Есть старая шутка о женщинах в одинаковых платьях. Считается чуть ли не аксиомой, что эти женщины будут ненавидеть друг друга. Чушь собачья, с учетом того, сколько представительниц слабого пола служат в армии, полиции и других организациях, где принята униформа. Но, конечно, шутку нельзя воспринимать буквально. Речь идет о том, что женщина вроде бы должна огорчиться, видя другую столь же красивую женщину.

Как я уже сказала, вероятно, один из моих жизненных принципов – ломать стереотипы. Я всегда искала общества кого-то, кто не стал бы мне завидовать. Но зависть, как аромат духов, сопровождала везде, где бы я ни появилась. Если бы вы знали, как она отравляет жизнь, эта зависть. Никто, конечно, не говорит в глаза гадости, но то, как они смотрят… они калечат тебя своими взглядами, причиняют боль. Хочется убежать, но куда? Кажется, завистники везде. И это лишь одна сторона медали.

Есть и другая. Я назову ее подзабытым в нашем мире словом «похоть». Если женщина чувствует постоянно направленное на нее мужское желание, она, по мнению большинства, должна быть счастлива. На практике никакого счастья от этого нет: что хорошего в том, что тебя хотят взять и использовать, как дроида, для сексуальных утех? Чем здесь гордиться?

Вот таким был мой мир – состоящим из двух равно отвратительных частей, но тут, словно фея-крестная из аудиосказки, появилась Нелли, мой Ange le Malin, пахнущий «Midnight Poison Dior» с примесью гвианских сигарилл «Corsar», – и мой душный, болезненный мир рухнул.

Это было чудом. Мы сели в огромный дорожный крейсер Нелли и отправились на юг. Я представляла себе, какой вой поднимется в особняке матушки, когда она узнает, что я «сорвалась с крючка», как сказала Нелли. Честно говоря, меня это радовало, и даже очень.

Я не взяла с собой даже смены белья; будь моя воля, уехала бы голой, хорошенько помывшись перед отъездом, чтобы смыть с себя прошлую жизнь. Но Нелли сказала, что так не годится. В Валансе, городе между Лионом и Авиньоном, она свернула к одному из торговых центров на шопинг. Вначале мы прикупили самой простой одежды – пару джинсов, несколько удобных блузок, кроссовки, балетки; на меня пялился весь магазин, но мне было плевать. Когда мы вышли, возле нашего дорожного крейсера, брошенного на стоянке, с деловым видом прохаживался серый котейка. Он урчал, как вибромассажер, и терся о колесо машины. Пока я выбрасывала в урну пакет со своими прежними шмотками, а вместе с ними символически и всю мою прошлую жизнь, Нелли успела познакомиться с котейкой и вызвать у того приступ неприязни – когда я подошла, девушка пыталась погладить зверька, но тот выгибался и шипел. Увидев меня, он рванул в моем направлении, забрался по штанине новеньких джинсов, оставляя зацепы маленькими коготками, и уже на уровне пояса я его поймала. Оказавшись у меня на руках, кот разурчался еще громче и от благодушия даже позволил подошедшей Нелли почесать себе пузичко.

– Как назовешь? – спросила она.

– А что, можно взять его с собой? – удивилась я.

Нелли фыркнула:

– Слушай, мы едем не в тюрьму и не в больницу. Конечно, можно. Между прочим, тебе полагается талисман, и кот для этого вполне подойдет.

Я была рада, тем более что Талисман (может, у меня неважно с фантазией, но это имя показалось подходящим) перебрался на рукав моей рубахи и задрых, обхватив лапами мое запястье, как диковинный меховой браслет.

Мы приехали в Марсель, причем я, хоть и была уже вторые сутки на ногах, не чувствовала ни малейшей усталости. В вип-зоне марсельского яхт-клуба стояла странная конструкция, я решила было, что это подлодка, хотя штуковина больше напоминала летающую тарелку. Нелли обозвала ее АОИ «Изида» и пригласила на борт.

