Призрак и Джинн : маленький бунт
Che cazza?!
Какого черта я должен подчиняться требованиям какой-то bagascia, даже если она сильна, как дьявол? Я им кто, котенок, что ли? И главное, в чем смысл? Сама эта stronzatta говорит, что общаться с девочками можно и нужно. Но не сейчас. Почему?!
Я вам скажу почему. Потому что эти bucci di culo возомнили себя круче папы римского. Так вот, neanche cazza, с Призраком такие вещи не проходят!
Нет, все-таки кликуха классная, прилипла ко мне намертво и сидит в облипочку, как тот комбинезон, что нам с Джинном выдали намедни. Комбинезон тоже классный, и Барака, cazzo guerico, сказал, что в нем круто бегать и прыгать, а еще он выдерживает даже температуры космического вакуума без вреда для упакованной тушки. И наоборот, в нем можно хоть в вулканической лаве купаться, если, конечно, прикрыть тыковку, для чего существует комплектный шлем, который нам выдадут позже.
Потом Барака показал нам спортзал, хм, если это можно так назвать – комнату-трансформер, представляющую собой большую полосу препятствий. Cazzarolla, ce bella ficata! Барака заперся в «комнате управления» и парил там чем-то вроде кальяна, а мы – от меня до последнего ботана – балдели, изучая внутренности этого спорткомплекса.
И ведь реально коридор смерти – тут тебе и лезвия, вылетающие хрен пойми откуда, и пламя, даже лазерная пушка наблюдалась… Мне в руку попало, зацепило слегонца. Костюму хоть бы хны, а мне ожог второй степени. Che cazza, мужчину шрамы украшают.
Одному молчаливому пареньку больше досталось – даже электрической дугой попало, когда он не за ту перекладину на стенке схватился. Он с высоты вниз хряпнулся, думаю, все, merdatta.
Гляжу, он уже на бок перевернулся и встать пытается. Только ноги не шевелятся. Cazzarolla, никак хребет сломал!
– Лежи, – говорю, – не дергайся, чтобы хуже не было. Я помощь позову.
– Зачем? – спрашивает он, поднимаясь на руках, а ноги как лежали пластом, так и лежат.
Я ему:
– Stronzo, ты, похоже, спину сломал. Ноги чувствуешь?
– Сейчас еще нет, – отвечает он. – Как раз этим занимаюсь.
И тут у него левая нога начинает подгибаться. У меня от сердца отлегло. Grazie de Dio, значит, хребет цел.
– Тебя как зовут, pacco di merde? – спросил я его.
– Фредди, – сказал он. – У меня с детства ноги не работали, я ходить только полгода назад начал. А тебя как зовут?
Я ему не поверил, конечно, но ответил:
– Призрак. Чего ж ты в коридор прешься, если еле ходишь?
– Именно поэтому, – тут он улыбнулся первый раз, – потому что тяжело.
– Che cazza, это тяжело? – изумился я. – Это называется «невозможно»!
– Вот и посмотрим, – ответил он уже серьезно. – Ну что, полезли? Давай, кто быстрее до верха доберется.
– А давай, stronzo, – согласился я зло. – Разобьешься – пеняй потом на себя.
И мы полезли. Ух, это было круто! Я лез, уворачиваясь от всякой cazzatta, этот инвалид не отставал… ну, я-то, конечно, первый добрался, хоть перед самым краем чуть вниз не рухнул, когда какая-то хрень мне прямо в лицо вылетела. Саданула по челюсти – будь здоров, у меня аж синие звездочки из глаз посыпались. Я наверх забрался, увернулся еще от какой-то caccare paco di merde. И тут залезает инвалид – рожа в крови, на щеке длинная рваная рана, но довольный. Пыхтит, отфыркивается, а потом говорит:
– В следующий раз я тебя сделаю.
