Глава 2
Стража у Красных ворот не посмела задержать его. Никто из стражников даже не пикнул, когда он – в запыленной одежде, с ног до головы испятнанный подсохшими кровавыми брызгами, с мечом, покрытым свежими засечинами, в руках – прошел под воротным сводом, не глядя на стражников, глядя прямо перед собой.
Ратники, выстроенные в две шеренги на входе в Красный двор, тоже не решились преградить ему дорогу.
– Сестры-помощницы!.. – ошарашенно ахнул кто-то из них. – Мертвяк идет…
– Какой тебе мертвяк, дурачина!.. – ответили ему из второй шеренги. – Как есть живой! Подранный только маленько…
Красный двор, клокочущий музыкой и праздничным многоголосым шумом, распахнулся перед ним. Сотни лиц, покуда еще не обращенных к нему, увидел он.
Не убирая меча в ножны, он направился в центр двора, туда, где на открытом пространстве, широко и высоко окруженном ступенеобразно поднимающимися рядами скамей, полными народу, изо всех сил терзали свои инструменты музыканты.
И пока он шел наискось через двор, люди изумленно смолкали, привставая на своих местах, чтобы лучше рассмотреть…
Музыканты, увлеченные игрой, заметили его последними. Развеселая музыка потеряла стройность, ритм запрыгал, как по кочкам; мелодию будто потянули в разные стороны, распустили, словно коврик… Один за другим музыканты, бросая инструменты, прыскали прочь.
Он остановился в центре двора. Случайная лютня жалобно пискнула под его ногой.
И наступила тишина.
Все, кто присутствовал в тот момент на Красном дворе, уставились на него одного. Впрочем, полная тишина длилась всего несколько мгновений. Это было похоже на то, как начинается дождь: сначала возникает едва слышное шуршание, затем оно становится громче, перерастая в бормотанье тысяч капель, потом повсюду – позади, спереди, по сторонам – вскипает бурный клекот… Подобно вспухающим и тут же лопающимся пузырям на воде, открывались и закрывались изумленные рты собравшихся на праздник.
Но он не смотрел по сторонам и не оглядывался. Взгляд его был вонзен в одно лишь лицо, белеющее в теневом полумраке полога шагах в двадцати прямо перед ним. Лицо графа Альвы, родного его дядюшки.
Первым пришел в себя капитан замковой стражи, старый Хунт, служивший еще прежнему лорду Утренней Звезды, Адаму Сторму.
– Виконт Эвин Сторм! – потребовал Хунт, шагнув несколько раз по направлению к юноше. – Вложите оружие в ножны!
Юноша оторвал взгляд от неподвижного лица дядюшки, посмотрел на меч в своих руках… как-то не-внимательно посмотрел. И снова поднял глаза на графа Альву.
– Виконт! – громче повторил капитан Хунт. – Вложите оружие в ножны!.. Не надо, Эвин… – тише попросил он.
Юноша на этот раз и вовсе не отреагировал. Он молча стоял и смотрел.
У полога, под которым сидели Альва с дочерью и Руэри Грир с сыном, задвигались, забряцали доспехами рыцари графской и герцогской свит. Двое-трое рыцарей двинулись было к Эвину, но тут же замешкались… И смущенно вернулись обратно. Видно, фраза, произнесенная кем-то позади них свистящим шепотом: «Это ж тот самый… из Полуночных Егерей…», – охладила их пыл.
Эвин безошибочно стрельнул взглядом туда, где среди прочих сидели на скамье его товарищи: Манго и Мюр. Братья-Егеря сидели прямо, но каждый из них смотрел себе под ноги…
Капитан Хунт сжал зубы. И, отступив, подал знак.
Пятеро стражников бросились к Эвину. А тот, тяжело качнувшись, тронулся с места, пошел вперед – не навстречу стражникам, а навстречу графу Альве.
Вооруженные неуклюжими алебардами стражники не смогли даже затормозить движение юноши.
Подоспевшего к нему первым Эвин, поднырнув под его замах, сшиб ударом гарды в лицо. Второму в длинном выпаде обрубил наконечник алебарды и просто оттолкнул, обезоруженного, в сторону. Третьему молниеносным ударом снес шлем, повергнув ратника бесчувственным на землю. Четвертый и пятый, не рискуя нападать, какое-то время пятились, бессильно тыча остриями в юношу, затем один из них споткнулся и упал, а тот, что остался на ногах, бросил алебарду и поднял руки.
Эвин прошел мимо них, не удостоив взглядом.
– Виконт, остановитесь! – выкрикнул капитан Хунт.
До мест, занятых герцогом и графом с их детьми, юноше оставалось менее десяти шагов. Залязгали, вылетая из ножен, мечи рыцарей.
И тут опомнился наконец герцог Руэри.
– А ну стоять! – громыхнул он, расправив плечи, грозно встопорщив черную бороду. – Ты что возомнил о себе, щенок?! Ты не видишь, кто перед тобой?! Брось меч и преклони колено, виконт Эвин Сторм!
Юноша шагнул еще раз… И остановился. Встал на одно колено, поклонился и поднялся. Но меча не бросил.
– Сэр Альва! – зарявкал герцог, смотря то на Эвина, то на сидящего рядом – все еще в окаменении – графа. – Не можешь справиться с одним-единственным юнцом, как у тебя вообще получается целым графством управлять?! А ты… виконт! Не погиб, значит… исполняя долг… Ошибочка, значит, вышла. Что ж… Что такого случилось, что ты прешь с оружием на своих господ?
– Признаться, случившееся до сих пор не укладывается у меня в голове, – ровным, хотя и несколько придушенным голосом проговорил Эвин. – Но, может быть, кто-то из присутствующих поможет мне разобраться – что случилось… – и снова уставился на дядюшку. – Может быть, мы все вместе, честные жители великого Арвендейла, попробуем разобраться?..
Альва вздрогнул, поспешно вскочил, сбросив с себя осколки лопнувшей оторопи, метнул в Хунта ошалелый взгляд.
Капитан Хунт дважды взмахнул рукой. Со всех четырех сторон споро потекли к Эвину меж рядами скамеек стражники, заколыхались на полуденном солнце острия алебард. Высоко над головами зрителей застучали сапоги бегущих по стенам арбалетчиков. Ломаные тени засуетились вокруг юноши на свеженасыпанном отливавшем солнечным золотом песке.
