Незадолго до рассвета пошел дождь. Мягкий шелест по крышам казарм должен был нести утешение, долгожданное облегчение – дар Марибора, наконец загасивший ночное пламя, – однако канцлер Перси Брага видел в дожде лишь очередную проблему, которая требовала решения. Казармы стали новым залом заседаний, – то, что осталось от души и сердца королевства, разместилось в двух узких комнатах. Рано или поздно Брага конфискует городской дом какого-нибудь аристократа или даже вселится в Маресский собор, хотя Сальдур может заартачиться. Однако сейчас ему требовалось оставаться на сцене.

Сцена представляла собой дымящиеся руины замка. Пожар пылал дольше, чем кто-либо мог предположить. «Вся эта солома». Эти три слова Брага слышал всю ночь, однако поддерживал огонь весь этот старый дуб. Пожарным бригадам удалось лишь не дать огню перекинуться на надворные постройки. В замок нельзя было войти, словно внутри обосновался дракон, черный зверь с огненными глазами, испускавший низкий, гортанный рев.

Столько всего требовалось сделать – и теперь они будут делать это в грязи, благодаря дождю, который начался слишком поздно. От необъятности стоявших перед ним проблем захватывало дух. Брага вдохнул и выдохнул, снова вдохнул. Не хватало только напоминать себе о необходимости дышать. Мир менялся. Солнце засияет снова, возможно, ярче прежнего. Просто требовалось справиться со всем этим.

Брага сидел за прискорбно маленьким столом, размер которого соответствовал количеству собравшихся. Из двенадцати членов совета выжили только лорд Валин, маршал Эктон, камергер Джулиан и епископ Сальдур. Погребенный под кучей армейских одеял, пытаясь не обращать внимания на утренний холод, который усугубил дождь, Брага ссутулился во главе стола, чувствуя себя более усталым и замерзшим, чем когда-либо в жизни. Никто не предложил развести огонь.

Канцлер ожидал список погибших. В воцарившемся хаосе трудно было сказать, кто умер, а кто спасся, но ему требовался этот список. Ожидание было мучительным, однако он должен узнать, прежде чем продолжить заседание. По крайней мере одного имени в списке не будет. Принцесса Ариста выжила, ее вытащил тот мальчишка, сын Ричард Хилфреда.

Все присутствующие были измазаны в пепле. Замок Эссендон превратился в один огромный уголь, а люди напоминали углекопов, только что выбравшихся из-под земли.

– Я бы хотел отправить дозорных на дорогу в Западную марку, – заявил Валин. В его голосе звучала сталь, о которой Брага прежде не догадывался. Старик всегда казался ему дряхлым рыцарем, греющим место для следующего маркиза Аспера, но сейчас Валин ожил, его глаза сверкали, голос рокотал. – Мы сидим здесь, как глухие слепцы. Я знал Эксетера, еще когда он был молокососом, и этот парень не дурак. Возможно, армия под его командованием уже движется сюда. И несмотря на то, что он мертв, его силы по-прежнему могут представлять угрозу. Нам следует знать их местонахождение, численность и состав.

– По правде сказать, я полагаю, сейчас перед нами стоит более важная проблема, – возразил епископ Сальдур. Пожилой церковник выглядел ужасно. Мокрые от дождя редкие волосы облепили череп, со лба стекали черные капли. Он напоминал утопленника. – Прежде чем мы начнем действовать в каком-либо направлении, нужно решить, кто наденет шлем этого королевства. Поскольку королевская семья мертва, это…

– Принцесса выжила, – перебил Валин, на вкус Браги – слишком поспешно и громко. На всех прежних заседаниях старик был мышью, но теперь обрел голос.

– Разумеется, разумеется, однако ей двенадцать лет, – ответил епископ любезным, сердечным тоном, похлопывая Валина по руке, которую маркиз отдернул. Никому не нравится прикосновение трупа, пусть и дружелюбного. – Она не в состоянии править. Быть может, однажды, но не сейчас. Нам следует назначить регента, чтобы он правил, пока принцесса не достигнет совершеннолетия.

