты ему сказать?
Хозяйка с недоверием разглядывала преобразившегося пса.
– Айн – воин, – Аргит спрятал улыбку. – Воину нужна броня.
Серафима развернулась, чтобы снять с вешалки куртку. Острые плечи под темно-синей кофтой тряслись от беззвучного смеха.
– Ну что, – она наклонилась, беря собаку на поводок, – поймаем парочку куролисков к завтраку?
Айн гордо вскинул голову, огласил коридор воинственным 'гав' и деловито потрусил на площадку.
– Спасибо, – сказала она Аргиту, прежде чем закрыть входную дверь.
Линялое ноябрьское утро пробудило в Серафиме дремавшие в последнее время желания солнца и витаминов. Завершающее этот анекдотический триумвират стремление убивать раздосадованной пантерой наматывало круги по клетке сознания. Серафима давно не чувствовала себя настолько беспомощной и это злило. После нападения на Тимку, обнимая на кладбище резко постаревшую бабушку, она пообещала себе быть сильной. Бабуля поначалу ахала, глядя на синяки и ссадины, расстраивалась из-за оставленных в какой-то парикмахерской волос, переживала, а потом привыкла. Все же время непростое, и хорошо, что девочка может за себя постоять. И девочка могла, или так она думала раньше. А сейчас. Как остановить удар, которого не видишь?
– Доброе утро.
Знакомый голос в трубке вырвал из лабиринта панических мыслей.
– Вы удивительный оптимист, Игорь. Утро.
Айн дернул поводок, отчего зонт, удерживаемый той же рукой, покачнулся, брызнув за шиворот холодным.
– Сидеть!
– Что? – Серафима почти увидела, как Игорь, где бы он ни был, удивленно моргнул.
– Это я не вам. Все в силе на сегодня?
– Да. Но, думаю, стоит с Аргитом обсудить варианты. В Сети есть новые коллекции, можно заранее отобрать модели. Это сэкономит время в магазине.
– Гениально! Только я через пятнадцать минут уеду на тренировку, вернусь к одиннадцати. В принципе, можно научить Аргита, чтобы он вам открыл…
– Вообще-то, – последовала неловкая пауза, – я у вас под домом.
– Отлично, – заявила Серафима. – Скоро буду.
До шести утра Игорь успел проверить свое расписание на следующую неделю, вычитать статью коллеги, написать план занятий и подобрать учебные материалы для Аргита, изучить, наконец, страницы того самого информационного портала, освежить в памяти историю Туата де Данан и даже поспать. Три часа. Проснулся от странного ощущения неправильности – рука слепым щенком шарила по пустой половине кровати. Зарядка. Душ. Думать только о работе или что еще безопаснее сегодняшнем походе по магазинам. С детства зажатый в плотный график специализированной гимназии с углубленным изучением английского языка, музыкальной школы, спортивной секции и различных репетиторов, которые менялись в зависимости от настроения матери и модных тенденций, Игорь привык жить планами и списками. Вот и сейчас намыливаясь и подставляя тяжелую от недосыпа голову под прохладные водные нити, он спускался по геометрическим элементам невидимой блок-схемы. Задача казалась обманчиво простой, однако, уже взявшись за бритвенный станок, Игорь понял: без разговора с Аргитом не обойтись. Скользнув отсутствующим взглядом по очередной забытой Мариной баночке, он засел за подготовительную работу, после чего поехал к Серафиме. Выстирав дождевик и собаку, она убежала в зал. Айн увлеченно носился за мячиком, который Аргит бросал, не отрывая глаз от экрана. Игорь объяснял гостю нюансы современного мужского костюма. На кухне гремел сковородками Савелий, вознамерившийся непременно попотчевать барина блинами.
– В чаще ваших традиций легко заблудиться, Игор, – Аргит задумчиво перекатывал мячик в пальцах. – У нас за сородича говорят его дела. Недостойный даже в золоте достойным не станет.
