История одиннадцатая, в которой все друг друга обвиняют
Трепещут цветы,
Но не гнется ветвь вишни
Под гнетом ветра.
(Мацуо Басё)
«Я смотрел в ее глаза, такие же, как у всех японцев, темные, что почти невозможно разобрать цвет. Они блестели, как драгоценные камни, но мне они казались мутными, подернутыми алчностью и обреченностью.
И вспоминал два огромных голубых топаза, впитавших в себя все добродетели мира».
(Из дневников Кимуры Сораты, март, 2015 г.)
Генри выскочил из гостиной так стремительно, что едва не сбил Руми, словно специально поджидавшую его в коридоре.
– Прости, – поспешно извинился он, не собираясь останавливаться, но Хасегава ловко схватила его за локоть и оттянула в полумрак двери.
– Не спеши, – шикнула она. Как раз вовремя – следом вышла Кейт и побежала на поиски Генри. – Сейчас не самое подходящее время для выяснения отношений.
– Что ты имеешь в виду?
Генри проследил, как фигурка Кейт скрылась за поворотом на лестничную клетку, и посмотрел на Руми. Необычно серьезную и взволнованную. А это уже само по себе не сулило ничего хорошего, впрочем, поправил он себя, ничего хорошего и так не было.
– Мне нужно с тобой поговорить! – заявила Руми тоном, не предполагающим возражений. – Тебе не кажется, что этот прохвост что-то задумал?
Не нужно было особо гадать о предмете разговора, благо, сразу две кандидатуры, по мнению Генри, подходили под определение «прохвост». И все же он решил уточнить.
– Кого ты име…
– Масамуне! Я еще в Киото внимание обратила. Он метит на место Сораты, а тут все так удачно складывается. Не находишь?
Она загадочно подвигала бровями, как бы намекая, что ей требуется сообщник, и Генри неуверенно кивнул. Руми явно не шутила, а у него уже голова шла кругом от версий и догадок. Всего час назад они с Соратой блуждали по острову в поисках спасения, и вот Сорату уже обвиняют в слабоумии. И не кто-нибудь, а самый близкий, после Генри, человек на этом проклятом острове. По крайней мере, Генри хотел бы верить, что ему Сората доверяет больше, чем своему помощнику.
А еще была Руми. Несносная, слишком шумная, постоянно ставящая их с Соратой в неловкие ситуации, но очень умная женщина. И ей можно верить.
По крайней мере, именно сейчас Генри вдруг и решил ей довериться. Если не ей, то кому? Быть может, это и к лучшему, поговорить с кем-то, кто не будет лезть тебе в душу или обвинять к сущей бессмыслице. И Генри решил.
– В этом есть, конечно, смысл, но думается мне, все куда сложнее. Этот спектакль только верхушка айсберга, – он вздохнул. – Давай отойдем куда-нибудь, не коридорный разговор.
Вот только отойти они никуда не успели – на первом этаже раздался звонок. Самый обычный, телефонный, но он прозвучал словно гром среди ясного неба, разрезав ватную тишину особняка. И почему-то Генри не испытал радости, напротив, его поглотило какое-то тревожное предчувствие. Они с Руми переглянулись, и в ее темных раскосых глазах Генри прочитал те же сомнения, что терзали его самого.
Звонок услышали не только они.
– Телефон заработал. Что же вы медлите, возьмите трубку, любезная, – Фишер, не спеша, выходил из столовой и обращался к застывшей в ужасе возле телефонного столика Нанами. Девушка словно призрак увидела. Стояла в оцепенении и даже не пыталась протянуть руку и снять трубку.
Голос психолога заставил ее собраться. Она нерешительно подошла, сняла трубку с рычага и поднесла к уху, чтобы в следующую секунду с диким криком отбросить в сторону. Пластик ударился о паркет, едва не утянув за собой весь аппарат. Нанами перестала визжать, рухнула на колени и залилась слезами.
– Мне кажется, вы пациентом ошиблись, когда диагноз ставили, – ехидно заметила Руми и пихнула Генри в бок. Он и сам собирался это сделать – медленно поднял трубку с пола, потянув за шнур.
Что такого там услышала Нанами?
Из бокового коридора стремительно вышел Масамуне, за ним, как собачка, плелась Мицуки. Генри почувствовал на себе их пристальные встревоженные взгляды, словно очутился вдруг на сцене, где зрители следят за каждым движением актера. Он сосредоточился на звонке.
