Глава двадцать пятая. Опакум
«Крепость твоя несокрушима,
если дух твой неуловим…».
Трижды пришедший
Книга пророчеств
След Торна обнаружился тем же утром. Раск упал на колени всего лишь в десяти шагах от костра и торжественно ткнул пальцем в ясный отпечаток подковы:
– Вот где он отметился! Или скажешь, что не только кобыла Торна бродит в этих краях? Кто еще мог сюда добраться из Альбиуса? Ну, я, конечно, но моя зверюга туточки, а это лошадка Торна. При мне он ее подковывал, вот и клеймо альбиусского кузнеца. Ну что же, прямая дорога в Опакум нам. А ну-ка… – Раск прополз еще пять шагов. – А вот это вовсе невиданное дело! Королевское кружево отпечаталось! Львиный силуэт!
– Йерана! – выпучил глаза Эйк, который вместе с приятелем Мушомом только-только пришел в себя и все никак не мог вспомнить, как это он с утра очнулся, словно с похмелья, если и глотка вина не хлебнул перед привалом, и откуда взялся в их компании торговец-коротышка? – Да провалиться мне на этом месте! Принц Хо вместе с Торном! Вот ведь настырный!
– Или его лошадь, – почесал затылок Мушом. – И лошадь Торна. Откуда мы знаем, живы они или нет?
– Ну, Торн не тот орешек, который можно положить на зуб, – отряхнул колени Раск. – Этот прогал когда-то дорогой был, ведет он на северо-восток… Думаю, они отправились к мокрому менгиру, да, есть в здешних местах такая диковина, а уж от него полно тайных троп на восток. В этакое время только безумец на тракт решит выбираться. Так что, выбор у нас не слишком большой, вслед мы Торна вряд ли достанем, а вот если двинемся напрямик к Опакуму, то либо перехватим его по дороге, либо дождемся у самой крепости. Больше ему путь держать некуда. А где Торн, там и его дочь, и его сын, если ему удалось спасти парня, и принц Хо. Ходой ведь его окликали в Альбиусе?
– Ходой-то Ходой, – нахмурился Эйк, – только ты… Как тебя кстати?
– Раском меня зовут, – засиял улыбкой Раск. – Во всяком случае, в последние годы именно так окликали.
– Если что, Раск знакомец Коронзона, – пробормотал Хопер, разглядывая след лошади принца. – В Альбиусе тот как раз в лавке Раска останавливался.
– Да по мне хоть знакомец самого предстоятеля, – пробурчал Эйк. – Ни того, ни другого рядом с нами не наблюдается. А то прям словно на базарной площади в Йере, из-под каждого куста знакомцы выпрыгивают. Может, ты и прав, приятель, и по уму было бы лучше опередить Торна, да ждать его возле Опакума, однако он ведь в лес не на прогулку вышел? Если что с принцем в этом лесу случится, голов нам точно не сносить. Так что, давай-ка попробуем догнать его у этого… как ты сказал… у мокрого менгира. А там уж посмотрим, куда дальше путь править.
– Ну и который из этих камней твой мокрый менгир? – поинтересовался Эйк через день, когда четверка выбралась на берег лесного озера, из воды которого торчало сразу несколько камней.
– Ты не спеши, большой человек, – прищурился Раск. – Мало ли что из воды торчит? Один умный… человек, он сейчас в Долине милости проживает, как-то сказал мне, что не все менгиры сочтены, потому как Терминум свои границы имеет, да не те, что туманным пологом обозначены, а те, что берегом ограничены. Так что, менгиры могли и на морском дне образоваться. Впрочем, это неважно, другой вопрос, что все менгиры счесть нельзя. Кто его знает, может и здесь не один менгир? А это что там?
Хопер проследил за взглядом Раска. У камней, через которые воды озера убегали в русло лесной речушки, покачивались трупы. Одного мига хватило, чтобы и зеркальная гладь, и запах хвои, и тишина, украшенная попискиванием лесной пичуги, все это показалось предвестием смерти.
– Геллы! – крикнул подавший коня к плотинке Мушом. – И по одежде, да и по виду! Больше никого вроде не вижу… Но их здесь что-то много!
– Что за дурная привычка, орать в лесу? – поморщился Эйк. – Хопер. Конечно, мертвый гелл лучше живого, но что-то мне здесь не по себе. Что делать-то будем?
– Пойдем по следам, – предложил Хопер и двинулся по берегу озера, приглядываясь к едва приметным отпечаткам все тех же подков с королевским рисунком.
– Здесь, – подпрыгнул Раск на древнем, полуразрушенном мосту, соединяющим берег острова с островком. – Вот он и есть, родимый. Не, на эти камни, что сверху, не смотри. А вот под ними – тот самый менгир. Ушел в воду, а ведь когда-то поверх лежал. Что время делает, а?
– Если он и ушел в воду, то лет триста назад, – проворчал Эйк. – И что же, неужто ядом не полнится? Или о нем неизвестно жнецам?
– Все им известно, – проговорил Раск, скинул сапоги, плюхнулся на край моста, опустил ноги в воду, блаженно зажмурился и только после этого наклонился и стал шарить рукой в выбоинах мостового покрытия. – Чистенький. Как листья в лесу после дождя с ветром. Благодать…
– Чище не бывает, – сказал Хопер, переходя через мост, который явно был залит кровью и как будто не один раз. – Мы здесь не задержимся, Раск.
– Это почему же? – не понял Раск. – Все лучше, чем в овраге каком таиться? Можно и передохнуть!
– След уходит, – подал голос Эйк. – Уходит прочь отсюда, значит, и нам здесь нечего делать.
– Ты чего? – подошел к застывшему у свежей могилы Хоперу Мушом. – Чего увидел-то? Боишься, что здесь твой… Торн? Что тут накарябано-то?
– Сли, – прочитал фризские буквицы Хопер, но не стал говорить воину ни о неоднократной поганой магии, отзвук которой пропитал каждую пядь островка, ни о пятнах крови и рвоты под ногами, ни о следах приманивающего заклинания на самой могиле, ни о полустертых рунах на каменной плите, поверх которых было вычерчено фризское имя. Словно в пропасть потянуло Хопера, заледенела, заныла почерневшая уже за локоть рука, забилось в висках, зазвенело в затылке, как будто вновь поблизости оказалась альбиусская ратуша, и на ней все еще металась черная тень.
– Сли – это лучше, чем Хода, – пробормотал Мушом. – Да и, пожалуй, лучше, чем Торн. Чего делать-то будем?
