Глава 11. Вопросы от Юлии Сорневой
Фестиваль прессы перестал нравиться журналисту Юлии Сорневой. Она и раньше не особо любила журналистские сборища, где пять минут говорят о деле, а остальное время – о себе любимых. Но такую уж профессию выбрала Юля, где свое «я», свое «место в истории» так же важно, как и остальные события во вселенной. Почему ее пригласил к себе Бельстон, она не понимала, и самое обидное, что никакая мало-мальская догадка не блеснула в ее в голове.
Она поняла, что жутко раздражает следователя своей бестолковостью, непонятливостью, но еще больше на нее злился главред, который никак не успокаивался и постоянно звонил по телефону с требованием вернуться в родные пенаты.
– Ты еще не в поезде?
– Егор Петрович, меня следователь настойчиво просил не уезжать до окончания работы фестиваля, а это еще два дня.
– Он что, надеется, что Бельстон придет в себя?
– И это тоже. Он ведь человек, чтобы надеяться.
– Брось мне зубы заговаривать, Сорнева! Не нравится мне все это. Возвращайся домой.
– Ага, чтобы меня потом в наручниках назад привезли?
– В каких наручниках? Мы тебе тут адвоката найдем!
– Егор Петрович! Вы зря так нервничаете. Какой адвокат? Зачем он мне? Я свидетель. Свидетель, понимаете? И меня никто задерживать не собирается. Вот если я сбегу отсюда, как вы мне велите, тогда и огребу проблемы.
– Надо было мне тебя послать на этот фестиваль!
– Правда, Егор Петрович, сами послали и ругаетесь. А я и тут стараюсь – фото потерпевшего вам высылаю.
– Не нравится мне твой черный юмор, Сорнева.
– Мне тоже не нравится, но у меня нет выбора.
– Вот еще что. – Голос Заурского стал напряженней. – Мне тут по моим каналам рассказали, что вчера взорвали машину подружки Марка Бельстона Анны Красновской.
– Как интересно! Егор Петрович, хорошие у вас каналы! У Бельстона была подружка? Как, вы говорите, ее зовут?
– Анна Красновская, работает у него в авиакорпорации, в пресс-службе.
– Где-где? – Юлька сделала вид, что впервые слышит эту новость, не лезть же «поперек батьки в пекло»! – У вас, Егор Петрович, новости самые свежайшие, как всегда.
– Не подхалимничай, Сорнева! Будешь материал готовить, можешь этот факт использовать, но все проверь, уточни. На фестивале могут быть специалисты пресс-службы, ты у них об этой даме поинтересуйся, только тихо, без грохота. А то я тебя знаю. И будь осторожна. Мне эта история не нравится.
– Я буду суперосторожна, как агент ноль-ноль семь. Разрешите выполнять задание, Егор Петрович?
– Не дуркуй. Я буду звонить.
Юля вернулась в зал, где проходила панельная дискуссия, воодушевленная. Значит, проблемы все-таки не у нее, а у гражданина Бельстона. На него напали, пытались убить, а днем ранее взорвали машину его любовницы.
Теперь Юлька точно знала, что нужно делать: определиться с местоположением пресс-службы «Грин-авиа». Все участники фестиваля должны были написать об авиакомпании положительный материал, в информационные пакеты, которые раздавались каждому, были вложены какие-то статьи, какие-то публикации, но Сорнева их толком не посмотрела. Сейчас она исправит свою оплошность, найдет представителя пресс-службы и попробует позадавать свои вопросы. Не зря же она встретила здесь свою одногруппницу Ольгу. Ей непременно будет сопутствовать журналистская удача, должна же быть какая-то компенсация за дурацкую историю с Бельстоном, которого она знать не знала до этого фестиваля, а теперь с ним «повязана» и развязаться нужно ей самой. Она снова нащупала в сумочке письма, которые взяла со стола Бельстона, но словно кто-то ей шепнул:
– Подожди, еще рано их читать, ты слишком мало знаешь, чтобы понять написанное.
Юля подумала, что другого варианта, как выпутаться самостоятельно, у нее нет, и она знает человека, который ей поможет.
Зинаида Ивановна сидела в комнате жюри и пила чай. Делала она это смешно, складывая губы в трубочку и шумно втягивая кипяток. Увидев Юльку, женщина скорчила гримасу.