– В следующий раз, чуваки, спрашивайте совет, прежде чем куда-то соваться. – Сhe cazza, откуда здесь Барака взялся? Я не сразу допер, что это голограмма. Из тех, хороших, что от живого человека не отличишь. – Могли и убиться, в этот туннель без шлема входить просто идиотизм. Фредди, дуй к Апистии, если не хочешь на лице украшение в виде шрама.
Сбоку открылся вполне безобидный коридор, и парень, кивнув, направился к нему, но потом остановился, повернулся ко мне как-то странно: сначала корпус развернул, потом ноги переставил – и протянул руку:
– Бывай, Призрак, еще встретимся.
– Без вариантов. – Я пожал руку. – Опять тебе задницу надеру, stronzo!
– Посмотрим, – улыбнулся он. – Классный ты чувак, бро.
– Ты тоже, – ответил я. – Привет мегере!
– За что ты так Апистию? – фыркнул Барака, когда коридор (я так понял, нормальные двери на базе есть только в жилых блоках) закрылся. – Случись с тобой что, она тебя по кусочкам соберет.
– Потому что… – Я махнул рукой. – Ай, какая разница?
– Дурак ты, Призрак. Потом сам поймешь. Кое-кто уже понял, тебе просто повезло.
– В чем? – удивился я.
– Скоро узнаешь, – ответил Барака. – Там в углу стол, на столе твоя награда. Отдашь Джинну, он знает, что с ней делать.
– А выход где? – Я надеялся, если честно, что Барака и мне откроет коридор.
– Там же, где и вход, – ответил Барака. – Слезай по стенке, потом через лабиринт и в спортзал. Fatti I cazzi tuoi.
И пропал.
* * *
– Он сказал, ты знаешь, что с этим делать, – сообщил я Джинну.
Тот задумчиво повертел принесенную мной шнягу. Она больше всего напоминала личинку Чужого из древнего классического фильма, который нам в школе на уроке мировой культуры показывали – в 2D, che cazza!
Джинн отогнул одну из лап загадочной вещи и обозрел ее изнутри.
– Похоже на мультиконнектор, – сказал он, отгибая другую лапу. – А это что за хрень? Никогда такого не видел. Вот это, – он показал на нечто вроде хвоста, – явно накидывается на клемы батареи, но какой?
Сосед полез в свой планшет. Он вообще с этим девайсом не расстается, разве что душ без планшета принимает.
– Ни хрена не понимаю, – заявил Джинн через некоторое время. – Такое впечатление, что мой планшет ждал этого вопроса. Я вошел – а он мне уже выловил мануал к этой хрени.
– И что это такое? – спросил я.
– Как я и думал, токосниматель. А вот тут сверху должно быть зарядное устройство. – Он сдвинул одну из пластин, открывая пульсирующую панель. – В общем, получается, что аккумулятор ему нужен только как резервный источник питания. И стартер для начала работы. Как свеча в двигателе.
– Кому ему? – спросил я с раздражением. – Что это вообще за зверь такой?!
– Понятия не имею, бро, – пожал плечами Джинн. – Никогда не видел подобного.
– Тогда идем, подключим его к Цезарю, – решил я. – Вообще, бро, ты слишком много думаешь, нет? Вот че ты со мной не полез в ту задницу?
– Именно потому, что это задница, – ответил Джинн. – Не сую башку в каждую дырку, пока не пойму, с чем имею дело. Мне моя тыква дорога как память.
Я хотел его подколоть, но вспомнил коридор смерти… Может, и правда надо иногда думать, прежде чем делать?
Мы пошли в мой бокс… увидев Цезаря, я почувствовал тепло в душе. В конце концов, этот pacco di merde – все, что у меня осталось от прошлой жизни. Как у Джинна его планшет. Наверно, у каждого из нас должно быть что-то такое…
– Слушай, я совсем не понимаю в этой машинерии. – Джинн задумчиво почесал репу. – Где у него аккумулятор?
Я подошел и откинул сидушку. Между аккумулятором и баком для топлива как раз нашлось место для этой шняги. Благо она (с откинутыми «лапками») была плоская, как блин.