– Зачем ты мне звонишь? – твердый, но спокойный голос принадлежал Хибики и Генри немедля удивился вопросу. – Что тебе от меня нужно?
– Курихара? – неуверенно позвал Генри и поднял глаза. Все ждали, совсем забыв о Нанами, она же буравила его стеклянными глазами. Не похоже, чтобы ее напугал Хибики.
– Что там? – поторопил Масамуне, определенно недовольный, но Генри отмахнулся от него и повернулся спиной, чтобы не мешал. Хибики на том конце не спешил отвечать.
– Может, мальчик вышел на связь с берегом? Тогда мы, наконец, сможем уехать с этого проклятого острова, – радостно заявила Кейт. Но Генри уже понимал, что все они жестоко ошибались.
– Хибики! Ты слышишь меня?
– Конечно! Ты не можешь успокоиться, что Кимура отсудил у тебя деньги, – голос Курихары уже не казался таким спокойным, как секунду назад. В нем кипела злость, и воображение Генри рисовало напряженное лицо и морщинку на носу. – Да катись ты к черту со своей заботой! Где ты раньше был? Ненавижу. Я ненавижу тебя.
– Хибики? Курихара! С кем ты говоришь? Ты слышишь меня? – спрашивал Генри, но голос уже стих, остались только странные помехи, но и они почти тут же стихли. Трубка умерла.
– Что произошло? – Масамуне все еще маячил рядом, пока Генри безуспешно дергал рычаг трубки – телефон не оживал, словно и не звонил полминуты назад. – Это Курихара? Он с кем-то разговаривал? Он связался с Токио? Отвечайте, Макалистер-сан!
Генри ничего не оставалось, как сдаться. Он перестал терзать аппарат и ответил:
– Не знаю. Мне кажется, Хибики меня не слышал, – признался он и повернулся. Взгляд Нанами прожигал в нем дыру и не давал собраться. – Связь пропала. Нужно съездить на маяк.
– А вы что слышали, любезная? – Фишер потрепал служанку по плечу, но она этого вроде бы даже не заметила. Так и сидела на полу, поджав под себя разъезжающиеся ноги. Спустя пару секунд она, наконец, отмерла и едва шевеля дрожащими губами прошептала:
– Там кто-то кричал… Очень громко.
– А вы, дорогой мой Генри, ничего такого не слышали? – Фишер скучающе перевел взгляд на него, и Генри едва сдержал раздражение. Психолог вел себя так, словно наперед все знал. Так смотрят скучный фильм, который видели уже много раз до этого, но его все заставляют и заставляют пересматривать.
– Нет. Не слышал.
– Не может быть! Это чья-то дурацкая шутка! – внезапно воскликнула Нанами. – Шутка! Вы не понимаете… Только псих на такое способен!
Как по команде все повернулись в сторону лестницы, даже Генри не удержался и поднял взгляд. На площадке, облизанный ярким светом из витражного окна позади, стоял Сората. Его лицо почти невозможно было различить, он лишь держался за перила и смотрел вниз, на собравшихся, и словно что-то хотел сказать. За всей этой суматохой никто не заметил, как он появился.
Нанами снова взвизгнула и спрятала лицо в ладонях.
– Что вы делаете, господин? – кажется, даже Масамуне поверил, что звонок мог оказаться шуткой Сораты. Генри казалось это нелепостью, но все, что творилось в этом доме в последние дни, можно охарактеризовать только одним словом – «нелепость».
Сората развернулся и, припадая на правую ногу чуть сильнее обычного, удалился, так и не удостоив своего помощника ответом.
В холле повисло напряженное молчание, и никто из присутствующих не спешил его нарушать. Как глупо было подозревать Сорату, но если кто-то в это и не верил, все равно должен начать сомневаться. Человеческую веру так легко пошатнуть.
– Ой, перестаньте, – не выдержала Хасегава, всплеснув руками и едва не задев стоявшего рядом Фишера, он успел уклониться. – Если кто-то решил назвать Сорату сумасшедшим, не значит, что на него можно спихивать всю ответственность. Ты! – Руми ткнула пальцем в Масамуне. – Ты, его секретарь, помощник, правая рука, кто ты там еще, не знаю. Как у тебя совести хватает вообще? А ты?