– Чего делать? – Хопер оглянулся, поймал взгляд Раска, веселость с которого словно ветром сдуло, кивнул ему, посмотрел на Мушома. – Сейчас пойдем. Дай мне минуту. Да не отходи. Если что, оттащишь меня к Раску. Да и сам, если хочешь бодрость обрести на ближайшие день-два, окуни ноги туда, куда он скажет.
– Да не страдаю я от отсутствия бодрости… – зачастил было Мушом, но Хопер уже читал скрытую надпись. Она всплывала не сразу, словно наложенная рядом магия – простенький, но сильный манок – смазала ее, но все-таки всплывала, продираясь через что-то напоминающее сплетенные корни, пока не явилась Хоперу целиком в виде всего лишь двух рун – «девять и девять».
– Где мы? – спросил Хопер, когда сознание к нему вернулось.
– Едем, – пожал плечами Мушом, который держался рядом с книжником. – Идем по следам Торна. Хотя, следы пропали уже как с час. Дождь тут был, все раскисло, ничего не разобрать. Но Раск сказал, что знает такую короткую дорогу к Опакуму, что мы даже берканские дозоры обойдем и всех опередим! Толковый он оказался. Да и весельчак к тому же. Вот пообещал, что ты обязательно очнешься, ты и очнулся. Хорошо.
Хопер с недоумением оглядел себя, увидел ремни, прихватывающие его к седлу за колени и бедра, почувствовал натертость на животе от луки седла, леденящую боль в плече. Вокруг лежал глухой и сырой лес, день клонился к вечеру, и лишь откуда-то впереди доносились тихий говор Эйка и Раска и чуть слышное фырканье их лошадей.
– Долго я так?
– Ну как тебе сказать, – пожал плечами Мушом. – Полчаса тебя Раск на мосту пытался в себя привести, да вот уж и путь держим часа три, не меньше. У тебя ж рука уже за плечо почернела. Да и боковину прихватило. Я уж не говорю, что попорчена твоя тушка, шрамов полно. Писалом, что ли, сам в себя тыкал? Раск говорит, что плохо твое дело. Зараза к сердцу пошла. Что там у тебя за круг да треугольник на груди вычерчены? Вспухли, но, похоже, только они и сдерживают заразу. Колдовство что ль какое?
– Вроде того, – пробормотал Хопер. Боль скакала рядом с ним, и впереди и позади него, и даже как будто взмахивала крыльями над головой, но не касалась – «из плоти в плоть». «Спасибо затейнице, – подумал он, – наслала муку и с прихлопами и вприпрыжку от той же муки и укрыла. Остается спросить, какого демона все это нужно было делать? И как он узнает, что это такое – девять и девять, если книги у него уже нет?»
– Не по себе мне что-то, – пробормотал Мушом. – Вроде и в лесу, а такое чувство, словно через кладбище пробираемся. Мертвечиной попахивает, что ли? Убираться отсюда надо, книжник, попомни мои слова. Вся надежда на Опакум.
– Нет никакой надежды на Опакум, – покачал головой Хопер и принялся на ходу распускать стягивающие ноги ремни. – Крепость сама по себе это всего лишь хорошо уложенные камни. Да ты и сам знаешь.
– Что там было? – спросил Мушом, махнув куда-то за спину. – Что могло испугать такого бравого воина, как ты?
– Да все, что угодно, – вздохнул Хопер. – Только испуга не было, а вот магия была.
– И кто же ее там оставил? – спросил Мушом.
– А вот этого я как раз и не знаю, – признался Хопер. – Да не жмурься ты, уже не вывалюсь из седла. Не узнаю тропу, а ведь думал, что каждый уголок в этом лесу мне известен. Я что-то не понимаю, мы и ночью будем через чащу пробираться? Глаза же повышибаем! Смеркается уже!
Привал не заставил себя ждать. Раск неожиданно подал лошадь вправо, спустился в глубокий овраг и повел спутников по странно сухому песчаному дну, словно забираясь куда-то вверх, на невидимый за деревьями лесной холм, однако из оврага подниматься не стал, а так и спешился – на песчаном дне, под крышей из навалившихся над оврагом замшелых стволов, среди которых уже начинало проглядывать звездное небо.
– Ну кто бы вам еще сыскал такое место? – гордо притопнул ногой Раск. – Хоть костер разжигай, хоть песни пой. И, главное, тут сухо! Песочек! А наверху такой бурелом, что никакая погань до нас не доберется.
– Однако, выбираться отсюда тоже по дну придется? – нахмурился Эйк, пытаясь разглядеть достоинства выбранной стоянки.
– Ну почему же? – хохотнул уже едва различимый в темноте Раск. – Можешь взлететь. Конечно, если у тебя есть крылья. Ну что? Кто чем займется? Костерок? Еда погуще, питье пожиже? Ягодный отвар? Сухая лепешка?
– Я за костерок, – оживился Мушом.
– Хопер? – окликнул книжника Эйк. – Ты жив или как?
– Или как, – пробурчал тот, потому что тяжесть, которая пронизывала его руку и действительно прихватила уже и за бок, настойчиво клонила в сон. Или не только тяжесть.
Хопер не ошибся в том, чья магия пропитала островок. Она пришла к нему во сне. Постучала в дверь, но не вошла внутрь, а дождалась его на ступенях. Махнула рукой и позвала за собой в сад, усыпанный ягодой и бледными белесыми цветами. Села на замшелое бревно, хлопнула сухой рукой рядом с собой, но Хопер присел в отдалении. Покрутил головой, приглядываясь к плодовым деревьям, мягкой траве и домишку, срубленному из кедровых стволов. Все, как он хотел.
– Нравится? – спросила Адна.
– Зачем в голову мою залезла? – ответил вопросом Хопер.
– Залезешь в твою голову, как же, – усмехнулась ведьма, отчего ее впалые щеки округлились и она неожиданно показалась Хоперу даже миловидной. Конечно, не такой, от которой глаз не оторвать, но и не столь ужасной, какой она ему всегда казалась. – Так… Что отзвуками по краю поймала, из того и вылепила. Тут еще Амма должна была суетиться, да детишки бегать, но я их не стала являть. Зачем тебя попусту травить? Детей у тебя нет, а заведешь, все одно же убью всех, даже если и срастется.
– Уже не срастется, – прошептал Хопер. – Где твоя клюка?
