Глава двадцать четвертая
Тихий свист
Отец должен был появиться с минуты на минуту, и Патти вся изнервничалась. Непослушные золотистые локоны выбились из-под заколки и теперь обрамляли ее усталое после бессонной ночи лицо. Всю первую половину дня она занималась генеральной уборкой в квартире, с негодованием отвергая любые мои попытки помочь.
Ночью после отъезда отца мне не сразу удалось заснуть. Патти сидела со мной в нашей гостиной, и я поняла, что с тех пор, как мне стало известно, кто я, именно у меня находится информация для ее защиты. Я сломалась и рассказала ей все, что до сих пор держала при себе. Она уже знала, что к испам относятся как к имуществу, но о том, что их принуждают работать и что у каждого есть «специализация», услышала впервые. Поняв, что отправила меня в дальнюю поездку с сыном похоти, Патти возвела глаза к небу и замотала головой.
Но что совершенно ее убило, так это отец, наславший на меня демонов. Как ни старалась я объяснить Патти, что способность видеть духов мне необходима, она продолжала злиться. К трем часам ее настроение не улучшилось, и я начала тревожиться.
Когда приехал отец, Патти стояла у барной стойки, скрестив руки на груди. Он выглядел, как всегда, огромным и страшным. С таким никто не захочет связываться.
Патти подошла к нему и наотмашь ударила по лицу.
Я подскочила. Он моргнул. А она встала прямо перед ним, уткнув палец одной руки ему в грудь, а другую уперев в бедро.
— Как ты можешь делать с ней такие вещи? Мне не важно, какие у тебя были на то причины. Ты слышал, как она кричала? Она была в ужасе! Не смей больше науськивать на нее этих чудищ! Никогда!
Отец смотрел на Патти, не меняясь в лице и позволяя ей выплеснуть всё, что у нее наболело. Договорив, она уперла в бедра обе руки и продолжила стоять в этой позе, в упор глядя на него и тяжело дыша. Ее аура была серо-стальной, гневной.
— Клянусь вам, — сказал отец, осторожно подбирая слова, — в дальнейшем я буду делать все возможное, чтобы держать этих духов подальше от нее.
— А тогда зачем ей сегодня с тобой учиться? Откуда такая необходимость, если ты собираешься ее защищать? Почему ты не можешь оградить ее от опасности?
Голос Патти дрогнул, прервался, и она, подняв руку, зажала себе рот, а в ауре вместо гнева заклубился страх. Отец внимательно наблюдал за ней, а когда заговорил, его слова сразили нас обеих наповал.
— Вы так напоминаете мне Марианту — не внешностью, а душой, как я ее чувствую, такой же любящей и полной точно такого же праведного упрямства. Да, Марианта бы вас одобрила, и я одобряю. Вы прекрасно сделали свое дело, более чем прекрасно. И я хочу поблагодарить вас за это.
Патти всхлипнула сквозь ладошку. Отец сумел нащупать ее слабое место. Он не только похвалил Патти как мать, но и сравнил с ангелом.
— Но я ее упустила, — сказала Патти, и по ее веснушчатому лицу заструились слезы. — Не смогла доставить вовремя к сестре Рут.
— Не корите себя понапрасну; всё это часть плана.
— Но что если я испортила план?
Отец ответил со знающей улыбкой:
— План постоянно меняется и перестраивается. Вы не можете его испортить.
Патти отерла слезы, и темный цвет страха стал постепенно бледнеть. Я все еще не двигалась с места и пыталась осмыслить тот факт, что вот Патти хотела убить отца, а теперь он ее утешает.
— Хотите сладкого чаю? — спросила она.
Леди и джентльмены, позвольте представить вам Патти Уитт.
— Да, мэм, с огромным удовольствием.
И моего отца, джентльмена, наводящего страх.
Когда Патти вышла в кухню, отец крепко похлопал меня по плечу. Я удивленно помотала головой. Мы оба перешли за маленький столик.
— Так где ты хочешь заняться этим делом, детка?
Патти возилась со стаканами, но услышала — это было понятно по хаотической смене цветов в ее ауре. Я пожала плечами. Мне вообще не хотелось «заниматься этим делом» у нее на глазах. Она принесла стаканы с чаем, поставила их на стол и обратилась к нам:
— Знаете, я действительно устала, а еще вчера взяла в библиотеке новую книжку, поэтому хочу сейчас просто посидеть в своей комнате. Почему бы вам обоим не остаться здесь? Если я понадоблюсь, то буду поблизости. Когда вы решите сделать перерыв, я могу выйти и приготовить поесть.
Я кивнула в знак согласия. Пока она здесь, я чувствовала себя в силах. Патти нагнулась, поцеловала меня в щеку и ушла к себе.
— Продукты в машине, — отец качнул большим пальцем в сторону двери.
Я отправилась помочь ему, хотя он и говорил, что справится один. Когда я увидела, что лежит на заднем сиденье, у меня глаза чуть не выскочили из орбит. Там были разнообразные снеки и множество сумок с бутылками — пиво, вино, крепкие напитки, соки, газировка, специи, такие как вишни, лимоны и оливки. Всё это мы подняли наверх.
