Глава 17
Все та же сауна, все та же обстановка. И даже Шуршур рядом. Все привычное, только вот статус у Прохора уже другой.
— Встречу с Куваловым я организую, — разламывая клешню крупного рака, сказал Шуршур.
Он что-то там говорил, но Прохор слушал его вполуха, думая о чем-то своем. Но грозное имя начальника ГУВД вырвало его из полудремы.
— С кем?!
Шуршуру стало обидно, он говорил, говорил, а Прохору и дела до этого не было. А ведь Шуршур при всей своей ничтожности незаменимый помощник и постоянно доказывал, что без него не обойтись. Этот парень владел информацией о трех китах, на которых держалась организация, знал обо всех подводных течениях и опасных рифах. Он знал по именам и кличкам всех «быков», он без всякой подсказки смог составить перечень коммерческих точек, подконтрольных братве. Имел он и представление об объектах, которыми Афоныч владел по праву личной собственности. А владел он, нужно сказать, практически всем рынком.
— С начальником ГУВД нужно договариваться.
Прохор пожал плечами. Не было у него желания встречаться с главным городским ментом. Но если Шуршур будет настаивать, придется переступить через «не хочу».
А тот тем временем продолжал:
— Ты вот сейчас сидишь, а менты на тебя ножи точат. Вломятся сейчас к нам, повяжут. Тебе это нужно?
— Гонишь? — отмахнулся Прохор.
Конечно же, менты знали, кто грохнул Афоныча. Но доказательств у них нет. Убийство Юнкерса и Везуна списали на Бобрика. Может, у ментов имелись подозрения насчет Прохора, но у них не было желания усложнять себе жизнь. Знали менты и о его прошлогодних «подвигах», но там все спокойно. Убийство Середкова спустили на тормозах, а остальные эпизоды так и остались покрыты мраком.
— А вдруг?
— Не знаю.
— Афоныч с ментами дружил. Потому и тебя смог отмазать, — сказал Шуршур.
— Для своего же спокойствия.
— А ты должен думать о всеобщем спокойствии.
— Ну, это само собой.
— С Вагнером проблемы.
— Что такое? — нахмурился Прохор.
На днях он лично встречался с Вагнером, который контролировал вторую половину города. Мужик он серьезный, степенный, с понятиями. Вагнер ненавязчиво дал понять, что Прохор для него не более чем выскочка, но и сквозь зубы он с ним не разговаривал. Потому что Прохор мог пристрелить его самого… Разговор был недолгим. Вагнер четко изложил свою позицию — он всем доволен, и война ему не нужна. Прохор заверил его, что пограничные столбы сносить не собирается.
— Вагнер буром не попрет, — пояснил Шуршур. — Он изнутри нас шатать будет. На пацанов капать. Типа не по сеньке твоя шапка… А потом и ментов подключит… У него с Куваловым все на мази…
— Уговорил.
— А ты должен уговорить Кувалова. Ну чтобы он на тебя волком не смотрел… Покажи ему, что ты реально серьезный человек. Социально ответственный, так сказать.
— Чего?!
— Я тут подумал, что мы недостаточно используем наши возможности. Афоныча больше торговля интересовала, ну, бизнес там, охрана… Дело, конечно, нужное. Мало того, под это дело нам нужен свой киножурнал, — усмехнулся Шуршур.
— Какой еще киножурнал?
— «Хочу все знать»… Мы должны знать все, что творится на нашей земле. Кто чем занимается, кто что и у кого нюхает… Если там кто-то у кого-то что-то украл, мы должны это знать…
— Зачем?
— Ментам сливать.
— Ты в своем уме?
— Мы помогаем им, они помогают нам. И все довольны.
— Я никогда стукачом не был, — скривился Прохор.
— И не надо. Я сам сливать буду, — не моргнув глазом, сказал Шуршур.
— Ты?
— Я блатной романтикой не страдаю. Меня волнуют исключительно наши интересы.
— Может, ты еще и на мое место встанешь?
— Нет, — мгновенно отреагировал Шуршур.
— Чего так?
— Авторитета не хватает.
— Не хватает, это когда хоть что-то есть. А у тебя ничего нет.
— Мне достаточно твоего авторитета.
— Тебе как, на глаз отсыпать или просто в лоб зарядить?
— Ты крутой, тебя боятся, тебя уважают. Но одного авторитета мало. Нужна еще и тень, которая будет ходить за тобой и подчищать хвосты…
— Тень… — хмыкнул Прохор.
— Ты вот не хочешь решать вопрос с наследством, а я решу.
Афоныч оставил завещание, меньшая часть отходила первой жене, большая — второй, которая воспитывала его единственного ребенка. А Прохор уже пообещал, что рынок и все остальное должно принадлежат братве, а конкретно — общаку. Да и как это будет выглядеть, если рынком будет рулить баба? Рынком, на котором строилась база группировки.