– Лорд Валин – благородный человек, – подал голос Эктон. – И потомок подписавших хартию. Очевидно, вам следует…

– Закон предписывает канцлеру взять на себя полномочия наместника до коронации следующего короля, – провозгласил камергер Джулиан. – Тут не о чем спорить. Лорд Брага – брат короля.

– Только через брак, – ответил Эктон.

– Лорд канцлер?

Уайлин появился в дверном проеме, за которым все утро сновали люди. Теперь Уайлин исполнял обязанности капитана – Лоренса официально объявили погибшим, его нашли в бывшей гостиной, придавленным балкой. Уайлин был насквозь мокрым и еще более грязным, чем все собравшиеся, вместе взятые. Его руки по локоть покрывал толстый слой сажи.

– В чем дело? – спросил Брага.

– Готов предварительный список погибших, милорд. И, милорд… – Уайлин сделал паузу, по очереди посмотрев на каждого, – все может быть не так ужасно, как мы опасались. Мы не нашли под обломками короля.

– Ты уверен? – спросил Сальдур. – Разумеется, вы его нашли, просто он обгорел до неузнаваемости.

– Нет, ваша милость, я так не думаю. Мы нашли… – Уайлин запнулся. – Королевская спальня и часовня почти не пострадали от огня. Королева Анна так и лежала в своей постели. Скорее всего, она задохнулась во сне, однако короля там не было. И мы также не нашли принца. Писец на конюшне составляет официальный список. Он принесет его лично вам, но я решил, что вы захотите как можно быстрее узнать о короле.

– Да, да, спасибо, лей… э-э, капитан, – сказал Брага.

– Какие обнадеживающие новости! – произнес Сальдур, сияя улыбкой.

– Но где же тогда король? – нахмурился лорд Валин. – Неужели люди Эксетера похитили его?

– Похоже, разговоры о выборе нового правителя можно отложить. – Канцлер поднялся, сбросив большую часть одеял, но удержав одно на плечах. – Прошу меня извинить, я должен привести хаос в порядок.

Он выбрался из казарм во двор, где то и дело проезжали телеги, заполненные телами погибших. Брага остановился на крыльце, и тут его внимание привлекли звуки рога.

– Король! Король!

В ворота въехали всадники: король Амрат бок о бок с графом Пикерингом, за ними – принц и сыновья Пикеринга, насквозь промокшие, глядящие на обугленные руины широко распахнутыми глазами. Собравшиеся в казармах высыпали наружу, широко улыбаясь.

– Вы живы! – крикнул Брага. – И мальчики…

– Перехватили их утром на дороге, – объяснил Лео бесстрастным голосом, не отрывая взгляда от развалин замка. – Сбежали на охоту.

Амрат молча спешился, с его бороды стекала вода.

– Что случилось, Перси? Где Анна и Ариста?

В это мгновение Брага предпочел бы поменяться местами с мальчишкой Хилфредом, чем отвечать на вопрос короля.

Альберт провел ночь в доме лорда Дарефа, в северо-западной части Дворянского квартала, – превосходном трехэтажном здании из кирпича и камня, на каждом этаже которого были камины, а под каждым окном висели изящные цветочные ящики. У Дарефа также имелось скромное имение в Аспере, однако он навещал его не чаще двух раз в год, чтобы проверить, как идут дела. Как он объяснил Альберту, «жизнь в глубинке не позволяет оставаться современным и сохранять значимость», что, по мнению Альберта, означало скуку. В городе Дареф жил один, но держал шесть слуг. Отсутствие жены порождало всяческие слухи, которые подпитывал молодой человек со светлыми волосами, проживавший у Дарефа. Дареф звал его Недди и представлял своим племянником, однако Альберт присутствовал на свадьбе племянницы Дарефа и знал, что у нее не было братьев. Альберту казалось странным, что его друг так скрывается, в то время как у большинства аристократов имелись настоящие тайны, но, возможно, все дело было именно в этом: лорд Дареф чувствовал себя исключенным из сплетен.

Дареф и Альберт покинули праздник, как только начался пожар. Ни один не пожелал глазеть на трагедию. В то время как другие всю ночь стояли на холоде или трудились в пожарных бригадах, они мирно спали. Это был первый приличный дом, в котором Альберту довелось ночевать за последние два года. Он испытывал благодарность за комфорт и вкусный завтрак, которым они втроем теперь наслаждались.

