Глава двадцать шестая
Хэллоуин
Никогда бы не поверила, что такое возможно, но в Хэллоуин Джей и Вероника, объединившись, сумели-таки вытащить меня на концерт. Это был мой первый выход в свет после того дня, когда я познакомилась с другими испами. В афише значились четыре музыкальных группы, «Греховодников» среди них не было, но я знала, что Каидан появится, — именно он дал Джею пригласительный билет. При одной мысли об этом мое тело превращалось в натянутую струну.
Джей, Вероника и я пробрались сквозь море машин на огромную поляну, заполненную веселой толпой. Это был концерт под открытым небом, с временной сценой для музыкантов. Мы расположились с краю, вблизи границы леса.
В воздухе витал дух радостного карнавального безумия. У меня на глазах пещерный человек перекинул через плечо амазонку — та завизжала от восторга. С одной стороны от нас чокались пивом робот и инопланетянин, с другой какие-то покемоны соревновались, кто больше выпьет из бочонка, стоя на руках. Перед сценой собралось достаточно много публики, все прыгали и толкались.
«Интересно, — подумала я, — какой наряд выбрал обольститель Каидан? Может быть, он Адам в набедренной повязке? А кто при нем в качестве Евы? Тьфу. Кошмарная мысль».
Я разгладила на себе рукой черное облегающее платье из лайкры. По крайней мере, оно с длинными рукавами и доходит мне до щиколоток. Вероника, наверное, надевала его на карнавал классе в шестом. Она уверяла, что платье нигде мне не тесно, и не врала — по крайней мере, в ее ауре не было признаков угрызений совести.
Лицо, шею и руки я выкрасила в зеленый цвет, на нос прилепила фальшивую бородавку, сделанную из жвачки, — Веронике не понравилось, — а на голову надела клочковатый черный парик и черную же остроконечную шляпу.
Вероника была Минни-Маус в соблазнительном красном платьице в белый горошек, Джей — пиратом с повязкой через глаз и фальшивым попугаем безумной расцветки, который сидел, скрючившись, у него на плече.
Я стояла, скрестив руки на груди, и рассматривала толпу. Мой взгляд задержался на очень рослом орангутанге, который смотрел в нашу сторону. На его мохнатой груди сиял красный значок. Не представляю себе, сколько времени мы пялились друг на друга, не шевелясь, но в какой-то момент я подняла руку и помахала.
— Кому это ты машешь? — спросила Вероника.
— Вон той большой обезьяне. Похоже, она смотрит на… нас.
Тут орангутанг поднял руку и почесал подмышку. Я страшно развеселилась, но к нему не подошла, а повернулась к своим друзьям и принялась грызть ноготь большого пальца. Пожалуйста, подойди. Когда я взглянула снова, он шел в нашу сторону. Ура! Мой пульс совсем обезумел.
Когда орангутанг подошел, Вероника захихикала, но стоило ему снять обезьянью голову и встряхнуть намокшими от пота волосами, как она резко замолкла. Краем глаза я увидела, что белый горошек на ее платье заливает ярко-красный цвет. Не стану врать, это вызвало у меня раздражение, хотя вряд ли здесь можно было винить Веронику. Спасибо Каидану — он повернулся к Джею.
— Йо-хо-хо, приятель!
— Как жизнь? — Джей протянул руку, они ударили ладонь о ладонь, потом на секунду сжали руки.
— Хочешь загадку? — сказал Каидан. — В чем разница между барабанщиком и сберегательной облигацией?
— Не знаю. В чем? — Джей лучился ярко-желтым.
— Облигация со временем начинает делать деньги.
Оба гулко захохотали мальчишеским баском и еще раз ударили ладонь о ладонь. Пока это происходило, Вероника показала мне глазами в сторону Каидана и вопросительно подняла бровь. Я отрицательно покачала головой, она ответила недоверчивым взглядом. Каидан снова посмотрел на нас.
— Это моя подруга Вероника, — сказала я ему. — А это Каидан.
— Столько о вас слышала, — Вероника широко улыбнулась.