Айн тихо заскулил, выпрашивая игрушку, а потом, передумав, запрыгнул на диван, положил голову на ногу Аргита и затих.
– У моего народа есть поговорка, встречают по одежде.
Аргит нахмурился, поглаживая рыжий бок.
– И что говорит тебе моя одежда? Будь честен, я не услышу в твоих словах оскорбления.
Игорь посмотрел в глаза воина племен богини Дану. Ответил подумав:
– Она говорит: ты чужак, Аргит. А у нас, не буду лукавить, чужаков не слишком жалуют.
– А что говорит твоя, Игор?
– Моя? – он улыбнулся с горчащей на губах иронией. – Пожалуй, что я играю по правилам. Аргит кивнул.
– Я поклялся соблюдать закон людей и правила, упомянутые женщиной-волком. Мне нужна одежда, которая скажет это.
– Возможно, еще что-то? – уточнил Игорь.
– Этого достаточно, – уверенно произнес Аргит. – Остальное я скажу делами.
Торговый центр в дождливую ноябрьскую субботу походил на муравьиную ферму. За непрозрачными стеклами фасада суетились продавцы, покупатели и просто праздношатающиеся. Дома было скучно, на улице – мокро, а здесь на каждом шагу манили социально приемлемые искушения, которым так и хотелось поддаться. Серафима с Игорем управились быстро. Они просто забегали в магазины, по фотографиям находили понравившиеся Аргиту вещи, на глазах у изумленных продавщиц прикладывали к ним портновский метр и, если параметры совпадали, несли на кассу. Игорь следил, чтобы одежда сочеталась, Серафима платила и коллекционировала чеки. Джинсы, рубашки, футболки, регланы, свитера, толстовки, куртка, пара ботинок, нижнее белье и тапочки. Средства гигиены, планшет и мобильный. В процессе шоппинг сафари пришлось спускаться на парковку и прятать половину пакетов в машину. Когда со списком было покончено, Серафима запрыгнула на площадку кафе, приютившегося посреди огороженной витринами аллеи, и тихо сползла по спинке диванчика. Игорь сел напротив.
– Что там говорил ворон в поэме у По? – спросила Серафима, не открывая глаз.
– Nevermore, – не задумываясь, ответил Игорь.
– Вот-вот. Nevermore!
Выдохнула она со зловещим скрипом, вызывая у мужчины легкую улыбку.
– Принести вам кофе?
– Американо. Игорь? – открывшийся серый глаз смотрел серьезно. – Идея с подготовкой была гениальна. Миллионы моих уцелевших нервных клеток искренне вас благодарят. Спасибо.
– Пожалуйста.
Когда он вернулся, Серафима уже успела извлечь из упаковки мобильный, вставить сим-карту и сейчас заполняла список контактов.
– Вот, – поставил перед ней чашку, – мой впишете?
– Ваш, мой, Гаянэ и Максимилиана, – Серафима сделала глоток. – Аргит вам о нем не говорил?
– Нет, – ответил Игорь, аккуратно размешивая сахар.
– Тогда приедем домой, расскажу. Такая история…
Внезапно Серафима замолчала, фиксируя взгляд где-то за левым плечом Игоря. Он поднял голову и замер.
– Здравствуй, Игорь, – знакомый голос тек медовой отравой. – А я иду и гадаю ты или не ты. Сначала думала, обозналась. Место, компания… Но, ты умеешь удивлять.
– Марина? – Игорь поправил очки.
– Как приятно знать, что ты меня еще помнишь.
Она поправила каштановый локон и опустилась на диванчик рядом с мужчиной. Серафима молча сделала очередной глоток.
– Знаешь, – Марина развернулась к нему, пронзая обвиняющим взглядом, – я, конечно, знала, что тебе не дано чувствовать по-настоящему, но даже представить не могла, какой ты на самом деле черствый. Сколько прошло? Трое суток, и ты уже развлекаешься. А я волновалась за тебя, Игорь!
– Не стоило.