– Так все это, – она повела рукой, – и есть моя клюка. Ты не волнуйся, я тебя мучить не стану, уйду в чащу, а ты пойдешь своей дорогой. Когда проснешься. И спутников твоих не трону, хотя Раск меня изрядно злит. Вот ведь проныра, все мои тайные тропы вынюхал.
– Что тебе нужно? – спросил Хопер.
– Твоя рука, – прищурилась, уперлась твердым взглядом в глаза Хопера Адна. – Что это за проклятье?
– Если бы знал – ответил бы, – пожал плечами Хопер. – Мог бы ответить – попытался бы снять. Неужели не понимаешь, что по своей воле такое на себя не набрасывают?
– Это точно, – кивнула Адна. – И кто набросил его, тоже не знаешь?
– Нет, – покачал головой Хопер. – А тебе-то что за дело? Жатва ваша умалилась?
– А ты что же, мнишь себя бездонным сосудом? – оскалила она зубы, в миг теряя почудившуюся привлекательность. – Жатва еще и выдох не сделала, так, дуновением одарила. А ты уже почти полон. Ну и ведьма та…
– Все-таки ведьма? – уточнил Хопер. – Она, а не он?
– Она, – тихо засмеялась, словно зажурчала Адна. – Баба. Старуха. Неясное отродье. Плохо, что неясное. Я ее давно почуяла, а во Фриге едва не столкнулась. Пошла к воротам, хотела только взглянуть, мало ли, может кто-то из наших подшучивает надо мной, но не смогла пройти. Она не пустила. И ведь не слишком и напрягалась. Легко остановила меня. До схватки не дошло, я дождаться ее решила, так она улизнула так, что и следа не оставила. Кто она, Бланс?
– Пугает неизвестность? – усмехнулся Хопер.
– Настораживает, – ответила Адна. – Я бы решила, что залетная нежить забрела в Терминум, потому как по силе она и на полудемона может потянуть, но ты ведь должен знать, даже умбра не может преодолеть мглистую стену.
– Значит, кто-то из ваших, – вгляделся в хищный профиль жницы Хопер.
– Нет, – заскрипела зубами Адна. – Не зли меня, я ведь и придушить тебя могу во сне. Чувствуешь?
Что-то стянуло горло Хопера, он схватился за гортань, едва не разодрал кожу, но удушье отпустило так же быстро, как и началось.
– Не из наших, – повторила Адна. – Легко проверить. Осязай плоть. Там нет плоти, Хопер.
– То есть, как это? – не понял он.
– Нет человеческой плоти, – прошептала Адна. – Не знаю, что есть, но если кто раскидывает колдовство, всегда можно подобраться к нему исподволь. Ростками, семенами, ароматами. Тысячи способов, и все надежные, но все призваны осязать плоть, а ее нет.
– А разве вы, когда исчезаете, собственную плоть в туман развеиваете? – поинтересовался Хопер. – Вы же лепите из нее все, что хотите!
– Силою богов, воплощенной в камнях, расставленных ими, – объяснила Адна. – Ваш Ананаэл ведь так любит выражаться? Менгиры служат нам. Не прикидывайся дурачком, Бланс, ты ведь знаешь, что эти фокусы дорого обходятся. И всегда видно, откуда что берется. Ей, этой ведьме, неоткуда было взять силу. И все-таки она ее нашла. Остановила меня, будучи бесплотной. Она духом что ли своим по земле топала?!
– Почему ты меня спрашиваешь, – спросил Хопер.
– Мне кажется, что она тебя ведет, – скривила губы Адна.
– И куда же? – поинтересовался Хопер.
– А вот туда, где ты есть, туда и ведет, – наклонила голову Адна и улыбнулась, разрывая рот пополам, от уха до уха, обращаясь в разъятое молнией старое дерево. Изгибая руки корнями постылой клюки. Растрескиваясь пересохшей корой. Шелестя сухими листьями. – Я буду присматривать за тобой, Бланс. А знаешь, что она мне сказала, когда я спросила ее, кто она и чего хочет? Она не назвалась, но сказала, что великое облегчение тебе послать хочет. Быстрый сон, который не убьет, но приморозит. Так, чтобы ни боль, ни тоска, ни радость не пробились к спящему. Представляешь? Меня, хозяйку этого леса, одну из высших, как равную о помощи попросила! И ведь зацепила, погань такая, зацепила… Есть у меня похожая уловка. Оставлю тебе подарочек. Только ты уж не пользуй его, пока до Опакума не доберешься, а там-то как знаешь. Почувствуешь, что невмоготу черноту эту сдерживать, так и глотай. В сладком и непроглядном сне любая мука что дождь за двойным окном. Что зима на горячей печи. Только не торопи события… Уж больно мне любопытно…
Хопер проснулся уже после рассвета. С трудом открыл глаза и уже не знал покоя, пока не сорвал облепившие, стянувшие путами его тело стебли лесного вьюна и не освободил спутников, которые готовы были спать до тех пор, пока их тела не обернутся перегноем. И только после этого нащупал за отворотом рукава стручок болотного поминальника. Уже и забыл, как он выглядит, и сама-то трава – реже не бывает, да и цветет один раз, и цветов ее никто не видел в последнюю тысячу лет, а уж стручок, который полгода вызревает… Только и догадался, что это он, потому как цвет у него красный. Нет другого похожего в Терминуме, да и этот пришлый. Так же, как и вандилские кедры.
– Да будь я проклят, – плевался листьями и потирал горло Эйк. – Мало того, что чуть не придушила, так еще и издевалась надо мной во сне. Что это за погань такая? Что ей было нужно?
– Лесная ведьма, – пробормотал обескураженный Раск. – Вот уж не думал, что она знает про это место.
– Она про все места знает, – успокоил Раска Хопер.
– А мне она понравилась, – зевнул Мушом, поправляя порты и выдергивая из них побеги. – Ну, неплохо было бы подкормить, округлить в некоторых местах, а так-то ничего. Стройная. Чего ей нужно было?
– Со мной она не говорила, – проворчал Эйк. – Руки-ноги скручивала, словно сломать хотела, а ни слова не произнесла.
– И со мной, – сладко зевнул Мушом. – Хотя, не люблю я эти разговоры.
– Она к тебе приходила, – понял Раск, взглянув на Хопера. – Чего хотела-то?
– Рука ей моя интересна, – объяснил Хопер. – Хотела понять, кто на меня это проклятье навесил.
– А ведь это самое главное, – кивнул Раск. – Ты-то хоть это понимаешь?
