Глава 7
Команда отряда «Шельф» в полном составе собралась в пассажирском отделении вездехода. Переоборудованное под нужды ученых, оно представляло собой нечто вроде комнаты в офисном здании. Широкий стол по центру, вмонтированный в пол, вдоль стен закреплены кресла пассажиров и стеллажи со специальными отсеками, предназначенные для транспортировки образцов, добываемых экспедиционной группой во время выездов.
Сейчас на столе лежала карта местности. Остров Эдж был выделен красным кругом. Головы собравшихся склонились над картой. Команда разрабатывала план проникновения на базу Эванса. Наемник Эванса, Гарри, принимал в разработке плана самое живое участие, надеясь, что командир русских замолвит за него словечко, когда придет время.
В обсуждении плана не принимал участие лишь начальник экспедиционного центра, Валентин Бушуев. С того момента, как бойцы отряда «Шельф» вернулись и их командир сообщил о том, что главарь наемников скрылся и забрал с собой Широкова, он находился в полной прострации.
Запустив обе пятерни в отросшую седую шевелюру, он сидел в дальнем углу салона и бормотал себе под нос одну и ту же фразу: «Немыслимо! Бедняга Широков! Это немыслимо!» Сейчас он не был способен слушать заверения членов отряда о том, что им удастся вытащить Широкова из передряги живым. Мысленно он уже хоронил своего коллегу и друга и во всех бедах винил только себя. Он недоглядел, он виновен в том, что его друг попал в лапы жестоких головорезов. Ему, Бушуеву, и отвечать.
Поначалу члены отряда пытались вывести его из состояния ступора, но, поняв, что быстро этого сделать не удастся, отступили. В данный момент у них были дела поважнее. На кону стояла не только жизнь ученых, захваченных Эвансом. Раскрытие места передвижной базы грозило срывом выполнения задания государственной важности.
— Итак, посмотрим, что мы имеем. База Эванса располагается здесь. — Бриг взял в руки маркер и отметил жирной точкой место на карте. — Чип, что мы знаем об этом месте?
— Хьюв-фьорд, длина сорок пять километров, ширина тридцать. Место выбрано на редкость удачно. Фьорд глубоко врезается в сушу, образуя рогатину, миновать которую незаметно невозможно даже в зимний период. Поверхность двух концов рогатины слишком гористая, чтобы вездеход смог преодолеть ее по суше. С этой стороны к базе можно подойти, только если зайти в сам фьорд, а он просматривается на многие километры, так, Гарри?
— Йес, так. — Гарри согласно закивал. — Два вишька смотрьеть и стрельять.
— Две наблюдательные вышки с вооруженными охранниками, — перевел на русский Чип. — Как я и думал.
— Хьюв-фьорд, отпадает. — Бриг перечеркнул площадь между рогатинами фьорда красным крестом. — Что остается?
— Гарри сказал, что база наемников действует около трех месяцев, и Эванс ходит к ней всегда одним и тем же маршрутом. Выходя из Баренцбурга, он огибает Западный мыс и проходит до Хьюв-фьорда практически по прямой. Это приличное расстояние и времени занимает немало, но зато вполне безопасно. Западный мыс необитаем, туристические экскурсии сюда не забираются. Единственная опасность раскрыть базу — шальные дикари-туристы, но и она под вопросом. Остров Эдж расположен слишком далеко от цивилизации, да и смотреть там нечего. Сам остров необитаем и всегда таким был. Там даже связь отсутствует, — сверяясь с данными Интернета, сообщил Чип.
— Сигнал? Свьязь? — перебил Гарри. — Данный дьен есть свьязь. Сборный вышька. Эванс ставьить.
— Эванс поставил на острове вышку связи? — переспросил Бриг. — Зачем?
— Собьирать сигнал. Перехват, — объяснил Гарри.
— У него есть возможность отслеживать сигнал, идущий с острова, — догадался Бриг. — Это плохо. Значит, ему доступен любой незащищенный канал.
— Decryption. Как вашь дрьюк. — Гарри указал на Чипа, затрудняясь подобрать русское слово.
— У них есть свой дешифровальщик, — догадался Чип. — Это даже хуже, чем мы предполагали.
— Забудем пока про это, — произнес Бриг. — Сконцентрируемся на том, что мы можем предпринять. Можно попытаться подобраться к базе по суше. Мы не пойдем по воде. От Баренцбурга пройдем сушей по границе Национального парка. Выйдем к проливу прямо напротив Стур-фьорда. Войдем на остров, максимально возможное расстояние пройдем на вездеходе, дальше пешком. Разведаем обстановку и атакуем. Если повезет, сумеем обезвредить всю группу.