Что-то в его тоне заставило Серафиму внимательнее присмотреться к сидящим напротив. Живьем Марина была еще лучше, чем на фото. Невысокая, стройная, с очаровательной копной кудрей, вспыхивающей солнечными искорками. Глаза – летняя трава, под которой дышала гиблая топь. Игорь застыл. Серафима видела, как резко обозначилась линия челюсти, а пальцы до белых костяшек сжали чайную ложку.
– Теперь вижу, что не стоило. Ты эгоист, Игорь! Совершеннейший эгоист! Ты даже не сказал Виолетте Георгиевне о нашей ситуации, и она звонила мне сегодня. Ты представляешь, каково мне было?!
– Зачем мама тебе звонила?
– Ну, конечно, ты забыл! – она всплеснула ухоженными ладошками. – Завтра первое воскресенье месяца.
– Семейный обед, – Игорь произнес это так, будто речь шла о допросе у инквизитора.
– Разумеется, я сказала ей, что не смогу быть. Но из уважения к тебе не стала говорить почему. Ты не представляешь, как больно мне было разговаривать с твоей мамой, зная, что все уже не так, как раньше.
Судя по виду Игоря, дознание намечалось с пытками, колесованием и последующим четвертованием. Марина тряхнула головой и презрительно посмотрела на Серафиму.
– Может, завтра заодно представишь родителям свою новую избранницу. В состоянии шока принять такое, – она сделала ударение на последнем слове, – будет легче.
Серафима со свистом втянула воздух. Будто разбуженный этим звуком Игорь заглянул в налившиеся бурей глаза, увидел сжатые в кромку клинка губы и побелевшие пальцы.
– Марина, – он не смотрел на нее, так было проще, – уходи.
– Как? Ты даже нас не познакомишь? Это так невежливо, Игорь.
– Серафима, – рука протянулась через стол.
Марина удивленно хлопнула ресницами, но на рукопожатие ответила:
– Марина. Бывшая невеста Игоря, а вы?
– А я, – Серафима смяла наманикюренные пальчики, – его подавленная агрессия.
Кудрявая куколка открыла аккуратный ротик:
– Пусти!
А когда в ответ боль усилилась, завизжала, поливая ухмыляющуюся Серафиму дистиллированной матерщиной.
– Тебе конец! Ты поняла?! Тебя найдут?! Пусти меня!
Вокруг стали собираться люди.
– Серафима, – в голосе Игоря слышался рокот зарождающейся лавины. – Отпустите ее.
Капкан раскрылся и Марина с громким всхлипом вжалась в спинку дивана, баюкая ноющую руку.
– Ты! Ты! И ты, Игорь, – стремясь взять реванш, она набросилась на того, кто никогда не отвечал. – Твою женщину у тебя на глазах избивают, а ты! Кто ты после этого?
– Ты не моя женщина, Марина, – сказал он, едва сдерживая ярость. – Ты ушла и, это, пожалуй, лучшее, что ты сделала. А теперь исчезни из этого кафе и из моей жизни. Все вещи, которые ты забыла, я отправлю к тебе на квартиру. Уходи, Марина.
Она не сводила с Игоря широко распахнутых глаз, мягкий подбородок дрожал, а на концах наращенных ресниц трепетали слезинки.
– Я…
– Уходи, – от негромкого удара по столешнице звякнула посуда. – Молча.
И она ушла. Под перешептывание случайных свидетелей. Нарочито высоко задрав голову, балансируя на тонких каблуках, Марина шла к женскому туалету, чтобы там по-бабьи разрыдаться, проклиная советчиц, на разные голоса уверявших:
– Да на коленях он к тебе приползет, вот увидишь. С кольцом в зубах.
И она ведь видела. И букет. Розы, ее любимые жемчужно-белые. И кольцо в знаменитой голубой коробочке. Овальный бриллиант в платине. Заветные буковки с внутренней стороны ободка. И свадьбу. И медовый месяц. И… Что же делать? Что же ей теперь делать?!