– Не знаю, – стал разминать ноги Хопер. – Ну, что будем делать?
– Спешить, – посоветовал Раск. – Надо бы убираться из этого леса побыстрее.
– Не буду даже спорить, – чихнул Эйк, выдергивая из носа росток вьюна.
– Тогда за мной, – протянул руку перед собой коротышка.
Хопер уже не удивлялся, что Раск знает лес лучше его самого. Понял, что его старый приятель Чирлан готов преподнести ему сюрпризы. А тот словно забыл тягостное ночное приключение, и вновь начал сыпать шутками, веселиться, даже напевать какие-то песенки, словно его вовсе не заботили геллы или разбойники, или еще какая пакость, которая могла прислушаться к его завываниям. Он вел крохотный отряд такими тропами, о которых Хопер и думать забыл, хотя, казалось бы, не раз исходил весь вандилский лес от опушки до опушки.
– Разбойный люд в чащу не лезет, – посмеивался Раск на коротких привалах. – Нет, понятно, что до Шалого леса Вандилскому далеко, но и тут есть чего опасаться. Только ведь, если лесная ведьма нас не придушила, считай, что мы на прогулке. Все прочие опаски – это сущая ерунда.
– А что ты скажешь о той ведьме, что наслала на меня проклятье? – спросил Хопер. – Ты же и без меня знаешь, что случались среди людей и колдуны, и весьма сильные. Вдруг какая-нибудь из ведьм собрала в себя всю соль этой земли, исполнилась всей ее силой и отправилась пугать народ?
– Пока что она напугала тебя одного, – рассмеялся Раск. – Ну, может быть, и лесную ведьму. А людям, мне кажется, не до нее. Все сказки лишь про ведьму с клюкой. Или у твоей ведьмы тоже клюка была? Я так думал, что у нее только колокол. На ратуше.
– Если бы мне такая ведьма попалась, я бы еще посмотрел, как бы она ткнула бы в меня клюкой, – проворчал Эйк, который на тайных тропах Раска пару раз приложился лбом о крупные ветви. – Только вот странно ты, торговец, о людях говоришь. Как будто сам не человек.
– А кто тебе сказал, что торговцы – люди? – растянул губы в улыбке Раск. – Неужто это по-человечески, соблазнять бедных горожан разными товарами, а потом требовать с них за это деньги? Как ни крути, всякий торговец, что твой волк. Так и норовит, кусок пожирнее оттяпать!
– И не поспоришь, – сонно потер глаза Мушом. – А самые поганые среди всех торговцев – трактирщики! Мало того, что соблазняют выпивкой, так и сама эта выпивка, стоит ей попасть в горло, продолжает за этого самого трактирщика хлопотать. Вот почему, если я покупаю у портного новые штаны, меня не трясет, пока я еще одни не куплю?
– Это потому что ты внутрь их не употребляешь, – объяснил Раск. – Однако, и то, что в рот можно бросить, не всегда добавки требует.
– Это точно, – усмехнулся Эйк. – Ты бы в вечернее пойло столько меда не клал, Раск. Я уж опился, благо, что в Вандилском лесу ручей на ручье. Не люблю я сладкое.
– А сладкий сон? – поинтересовался Раск.
– А кто ж его не любит? – зевнул Эйк. – Признаюсь, ни с кем у меня не случалось такой взаимности, как со сладким сном. То ли дышится легко в вандилском лесу, то ли головой я приложился… Прилягу-ка я, вон, Мушом уже подхрапывает, растолкайте, как в дозор вставать надо будет… Только вы уж не спите. Отгоняйте эту лесную ведьму, не хочу я больше задыхаться во сне…
– Зачем шишки хмеля в питье клал? – поинтересовался Хопер, когда и Мушом вовсе притих в тени костра, и Эйк засопел и пустил из угла рта нитку слюны. – Или забыл, как сонный приговор набрасывать? Другого что ли способа не было разговор от лишнего уха прикрыть?
– Уймись пока с приговорами, – поморщился Раск. – Ты их пожалей еще. Или они дети малые? Или сам не чувствуешь, что весь лес словно паутиной облеплен? Я ж только через нее и тебя искал, ты ведь шел по лесу, словно свинья с поросятами за желудями, что не порвешь, то на себя мотаешь.
– Так и искал бы дальше, – проворчал Хопер. – Чего ты вылез, когда Атраах на меня пошел? Или так и не понял, что не собирался он меня убивать?
– Все я понял, – вздохнул Раск. – Но пуще другого понял, что и твоя ведьма, и лесная ведьма, и Атраах этот – все они какой-то умысел имеют. И, боюсь, что разный.
– А ты хотел, чтобы они в одну дуду дули? – не понял Хопер.
– Я хотел жить своей жизнью, – буркнул Раск. – Торговать, болтать с покупателями, таких девчонок, как та же Гледа Бренин или годов на тридцать пораньше – Лики Вичти – уму разуму учить. Я ж не герой, Бланс. Или ты еще этого не понял?
– Я думал, что это я не герой, – вздохнул Хопер. – Лучше бы подсказал, как с паутиной этой справиться. Думаешь, я не понял, что ты не просто так нас в тот овраг привел? Хотел от пригляда ведьмы самым простым способом укрыться?
– Да, – развел руками Раск. – Не по нутру мне эта слежка. Я еще когда Атраах нас не тронул, понял, что дадут дойти до Опакума. Не знаю уж, что за ведьма тебе руку зачернила, и чего она хочет, но Атраах, Адна и все высшие всегда заодно были. И если Атраах нас не тронул, и она не тронет. Хотя, мне больше твоя ведьма интересна!
– Королю Тригу приснилась старуха, – проговорил Хопер. – А вот Эйку вроде бы наяву явилась дева. Юная, но налитая соком, черноволосая, такая, что даже Эйка пробрало. Все это в Альбиусе. Кто из них моя ведьма?
– Так обе! – хлопнул ладонями по коленям Раск. – Я тут недавно приятеля встретил, беженец он бальдарский, тканями у нас в Альбиусе приторговывал, Падагангом его кличут. Так вот у него кто-то из шаманов в родстве, так что вандил с глазом, как говорится. Так он видел эту деву в Альбиусе. Да не просто видел, а за минуты до начала жатвы.
– Слышал я про этого торговца, – нахмурился Хопер. – И где же он?
– Известно где, – хмыкнул Раск. – К Торну пристроился, если жив еще, может и топает в ту же сторону, что и мы. Впрочем, чего уж теперь, Опакум близко, послезавтра с утра уж точно там будем.