В дверь постучал посланник, принесший новости: пожар не был случайностью. Его устроили с целью убить королевскую семью. Король и дети спаслись, но королева погибла. Удивительнее всего, что изменника, верховного констебля Саймона Эксетера, тоже убили. Его изуродованное тело нашли на Дворянской площади. Личность убийцы оставалась загадкой.

Между Дарефом и Недди завязался оживленный разговор о возможных участниках заговора и его последствиях для двора. Альберт не слышал ничего: его слишком потрясло слово «изуродованное».

Когда Ройс и Адриан предложили ему шанс избавиться от унизительной нищеты, он жадно ухватился за него. И теперь гадал, мудро ли поступил. Он ожидал забавных конфузов, вроде тех, что задумал для барона Макмэнниса. Но это… он стал соучастником убийства человека, благородного лорда.

Альберт не мог справиться со второй порцией яичницы с сосисками.

Вспомнят ли его стражники? Рассказал ли Винс канцлеру или королю о виконте, который доставил Эксетеру странное сообщение? Вспомнит ли он имя Уинслоу? Могут ли они решить, что он участвовал в заговоре? Убийство члена королевской семьи всегда вызывало истерию, и топор палача рубил направо и налево, верша расправу как над виновными, так и над случайно подвернувшимися под руку несчастными.

Всем известно, что Альберт приехал с Дарефом. Возможно, стражники уже на пути сюда. Ему нужно скрыться. Альберт ощупал кошелек. Леди Лиллиан дала леди Констанции двадцать пять тенентов, чтобы организовать кражу серег. В его распоряжении одежда, золото и набитый желудок. Он может выйти за городские ворота и исчезнуть. Денег хватит надолго, возможно, до самого Калиса, где никто никогда не слышал про лорда Саймона Эксетера.

– Мне пора, – перебил Альберт Недди, который рассуждал, отменят ли в этом году Зимний праздник.

Дареф посмотрел на дождь за окном и фыркнул.

– Ты всегда был трусоват.

Сердце Альберта пропустило удар; затем он улыбнулся. Это была шутка.

– Полагаю, многие покинут город после случившегося, будто пожар и убийство заразны. Как и ты, они засядут в своих загородных поместьях на несколько недель, выжидая, чем все это кончится.

– А ты? – спросил Альберт.

– Я ни за что на свете это не пропущу. При дворе станет интересно, и я буду в центре событий.

Отсутствие у Альберта состояния свело сборы к простому одеванию. Он попрощался с Дарефом и вышел под дождь. Проходя мимо площади, увидел следы трудов Ройса. Кровь была повсюду. Вода в фонтане стала тускло-красной, обрывки веревок свисали со статуи, откуда сняли тело Эксетера. Зрелище было столь ужасным, что Альберт прижал руку к губам, чтобы сохранить завтрак.

«Как Ройс и Адриан это проделали?.. И я по-прежнему у них в долгу. Если сбежать, станет ли Ройс за мной охотиться?»

Всего за один день Ройс установил личность Эксетера. Обнаружил, выманил и убил третьего по могуществу человека в Меленгаре – человека, в чьем распоряжении имелась армия шерифов, – и все это во время королевского праздника. Если Ройс решит убить Альберта, сколь велики будут шансы выжить у безземельного виконта на пути в Калис?

Его желудок перевернулся. Он понятия не имел, что они за люди. Да и как он мог знать, если только-только познакомился с ними? Адриан казался вполне дружелюбным, но в нем крылась какая-то загадка. Его походка была слишком небрежной для простолюдина, словно он не боялся смерти. Отец всегда предупреждал Альберта насчет небрежных людей. Все Уинслоу любили азартные игры, и, скорее всего, поэтому у Альберта был природный дар читать людей. Конечно, его дед проиграл семейный надел, а отец таким же способом лишился всего остального, но это не означало, что отец ошибся, ведь неспроста эти игры называли азартными. Тем не менее из двух новых компаньонов Альберта Ройс пугал сильнее. Он даже не пытался скрыть свои намерения. Этот человек был способен на все.

