Рейчел не помнила, как доехала до автострады. Впоследствии она удивлялась тому, что можно, оказывается, вести машину по городу приличных размеров в абсолютно трезвом состоянии, а потом начисто забыть об этом.

Она вышла за Брайана потому, что он выглядел надежным человеком. Он мог все. Он был серьезен почти до педантизма. Он был неспособен хитрить и лгать. О том, что он будет вести двойную жизнь, не могло идти и речи.

Но Рейчел своими глазами видела, как он зашел в дом, обнимая за талию свою беременную жену или, может, любовницу, и как за ними закрылась дверь. Она просидела неизвестно сколько времени в машине, глядя на дом, – достаточно долго, чтобы заметить, что краска на раме одного из окон второго этажа слегка шелушится, а перед фасадом свисает кабель, идущий от проржавевшей спутниковой антенны на крыше. Оконные рамы были белыми, кирпичные стены, на вид недавно мытые, – красными, входная дверь – черной: похоже, ее не раз красили за последние лет сто или больше. Дверное кольцо было оловянным.

А потом Рейчел каким-то образом оказалась на автостраде.

Она ожидала, что будет плакать, но не плакала. Она ожидала, что ее будет трясти, но ее не трясло. Она ожидала, что придет в отчаяние, – и, может быть, действительно пришла, если отчаянием называют абсолютную нечувствительность, погружение в Ничто, когда душа словно выжжена.

При въезде в Массачусетс автомагистраль сузилась с трех полос до двух. Справа к «форду» приблизился, чтобы занять место перед ним, автомобиль, согнанный со своей полосы. Знаки, предупреждавшие о сужении дороги, начинались за две мили до этого места, но водитель их игнорировал, потому что ему было неудобно перестраиваться. А теперь Рейчел было неудобно пропускать его.

Он прибавил газу. Она тоже прибавила газу.

Он прибавил еще. Она прибавила еще. Он слегка повернул в сторону ее машины. Она не обращала внимания. Он еще прибавил газу. Она увеличила скорость, не отрывая взгляда от дороги. Он стал сигналить. Она не обращала внимания. Через сотню ярдов его полоса заканчивалась. Он рванул вперед, она выжимала из «форд-фокуса» все, на что тот был способен. В следующее мгновение сосед исчез, словно растаяв в воздухе. Спустя несколько секунд, однако, он оказался позади нее.

На его капоте Рейчел заметила эмблему «мерседес-бенц». Понятно, почему он дергался. Теперь он оскорбительно выставил средний палец и раздраженно сигналил. Лысеющий тип в дорогой обертке, с начавшими обвисать щеками, тонким носом и узкой щелью вместо рта. В зеркале заднего вида можно было наблюдать, как он рвет и мечет, часто говоря «йопта» и еще чаще – «манда». Приборный щиток «мерседеса», наверное, был весь забрызган слюной. Он хотел переместиться на соседнюю полосу и затем, по-видимому, подрезать Рейчел, но сплошной поток слева не позволял это сделать, так что он продолжал сигналить и выкрикивать непристойные ругательства в ее адрес.

Она вдавила в пол педаль тормоза, скорость на миг снизилась на целых пять миль в час. Брови его взлетели вверх, глаза чуть не вылезли из-за темных очков, рот округлился в возмущенном «О!». Он так вцепился в рулевое колесо, словно его током ударило. Рейчел улыбнулась. Рейчел засмеялась.

– В гробу я тебя видала, – сказала она в зеркало заднего вида. – Ты ничто.

Смысла в этих словах было немного, но ей стало легче.

Еще через милю поток машин стал редеть, и «мерседес» смог наконец свернуть на левую полосу и поравняться с ней. В нормальных условиях она не обращала бы на него внимания, глядя прямо перед собой. Но о каких нормальных условиях можно было говорить? Три дня назад она вообще не села бы за руль. Рейчел повернула голову и посмотрела на водителя «мерседеса». Тот снял очки, глаза его, как и следовало ожидать, были маленькими и бесцветными. Она смотрела прямо в эти глаза, продолжая накручивать семьдесят миль в час. Она смотрела на этого маленького человечка спокойно, пока ярость в его глазах не сменилась замешательством, а затем смущением и своего рода разочарованием, будто Рейчел превратилась в его пятнадцатилетнюю дочку, которая пришла домой поздним вечером, распространяя запах шнапса и жидкости для полоскания рта. Он покачал головой в бессильном порицании и перевел взгляд на дорогу. Рейчел сделала то же самое.

Дома она вернула «фокус» на стоянку «Зипкара» и поднялась на лифте на свой пятнадцатый этаж. Подходя к дверям квартиры, она чувствовала себя одиноко, как астронавт. Заброшенный в пустоту, оторванный от мира. Пролетающий над странами и континентами, не надеясь, что кто-нибудь зацепит его и вернет обратно. К тому же из четырех квартир на этаже только та, где жила она с Брайаном, была занята постоянно. Остальные принадлежали иностранным собственникам, и время от времени они встречались на площадке с пожилой китайской парой или женой немецкого финансиста с тремя детьми, няней и покупками. Владельцев третьей квартиры Рейчел ни разу не видела.