Но одно дело, дать слово, и совсем другое, его сдержать. Молодая вдова Афоныча ясно дала понять, что не собирается отказываться от наследства. Прохор предложил ей цену, но она посчитала ее смехотворной. Это значило, что с ней нужно решать кардинально. Как минимум похитить и силой выбить отказ. Но ведь это насилие, а у него лимит на такие дела, похоже, исчерпан.
Но проблему нужно решать, и хорошо, если Шуршур возьмется за это дело. А он может. Воевать с безоружными — его любимое занятие. Это против Прохора он может облажаться, а против женщины — нет.
Они выпили, Шуршур запил водку пивом, вытер губы и вдруг произнес:
— Я знаю, между нами были косяки, ты меня терпеть не можешь. Но я-то не в обиде.
— И что?
— Готов и дальше тебе служить. Верой и правдой.
— Себе на пользу.
— Разумеется…
Непросто выдержать штыковую атаку. Особенно если она психическая.
— Ты у меня в тюрьме сгниешь!
Полковник Кувалов смотрел на Прохора как на грязь из-под ногтей. И он действительно, казалось, мог стереть его в порошок. Мужик он крупный, мощный, и взгляд у него твердокаменный. Может, потому и возникло у Прохора ощущение, будто на него с горы обрушилась лавина. Обрушилась и погребла под собой.
— Это не разговор, — качнул он головой.
Чувство собственного достоинства не дало слабину, он ощущал в себе способность противостоять напору. Но это чувство казалось таким маленьким по сравнению с бешеным натиском уверенного в своем могуществе человека.
— А на какой разговор ты со мной рассчитывал? Кто ты такой? Взялся непонятно откуда, пришел права качать…
— Я пришел договариваться. — Что бы Прохор сейчас ни чувствовал, держаться нужно до последнего.
— Кто пришел договариваться? — Кувалов, казалось, вот-вот вскочит и схватит его за грудки. — Какой-то отморозок пришел договариваться со мной, с полковником милиции?! Да я таких, как ты, вот этими самыми руками!..
— Я. Пришел. Договариваться.
Кувалов кивнул, положил на стол чистый лист бумаги, положил на него ручку.
— Пиши!
— Что это?
— Твое чистосердечное признание! Как ты застрелил Шестакова!
Прохор взял бумагу, осмотрел ее со всех сторон.
— Нет здесь никакого признания.
— Будет!.. Я тебя сейчас приму и закрою в камере с пидорасами!
Прохор кивнул. Пусть полковник делает что хочет. Только пусть потом не жалуется на «ответку».
— Думаешь, я шучу? — рыкнул на него Кувалов.
Но Прохор продолжал смотреть на него спокойно и предостерегающе.
— Отморозок! — Начальник ГУВД раскалился докрасна, но было уже видно, что это ненадолго. Да по-другому и быть не могло. Кувалов мог изображать из себя крутого мента на страже закона, но на самом деле он был продажной шкурой. И с Афоныча он имел, и с Вагнера…
— Я не отморозок, — так же спокойно ответил Прохор. — И против беспредела. И вы в этом убедитесь.
— Все-таки напишешь признание?
— Я гарантирую вам порядок на своей территории.
— И откуда ты такой взялся? — скривился Кувалов. — Ты ведь долго не продержишься. Сожрут тебя… Такие же молодые и наглые сожрут. Шестаков как глыба стоял, а ты непонятно кто… Но, с другой стороны, анархия нам не нужна…
Прохор едва заметно кивнул.
— Да и ты вроде не совсем конченый… В армии служил… И в банду не по своей воле попал.
Прохор посмотрел на Кувалова с едва выраженным удивлением.
— Я все про тебя знаю, парень… И мой тебе совет, беги ты из этого болота, пока не поздно.
— Куда? — звонко спросил Прохор.
— Куда?! Ну, не знаю…
— Вы же сами объявите меня в розыск.
— Ну-у… А сейчас не объявлю? Ты в таком дерьме, парень… И, если честно, у меня нет никакого желания тебя вытаскивать… Но ты же упрямый, да?.. По краю лезвия как с «добрым утром» ходишь… Страшно было в себя из пистолета стрелять?
— Это вы о чем?
— А Завхоз струсил… М-да… Где Завхоза похоронили?
Прохор взглядом попросил полковника не поднимать волну. Все равно ведь он ничего не скажет.
— А Пухлому голову отрубили… Шестаков еще тот урод… Да уж… Когда же вас уже отстреливать начнут?
— Как волков?
— Как собак…
— Волков по лицензии отстреливают. Мы бы могли у вас эту лицензию выкупать, чтобы вы не стреляли.
— На вшивость меня проверяешь? — резко и тяжело глянул на Прохора Кувалов.
— И мы не будем стрелять. Все будет тихо и спокойно.
— Лицензия, значит…
— И еще я хочу, чтобы вы, Олег Матвеевич, стали гарантом стабильности — в наших отношениях с Вагнером.
