Глава двадцать первая. Адна

Ло Фенг знал, что такое Пепельная пустошь. Однажды она доставила ему немало неприятностей, но она не была ни Хелью, ни Шалым лесом, ни Брыдом или Холодными песками, откуда никто или почти никто не возвращался. Разлетевшаяся от исчезнувшего менгира пыль или пепел, скрип на зубах, головная боль, жажда – не удивляли. Взгляд притягивала полоса деревьев на горизонте. Именно Вандилский лес однажды заставил эйконца испытать трепет, который наставники всеми силами старались изжить в юном воине Клана Теней.

Тот трепет остался в далеком прошлом. Но окончательно это стало ясно Ло Фенгу только теперь, когда его отряд приблизился к тысячелетним деревьям. На окраине леса, который начинался вдруг, взмывал в небо стеной, отряд остановился. Спутники эйконца, все, кроме как будто осунувшейся Аммы, смотрели на Ло Фенга, но он, придержав коня, тянул время, словно пытался разобраться в нынешних ощущениях и вспомнить прошлые, которые случились с ним много лет назад. Потерявший краски лес казался эйконцу слепым и, несмотря на все кажущееся величие, жалким, но память о прошлом потрясении была все еще жива.

Это случилось в самом начале странствия взросления, через которое проходил каждый воин Клана Теней. Тогда, много лет назад, ученику и учителю предстоял долгий путь, мало кому удавалось обойти весь Терминум, знакомясь с языками и нравами его обитателей, быстрее, чем за три или за четыре года. Немало испытаний ждало на этом пути юного Ло Фенга, но ни одно из них, даже преодоление ледяного перевала Серебряных гор, когда погиб его провожатый, обрекая своего подопечного на продолжение пути в одиночку, не отпечаталось в его памяти так же ярко, как встреча с Вандилским лесом. Они ступили на берег Терминума между Нертой и Гольдой, поднялись на прибрежные холмы, миновали виноградники и гранатовые рощи, вдохнули жаркий ветер гольдских равнин, и, обходя редкие в этом краю поселения, за три недели добрались до окраины Вандилии. Город вольных торговцев – Голла – возвышал башни чуть севернее, а там, где постукивали срубленными из орешника посохами двое эйконцев, не было ничего – только взбитая пыль заброшенного тракта и сухая, выгоревшая на солнце трава.

– Геллские горы, – ткнул посохом в сторону темных зубцов на севере немногословный наставник. – Хотя Геллия куда севернее и лежит между Бальдарскими и Серебряными горами, за которыми, кстати, располагается Фриза, но эти горы называются Геллскими. Во Фризу же мы попадем не скоро. В лучшем случае через год. Хотя геллы есть и здесь. Два небольших города им принадлежат – Ёрмунг и Фенр. За Геллскими горами лежит пропасть Большого провала и Бальдар – великое вандилское королевство. Единственное в северной части Терминума. Там мы окажемся в самом конце нашего пути.

– Мглистые горы, – повернулся наставник к югу. – Перед ними пролегает Старая гебонская дорога, а за ними Исида и Гебона. Когда повзрослеешь, объедешь их сам.

– А что там? – ткнул пальцем юный Ло Фенг на восток, где поперек их пути тянулась темная, словно тонущая в тумане стена.

– Беркана, – ответил наставник. – Пять королевств, хотя шестое – Гебона – тоже является ее частью. Может быть, лучшее место для жизни в Терминуме после нашего острова. Но там, где хорошо, не нужны воины Клана Теней. Ты поймешь. Особенно, когда увидишь все своими глазами. Мы идем туда.

– Нет, – мотнул головой Ло Фенг. – Что за стена впереди?

– Вандилский лес, – приложил ладонь к глазам наставник. – Просто лес. Надеюсь, ты не забивал себе голову страшными историями про смерть в образе худой женщины с клюкой, что бродит здешними лесными тропами и подкарауливает зазевавшихся путников?

– Нет, наставник, – прошептал Ло Фенг. – Смерть эйконца подобна невидимой птице, что порхает над его головой.

– Парит, – поправил ученика наставник. – Высоко в небе. Хотя, в лесу ей придется спуститься, иначе она потеряет тебя из вида. Но имей в виду, женщина тоже не выдумка. Иногда она появляется.

Они добрались до леса только через день. Дважды ночевали в перелеске, который начался еще в полдень, скрывая растущую стену великой чащи, но добрались к первым большим деревьям лишь наутро третьего дня. И в тот самый миг, когда Ло Фенг оказался у основания первого исполина, еще до того, как он коснулся его коры, потеребил в руках мягкую, длинную хвою, он почувствовал себя крохотным насекомым, ползущим по листу огромного лопуха, представляющим, что этот лист и есть весь мир, и вдруг оказавшимся на самом краю сущего. Руки и ноги его затряслись, голос пропал и даже слезы выступили на глазах.