— А если нет?
Вопрос задал осторожный Целик. Бриг поднял на него глаза, помедлил, прежде чем ответить:
— А если нет, как всегда — будем действовать по обстановке. Гарри, что еще нам нужно знать до того, как мы сунемся к твоему боссу? Кроме вездехода, на котором ходит Эванс, на Эдже транспорт есть?
— Two boats on air cushions. Легький льодка? — неуверенно произнес Гарри.
— Катера-амфибии на воздушных подушках, — догадался Бриг. — Значит, у него на две единицы транспорта больше. Это нужно учесть. Все, ребята, выдвигаемся. У Эванса фора во времени, у нас — в расстоянии. Попробуем переиграть британца.
На этом совещание закончилось. Тол и Мираж перешли в кабину, остальные остались в салоне. Спустя несколько минут вездеход вышел с территории порта Баренцбурга.
* * *
Эванс сидел за столом в одной из комнат временной базы, несколько месяцев назад созданной на острове Эдж. Двухкомнатный блок-контейнер, способный выдерживать перепады температуры от минус пятидесяти до плюс пятидесяти, был вмонтирован в ледяную гряду, что делало его абсолютно невидимым для человеческого глаза.
Вездеход прибыл на остров двадцать минут назад. Наемные бойцы получили передышку и уже наверняка расслаблялись, разбежавшись по другим таким же контейнерам. Но Эванс расслабиться не мог. Он был зол. На русского командира — за то, что он так не вовремя появился на острове. На своих бойцов — за то, что потерпели поражение в центре. На заказчиков, которые не сумели предусмотреть вмешательство военных в его операцию. Но больше всего он был зол на пленного русского, Вячеслава Широкова.
Вот кого он считал главным злом. Весь долгий путь до острова он потратил на то, чтобы выбить из ученого информацию о местонахождении передвижной базы русских. И что в итоге? Чистый ноль! А ведь он, Эванс, считал себя знатоком русской психологии. Он все рассчитал верно. Широков не стал изображать из себя героя-патриота. Эвансу даже усилий прикладывать не пришлось, чтобы он выдал то, что его интересует. Он рассказал о существовании технологии добычи метангидрата в условиях работы в Северном Ледовитом океане на глубине до трех километров. Сообщил, что установка находится на передвижной базе русских, и то, что первый проверочный ввод данной установки должен был осуществиться в конце месяца. Рассказал о том, что все необходимые детали установки переправлены на передвижную базу и готовы к монтажу. Не скрыл и то, что монтаж установки приостановлен согласно приказу свыше, и виной всему — подозрительность русских. Высокие начальники, что сидят в Москве, каким-то образом узнали о том, что установкой интересуются конкурирующие государства, и решили испытания отложить.
И все шло хорошо до тех пор, пока Эванс не задал главный вопрос: где находится передвижная база. Вот тут началось то, чего Эванс понять не мог. Широков рассказал, что месторождение, на котором собирались испытывать новые технологии, находится в районе хребта Гаккеля, и на этом замолчал. Сколько ни пытал его Эванс, какие способы ни использовал, чтобы развязать ученому язык, тот твердил одно и то же: база на хребте Гаккеля, координат не знаю, сказать ничего не могу.
«В чем мой просчет? Почему я не смог выбить из него нужную информацию? — Эванс в тысячный раз прокручивал в голове картины допроса. — Может быть, я напрасно применил силу? Нужно было давить не на страх, а на жадность? Нет, от денег он отказался категорически. За деньги он говорить не стал бы, в этом я уверен. Быть может, не нужно было демонстрировать перед ним безмолвное повиновение моих людей? Как только я отправил их на свежий воздух, в Широкове что-то изменилось. Он будто дошел до определенной точки, получил интересующий его ответ и после этого замкнулся. Перелом в разговоре произошел именно тогда, в этом сомнений не было. Где же я просчитался?»
Эванс не мог поверить, что Широков молчит, потому что попросту не знает, где находится база. Весь его жизненный опыт не мог подсказать, что секретные данные можно сохранить таким способом: держа разработчиков проекта в неведении. Ему казалось это нереальным еще и потому, что сведения о разработке проекта он сумел добыть так легко, благодаря пьяной болтовне матросов. Раз уж матросы в курсе того, что происходит на базе, то главный разработчик тем более должен владеть информацией.