– Ну что тебе, Сорнева?! От тебя одни неприятности.
– Здрасьте, приехали, Зинаида Ивановна! Давайте уже это не обсуждать – ни вы, ни я отношения к этой истории с нападением на председателя не имеем. Пусть следователи разбираются, ищут преступника, а мы будем заниматься своим делом.
– Какое у тебя дело? – простонала Зинаида Ивановна. – Чаю не дашь выпить!
– Как?! – Юля сделала удивленное лицо. – А имиджевая статья об авиакомпании, о безопасности перелетов, о кадровой политике! Да меня главред не поймет, если я без материала приеду.
Зинаида Ивановна ожидала в ее словах подвоха, но Юля была так искренна, что она сдалась.
– Там пресс-служба материалы готовила.
– Не, они мне не подойдут. Как минимальная справка – да, но для статьи там ничего полезного нет. Мы же о чем на фестивале говорим? О том, что журналистика должна быть авторской, яркой, с интересными подходами. А здесь – как стекловата: вязнешь в тексте, а смысла нет. Среди участников фестиваля, наверное, есть специалисты пресс-службы? Вы могли бы помочь мне, посодействовать, чтобы они пошли мне навстречу? Ольга Виноградова там толковая, я ее знаю, пусть она мне поможет.
– Ладно, ладно, не уговаривай. Тексты, конечно, они скучные подготовили, без изюминки, ты права. Ты говоришь, Виноградова? Сейчас ее найдем.
– Спас-и-и-бо, дорогая Зинаида Ивановна! Считайте, что вы мой соавтор.
Зинаида Ивановна вернулась минут через пятнадцать с русоволосой Ольгой.
– Олечка, выручай коллегу. Она творчески подошла к вашим пресс-релизам и хочет написать про спонсора фестиваля, то есть про вашу авиакомпанию, действительно что-то стоящее. Она, кстати, может войти в число победителей фестиваля, потому что пишет интересно.
– Ой, как вы хорошо про меня говорите, Зинаида Ивановна! – Юлька вдруг развеселилась.
– Сорнева, ты зачем тут кино устраиваешь? Какой тебе еще материал? – прошептала Виноградова.
– У меня в редакции официальную версию требуют.
Теперь у нее была полная уверенность в том, что разговор между ними получится и Ольга ей реально поможет. Она знает, что ее одногруппница Ольга всегда пасовала перед просьбами начальства, а Зинаида тут – важный и ответственный представитель.
– Ну ты даешь! Только давай договоримся, что не обсуждаем последнее происшествие с генеральным, я про это только со слов следователя знаю, правда, официальную информацию писала, каюсь. – У Ольги был «поставленный голос», который приковывал звучностью, четкостью произношения слов.
– Каешься-то за что?
– За то, что толком ничего не знаю, – кто-то напал, кто-то ударил. Я тебе об этом уже говорила. В результате – шум до небес, а мы расхлебывай. Ты, надеюсь, не записываешь меня?
– Зачем? – Юля было обиделась, но потом передумала. У пресс-службы тяжелый хлеб. Они должны быть, с одной стороны, рядом с руководством компании, а с другой – держать дистанцию, придумывать официальные версии, словом, создавать позитивный имидж фирмы в рамках позитивного имиджа власти. Какую вот официальную версию можно придумать про нападение на Генерального директора? Либо тщательно скрывать информацию, которая имеет обыкновение просачиваться даже сквозь щели в форточках, либо «стоять на упоре» официальной версии – улыбаться и говорить: «Без комментариев». Оля Виноградова выбрала второй вариант и была абсолютно права – ей необходимо учитывать реакцию на происшедшее общественности, конкурентов и партнеров, а реакция эта будет любопытно-негативной.
– Я тебя буду записывать, когда ты мне расскажешь о конкурентных преимуществах вашей авиакомпании. Идет?
– Идет! А то я уже не знаю, куда от журналистов прятаться. Марк Александрович в больнице в сознание не пришел. Больше я ничего не знаю. Говорят, что он накануне встречался с какой-то журналисткой, интервью давал, но это шло не через пресс-службу, поэтому я тоже не даю комментариев.
– Не давал он никакого интервью.
– Почему ты так решила?
– Потому что эта журналистка – я.