– Триста локтей, – положил руку ему на плечо наставник. – Самые высокие сосны в этом лесу достигают трехсот локтей. Если забраться на вершину такой сосны, то прочий лес напомнит заставшие волны зеленого моря. И тридцати человек не хватит, чтобы обхватить его ствол. И вот еще запомни – берканские, да и фризские храмовники считают это ересью, но говорят, что нигде больше нет таких огромных деревьев, даже в Шалом лесу. И семена этих исполинов тысячу лет назад упали вместе с менгирами с неба. Кстати, здесь нет ни одного дерева старше тысячи лет. Отчего ты замер? Не стыдись, прежде чем избавиться от слабостей, их нужно явить.

– Он живой, – прошептал, обхватывая плечи и удерживая бьющую их дрожь, Ло Фенг. – Не только это дерево, весь лес. Не так, как любой другой лес, а как огромный зверь, что лежит, затаившись, в своем логове. И он видит меня.

– Глупости, – похлопал Ло Фенга по плечу наставник. – Это излишняя впечатлительность. Качество, из которого получаются наблюдательность и скрупулезность. Хотя, все живое. И небо, и земля под ногами, и горы, и каждый куст вокруг нас. Но они тебя не видят. Не потому, что слепы. А потому что мы слишком быстры для их взгляда.

Нет, они не были слишком быстры. Все те недели, в которые Ло Фенг и его наставник пробирались тропами через глухие чащи Вандилского леса, обходя наезженные дороги, юного эйконца не оставляло ощущение, что цепкий взгляд, падающий на него со всех сторон, не прерывается ни на секунду. Хотя ему так и не удалось столкнуться со смертью в образе худой женщины с клюкой. Но взгляд, который был направлен на него сразу со всех сторон, страшил Ло Фенга больше, чем тысяча худых женщин, даже если бы каждая из них олицетворяла сотню смертей. Именно всепроникающий взгляд заставлял его дрожать и сбивал ему дыхание. Не подхватив ни одной болезни, ночами Ло Фенг бился в бреду, и наставник с тревогой ощупывал его грудь, живот и плечи, на которых были только намечены будущие узоры. Немногие вкрапленные в мальчишеское тело стриксы казались мерцающими угольками в обожженной плоти. Наставник даже начинал подумывать, что рано отправился в путь, что его лучший ученик оказался не готов к испытаниям, и самым мудрым решением было бы вернуться на Остров Теней, но лес закончился, и Ло Фенг успокоился, хотя еще долго продолжал чувствовать взгляд, направленный ему в спину. Больше он не появлялся в этих краях. Теперь же, через много лет, он вновь стоял у высоких деревьев, пусть и с другой стороны леса, но все изменилось. Ставший, вместе с изрядным куском равнины, серым, лес словно не только ослеп, но и лишился остальных чувств.

– О чем задумался? – окликнула эйконца Амма. – Лес не пустит далеко новую пустошь. К тому же она слабее и меньше Пепельной пустоши. Думаю, что с этой стороны она закончится уже через лигу.

– Разве лес живой, чтобы не пускать? – спросил Ло Фенг.

– Все живое, – повторила давние слова наставника Амма. – Старцы на острове Теней должны были учить этому.

– Люди слишком быстры, чтобы лес замечал их, – повторил давние слова наставника Ло Фенг.

– Слишком малы, – поправила эйконца Амма. – Малы, суетливы, непоследовательны, неразумны, злы. Но замечать и видеть – это разное. Он нас слышит. А вскоре будет и видеть… Но только видеть, и ничего больше. Нам нужно дойти до менгира, который омывается водой. Он позволит слегка исцелить раны и даст сил на дорогу к Опакуму.

– Его нельзя миновать? – спросил Ло Фенг.

– Можно, – подняла брови Амма. – Но зачем?

– Мне кажется, ты опасаешься чего-то, – заметил Ло Фенг.

– Ты прав, – согласилась Амма. – Но представь, что ты приговорен к смерти через три дня. Ты будешь отказываться от еды эти три дня? Успокойся, грядущее определено. Какой бы путь мы ни выбрали. Не определено лишь одно – что мы будем делать в этом грядущем.

Амма оказалась права. Не в том, что Ло Фенг должен был вновь почувствовать когда-то испугавший его взгляд, а в том, что и в самом деле первый же встретившийся им овраг оказался границей, отделявшей припорошенный пеплом лес от леса живого, который так же упирался в небо недостижимыми вершинами огромных деревьев, как и в прошлое путешествие Ло Фенга, так же шелестел зеленой листвой и как будто не замечал вторгшийся в его пределы отряд. Если лес и приглядывался к нежданным гостям, то ничем не выдавал собственного интереса.

– Не тревожься, – попыталась успокоить эйконца Амма, которая сама не выглядела спокойной. – Вряд ли кто-то последует за нами из Долины милости. Для фризов мы всего лишь шайка разбойников, это не их забота. Происшествие возле менгира – казус. Тем более, что наведенная там ворожба не пресеклась. Мы пересекли Берканский тракт возле холма, фризы пойдут по нему к Опакуму, им не до нас. Впрочем, в этом лесу хватает и собственной мерзости. Но, пока я с вами, вам нечего опасаться. Почти нечего.