– Суй сюда, не ошибешься, – сказал я, отступая в сторону. Стоял и спокойно наблюдал, как Джинн засовывает непонятный девайс внутрь моего Цезаря, и, что странно, ничуть не беспокоился. Стоило «хвосту» присосаться к клеммам, как по девайсине побежало голубоватое такое, неоновое свечение. Che cazza, прям как в голофильмах про марсианские экспедиции! А хреновина жила своей жизнью – куда-то потянулись «лапки», «клешни» спереди высунулись по бокам от сидушки, да так лихо, что, если бы я оседлал Цезаря, они бы оказались у меня прямо перед коленями. Неоновое сияние потекло по проводке мопеда, забралось в отдел электроники… bucca di culo, а ну как все сгорит к чертям?! Я быстро откинул приборную панель, активировал компьютер. Фух, grazio de Madonna, комп работает, вся моя начинка тоже вроде опросилась благополучно, но, che cazza, машинка нашла целую тучу новых прибамбасов с такими заумными названиями, что я их даже не запомнил, не то чтобы понять. А вот Джинн, по ходу, сразу вкурил, что к чему, и присвистнул. Я отвесил ему подзатыльник, слегонца, конечно:
– Не свисти, stronzo, бабки высвистишь!
– Охренеть, бро, – ответил он, ничуть не обидевшись, – кажется, эта штука сейчас сделает из твоего Цезаря «Оптимуса Прайм».
– Такой большой, а все сказками увлекаешься, – фыркнул я (умей краснеть – покраснел бы: лет в пять я посмотрел в голотеатре ремейк классической саги про трансформеров и потом долго болел идеей что-то такое сваять, только не вышло). – Что там творится, объясни мне, как тупому.
– Короче, судя по всему, внутри этого девайса какой-то крутой реактор, вроде «изидовских», но еще круче, – начал Джинн. – Минус – тебе придется ездить на бочке ультранестабильного топлива, плюс – бензобак теперь экранирован изнутри и снаружи полем, способным удержать даже антиматерию.
– А пулю из «беретты» он выдержит? – поинтересовался я, доставая одну из своих пушек.
– Пулю из «беретты»? – Джинн фыркнул. – Теперь у твоего мопеда такая защита, что из морского рейла не профигачишь, не то что…
Я жестом остановил его, а потом обратился к Цезарю:
– Прости, друг… надеюсь, ты меня поймешь…
И, не целясь, бахнул прямо по отсеку, где прятались аккумулятор и бензобак. Che cazza! Между мной и мопедом на мгновение появилась сияющая хренотень – вспыхнула и погасла. Никаких следов от пули на кожухе не осталось…
– Между прочим, могу и обидеться. – Что это у Джинна с голосом, рассердился, что ли? Или испугался? – Хорошо, что я защищен, – не шибко приятно ловить такие подарочки. По прошлому опыту знаю.
– Когда это по тебе шмаляли? – удивился я, обернувшись к приятелю. – Чет ты раньше не рассказывал.
И тут понял, что Джинн пырится на меня с таким видом, словно я – свой собственный тезка из ужастика. Che cazza? Последнее, похоже, я произнес вслух – Джинн не ответил, но кивнул в направлении Цезаря.
– Stronzo, ты не к тому обращаешься, – произнес тот же голос. – Madre de Dio, как я хотел с тобой поговорить! Чуть ли не с детства. Но я ж просто железяка, хоть и с именем…
У меня реально шнифты на лоб повыскакивали:
– Це… Цезарь?
– Нет, папа римский, – ехидно заметил мопед. – Чет ты мне не рад, папочка, или мне померещилось?
– Говорящие вещи… – Джинн задумчиво крутил в руках планшет, дотоле скромно молчавший, но на поверку оказавшийся такой же фичей, как мой Цезарь. Планшет носил имя Купер, в честь какого-то североамериканского гада, как объяснил мне Джинн. – Или не вещи? Ты что-нибудь понимаешь, бро?