Не могу поверить, что сейчас буду выпивать со своим отцом. Это было неправильно в очень многих отношениях.
Напитки и ингредиенты, которые требовалось охладить, мы поставили в холодильник, а остальное расставили по имеющимся горизонтальным поверхностям. Я нервно потерла руки, чувствуя беспокойство. По крайней мере, это не были наркотики — от их вида я бы вовсе обезумела.
— Одна рюмка, Анна, не причиняет вреда. — Он выставил на стол две стопки и наполнил их какой-то прозрачной жидкостью. Я села напротив и посмотрела на этикетку бутылки. Ром. — Никто не говорит нам не пить вовсе. Нас лишь предупреждают, что не следует перепивать и напиваться пьяными. У каждого — свой предел потребления алкоголя, и сейчас мы попробуем найти его для твоего организма. По ходу дела ты будешь пить много воды и есть, это должно немного помочь.
Он подтолкнул ко мне мою стопку, наполненную не до краев, в отличие от его собственной.
— Мне потребуется видеть твои цвета, чтобы понимать, насколько ты опьянела.
Я ждала, что почувствую облегчение, сняв внутренний заслон, но неожиданно ощутила себя обнаженной. И мне очень не понравилось выражение отцовских глаз, когда он увидел мою ауру. Попробовала не думать о Каидане и в результате стала думать о нем еще больше. Отец ущипнул себя за переносицу. Наверное, он считал, что темно-розовому цвету страстной любви не место в эмоциональном гардеробе его дочурки. Но он ничего не сказал — лишь шумно вздохнул и начал объяснять.
— Замечай время. Когда пьешь, надо пристально следить за временем. У тебя есть часы? — Я покачала головой, он снял свои и протянул мне. — Вот тебе на сегодняшний вечер, но немедленно обзаведись собственными. Сейчас три двадцать пять. Поехали. — Мы оба подняли стопки. — Пей залпом. Не пытайся пригубливать или пить маленькими глоточками. И не смей выплевывать.
Ясно. Никаких проблем. Что тут сложного? Жидкость по виду не отличалась от воды. Чувствуя легкое головокружение, я поднесла стопку к губам и, запрокинув голову, разом проглотила содержимое.
Ой!
Лицо, рот и горло мгновенно загорелись огнем. Я поперхнулась, закашлялась, даже стукнувшись об стол, а отец усмехнулся и похлопал меня по спине. Я шумно выдохнула и осталась сидеть с гримасой отвращения.
— Молодец, не выплюнула, — сказал он.
— Какая мерзость! Как это вообще можно добровольно пить?
И тут возникло тепло. Сперва в груди, потом оно спустилось к животу, а после разлилось по всему телу.
О!
— Хорошо, правда? — спросил отец. Он больше не улыбался, а внимательно следил за моими глазами, как они пробегают по бутылке рома, а потом по стойке, где расставлены в ряд другие бутылки. И ждал, что я выберу.
— К концу сегодняшнего обучения ты перестанешь отказываться от алкоголя, а в какой-то момент разозлишься, когда я скажу тебе, что хватит. Но мне нужно, чтобы ты сама научилась распознавать ту точку, в которой еще рюмка — и ты пьяна. Только ты сама можешь себя контролировать, малышка. На сегодняшний вечер сделаем так. Увидев, что тебе надо сбавить темп и натянуть поводья, я буду свистеть. Ясно?
— Ясно. Но я вот что хочу спросить. А обучение с наркотиками будет?
— Ты не притронешься к наркотикам, Анна. Никогда. — В его голосе была непоколебимая убежденность. — В твоем случае для наркотика отсутствует момент, когда жужжит в голове, с ним ты не будешь знать, где остановиться, и прямым ходом обрушишься в аналог опьянения. Только хуже. Я не планирую приобщать тебя к работе, хочу только, чтобы у тебя были некоторые базовые знания на случай непредвиденных обстоятельств. Итак, ты готова пить?
Я кивнула, и отец нахмурился. Наверное, увидел в моем кивке слишком много энтузиазма.
Девять часов, две пиццы, одна ссора, три раза вырвало, миллион раз свист, тонны снеков, немыслимое количество выпитого. В итоге мы установили, что моя доза — одна рюмка раз в восемнадцать минут, или три рюмки за час. Категорически не больше. Несмотря на способность моего организма сжигать спирт, я оказалась, по выражению отца, «борцом-легковесом» и «дешевой подружкой». Переносимость алкоголя повысилась бы, если бы я стала регулярно пить, но на данный момент следовало зафиксировать полученные данные и остановиться на них.
Я выучила рецепты самых распространенных коктейлей и узнала, что терпеть не могу несмешанные крепкие напитки. За исключением текилы — к ней у меня определенно была слабость. От вина мне делалось кисло в животе, и в качестве безопасного варианта следовало делать ставку на пиво.
Патти и Джон Грей еще раз повздорили — правда, несильно, — когда она вышла в кухню и хотела заняться приготовлением еды. Мы с отцом настаивали на том, что лучше заказать пиццу. Готовить было бы сложно — в кухне царил полнейший разгром, — но Патти все равно очень расстроилась. Пиццу она считала непозволительной роскошью. Отец обвинил Патти в высокомерии, на что она, скрестив руки на груди и оттопырив нижнюю губу, сказала — давай, заказывай свою «вонючую пиццу».