Эвин взмахнул мечом, принимая боевую стойку.
Собравшиеся заахали, привставая со своих мест.
– Ой, что сейчас будет!.. – возбужденно каркнул кто-то.
– Эвин!.. – негромко произнес Альва, коротко оглянувшись по сторонам. – Мальчик мой… Очень прошу тебя, не делай глупостей!
Голос графа не был испуганным или заискивающим, не был угрожающим; граф говорил почти спокойно, даже как-то доброжелательно. Видимо, с того самого момента, как Эвин появился на Красном дворе, Альва не пребывал в безмысленном трансе от изумления и страха. Он напряженно размышлял о том, как выкрутиться из создавшейся ситуации. И вот – нашел верный ход. А быть может, подготовил его заранее.
– Не делай глупостей, Эвин! – повторил Альва. – Ничего для дворянина не может быть дороже чести его рода. Вспомни о своем отце, Эвин, о моем брате! Пусть его честный прах не будет опозорен. Ибо позор одного члена семьи – позор для всей семьи!
Альва не повышал голоса, слышали его немногие. А истинный смысл его слов из тех немногих поняли единицы. Сенга, например, поняла – одобрительно поджала и без того тонкие губы. Рон покраснел, опустив голову. А герцог Руэри Грир поморщился:
– Ну это уж слишком… – пробурчал он.
Эвин, кажется, даже не очень удивился дядюшкиному ходу.
– Ты всегда знал, что для меня лучше.
– А как иначе? Я старше и опытнее. Ведь чем отличается зрелый муж от зеленого юнца? Юнец не в силах сопротивляться собственному сиюминутному желанию. А зрелый муж в своих действиях руководствуется интересами не личными, а тех – ответственность за кого на нем лежит. И часто принимает решения, которые ему вовсе не по душе.
– Хватит! – прервал семейный разговор герцог Руэри, звучно шлепнул себя громадными ладонями по коленям. – Тебе, сэр Альва, только бы языком трепать… А не дело делать. А ты, парень… – обратился герцог к Эвину. – Живой-здоровый остался – поблагодари за то Сестер-помощниц, и будет. Иди сюда, сядь рядом со мной… Посидишь молчком, отдохнешь. Вона как нехорошо выглядишь. Посмотришь церемонию с лучших мест. Эй вы, расступитесь!.. Иди, парень, сюда! Как тебя?.. Эвин! Рон, потеснись-ка…
Эвин остался стоять там, где стоял.
– Ты что? – округлил глаза герцог. – Недослышиваешь, что ли? Сэр Альва, он у тебя глуховат? Или глуповат? Подойди ко мне, виконт Эвин Сторм, кому сказано!
На Красном дворе снова стало очень тихо. Слышно было только, как глухо шумит за стенами замка разгулявшееся уже с утра Предместье.
– Подойди ко мне! – заревел, приподнимаясь, герцог. – Я приказываю тебе!
– Я здесь, чтобы… взять свое по праву, – проговорил юноша, чуть дрогнув голосом на середине фразы. – А не для того, чтобы смотреть, как мое уходит тому, кому оно не принадлежит.
– Я приказываю!..
– Вы не можете приказать мне отказаться от Утренней Звезды, сэр Руэри. И никто не может. Даже сам Император. Правда, дядюшка?
В напряженной тишине коротко и отчетливо звякнуло – это Сенга выронила из рук кубок. Сэр Альва сжал в кулаке свою острую бородку.
– Более того, – продолжал Эвин, и голос его набирал силу. – Я прошу вас, сэр Руэри, как властителя Арвендейла – быть гарантом законности в этот день. Вы подтвердите обоснованность моего требования?
Герцог с минуту громко дышал, переводя испепеляющий взгляд с Эвина на Альву и обратно. Затем буркнул:
– Ну… подтверждаю.
Эвин кивнул. Он вдруг совершенно успокоился. Удивительное, редкое, сильное ощущение – знать, что ты прав, по-настоящему прав. И никто во всем свете не сможет этой правды оспорить.
– Почтенные маги! – повернулся он туда, где темнели своими балахонами придворные графские маги. – Вы, знающие волю Сестер-помощниц, подтверждаете обоснованность моего требования?
Черные балахоны недолго и негромко пошуршали, совещаясь. Затем степенно поднялся мастер Алвис, старший графский маг. Несколько секунд помолчал, потирая залысый лоб, на котором красовалось похожее на размытого паука красное пятно – то ли родимое, то ли след давнего ожога, то ли последствия неудачного магического эксперимента…
– Не можем не подтвердить, – дипломатично высказался мастер Алвис.
– Благодарю вас, мастер Алвис. Благодарю вас, сэр Руэри, – обернулся Эвин к герцогу. – Благодарю вас, – кивнул он и дядюшке Альве. – За то, что стояли на страже великого Арвендейла, правили замком и землями моего отца и вашего брата, пока не пришло время мне взойти на престол.
– Эвин… – предостерегающе протянул Альва.
А Руэри Грир ничего не сказал. Но посмотрел на юношу так, что тот на мгновение растерялся. Но лишь на мгновение.
Эвин снова обратился к Альве:
– Впрочем, дядюшка, вы можете решить дело Поединком Богов. Закон Империи позволяет это.
– Да, Поединок Богов! – несколько оживился герцог Руэри. – Сэр Альва! Каждый, кто имеет право претендовать на престол, можешь сразиться сам или вы-двинуть вместо себя своего бойца. Если полагает, что его конкурент по каким-либо причинам не достоин престола. И пусть боги рассудят, кто прав, а кто виноват.
Альва мрачно усмехнулся. И оглядел своих рыцарей. Те чего-то заскучали, пряча глаза, отворачиваясь. Среди свиты герцога охотника вызваться на Поединок с лучшим из Полуночных Егерей тоже не нашлось.
– В таком случае, – проговорил Эвин, – мастер Алвис, благоволите начинать церемонию.
– Не спешите, мастер Алвис, – прозвенел вдруг громкий, чуть насмешливый голос.
И весь Красный двор обернулся на этот голос.