– Что там, в Опакуме? – спросил Хопер.
– А ты как думаешь? – подбросил коряжку в огонь Раск.
– Не знаю, – задумался Хопер. – Только кажется мне, как будто загоняют меня в Опакум.
– Я что ли загонщик? – вздохнул Раск. – И так уже всю голову сломал? Знал бы ты, сколько произошло случайностей, чтобы я оказался интендантом Опакума, точно бы что-то заподозрил. Не удивлюсь, если там окажется еще кто-нибудь из наших.
– Может быть, они хотят вновь подчинить нас? – спросил Хопер. – У Атрааха ведь только Карбаф остался?
– У Атрааха – Карбаф, у Дорпхала – мы с тобой, у Адны – твоя Амма, у Чилдао – Зонг, – задумался Раск. – Только у Тибибра почти полный набор – Ананаэл, Коронзон и Эней. Хотя, вроде, никто пока из нас не в ярме. Думаешь, и вправду хотят петельки накинуть на вольные шейки? Или сберегают нас от жатвы в Опакуме? Прозапас? Или еще как?
– Скорее всего, – пробормотал Хопер, глядя на огонь. – Ну примерно как ты свою лошаденку бережешь. Карбаф потерял тело на днях. Он вел Торна спасать его сына, и что-то там случилось.
– Вот бедолага, – покачал головой Раск. – И что ты увидел?
– Точно не понял, – поморщился Хопер. – Где-то в этой же стороне Амма померещилась, даже не знаю, что ей в ее укрытии не сидится. С нею был лепесток умбра. Еще кто-то, но я не разглядел, словно две неясные тени чего-то. Сам лес показался чем-то похожим на темное озеро, а в нем тени… Словно все жнецы собрались здесь. Впрочем, Атраах уже и лицо свое показал. Да и Адна являлась. А вот тех, кто был рядом с Карбафом, я рассмотрел куда лучше. Рядом с ним точно был свежий отпрыск умбра. Кроме него был и сухой лепесток, но это уже третье или пятое поколение, уж не знаю, кто уцелел, но не тот раствор, чтобы на него силы тратить. И опять двое, что не лепестки, но словно шипы на том же стволе.
– Торн и его дочь, – твердо сказал Раск. – Поверь мне, что-то было в Торне Бренине. Я это давно заметил, еще когда в Оде торговал. Даже устроил знакомство его с Лики Вичти. Смышленая была девчонка, даром, что из знати. Из нее настоящая ведьма могла бы получиться. Сводник я, раздери меня демон, как есть сводник…
– Торн и его дочь устояли в Альбиусе перед Дорпхалом, – задумался Хопер. – Может быть, с Аммой тоже двое, что устояли перед жнецом в Водане? Я, правда, тогда только одного разглядел, но и взгляд далеко бросать надо было, да и колокол этот, что над Альбиусом звенел…
– Руку покажи, – попросил Раск.
Хопер потянул было к плечу рукав, но потом распустил завязи котто. Раск сунул в костер сухую ветвь и поднес пламя к груди Хопера. Чернота, полностью захватив правую руку книжника, выползла на плечо и, раскидывая щупальца, оплетала вычерченные на груди Хопера круг и треугольник.
– Приговор, что ли какой? – покачал головой Раск. – Где-то я уже видел такой рисунок… Как ты ее сдерживаешь?
– Понятия не имею, – запахнул котто Хопер. – А рисунок прост. Круг – эйконская змея, треугольник без линии – знак запертых врат. На острове Теней такой же имеется. На вратах Храма Змеи. Да и на груди каждого воина из Клана теней, полагаю.
– Ну так эйконцы свои картинки стриксами полнят, – хмыкнул Раск. – Жертвенными камнями. А ты чем?
– Не знаю, – неопределенно пожал плечами Хопер.
– Что ты чувствуешь? – спросил Раск.
– Холод, – нехотя признался Хопер. – Нет, рука не леденеет на самом деле, слушается меня, но как будто холод подбирается к сердцу. И боль. Такую, о которой ты и понятия не имеешь. Вот только этим рисунком и отогнал ее. Но она тут рядом. Стоит поблизости, смотрит на меня и дышит.
– Вот ведь… – зябко оглянулся Раск. – И что же теперь делать?
– Прятаться в Опакуме, – скривился Хопер. – Лучше расскажи, что ты почувствовал, когда зазвонил колокол? Ты же поэтому убежал из Альбиуса? Ты ведь был ближе меня к той неизвестной ведьме!
– Слаб я, – скривился Раск. – Может, если бы остался, сейчас бы с такой же рукой ходил. А у меня-то руки короче твоих. Значит, и путь до сердца короче. Это была великая магия, Хопер. Она не под силу людям.
– Еще полтора месяца назад ты бы сказал, что людям не под силу устоять перед жнецом, – заметил Хопер. – И я бы вторил тебе. А теперь…
Хопер развел руками.
– Ты же не просто так заговорил с Атраахом о звере? – спросил Раск. – Я слышал. Все слышал. И тоже задумывался о совпадениях. И о самом страшном. Беда, что изгнала нас сюда, могло последовать за нами.
– Последовать за нами, – как эхо повторил Хопер. – И мы до сих пор не знаем, в чем ее суть. Может быть, эта неизвестная ведьма и есть семя той страшной беды? Вылежалась и через тысячу лет проклюнулась? И наших богов нет. Некому нас защитить.
– Они защитили нас там, – прошептал Раск. – Теперь, придется уж самим. Но ты не заметил главного.
– Главного? – наморщил лоб Хопер. – Того, что Атраах обозлился?
– Это мелочь, – отмахнулся Раск. – Они изменились.
– Изменились? – не понял Хопер.
– Не мне рассказывать об этом, – бросил ветку в костер Раск. – Я, конечно, в глаза не смотрел, но помню ощущения. Жнецы стали другими!
– Они и раньше не вызывали симпатии, – поморщился Хопер.
– Ты не понимаешь, – повторил Раск. – Другими! А ты знаешь, что если нас и в самом деле гонят в Опакум, то гонят не нас одних! Говоришь, Амма где-то поблизости? Так и Торн с дочерью тоже! И тот второй! А что если их всех собирают?
– Зачем? – не понял Хопер.
– Если бы я знал, – вздохнул Раск. – Что мы с тобой знаем? Что Опакум – единственное чистое место? Что такое Опакум? Крепость, построенная от набегов геллов и прочих разбойников? Построенная всей Берканой, попавшая во владения Гебоны в ее славные годы, а теперь вновь оказавшаяся у Берканы? Чем она славна?