Там мы выпили по бокалу шампанского, открытого Нелли «в честь моего освобождения», и она спросила, не боюсь ли я, ведь, по сути, она меня похитила и теперь увозит в неизвестном направлении. Мало ли что у нее на уме? Я ответила довольно бессвязно, сказав, что если ей нужно от меня что-то (с намеком на сексуальные отношения), то пусть обращается, я… Она опять щелкнула меня по носу и сказала, что у нас тут добрая сказка с рейтингом R-14 и не надо ее опошлять. Потом игриво чмокнула меня в губы и добавила, что нам пора.

Сначала мы действительно погрузились под воду. Я часто бывала на море, но под воду погружалась впервые: раньше этого не позволяла моя страховка. Вернее, не то чтобы совсем не позволяла, но делать это я могла лишь в сопровождении «опытного инструктора с навыками реанимации утопленников и оператора видеосъемки, также обладающего подобными навыками». Идиотизм, да? Вот я и отказалась от такого сомнительного удовольствия. А теперь мы с Нелли были только вдвоем, не считая Талисмана, уже освоившегося на борту и резво гонявшего по полу фантики от конфет, которыми мы закусывали вино. Мы разделись до купальников и наслаждались красотами подводного мира, попивая шампанское. Под водой «Изида» шла с приличной скоростью – время от времени ее пытались сопровождать любопытные дельфины, но мы их быстро обгоняли.

А затем мы всплыли… и взлетели! Да еще так высоко, выше, чем летают лайнеры. Мы промчались над севером Африки, над океаном, потом встретили облачность и снизились, скользя под облаками. Снизу серебрился лед, сверху клубилась уютная вата облаков – так и хотелось потрогать их руками!

– Мир прекрасен, – заметила Нелли, – и, по-хорошему, должен принадлежать таким, как я и ты. Но человечество не любит нас, человечеству, наверно, нравится быть унылым и серым, все яркое и отличающееся оно отвергает. Сколько красивых рыжих дев сожгли на кострах в Средние века – думаешь, религия имела к этому хоть какое-то отношение? Меня там не было, конечно, но могу рассказать, как это происходило: собрались однажды несколько страшных теток и решили перемыть соседям косточки. Дошла очередь до какой-нибудь Мари: девочка красивая, и муж у нее статный, и дети ладные – точно ведьма! И вот горит бедная Мари со своей черной кошкой, а потом в учебниках напишут – суеверия, религия, квадратно-гнездовое мышление… – Нелли фыркнула. – Зависть! Самая простая, банальная зависть. Убогий человечишко не хочет становиться лучше, он хочет, чтобы все вокруг были такими же убогими, как он сам… Я закурю?

Каждый раз, собираясь закурить, Нелли спрашивала у меня разрешения, и каждый раз я отвечала, что вообще-то это я в гостях, а не она. В конце концов я сама попросила у нее сигарету, но она отказала:

– Во-первых, мои слишком крепкие для тебя; во-вторых, если не куришь, то и не начинай. Я не моралист, но курение – это зависимость. Мне без сигарет некомфортно. Могу перетерпеть – но зачем терпеть, если можно просто не связываться с этой зависимостью?

– Алкоголь – тоже зависимость, – парировала я, показывая на початую бутылку шампанского на столе.

Нелли усмехнулась:

– Не в таких дозах, как у нас. Внимание, подлетаем…

Мы приземлились у какого-то огромного и, по-видимому, старого здания (интересно, откуда в Антарктиде могут быть такие старые здания?), казавшегося средневековым замком, выросшим до размеров небоскреба и заброшенным в эти ледяные пустоши каким-то джинном. Пока я одевалась, Нелли, в чем была, выскочила из «Изиды», но тут же вернулась, слегка припорошенная снегом.

– Ветра почти нет, – сообщила она, – даже утихомиривать не пришлось. Температура чуть выше тридцати мороза. Прямо тепличные условия.