«Смерть за соучастие или смерть в темноте?»

Альберт всегда был трусом, но семейная любовь к азартным играм таилась в его крови. Если он пойдет к Ройсу первым и объяснит, что не создан для таких вещей, возможно, Ройс его отпустит. Альберт решил, что лучше рискнуть сейчас, чем провести в страхе остаток жизни. Если он отдаст им двадцать золотых тенентов, это многократно окупит их расходы на него. Быть может, Ройс и Адриан не обрадуются, что он разрывает договор, однако этих денег должно хватить на спасение его жизни. У него останется пять тенентов, и с ними он сможет скрыться. Вопрос заключался в том, сказать ли им про пять золотых, что он оставит себе, или просто сообщить, что за работу заплатили двадцать? Пять тенентов казались честной долей, однако Ройс и Адриан могут решить иначе. Но ему требовалось не меньше пяти, чтобы продержаться. Он больше никогда не сможет появиться в цивилизованном обществе, ведь он взял деньги леди Лиллиан и не выполнил обещание, а опозоренная Констанция будет жаждать мести. Она не Ройс Мельборн, однако с разъяренной благородной дамой шутки плохи. Возвращение для него заказано, придется исчезнуть и начать новую жизнь. Калис по-прежнему оставался неплохим вариантом, но можно отправиться и в Делгос… где нет аристократов. Его устраивали оба места, любое место, где тепло, ведь приближается зима. Любое место, где продают дешевый ром.

Альберт медленно добрел до Нижнего квартала. Он не спешил, несмотря на дождь, промочивший его новую одежду. Сегодня у всех был плохой день, и он не торопился получить свою долю неприятностей. Альберт направился к таверне, однако замешкался у общественного колодца на площади. Ее украшал Рэйнор Гру, и порезы делали его отталкивающее лицо еще более жутким, словно кто-то сжалился над воронами и нарезал для них мясо. Проходя через Ремесленный квартал, Альберт видел еще одного мертвеца. Шерифы были слишком заняты делами государственной важности, чтобы позаботиться снять тела двух простолюдинов. Сколько они тут провисят, прежде чем их уберут? Оба трупа представляли собой мерзкое зрелище, и Альберт невольно задумался, в каком состоянии нашли тело Эксетера. Первый покойник его не слишком встревожил, однако Гру он знал лично. Разговаривал с ним накануне. Рука Альберта машинально ощупала горло и лицо. Он вспомнил, как небрежно, как нахально вел себя с Ройсом, когда тот допрашивал его насчет взятой в долг крупной суммы на одежду. Быть может, не следовало проявлять такую бесцеремонность. Теперь ноги Альберта передвигались еще медленнее.

Увы, землетрясение не раскололо улицу пополам, чтобы поглотить его, и вскоре он оказался перед таверной и пивной «Гадкая голова». Дверь была закрыта, и на мгновение Альберт растерялся. Не следовало просто входить внутрь, однако Рэйнор Гру точно не явится и не откроет заведение. Альберт топтался на пороге, пытаясь решить, что делать дальше, и в голове его вертелась мысль: «Что ж, я пытался с ними связаться. Моей вины здесь нет».

Дверь открылась.

– Уинслоу, – позвал из темноты резкий голос Ройса. – Заходи.

Желудок Альберта сжался. «Одна городская площадь еще пустует. Быть может, Ройс сохранил ее для меня».

Он вошел на негнущихся ногах, Ройс захлопнул дверь и запер ее на засов. Глазам Альберта потребовалась минута, чтобы привыкнуть к полумраку. Кроме них троих, в таверне никого не было. Адриан сидел за стойкой на высоком табурете, его большой меч лежал перед ним. В длину он был больше, чем три составленных табурета.

Ройс смерил Альберта сердитым взглядом.

– Где ты был? Мы ждем тебя уже несколько часов, и я как раз собирался отправляться на поиски.

На поиски? Что это значило? Ройс не убивал сгоряча. Альберт провел с ними лишь несколько дней, но уже это понял. Глядя на вора, он сделал вдох и постарался успокоиться. Дареф был прав: он трус.

– Я… э-э…

– Не важно. Ты знаешь медфордского епископа?