– Нечего опасаться, – повторил Ло Фенг и добавил. – Но ты опасаешься.

– Это мои личные счеты и личные опасения, – процедила сквозь зубы Амма.

– Пока ты с нами, нам нечего опасаться, – продолжил Ло Фенг. – Значит, твое возможное отсутствие – причина для опасений. Но опасения – твои личные. Значит, опасность неотделима от тебя. Ты противоречишь самой себе.

– Разные опасности случаются, – нехорошо улыбнулась Амма. – Только не жди моих объяснений. Ты их не поймешь.

– Ты так всегда отвечала ученикам? – проговорил Ло Фенг, прислушиваясь к лесу, оглядываясь на вытянувшийся среди огромных стволов отряд. – Порой меня посещают сомнения, в самом ли деле ты была первой наставницей Клана? Надеюсь, ты не сочтешь мои слова оскорблением?

– Ты хочешь, чтобы я перечислила тебе все каноны, которые диктовала вашим старцам? – она была почти равнодушна. – Или описала коридоры запретного храма, в который женщинам нет доступа? Не можешь поверить моим словам?

– Зачем тебе моя вера? – спросил Ло Фенг. – Она ничего не стоит. Важно знание. Знание, что каменный нож может убить жнеца. Знание, что ты основательница моего клана, даже если в это трудно поверить. Знание, что твой меч, след которого до сих пор как величайшая святыня сохраняется на алтаре в нашем храме, сейчас лежит в твоих ножнах. И знание, что мой остров больше не защищен от жатвы. А ведь наставники говорили, что это боги забрали клинок и сберегают остров от мора, от жатвы, от всего. Они лгали? Что мне сказать им? Рассказать о тебе? С тех пор, как мы спустились с твоей горы, с каждым шагом, с каждым часом нашего похода я все больше начинаю думаю, что рассказывать о тебе не следует.

– Ты еще доберись до старейшин, – проворчала Амма, покачиваясь в седле. – Да и какие они старейшины… Воины, сумевшие не погибнуть до достижения собственной старости, но так и не сумевшие добраться до мудрости? Что за глупость они устроили с убийцами? Убийцы должны были жить в уединении на острове и отправляться в путь лишь по великой нужде. Без спешки! Так было задумано. И уж точно, никто не должен убивать воина покоя. Я же писала канон, в котором говорится, что воин покоя сам отвечает за свои проступки. Точнее за поступки. Никто не должен оценивать его действия кроме него самого. Иначе – он не воин покоя.

– Даже если он сам не может оценить их? – спросил Ло Фенг, оглянувшись на Фаре, которая следовала за ними в середине отряда, не отдаляясь от Эфа ни на шаг. – Противоречия есть даже в канонах.

– Это намеренные противоречия, – процедила сквозь зубы Амма. – Значит, не на все вопросы есть ответы. И случается такое, что не может быть разрешено однозначно. И всякий выбор, сделанный заранее, приводит в лужу дерьма. Или почти всякий. А неумение признавать проигрыши, неготовность к нему – хуже самого проигрыша. Одно несомненно, рано или поздно всему приходит конец.

– Который одновременно является началом чего-то другого, – из-за спины Аммы подала голос Рит и, смутившись, добавила. – Так говорит моя бабушка.

– Возможно, она права, – кивнула Амма. – Но иногда это другое хуже любого возможного выбора. Этот меч… – Амма положила руку на рукоять и посмотрела на замолчавшего Ло Фенга, – не просто стальная полоса. Это часть меня. Нет, я не страж или жнец, как вы говорите. Если бы… все было как прежде, я бы служила одному из жнецов. Но я была бы воином. Одним из лучших. Может быть, лучшим. Воином, чей меч является продолжением его тела и его мыслей. Который быстр так же, как его взгляд. Поэтому, я заклинала остров не мечом, а сама собою. Я сотворила очень сильное заклятье. Заклятье, которое невозможно преодолеть, пока меч не вернулся ко мне. А я не старалась его вернуть. Хотя, и желала этого. Именно защита острова предопределила мое отсутствия на нем. После заклинания я уже не могла там оставаться. И если быть честной, то и не хотела.

– А потом пришел жнец и замкнул заклятье, украв меч, – снова подала голос Рит.

– Не сразу, – скривила губы Амма. – Он посылал туда воинов. Храмовых воинов. Много лет. Думаю, в записях вашего храма отражено немало историй о коварных лазутчиках. Но однажды один из них, по имени Накома, сумел украсть клинок. Много лет назад. Он и принес его к Атрааху. К жнецу, у которого ты, эйконец, его забрал.

– Подожди, – не понял Ло Фенг, – ты же сказала, что именно жнец должен был замкнуть заклинание?