– Я понимаю то, что нам давно пора пойти пожрать, – сказал я. – Лично я голоден, а когда я голодный, то соображаю хуже.
Мы поперлись в столовую. Предварительно я попрощался с Цезарем – забрать его с собой я не мог, так что моя фича осталась скучать в боксе. Впрочем, Купер проявил солидарность с Цезарем и сообщил Джинну, что за пределами боксов общаться будет только… как он сказал, холера его побери? – мнемонически.
За едой мы обсуждали свои приобретения. Должен заметить, я был рад, что моя железяка обрела некое подобие разума – это еще одна розовая мечта детства. Я-то с машинами говорил, но они мне, понятное дело, не отвечали.
Джинн тоже был рад Куперу – примерно как я Цезарю. Он все тестировал его новые возможности и, кажется, был от них в восторге. Ну да, мне-то на Цезаре здесь не покататься. Ничего, пусть пока в стойле стоит, ему и так на его веку досталось.
Подкрепившись, мы поперли к себе. Джинн уже вовсю зевал, да и мне, признаться, хотелось малехо на массу придавить. Неладное я заметил еще на подходе – двери нашей комнаты были приоткрыты, хотя я точно помню, что мы их закрывали. Che cazza? Я вытащил «беретту» и знаком показал Джинну, чтобы он отошел назад. Тот вжался в стену справа от входа, достав вторую «беретту», которую я ему подарил в знак дружбы. Впрочем, я был уверен, что стреляет он, примерно как я вышиваю крестиком (моя тетя этим забавлялась – запустит, бывало, одного-двух мелких роботов-швецов и пальцем их направляет, а они выводят разноцветными нитками; на кой – не пойму, все ж можно в супермаркете купить…).
Глубоко вдохнув, я заскочил в комнату, выискивая глазами того, кто к нам вломился. Искать пришлось недолго – на третьей, пустующей кровати сидел какой-то паренек, я даже чуть было не шмальнул по нему, но, срубив, что он безоружный, шагнул ближе, держа его на прицеле.
Cazarolla, ничего себе сюрприз! Взломщиком оказался не кто иной, как давешний парнишка… как там его? Фредди. Я свистнул, напрочь забыв свои же наставления в адресс Джинна, и спросил:
– Che cazza vuoi? – И, спохватившись, перевел: – Какого хрена ты здесь забыл?
– Шел мимо, искал себе комнату, – пожал плечами Фредди. – Гляжу – есть место, дай, думаю, зайду. А что, я помешал вашему уединению?
– Тебе, может, зубы пересчитать? – предложил я. – Будешь хамить – не посмотрю, что раненый, приложу будь здоров…
– Не кипятись, бро, – примирительно заметил Фредди. – Считай, я неудачно пошутил. Говорю ж тебе, я еще нормально общаться не научился, всю жизнь в монастырской богадельне прожил.
Тем временем появился Джинн, вооруженный и не очень опасный.
– Знакомься, – сказал я ему. – Местный бомж по кличке Фредди. Или это твое имя?
– Нет, это ник, – ответил тот, вставая. Вставал он не так, как другие, – словно не доверял своим ногам, ждал, что они его вот-вот подведут… – Зовут меня Фриц.
– Немец? – спросил Джинн.
– Бразильский немец, – уточнил Фредди, словно это имело какое-то значение. – Ну что, камрадес, берете в банду или мне в коридоре спать? Свободных комнат больше не осталось.
– Да уж располагайся, черт с тобой, – кивнул я. – Джинн, не возражаешь?
Тот пожал плечами:
– А чего я вообще должен возражать?
– Ну, мало ли… Ладно, вот и познакомились. У тебя какая сверхспособность, чувак?
Сверхспособностью Фредди была абсолютная память. В общем, он, как и Джинн, являлся чем-то вроде ходячего компьютера. А еще был телекинетиком. Что это такое, мне пояснил Джинн. Оказывается, можно силой мысли передвигать предметы. И наш новый сосед умел это делать, правда, пока единственными предметами, которые он научился двигать, были его собственные ноги.