– Не спешите, мастер Алвис, – повторил, неторопливо поднявшись, Аксель Сторм. – И вы не спешите, виконт…
– Дядя Аксель… – поклонился юноша.
– Здравствуй, Эвин, давненько не виделись… – любезно откликнулся Аксель и обернулся к Альве:
– Ваше сиятельство! У меня есть боец, готовый сразиться за вас.
Герцог густо захохотал:
– А? Ага?! Вот молодец, как тебя?.. Мастер Аксель – вот молодец!
Граф Альва не удержался от облегченного вздоха.
– Кто же этот храбрый рыцарь? – спросил он.
– Мой боец – не рыцарь.
– Не рыцарь? – удивился Альва. – Но… он хотя бы благородного происхождения? Простолюдин не может участвовать в Поединке Богов.
– О, ваше сиятельство!.. – улыбнулся Аксель. – Как только вы увидите моего бойца, вас покинут все сомнения относительно его благородного происхождения…
– Что скажешь теперь, парень? – гаркнул сэр Руэри в сторону Эвина. – Обнаружился-таки смельчак! На всякого силача всегда найдется силач покруче, так люди говорят.
Эвина не особо взволновало неожиданное заявление дяди Акселя.
– Я уверен в исходе Поединка, – сказал он. – Сила – вовсе не залог победы, ваша светлость.
– Ну да, рассказывай, сопляк… Я за свою жизнь в стольких боях участвовал, сколько ты яблок не съел.
– Простите, но… смею предположить, меня учил воин опытнее вашей светлости.
Усмешка потерялась в черной бороде герцога Арвендейла:
– Давно мне не попадался наглец вроде тебя…
– Я не имел намерение оскорбить вашу светлость. Если угодно, есть три условия победы. Первое: видя в малом большое, предугадывать намерения противника. Второе…
– Заткнись, – посоветовал Эвину сэр Руэри. И махнул рукой мастеру Акселю:
– Давай своего бойца!
Аксель поклонился. Сидевший рядом с ним человек поднялся и сбросил с себя плащ.
Придворные маги встревоженно зашушукались. В толпе зрителей изумленно заохали. Герцог Руэри непонимающе прищурился на скинувшего плащ, Сенга коротко взвизгнула, а Рон Грир открыл рот.
– Но этого… не может быть… – не без труда выговорил граф Альва.
– Эдгард Сторм, – объявил мастер Аксель. – Сын Адама Сторма из рода Стальных Орлов.
Дедушка порылся в куче хвороста, приготовленной для костра, выбрал пару палок примерно одинаковой длины. Одну оставил себе, другую бросил Эвину.
Мальчик поймал палку, припомнив уроки воспитателя из Утренней Звезды, старательно принял боевую стойку. Провел несколько стандартных выпадов, стараясь двигаться с непринужденной плавностью. Ну надо же ему было показать, что он вовсе не новичок в ратном деле!
Старик неодобрительно покрутил головой, утяжеленной косматой шапкой.
– Сражение – не танец, – сказал он. – В сражении нет внешней мишурной красоты. В нем – лаконичная красота завершенности. Идеально проведенный поединок состоит из одного-единственного удара. Точного, быстрого удара. Смертельного или нет – это уж тебе решать… У твоего противника не должно быть ни единого шанса уклониться или парировать этот удар. И, уж конечно, у твоего противника не должно быть возможности нанести удар самому. Давай-ка попробуем…
Дедушка отшагнул, отвел руку назад, всем своим видом показывая, что намеревается ткнуть Эвина палкой в грудь. Мальчик, конечно, легко отбил этот выпад. И второй выпад, нацеленный ему в голову. И третий… И четвертый… Старик двигался медленно, словно под водой, всякий раз обстоятельно готовя очередной удар. Палка сухо и редко стучала о палку, мальчик оборонялся, безо всякого труда угадывая, как и куда именно Дедушка будет атаковать. Это было просто, даже скучно. Притомившись однообразием боя, Эвин начал нападать сам, резко бросаясь вперед или в сторону, но палка его неизменно встречала Дедушкину палку, причем старик отражал удары все с той же унылой медлительностью. Раззадорившись, мальчик принялся хитрить. Притворившись, что сейчас ткнет старика в живот, он в последний момент изворачивался, чтобы хлестнуть сбоку. Или бросал мимолетно примеривающий взгляд на стариковскую шапку, как бы готовясь атаковать в голову, а сам бил снизу-вверх по корпусу… Но ни одна из этих уловок ни разу не увенчалась успехом.
Эвин и сам не заметил, когда Дедушка начал ускоряться. Скоро мальчику уже стало не до нападений. Он отступал, прыгал вправо-влево, едва успевая защищаться – палка старика все чаще, прорывая оборону Эвина, больно стучала мальчика по плечам и ногам, а то и по голове. Так продолжалось довольно долго. Эвин стал выдыхаться, ноги его ослабли, заспотыкались… Когда он впервые упал, Дедушка снисходительно усмехнулся. Эта усмешка разозлила мальчика. Он поспешно вскочил и опять оказался под градом ударов. И – не прошло и минуты – как свалился вновь, запнувшись о предательски высунувшийся из-под жухлой листвы корень.
Эвин падал и вставал еще несколько раз. В конце концов, снова очутившись на земле, он уже не смог подняться.
– Сдаешься? – осведомился Дедушка.
– Стормы… – хрипнул мальчик, задыхаясь, – никогда не сдаются!..
Превозмогая усталость, он встал, опираясь на палку, – и опять ринулся в бой. Впрочем, сил его хватило ненадолго. Минут через пять из ослабевших пальцев Эвина на замахе вылетела палка, а в следующую секунду он свалился и сам.
Дедушка встал над ним, закрыв своей косматой шапкой просвечивающее сквозь паутину ветвей голубое небо. Несильно ткнул палкой в грудь:
– Убит!
Мальчик не сразу смог ответить.
– Убит, убит… – отдышавшись, огрызнулся он. – Зато не сдался! Ты меня убил, а я не сдался, так ведь?
Дедушка снова усмехнулся. Помог Эвину приподняться – мальчик сел, привалившись спиной к стволу дерева. Тело его ныло и гудело, будто в нем поселился рой лесных пчел, избитые плечи и ноги горели. «Завтра будет еще хуже…» – мельком подумал Эвин.