– Мориса Сальдура? – озадаченно спросил Альберт. – О нет, вы же не собираетесь прикончить и его тоже?

Ройс не потрудился ответить и просто вручил Альберту небольшой кошелек.

– Доставь это ему немедленно, сию минуту.

– Но я даже не знаю, где он.

Ройс схватил Альберта за отвороты дублета и подтянул к себе, словно собирался поцеловать.

– Доставь это в руки епископа немедленно, или…

– Нет проблем!

На противоположной от замка Эссендон стороне Дворянского квартала возвышался в своей строгой, чинной пышности Маресский собор. Кое-кто говорил, что эти два здания доминировали над Медфордом, словно пара ссорящихся чудовищ, однако епископ Сальдур предпочитал думать о них как о родителях, что взирали свысока на город, полный детей. Замок, подобно супругу, заботился о сохранности тела, в то время как матерь церковь воспитывала дух. Собор был на несколько столетий старше замка и королевства Меленгар. Пережиток постимперской эпохи, он выглядел на свои годы. Черные потеки пятнали камень высокой колокольни – темные слезы, пролитые за тысячелетия скорби. Остальной мир двигался дальше. Он забыл дни имперской славы, когда дороги были безопасными, вода – чистой, а города наподобие Медфорда не нуждались в стенах. Но церковь помнила. Церковь ждала.

На протяжении почти тысячи лет церковь Нифрона искала пропавшего наследника последнего императора, который чудесным образом спасся от гибели. В смутные времена вера жила лишь этой надеждой. Цепляясь за мечту и память о величии, церковь хотела вновь вернуть человечество на путь просвещенного прогресса и одолеть эгоистичный раскол, что возводил на троны вооруженных головорезов.

Дорога сквозь темные времена была долгой, но ожидание подходило к концу.

Епископ сбавил шаг, чтобы полюбоваться сквозь струи проливного дождя на величественный фасад Маресского собора с его вознесшимися в небеса шпилями-близнецами. Этот шедевр выглядел не к месту в таком маленьком городе. Потом Сальдур посмотрел через плечо на дымящиеся руины замка и ощутил, как давит на плечи мокрое облачение. Он потерпел неудачу, но утешал себя тем, что сгорел замок, а не он сам. Убийца Эксетера избавил епископа от петли на шее.

– Ужасный день, – пробормотал Олин, придерживая дверь. Он постоянно говорил подобные нелепые вещи.

Войдя в собор, Сальдур сразу успокоился. Полумрак среди высоких мраморных колонн, мерцание свечей и резкий запах салифана были другим миром, местом, куда не могли войти внешние тревоги.

Епископ стоял, и вода с него стекала на пол, пока Олин закрывал дверь.

– Что я могу сделать? – спросил Олин.

– Беги в мои покои, разведи огонь и прикажи приготовить ванну. И принеси мне полотенце. Я промерз до костей.

– Разумеется.

Олин зашаркал прочь. Толстяк никогда не отрывал ноги от пола.

Хотя прежде мокрая одежда не беспокоила епископа, теперь, под крышей, она превратилась в настоящую пытку. Он не хотел шевелиться, не хотел ощущать, как липнет к коже влажная ткань. Епископ заставил себя сделать шаг в направлении своих покоев и поморщился. Требовалось пройти совсем немного; потом он сможет избавиться от грязных тряпок. Он согреется в ванной, вытрется насухо, заберется в постель и уснет. Ночь была длинной.

Сальдур успел сделать еще один шаг, но тут в дверь заколотили.

Епископ огляделся и вздохнул. В передней части церкви никого не было. Он толкнул дверь и обнаружил за ней светловолосого джентльмена, тоже насквозь мокрого. При виде епископа джентльмен просиял.

– Ваша милость! – Он выглядел радостным. Епископ уже отвык от подобной реакции. – Я так счастлив, что нашел вас.

– Службы не будет до…

– Я здесь не за этим. – Аристократ заметил лужу, натекшую с епископа на сухой пол. – Я лишь посыльный.

Он протянул епископу кошелек.

– Как мило с вашей стороны. – Сальдур принял дар, который, к его разочарованию, почти ничего не весил. – Уверен, наш повелитель Новрон благословит вас за щедрость.