– Мертвый менгир в ее стене, – потер виски Хопер. – Ну… останки, часть стены какой-то часовни, которой, получается уже за тысячу лет. Мертвые камни. Да и все.
– В Опакуме никогда не было жатвы, – торжественно произнес Раск.
– Это я и без тебя знаю, – отмахнулся Хопер. – Что с того?
– Ни одного человека, который получил огненную удавку в Опакуме, – продолжил Раск. – Все мертвецы – пришлые, которые уже пришли с язвами. Ни одного явления жнеца за тысячу лет. Ни одного поганого колдовства! Почему? Из-за мертвого менгира?
– Скорее менгир мертв по той же самой причине, – задумался Хопер. – По неизвестной причине.
– Так может им нужна разгадка? – оживился Раск. – Это ведь заноза в заднице… Дорпхала и его приятелей.
– И для чего там мы? – помрачнел Хопер.
– Не знаю, – зевнул Раск. – Надеюсь, ваших семисотлетней давности подвигов нам повторять не придется?
– Я не совершал подвигов, – прошептал Хопер. – Я не нашел дочери Торна. Не нашел его сына. И вот я уже почти у Опакума, а все еще не знаю, что должен делать. И мне кажется, что мы пытаемся угадать, что за закрытой дверью – волк или медведь. А там стоит смерть.
– А давай-ка, приятель, вернемся к самому началу, – прищурился Раск. – К пережитому, читанному, затертому и изгаженному. Что такое вообще эта самая жатва?
– Ты сейчас хочешь разговор на половину ночи? – затосковал Хопер.
– Ты голову-то не разламывай, – погрозил пальцем Раск. – А вот так, для себя, чтобы вешки расставить!
– А чего их расставлять? – не понял Хопер. – Все ж ясно. Менгиры силой наполнить. Богов то ли нет, то ли спят они, а силы хочется. Ананаэл со своими прихвостнями Энеем и Коронзоном, которые Храм Кары Богов подняли, испугались, что полнота менгиров вернет богов и умалит их свободу, значит, надо сокращать людишек. Вот тебе и первая жатва. Сладкая смерть, уменьшить поголовье, проредить северные царства. Высшие умбра со своим Храмом Гнева Богов оторвались на второй жатве. Мучения, боль, полнота. Сила! Если бы не та битва у Хмельной пади…
– На семьсот лет хватило той битвы, – скривился Раск. – А теперь? Пришла пора пополнить опустевшие камешки? Силы захотелось? Полноты? Ты ничего не забыл?
– Что я должен был забыть? – не понял Хопер.
– Энсы? Покоище в центре Хели? Боги? – Раск загибал пальцы, но не спускал взгляда с Хопера. – Даже пять богов?
– Я тоже могу пальцы позагибать, – буркнул Хопер. – Дурная магия, когти и клыки этого Кригера? Что скажешь?
– Кригер был одним из моих приятелей, – вздохнул Раск. – С ним хорошо было удариться кубками. Он всегда говорил то, что думал. Если хотел дерьмом обмазать, не ждал, когда ты отвернешься, так в лицо и обмазывал.
– Да, хороший приятель, – усмехнулся Хопер.
– Я не просто так пальцы загибал, – процедил сквозь зубы Раск. – Все это об одном, Хопер. Что-то пошло не так!
– Еще бы оно пошло так! – вскочил на ноги Хопер. – Ты забыл, что было там? Ты забыл, что мы убегали из горящего дома?
– Нет, – отчего-то побледнел Раск. – Мы не убегали из горящего дома. Нас уносили из горящего дома. Погрузили в некую посудину, подняли якоря и оттолкнули от берега. И вот посудина прибилась к островку. Якоря выпали…
– Менгиры, – хмыкнул Хопер.
– Крысы разбежались, – кивнул Раск.
– Мы, – развел руками Хопер.
– Команда спит в трюме мертвым сном, – продолжил Раск. – Крысы грызут туземцев, заражают их чумой, дабы освободить островок в надежде, что команда проснется. Ну или для того, чтобы якоря звенели от прочности, от которой у крыс крылья вырастают. Неужели ты думаешь, что весь смысл в крыльях?
– Ты что-то слишком много кружев словесных наплел, – скривился Хопер. – Хочешь сказать, что вся эта погань ради того, чтобы спасти тех, кто все еще в Покоище пребывает? Да если они там божественной силой размещены, если это твое Покоище не разбилось вдребезги тысячу лет назад, то они там и две тысячи лет пробудут, и три! Может, и жатвы нужны, дабы силой то Покоище через них питать?
– Может и так, – прошептал Раск. – А может и не так. Мы уже как-то спорили с тобой. Еще в моей лавке в Оде. Лет двадцать уже минуло. Ты еще тогда сказал, что наши боги могли поступить так же, как вы в Хмельной пади. Заклясть себя, чтобы спасти прочих. Я еще тогда смеялся, отчего же в таком случае менгиры пеплом не осыпались? А вот теперь думаю – третья жатва, непонятная магия, клыки и когти у Кригера. Мы ведь с тобой помним эти клыки и когти еще там.
– И что же ты хочешь сказать? – напрягся Хопер.
– А что тут говорить, – развел руками, потянулся Раск. – Ясно же, и Покоище надо спасать, не разбилось оно, иначе откуда энсы? И менгиры надо полнить, иначе откуда сила, а высшим без нее никуда, не уподобляться же нам? И людишек надо прореживать, много их чего-то. Ты не смотри на меня так, не смотри. Не все, что на языке, то и в голове пребывает. А теперь представь. Ну как в Хмельной пади тринадцать умбра против высших. Пять богов – против той беды. Решили принести себя в жертву, чтобы спасти то, что можно спасти.
– И одного из них прошили стрелами? – ухмыльнулся Хопер. – И кто же?
– А не знаю, – стал серьезным Раск. – Мы же так и не поняли, что там было? Болезнь, безумие, чей-то страшный замысел? Трудно разбираться, когда твой дом горит. Так и этот дом начинает заниматься. А что если и не было никаких стрел?
– Как это, – невольно коснулся собственной груди Хопер.
– Да не про тебя я, – отмахнулся Раск. – А что если один из пяти не стал приносить себя в жертву? Не думаешь, что все начинает сходиться?