– Так и случилось, – кивнула Амма. – Или ты думаешь, что пуская слухи об удивительном мече, я не думала, что жнец отправит на остров посыльных? Когда их усилия пошли прахом, Атраах послал Накому, наделив ее силой. Смешав с ним свою кровь. Накома сиял от гордости. Он возомнил себя равным жнецу. Его братом. Он прибыл на Остров Теней, преодолел все препоны, вытащил меч и доставил его к своему покровителю.

– И тот наградил смельчака? – спросила Рит, покосившись на эйконца.

– Щедро, – рассмеялась Амма. – Забрал его тело себе, но не стал менять его облик. Присвоил внешность. Сам-то Атраах никогда не был красавцем.

– Выходит, ты знала… – поняла Рит. – Ты все знала… Почему ты не пыталась его вернуть? Хотела сохранить Остров Теней? Или есть другая причина?

– Просто не пришло время, – ответила Амма.

– Но если он часть тебя? – нахмурилась Рит.

– Скажи мне, – спросила Амма. – Если бы ты поняла, что дыра в твоей голове одарит тебя чутьем, предвиденьем, да еще и будет служить твоему роду, ты бы согласилась ее пробить?

– Нет, – мотнула головой Рит.

– В этом разница, – кивнула Амма. – Но не только в этом. Запомни, если бы ты знала, что твоя смерть это не конец твоей жизни, а болезненная неприятность, но не более того, ты бы отнеслась к этому по-другому.

– Зачем тебе это было нужно? – спросил Ло Фенг. – Остров Теней. Клан Теней. Зачем?

– У меня не было выбора, – пожала плечами Амма. – Точнее, выбор был случайным. Когда случилась Кара Богов, нас, таких как я, словно вышвырнуло за борт порывом ветра. Это были мгновения, но мгновения свободы, которые отравили нас навсегда. Я метнулась к горизонту, надеясь ускользнуть от всевидящих глаз, которые не упускали нас из вида никогда, но эта земля оказалась окружена мглистой стеной. И я нашла укрытие на крохотном кораблике, вселилась в тело рабыни. На том кораблике, отмеченном знаком змеи, застигнутом в чужом море, были погружены в отчаянье несколько эйконских семей. Но рабыня – была самой отчаянной из всех. И ей пришлось сражаться с теми, кто не хотел отказывать себе в праве считать ее рабыней. Я не хотела играть роль рабыни.

– И эйконцы покорились твоему умению? – в напряжении спросил Ло Фенг.

– Нет, – мотнула она головой. – Я вижу, вы там уже много напридумывали разного? Впрочем, об этом в Храме Змеи ничего не было. Нет, все было проще. Я перебила всех мужчин. На берег будущего острова Теней сошли женщины, пара десятков ребятишек. И этим история не завершилась. Пришлось перебить прежних жителей острова, вырастить детей, ну и слегка разбавить чистую эйконскую кровь, чтобы препятствовать вырождению. Разными способами. Историю нужно знать, Ло Фенг, но если вглядываться в нее слишком пристально, трудно сдержать тошноту.

– И что же, – спросила Рит, потому что Ло Фенг молчал, – все умбра такие?

– Они разные, – вздохнула Амма. – Как и люди…

– Разве не человеческие чувства управляли тобой? – спросила Рит. – Или ты не пожалела остров Теней? Не спасла его? Или ты не спасла недавно Сли? Эфа? Точно так же и тогда ты хотела защитить эйконцев от Гнев Богов!

– От гнева богов? – рассмеялась Амма. – Если бы это был гнев богов… Ладно. Теперь я уже избавилась от сочувствия к собственному прошлому. Клан Теней был не единственным, что мне удалось создать, но тогда мне и в самом деле казалось, что я что-то смогла и это нужно сберечь. Как… выкованную искусным кузнецом вещицу, на которую он потратил изрядное количество дней. Понимаешь?

Рит промолчала. Прикусив губу, она то ли сдерживала дыхание, то ли пыталась успокоить подкатывающие к глазам слезы. Шуршали ветви, постукивали по лесной почве копыта, и Ло Фенгу казалось, что Амма разговаривает сама с собой.

– Не нужно ждать спасения от кого-то из высших, – продолжила рассказ Амма, словно спешила выговориться за долгие годы молчания. – Хотя бы потому, что вряд ли хоть кто-то из них задумается о вашем спасении. Он может спасти вас, лишь спасая самого себя. Или повинуясь собственному капризу. Или забавляясь вашими мучениями и обронив орудия пытки. Или отправляясь по нужде в тенистый уголок и наступив случайно на вашего врага. Понятно?

– Ты не можешь стать жнецом? – спросил Ло Фенг.

– Сама – нет, – не сразу ответила ему Амма. – А сделать меня жнецом может только кто-то сравнимый силой с богами. Но ни отзвука от кого бы то ни было из них я не слышу уже тысячу лет.

– Вас – тринадцать, – медленно проговорил Ло Фенг. – Жнецов и их слуг. И вот вы начинаете жатву. Уже в третий раз. Я не говорю о прочих напастях, которые от вас исходили. Вы опять начинаете жатву. Зачем?