– О, это не от меня, ваша милость. На самом деле я не знаю, чье это. Какой-то человек остановил меня на улице и попросил занести это вам. Он сказал, это важно, а я всегда стремлюсь помочь церкви. И, должен отметить, делаю все, что в моих силах.

– Как и мы все, – откликнулся епископ.

– Признаюсь, мне весьма любопытно, что находится в кошельке. Тот человек сказал, чтобы я ни при каких обстоятельствах не заглядывал внутрь, что, само собой, лишь подогрело мое любопытство.

– И вы заглянули?

Аристократ покачал головой.

– В обычных обстоятельствах я бы заглянул, но…

– Но что?

– По правде сказать, ваша милость, я испугался. Тот человек был, скажем так, весьма грозным. У меня определенно сложилось впечатление, что он может за мной наблюдать. – Аристократ огляделся.

– Понятно. Что ж, очевидно, я должен вас поблагодарить.

– Это я вас благодарю, ваша милость.

Светловолосый джентльмен снова улыбнулся и, крутанувшись на каблуках, ушел в ливень. Сальдур всмотрелся в струи дождя, но не заметил никого, кто мог бы следить. Он закрыл дверь.

Подгоняемый неуютной мыслью о том, что в собор может постучаться кто-то еще, епископ зашагал по коридору, игнорируя липкую влажность одежды и скрипя зубами. По пути он раскрыл кошелек и вытряхнул содержимое на ладонь.

И остановился.

В его руке лежал отрезанный палец.

Сальдур вздрогнул и уронил его. Металлический звон, с которым палец ударился о пол, привлек внимание епископа. На пальце было кольцо, безвкусная вещица с огромным рубином, по бокам которого располагались два поменьше. Золото и бордовый цвет символизировали высокий меленгарский пост – это кольцо принадлежало лорду верховному констеблю.

Случившееся с Саймоном Эксетером по-прежнему оставалось загадкой, однако Сальдуру вовсе не хотелось сдирать эту болячку. Без сомнения, Новрон убил Эксетера, чтобы защитить епископа от катастрофы, ведь тот трудился ради его блага. Верховный констебль не успел собрать достаточно улик для обвинения. Но, будучи подозрительным человеком, он складывал кусочки мозаики быстрее, чем ожидал Сальдур. Епископ озадаченно посмотрел на палец с кольцом.

«Зачем кому-то посылать мне отрезанный палец лорда Эксетера?»

Изучив содержимое кошелька более внимательно, он нашел внутри обрывок пергамента. Послание, написанное мелким, убористым почерком, было лаконичным, но предельно четким:

Сальдур трижды перечитал послание. Под конец его руки тряслись.

«Эта сучка узнала мой голос! И до сих пор жива!»

Епископ развернулся, по собственным следам поспешил назад и снова распахнул дверь на Дворянскую площадь. Светловолосый аристократ исчез, и площадь пустовала. Вдалеке, сквозь завесу дождя, виднелась каменная статуя Толина Эссендона. Тело Эксетера сняли, а кровь смыли, но кусок веревки по-прежнему свисал с шеи короля, словно удавка. Возможно, солдаты не смогли до него дотянуться.

Почему Ричард не убил ее? Быть может, Хилфред оказался умней, чем думал Сальдур. Только дурак поверит человеку, который собирается предать короля. Скорее всего, он сохранил девчонке жизнь, чтобы подстраховаться на случай, если что-то пойдет не так. Может, даже собирался впоследствии шантажировать епископа. Следовало заставить Ричарда перерезать ей глотку прямо в темнице, но Сальдур решил, пусть лучше ее тело обнаружат подальше от замка или вообще не найдут. Если бы она умерла в замке, Эксетер получил бы очередной кусочек своей головоломки, а епископ – новое обвинение, от которого пришлось бы защищаться.

Впервые Сальдур всерьез задумался над тем, кто убил констебля и почему. Вроде бы на нем нашли записку – что-то насчет вреда, который Эксетер причинил каким-то женщинам.

