Он вздрогнул от неожиданности и поднял глаза от книги. Бетти Джо часто входила вот так, неслышно, словно возникала ниоткуда, и ее хриплый голос временами его раздражал. Но она все-таки была добрая и решительно ничего не подозревала. За четыре недели Ньютон очень привязался к ней, словно к полезному домашнему животному. Он устроил ногу поудобнее и переспросил:

– Вы сегодня в церковь, да?

Бетти Джо, надо понимать, только что пришла с улицы – она, словно ребенка, прижимала к внушительному бюсту красную пластиковую сумку с покупками.

Бетти Джо глуповато улыбнулась – видимо, уже успела немного набраться, хотя время едва перевалило за полдень.

– Я чего и говорю, мистер Ньютон. Может, хотите пойти со мной? – Она поставила сумку на стол рядом с кондиционером, купленным вскоре после того, как в ее доме появился Ньютон. – Я принесла вам вина.

Ньютон, перебарывая досаду, снова поглядел на собственную ногу, покоящуюся на шатком ящике с комиксами – ее единственным чтением. Покупка вина означала, что Бетти Джо сегодня планирует напиться, чего он очень не любил. Нет, она не буйствовала во хмелю, но, несмотря на частые удивленные замечания о том, какой он хлипкий да легонький, все равно едва ли понимала, какой вред может причинить его птичьим косточкам, если вдруг упадет на него, споткнувшись, или просто посильнее ударит по плечу. Она была женщиной в теле и превосходила Ньютона по меньшей мере на три десятка кило.

– Спасибо, что принесли вино, Бетти Джо. Холодное?

– Ага. Даже слишком.

Она извлекла из сумки бутылку (слышно было, как звякнули другие, спрятанные) и задумчиво оглядела ее.

– На этот раз я покупала не у Рейхманна. Ходила получать пособие, а там прямо у выхода магазинчик, «Выпивка у Голди». Выгодное местечко, деньги лопатой грести можно.

Бетти Джо взяла стаканчик из ряда, выстроившегося на ветхой, выкрашенной красным книжной полке, и поставила на подоконник. Затем с ленивой отрешенностью, отмечавшей все ее манипуляции со спиртным, достала из сумки бутыль джина и выпрямилась с вином в одной руке и с джином в другой, словно не зная, с чего начать.

– Держат вино в обычном холодильнике, вот оно и ледяное. Надо было у Рейхманна купить. – Она поставила вино на подоконник и открыла джин.

– Ничего страшного, – сказал Ньютон. – Сейчас согреется.

– Вот оно тут стоит, захотите выпить, скажете мне, хорошо?

Она налила себе полстакана джина и ушла на кухню. Раздалось звяканье ложечки: Бетти Джо, по обыкновению, сыпала в джин сахар. Через минуту она вернулась, прихлебывая на ходу.

– Черт, как же я люблю джин! – довольно заявила она.

– Я вряд ли смогу пойти в церковь.

Она, кажется, искренне огорчилась. Подошла, неловко опустилась в старое, обтянутое ситцем кресло, одной рукой поправляя на коленях цветастую юбку и сжимая в другой стакан.

– Жалко. Церковь правда отличная, и люди туда приличные ходят, вашего круга.

Ньютон впервые заметил на ее пальце кольцо с бриллиантом, купленное, вероятно, на его деньги. Он нисколько не возмутился. Бетти Джо заслужила подарок. Несмотря на грубые манеры и речь, она оказалась превосходной сиделкой. И не проявляла любопытства.

Не желая больше обсуждать поход в церковь, Ньютон хранил молчание, пока она устраивалась поудобнее, чтобы всерьез приняться за джин. Она была из тех, кого телеинтервьюеры называют «глубоко верующими», и утверждала, что религия придает ей силы. Религиозность эта выражалась главным образом в посещении лекций о личном обаянии в воскресенье днем и о людях, преуспевших в бизнесе благодаря молитвам, в среду вечером. Вера Бетти Джо основывалась на убеждении «что ни делается, все к лучшему», моральный кодекс заключался в том, что каждый сам выбирает, что для него правильно. Бетти Джо, как и многие другие, выбрала джин и пособие по безработице.