Николь он называл Никой, но самое забавное – он знал Апистию, из-за которой мы чуть не подрались, кстати. Я своего мнения об этой figlii di putana скрывать не собирался, а Фредди утверждал, что они с Николь-Никой вырвали его из рук страшной секты, представители которой похитили Фредди в раннем детстве. Бедный парень, похоже, вся его жизнь прошла в окружении людей с некомплектным организмом – он нам такие страсти потом рассказывал, Madonna Mia! Он вообще оказался таким… правильным, как статуя святого Франциска. И малоразговорчивым. Ну, не всем же трещать без умолку.
В конце концов, счастливо избежав мордобития, мы улеглись по койкам и задрыхли – вымотались нехило.
Наутро (вернее, на следующий день, поскольку из-за изменения часового пояса я не мог сказать, утро сейчас в Палермо или вечер, но без труда перешел на ритм базы, в котором существовали и остальные участники Проекта) я проснулся, как всегда, раньше всех, принял душ, а когда вышел, обнаружил новенького висящим в дверном проеме, который вел в санблок. Фредди зацепился ногами за перекладину (Перекладину?! Откуда она тут?) и делал подъемы корпуса.
– Разминаешься? – спросил я.
– Типа того, – ответил он. – Надо держать себя в форме. Привычка, еще с тех времен, когда я не ходил. Правда, тогда я так тренироваться не мог…
– Не замечал, кстати, у нас турника, – сказал я. – Странно, третьи сутки здесь, а турника не видел.
– Так его и не было, – признался Фредди. – Я его вырастил, чтобы позаниматься.
– В смысле – «вырастил»? – Оказывается, наш соня Джинн тоже проснулся.
– В прямом. – Фредди осторожно спрыгнул, как будто боялся, что ноги его не удержат. – Слушай, не возражаешь, если я первым помоюсь? Потным ходить, сам понимаешь…
– Валяй, – кивнул Джинн. – Только потом расскажешь, как ты турник выращивал.
– Без проблем. – Фредди подхватил полотенце и урулил в душ. Джинн тем временем уткнулся в свой планшет по имени Купер.
– Ботаник хренов, – фыркнул я. – Турники он выращивает. Слушай, Джинн, ты чем заняться планируешь?
– Базу ломать буду, – ответил тот. – Мы с Купером вчера нащупали одну прогу, она здесь тихонько сидит на исходящем трафике и фильтрует пакеты. Я ее назвал Апистия и думаю, как бы изловчиться и обмануть ее.
– Кстати, об Апистии, – сказал я. – Тебе не кажется…
Но мою фразу прервало появление Фредди. Он вышел из душа и нерешительно топтался в дверном проеме, где до этого тренировался. Турник, кстати, исчез.
– Э, а куда делся турник? – заинтересовался я. – Che cazza, ты объяснишь, что тут происходит?
– Ничего особенного, – ответил Фредди. – Я о таком в Интернете читал: база построена по технологии «ItB»…
– Вау! – воскликнул Джинн. – И как я сам не допер?
– И что это за cazzatta? – спросил я. – Объясни, а то я один, похоже, не в курсе.
– Ну, технология на самом деле довольно старая, еще сороковых или тридцатых, – сказал Фредди. – Но дорогая, потому распространения не получила. В общем, внутренности базы только кажутся построенными из стандартного порошкового бетона, а на самом деле это шабанит – материал с памятью. Плюс внутрь его зашита сетка из монокристаллов. Сетка – это единственное, что здесь постоянно. Она выполняет функции нервной системы базы…
– Скорее уж головного мозга, – поправил его Джинн. – Хотя нет, того и другого вместе.
– Che cazza, мы что, живем в мозге? – возмутился я. – Или что это за merde, объясните нормально!
– С учетом того, что у тебя половина слов – нечто непонятное, но явно нецензурное, это окажется непросто, – улыбнулся Фредди.