Амма не ответила. Она правила лошадью, прикрыв глаза.

– Тысяча лет, тысяча тысяч смертей, – продолжал Ло Фенг. – Зачем?

– Это не моих рук дело, – покачала головой Амма.

– Зачем? – прошептала, бросила едва слышно Рит. – Пусть не ты, но зачем?

– А что, – выпрямилась Амма. – Разве все дело в нас? Без нас вы бы жили в мире? А паллийцев жнецы посылают грабить прибрежные деревни? А разбойников из геллов делают жнецы? А войны между Берканой и Вандилией жнецы устраивают? А пытки, истязания, убийства придумали жнецы?

– Ты не хочешь ответить? – еще тише спросила Рит.

– Ну почему же… – медленно проговорила Амма. – Я отвечу. У тебя на поясе меч, Рит. И у тебя на поясе меч, Ло Фенг. Представьте себе, что ваши мечи потерялись, лишились места на ваших поясах, но они подобны вам самим. Что им сделать, чтобы вернуться на ваши пояса? Как им призвать вас? Что они могут сделать? Прятаться в ножнах или убивать. Вот и все.

– Меч не убивает, – не согласился Ло Фенг. – Кто-то должен ухватиться за его рукоять.

– Возможно кто-то и ухватился, – пожала плечами Амма. – Но не тот, кто должен.

– И ты отправляешься в Опакум, чтобы продолжить оставаться в ножнах, – поняла Рит.

– Чтобы не попасть в чужие руки, – кивнула Амма. – Не самый плохой выбор. Ты не находишь?

Они двигались узкими тропами три дня. Ночевали в глухих распадках, пили из лесных родников, переходили холодные узкие речки, дно которых казалось черным от жирной лесной почвы. Они шли в глубь леса почти в полном молчании, пока на третий день под вечер Амма не дала знак остановиться, не сползла с лошади и не нырнула в глухие заросли бузины, за которыми торчали молодые ели. Огромные деревья, казалось, поднимались к самому небу, их кроны пропускали достаточно света, но здесь между их основаниями поднимался второй лес, состоящий из сплетенного ветвями кустарника, путаницы древесных лиан и паутины. Хорошо еще, что не попадалось крупного зверья, хотя далекий волчий вой как будто доносился и что-то шуршало в высоких кронах.

– Не того вы боитесь, – заметила Фаре, увидев, что Рит спрыгнула с лошади и рассматривает следы, оставленные на влажной земле. Со стороны бузины тянуло сыростью, словно где-то поблизости начиналось болото или протекала река. – Нет в Вандилском лесу крупного зверя. Это ж не Шалый лес. Разве только медведи, но они осторожны. Таятся в глубине леса, нужно постараться, чтобы на них наткнуться. А волки жируют там, где есть павшие воины. Здесь их пока нет. Людей надо боятся.

– Если людей, то и волков, – ответила Кенди. – Вой я во всяком случае слышала.

– Пока полно падали, волки сыты и не опасны, – пожала плечами Фаре.

– Падали? – не поняла Рит, выпрямилась и только тут почувствовала едва различимый, но все же явственный запах тлена, который заползал в ноздри при каждом порыве ветра. – С востока? С востока запах?

– С юга, – подала голос, выбираясь из кустов, Амма. – Со стороны Фриги. Но нам туда и не надо. Давайте-ка за мной. Надо спешить.

– Ты голову успела помыть? – удивился Дум. – Там речка или еще что?

– «Еще что», – раздраженно ответила Амма и повторила, чеканя слово за словом. – Быстро за мной, опасность!

За бузиной и молодым ельником обнаружилось небольшое озеро, чистота воды в котором объяснялась тем, что в него впадала узкая лесная речка, вытекая и вспениваясь на каменной плотине-пороге на противоположной стороне. Берега озера были густо покрыты все тем же ельником, замыкая зеркальную гладь идеальным кругом, но стройность замысла неведомого водустроителя нарушал небольшой островок, как будто прилепившийся к одному из берегов. На острове среди кустов можжевельника были различимы руины древнего здания, к которым через узкую, шириной не более пяти десятков шагов протоку был перекинут почти полностью погрузившийся в воду мост. Кое-где из воды посередине зеркальной глади торчали камни, нигде не поднимаясь больше чем на локоть.

– Который из этих камней менгир, омываемый водой? – спросил Ло Фенг.

– Потом покажу! – прошипела Амма. – Спешиваемся и заводим лошадей на островок.

– Этот островок может оказаться ловушкой, – посмотрел на Амму Ло Фенг.

– Иногда ловушка служит укрытием, – скривила губы Амма. – Давай выполним обещание, данное Оркану, а потом позаботимся об остальном.

Переправиться на остров удалось быстро, хотя и пришлось кое-где ступать по воде, каменное покрытие моста было полуразрушено, но под древними плитами скрывалась скальная основа. Зато среди развалин оказалось достаточно места и для лошадей, и для ночлега. Амма забралась на постамент, некогда служивший опорой для какой-то скульптуры и принялась с тревогой вглядываться в окружающий озеро лес.