Палец переметнулся на Нанами, но та, вместо испуга, сердито поджала губы, что очень странно смотрелось после той невнятной истерики. Генри подозревал, что неряха Руми ей не нравилась.
– Кимура твой работодатель, он платит тебе деньги, и, насколько мне известно, не маленькие. Как тебе только в голову пришло бросаться обвинениями? Да я бы тебя самолично под пирс пустила, истеричка.
– Позвольте, Хасегава-сан, – Фишер вступился за служанку. – Вы слишком разошлись, будьте сдержанны. Никто ни в чем не обвинял Кимуру, побойтесь Бога.
– Да у вас на вашей хитрой немецкой роже все написано! – хмыкнула она и уперла руки в бока. – Я вас, психологов, знаю. Сначала поставите диагноз, а потом заставляете пациента в него поверить. И ты тоже, – Руми резко развернулась, указывая на стоявшую все это время в стороне Мицуки. – Сората твой жених, в конце концов. Разве ты не должна быть на его стороне?
Генри тоже посмотрел на девушку, она была бледнее обычного и явно боролась сама с собой. И уже не выглядела такой милой и безукоризненной, как прежде.
– Хватит, Руми, – сказал он устало. – Они тебя не понимают.
Он потер виски, однако головная боль, возникшая над переносицей, нарастала, как снежный ком. Нужно поговорить с Соратой, поговорить как можно скорее. Чем больше времени пройдет, тем тяжелее им будет разобраться, а все и так было против них.
Генри сделал шаг в сторону лестницы, как вдруг телефон зазвонил снова, а вместе с ним взвыла сирена на маяке. Страшный низкий гул, скраденный расстоянием, но все равно давящий на нервы, как каменная плита. Генри ощущал его вибрацию, она проходила под кожей, заставляя ее покрываться мурашками.
– Что это? – Масамуне странно дернулся, повел плечами. – Тревожный сигнал?
– Это с маяка, – неожиданно для всех сказала Кейт, хотя вопроса Масамуне она не поняла. Лицо ее побледнело. – Я помню этот звук. Мы с мамой отдыхали в Норфолке когда-то. Генри, там что-то случилось.
Впрочем, он и сам уже понял. А еще – что телефонный звонок ему только померещился. Генри опустил взгляд и только теперь заметил валявшийся под столом конец телефонного провода. И клок пыли на нем.
Все это время телефон был просто отключен.
По спине пробежал холодок. Телефон не мог зазвонить, Нанами не могла слышать крик, Генри не мог слышать Курихару. Все происходящее и правда походило на чью-то злую шутку, но только шутник точно не Сората.
– Нужно идти на маяк, узнать, что там к чему, – из уст Фишера, наконец, появилась первая дельная мысль. Масамуне кивнул:
– Я поеду и посмотрю.
Чувствовалось, что ему не по себе. Не от страха или тревоги. Почти с отвращением Генри наблюдал, как тот пытается хотя бы изобразить контроль над тем, что он никак не мог контролировать. Напротив, что-то ужасающее уже начало контролировать их.
Их всех.
– Я тоже поеду. Вдруг потребуется помощь. Фишер, вы с нами? – Генри осторожно отступил обратно к телефону и ногой задвинул провод за стол. Ему не хотелось, чтобы поднималась паника, все и без того достаточно взвинчены. Общая истерия могла плохо сказаться на них всех, но неминуемо сильнее всего ударила бы по Сорате. К тому же ему самому хотелось разобраться с этой историей. Было похоже, что вредит им не только неведомая потусторонняя сила, но и вполне реальная, человеческая. И человек этот тут, среди них.
– Мы без вас справимся, Макалистер-сан, – резко оборвал Масамуне. Отблески лампы на стеклах его очков гасили выражение глаз, впрочем, Генри отлично его себе представлял. – Оставайтесь со своей подругой, ей вы нужнее.
Он не доверял Генри, причем не доверял настолько, что уже не стеснялся это проявлять. Генри посмотрел на Кейт, и она коротко кивнула.
– Пожалуй, я с вами не соглашусь, – покачал Генри головой. – И указывать вы мне не вправе.
Резкие скулы японца побелели.
– Позвольте напомнить, что теперь я здесь…
– Не спешите примерять чужое кресло, Масамуне, – прервал его Генри. – Оно может вам не подойти по размеру.