Я обула очень удобные унты, завершив свой наряд эскимосской принцессы. Нелли успела сообщить мне, что на базе уже живут полторы сотни таких же девушек, как я, и примерно столько же юношей. Я мысленно готовилась к тому, что опять попаду в атмосферу зависти, хотя Нелли и заверила, что этого опасаться не стоит. Но я все равно боялась, не могла не бояться…

– Дикие растения растут сами по себе; культурные, прежде чем высадить в почву, проращивают в теплицах, – сказала Нелли, ведя меня под руку по длинному дугообразному коридору с окнами, выходившими на заснеженный каньон. – Мир принадлежит тебе и таким, как ты, но чтобы выжить в схватке с сорняками, вам сначала нужно прорасти. Здесь ваша теплица; здесь мы научим вас противостоять миру и ничего не бояться.

– А разве можно научить не бояться? – удивилась я.

Нелли загадочно улыбнулась.

Следующие полчаса я знакомилась с девочками, участвующими в Проекте. Представьте себе, что вы всю жизнь мылись в грязной, жесткой, еле теплой воде и вдруг попадаете в ванну с кристально чистой, мягкой и комфортной по температуре водой, с прекрасным душем, с обилием масок и шампуней. Представьте то ощущение чистоты, которое вы испытаете, – такое же ощущение испытала я, общаясь с этими девочками. Большинство из них если и уступали мне во внешней красоте, то не настолько, чтобы это стало поводом для зависти; к тому же между мной и ими не было даже тени конкуренции, какая царила на подиуме. Конкуренция, как кривое зеркало, искажает восприятие: она заставляет видеть свои недостатки и чужие преимущества гротескно преувеличенными. Здесь же этого кривого зеркала не было, и, кажется, девочки искренне радовались появлению еще одной звезды в их ярком (я-то это могу оценить!) созвездии.

Потом начались огорчения. Сначала выяснилось, что все заселенные «номера» этого отеля полностью укомплектованы и до прибытия новеньких мне придется одной занимать трехместный блок. Затем Нелли сказала, что должна меня покинуть. У нее, дескать, есть и другие дети, пока еще не вернувшиеся в семью. Вот сейчас кто-то из них ее настойчиво зовет, и пришло время ответить на зов. Я не пыталась остановить ее, но мне стало грустно. Потому я уединилась в своей комнате, предварительно запустив туда кота. Через некоторое время появился небольшой дроид-стюард на колесиках и привез для Талисмана тарелку овсянки на молоке с кусочками мяса и плошку с водой; кот уважил и то и другое. Я тем временем разложила свои нехитрые пожитки, ознакомилась с новым имуществом, включавшим планшет, коммуникатор, несколько полезных девайсов и кое-что из практичной одежды вроде комбинезона с унтами, в которых я впервые ступила на землю Антарктиды. Закончив с этим, я почувствовала голод и усталость, но усталость пересилила. Тем более что хорошо наевшийся (подозреваю, впервые в жизни) Талисман заполз мне под бочок и стал демонстрировать свою благодарность громким довольным урчанием, под которое я и заснула.

Я видела очень странный сон, но совершенно забыла какой. Может, это был кошмар, но не особо страшный, хотя проснулась я быстро, буквально вскочив на постели. Талисман сначала испугался, выгнул спинку и грозно зашипел, но потом признал хозяйку и, примирительно мявкнув, скользнул мне под бок.

– Прости, я тебя разбудила?

Я вздрогнула, поскольку не сразу поняла, чей это голос, но потом увидела девушку, сидящую на противоположной кушетке. Перед ней был разложен откидной столик, на котором лежали две деревянные палочки, деревянный ножик, похожий на скальпель, большой желтый шар воска и… Талисман.