– В общем, эта фигня читает наши мысли, – взялся за объяснения Джинн. – Если ты подумаешь о турнике – у тебя вырастет турник. То есть не у тебя, а у базы. Ладно, я в душ.
И ушел, оставив меня с Фредди.
– Cazzarolla, – протянул я. – Madre de cagnia, то есть наши мысли читают?
– Не совсем так, – ответил Фредди, бухаясь на кровать. – Для того чтобы записывать мысли даже одного человека, даже… – Он хотел, видимо, добавить что-то обидное, но потом передумал и продолжил: – Нужен огромный объем памяти, а чтобы их обработать и привести в читабельное состояние – суперкомпьютер из десятка мощнейших.
– Тут как раз есть такой, – сказал я, чувствуя панику. Если кураторы знают, что я о них думаю в свете моих отношений с Апистией… Madre de Dio!!!
– Тогда пошей себе шапочку из фольги, – посоветовал Фредди. – Говорят, помогает.
– Знаешь что… – У меня опять кулаки зачесались, хотя, по ходу, Фредди был посильнее меня. Ничего, а у меня опыта больше, на улице же рос, а не в monastery caccare!
Но тут вернулся Джинн.
– Факн’щит, кажется, вы опять решили друг друга поубивать? – спросил он. – И в чем дело на этот раз?
Мы промолчали: я просто не мог сформулировать свои претензии. Затем Фредди, словно нехотя, сказал:
– Слышь, Призрак, ты, это, не обижайся. Мне просто негде было научиться нормально общаться. Всю жизнь провел в этом каменном мешке, будь он неладен, среди монахов и инвалидов. Короче, я хотел сказать, что им не нужны наши мысли – ни твои, ни мои, ни даже Джинна. К тому же, чтобы понять наши мысли, телепатом быть необязательно.
– Ну и о чем я думаю? – набычился я. – Давай, гений логики, угадай.
– Скажу, если в бутылку не полезешь, – пообещал Фредди.
– Va fa’n’culo, – ответил я. – Жги давай, stronzo.
– О бабах, – изрек Фредди, фыркнув в кулак. – А если быть точным, как бы до здешних баб добраться. Поскольку ты знаешь, что они есть, и это на тебя действует как красная тряпка на быка.
– Cazzarolla, в точку, – согласился я. – Ты, надеюсь, эту стенную прослушку сам не юзаешь втихаря?
– Кстати, а это мысль! – оживился Джинн. – Если какой-то ресурс можно взять под контроль, то это надо сделать, так, на всякий случай. Сейчас, я только с «Апистией» разберусь, мне с одним человечком надо связаться на большой земле, ну и проверить, как там па и ма… – И Джинн вновь уткнулся в свой планшет.
– А при чем тут Апистия? – удивился Фредди.
– Это он так здешнюю программу-цербера называет, – пояснил я. – По аналогии с живым прототипом…
– Так-с, – подался вперед Фредди. – Я так понял, вы с этой самой Апистией нехило поцапались. Колитесь, что случилось?
Тьфу ты… ну, как говорится, сhi dice «A», deve dire anche «B» – пришлось рассказать все как было, естественно, без самых неприятных для меня подробностей. Я ж не совсем дурак, чтобы самого себя выставлять идиотом, правда?
– Теперь понятно, за что ты ее так любишь, – без малейшей издевки улыбнулся Фредди. – Да, на ту Апистию, что я помню, это очень похоже.
– Видел я ту Апистию… – Я зажмурился, представив нечто совершенно неприличное, и тут же Фредди охнул, а Джинн, с небольшим опозданием, тихо выругался. Открыв глаза, я увидел, что стена у входной двери украсилась довольно хорошим, с фотографической точностью выполненным барельефом, иллюстрирующим то, что я только что себе представил.
– К вопросу о чувствительности здешней нейросети, – заметил Джинн.