Они готовы были сцепиться, как два дворовых пса в битве за территорию. Искры вспыхивали в наэлектризованном воздухе. Нанами сидела на полу и жалобно поскуливала, пока ее подруга Аями не помогла ей подняться и не увела на кухню. Мицуки тоже успела уйти, и кроме них двоих и Фишера с Руми оставался еще Кутанаги, явно мечтавший сбежать, но не находивший в себе решимости на это.
Выиграть мог только один, и Масамуне решил вовремя свести проблему на нет.
– Дело ваше, Макалистер-сан, – процедил он. – Выезжаем немедленно. Хасегава-сан, прошу вас позаботиться о моем господине в наше отсутствие.
Он двинулся к выходу, игнорируя Генри всем своим видом. Сейчас только это ему и оставалось.
Собрались достаточно быстро, только накинули куртки, способные спасти от промозглого сырого ветра. Вой сирены, приглушенный расстоянием, ворвался в открытые двери и поселил в душу еще большее беспокойство. Он будто побуждал к действию. Или к пустому метанию. Но сидеть на месте Генри все равно бы не смог.
Погода ощутимо испортилась и продолжала портиться буквально на глазах. Ветер гонял по тусклому серому небу клочья свинцовых облаков, под которыми где-то в глубине, как огромное сердце, билось солнце, опутанное непогодой, как паутиной. Листва с шелестом носилась по тропинкам, безжалостно гоняемая промозглыми порывами, надсадно скрипела металлическая кровля старой части особняка.
Масамуне ушел вперед, заводить фургон, следом вышел Фишер, а Генри чуть задержался, рассматривая странную надпись в рамочке на стене, прямо над телефонным столиком. Каллиграфические иероглифы прочитать сходу казалось невозможным, некоторые штрихи выглядели незнакомыми или чужеродными, словно не отсюда. Впрочем, Генри и не пытался, сам не знал, почему простая рамочка так внезапно привлекла его взгляд. Сделав мысленную зарубку поинтересоваться переводом у кого-нибудь из японцев, он накинул куртку, которую любезно подала Кейт.
– Спасибо, – поблагодарил он.
– Не знаю, что там происходит, – она понизила голос. – В любом случае, здесь я могу доверять только тебе. Если за нами прибудут спасатели, ты должен узнать об этом первым.
Он кивнул, хотя ничуть не сомневался, что о спасателях речи явно не идет.
– Я увезу тебя отсюда, просто потерпи немного, – пообещал он и, невесомо поцеловав в макушку, вышел из дома.
Уже у фонтана его нагнал голос Саваки. Обычно она не обращалась к нему напрямую, вообще мало с кем разговаривала, даже со своим женихом, поэтому Генри мгновенно насторожился. Взволнованная японка выскочила в одном платье под холодный ветер и понеслась прямо к Генри.
– Макалистер-сан, прошу вас, помогите! Господин Кимура, он… – Мицуки остановилась напротив, едва справляясь с дыханием. – Сората… Он хочет убить себя!..
Глядя на ее растрепанные волосы, испуганные глаза и искусанные губы, Генри поверил. Мицуки прижала ладонь к груди, из глаз потекли неподдельные слезы, и девушка сдавленно всхлипнула. Ее тревога передалась и Генри, полностью завладев телом. В груди стало тесно и холодно от тихого, сковывающего ужаса.
– Где он? – потребовал Генри ответа, но прежде, чем Мицуки что-то сказала, он поднял глаза, заметив наверху какое-то движение. Спустя короткий удар сердца, он увидел – Сората стоял на балконе, держась за перила и прильнув к ним грудью, и смотрел прямо на Генри. Точнее, это Генри казалось, что он смотрел на него. Снизу Сора казался совсем худым и маленьким, загнанным в угол мышонком, которого вот-вот поглотит кошка. Наверняка, сейчас, оставшись без поддержки, он видел только один выход – прыгнуть.
Генри просто не мог в это поверить.
Гул штормовой сирены превратился в ватное одеяло, обволакивающее сознание. Сората стоял без движения и смотрел куда-то вдаль, потом наклонился, опираясь о перила всем весом, и перегнулся через них.
– Что он делает? – пробормотал Генри. Мужчины уже ушли, где-то позади тарахтел мотор фургона, завывал ветер. И на балконе второго этажа стоял Сората, от которого можно было ожидать чего угодно.