Я даже не сразу поняла, что Талисман на столике незнакомой девочки намного меньше даже моего крохотного котенка, а уж тем более до меня не сразу дошло, что котик на столике не живой, настолько он был похож на настоящего. Разве что цвет отличался, он оказался ближе к рыжему, тогда как прототип был серым, лишь с легкой рыжинкой… цвета поздней осени.

– Ух ты! – Я не могла скрыть своего восхищения – очевидно, девушка слепила фигурку моего котика из воска, пока я спала. – Здорово! Как живой…

– А он и есть живой, – доброжелательно улыбнулась соседка и подмигнула: – Смотри!

Она осторожно провела пальцем по спинке своего котенка – и живой Талисман внезапно заурчал громче и выгнул спинку, словно подаваясь навстречу ласке. Девушка осторожно почесала головку своего котенка, и Талисман немедленно стал тереться о невидимую руку…

– Это что, вуду? – Я даже чуточку испугалась – ничего себе! Я раньше такое только в ужастиках по головидео видела.

– Нет, ну что ты! – поспешно возразила девушка. – Это моя сверхспособность. Я, как приехала, залезла в местную сетку. С Интернетом тут как-то вяло, а вот базы у них зашибись просто – фильмы, музыка, приложения… Прости, отвлеклась. Так вот, это называется… – девушка нахмурилась, – телекиномантия, если я ничего не путаю.

– А ты давно приехала? – спросила я. – И вообще, давай знакомиться. Ле… Тень.

– Летень? – переспросила девушка. – Или просто Тень?

– Просто Тень, – улыбнулась я. – Я новенькая, не привыкла еще.

– Тогда я Дария, – ответила девушка, – так мне намного больше нравится. Я из Греции, прибыла часа четыре назад. А ты откуда?

– Из Франции, – ответила я. – Прилетела утром. А который сейчас час?

Дария пожала плечами:

– Часов шесть вечера. Трудно сказать. В этом месте все по-другому, и время, наверно, тоже… Тебе не кажется?

Я кивнула.

– А откуда ты так хорошо знаешь французский?

– Я его вообще не знаю, – ответила Дария. – Я немного знаю английский, но говорю на нем так плохо, что и не рискую. А с тобой я говорю на родном, греческом.

Я уставилась на нее, словно она была не шестнадцатилетней девочкой, а пришельцем с альфы Центавра, а Дария опять улыбнулась:

– Я же говорю, это место, где работает магия. На самом деле я с этим разобралась уже. Короче, у Немезис суперспособность…

– У кого? – не поняла я.

– У Немезис, – повторила Дария. – У той прекрасной незнакомки, что меня сюда привела. Сейчас расскажу. Короче, все началось с того, что я сделала ее куклу из воска. Мне было так грустно, так одиноко…

«Как и мне… – подумала я. – Вокруг были совершенно чужие люди, а теперь…»

Вот Дария, другие девушки Проекта – они не видели во мне ни объект зависти, ни повод для вожделения. Для них я была просто сверстницей по имени Тень. От них мне не хотелось бежать.

Я смотрела на Дарию и понимала – она вполне могла бы составить мне конкуренцию на подиуме, на обложках глянца. Может, все дело в этом, зависть питается неудовлетворенностью? Завидует тот, кто считает себя в чем-то ущербным?

Внезапно я почувствовала такую сильную и искреннюю привязанность к Дарии, как ни к кому до нее. Она словно была моей потерянной сестрой-близнецом.

– Тебе не кажется, что мы похожи? – вырвалось у меня.

Соседка недоуменно посмотрела на меня, но потом улыбнулась:

– Как гвоздь на панихиду, наверно. Хотя ты права, я об этом еще раньше задумывалась. Видишь ли, я тебя знаю немного дольше, чем ты меня. Я звала тебя Эсмеральдой, хотя на цыганку ты похожа, как…

– …гвоздь на панихиду, – сказала я. – А что такое панихида, кстати?

– Заупокойная служба в церкви, – объяснила Дария. – Ничего общего с гвоздем, понимаешь?