– Che cazza, как это убрать? – спросил я у Фредди, чувствуя легкую панику. Не хватало еще, чтобы кто-то это непотребство увидел.
– Как-как, просто пожелай, – пожал плечами тот.
Я пожелал. Не сразу, а через некоторое время барельеф словно нехотя стерся со стены.
– А жаль, – заметил Джинн, колдуя со своей термен-клавиатурой. – Хорошая картинка была. И портретное сходство…
– Джинн, еще слово скажешь, и я тебе perderт gli occhi sul mio culo, понял? – взорвался я.
– Не понял, – ответил Джинн. – Но на всякий случай промолчу.
А Фредди тихо фыркнул. Кстати, я заметил, что Фредди сначала от картинки отвернулся, а потом сидел красный как рак. Мне надо было на ком-то оторваться, и я решил, что он для этой цели вполне подойдет.
– А чего это ты у нас раскраснелся, как молодая монашка? – спросил я. – Голую бабу не видел раньше?
Он потупился.
– Я ж тебе говорил, что жил всю жизнь в богадельне, – сказал он глухо. – Сам подумай, откуда там женщины, тем более голые? Я и одетую женщину видел живьем меньше раз, чем у меня пальцев на руках.
Cazzarolla… мне стало стыдно. Если парень не врет (а с чего ему врать?), он вообще до недавнего времени на ногах не стоял. И это в наше время! Да даже у нас на Сицилии, когда Джузеппе Коллоди, электрик с подстанции, по пьяни обе руки потерял от разряда тока, ему ЕС протезирование организовал. Левую руку, правда, сделали чисто декоративной, зато правую – по полной программе, биомеханика, он даже в носу ковыряться мог, что и делал целыми днями с удовольствием, merdoso… а тут молодого парня чуть ли не в тюрьму только за то, что у него ноги не ходят. Они что, совсем там нищие, в Бразилии?
– Я считаю, это надо поправлять, – сказал я решительно. – Не дело, мужик без… Короче, не буду вдаваться в подробности…
Я подошел и навис над Джинном:
– И это, кстати, возвращает нас к одной старой проблеме.
Джинн вздохнул:
– А я уж подумал, ты все-таки решил подождать с этим…
– Neanche cazza! – ответил я. – Вот еще!
– А я бы на твоем месте подождал, – заметил Джинн, продолжая колдовать над своим планшетом.
– О чем это вы? – заинтересовался Фредди.
– О втором походе на дамскую половину, – ответил я. – Мой друг Джинн считает, что с этим стоит повременить, а я…
– А мой друг Призрак ждать не хочет, – заявил Джинн. – А я обещал ему помочь. И свои обещания назад не беру.
– Здорово! – воодушевился Фредди. – Можно мне с вами?
– «Можно», – передразнил его я. – Не можно – нужно, stronzo, о чем я тебе и говорю.
* * *
– Здесь, – сказал Джинн, касаясь на первый взгляд ничем не отличающейся от других стенной панели. Я постучал по ней костяшками пальцев. Звук был точно такой же, как и у соседних.
Чем дальше мы шли по коридорам базы, тем больше я сомневался в возможностях Купера и достоверности скачанного Джинном плана. Стены коридора казались высеченными из монолитного камня, а планшет демонстрировал какие-то ходы, ниши, комнаты…
– Che cazza, что «здесь»? – спросил я. – По-моему, кроме стены, ничего…
…и чуть не упал, когда проход внезапно появился. Cazzarolla, предупреждать же надо!
– Ты б не болтал, а попробовал проход открыть, – посоветовал Фредди, протискиваясь вперед. – Есть чем подсветить?
Джинн тут же запустил какую-то летающую шнягу. Откуда он ее только добыл? Луч оказался не особо сильным, видно было лишь на пару шагов вперед.
– Мощнее собрать не удалось, – извинился сосед. – У меня нет доступа к более емким источникам энергии…
Кстати, костюмы у нас были зачетные – мы взяли маски, вроде балаклав, перчатки – и, как итог, не мерзли, хотя датчик на планшете Джинна показывал минус пятьдесят два. Che cazza, я и не представлял себе, что такая температура возможна!