Когда-то он сказал, что не хотел спасения из подвалов «Дзюсан».
Мицуки коротко ахнула, пряча лицо в ладонях. Сората чуть покачнулся.
Генри показалось, что его толкнули в спину, приводя в чувство.
– Сората! Не вздумай, идиот! – закричал он и бросился обратно. Сорвался с места так, словно от его действий зависела его собственная жизнь. Впрочем, он давно решил, что жизнь Сораты ему куда дороже, и за нее он без колебаний отдал бы свою собственную. А сейчас она висела буквально на волоске. Главное успеть. Вместе они во всем разберутся. Иначе и быть не может.
Дверь едва не слетела с петель, когда Генри ворвался в дом. Аями, убиравшая холл, испуганно отскочила в сторону, освобождая дорогу, и что-то крикнула ему вслед, но Макалистер ее уже не слышал. Даже в доме ему казалось, что в ушах свистит ветер и гудит сирена. Ступени пролетали под ногами, пока не сменились лакированным паркетом второго этажа. Оказавшись в лабиринте зеркальных колонн, Генри едва не запаниковал, но балконная дверь хлопнула, привлекая внимание. Генри направился туда.
Сората все еще стоял возле перил, но, словно ожидая появления Генри, повернулся лицом к двери. Ветер трепал короткие пряди, Сората прижимал руки к бокам, будто пытался согреться. Его лицо ничего не выражало, и это было по-настоящему страшно. Люди с такими лицами легко шагали под поезд или с крыши небоскреба. Безразличие – первый шаг в никуда.
Генри замер в проходе, не решаясь подойти ближе. Глаза Кимуры странно блестели, то ли от слез, то ли от холодного ветра. Он молчал и смотрел на Макалистера, пока тот смотрел на него. Никто не делал первого шага.
Ветер отчаянно бесновался под крышей.
– Ты же понимаешь, что это не выход? – Генри сделал осторожный медленный шаг навстречу, выставив перед собой руки. Словно шел по узкому мосту без перил – один неверный шаг и рухнешь в пропасть.
– Генри, что с тобой? – Сората определенно удивился и не пытался этого скрыть. Такая реакция пугала еще сильнее. – Неужели…
Сората оглянулся, выглядывая во двор, и снова взялся рукой за перила. Нельзя давать повода ускорить события, только как – этого Генри не знал.
– Сора, ты просто послушай меня…
– Неужели ты тоже, считаешь, что я сошел с ума? – он даже его не слышал. – Это же… нелепо.
Сората отошел от края и подошел к Генри почти вплотную. Его бледное лицо казалось маской кабуки с застывшей на нем одной единственной эмоцией, а какой, этого Генри понять не мог.
– Я думал, что хоть ты понимаешь, что это не так. Со мной все в порядке. Я совершенно нормальный. Нормальный, понимаешь?
Маска дала трещину, и на дне карих глаз мелькнуло отчаяние.
– Я не сумасшедший, – повторил Сората и, протянув руку, ткнул кулаком Генри в грудь.
Генри начал понимать, как глупо ошибся. Край был совсем близко, но больше он не внушал опасений.
– Ты не собирался прыгать?
Сората уставился на него в немом изумлении.
– Прыгать? Ты думал, что я хочу покончить с собой? Подожди, – он нахмурился. – Нет, ты все-таки думаешь так же…
Генри облегченно выдохнул, не обратив внимания на его тихое бормотание.
– Прости. Тогда что ты делал на балконе? – он поймал его за руку, стараясь не замечать, как Сората дернулся, когда пальцы коснулись его локтя. Словно испытывал отвращение. Или обиду.
Может быть, страх?
– Хотел… воздухом подышать, – Сората небрежно отмахнулся и отвел взгляд. Он всегда так делал, когда ему было страшно. Только сейчас Генри это понял.
– Идем в дом. Ты, должно быть, замерз, – попытался он замять неловкость, но Сората отдернул руку.
– Что там произошло, Генри? – спросил он. – Когда зазвонил телефон? Мы ведь спасены, да?