А Широков не мог выдать секрет, так как эти сведения ему действительно были недоступны. Где-то на хребте Гаккеля — вот все, что он мог сказать. И убедить в своей правдивости твердолобого Эванса ему не удавалось. Хотя нет, в глубине души Эванс догадывался, что пытки не приносят успеха именно потому, что ученый говорит правду, но верить этому он отказывался. Это означало провал операции, а с провалом он смириться не мог. За то время, что он работает наемником, у него не было ни одной проваленной операции. И в этот раз не будет!
В дверь постучали. Эванс недовольно поморщился. Он не терпел, когда его мысли прерывали.
— Чего надо? — грубо спросил он.
— Это я, Чарли, — услышал он в ответ. За дверью стоял Тед Симмонс, правая рука Эванса. Он был единственным членом группы, которому было позволено называть Эванса по имени. С Симмонсом Эванса связывала многолетняя дружба.
— Заходи, чего мнешься, — проворчал Эванс, и дверь открылась, пропуская визитера.
— Заглянул к повару, прихватил тебе кое-что. — Тед бухнул контейнер на стол. — Парни отдыхают, а я вот решил заглянуть.
Эванс благодарно улыбнулся. Тед знал, как разрядить обстановку. Распаковав контейнер, Эванс достал кусок пахучей говядины, завернутой в тонкий слой теста. Понюхал, прежде чем откусить.
— Пахнет вкусно, — одобрил он.
— Потому что голодный, — усмехнулся Тед. — Сутки на ногах, и ни одного перекуса. Там еще салат и кое-что горячительное. Не отказывай себе в удовольствиях, друг.
Эванс приступил к еде. Тед присел напротив и терпеливо ждал, пока босс насытится.
— Зачем ты пришел на самом деле? — доедая остатки салата, спросил Эванс.
— Разве я не могу зайти к другу просто так, без повода? — заявил Тед.
— В обычных условиях можешь, — согласился Эванс. — Но не сейчас. Говори, зачем пришел?
— Операция в Баренцбурге провалилась? — осторожно осведомился Тед. Он все это время оставался на острове и хотел знать подробности. — Парни молчат, но я ведь не идиот. Из пятнадцати человек вернулись только семеро, это о многом говорит. Не хочешь поделиться со мной?
— В центре была засада. Восемь наших убиты. Сколько с их стороны — сказать трудно. Я был на втором этаже, когда началась заварушка. Вызвал подкрепление. Когда дело запахло жареным, мне удалось пробиться вниз. Гвен был со мной. Вместе мы и ушли, прихватив агента. Больше рассказывать нечего.
Эванс отодвинул контейнер, сделал глоток из бутылки с надписью «Бурбон». Повар позаботился обо всем: бурбон был любимым напитком босса.
— Удалось сделать то, за чем приходили? — снова спросил Тед.
— Опоздали. Все данные к тому времени подчистили, — признался Эванс. С Тедом он мог говорить открыто, не опасаясь подставы или осуждения. — Теперь единственная возможность исправить положение — отыскать передвижную базу русских. Там должны быть все данные.
— И в чем загвоздка? Тот русский, которого вы притащили с собой, не желает делиться информацией? — Тед уловил суть проблемы.
— Он утверждает, что не знает точных координат местонахождения базы. Говорит, что это было известно только его начальнику. — Эванс потер переносицу — жест абсолютной усталости.
— И ты ему веришь? — Брови Теда поползли вверх. — Он что, мелкая сошка?
— Не все так просто, — нахмурился Эванс. — Он — правая рука того, кто знает все. Он был посвящен в детали проводимых исследований. Как он может не знать главного?
— Русские, — коротко прокомментировал Тед. — Они и тени своей не доверяют.
— Однако это не помешало простым морякам растрезвонить о «суперсекретном проекте» ученому с основной базы, который был им практически незнаком. Как такое вообще возможно? Простой моряк знает то, о чем понятия не имеет ключевая фигура! — зло проговорил Эванс.
— Русские, — меланхолично повторил Тед.
— Надо было брать моряка, — запоздало проговорил Эванс.
— Позволишь дать совет? — осторожно осведомился Тед.
— Если ты не собираешься сказать, что пора все бросить, — устало произнес Эванс.
— Ни в коем случае, — рассмеялся Тед. — Не забывай, на кону мои финансовые интересы.