– Разве я тебя убил? – присев рядом, спросил вдруг старик.
– А то кто же?
– Разве я свалил тебя на землю?
– Ну… – пожав плечами и тут же зашипев от боли, проговорил мальчик. – Я сам упал…
– Разве я вышиб из твоих рук палку?
– Не…
– Получается, вовсе не я тебя победил. Ты сам себя загнал до такой степени, что тебя любой калека сумел бы приткнуть ножом.
Эвин не успел ничего возразить, а старик продолжал, обернувшись к нему, глядя прямо в лицо своими удивительно зелеными глазами:
– Ты вступаешь в битву, какова твоя цель?
– Одолеть противника, конечно… – Эвин снова хотел пожать плечами, но вовремя поостерегся.
– Каков кратчайший путь к любой цели?
– Прямой…
– Следовательно?
Мальчик вздохнул:
– Мне нужно было нанести один-единственный решающий удар, – ответил он.
– Так чего же ты выплясывал передо мной битых два часа, лишая себя сил?
– Да-а! – вскинулся мальчик. – Нанесешь тут тот самый решающий удар, когда с таким, как ты, противником, дерешься!
– Неужто было трудно прочитать меня? Трудно было определить, что я собираюсь предпринять в тот или иной момент?
– Не так уж и трудно… Но…
– Что – «но»?
– Я не успевал. Я видел, как мне действовать, но не успевал. Ты всегда оказывался быстрее. Хотя вроде никуда и не спешил…
– Получается, видеть малое в большом – недостаточно для победы? – спросил его Дедушка.
– Получается, так…
– Что же нужно еще?
– Скорость, – выдал Эвин очевидный ответ.
– Итак, – подытожил старик, – мы определили два условия победы. Первое: видя в малом большое, предугадывать намерения противника. Второе: опережать противника не только умственно, но и телом. Понял?
– Понял…
– И тому, и другому следует долго учиться. Чтобы стать великим воином, надо непрестанно упражнять в себе внимание и сноровку. У меня для этого были столетия… У тебя времени поменьше. Так что нужно поднапрячься, занимаясь усерднее. И тогда во всем мире не будет воина, равного тебе. Понял?
– Понял, – сказал снова Эвин. – Это что же выходит? – вдруг сообразил он. – Ты и есть воин, равного которому нет в целом мире?
– Видимо, так, – равнодушно ответил Дедушка.
– Правда?!
– Я давно не покидал леса, – сказал старик. – Может, за то время и появился кто-то сильнее меня… А может, и нет. А может, и ты когда-нибудь станешь величайшим воином. Это ведь высшая награда для учителя, когда ученик превосходит его…
Мальчик встал на ноги, позабыв о боли и усталости. Вот это да! Только подумаешь, что Дедушка уже ничем тебя удивить не сможет, как он подкидывает очередной сюрприз.
– Я стану! – воодушевленно выкрикнул Эвин. – Обязательно стану величайшим воином в мире! Чего трудного-то? Условия победы я уже знаю! Первое условие! Видя в малом большое, предугадывать намерения противника! Второе: опережать противника не только умственно, но и телом! Внимание и сноровка! Только и всего!
– Не торопись, – качнул своей шапкой Дедушка. – Есть еще и третье условие.
– Какое? – жадно спросил мальчик.
– Всему свое время. Скоро узнаешь.
Со дня этого разговора прошло две недели.
Утро было тихим и прозрачным. Эвин быстро шагал по тропинке, ведущей из Дедушкиного леса к ближайшей деревне. На душе мальчика было легко, тропинка бежала вперед ровно и споро. Шутка сказать: первый раз выдалось передохнуть-прогуляться за без малого четырнадцать дней постоянных тренировочных боев с утра до вечера! А тут вдруг сегодня на рассвете старику заблажило хлебнуть медовухи, да не какой-нибудь, а той, что варит Рыжий Олл с Коровьих Выселок. «Сбегай, – сказал Дедушка, – к Оллу, принеси мне кувшинчик. Туда-обратно – к полудню обернешься…»
А Эвин и не спорил. Оно, конечно, великим воином стать – кто ж не желает? Но две недели без устали прыгать с палкой, беспрестанно получая синяки и шишки – это очень, знаете ли… утомительно. Правда, вон Дедушка вроде как и не устает совсем, молодцом держится, хотя и говорит постоянно, что недолго ему осталось, Эвину поторапливаться следует, перенимая у него опыт и знания; Дедушка заметно приободрился, оживел за последние две недели. Только вот чудить начал: медовухи ему подавай, да еще не обыкновенной, а особенной. Раньше таких закидонов за ним не замечалось, довольствовался тем, что в лесу раздобыть можно…
Тропинка, время от времени разветвляясь, бежала вперед, Эвин бежал по тропинке. Вот миновал он по правую руку Зеленую Лощину, вот миновал по левую – Кривой Хвост. Теперь осталось обогнуть вон тот холм, на пологой вершине которого сиротливо скрючилась открытая всем ветрам одинокая березка, а за холмом уже и Коровьи Выселки. Мальчик даже пожалел, что прогулка оказалась такой недолгой.
Приблизившись к холму, он немного замедлил шаги. У подножья сидел прямо на земле какой-то парень… лет семнадцати-восемнадцати, незнакомый. Одетый так, как одеваются многие в этих краях: штаны из волчьей шкуры и такая же куртка на голое тело. Голова парня была низко повязана платком, выцветшим и вылинявшим настолько, что первоначальный цвет его определить было невозможно.
Завидев Эвина, парень неторопливо поднялся.
– Здоров!
– Доброго дня, – кивнул мальчик и пошел было дальше, но парень преградил ему дорогу:
– Далеко собрался?
– До Коровьих Выселок, – ответил Эвин, почуяв недоброе.
– И что ты там забыл?
– Рыжего Олла навестить надо.
– Который медовуху варит? – выказал свою осведомленность парень.
Был он толстогуб и неприятно смугл. Глаза его, такого же неопределенного цвета, как и платок на голове, смотрели с наглым вызовом.
– Тот самый, – сказал мальчик, шагнув чуть в сторону, чтобы обойти парня.