Сората закрыл за ними широкую балконную дверь, но, кажется, просто хотел спрятать лицо. Генри слишком хорошо успел его изучить, хотя и этого недостаточно. В помещение было ощутимо теплее, и бледные до синевы щеки Сораты начали наливаться кровью. Хотя до этого Генри казалось, что в особняке пустынно и стыло. И неуютно. Одиннадцать человек для такого огромного дома недостаточно, чтобы создать уют.
– Нет. Какие-то помехи. А потом сработала сирена на маяке, мы хотели съездить проверить.
Сейчас Генри сомневался, что стоит рассказывать о Хибики и отключенном телефоне. Сората был напряжен, и Генри это чувствовал.
– Давай я отведу тебя в комнату. Тебе стоит отдохнуть.
– На маяке дежурит Хибики. Что там могло случиться? – не унимался Кимура, продолжая сыпать вопросами, что на него совсем непохоже. – Я должен знать, я несу за него ответственность.
– А я несу ответственность за тебя, – оборвал его Генри. – Поэтому сначала мы идем в твою комнату, и ты объясняешь, почему Мицуки решила, что ты собираешься покончить с собой.
– Мицуки так сказала? Что я хотел… себя убить?
Сората попятился, глядя в одну точку перед собой. Потом вдруг перехватил руку Генри и сжал, так, что тот едва сдержал вскрик.
– Ты что творишь?
– Все в порядке, – ровным голосом ответил Сората. – Я просто устал, Генри. Ты прав. Отведи меня в мою комнату. На окне решетки, я точно не спрыгну.
Шутка получилась вялой и явно не самой удачной. Генри с трудом выдавил улыбку, если Сората пытался пошутить, то вышло у него из рук вон плохо. Но он не стал допытываться. Даже Руми его предупредила, что не время лезть с разговорами, сейчас и Генри тоже это чувствовал. Иногда, чтобы привести мысли в порядок, нужно просто побыть одному.
Возле двери в свою комнату Сората остановился, словно вкопанный. Генри открыл перед ним дверь и заглянул внутрь, только после этого Сората оживился.
– Я не сумасшедший, – вдруг повторил он и сам взялся за ручку двери, бросая косой взгляд в комнату. – Если и ты перестанешь в это верить, что мне делать?
Генри ничего не успел ответить. Сзади кто-то громко всхлипнул, Сората тоже обернулся. В конце коридора стояла Кейт и приобнимала за плечи рыдающую Саваки.
– Господин Кимура, – девушка вывернулась из объятий Кейт и бросилась к ним. – С вами все в порядке!
И разрыдалась громче, как маленький ребенок.
– Спасибо вам, Макалистер-сан, – сквозь слезы поблагодарила она. Генри переглянулся с Соратой, и тот осторожно и бережно, как фарфоровую куклу, приобнял невесту за вздрагивающие плечи.
– Да, спасибо, Макалистер-сан, – сказал он, бросая на Генри странный взгляд. – Вы спасли меня, хоть я и не собирался ниоткуда прыгать.
Кейт неодобрительно покосилась на Сорату.
– Через полчаса я зайду к вам с лекарством.
– Да, мисс Паркер.
Сората был покладистым и спокойным, и только Генри видел, насколько это было поверхностно.
– Нам нужно поговорить.
– Не сейчас, прошу, – Кимура взглядом указал на Мицуки. – Узнай, что с Хибики, хорошо? Мне неспокойно.
С этими словами он повел девушку в ее комнату, на ходу шепча что-то успокаивающее. Генри проводил их глазами и повернулся к Кейт.
– Ему обязательно принимать это лекарство? Не лучше ли дождаться возвращения в Токио и проконсультироваться с настоящим врачом.
– И дождаться, пока он снова попытается убить себя или придет к тебе ночью с кухонным ножом? – совершенно серьезно ответила Кейт. – Он болен, Генри. У него мозги, – она постучала пальцем по виску, – не в порядке. Встречала я психов, которые с виду тоже такими вот милыми казались. Ты не видишь очевидных симптомов, потому что ты им ослеплен. Перестань себя обманывать. Ты очарован пустой оболочкой, образом, который два года для себя создавал.
Кейт говорила и говорила, будто вколачивала гвозди в его голову. Боль вернулась, надсадная, тупая, мерзко скребущая в черепной коробке. Генри с силой потер лицо ладонями, прогоняя наваждение.
– Он не оболочка. Он живой человек, и я нужен ему, потому что больше никто не примет его таким, какой он есть.