— А ты нахал! Сам ты никто, зовут тебя… — Кувалов осекся, осаживая себя. — Хорошо, я подумаю.
— А лицензию мы у вас выкупим.
Полковник долго думал, пытливо глядя на Прохора, наконец взял стикер, нарисовал на нем число с пятью нулями.
— Это за осенне-зимний сезон. За весенне-летний поговорим отдельно.
Прохор кивнул. Мент просил немало, сто тысяч долларов. Но спокойствие дороже. И братва стопудово с ним в этом согласится. По-любому ментам лучше платить, чем воевать с ними.
Шуршур глубоко затянулся, задержал дыхание, чтобы никотин получше впитался в кровь, с удовольствием выпустил в сторону струю дыма.
— Ну, все нормально, деньги мы соберем.
— Сход нужно собрать. Братва должна знать, куда уйдут деньги. — Глядя на него, Прохор тоже закурил.
— Сход?.. Чтобы все знали, кому мы платим? Чтобы в Кувалова потом тыкали пальцем?
— А ты беспокоишься за репутацию мента? — удивленно повел бровью Прохор.
— Нет, я беспокоюсь за нашу репутацию. У нас должно быть все шито-крыто.
— Для этого нужно, чтобы братва держала язык за зубами.
— Афоныч отрезал длинные языки. Иногда в прямом смысле.
— Я буду просто стрелять, — пристально глядя на Шуршура, сказал Прохор.
— Это правильно… Все это правильно… Но мы же не можем собирать сход по каждому вопросу, — немного подумав, сказал Шуршур.
— Не нужно по каждому. Будем представлять отчет за месяц. Братва должна знать, что мы не хапаем, как это делал Афоныч… Что там с его вдовой?
Шуршур не тянул резину и уже пустил под пресс вторую жену Афоныча. Ее похитили, закрыли в подвале загородного дома. Что там с ней делают, Прохор не вникал. Вернее, не хотел вникать. Как ни обидно было это осознавать, он спрятал голову в песок. Если вдруг что-то пойдет не так, отвечать Шуршуру.
— Я говорил с Лорой. Обрисовал ситуацию. Или она возвращает нам незаконно нажитое, или мы сажаем ее на иглу… Она выбрала первое, — торжествующе улыбнулся Шуршур.
— Договор подписала?
— Сегодня вечером все будет.
— Нотариус, все такое.
— Да, знаю… Уже все готово… Мы же с тобой работали по этой теме, я знаю, как все делается.
— Работали… С Полиной… За спиной которой ты потом спрятался, — пренебрежительно усмехнулся Прохор.
— Я получил приказ и должен был его исполнить, — поморщился Шуршур.
— Полина могла погибнуть.
— Ну, я не думал, что с ней это случится… — Шуршур виновато опустил глаза и тут же поднял их, с раскаянием глядя на Прохора. — Извини. Она была твоей подружкой. Я не должен был с ней так.
— Ну, не то чтобы подружкой…
— Любят тебя бабы, — повеселел Шуршур. — Инна просто помешана на тебе. А что там у тебя с Лидой?
— Я вот подумал, зачем стрелять в людей, если можно просто отстреливать им языки, — усмехнулся Прохор.
— Просто мне нужно знать… Королек по-прежнему толкает товар через наш рынок.
— И что?
— Можно перекрыть ему кингстоны.
— Это его разорит?
— Нет, конечно…
— Тогда в чем смысл? Просто свинью подложить? Типа мелкая пакость?
— Ну да, ни к чему размениваться на мелочи, — кивнул Шуршур.
— Я стрелял в Королька, а он меня не сдал.
— Да, это козырь. В его рукаве. И когда-нибудь он его выложит.
— Возможно, — не стал исключать Прохор.
— Может, решить с ним?
— Ты сначала с Лорой реши.
— Даже не сомневайся.
— Только без «мокрого».
— Хотелось бы, — в раздумье растягивая слова, проговорил Шуршур.
— Что значит «хотелось бы»? — вопросительно посмотрел на него Прохор.
— Да баба она не простая… Она ведь и шум поднять может.
— А ты у нее все не забирай.
— Ну, дом, понятное дело, оставлю. Дом, пару магазинов… У нее там еще свой бизнес, швейное производство. Понятное дело, что под рынок заточено, но это дело она сама поднимала…
— Оставь. И сбыт через рынок оставь… — Прохор глянул на часы.
— Торопишься куда-то?
— Да, поеду… — поднимаясь из-за стола, сказал Прохор. — А ты держи меня в кусе.
— Рука на пульсе, — улыбнулся Шуршур.
Прохор уходил, а он оставался у руля. И его это откровенно радовало. А Прохора напрягало. Не нравился ему Шуршур как человек, но что поделать, если никто не мог управляться с делами так, как он? Прохор без него как без рук.