– Может, костер развести на мосту? – крикнул снизу Дум. – Валежника, сухих кустов на островке полно. Можно хоть всю ночь палить. Чтобы от напасти какой отгородиться!

– Приготовить нужно, но на мосту зажигать ничего нельзя, – отрезала Амма. – Если только на самом острове на исходе с моста. Да и то, только если волки до нас доберутся, что вряд ли. А сейчас нужно сделать следующее. Рит? Укройте в руинах Эфа. Было бы неплохо и лошадь одну спрятать, но не удастся, не так уж велик островок. Давай так, сними с нее седло.

– Это еще зачем? – не поняла Кенди. – Хочешь, чтобы всадника спрятанного не сочли? Тогда уж лучше мешки на седло взвалить. Хотя бы до темноты. И к чему такие ухищрения? Кого мы боимся?

– Того, кого следует бояться, – отрезала Амма. – Фаре скажи, что если она не уверена, что Эф носа из-под камней не высунет, тогда пускай связывает его. Иначе, я за его жизнь и мелкой медной монеты не дам.

– Кто-то охотится на него? – спросила Рит. – На Эфа кто-то охотится?

– Да, – спрыгнула с постамента Амма. – Кто-то охотится.

– Ты не ответила, – напомнил Ло Фенг. – Вспомни слова Оркана. Нам нужен водный менгир, чтобы скрыть его сына.

– Я помню, эйконец, – прошептала Амма. – За нами уже следят. И я надеюсь лишь на то, что охотник не видел Эфа. Пока соглядатаями служит лишь свора одичавших двуногих псов – геллы, разбойный люд, они караулили здесь нас, но если появится кто-то другой… Скажи, чтобы все занимались своими делами, как ни в чем не бывало. Лошадьми, костром, растягивали полотно от дождя. Но чтобы оружие было при себе. Да, хворост собирайте не просто так. Стягивайте его в вязанки. Если что, можно будет укрыться от стрел. Хотя я и не думаю, что у них все ладно с лучниками.

– Ты завела нас в ловушку, – сказал Ло Фенг.

– Охотника лучше встретить здесь, – мрачно заметила Амма. – Нигде больше Эфа мы не убережем.

– Почему детей умбра нужно убивать? – спросила Рит. – И что такое с этим мостом?

– Ты почувствовала? – удивилась Амма. – А ведь не должна была. Он в воде. Вот уж не думала… Что-то с тобой не так, девка. Ну да ладно. Менгир – мост и есть. Камни на нем, что-то вроде дороги – обычные, а сам он в проточной воде. Ясно? Уносит она яд, смывает магию. Не всю, но большую часть. И не снимает она метку с дитя умбра. Наоборот. Накладывает ее. Делает его таким же, как и все. На взгляд, конечно. Изначально он как будто чист, если, конечно, не касался менгира еще до жатвы. Я уж не знаю, прикасался ли Эф к блуждающему менгиру, но лучше не рисковать. Поэтому его я велела спрятать. Если я прямо сейчас водружу его на менгир и выдержу положенные минуты – станет ясно кто он. Если его не увидят, то будут думать на любого из нас. Ну, или почти на любого. Возраст-то примерно определить можно. Под подозрение попадешь ты, Сли, Руор и Шаннет. Остальные старше. А уж зачем их убивать…

Амма замолчала, подошла к началу моста, вгляделась в еловую чащу, покачала головой.

– Дети умбра, конечно, не обычные дети. Их не всегда находили, но истребляли при первой возможности всегда. Особенно они видны в этом лесу. Здесь все обнажено. Кое-кто частенько здесь появлялся именно для охоты. Даже легенды о нем… о ней сложились. Детей умбра убивают по трем причинам. Во-первых, они словно тяжелый якорь. Если боги проснутся, то призовут вестников. А дети, пусть даже они созданы человеческой плотью, есть дети. Всегда есть опасность, что любовь к детям будет больше, чем любовь к богам. Да что там опасность, вестник, у которого есть ребенок, уже не вестник. Во-вторых, не все передается плотью, кое-что и духом. Значит, оставаясь обычным человеком, дитя умбра может нести в себе частицу силы умбра, частицу божественного. А она может обернуться великой силой. Зачем разбрасывать силу среди… не умбра?

– А в-третьих? – спросила Рит, потому что Амма словно погрузилась в себя.

– Прорицание, – как будто очнулась Амма. – Есть туманное прорицание, что дети вестников сметут своих родителей. Не дадут им разбудить богов. Или не дадут им… добиться чего-то.

– Значит, – Ло Фенг не сводил взгляда с лица Аммы, – боги спят?