— Говори, — махнул рукой Эванс.
— Ты считаешь, что русский ученый тебя обманывает? На самом деле он знает ответ на твой вопрос, так?
— Он должен его знать, — убежденно произнес Эванс.
— Тогда смени тактику, — посоветовал Тед. — Раньше он боялся за свою жизнь, верно?
Эванс кивнул.
— Сыграй на чувстве ответственности. Ведь у тебя в руках не только его жизнь. Этот молодой ученый, которого ты завербовал, он ведь его коллега? Он младше, он подчиненный. Заставь пленника испытать страх за жизнь этого юнца! И не просто страх. Заставь его понять, что жизнь парня теперь целиком зависит от его сговорчивости. — Ленивая улыбка растеклась по лицу Теда. — Посмотри, что из этого выйдет, а уж потом делай выводы.
Эванс молчал, задумчиво глядя в лицо друга.
«А ведь Тед прав. Этот козырь я еще не использовал», — подумал он.
— Спасибо за совет. — Эванс сделал очередной глоток бурбона. — Пожалуй, я так и сделаю.
— А на что еще нужны друзья? — уверенно произнес Тед. — Привести парня?
— Веди, — решившись, ответил Эванс.
Спустя несколько минут в той же комнате расположились четыре человека. Тед привел Худошина. Усадив его на стул, он привязал его ноги к ножкам стула, руки завел назад, чтобы закрепить их на спинке, и встал позади. Эванс вывел из соседней комнаты Широкова и проделал с ним то же самое. Проверка на прочность началась.
— И снова здравствуйте, Вячеслав, — утрированно ласково произнес Эванс, глядя в глаза Широкову.
Вид у того был неважный. Лицо распухло, на скулах и под глазами виднелись кровоподтеки. Мочка уха оторвана. Кровь из раны залила ворот свитера, превратив его бежевый цвет в буро-коричневый. Верхней одежды на нем не было, от нее Эванс избавил пленника еще на вездеходе. Руки, привязанные к подлокотникам, изрезаны неровными свежими шрамами. От рукавов свитера уже ничего не осталось. Последствия допроса, учиненного на вездеходе. Взгляд мутный, рассеянный. Казалось, еще чуть-чуть, и русский лишится рассудка.
— Хотите бурбона? — Эванс поднес бутылку к лицу Широкова. — Говорят, спиртное действует как анальгетик. Вам ведь больно, Вячеслав?
— Нормально, — еле двигая разбитыми губами, ответил Широков.
Тот момент, когда боль приносила неимоверные страдания, давно миновал, теперь она ощущалась как нечто, существующее отдельно от тела. За то время, пока Эванс допрашивал Широкова, тот успел пройти все стадии ощущений. Сначала ему было дико страшно, что его мучитель перестарается и отправит его на тот свет. Потом осталась одна лишь боль, ради прекращения которой он был готов сообщить мучителю даже то, о чем не имел представления. После он начал молить о приближении смерти. «Боже Всемилостивый, пошли мне смерть! Пусть она уже наступит, — молил он, не осознавая, кого именно просит о милости. — Пусть я умру, лишь бы боль прекратилась. Немедленно. Навсегда». Затем и это состояние прошло. На смену ему пришла апатия. Широкову казалось, что он наблюдает со стороны за тем, что делает с его телом Эванс. Сломанные пальцы, разрезанная плоть, струйки крови, затекающие в рот, отдающие металлическим привкусом и вызывающие тошноту. Все это происходило не с ним. Где-то далеко, где-то рядом, непонятно, где и с кем… А потом наступило блаженное небытие. Он потерял сознание. Теперь он очнулся и снова оказался в лапах мучителя, но страх почему-то не пришел. Почему? Этого Широков не знал, да и не хотел знать. Он просто наслаждался полной атрофией чувств.
— Не хотите выпить? Странно, — продолжил Эванс. — Я-то думал, вы обрадуетесь. Тогда, быть может, простой воды? Вижу, губы у вас пересохли.
При слове «вода» кадык Широкова дернулся. Пересохшее горло горело, требуя влаги, но признаться в этом Широков не смог даже себе. Нет! Он не станет принимать подачки из рук палача! Пусть он не герой, пусть! Но и у него есть чувство собственного достоинства. Конец все равно один, так лучше уж пусть он наступит раньше. Не от побоев, так от жажды. Эванс уловил горловое движение и, сменив бурбон на минеральную воду, поднес горлышко к разбитым губам пленника. Приложив усилие, Широков крепко сжал разбитые губы. Глупо? По-детски? Плевать! Видимо, это все, что ему осталось. Как еще он может выразить свое презрение к этому самодовольному ублюдку?
