Бункер
…Открыв глаза, Юлия поняла, что сидит на матрасе в бункере. Так и есть, она снова оказалась в своем кошмаре. И сразу же поняла это.
А раз так, то она может попробовать управлять своим сном. Юлия встала, чувствуя под ногами холод. И подумала о том, что все это сон. И что ей не должно быть холодно.
И тотчас перестала ощущать холод.
Дверь была закрыта. Юлия принялась стучать по ней, но Квазимодо отчего-то не появлялся.
Она приуныла, а потом вдруг сконцентрировалась на том, что это сон. А во сне часто можно проходить через стены. И все двери во сне оказываются открытыми.
Подумав это, она резко толкнула дверь, и та поддалась.
Юлия вышла в коридор. Она прошла сначала в одну сторону, там, где располагалась кухня. Странно, но кухни там уже не было, а вместо этого только гладкая бетонная стена. Юлия сконцентрировалась, думая о том, что здесь должна быть кухня…
Когда она открыла глаза, то увидела, что кухня все еще не появилась, но на стене возникли часы, показывавшие половину седьмого. Ага, наверное, не все сразу. Потому что как она ни желала, но решетчатая дверь так и не появлялась.
Юлия развернулась, желая идти на другой конец коридора, но потом сконцентрировалась, желая там оказаться.
Это ведь всего лишь сон.
И в самом деле она вдруг очутилась на противоположном конце коридора, но и там не было никакой кухни, да и решетчатой двери тоже.
Юлия задумалась, а потом подошла к первой попавшейся камере, отперла окошко и заглянула вовнутрь. Судя по всему, никого там не было.
Тогда, сконцентрировавшись, Юлия стала думать о том, что именно в этой камере и находится девочка.
Чертова девочка с заколкой-белочкой.
(Веселые бельчата, веселые бельчата, веселые бельчата…)
Да нет же, не чертова, а очень даже хорошая. И — это было важно — без зашитого рта и выковырянных глаз.
А девочка живая, здоровая и невредимая.
— Здесь кто-то есть? — спросила Юлия, снова вглядываясь во тьму камеры, и вдруг увидела силуэт и услышала голосок:
— Да… Выпустите меня, пожалуйста! Мне тут страшно! И пить хочется…
Юлия дернула ручку двери, но та была, естественно, заперта. Юлия пожелала, чтобы дверь открылась, но этого не произошло: то ли тренировки было мало, то ли она была слишком взволнована появлением девочки.
То ли Великий Белк не хотел, чтобы это случилось.
Тогда Юлия вернулась к своей камере и подумала о том, что связка ключей, среди которых был и тот, что подходил к замку камеры, где сидела девочка, должна торчать с обратной стороны двери.
Должна!
И в самом деле — Юлия вдруг увидела, что с обратной стороны ее камеры торчит желанная связка ключей. Она без труда извлекла ее оттуда и вернулась к камере, в которой находилась девочка.
— Ты еще тут? — спросила она, понимая, что вопрос явно идиотский.
Но что можно ожидать от больной особы?
Юлия усмехнулась — выходит, даже во сне она помнит, что в реальности доктора ставят ей всякие страшные диагнозы. Тогда получается, что границы между сном и явью нет?
Думать над этим философским вопросом времени не было. Девочка отозвалась, снова заявив, что ей хочется пить. Юлия вставила ключ в замок — и первый же из нескольких десятков подошел.
Во сне не могло быть иначе.
Она отомкнула дверь, с некоторой опаской прошла в камеру, памятуя, как в прошлый раз дверь захлопнулась, точнее, ее кто-то запер.
Не кто-то, а Великий Белк.
Но она была уверена, что в этот раз с ней такого не повторится. Юлия без страха шагнула в темноту, и к ней выскочила девочка.
Нет, не чертова девочка, с зашитым ртом и с пустыми глазницами, а живой напуганный ребенок.
Только это все-таки была та же самая девочка, с косичками, в которых виднелись заколки с белочками, и в старом платьице.
— Пойдем со мной! — сказала Юлия, беря девочку за руку, но та потянула ее назад и сказала:
— Лучше ты со мной останься! И пить, мне хочется пить!
Юлия пошарила рукой в темноте, зная, что там должна иметься бутылка воды, и так и оказалось. Это была точно такая же, что преподнес ей Квазимодо.
Девочка стала жадно пить, задрав голову. А потом вода вдруг стала литься по лицу и шее ребенка. И когда девочка опустила бутылку, то увидела, что у той вместо глаз пустые глазницы, а рот снова зашит.
Схватив девочку за руку, Юлия крикнула:
— Пойдем! Здесь тебе не место! Ну, пойдем же!
Девочка замычала, пытаясь что-то сказать. Юлия тянула ее в коридор, но не смогла сдвинуть эту пигалицу с места, хотя страстно желала и мысленно приказывала этому свершиться.
Это же был просто сон.
Но теперь это был сон, который она не могла контролировать.
— Ты пойдешь со мной! Ты слышала, что я сказала? Старших надо слушать!
И девочка вдруг заплакала. Юлия, ощущая себя монстром, отпустила ее руку. Девочка села на пол, прикрыв лицо руками. Женщина обняла ее и прижала к себе.
— Он тоже такое говорил! — произнесла вдруг девочка, поднимая заплаканное личико, и Юлия увидела, что у той глаза снова на месте, а рот не зашит.
— Кто он? — спросила она, заведомо зная ответ на этот сакраментальный вопрос.
— Белк. Великий Белк! — прошептала девочка, и ее рот искривился.
Юлия схватила ее за плечо и сказала:
— Нет, не надо вещать голосом, как твоя сверстница в «Одержимой дьяволом». Скажи лучше, как тебя зовут.
— Юля.
Юлию продрал мороз по коже. Ну конечно же, как же девочку могли-то звать еще? Естественно, Юлия!
— А фамилия? У тебя есть фамилия? — продолжила она и вдруг поняла, что лицо девочки исказилось, и это снова была безглазая маска с зашитым ртом.
Дверь камеры захлопнулась, и Юлия услышала поворот ключа снаружи.
— У каждого есть фамилия! Иногда даже и не одна! А целых девять! — раздался голос, но уже не девочки, а… А чей-то другой. Юлии показалось, что она знает чей, но не могла сразу понять.
— А как твоя? — крикнула она, и детский голосок произнес:
— Белкина. Юля Белкина.
А затем девочка, которую Юлия крепко держала за плечо, вдруг исчезла.