– Смертным сном, – отрезала Амма. – Никто не может сказать точно. Нет этой ясности. Что касается того, откуда они знают… Несколько дней назад я почувствовала потерю одним из вестников тела. Где-то недалеко от Фриги. Для меня это было как вспышка, которая выхватывает из темноты то, что скрыто. Я разглядела троих детей вестников, хотя один был бледен, наверное, не из первого поколения. Но один из оставшихся двух – Эф. Значит, его могла увидеть не только я.

– И что будет дальше? – принялся вглядываться в ельник Ло Фенг.

– Ничего, – пожала плечами Амма. – Если выпутаемся, то отправим с оказией Фаре и Эфа в безопасное место, как и обещано Оркану, а сами… будем отбиваться от убийц. Пока не погибнем или пока не перебьем их.

– А если не выпутаемся? – выдохнула Рит.

– Ничто не поможет, – понизила голос Амма. – Даже твое умение, Ло Фенг.

– Значит мы сберегаем Эфа, чтобы он или кто-то вроде него когда-нибудь уничтожил таких как ты? – спросила Рит. – Или даже тебя?

– Нет, – ответила Амма. – Только потому, что я обещала Оркану. Послушай, девка. Я понимаю, что в тебе кровь энсов, что ты одарена судьбою сверх меры, да и характер у тебя сродни моему, но не топорщи крылышки.

– Не поняла тебя, – призналась Рит.

– Под утро будет нелегко, – прошептала Амма. – Если тебе захочется упасть, падай. Не выделяйся. Я знаю, что ты можешь устоять, но не нужно этого. Нужно, чтобы ты лежала, как все. Ясно? Мы справимся без тебя.

– Мы? – не поняла Рит.

– Я и Ло Фенг, – объяснила Амма. – Было бы лучше, чтобы и он упал. Но он не упадет. Я знаю. И не забывай, за тобой следят, даже когда ты отходишь до ветру.

Беда накатила под утро, когда умолк отдаленный волчий вой, и небо над озером посветлело, и начало казаться, что уже не будет ни беды, ни нападения, ничего. Словно мороз лизнул кожу каждого из отряда, каждого заставил подняться, разминая руки и ноги, кроме Эфа, который лежал стянутый веревками с заткнутым ртом под дорожными мешками. А потом спутники Ло Фенга начали падать. В затылке у Рит заломило, колени ослабли, руки налились свинцом, и она, помня наставление Аммы, повалилась на бок, хотя могла еще стоять. Упала, стараясь остаться лицом к мосту.

На берегу появилась женщина. Она походила на Амму, но волосы ее были черны, а лицо казалось чрезмерно худым из-за запавших щек. В руке у нее был посох, даже не посох, а как будто обычная, подобранная на земле коряга. Но вместе с тем одежда ее, несмотря на простоту, казалась дорогой.

– Твоя рука по-прежнему тверда, Амма, – произнесла незнакомка на храмовом языке, но, разглядев рядом с собеседницей Ло Фенга, тут же перешла на фризский. – Да и воин рядом с тобой неплох. К тому же стоек, впрочем, с эйконцами это случается. Пусть понимает то, что я говорю. Что скажешь? Меч вернулся к своей хозяйке? Значит, этот эйконец обидчик Атрааха?

– Что тебе нужно, Адна? – спросила Амма. – Не возвращайся к тому разговору, я отказала тебе.

– И даже бросила свое убежище, – изобразила улыбку Адна, отчего стала еще страшнее. – Ты не скроешься от меня, Амма. Даже если спрячешься в Опакуме, долго там не просидишь.

– Жатва не бесконечна, – прошептала Амма.

– Зачем последней жатве быть бесконечной? – удивилась Адна. – Но я не этим пришла сюда. То, о чем мы говорили, словно семя. Ему нужно время прорости. А здесь я за другим семенем. Я должна очистить цветник от сорных побегов. Выполоть непотребство, плод преступной похоти, результат осквернения духа, осененного богами. Ты послужишь мне в этой мелочи? Как раньше. Не сопротивляйся, ты же знаешь, что это бесполезно.

– Я больше не слуга тебе, Адна, – ответила Амма. – Остановись, ты безумна.

– Безумна ты, Амма, – улыбнулась Адна. – Или ты забыла прорицание? Твое собственное прорицание. Дети вестников сметут своих родителей.

– У меня нет и никогда не было детей, – ответила Амма.

– Каждый ребенок умбра – ребенок всех нас, – рассмеялась Адна. – Я могу убить тебя, Амма. По-настоящему.

– Я умру другой смертью, – ответила Амма.

– Да, – кивнула Адна. – И скоро. Не ты одна владеешь даром прорицания.

– Кому же он еще улыбнулся? – спросила Амма.

– Богам, – ответила Адна. – Богам, которые уже просыпаются. И они будут очень недовольны тобой. Но я могла бы попросить за тебя. Тем более, что нас многое связывает. Отдай мне его. И не смотри на эйконца, он достаточно силен, чтобы не упасть при виде жнеца и даже попытаться сразиться с ним, уповая на удачу, которая не повторится. Но он не двинется с места. А убивать его я не буду, у Атрааха к нему свои счеты. И ты не двинешься с места. Ты выбрала плохое место, Амма. Я стою на менгире, значит, владею тобой. Почти как раньше. Кстати, а ты умна, не стала проводить обряд. Поняла, что мне доложат.