— Ну же, Вячеслав, не нужно капризничать, — наставительно произнес Эванс. — Нам с вами предстоит долгий разговор. Не расстраивайте меня раньше времени. Пейте.
Свободной рукой Эванс разжал губы пленника и насильно влил воду в рот. Чтобы не захлебнуться, Широкову пришлось проглотить жидкость. Живительная влага потекла внутрь, принося минутное облегчение.
— Так-то лучше, — заявил Эванс, брезгливо вытирая руку, испачканную кровью пленника. — А теперь продолжим разговор. Вы помните, на чем мы остановились? Ах да, вы не можете этого помнить, ведь вы потеряли сознание! Простите, Вячеслав, я несколько перестарался. Чуть не потерял свой единственный козырь. Ничего, впредь буду действовать более осмотрительно. Вы заметили, что мы не одни в комнате?
Широков заметил. И нового головореза, которого не было в вездеходе, и своего коллегу Худошина, привязанного к стулу. Он не мог знать, зачем они здесь. Сначала. Теперь до него дошло, и от этого мурашки поползли по коже. Нет! Только не это! Эванс не отрывал взгляд от Широкова и хищно улыбнулся, как только понял, что Широков догадался о его планах.
— Все верно, мой друг, — ответил он на немой вопрос пленника. — Вас я больше не трону. Зачем, когда есть альтернатива? Тед, перебирайтесь поближе. Хочу, чтобы моему новому другу, Вячеславу, было лучше видно. Пусть займет место в партере.
Тед грубо тряхнул Худошина, заставляя встать. Тот неловко поднялся, стараясь удержать равновесие. Ноги, привязанные к ножкам стула, слушались с трудом. Тед начал подталкивать стул к центру комнаты. Худошин засеменил вперед, подлаживаясь под движения Теда. Когда стул оказался напротив Широкова, Тед резко дернул пленника вниз. Теперь Худошин сидел лицом к лицу со своим бывшим коллегой. Его вид заставил Худошина вздрогнуть.
— Правильно делаешь, что боишься, — прокомментировал Эванс. — Одно дело вести застольные беседы с иностранцем Джоном в местном баре и совсем другое — встретиться с наемником Эвансом на его территории. Мы больше не друзья, Алексей. Надеюсь, ты это понимаешь.
— Послушай, Джон, не нужно этого делать! Мы придумаем новый план, больше осечек не будет, обещаю! Только не бей меня, — запричитал Худошин.
— Заткнись. — Тед грубо оборвал пленника. — Говорить здесь будет босс. У тебя совсем другая миссия.
— Это верно. Тебе, Алексей, предстоит сыграть роль любимой игрушки господина Широкова. Я задам ему вопрос. Всего один, но от того, как быстро он даст на него правильный ответ, зависит, как долго его любимая игрушка будет оставаться целой, — намеренно растягивая слова произнес Эванс.
— А если он не знает ответа на твой вопрос? — испуганно спросил Худошин.
— Тем хуже для тебя, — спокойно ответил Эванс и, повернувшись к Широкову, объявил: — Игра началась, Вячеслав. Итак, вопрос: где находится передвижная база?
— На хребте Гаккеля, — с трудом шевеля губами, ответил Широков.
— Ответ неверный. — Эванс дал знак Теду.
Тот отреагировал мгновенно. Левой рукой он ухватил Худошина за волосы, откинул голову назад и четким, размеренным движением трижды ударил пленника по лицу. Легко, раскрытой ладонью, так показалось Широкову, но Худошин заверещал, как ошпаренный поросенок, и по его щекам потекла кровь. Много крови.
Широков перевел удивленный взгляд на мучителя. Тед усмехнулся и продемонстрировал свою ладонь пленнику. На его руке был кастет или что-то в этом роде. Странная конструкция с шипами между пальцев. Это они рассекли кожу на лице Худошина, заставили его визжать.
— Прекратите! — воскликнул Широков. — Прекратите! Этим вы все равно ничего не добьетесь.
— Неужели? — Эванс сделал шаг в сторону, чтобы увеличить обзор для Широкова. — Позвольте с вами не согласиться, Вячеслав.