– А почему ты называла меня Эсмеральдой? – То, что эта феноменальная девушка действительно могла знать меня задолго до того, как мы познакомились, почему-то совершенно меня не удивило.

Соседка пожала плечами:

– Не знаю. Ты представлялась мне танцующей. Когда-то матушка вывезла меня в Афины, и я сбежала от нее на балет, он назывался «Эсмеральда»…

– Я знаю этот балет, – воодушевилась я. – Была на нем несколько раз. Я ведь и сама немного училась в балетной школе, и это меня по-настоящему увлекало, но маман мое будущее виделось по-другому…

– Вижу, у тебя были те же проблемы с родителями, что и у меня, – приязненно сказала Дария. – Неудивительно, что я «почувствовала» тебя, «увидела», как ты танцуешь Эсмеральду…

Я печально вздохнула. Было бы здорово! Но, боюсь, эта дверь в моей судьбе закрыта навсегда: я сейчас даже на пальцы не встану, наверно…

– Ты начала рассказывать, как попала сюда, – напомнила я. – Продолжай, а потом я поделюсь с тобой своей историей.

По ходу рассказа соседки я убеждалась: ее Немезис и моя Нелли – одно и то же лицо. Я вспомнила наше расставание и ее слова: «Прости, мне действительно надо бежать. Меня зовут, и зовут очень настойчиво…»

– Мне она представилась как Нелли, – сказала я.

Дарию это не удивило:

– Она говорила, что меняет имена и лица. Наверно, твоя Нелли и моя Немезис – один и тот же человек. Так вот, когда я стала читать про сверхспособности, кое-что поняла…

– Что же? – спросила я.

– Есть такая штука, нейролингвистическое программирование, – принялась рассказывать Дария. – В общем, это такая же лженаука, как, к примеру, астрология: суть ее в том, что, подбирая определенные комбинации слов, интонаций, поз, жестов, один человек может навязать другому свое мнение. Была популярна в начале века, но сейчас про нее почти забыли. Так вот…

Девушка вздохнула.

– Все это – от хиромантии до НЛП – там, – она махнула рукой в неизвестном направлении, – было не больше чем приемами из арсенала аферистов, воров и прочих проходимцев. Но у нас эти приемы работают. Я глажу восковую фигурку котика, и живой котенок мурлычет, словно я ласкаю его самого. А ты?

– Я думаю, что невидима, и люди меня не видят, – ответила я.

– Ух ты! – восхитилась Дария. – Покажи!

– Не могу, – потупилась я. – Понимаешь, Дария, это срабатывает, если я не хочу, чтобы эти люди меня видели… нет, даже не так: которых не хочу видеть сама, для кого не хочу существовать, понимаешь? А тебя видеть я хочу.

– Почему? – удивилась соседка.

– Потому что ты мне нравишься, – сказала я. – В отличие от тех, от кого я сюда сбежала.

– И от матери? – спросила она.

– Прежде всего от матери… – Я отвернулась. – Можешь меня осуждать, но я ненавижу свою мать. Нелли говорит, что она мне не родная, и я хочу в это верить – чужого человека ненавидеть легче. Но все равно, она всю жизнь обеспечивала меня всем, кроме того, что я действительно хотела! Можешь считать меня неблагодарным чудовищем, но…

Пока я говорила, Дария встала с кушетки, отодвинув столик, и подошла ко мне.

– Знаешь, Тень, – сказала она, – я ведь лепкой из воска занялась лишь потому, что хотела сделать куклу вуду своей матери. Но вылепила тебя и… Немезис. Порой ненависть не разрушает, а созидает. И мы с тобой действительно очень похожи. Как сестры.

– У меня никогда не было сестры, – пробормотала я. – Однажды я заикнулась матери об этом, и получился скандал: она достаточно подорвала свое здоровье со мной, чтобы решиться на второго ребенка. Так я и осталась одна.