– Что будет, если я не отдам его, – спросила Амма. – Ответь, но ответь так, чтобы слышали все.

– Для кого ты стараешься? – скривила губы Адна. – Ведь ты презираешь каждого из этих людишек так же, как и я. Как и все мы. Но не сомневайся, они слышат каждое слово. Так же, как слышит каждое слово хозяина домашний скот. Так вот, если ты не отдашь его, я убью всех. Кстати, помни, что возможный обман вскроется быстро. При развоплощении следующего курро, а их будет немало, пусть даже вас осталось лишь восемь.

– Сли! – процедила сквозь стиснутые губы Амма. – Иди сюда! Прости, но ты мне должен.

– Его зовут Сли? – растянула губы в улыбке Адна. – Что ж, значит – Сли. Иди сюда, мальчик.

Сли, побледневший до цвета высохшего на солнце пепла, с трудом поднялся и медленно пошел к мосту. Задрожал, словно пытаясь преодолеть оцепенение, Ло Фенг. Попыталась разомкнуть невидимые путы, придавившие ее к сырой земле, Рит. Сли шагал, пошатываясь, словно смерть уже овладевала им.

– Иди сюда, – повторила Адна, и когда парень приблизился, подняла посох и коснулась им его груди. – Не бойся, маленький. Это не больно. Вот и все.

Только что перед Адной стоял живой, пусть и одурманенный человек, и вот на каменную плоть менгира упал окровавленный бездыханный труп. Казалось, каждая пора в его теле выдавила алую каплю.

– Надо же как-то восполнять силу камня, – скрипуче рассмеялась Адна и подмигнула Амме. – Что? До последнего мгновения надеялась рубануть меня своим мечом? Теперь ты убедилась, что я все еще владею тобой? А теперь послушай меня, возомнившая о себе тварь. Сейчас я уйду, и на этот клочок суши ринутся лесные отбросы. И убьют каждого. И всех твоих спутников, ради которых ты пожертвовала этим парнем и испоганила свое имя. И этого эйконца, которого с трудом сдерживает даже моя магия. И девчонку из кимров, что трепыхается в грязи за твоей спиной. И тебя, чтобы ты освободилась и нашла себе новое тельце. Как раз для исполнения твоего собственного прозрения в отношении самой себя. И ты все будешь видеть.

– Я могу освободить их, – прошептала Амма.

– Нашла лазейку? – рассмеялась уходящая Адна, оборачиваясь. – Да, я оставила ее. Ты можешь освободить их, обратившись в кусок безвольного дерьма. Надеюсь, после этого они сами убьют тебя. Если выживут. Выбирай.

Тишина сковала берег лесного озера. Обещанная Адной напасть словно медлила. Ни одна стрела не фыркнула сквозь ползущий над холодной водой туман, когда ведьма скрылась за кустами, и шорох, который раздавался в зарослях, словно намекал – пробуйте, ломайте собственные кости, испытывайте судьбу, выворачивайтесь на изнанку, барахтайтесь в собственной блевотине, пока сущее не раздавит вас, как давит сапог дождевой гриб. Захрипел от бессилия Руор, всхлипнула Кенди, зарычала, срываясь на визг Шаннет, закряхтел Дум. Рит сумела опереться на локти, а Ло Фенг с трудом положил руку на рукоять меча, не в силах вытащить его из ножен, и лишь Амма застыла изваянием там, где ее оставила ведьма. Но когда разбойники наконец посыпались из ельника как горох из прохудившегося туеска, Амма что выкрикнула сквозь стиснутые зубы, и путы спали. Спутники эйконца тут же вскочили на ноги, но врага на узком мосту встретили Рит и Ло Фенг. Всю накопившуюся ярость Рит вылила в этот бой, всю боль, все умение, всю обиду. Но когда поток врагов разбился о вставших на их пути двоих воинов, когда вода в озере и камень окрасились кровью, и ни одного противника не осталась в живых, Рит бросилась к Амме. Та лежала в исторгнувшейся из ее тела рвоте, крови, дерьме и едва могла говорить:

– Даже если вы хотите покончить со мной, омой сначала мое тело, – попросила она, делая неровный вдох после каждого слова.

– Рит все сделает, – подошел к Амме Ло Фенг. – Мы повезем тебя с нами дальше чистой. Воин покоя не оставит тебя, мать-основательница. Скажи, сколько времени Эф должен простоять на менгире?

– Рит подскажет, – прошептала Амма. – Она почувствует. Я не могу понять источника ее силы, но она особенная. Поверь мне. Сделайте еще одно. Похороните Сли. Выройте могилу прямо здесь. Недалеко от моста. На острове. И положите на могилу какой-нибудь камень с письменами. Здесь их полно. Чтобы они ни значили. Что-то нашептывает мне, что это необходимо.