Но тот снова встал у него на пути.
– Чего тебе? – нахмурился Эвин, уже оценивающе оглядывая парня: верткий, худой, высокий, длиннорукий, жилистый, да и подраться, сразу видно, не дурак – серьезный противник, во всем его превосходящий. Разве что вот – очень уж нахальный, чересчур уверенный в себе. Это можно использовать…
– Чего мне? – ухмыльнулся парень. – А ты… кем Рыжему Оллу приходишься?
– Никем… – удивился Эвин вопросу.
– Ну, в таком разе гони монетку, – заявил парень. – Рыжий Олл – образина скупая, только родне в долг и верит. Остальным за деньги свою медовуху продает. Ну?!
Эвин уже вошел в боевой режим, соображал быстро и четко: главное – заставить этого долговязого согнуться, а там уж бить точно в челюсть, чтоб упал и не поднялся… Но перво-наперво мальчик втянул голову в плечи, поднял руку, вроде как собираясь пошарить за пазухой. А когда в глазах парня сверкнул победный огонек, резко пнул того под коленку.
Парень оказался на удивление проворным – успел отпрыгнуть, удар пришелся вскользь. И в тот же миг Эвина ослепила белая вспышка…
Очнулся он через несколько секунд на земле. Паскудный парень, все так же гадко и нагло ухмыляясь, подбрасывал на ладони монетку… Его, Эвина, монетку, ту самую, что дал сегодня на рассвете Дедушка.
– Ну, бывай! Может, еще встретимся… – сказал парень и неторопливо отбыл за холм.
Мальчик с трудом соскреб себя с земли. В глазах еще кружились разноцветные червячки, скула болела, наливаясь подкожной кровью…
В лес он вернулся ни с чем. На вопрос Дедушки буркнул:
– Потерял монетку…
– А с лицом что?
– Упал, – отвернулся Эвин.
Ну в самом деле, не рассказывать же про эту позорную драку? Стыдно…
День прошел, как и обычно, в тренировках. А следующим утром мальчик опять получил монетку и приказание купить кувшин медовухи.
На этот раз Эвин, отчего-то уверенный, что Враг (так он окрестил про себя мерзкого грабителя), снова ждет его у холма, захватил с собой увесистую дубинку.
И, как оказалось, не зря захватил. Вернее – зря…
Парень-то и вправду караулил его на подступах к Коровьим Выселкам. А вот дубинка не очень-то и помогла. После короткой драки Эвин опять отправился в лес без дубинки и без монетки. Зато с рассеченной губой. Враг, правда, тоже приобрел неплохую шишку на лбу, но исход-то боя оказался в его пользу!
– До завтра, Кошелек! – крикнул в спину мальчику Враг. – Я теперь тебя так буду звать! Ты ведь мой Кошелек теперь, ага!
– Опять монетку потерял? – осведомился Дедушка по возвращении Эвина.
– Не потерял… – проворчал мальчик, нащупывая языком распухшую губу.
– А что тогда? – спросил старик, поправив надвинутую по самые брови шапку.
– Кувшин… того… Разбил по дороге. Споткнулся, упал.
– Интересно ты падаешь. Все время головой. Ну, хватай палку, время упражняться.
На третий день Эвин, честно говоря, смалодушничал. Пошел окольной дорогой, то и дело оглядываясь, хоронясь в кустах при малейшем подозрительном звуке. Но проклятый Враг каким-то непостижимым образом вычислил его маршрут, подкараулил у самой деревни и снова избил, отобрав монетку. Что с того, что мальчик успел кусануть его за руку да пнуть в живот? Победа все равно осталась за Врагом.
Явившись в очередной раз без денег и медовухи, Эвин долго молчал, искоса поглядывая на ничего на расспрашивающего Дедушку, а потом – когда они, вооружившись своими палками, как обычно, принялись за упражнения, – спросил:
– А третье?
– Что?
– Третье условие победы? Кроме сноровки и внимательности? Какое?
– Придет время, – ответил старик, – и узнаешь.
Ночью четвертого дня мальчик долго не спал, ворочаясь, прикидывая, как ему одолеть ненавистного Врага. Ничего толком не придумал, но решил взять с собой нож. На нож-то этот гад не полезет, побоится жизнью рисковать из-за медяшки!
Однако Враг не испугался ножа. А вот Эвин в короткой схватке не осмелился пырнуть противника, хотя такая возможность ему представилась. И кончилось все, как и всегда. Враг получил свою монетку, а Эвин – несколько синяков.
– Да чего тебе от меня надо?! – заорал он в отчаянье, поднимаясь с земли и вытирая кровь, обильно сочащуюся из расквашенного носа.
– Как что? – гоготнул Враг. – Монетку. Что ж еще? Ты ж мой Кошелек, да?
– Я не Кошелек! – выкрикнул мальчик. – Ты знаешь, кто я, мерзавец?
– Кошелек! – все издевался Враг. – Кошелек ты, вот кто!
– Я – Эвин Сторм! Виконт Эвин Сторм, сын Адама Сторма из рода Стальных Орлов!
– Сын Адама Сторма!.. – взялся за тощий живот ненавистный Враг. – Слыхал я про твоего папашку! Это который командор Полуночных Егерей был, ага? Говорят, всю жизнь с Темными тварями валандался, так среди них пообвыкся, что ихних самок трахал, на человеческих баб смотреть не мог! У-ха-ха!..
Эвин, не помня себя, бросился на проклятого Врага. И не угомонился, пока тот не отвалтузил его до бессознательного состояния.
Следующий день мальчик отлеживался в лесном шалаше. На скупые вопросы Дедушки вовсе не отвечал, отворачивался. Но не просто так валялся, конечно. Разрабатывал план, как сокрушить наконец заклятого своего противника. К рассвету план был готов. Эвин стал собираться. Никакой монетки старик ему не давал и о медовухе больше не заикался, да и сам Эвин про то не думал. При чем тут монетка, при чем тут медовуха? Не осталось в мальчике больше ни страха, ни обиды, ни стыда. Только мерно перекатывалась в холодной голове угрюмая великая ненависть, готовность умереть, но не проиграть. Даже странно: на этот раз мальчик нисколько не сомневался, что победит. Пусть ценой собственной жизни, но победит. Ведь погибнуть в бою, не отступив перед врагом, – это тоже победа.