И снова короткий кивок Теду. На этот раз Тед не ограничился легкими ударами. Он встал позади Худошина, намеренно открывая обзор, взял в обе руки по короткой палке, напоминающей обломки кия, и начал методично бить ими пленника.
Первый удар пришелся на основание шеи. Худошин взвыл и съежился, пытаясь защититься. Второй удар пришелся чуть ниже плеча. Далее — локти, предплечья и последний — по чувствительной косточке у основания кисти. Каждый новый удар был чуть сильнее прежнего. Каждый крик Худошина — чуть громче предыдущего. Когда удары дошли до кисти, Широков услышал хруст ломающихся костей. Он хорошо представлял, что чувствует сейчас Худошин, совсем недавно он сам перенес нечто подобное. Но чем он мог ему помочь? Он не знал ответ на вопрос, интересующий Эванса. Он говорил об этом много раз, но Эванса такой ответ не устраивал, а другого у Широкова не было.
— Как вам представление, Вячеслав? — вкрадчиво поинтересовался Эванс. — Думаю, вам не очень понравилось, не так ли?
— Послушайте, вы напрасно издеваетесь над ним. Поверьте, знай я координаты месторасположения базы, я сказал бы вам их еще там, на вездеходе. Я не геройствую, я просто не знаю. — Пытаясь оттянуть неизбежный конец, Широков начал говорить без остановки. — Я знаю, что база находится в одной из точек на хребте Гаккеля, но где именно, мне неизвестно. Я не могу связаться с базой, для этого у меня нет доступа в эфире. По открытому каналу они не общаются. Это было бы возможно, если бы мы смогли вернуться в лабораторию. Там есть радиостанция с выделенной линией. Секретная связь и все такое. Я мог бы попытаться отправить запрос. Если начальник центра и спецназовцы, что приехали из Москвы, еще не добрались до базы, все могло бы получиться.
— Вижу, наш план приносит успех. Вы уже начали обдумывать возможные варианты развития событий. Вернуться в лабораторию и связаться с базой по выделенной линии — неплохая идея. Жаль, что это невозможно, — перебил его Эванс. — Попробуйте придумать другой способ.
— Нет никаких других способов, — ответил Широков и тут же пожалел о сказанном.
Эванс повел плечом, и Тед продолжил истязания. Он извлек из-за пояса нож, поддел им ворот рубашки Худошина и одним движением вспорол его, после чего дернул части ворота в разные стороны, разорвав рубашку на две части.
— Что вы собираетесь со мной сделать? — в ужасе завизжал Худошин.
— Посмотрим, какого цвета у тебя кровь, — спокойно объяснил Тед, поднося лезвие ножа к правому плечу пленника.
— Скажи им, что они хотят, Широков! Будь ты человеком! — взмолился Худошин. — Да, я скотина, я предатель, но я очень хочу жить! Помоги мне, Широков. Спаси мою шкуру!
— Стойте! — воскликнул Широков, как только первая струйка крови потекла по плечу Худошина. — Возможно, выход все же есть. Только прекратите эти издевательства. Это мешает думать.
— Погоди, Тед, — остановил наемника Эванс. — Дадим господину ученому время подумать. Только не особо долго размышляй, приятель. Мое терпение на пределе.
— Я понял, — оборвал его Широков. От осознания ответственности за чужую жизнь он на время потерял страх перед мучителями. — Не торопите меня.
Какое-то время в комнате висела напряженная тишина, потом Широков медленно заговорил:
— Экспедиционные вылазки в район хребта Гаккеля начались больше двух лет назад. Тогда мы ежемесячно выезжали в этот район, каждый раз расширяя радиус исследований. Весь хребет имеет протяженность около тысячи километров. Так как первоначально у исследований были другие цели, они проводились хаотично, вытекая из получаемых данных. Так уж вышло, что начало работ шло где-то от срединной отметки хребта. Мы прошли не более половины в обе стороны, когда сверху пришло распоряжение прекратить исследовательские выезды. Это произошло спустя десять месяцев с начала исследований. С тех пор вопрос о продолжении сбора материалов решался в верхах. Мы же занимались текущей работой. Но год назад начальник нашего экспедиционного центра сообщил мне о том, что работа по исследованию хребта выходит на новый уровень. Лаборатория номер три была засекречена, доступ к ней ограничен, и мы приступили к выполнению государственного заказа особой важности. В то же время на хребет было отправлено экспедиционное судно, изготовленное по спецпроекту. Сотрудники нашего центра в это посвящены не были. Ученых на судно отбирали в Москве. Лично я ни с одним из них даже не знаком. Начальник центра Валентин Бушуев — единственный из сотрудников основной базы бывал там.