– Если бы я не знала тебя так долго, Генри, то решила бы… – она помотала головой. – Нет-нет, хватит. Я не хочу продолжать.
– Решила что? – Генри поморщился. – Скажи, раз начала. Что бы ты решила?
– Что ты такой же сумасшедший, как и твой Сората.
Кейт развернулась и пошла прочь, бросив напоследок.
– Ты можешь делать все, что хочешь. Потом поймешь, как я была права.
После этого Генри остался совершенно один. Большой холодный дом впитал в себя эхо отзвучавших слов, чтобы потом нашептать их в ночной тишине тому, что готов будет их услышать.
Генри спустился вниз и вышел на улицу, почти с радостью окунаясь в сырую прохладу странной погоды Синтара. Холод и ветер возвращали ему спокойствие, он застегнул воротник куртки, спасая накопленное тепло, и пошел пешком к маяку. За прошедшее время Масамуне и Фишер наверняка уже разобрались, что случилось, так что был риск встретить их по дороге, возвращающихся обратно. Но Генри шел, а машины вдалеке все не появлялось. А у подножия холма она все-таки обнаружилась. Пустая и брошенная. Соленый запах с моря почти перебивал другой – резкий и неприятный. Генри приблизился и обошел фургон со всех сторон. Принюхался, опустился на колени и увидел тягучие темные капли, срывающиеся на мокрую дурно пахнущую траву.
Итак, машины у них теперь тоже не было.
Генри добрался до побережья, где шум волн, взбаламученных непогодой, был таким сильным, что почти оглушал. Вода облизывала причал, как будто желала сожрать его без остатка. На маяке горел свет, а вот сирена давно уже смолкла. Генри вошел и быстро поднялся по винтовой лестнице и уже на подходе к маячной комнате услышал громкие голоса.
Курихара сидел на стуле, ссутулившись, как замерзший воробей. Генри окинул помещение внимательным взглядом, отмечая детали, пока его еще никто не заметил.
– А вот и наш дорогой Генри, – обрадовался Фишер. – Теперь станет куда интереснее.
– Интереснее? – Генри прикрыл за собой дверь. – О чем это вы? Хибики, ты в порядке?
Парень упрямо отвернулся, плотно сомкнув губы. Масамуне хмыкнул.
– В порядке! Конечно, в порядке. Просто кто-то лишил нас последней надежды на спасение.
Обычно довольно спокойное и до отвращения спесивое лицо секретаря было покрыто красными гневными пятнами, желваки играли, выдавая его настроение.
– Бросьте ерничать и скажите нормально, что стряслось.
– Боюсь, у нас эпидемия, мой дорогой Генри, – притворно вздохнул Фишер и развел руками. – И это заразно.
Головная боль, притихшая на свежем воздухе, в компании этих людей только усилилась во сто крат. С трудом подавляя рычание, Генри повторил вопрос в форме, которая должна была намекнуть им, что в третий раз он будет спрашивать по-другому.
– Какого черта тут творится?
Курихара поднял голову и, громко усмехнувшись, сказал:
– Я разбил радио.
– Что?
Генри решил, что ослышался.
– Я говорю, что разбил радио, – терпеливо ответил Курихара. – А потом взял что-то тяжелое и ударил себя по затылку. Знаете, такое бывает.
– Что за чушь ты несешь? – Генри начал раздражаться. – Черт, вы издеваетесь что ли? Ты, – он указал пальцем на Масамуне, – объясни нормально.
Секретарь поморщился.
– Попрошу впредь не разговаривать со мной в таком тоне. Вы не в своей стране, не забывайте об этом.
Как будто можно было об этом забыть, когда он только и делает, что всем своим видом демонстрирует неприязнь к иностранцу.
– Ближе к делу. Что с радио?
– Его вывели из строя грубой силой, – ответил Масамуне. – Фишер-сэнсэй уверен, что починить его не получится, не у нас, в крайнем случае.
Это было чертовски плохой новостью. Сорате она не понравится, впрочем, как и Кейт, и всем остальным тоже.
– Хибики, ты что скажешь?
– Ничего, – он потрогал затылок. – Я сидел за столом, спиной к двери. Не помню, чтобы кто-то заходил, но я потерял сознание, а очнулся от гула сирены. И не трогал я радио. К чему мне мешать себе же вернуться домой? Мне так же осточертел этот проклятый остров, как и всем вам.