Пентхаус этажом выше принадлежал парню, которого они прозвали «золотым мальчиком», совсем молодому, – наверное, он еще учился читать, когда Рейчел потеряла невинность. Насколько ей было известно, он использовал квартиру только для того, чтобы приводить туда проституток, в остальное время его было не видно и не слышно.

Обычно ей нравились эта тишина и эта уединенность, но сейчас она чувствовала себя изгоем, парией, посмешищем, отбившейся овцой, замечтавшейся идиоткой, очнувшейся оттого, что на нее напали. Было слышно, как весь космос смеется над ней.

«Ты разве не знала, дурочка, что любовь – это не для тебя?»

Квартира доконала ее. Каждая вещь, каждый угол, каждая стена. Это все принадлежало им обоим, это были они сами. Вот здесь они разговаривали, спорили, ели, занимались любовью. Вот картины, которые они выбирали, вот ковры, вот мебельный гарнитур, вот старинная лампа из антикварного магазина в Сэндвиче. Пропитанное его запахом полотенце в ванной, газета с наполовину разгаданным кроссвордом, портьеры, светильники, туалетные принадлежности. Что-то из этого она возьмет с собой в новую жизнь – какой бы та ни оказалась, – но подавляющее большинство вещей были общими, настолько общими, что она не сможет считать их своими личными.

Чтобы развеяться хоть ненадолго, Рейчел спустилась на лифте в вестибюль за почтой. Доминик сидел за столом на своем посту и читал журнал – наверное, пришедший кому-то из жильцов, может быть даже ей. При ее появлении он поднял голову, кивнул с сияющей улыбкой, которая ровным счетом ничего не значила, и опять уткнулся в журнал. Рейчел прошла в помещение для почты, открыла ящик и выгребла оттуда все. Рекламные проспекты и прочую макулатуру она бросила в мусорную корзину, оставив себе три банковских счета.

Проходя мимо Доминика, она бросила ему: «Счастливо».

– И вам того же, Рейчел, – отозвался он, а когда она уже дошла до лифта, воскликнул: – Ой, простите, забыл: еще кое-что для вас.

Рейчел вернулась, и Доминик, порывшись в отделении для крупных поступлений, вручил ей конверт из желтой манильской бумаги. Отправитель был ей незнаком: «Пэтс бук нук энд мо», Барнэм, Пенсильвания. Но затем Рейчел вспомнила, что на днях заказала видеокассету, и, пощупав конверт, убедилась, что внутри именно она.

Вернувшись к себе, она вскрыла конверт и вытащила кассету. Коробка помялась, картон на углах протерся до дыр. Роберт Хейз и Вивика Фокс смотрели на Рейчел со счастливой улыбкой, чуть склонив голову влево. Она открыла бутылку бургундского вина «Пино нуар», чтобы не скучно было смотреть, и тут сообразила, что у нее нет видеомагнитофона. Почти никто ими больше не пользовался. Она решила посмотреть в интернете объявления о продаже видеотехники, но потом вспомнила, что в Бруклине, в складском боксе, у них есть проигрыватель. Надо было снова брать машину в «Зипкаре» и тащиться две мили по городу в час пик. А, собственно, чего ради? Некий пьяница посоветовал ей посмотреть фильм, и что с того? Она и так знала, что у ее мужа есть еще одна жена в другом штате. Что нового ей сообщит никому не известный фильм 2002 года?

Рейчел выпила вина и перевернула коробку с кассетой, желая убедиться, что отправители ничего не напутали. Над аннотацией к фильму помещались две маленькие фотографии. На одной Роберт и Вивика беседовали на каком-то тротуаре, обнажив зубы в широкой улыбке. На другой был молодой человек, склонившийся к молодой женщине в инвалидном кресле: он припал губами к ее шее, а женщина радостно откинула голову назад. Должно быть, актеры, исполнявшие роли второго плана, – Кристи Гейл и этот, как его? Рейчел просмотрела список исполнителей. Ну да, Бретт Олден.

Она поставила бокал с вином на стол и закрыла на минуту глаза.

«Олден минералс, лимитед».

Вот почему название показалось ей знакомым.

Она внимательно всмотрелась в крошечную фотографию в правом верхнем углу. Лицо Бретта Олдена трудно было разглядеть из-за того, что он наклонился к шее Кристи Гейл. Видны были только пышные растрепанные темные волосы, лоб и левая сторона лица – один глаз, одна скула, половина носа и рта.

Но этот рот, этот нос, эта скула и этот голубой глаз были ей хорошо знакомы. Волосы чуть гуще, чем теперь, в углах глаз нет морщинок – но это был Брайан. Без всякого сомнения.