Когда солнце со стороны Тухлой Топи зажгло красные вершины дубов Дедушкиного леса, Эвин двинулся в путь.
Враг ждал его у подножия холма, на котором, словно штандарт злодейского воинства, трепыхала редкой листвой кривая березка.
Когда расстояние между ним и Врагом сократилось до сотни шагов, Эвин на ходу поднял лук, вытянул из заплечного колчана первую стрелу.
Все-таки Враг был изумительно ловок. Эвин, за свою лесную жизнь приноровившийся стрелять без промаха, опустошил колчан, пуская стрелу за стрелой в противника, но только последняя поразила цель, впившись Врагу в левую ногу.
Испустив боевой клич, мальчик отбросил прочь лук и пустой колчан, выхватил из ножен нож и бросился в атаку.
Они схватились поодаль от холма, в болотистой низинке, куда мальчик сознательно загонял Врага своими стрелами. Там, в липкой чавкающей грязи, раненому противнику пришлось несладко. Но все равно – даже и в таком состоянии, даже и в таком невыгодном для себя положении Враг действовал храбро и разумно. Выбрасывая перед собой длинные жилистые руки, утяжеленные убийственно-мощными кулаками, он удерживал мальчика на расстоянии, не подпуская к себе, изматывая.
Это уже потом Эвин удивлялся тому, что не испытывал ни усталости, ни боли от точных ударов кулаков Врага. А тогда, в расцвеченной кровью грязи, он просто сражался, планомерно атакуя противника слева, с уязвимой стороны.
Долго длился бой. И наконец, подгадав удачный момент, мальчик в решающем рывке бросился вперед. Железные костяшки Врага мазнули ему по лбу, разорвав брызнувшую красным бровь, но это Эвина не остановило. Он ударил Врага ножом в левый бок, под ребро. Тот отчаянно извернулся, подставив под клинок бедро – но итог схватки был решен.
Протяжно вскрикнув, Враг повернулся и пустился наутек – так быстро, как позволяла ему цепкая грязь и нанесенное увечье.
Мальчик не стал его преследовать.
Выбравшись из болотца, Враг обернулся.
– Ну ты даешь, Кошелек!.. – плачуще выговорил он.
Затем швырнул себе под ноги пригоршню медных монеток:
– Получай!
Неизъяснимое блаженство долгожданной победы вспузырило душу Эвина.
– Эй, ты! – крикнул мальчик. – Молись, чтоб мы не встретились снова!
Ничего не ответив, Враг поспешно заковылял прочь.
А Эвин двинулся в сторону Дедушкиного леса.
Впрочем, через некоторое время он повернул назад. Подобрал отвоеванные монетки, навестил Рыжего Олла, купил у него кувшин знаменитой медовухи – победа должна быть полной.
Дедушка принял кувшин без вопросов. Погрел его у костра, отпил глоток и блаженно сощурился:
– М-м… Давненько такой вкуснотищи не пробовал!
Отпил еще глоток и вдруг серьезно поинтересовался:
– Теперь понял?
– А? – не сразу откликнулся Эвин, чьи не остывшие еще мысли были там, в болотистой низине у холма.
– Третье условие победы?
Мальчику не надо было долго думать, чтобы ответить.
– Понял, – сказал он. – Чтобы победить, нужно быть уверенным, что проигрыш невозможен. Чтобы победить, нужно точно знать, за что ты сражаешься.
– Верно, – кивнул старик.
В этот день они не упражнялись. Дедушка, оказывается, пока Эвин отсутствовал, подвернул левую ногу. Да так неудачно подвернул, что еще неделю после этого прихрамывал.
Сейчас, в этот яркий осенний полдень, на Красном дворе замка Утренней Звезды Эвин Сторм смотрел на своего брата и видел самого себя. Самого себя, только одетого в простые просторные штаны и рубаху, босого, с наголо обритой головой. Видел самого себя и чувствовал, как победная уверенность в исходе предстоящего Поединка, только что заполнявшая собой все его тело, неумолимо тает, оставляя тело пустым, легким и бессильным.
Когда-то они, три брата, были одним целым. А теперь ему предстоит… Сражаться с самим собой?..
Эвин облизнул губы. С силой провел ладонью по лицу, на мгновение крепко зажмурившись, точно хотел убедиться: то, что он видит, не морок, не наваждение…
Эдгард никуда не исчез.
Он стоял там же, где и стоял, такой знакомый и в то же время незнакомый, нездешне сложив руки пониже груди, стоял спокойно, как-то странно умиротворенно улыбаясь. Как-то надмирно улыбаясь. Будто ничего в мире его не волновало, будто он давно про всех все узнал и понял, и нигде и ни в ком не осталось для него никаких загадок.
Братья встретились взглядами. Эдгард улыбнулся Эвину – отдельно, точно подтверждая, что тоже узнал и тоже рад встрече… Только почему-то она его нисколько не взволновала. И все-таки что-то ободряющее было в этой улыбке. Словно не бой им предстоял, а безмятежное братское застолье.
– Эдгард Сторм?! – герцог покрутил головой, и золотой зубчатый ободок короны ослепительно сверкнул в его густых черных космах. – Тот самый… Помнишь его, Рон? – пихнул он сына в бок. – Еще бы тебе его забыть, руку-то он тебе тогда так…
Рон Грир кивнул, не сводя глаз с лица стоящего прямо и молча Эдгарда.
– Привалило тебе сегодня племянничков, граф… – заметил еще сэр Руэри.
Альва поднялся с прижатыми к груди руками. Бородка его чуть заметно подрагивала. Сложный день выдался ему, нечего сказать. Кажется, новый сюрприз опять сбил с толку всегда по-деловому уверенного в себе графа.
– Эдгард Сторм… – пробормотал Альва. – Но… Как? Откуда? Это и вправду ты, мальчик мой?..
Последний вопрос явно был лишним. Сходство двух сыновей Адама Сторма никто не смог бы подвергнуть сомнению.
Эдгард поднял лежавший у ног посох, длинный, легкий на вид дорожный посох, и стал спускаться.