– Ты?!! Ну, Сорнева, ты, как всегда, отличилась! Почему ты мне сразу ничего не сказала?
– А что я должна была тебе сказать? Что твой босс хотел со мной о чем-то поговорить? Зинаида Ивановна утверждает, что хотел. Я про это ничего не знаю и гражданина Бельстона никогда прежде не видела, впервые увидела, когда он сидел за столом с проломленной головой.
– Теперь понятно, отчего следователь злился и про несанкционированное фото говорил, что его скоро распространят все издания. Это ты успела?
– Моих рук дело. – Юлька виновато посмотрела на Ольгу. – Прости, но я же не знала, что ты здесь работаешь. Я ведь прежде всего «журналюга» и работала на свое издание, а не на вашу авиакомпанию.
– Да я понимаю. Я ведь тоже в пресс-службу из газеты пришла и первое время на себя удивлялась, думала, что не смогу тут работать, но ничего, привыкла, зарплата хорошая, больше, чем в газете. Значит, ты не собираешься писать позитивный материал?
– Ну, ты меня пойми как коллега. Я оказалась в центре событий, и мне, извини, не до позитивного имиджа ваших самолетов. Но несколько вопросов о безопасности я бы хотела тебе задать, потому что самолеты «Грин-авиа» никогда не ломаются, не выходят из строя. Я внимательно почитала ваши статьи. Тебе это не кажется странным – отсутствие проблем?
Оля сделала глубокий вдох и начала произносить заученный стандартный текст пресс-службы про обновленные лайнеры, про увеличение парка воздушных судов, про рынок бизнес-перевозок, про новые маршруты и обслуживание в соответствии с требованиями и пожеланиями клиента, про оснащенную техническую базу, про инженеров и техников, прошедших жесткий профессиональный отбор. Когда Виноградова закончила, Юлька облегченно вздохнула и задала вопрос, ради которого, собственно, и организовала эту встречу:
– Скажи, а как давно Анна Красновская у вас в пресс-службе работает? И как мне ее найти – может, телефон ее есть?
Оля замерла, как будто увидела неожиданное препятствие, и обиженно сказала:
– Ты решила меня разыграть?
– Нет, – честно ответила Сорнева. – Зачем? Мы же с тобой говорим, понимая смыслы. У нас же не диалог о музыке между оперным исполнителем и представителем африканского племени бубал, который играет на барабане во время жертвоприношения.
– Зачем тебе телефон Ани? Что ты будешь писать? Она, между прочим, хорошая девушка, только вот попала в обстоятельства. Она на работе сидит тихо, пресс-релизы пишет. Попросили ее опекать.
– Ой, Ольга! Да я не возражаю, что она хорошая. Но еще недавно ты мне говорила совсем другое, впрочем, это меня тоже не интересует. Мне очень надо с ней поговорить.
– Это может навредить имиджу фирмы.
– Вряд ли она скажет что-то такое, что может навредить. Оля, я все равно буду писать, это от тебя не зависит, но я даю слово, что мой материал будет объективным. И если честно, мне не до любовных похождений вашего босса. Но с Анной мне надо поговорить. И пожалуйста, скажи адрес, где произошел взрыв.
– Записывай, это рядом. И номер телефона, у нее их два, лучше звонить на корпоративный. Но она может не взять трубку с незнакомого номера, я тебе дам еще телефон ее сестры, Лизы, мы в одном классе учились. Только на меня не ссылайся, а то ведь могу из пресс-службы с черной меткой вылететь. Дай слово. А то ведь на новое место работы не возьмут.
– Не вылетишь, Ольга, не вылетишь. Ты хороший человек и понимаешь все журналистские проблемы. Не зря мы с тобой целых пять лет в одних аудиториях томились. О тебе не скажу даже под пытками, не волнуйся.
Теперь надо было все обдумать и составить план, куда, чего, зачем. Домой возвращаться все равно не сегодня, а когда возникнет ясность в этом тумане, когда можно будет различать предметы. Туман нагоняли все, с кем она сегодня встречалась, – от Зинаиды Ивановны до Ольги Виноградовой, и у каждого был свой интерес.
На улице Юлька вздохнула полной грудью и залюбовалась большим облаком, висящим над городом и напоминающим чудовище из сказки. Она направилась в тот двор, где взорвалась машина Анны.