– А я даже не хотела сестру, – призналась Дария, присаживаясь рядом, – не хотела, чтобы у матушки был еще один объект для издевательств. И, Тень, я… ты мне тоже очень нравишься. Наши мамашки далеко, и мы можем позволить себе быть сестрами, правда?

От ее слов у меня на душе потеплело. Так бывает, когда ждешь чуда – и оно вдруг происходит!

– Конечно, – сказала я, в порыве чувств обнимая ее. – Мне действительно кажется, будто я нашла сестру, с которой меня разлучили в детстве. Мы так похожи – и внешне, и…

– …и семьи у нас как копипаста, – добавила Дария. – Сумасшедшие, деспотичные мамашки, изобилие, от которого только тошнит, и недостижимость любого желания. Золотые клетки. Тебе никогда не казалось, будто ты в тюрьме?

– Казалось, – кивнула я. – И очень часто.

– Как здорово, что нам все-таки удалось вырваться, – улыбнулась соседка. – Все это так похоже на сон! Но если это сон, то я не хочу просыпаться.

Моя новоявленная сестричка оказалась гораздо лучше меня осведомленной о том, что происходит на базе.

– Первое, что я сделала, пока ждала, когда мне принесут одежду, так это залезла к ним в сетку, – сказала она. – Я быстро стрейфлюсь, но подолгу в сетке не сижу – мозг устает.

– А что у тебя с одеждой? – удивилась я.

– Я всю одежду матушке на память оставила, чтобы та по мне не скучала, – подмигнула Дария. – Так что на базе появилась голышом. Как будто заново родилась, ну, наверно, так оно и есть.

– Я тоже свою старую одежду выбросила, – сказала я. – Очень надеюсь, что тот клошара, что ее найдет, порадуется – у меня шмотье на десятку евро было, а то и больше.

– Ну, я дома одеваюсь победнее, – ответила Дария. – У меня был вообще период нудизма – ходила голой по отелю, шокировала постояльцев, но потом поняла, что матушка такое «единение с природой» только приветствует, и завязала с этим. Хотя было комфортно.

Дария извлекла откуда-то голографический планшет – у меня тоже имелся такой, последней модели, похож на «Нью-Спектрум Нейробласт», но без их фирменного логотипа в виде взлетающего призрака Каспера, появляющегося при загрузке. У этого вместо веселого привидения пролетала комета. Да и интерфейс был удобнее – похоже, клавиатуру строил отдельный проектор, и для работы с ней не требовалось вытягивать руки, напоминая сомнамбулу. Я свой тоже включила. Говорят, когда-то такое поведение считалось неприличным, но в наше время гаджеты не мешают общению. Мы, словно мифический Цезарь, можем одновременно разговаривать, слушать музыку и стрейфиться в Интернете. Нашим родителям это недоступно и непонятно, и водораздел между поколениями обнаружить просто – старшие выключают планшет при общении, а молодежь общается, не отрываясь от Сети.

– В Интернет здесь выход странный – зайти можно куда угодно, но сообщение хрен оставишь, – сказала Дария. – Я пока сидела, написала небольшой скриптик, который простукивает сайты на предмет доступности. Сейчас посмотрим, что поймалось.

– Ты сама программируешь? Здорово!

– Ты удивишься, узнав, сколько всякого нужного и ненужного я умею, – улыбнулась соседка. – Когда из тебя делают овощ, готов даже камни киркой ломать в каменоломне, лишь бы не превратиться в кабачок.

– А у меня никогда времени ни на что не было, – признаюсь я. – Уход за телом, за лицом, тренировки, съемки, показы…

– По-моему, ты и так хороша, – фыркнула Дария. – Слушай, у меня, конечно, уже была твоя фигурка, но хотелось бы слепить тебя «с натуры». Попозируешь мне?…

– Конечно, – согласилась я, – с удовольствием, что-что, но это я умею. Правда, боюсь, это единственное, что я умею: красиво двигаться и принимать эффектные позы.