Про телефонный разговор он не сказал ни слова, и его хмурый взгляд не располагал к вопросам. Генри вернулся к Масамуне.
– И вы сразу решили, что виноват Курихара? С чего вдруг?
– А вы посудите сами, – язвительно ответил он. – Мы все были в особняке, когда зазвонил телефон. Не было только Хибики, и он звонил по телефону, который есть только в доме и только на маяке. Разве вы не детектив, Макалистер-сан? Почему я должен объяснять вам элементарные вещи?
– Маса, ты идиот, – заявил Курихара. Фишер хохотнул, смешок получился излишне громким и совершенно неуместным.
– А вы что смеетесь? – огрызнулся Курихара.
– Да вот думаю, почему Кимура-сан взял над вами шефство, юноша. Из добрых побуждений или есть какая-то иная причина.
– Вы всюду суете свой нос, – безо всякого уважения сказал Хибики. – Сами-то меньше всех нервничаете. Домой не тянет совсем?
Масамуне нахмурился.
– Извинись немедленно.
– Извините, что не даю себя обвинить.
Генри не нравилось, куда заходил разговор.
– То, что у всех, кроме Хибики, было алиби, еще не значит, что этого не мог сделать кто-то со стороны.
– Для детектива у вас слишком богатая фантазия, – покачал головой Фишер. – Мы не обвиняем мальчика, просто рассуждаем. И Масамуне-сан ведь во всем прав. Вы не можете возразить.
Они для себя уже все решили, вдвоем. Генри переводил взгляд с одного лица на другое и не находил возможности как-то повлиять на их разум. И это бессилие страшно злило.
– Вам Сораты мало? – спросил он глухо. – Масамуне, скажи, если Сората попадет в дурдом, а его воспитанника обвинят в покушении на его жизнь, кто станет держателем главного пакета акций компании Кимуры?
Вопрос попал в цель. Кровь отхлынула от щек секретаря, делая их белыми как мел.
– Вы… Вы смеете обвинять меня? Обвинять меня в предательстве господина?
Курихара поднялся и подошел к Генри, становясь рядом. Теперь они и правда были по разные стороны баррикад – двое на двое, все честно.
– Я вас не обвиняю. Я просто навожу справки.
Генри встретил его взгляд твердо и уверенно. Это все, что он мог в данной ситуации – не сомневаться и не давать себя запугать. Если телефонный провод вытащил Масамуне и пробитый бензобак фургона тоже его рук дело, то он не остановится ни перед чем.
– Давайте не будем торопиться с выводами и голословными обвинениями, – прервал их Фишер и миролюбиво вскинул руки. – Масамуне-сан всего лишь желает разобраться в ситуации, а наш друг Генри просто напросто немного погорячился. Да что говорить, все мы немного погорячились. Давайте вернемся в дом, юноше нужно обработать рану.
Его вмешательство пришлось как раз кстати. Ни Генри, ни Масамуне не планировали отступаться, но и крыть было больше нечем.
– Ты, правда, ничего не помнишь? – еще раз уточнил Генри, и Хибики покачал головой. – Ладно, тогда давайте возвращаться.
Дежурные больше не требовались. Масамуне запер сначала маячную комнату, а потом и сам маяк и убрал ключ в карман. Генри не по душе было, что он все также продолжал диктовать на острове свою волю, как будто был уверен в своей правоте. Пожалуй, это и раздражало Генри больше всего – Масамуне не было свойственно нормальное для других людей сомнение и неуверенность в своих словах и поступках. Он как горная река, шел вперед, обтекая большие препятствия и сметая с пути маленькие. Генри очень надеялся, что принадлежал к первым.
Проходя мимо, Масамуне негромко сказал.
– Если это сделал не Курихара, то это означает, что на острове у него есть сообщник. Подумайте об этом. Возможно, это вы. И если это так, я не пощажу человека, замышляющего зло против господина.
Генри пробрало от тона, которым были сказаны эти слова. Холодный и безжалостный, как ветер, накинувшийся на них, стоило только покинуть толстые стены маяка.
– Вы нажили себе опасного врага, – сообщил Хибики.
Генри задумчиво кивнул.
– Мне нужна будет твоя помощь, – сказал он. – Теперь мы должны помогать друг другу, чтобы выжить.