Быть может, все просто? Быть может, девушки наняли головорезов, чтобы защититься? Вроде бы он слышал про другие убийства в городе, похожие на случай Эксетера. И каждая жертва причинила тот или иной вред женщинам из этого Медфордского дома. Какая ирония: ничтожные проблемы проституток из худшего городского квартала приставили кинжал к его горлу. Сальдур всегда удивлялся тому, что лишь немногие люди способны разглядеть все возможности. Эта Роза загнала его в ловушку. Она могла попросить так много вещей – деньги, власть, что угодно. Если свобода и спокойствие горстки шлюх помогут замять дело, Сальдур с радостью подчинится.

Позабыв про камин, ванну и постель, Сальдур вновь зашагал к выжженному замку. Требовалось убедить его величество отпустить девушек, прежде чем Роза начнет показывать пальцем.

Когда Альберт вернулся в «Гадкую голову», Ройс ждал его у приоткрытой двери. Втянув аристократа внутрь, вор быстро захлопнул дверь. Альберт попытался протереть глаза мокрым рукавом.

– Ну? – спросил Ройс.

– Все прошло хорошо, – доложил Альберт. – Я доставил кошелек епископу Сальдуру и видел, как тот направился обратно в замок. Могу я узнать, что было внутри?

– Рычаг, – хмыкнул Ройс.

– Значит, теперь я соучастник… не только убийства, но и шантажа?

– Гвен и девушек арестовали, – объяснил Адриан.

– Мне жаль это слышать, но какое отношение к этому имеет епископ Сальдур?

– Ройс придумал, как их освободить.

Протерев наконец глаза, Альберт разглядел Адриана за одним из столов, на котором лежала опрокинутая кружка. На полу была лужа эля. Огромный меч со свисающей перевязью выполнял функцию моста между столом и стулом. Ройс был на ногах и держался, на вкус Альберта, слишком близко к виконту. И Ройс, и Адриан выглядели так, словно не спали всю ночь.

– Я тут подумал, – начал Альберт. – Я не создан для такой гнусной жизни. И кроме того, меня весьма тревожит тот факт, что королевская стража может искать некоего виконта, который доставил послание лорду Эксетеру незадолго до пожара. Так что, наверное, пришла пора мне покинуть Медфорд.

– Ты никуда не пойдешь, – отрезал Ройс, и Альберт ему поверил. – Ты мне нужен для сбора информации.

– Я ценю твое доверие, но… вот. – Альберт достал кошелек с монетами. – Здесь двадцать золотых тенентов за работу, о которой я договорился на празднике. Можете распоряжаться ими как угодно. Нанявший нас человек ни за что не отыщет меня там, куда я направляюсь. Не думаю, что когда-либо осмелюсь показаться в Меленгаре, а может, и во всем Аврине. Я собираюсь на юг, в Делгос или Калис.

– Ты никуда не пойдешь, – повторил Ройс, не обращая внимания на кошелек.

– А если меня арестуют?

– Альберт, – вздохнул Адриан, – ты преувеличиваешь. Никто тебя не ищет. И кроме того, теперь ты один из нас. Мы не позволим повесить тебя.

«Повесить меня?» При этой мысли Альберт вздрогнул.

– Ты же не думаешь, что они действительно… – Но, разумеется, он думал. Иначе не стал бы говорить. – И как вы этому помешаете? Вы вечно смотрите на все свысока! Не хочу показаться невежливым, но поймите, вас всего двое – а у них армия. Мне жаль, что все это… – Альберт вскинул мокрые руки, разбрызгивая воду из манжет. Он был сбит с толку и не мог найти подходящих слов, чтобы описать абсурдность ситуации. – Я ухожу.

Ройс встал между ним и дверью, его лицо оказалось совсем близко от лица Альберта. Вор заговорил едва слышным голосом, почти шепотом:

– Люди короля могут тебя искать. Если это так, они могут тебя допросить. Если им приспичит найти козла отпущения, они могут решить повесить преступление на тебя. Но если ты выйдешь за эту дверь, и в результате Гвен казнят… – Он облизнул губы, его пылающие глаза не моргали. – Возможно, по пути из города тебе следует осмотреть городские фонтаны.

Альберт не шелохнулся. Он почти не дышал, а Ройс продолжал изучать его, словно кошка, которая надеется, что мышь попробует сбежать.