Он поднял бровь, но не клюнул на наживку, а вместо этого как-то странно взглянул на меня.
— Дивная бородавочка! — Каидан чуть подался вперед и, не дотрагиваясь до меня, ловким щелчком сшиб бородавку с кончика моего носа.
Вероника громко хохотнула — все-таки в этот костюм надо было одеться ей, а не мне, — и не без злорадства сообщила:
— Говорила же я тебе, что она глупо выглядит.
Пришлось указательным пальцем размазать по носу грим, чтобы убрать белое пятнышко. Когда я закончила, Каидан все еще смотрел на меня.
— У тебя здорово отросли волосы, — заметила я.
— А у тебя попа.
У меня округлились глаза, кровь прилила к лицу. Вероника радостно заржала и согнулась пополам. И даже Джей, предатель, громко хмыкнул.
Хорошо бы Каидан не был таким наблюдательным, но что правда, то правда. Округлые женские формы, которые прежде обходили меня стороной, начали, наконец, завоевывать мое тело. Дурацкое облегающее платье!
— Ну, тебя ничем не проймешь! — сказал пират орангутангу. Тот сохранял непроницаемое выражение лица.
— Я хотел сделать комплимент.
— А получилось ужасно, — Вероника схватила Джея за руку. — Пойдем, найдем мне чего-нибудь попить.
Она подмигнула мне, и оба удалились. Я не сразу собралась с духом и прежде, чем заговорить, какое-то время изучала высохшую помятую траву и разбросанные по ней пустые банки.
— Отец дал мне сотовый телефон. И машину. И тонну денег.
Каидан поставил на землю обезьянью голову, извлек откуда-то из-под шерсти свой телефон, сдул с него ниточку, занес мохнатые большие пальцы над кнопками и кивнул мне. Я стала диктовать номер, но тут он огорченно наморщил лоб — оказалось, руками в костюме невозможно нажимать на кнопки.
— Дай сюда, — сказала я, взяла у него телефон и, волнуясь, записала номер.
Он спрятал телефон и с любопытством посмотрел на меня.
— Как у тебя прошло с отцом и обучением?
— По-моему, неплохо. — Я скрестила руки на груди. — Я теперь знаю свою дозу спиртного и все такое прочее.
Он кивнул, продолжая пристально глядеть на меня. Я думала, что костюм поможет мне стать неприметной, спрятаться и чувствовать себя в безопасности, а мне вместо того хотелось, чтобы я не была зеленой. Мои глаза автоматически следили за толпой — не мелькнут ли где черные тени шептунов? — и я заторопилась с откровенным разговором, который был мне необходим.
— И понимаю, что ты имел в виду, когда говорил, что нам опасно… быть вместе. — Я шагнула ближе. — Тогда до меня не доходило, Кай, но теперь дошло.
Заиграла музыка, и он машинально встал вполоборота к сцене. Голова его двигалась в ритме, задаваемом ударными. «Интересно, — подумала я, — он сам это замечает или нет?»
— Я знаю, что видеться — большой риск, — продолжала я настойчиво, — но мы могли бы созваниваться, когда поблизости нет твоего отца. Если бы ты захотел.
Я напряженно ждала ответа. И надеялась.
— Плохая идея, — произнес Каидан, глядя на сцену.
Во мне поднялась паника — что, если я слишком энергично его подталкиваю, слишком прямолинейно все излагаю? В любую секунду он мог закрыться, и разговор был бы на этом окончен. А мне еще столько хотелось ему сказать.
Неподалеку от нас послышались крики — какой-то тип в костюме Йоды, вытащив затычку из бочонка, поливал окружающих пивом. Каидан стал за ними наблюдать, а я тем временем сделала шаг в его сторону. Теперь нас разделяли всего несколько дюймов.
— Я постоянно думаю о нашей поездке. — Я говорила шепотом. Каидан продолжал смотреть на Йоду, которого к тому моменту объединенными усилиями повалили на землю. — А ты о ней когда-нибудь думаешь?
Блуждая глазами по толпе, он ответил:
— Бывает.