– Кто-то же проделал эти туннели, – покачал головой Фредди. – И не думаю, что это кураторы.
– Согласен, – поддакнул сзади Джинн.
Шутки шутками, но мы с ним вооружились «береттами», хотя проку в них здесь не было – держу пари, смазка вся промерзла. Стрелковое оружие последнее время вообще не совершенствуют. На фига? Серьезные армии давно перевооружились на рейлы и лазеры, а таким, как FIA, лузерам и старье сойдет.
– Под ноги смотри, факн’щит! – рявкнул Джинн, и я почувствовал, как он, схватив меня за плечо, рванул назад. Я чуть не сел на пятую точку, да еще и приятеля едва не повалил. Спереди донеслось приглушенное ругательство Фредди:
– Ни хрена себе! А я прошел и не заметил…
По левой стороне коридора змеилась трещина, глубокая, cazza del diablo, и широкая.
Я тоже выругался. Один Джинн оставался спокоен:
– Так, народ, без паники. Зато Купер, кажется, построил план коридоров, и…
– Как? – спросил Фредди.
– Я вперед запустил пару небольших разведчиков, – ответил Джинн. – Собрал на досуге, благо материала у меня в боксе – хоть завались.
– Эх, везет же некоторым, – вздохнул Фредди. – А у меня в боксе не то спортзал, не то инфотека – того и другого поровну. С другой стороны, ни в механике, ни в электронике я не шарю…
– И что, на твоем плане такие вот сюрпризы отмечены? – спросил я, переводя дыхание.
– Нет, – ответил Джинн. – Я ж не всесильный. Так что под ноги смотреть надо.
– И какая тогда польза от этого плана? – спросил я.
– Будем знать, куда идти, – ответил Джинн.
Я хмыкнул:
– Это я и так знаю. Прямо по коридору.
– Не скажи, – возразил Джинн. – Дальше коридоров станет больше. И спуски будут.
– И провалы, – добавил я. – Ну, идем дальше, чего стоять?
И мы пошли, медленнее, чем раньше. Некоторое время новых сюрпризов не было, разве что коридор стал выше. Потом мы вышли… даже не знаю, как это описать, – к чему-то вроде нехилого колодца. Ограждения, естественно, почти не было (не считать же таковым подстенок высотой мне до колена?), но пол приобрел небольшой наклон и идти стало удобно. К тому же теперь мы могли передвигаться не гуськом, а кучкой.
– Интересно, кто все-таки это построил, – сказал Джинн.
Мне лично это было неинтересно. Хотелось побыстрее добраться до женского пола… и заодно Апистии показать, что перекрыть все пути Призраку – neanche cazza! Кишка тонка!
– Пришельцы? – предположил Фредди. – Я когда-то фильм такой смотрел, начала века, двухмерный…
– Не думаю, – усомнился Джинн. – Скорее, какие-то тоталитаристы, фашисты, там, коммунисты, не знаю.
– И куда они потом делись? – спросил я. – Насколько я вижу, в этих коридорах тыщу лет никто не появлялся.
– Ну, так, может, когда-то в Антарктиде тепло было и люди жили, – предположил Призрак.
Мы тем временем свернули в коридор.
– Чет я про такое не слышал, – сказал я.
– Я тоже, – подтвердил Фредди.
– Может, кураторы сами это и построили? – предположил я.
– Этим стенам сто лет в обед, – ответил Джинн. – Думаешь, наши кураторы – бессмертные?
– А почему бы нам у них самих не спросить? – сказал Фредди.
Мы с Джинном уставились друг на друга, несмотря на темноту. Действительно, а почему?
– Угу, и признаться, что мы все это видели? – ответил я.
– Думаешь, они сами об этом не узнают? – спросил Фредди.
Ответить я не успел. Потому что Фредди исчез.