– А еще становиться невидимой, – подсказала Дария. – Как по мне, это уже немало. Думаю, у тебя и другие таланты найдутся.

Она бросила быстрый взгляд в голопроекцию – для меня это была лишь россыпь звездочек, не более того.

– Нет, ничего. Исходящие пакеты проходят, только если они служебные… черт, я не программист, а то бы накатала скрипт посложнее, чтобы маскировал одно под другое. Но тогда бы его антивирусы блочили, наверно…

Девушка прищурилась, глядя на голограмму:

– Ага, вот, смотри… подожди, сейчас я это преобразую в понятный вид…

Ее изящные пальцы запорхали внутри термен-клавиатуры, словно исполняя некий танец. Звездочки стали превращаться в крохотные фигурки – стилизованные мужчины и женщины, смотрящие кино, играющие, спящие… Одна из женских фигурок сидела перед планшетом и работала с термен-клавиатурой точь-в-точь как Дария.

Нет, не одна! Точно такие же действия совершала еще одна фигурка, мужская и почему-то серая, хотя другие, кроме спящих, были зелененькими.

– Видишь? – спросила соседка, указывая пальцем с простым френчем на серую фигурку. – Еще один скрипт вроде моего, тоже в Интернет ломится.

– А почему серый? – удивилась я.

– Потому что сейчас не в Сети, – ответила Дария. – Написал программку и вышел, как я. Интересно, что это за парень… хотя я догадываюсь.

– И кто это? – Отчего-то эта тема показалась мне неприятной. Я чувствовала дискомфорт и не могла понять, с чем он связан.

– Одна из моих куколок, – улыбнулась Дария, – Мерлин. Немезис сказала, что его зовут Поль. Все-таки жаль, что я не захватила кукол с собой…

Ее пальцы зависли над серой фигуркой, словно пытаясь схватить ее за шкирку и вынуть из голограммы.

– Вот что, – сказала девушка. – Немезис раздобыла немного воска, пообещав, что потом еще привезет. Знаешь, что я сделаю?

– Нет. Что?

– Я всех вас заново вылеплю, а потом начнем знакомиться с другими.

– Зачем? – не поняла я, зато вдруг поняла нечто другое: мне очень не хотелось, чтобы Дария знакомилась с кем-то еще. Я начинала воспринимать ее как свою собственность. И это было неправильно. Призрак моей маман восстал из небытия, я даже почти увидела ее – и инстинктивно исчезла. Поняла я это только по испуганному возгласу соседки.

– Ой, Тень, ты где… куда? – Я посмотрела на Дарию – она растерянно озиралась по сторонам. И тогда я повторила характерный жест Нелли – легонечко щелкнула ее по носу.

– Вот ты где, – вздохнула с облегчением Дария. – Куда ты делась?

– Мне привиделась моя маман. Я испугалась и спряталась.

– Слушай, – Дария опустила глаза, – ты меня как-нибудь предупреждай, что ли, когда такое проделываешь. Я перепугалась!

– Почему? – удивилась я.

– Как это «почему»? – возмутилась соседка. – Я только-только тебя нашла, сестру, о которой всю жизнь и мечтать не могла, а тут ты бац – и пропала! Тебя несколько секунд не было, а я уж такого напридумывала…

Она подвинулась ближе, обняв меня:

– Не хочу тебя потерять. Ни за что.

– А я тебя, – ответила я. – Может, даже чересчур не хочу. Понимаешь?

Дария кивнула и хотела было что-то сказать, но тут проснулся Талисман. Он запрыгнул мне на колени и тюкнул лапкой по локтю, требовательно вякнув.

– Кажется, он голодный, – заметила девушка. – Надо его покормить, да и нам бы подкрепиться не мешало. Что думаешь?

Я кивнула, только сейчас осознав, как проголодалась. Выключив планшеты, мы отправились на поиски робокухни. Талисмана я взяла с собой, усадив за пазуху, – кажется, он уже привык со мной путешествовать.