Он меня отталкивал. Моя тревога усилилась. Я вцепилась обеими руками в шерсть на обезьяньей груди, но Каидан не повернул головы.
Я проглотила эмоции, не давая им выйти наружу.
— А зачем ты пригласил сюда Джея?
— Не знаю.
Я крепче зажала шерсть и потянула за нее.
— Я не могу так дальше жить, Кай. Мне надо знать, что ты чувствуешь. Знать, да или нет, чтобы было какое-то завершение.
— Я думал, ты успела с этим покончить. — Наконец он посмотрел на меня — так сурово, что мне захотелось стучать в его грудь кулаками.
— Это так не работает, — сказала я.
Он молчал, не отпуская моего взгляда. Вот, значит, как. Отлично. Я отпустила его костюм и отступила на шаг. Уже стемнело. Зажглись два костра, и языки пламени заплясали, насмехаясь надо мной. Поплыл густой, удушливый дым.
— Не надо больше приглашать Джея, Каидан. Если где-то будет хоть малейший шанс, что ты там появишься, я туда не пойду. Мне слишком тяжело тебя видеть.
— А сюда тогда зачем пришла? — спросил он без особого интереса.
И правда, зачем? Парик и шляпа внезапно показались мне невыносимо тяжелыми, я сняла их и сбросила на землю. Мои перепутанные волосы в беспорядке рассыпались по плечам. Ничего не приходило в голову.
Его рот приоткрылся было при виде моих подстриженных волос, которые стали легче, но он тут же закрылся.
— Значит, тебе надо уйти, — сказал он тихо.
Я ошеломленно кивнула в знак согласия. Все кончено. Он не откроется мне, ни сегодня, ни в другой раз. Больно было видеть на его лице выражение упрямого, холодного безразличия. Не сумев выдавить из себя прощальных слов, я повернулась и пошла куда глаза глядят. Не оборачивайся, — сказала я себе.
У меня не было ни малейшего представления о том, где могут быть Джей с Вероникой.
— Погоди! — послышался сзади голос Каидана. Я на секунду зажмурилась, но не замедлила шага. Потом мохнатая рука охватила мое запястье, он развернул меня на сто восемьдесят градусов и притянул к своей груди. Его лицо было совсем близко. Он взял меня одной рукой за щеку, а большим пальцем другой стал тереть верхний угол губы. Я отшатнулась.
— Что ты делаешь?
— Я… — похоже, он сам не понимал. — Я хотел увидеть твою родинку.
На его лице мелькнуло выражение трогательной нежности, видеть которое было еще мучительнее, чем предыдущую холодность. Мне понадобилось напрячь все силы, чтобы удержаться от просьбы об одном-единственном последнем поцелуе. Но уже в следующее мгновение лицо Каидана вновь обратилось в камень.
— Чего ты хочешь от меня, Кай?
— Для начала? — Голос Каидана стал ниже, в нем зазвучали опасные нотки. — Хочу лично представиться каждой родинке на твоем теле.
Меня насквозь пронзила могучая дрожь.
— То есть, — уточнила я, — только что-то физическое? И это все, что тебе от меня надо?
— Скажи, что ненавидишь меня, — потребовал он, и воздух от произнесения этих слов коснулся моего лица.
— Но я тебя не ненавижу. Не могу.
— Можешь, — заверил он меня, плотнее прижимая к себе. — И должна.
— Я отпускаю тебя, — мой голос дрожал, — но вынужденно. Только потому, что должна как-то жить дальше. И я никогда тебя не возненавижу.
— Тот, кто вышел из игры, — пробормотал Каидан.
— Никто не вышел, — поправила я. — Если уж сравнивать нас с игроками, то мы не окончили партию и просрочили время. Так что помоги мне.
Он выпустил меня, я на негнущихся ногах сделала шаг назад. Уйти, пока я не начала снова цепляться за него и умолять признаться в своих чувствах, какими бы они ни были. Отодрать этот пластырь, причем быстро. И я, точно так же, как когда-то в аэропорту, пошла прочь, волоча сердце позади себя. Я не оглядывалась. Игра окончена.