«Спящий просыпается, – вспомнил Хопер. – Спящий? Один из… Как сказала Амма еще в Долине милости? Есть еще один? Словно невидимые крылья, реющие в высоте. Словно хищная стрекоза, подрагивающая в хитиновой куколке. Смертоносный меч, зреющий в стальной болванке.»
– Ты чего замер-то? – окликнул книжника Раск.
– Во что сходиться? – переспросил Хопер. – Ты сейчас наговоришь такого, что и вовсе не разберешься во всем этом!
– Разберемся как-нибудь, – зевнул Раск. – Ты ведь первым несешь дозор? Кстати, что там было на ратуше в Альбиусе? Там ведь было что-то?
– Надпись, – разомкнул губы Хопер. – Загадка.
– Как раз для тебя, – пробормотал, засыпая, Раск. – Если захочешь, вместе поразгадываем. Только сначала до Опакума доберемся…
Они так и не догнали Торна. Сначала вышли к непроходимой, напоминающую мертвое озеро, топи, повернули к северу и вскоре выбрались к бастионам Опакума. И лишь увидев устремленные ввысь башни, Хопер почувствовал облегчение, словно холод, начинающий терзать его сердце, отступил. Он даже потянул рукав к плечу, но чернота оставалась на прежнем месте.
– Ну что же, – вздохнул Эйк. – Осады еще нет, значит, мы не опоздали.
– Главное, чтобы Торн не опоздал, – пробурчал Мушом. – Теперь нам придется стоять на стене, смотреть на дорогу и ждать, пока он не появится и не приведет с собой принца Ходу.
– Если, конечно, Торн уже не в крепости, – хмыкнул Раск.
– В крепости и увидим, – прищурился Эйк. – Если еще нас, конечно, пустят туда. Вон, на бастионах полно стражников.
– Пустят, – уверенно сказал Раск. – Воевода крепости – Стахет Вичти – умный вельможа. И справедливый, поверь мне. К тому же я интендант или хвост собачий? Ну, отлучился на недельку, бывает. Но я же здесь?
– Над главным бастионом флаг Храма Кары Богов, – прошептал Хопер. – В крепости кардинал. А то и сам предстоятель. Хотя, вряд ли. Кардинал.
– Его святейшество Коронзон? – оживился Эйк.
– Он самый, – скорчил гримасу Раск.
Стража впустила в крепость всех четверых, тщательно проверив ярлыки и подорожные, хотя Раск даже подпрыгивал от нетерпения, называя по именам стражников и стыдя их за упрямство и недоверие. Внутри оказалось многолюдно, но упорядочено, словно каждый из осевших в крепости воинов знал свое место.
– Нет, – скривился от досады Эйк, перебросившийся парой слов с мастером стражи. – Нет ни Торна, ни принца. Но еще не все отряды вернулись. Дозоры выставлены и на северном тракте, и на южном. Если Торн и прорвется, то будет с одним из них.
– Только не с южным, – покачал головой Мушом. – Как он попадет туда через топь? Да и зачем там дозор? Гебонский тракт прикрыт Хайборгским замком!
– В крепости Коронзон, – появился перед троицей ненадолго отошедший Раск. – Но воевода по-прежнему Стахет Вичти, и он желает переговорить с тобой, Хопер. Наслышан о твоем колдовстве в Альбиусе. Но это будет, скорее всего, уже вечером. Вы, Эйк и Мушом, тоже приглашены на прием. И это все хорошие новости.
– Торн? – напрягся Хопер.
– Принц Хода? – скорчил гримасу Мушом.
– Ни того, ни другого, – отмахнулся Раск. – Но надежда их увидеть еще есть. В другом беда. В дне пути на запад – легионы Фризы. С осадными орудиями. Уже завтра здесь будет жарко. Но и это не все. Геллы и вандилы не только осадили Хайборг на юге. Они пробиваются мимо него, через топь.
– Раздери их демон! – сжал кулаки Эйк. – Хотят добраться до Урсуса и до всей Йераны!
– Нет, – мотнул головой Раск. – Все отряды, что пробились, тоже идут к Опакуму.
– Бран Вичти здесь? – помрачнел Эйк. – Сын Стахета Вичти здесь?
– Не успел узнать, – развел руками Раск. – Но я знаю, кто такой Бран Вичти, еще по Оде. Не самое приятное знакомство, но что нам-то до того?
– Кажется, он что-то непотребное сотворил в Урсусе, – проговорил Эйк. – А здесь мне почудился его взгляд. Вон, из бойницы замкового бастиона.
– Ну, не знаю, так ли зорок твой глаз, я бы не рассмотрел на таком расстоянии, – усомнился Раск, – но я слышал, что какое-то представление от йеранского короля к Стахету Вичти по поводу его отпрыска приходило. В любом случае, о Бране Вичти ли теперь думать? Я бы на месте его отца запер бы сыночка в какой-нибудь каземат, и не выпускал оттуда пару лет, а потом отправил куда-нибудь на край Терминума еще лет на десять. Лучше пойдемте со мной, я вам кое-что покажу. Да, лошадей можно оставить вот здесь, у коновязи, пока я вас не устроил. Да идите же, тут рядом!
– Подожди, – прихватил за плечо Раска Хопер. – Мне тоже показалось, что я увидел одну из девок… Ну, стражниц Брана, которые были в отряде Торна. Бежали вместе с ним из темницы. Одна из них мелькнула среди лучников на стене.
– Ты хочешь, чтобы я побежал ее искать? – удивился Раск. – О чем я ее спрошу?
– Я видел их во Фриге, – нахмурился Хопер. – Они солгала о том, что произошло с Торном. И они были рядом с ним. Надо бы разобраться…
– Разберемся, – уверенно сказал Раск. – И с Браном, и с его девками. Но пока есть кое-что поважнее. Идемте к менгиру. С внешней стороны к нему подобраться сложнее, а изнутри…
Идти было недалеко, да и Хопер не раз бывал в Опакуме, и не раз прикасался к глянцевым граням загадочного обелиска. Священный камень поднимался за правым привратным бастионом, являя защитникам тяжелую каменную пяту камня. Теперь возле нее зияла яма.
– Это еще что? – не понял Хопер.
– Стахет Вичти хочет похоронить здесь свою дочь, – потянул с головы колпак Раск. – Торн похоронил ее у альбиусского менгира, Стахет собирается перезахоронить ее у мертвого. Тело уже здесь, обложено льдом в подземелье. Стахет прикажет вынести ее, едва Торн с дочерью и сыном появятся у ворот крепости. Собирался, во всяком случае.