Эвин медленно отступил на шаг назад. Вдруг он вскинул руку.
– Тебе незачем сражаться! – крикнул он брату, явно осененный внезапной мыслью. – Ты старше меня, престол Утренней Звезды по праву твой! Не дядюшки Альвы, твой!
Эдгард не остановился.
– Эдгард Сторм сражается не за себя, – громко, для всех, пояснил Аксель. – Он сражается за сэра Альву. Эдгарду не нужен престол.
Эвин опустил руку и отступил еще на шаг. И опять остановился:
– Пусть мой брат говорит сам за себя!
– Говори! – разрешил Аксель.
– Я буду сражаться за сэра Альву, – сказал на ходу Эдгард. – Мне не нужна Утренняя Звезда.
Эвин воткнул меч в песок. И, поколебавшись, снова взял его в руки.
– Я не хочу биться с братом! – выкрикнул он.
Альва с готовностью поднялся:
– Ты отказываешься от Поединка Богов, мальчик мой?..
– Я… – начал было Эвин, но его опередил Аксель:
– Боюсь, все не так просто, Эвин. Ты уже бросил вызов. И не можешь отказаться от Поединка. По правилам остаться в живых после боя должен только один из сражающихся. Если же побежденный не погибнет в бою, его надлежит казнить. Ты признаешь себя побежденным?
Юноша медлил до тех пор, пока его брат не спустился к нему.
– Я не признаю себя побежденным, – сказал Эвин.
– Хватит рассусоливать! – рыкнул сэр Руэри. – Дайте бритому мальчишке Сторму доспехи и меч, пусть начинают!.. Чего тебе, Рон? – отвлекся герцог на своего сына, несмело потянувшего его за рукав.
Волнуясь и торопясь, Рон Грир что-то прошептал на ухо своему отцу. Лицо Грира-старшего досадливо покривилось.
– Твоя правда…
– Что такое? – встревожился Альва.
– Да вот еще незадача… – с явным неудовольствием сообщил герцог. – Рон напомнил мне, что мальчишка Сторм… который Эдгард – вообще не может драться. Ему запрещено брать в руки какое-либо боевое оружие. Под страхом казни. Я же сам этот указ и издал. Когда он Рона-то покалечил… Час от часу не легче.
– Чего же проще, – шепнул Альва. – Вы, ваша светлость, издали указ, вы этот указ и того… отмените…
– Дело! – снова повеселел сэр Руэри.
– В этом нет необходимости! – снова подал голос мастер Аксель, для которого, видимо, никакого труда не составило услышать шепот старшего брата. – Эдгард Сторм будет биться своим посохом… Посох ведь не считается боевым оружием, верно?
По скамьям прокатились вздохи удивления, скоро сменившиеся смешками.
– Палкой драться будет! – громко хохотнул кто-то.
– Впрочем, – добавил Аксель, – Эдгард может биться и голыми руками.
– Но разумно ли?.. – попытался протестовать сэр Альва. – То есть я хотел сказать – справедливо ли выставлять безоружного против вооруженного? Эвин – лучший воин среди Полуночных Егерей. А значит – лучший воин во всем Арвендейле…
Мастер Аксель, улыбнувшись, убедительно проговорил:
– Даю вам слово, ваша светлость, что бойца, подобного Эдгарду Сторму, Арвендейл еще не видывал.
– Но я не могу биться с безоружным! – воскликнул Эвин.
– В таком случае признай себя побежденным, виконт, – мгновенно отреагировал мастер Аксель.
– Да сколько можно?! – зарычал сэр Руэри. – Болтают, болтают… Можно-нельзя… Раз больше никаких закавык не осталось… Деритесь уже!
Поднявшееся было гудение толпы снова утихло, когда два брата встали друг против друга на импровизированной арене. Утихли смешки и выкрики. Зрители следили за каждым движением бойцов. Наверное, все на Красном дворе понимали… а если не понимали, то чувствовали – что сейчас на их глазах творится история. Им, зрителям церемонии вступления лорда Утренней Звезды в свои права, было обещано: угощение, музыка и представления лицедеев. Но на деле оказалось, что они станут свидетелями чего-то неизмеримо более захватывающего. Шутка ли!..
– Мастер Алвис! – позвал Аксель. – Прошу вас!
С такой торжественностью он возгласил это, что многим сразу стало ясно: ему зачем-то очень было нужно, чтобы состоялся этот поединок между его племянниками. И вот теперь, когда все получилось так, как он хотел, Аксель не скрывал своего удовлетворения происходящим.
Мастер Алвис поднялся. Передернув плечами, сухо потер маленькие, как у женщины, ладошки друг о друга и аккуратно развел их в стороны на расстояние в четверть метра.
– Смерть возьмет свое и не тронет ей не принадлежащего, – размеренно проговорил он стандартную формулу. – Да свершится справедливость по воле богов! Пусть они рассудят, кто прав, а кто виноват!
Едва он успел закончить, как между его ладонями вспыхнуло на мгновение и пропало… что-то яркое, молниеносное… будто, проявившись из другого мира, открылся и закрылся внимательный нечеловеческий глаз…
Мастер Алвис, в одну секунду уставший, стер с меченого лба пот, шумно выдохнул. Произнесение формулы вытянуло из него изрядное количество маны.
– Сражающимся запрещается прибегать к помощи третьих лиц и использовать магию, – севшим голосом напомнил он. – Поединок Богов начинается! – И сел – почти упал – на свое место.
Эвин демонстративно снял с себя все амулеты, оглянулся, точно ища, кому их отдать… и, не найдя, конечно, никого подходящего, швырнул их подальше.
– Вперед! – заорал герцог Руэри. – Деритесь!
Сэр Альва сжал в кулаке свою бородку.
Братья одновременно тронулись с места. Не торопясь сближаться, они двинулись по кругу.
– Здравствуй… – проговорил Эвин.
– Здравствуй, – приветливо и спокойно откликнулся Эдгард.
– Это действительно ты?
– Конечно, – Эдгард улыбнулся. Странная была эта улыбка. Родная до боли, но почему-то какая-то… непонятно отстраненная.
– Почему ты… такой? – не удержался от вопроса Эвин.
– Какой?