— Пока ты не рассказал ничего, что могло бы продвинуть нас в определении нужных координат, — устав от долгих объяснений, оборвал Широкова Эванс.
— Напротив, я сообщил уже довольно много, — возразил Широков. — И, если вы предоставите мне карту и дадите слово, что больше не тронете Худошина, я укажу вам почти точное место расположения базы.
Эванс дал знак Теду. Тот вышел из комнаты и через минуту вернулся с картой. Поднес ее к лицу Широкова. Тот взглянул Теду в глаза и отвернулся.
— Что не так? — спросил Эванс. — Масштаб не тот или освещение недостаточное?
— Вы не услышали мое условие, — напомнил Широков. — Отпустите Худошина.
— Этого не будет, — сухо заметил Эванс. — Но могу обещать, что больше не трону его, если ты сделаешь то, что должен.
— Развяжите руки, — потребовал Широков.
— Зачем? — Эванс не был склонен выполнять требования Широкова без объяснений.
— Мне нужно будет произвести кое-какие расчеты, — объяснил Широков. — И еще хорошо бы получить линейку и карандаш. И воспользоваться столом.
— Развяжи его, — помедлив, приказал Теду Эванс. — Сделай, как он просит.
Убрав со стола все лишнее, Тед разложил на нем карту. Вернулся к Широкову, обрезал веревки и отошел в сторону. Ученый встал, с трудом разогнув затекшие ноги. Шаркая подошвами, добрался до стола. Взял протянутый Эвансом карандаш. Привычным движением проверил его на остроту и удовлетворенно кивнул.
— Есть линейка?
Тед снова вышел. Эванс наблюдал за тем, как Широков расправляет карту на столе, как изучает ее легенду в нижнем углу, где обычно обозначают масштаб.
Вернулся Тед. Широков вооружился линейкой и начал делать измерения, одновременно давая пояснения. Речь его звучала спокойно и уверенно, точно на лекции в университете.
— Итак, согласно данным, хребет Гаккеля расположен между котловинами Нансена и Амундсена и является продолжением Срединно-Атлантического хребта. Он практически полностью находится на территории мирового океана, не принадлежащего ни одному из государств. Вести научные изыскания там имеют право даже египетские бедуины, теоретически, конечно. Теперь переходим к подсчетам. Ввиду того, что всем необходимым передвижную базу снабжают через остров Шпицберген, можно предположить, что этот остров — ближайшая точка к искомым координатам. В противном случае для этой цели выбрали бы острова, целиком принадлежащие России, к примеру Землю Франца-Иосифа. Но коль вопрос был решен в пользу Шпицбергена, значит, он гораздо ближе к нужной точке. Следовательно, мы можем отсечь от хребта приличный кусок.
С помощью линейки и карандаша Широков провел прямую линию, отрезая внушительную часть водного пространства, на котором был обозначен хребет. Осмотрев результаты своей работы, он удовлетворенно кивнул и продолжил:
— Теперь относительно технических данных. Дальность хода амфибийного катера составляет четыреста километров. И это в том случае, если он оснащен дополнительными баками. Следовательно, нужная точка может быть просчитана, исходя из этих параметров. Не более четырехсот километров от острова, а это значительно сужает радиус поиска. Итак, исходя из масштаба карты, у нас получается отрезок длиной в сто пятьдесят километров. Вот он, господа!
Проделав последние манипуляции линейкой и карандашом, Широков победно поднял голову, довольный результатом. Радость ученого, опытным путем решившего сложную задачу, осветила его истерзанное лицо. И только тут до него дошло, что причин для радости нет. Вместо коллег-ученых на него смотрели жестокие наемники, враги его отечества, которым он только что помог получить сведения, способные нанести непоправимый ущерб его стране. Взгляд его тут же потух. Он аккуратно положил карандаш и линейку на карту и отодвинулся от стола.
— Отличная работа, Вячеслав, — искренне похвалил Эванс, он был впечатлен ходом мысли ученого. — Конечно, это не тот ответ, на который я рассчитывал вначале, но тоже неплохо. Сто пятьдесят километров можно пройти в течение полутора часов. Дальности вездехода хватит, чтобы добраться до места, пройти эти километры и вернуться обратно. Как считаете, Вячеслав?