Проведя в ее квартире несколько недель, Ньютон узнал многое о том аспекте американской жизни, о котором телевидение не рассказывало вообще. Он знал о благосостоянии, которое распускалось, словно цветок исполинского сорняка, сорок лет после окончания Второй мировой войны; знал, что это богатство распределяется внутри почти всеобъемлющего среднего класса, который тратил на работу все меньше времени и получал за нее все больше денег. Именно представителей этого среднего класса по большей части показывал телевизор, и легко было поверить, что все американцы поголовно молоды, загорелы, ясноглазы и честолюбивы. Встретив Бетти Джо, Ньютон узнал, что существует целый слой, которому идеалы среднего класса совершенно чужды, огромная и безразличная масса людей, лишенных устремлений и ценностей. Ньютон прочел достаточно книг по истории, чтобы понять: в эпоху индустриализации Бетти Джо и ей подобные были нищими пролетариями. Теперь они стали обеспеченными пролетариями, жили в хороших муниципальных домах. Бетти Джо снимала трехкомнатную квартиру в огромном кирпичном здании, старом и теперь наполовину трущобном, на выплаты из разных фондов: федеральное пособие, пособие от штата, помощь малоимущим… Американское общество было настолько богато, что могло поддерживать восемь-десять миллионов таких, как Бетти Джо, в жалкой городской роскоши, состоящей из джина и подержанной мебели, а тем временем основная часть населения загорала рядом с бассейнами своих загородных коттеджей, следовала новейшей моде в одежде, воспитании детей, коктейлях и выборе жен, играла в бесконечные игры с религией, психоанализом и «творческим досугом». За исключением Фарнсуорта, который принадлежал к еще одной, совсем уже узкой прослойке по-настоящему богатых людей, все, с кем Ньютону доводилось встречаться прежде, принадлежали к среднему классу. Все они были очень похожи друг на друга и, если застать их врасплох, когда рука не протянута в дружелюбном жесте, а лицо не собрано в привычную маску мальчишеского обаяния, казались немного растерянными. Ньютону думалось, что Бетти Джо с ее джином, ее скукой, ее кошками и подержанной мебелью все-таки получает лучший кусок пирога такого социального устройства.

Однажды она устроила званый вечер для «подружек» из соседних квартир. Ньютон весь вечер провел в спальне, подальше от любопытных взглядов, но слышал, как те пели старые гимны вроде «Благой скалы» и «Веры наших отцов», накачиваясь джином и собственной сентиментальностью; ему представлялось, что они находят больше удовольствия в своей шумной пьянке, чем средний класс – в римских пирах с барбекю, ночными заплывами навеселе и случайным сексом. Однако даже Бетти Джо кривила душой, распевая гимны: когда другие женщины, пошатываясь, удалились в собственные трехкомнатные квартиры, она легла рядом с Ньютоном на кровать и долго хихикала над наивностью баптизма – той религии хорового пения, в которой воспитали ее родители. Сама-то она уже «выросла из этого всего, хотя попеть иногда бывает здорово».

Ньютон промолчал, но не мог удержаться от размышлений. Он несколько раз видел старые антейские записи телепроповедей, видел современную религиозную программу, где говорили о «творческом отношении к Богу» под сопровождение электронного органа, играющего вальсы Штрауса и увертюру «Поэт и крестьянин» Франца фон Зуппе. Он вовсе не был уверен, что землянам стоило развивать этот странный феномен, без которого вполне обходилась Антея (но начало которому, вероятно, дали именно антейцы, посещавшие в древности Землю), этот странный набор постулатов и обещаний, называемый религией. Он, впрочем, не особенно понимал, что это такое. Антейцы, разумеется, верили, что во Вселенной, вероятно, есть боги или создания, которых можно назвать богами, – но особого значения этому не придавали, как, собственно, и большинство землян. Однако древняя вера в грех и спасение была для него не чужда, и он, как все антейцы, прекрасно знал чувство вины и потребность ее искупить. Теперь люди вроде бы возводили шаткие конструкции из полуверы и сентиментальности как замену религии, и он не знал, как к этому относиться; он не мог понять, отчего Бетти Джо так важны «силы», якобы получаемые от еженедельных доз ее синтетической церкви, поскольку силы эти представлялись Ньютону более зыбкими и опасными, чем те, которые она черпала в джине.

Через какое-то время он попросил Бетти Джо налить вина, что та и сделала, сняв с полки купленный специально для гостя хрустальный бокал и с профессиональной точностью плеснув в него из бутылки. Ньютон выпил довольно быстро; за время выздоровления он полюбил алкоголь.

– Знаете, – сказал он, когда Бетти Джо наливала ему второй бокал, – наверное, я смогу съехать с вашей квартиры уже на следующей неделе.

Она на миг замерла, потом вновь направила струйку вина в бокал.

– Зачем, Томми? – Она иногда звала его «Томми», когда напивалась. – Спешить некуда.