– Нам действительно пригодится твоя помощь, Альберт, – сказал Адриан таким добрым, человечным голосом, что Альберт окончательно запутался. Это были очень странные люди. – Обещаю, мы тебя прикроем. Если с тобой что-нибудь случится, мы будем рядом.

Когда виконт наконец ответил, его голос был тихим, прерывистым и немного более высоким, чем обычно, словно он выталкивал из себя каждое слово.

– Что я должен сделать?

– Вот и молодец.

Адриан хлопнул его по плечу и увел подальше от Ройса и от двери.

– Что ему нужно сделать, Ройс?

– Выясни, где держат Гвен и девочек. Узнай все, что сможешь. Если услышишь что-нибудь – что угодно – насчет их казни или освобождения, возвращайся сюда со всей скоростью, которую позволят твои новые туфли. Понял?

Альберт кивнул.

– Ладно.

– Если я прав, нам ничего не придется делать.

– А если ты ошибся? – спросил Альберт, сомневаясь, что хочет услышать ответ.

– Тогда нам с Адрианом придется ее вытащить. Надеюсь, до этого не дойдет.

– Я тоже, – откликнулся Адриан.

Они собирались освободить ее – спасти шлюху, которую схватил король Меленгара после убийства королевы. Вдвоем. Обычные воры невозмутимо бросали вызов могуществу разъяренного монарха. Альберта наняли безумцы. Кем они себя возомнили?

За исключением пятен сажи, пепла и струек дыма, комната была такой же, какой Амрат ее покинул. Ничего не сгорело – ни ковер, ни лебединое зеркало, ни постель, на которой под одеялами лежала Анна и словно спала. Если бы вражеская армия проломила стены, он мог бы осознать ее смерть, вскочить на лошадь, схватить топор и помчаться вместе с вихрем. Но это… Невидимое чудовище проникло в их спальню и задушило его милую Анну. Зверь, запах которого он мог ощущать до сих пор, чей яд вдыхал, сжимая ее в объятиях.

– Ваше величество? – На этот раз в дверь тихо постучал Валин.

– Прочь! Оставьте нас в покое! – попытался рявкнуть Амрат, но его голос, иссушенный дымом, был хриплым и жутким.

– Но сир, это неправильно…

– Прочь!

– Просто позвольте мне войти. Я…

– Клянусь, я забью насмерть любого, кто войдет в эту комнату.

Король прижал к себе жену. Если крепко зажмуриться, можно представить, будто ничего не произошло. Будто он не покинул ее в ту единственную в жизни ночь, когда она действительно в нем нуждалась.

Он почти ослеп. Непрерывно плакал с тех пор, как увидел ее, как ворвался сюда, потрясенный, и ринулся к постели, чтобы попытаться разбудить Анну. Он выгнал всех прочь, швыряя стулья, табуреты и столы. Подвернись ему кто-нибудь, он бы разорвал его на куски. Он превратился в настоящего медведя, дикого медведя, раненого, опасного медведя.

Амрат задыхался. Грудь болела, изломанное, разорванное сердце захлебывалось отчаянием. В тишине спальни его преследовали глупые слова.

«Почему я сказал, что это зависит от того, готова ли ты спуститься на праздник?»

– Конечно, я люблю тебя, Анна. Я всегда тебя любил – и всегда буду любить. Мне нужно было это сказать. Я глупо шутил и вел себя как дурак.

Слезы сочились сквозь его сомкнутые веки и стекали по щеке на ее чудесные волосы.

– Ваше величество. – Теперь Лео.

Потом дверь открылась, и в комнату ввалились Алрик и Ариста. Их щеки были мокрыми, глаза покраснели.

– Ты убьешь собственных детей? – крикнул Лео.

Не успел Амрат подняться, как они кинулись к постели.

– Отец?

Ариста опередила Алрика, который не сводил глаз с матери.

– Вам не следует… – Король снова закашлялся. – Вам не следует здесь находиться. Вы должны…

Он согнулся пополам, и его вырвало.

– Вытаскивайте его! – приказал Лео. – Вытаскивайте его из проклятого дыма, иначе мы действительно лишимся короля!