— Не уверен, что это хорошая идея. — Широков вынужден был ответить правдиво, так как понимал, что ложь может привести к нежелательным последствиям. — Мы просчитали расстояние по прямой, и километраж этот предполагает прямую линию. На деле это не так. Нужно учитывать не только протяженность, но и ширину исследуемого пространства, а это не пара-тройка километров. К тому же поиски будут осложнены условиями полярной ночи. Кто знает, сколько вам придется колесить по льдам океана, пока не наткнетесь на экспедиционное судно. Ведь в океане фонарей нет. И погодные условия в этих широтах изменчивы. Полный штиль за считаные минуты может смениться шквалистым ветром и обильными осадками. Вы можете погубить людей.
— Прогулка не для слабонервных, да, Вячеслав? — Эванс неожиданно развеселился. — Ходить по лезвию ножа, это же так увлекательно. Хватит ли горючего, чтобы вернуться к цивилизации? Не застанет ли в пути шторм? Не откажут ли приборы и не заведут ли в самую оконечную точку земли? Вопросы, вопросы, и ответ на них не получишь, пока не испытаешь удачу. Будоражит кровь, вы не находите, Вячеслав?
— Вам виднее, — осторожно ответил Широков. — Хотите рисковать людьми, дело ваше.
— Вы беспокоитесь о моих людях? Как мило, — продолжал потешаться Эванс. — Успели забыть, что эти люди пытаются обокрасть вашу страну? Или живете по принципу: любая жизнь бесценна? Впрочем, не имеет значения, так как вашей жизнью я тоже готов рискнуть.
— Что это означает? — переспросил Широков.
— Это означает, что вы пойдете со мной, и как знать, быть может, в дороге вы вспомните еще что-то не менее важное. Быть может, вам надоест блуждать во льдах и вы преподнесете мне координаты базы в подарок. В виде бонуса за мое упорство, — рассмеялся Эванс. — Кстати, вашего приятеля я с собой не возьму. Он будет ждать нас здесь, на базе. Тед его постережет. Надеюсь, возражений не будет?
На этот раз Широков не ответил. Какой смысл сотрясать воздух, если от твоих слов абсолютно ничего не зависит?
По сигналу Эванса Тед увел Худошина. В комнате остались только Эванс и его пленник. Эванс продолжал изучать карту, пытаясь определить, с какого места начинать поиски. Он понимал, что опасения Широкова во многом обоснованны. Искать передвижную базу на такой огромной площади — все равно что искать иголку в стоге сена. Ставку можно делать лишь на удачу, но что ему еще остается? Вернуться к нанимателю с пустыми руками он не может, это подорвет его репутацию, о выгодных заказах можно будет забыть.
Он продолжал рассматривать карту, размышляя о возможных последствиях предстоящей вылазки, когда в комнату ворвался Тед. С перекошенным от злости лицом он бросился к Эвансу:
— Чарли, русские здесь!
— Что? — не понял Эванс.
— На нас напали, — повторил Тед. — Это русские, больше некому. Понятия не имею, как они нас вычислили, но это точно те парни, что устроили засаду в центре.
Но Эванс уже и сам все понял. Снаружи раздались выстрелы, послышалась гортанная речь наемников, стук подошв по ледяному насту.
— Всех в ружье, — сохраняя спокойствие, приказал Эванс. — Действуем по плану «Терминал». Командуй, Тед, а у меня осталось еще одно маленькое дельце.
Тед выскочил наружу, на ходу передавая команду босса.
Эванс перевел взгляд на Широкова. Тот стоял, прислонившись спиной к стене, и победно улыбался.
— Рано радуешься, Вячеслав. Это еще не конец, — тихо произнес Эванс, обращаясь к Широкову. — Руки! Придется тебя снова связать. Пришло время прогуляться.
Широков безропотно дал себя связать. Подталкиваемый Эвансом, он вышел наружу. Морозный ветер подхватил обрывки одежды, начал трепать волосы. Колкие льдинки, сыплющиеся с неба вместо снега, впивались в кожу. Отсутствие верхней одежды давало о себе знать, но Широков не обращал на это внимания. Он прислушивался к трескотне выстрелов, раздающихся с трех сторон, и в голове его звучала одна мысль: «Наши пришли». Мысль эта согревала лучше любого тулупа. Пришли — значит, не бросили, не забыли. Значит, не все еще потеряно. И для него, и для Худошина.