– Главное, чтобы они появились, – прошептал Хопер.
– Яма большая, – заметил Мушом. – Хватило бы места и для жены Торна, и для его шурина, и еще для трех-четырех человек.
– Шурин еще жив, думаю, – пробурчал Эйк. – А когда начнется осада, таких ям потребуется тысяча. Что там внутри?
– Менгир, большая часть его ведь в земле, точнее в фундаменте крепости, – наклонился над ямой Раск. – И остатки древней кладки тут же. Вон они. Говорят, что священный камень вырос или появился у часовни. И как бы придавил ее к земле, оперся на нее, но она устояла. А может и упал на нее. Раздавил же. Вон, видите, кладка Опакума серая, менгир черный, а часовня была построена из мрамора. Снаружи крепости это видно не так хорошо.
Хопер стоял на краю ямы и рассматривал тщательно подогнанные, чтобы составлять единое целое с менгиром, тяжелые серые блоки Опакума. Покосившуюся, тоже заключенную в тяжелые блоки, древнюю кладку, мраморные плиты, осколок фронтона с вырезанной на нем надписью, заложенный камнем дверной проем. «Осколок фронтона с надписью, – повторил он про себя, – с неразличимой надписью. Снова какой-то знак?»
– Земля не лежалая, – заметил Эйк. – Тут не в первый раз копают. И кладка на входе в часовню не такая уж древняя.
– Да, что-то было лет двести назад, – кивнул Раск. – Говорят, что какая-то влиятельная особа захотела посетить древнюю часовню и попросила раскопать ее. Но вряд ли она попала внутрь, что там – грязь да камни. Но вроде бы горсть каких-то камней она забрала с великой осторожностью. Тогда же, наверное, вход в часовню и заложили.
– Не слышал этой истории, – мрачно заметил Хопер, оглядываясь. Никому как будто и дела не было до четверки не слишком молодых мужчин, рассматривающих древние камни, в крепости словно вовсе не оказалось зевак, каждый был занят своим делом. – Подожди-ка.
Он наступил на опущенную в яму деревянную лестницу и спустился на три перекладины. Затем потянулся и провел рукой по надписи, счищая с нее землю.
– Чего ты там делаешь? – крикнул сверху Раск. – Стерлось уже все от времени.
– Подожди, – мотнул головой Хопер, проводя рукой по следам древнего изречения, и вдруг начал бормотать то, что прочитал еще в книге под крышей трактира Тика и что время от времени словно зажигалось у него внутри: «Прими в себя то, что можешь принять, потому что более принять некому. И если не сгоришь – неси. И будет ноша тяжелее с каждым шагом, потому что несешь ты за многих, число которых прибывает. Спасешься спасая. Но не отринешь беду, ибо беда в тебе».
– Ну что там? – крикнул Раск. – Что ты бормочешь?
– Я прочитал… – пробормотал Хопер, опираясь о край ямы и зажимая хлынувшую из носа кровь. – Тут написано: «Спаси и спасешься».
– И все? – не понял Раск. – Да это ведь на каждом храме Трижды пришедшего когда-то было написано. Ты что, не знаешь легенду об этом друге? Его трижды забросали камнями в одном поселении три тысячи лет назад. Издевались по всякому, мерзавец на мерзавце там обитали, а он все воскресал и приходил к ним снова и снова. Спасти их хотел. Я думал, ты читал о нем…
– Читал, конечно, – прошептал Хопер, стирая кровь и чувствуя, что и рука, и плечо, и почти вся его грудь, и даже сердце бултыхаются в ледяной каше, – но украли у меня эту книгу. Еще в Хайборге. А они на перечет в Терминуме. Ересь ведь! Проклятая ересь! Дай руку!
– Еще бы не ересь, – вытащил приятеля из ямы Раск. – Как какой-то человек мог воскресать после смерти? Он же не… умбра. Ну, не жнец. Да и не припомню, чтобы жнец кого-то хотел спасти. Ты мне лучше скажи, что за загадка была в ратуше? Забыл, что ли? Мы уже в Опакуме.
– Какая еще загадка? – сдвинул брови Эйк. – Почему я ничего не знаю? Э! Хопер? Так что, та девка из Альбиуса к тебе тоже являлась?
– Нет, – пробормотал, пошатываясь, Хопер. – Просто надпись… Там, на ратуше я видел почти ту же надпись, что и здесь. Спаси и спасешься.
– Почти ту же самую? – заинтересовался Раск.
– Ты Хопер? – услышал книжник и обернулся. Перед ним стояла довольно высокая и ладно сложенная, хотя и не слишком молодая женщина. В руке она держала сверток и как будто ждала, когда Хопер подойдет к ней.
– Я служу тут лекаркой, – сказала женщина. – Меня зовут Филией. Вон, Раск меня знает, мы виделись в Болотном дозоре. Я дочь Унды из Урсуса. У меня что-то есть для тебя, Хопер. Одна женщина… Чила, попросила поклониться тебе и передать это… с извинениями за небольшой ущерб.
– Что это? – спросил Хопер, но Филия уже поклонилась и разворачивала холстину. В руках у нее была та самая пропавшая книга.
– Все замыкается, – прошептал Хопер. – Филия, Унда, Чила, книга. Раск, иди скорее сюда, вот, смотри, что у меня есть… Это жизнеописание Трижды пришедшего. Да ты только что говорил о нем! Эту книгу у меня украли. Нет, Трижды пришедший, это, конечно, не бог, да и ясное дело, что не жнец, но в нем было что-то божественное. Хотя… Филия! Первые четыре страницы вырезаны!
– С извинениями за небольшой ущерб, – еще раз поклонилась Филия. – Но ты не беспокойся, начиная с пятой страницы текст повторяется. Правда, уже с разъяснениями от древних святых отцов.
– Что там? – приподнялся на носках Раск, чтобы заглянуть в книгу.
– Подожди, – стал судорожно листать Хопер. – Вот. Подожди. Девятая глава… Поучения о жертвах на алтаре. Девятый стих… «И если хочешь, чтобы удача не отвернулась от тебя, и бог размежил веки, пробудился и благоволил мольбам твоим, и явил благорасположение свое, не скупись, и в отведенное время и в отведенном месте принеси в жертву трех телят особого окраса и стати, равных которым в твоей местности должно быть не более десятка».
– Что это значит? – нахмурился Раск.
– Поучение, – прошептал Хопер. – Поучение о жертвах. О трех жертвах. Чтобы бог размежил веки.