В тот момент у меня сильно жужжало в голове, но когда я начала хихикать над этой глупой перебранкой, Патти прищурилась и смерила меня таким взглядом, что я мгновенно протрезвела.
Все время, пока мы сидели на кухне, отец расспрашивал меня о разных сторонах моей жизни, о Джее, о четверых испах, с которыми я познакомилась. Особенно заинтересовала его история Копано.
— Никогда бы не догадался, что у Алоцера могут быть слабости. Поразительно…
— Даже отчасти забавно, да? — заметила я как бы вскользь. — Люди по большей части стараются скрыть свои дурные дела, а повелители скрывают добрые.
Когда я последний раз за вечер отлучилась в туалет, отец сходил к машине и принес большую фиолетово-черную сумку для книг. От нее еще не были оторваны ярлыки.
— Вам, дамы, — он положил сумку на диван между Патти и мной. — Пожалуйста, примите без возражений. И выслушайте меня. Анна, тебе нужны часы, и нужно переменить внешний вид. Я рассчитываю, что ты займешься этим прямо с завтрашнего дня.
Я кивнула, глаза у меня слипались.
— И последнее. Думаю, вам, девочки, не стоит больше ходить в церковь.
Я ни разу об этом не задумывалась. Сколько же, оказывается, в моей обычной повседневной жизни вещей, от которых так и разит недемоничностью!
— Просто будем устраивать маленькие службы вдвоем, — заверила меня Патти и погладила по спине. Этот вечер на многое открыл нам глаза. Требовалось изменить образ жизни, чтобы не бросаться в глаза демонам.
— Откройте. — Он скрестил руки на груди и, стоя в позе вышибалы, кивнул на сумку.
Я расстегнула молнию, мы с Патти одновременно заглянули внутрь и стукнулись лбами. А потом уставились друг на друга с расстояния в несколько дюймов. Сумка была набита пачками купюр. Мысли Патти легко прочитывались по серому цвету ее ауры. Деньги, заработанные на наркотиках. Грязные деньги. Кровавые деньги. Отец тоже понимал, о чем мы думаем.
— Откуда бы ни пришли деньги, теперь они ваши; все, что вы можете, — это хорошо ими распорядиться. Для начала я бы рекомендовал купить несгораемый сейф. Анна, в боковом кармашке лежит мобильный телефон. Там записан мой номер. Если я понадоблюсь, позвони по нему. Не могу гарантировать, что отвечу, но если нет, а дело срочное, то отправь сообщение «А-девять-один-один», Анна — скорая помощь. Не оставляй мне голосовых сообщений и не посылай никаких других текстов.
Я встала, обняла его могучее тело и прижалась щекой к мягкой коже куртки. Он провел рукой по моим волосам, как прошлым вечером.
— Когда я снова тебя увижу? — спросила я.
— Не знаю. Я буду в разъездах. Можешь сделать для меня еще одну вещь?
Я чуть отодвинулась и посмотрела на него.
— Будь добра, проверь второй боковой кармашек.
Я засунула руку в крохотное отделение и извлекла оттуда ключ, прикрепленный к большой черной цепочке с кнопками для открывания и закрывания дверей. Вскинула голову, посмотрела на отца — его глаза были серьезными. Патти молчала, прикрывая рот рукой.
— Чтоб никаких больше поездок с мальчиками на их машинах, слышишь? — хрипло произнес он. — Теперь ты сама себя можешь возить. А мальчик, который тебя отвлекает и еще больше запутывает всю ситуацию, — последнее, что тебе нужно. Обещай мне держаться подальше от этого сына Фарзуфа.
Я открыла рот, но слова застряли у меня в горле. На лбу выступили капли горячего пота.
— Я уже один раз попробовала, Джон, — предупредила его Патти. — Не подействовало.
— Но вы видели, как он на нее смотрит? — Отец, глядя на Патти, сделал жест в мою сторону.
— Да. И как она на него смотрит — тоже. По правде говоря, я думаю, что они нужны друг другу.
— Да уж — примерно как пуля и мишень. Уж поверьте мне. У меня на глазах юные испы гибли из-за того, что влюблялись и позволяли любви мешать их работе.
— Тут тебе не о чем беспокоиться, — вмешалась я, — потому что любви между нами нет. В этом смысле я ему не нравлюсь.
Отец шумно выдохнул.
— Что-то такое он наверняка чувствует — явно же не хочет, чтобы рядом с тобой был тот другой мальчик.
— Тебе нравится кто-то еще? — спросила Патти.
Я свернула ауру, затолкала все цвета внутрь и восстановила заслон. Проделав все это, представила себе на секунду нежную ямочку на щеке Копано, тут же отбросила картинку и ответила:
— Я еще не готова об этом думать.
Отец запрокинул голову к потолку, закрыл лицо огромными руками и, не отнимая их, произнес:
— Я слишком стар для таких вещей.