– Как оледенелый. Будто ты… Будто с тобой… Не знаю, как сказать… Где ты был? Что с тобой было? Впрочем, это не так важно. Послушай, ты многого не знаешь!.. Дядюшка Альва, он…
– У нас еще будет время поговорить. Сейчас не совсем подходящий для этого момент, не находишь?
– Будет время?.. О чем ты? В живых останется только один!
Эдгард снова улыбнулся.
– Я не стану убивать тебя! – сказал Эвин.
– Конечно, – снова ответил Эдгард, словно услышал нечто само собой разумеющееся.
– Но… что мне делать? Что ты собираешься делать? Я… вовсе не хочу сражаться с тобой!
– Просто делай что должен, – сказал ему Эдгард. – Наши желания не имеют никакого значения.
Делай что должен! Но как?..
И тут в голове Эвина четко высверкнула спасительная мысль: он победит брата! Безусловно, победит, у того ведь нет ни единого шанса выстоять против лучшего из Полуночных Егерей. Победит, но убивать не будет. Тем самым он все равно подпишет Эдгарду смертный приговор, так ведь… В случае победы сегодня же Эвин станет графом, полноправным лордом Утренней Звезды. А уж властитель легендарного замка найдет способ, как вызволить из беды родного брата. Родного – вновь обретенного – брата!
Был, правда, еще один способ спасти Эдгарда из той смертельной ловушки, куда он по какой-то неясной пока причине влез. Поддаться, проиграть ему.
Но тогда лордом Утренней Звезды станет дядюшка Альва. А Эвина казнят – дядюшка уж постарается, чтобы на этот раз не сорвалось… Но главное – самое главное! – Эдгард наверняка будет следующим. Он ведь тоже наследник графства… И дядюшка Альва вряд ли будет рисковать, оставляя его в живых…
– Долго мне эту тягомотину терпеть?! – не сдержался сэр Руэри Грир. – А ну сражайтесь! Бей его! А ты его!.. Бей!
– Бей! – подхватил кто-то из толпы зрителей.
– Бей!
– Бей!.. – застучали ногами, засвистели, заулюлюкали люди. – Бей! Бей!..
Эвин крутанул меч, примериваясь. Сначала нужно, конечно, обезоружить Эдгарда…
То, что случилось ничтожной долей секунды позже, он никак не смог предугадать. Эдгард вдруг закрутил свое тело гудящим винтом, метнулся к нему по непредсказуемо кривой траектории – и замер, выставив перед собой посох… Оконечье которого, ударив Эвина в грудь, отбросило юношу на несколько шагов…
Эвин прыжком вскочил на ноги. Грудь жгло режущей болью, в глазах плавали призрачные пятнышки.
Эдгард, совершенно спокойный Эдгард, мягко ступая босыми ногами, шел к нему, легко вращая свой посох между пальцами отведенной в сторону руки. Эвин качнулся. Удар был силен, очень силен… небывало силен для такого легкого посоха. Но не это занимало сейчас мысли юноши. Он пропустил удар! Как такое могло произойти? Да вот как – противник очень быстр, не-естественно быстр…
Эдгард крутнулся куда-то в сторону. Рывок этот оказался настолько молниеносным, что Эвин просто не успел проследить его глазами. Каким-то образом Эдгард снова очутился рядом с ним, опять юноша запоздало услышал короткий свист рассекающего воздух посоха.
На этот раз удар пришелся по ногам.
Эвин покатился по песку.
Поднявшись, он резко развернулся, ища противника… Который обнаружился за его спиной, в нескольких шагах.
– Что ты делаешь?! – задыхаясь, выкрикнул Эвин.
– То, что должен, – спокойно ответил Эдгард.
Эвин бросился в атаку, не имея намерения поразить его, выцеливая лишь проклятый посох. Но Эдгард не дал приблизиться к себе. Он метнул посох в брата. Не как копье метнул, а, перехватив за один конец, закрутил в свистящую размытую окружность. В другое время Эвин и вовсе бы не обратил внимания на такое – подумаешь, деревянная палка, какое повреждение она может нанести? Отбить на ходу и все… Или увернуться – тоже труда не составит. Но в том, что посох – никакая не обычная палка, Эвин уже имел возможность убедиться… Вернее, палка-то, может, и обычная, вот только обращается с ней его брат так, что следует поостеречься.
И он замедлился, следя, как летит к нему посох…
И в это же мгновение получил еще один сокрушительный удар – в живот. Эдгард каким-то чудом успел домчаться до брата быстрее запущенного посоха…
Эвин кувыркнулся через голову, рухнул навзничь и проехался несколько шагов на спине.
Подняться у него вышло не сразу.
Тело болело, все, целиком. В глазах плясали кровавые пятна, а дыхание получалось отрывистым, обжигающим, судорожным – и не насыщало легкие достаточным количеством воздуха.
Эдгарда нигде не было.
Эвин рывком развернулся, ища его.
Снова никого. Что ж он, брат? Пользуясь своей невообразимой ловкостью, прячется у него за спиной, выставляет его на потеху?..
Он снова развернулся, одновременно взмахнул мечом – клинок рассек пустоту.
Кровь шумела в ушах Эвина. Кровь шумела в его ушах, и не мог он слышать восторженный вой толпы. Кровь мутно плавала в глазах, и не мог он видеть, как его дядюшка в первых рядах потрясает возбужденно кулаками, как гогочет, восхищенно мотая черной курчавой головой герцог Руэри Грир, как рукоплещут блистательному воину Эдгарду дочери сэра Альвы, а самая младшая и красивая из них – Сенга, сидящая рядом с отцом, кокетливо прикрывает ладошкой запунцовевшие губки, следя за пируэтами новоявленного кузена, а жених ее, Рон Грир, вовсе не смотрит Поединок, а смотрит на нее, и огонек ревности блестит в его глазах… Не видел Эвин и второго своего дядю, Акселя, недвижно и спокойно сидящего среди бушующей толпы, с полным удовлетворением во взоре наблюдающего происходящее…
Он снова развернулся, ударив мечом наугад.
И на этот раз краем глаза успел-таки ухватить змеино-ловкое движение позади себя. Но было уже поздно. Мир вокруг Эвина сотрясся и перевернулся.
И погас.
