Как хорошо спать не столько, сколько надо, а столько, сколько хочется!

Проснувшись, я увидел напарника и приятеля Микеле. Знал я его только двое суток, но мы уже успели сдружиться настолько, насколько это возможно за такое короткое время.

Микеле, прикусив кончик языка, увлеченно орудовал отверткой, собирая какую-то неведомого назначения шнягу. Два дня назад, познакомившись со мной и слегка пообжившись, Микеле притащил из своего бокса груду железяк и на досуге (который у нас занимал большую часть времени) увлеченно в ней ковырялся, пока я стрейфился по Сети. Интернет на базе имелся, но странный – очень быстрый ровно до тех пор, пока ты не пытался что-нибудь запостить. Я планировал выяснить причины такого странного поведения Сети, но пока ни до чего особо не докопался, хотя у меня было мерзкое ощущение, что ответ у меня под носом…

– На Сицилии говорят: «Кто спит крепко, у того совесть чистая». – Микеле… точнее. Призрак, теперь мы называли друг друга по никнеймам, изволил заметить, что я проснулся, поскольку я сполз с кровати и потащился к санузлу. – Судя по тому, как ты горазд дрыхнуть, совесть у тебя чистая, как снег на Монблане.

– Угу, чистая, – согласился я. – Просто не пользовался ею, с чего бы ей пачкаться?

Призрак жизнерадостно заржал, он у нас эдакий fire guy: если весело – хохочет, если чем-то недоволен – кроет матом, и вообще… хотя перед кураторами и он тушуется. Впрочем, из кураторов мы с ним пока видели только троих. Причем двух успели немного узнать – собственно, Леди Н, как мы стали ее негласно промеж себя именовать, и ее кореша Бараку, он же Харма. Насчет имени леди Н. вышел наш единственный с Призраком спор – он утверждал, что ее зовут Николь, я, естественно, говорил, что Надин. В конце концов Призрак свалил куда-то (по базе перемещаться можно свободно, и мой приятель этим вовсю пользуется), а вернувшись, похлопал меня по плечу и сказал, что мы оба, как он выразился, sciocchi, то бишь придурки. Потому что он поспрашивал «у других ребят» и выяснил, что каждому она представлялась каким-то другим именем, чаще всего на букву «Н».

Кстати, Призрак говорит на итальянском, и я его понимаю. То есть я знаю, что он говорит на итальянском, но при этом почти каждое слово воспринимаю так, будто это чистый английский. А он таким же образом понимает меня. Более того, Призрак уверяет, что успел потолковать с ребятами из разных стран, включая какого-то филиппинца, даже не испаноговорящего, и эффект работал. Одна из загадок этого места, но далеко не единственная.

Я машинально попытался найти пасту и щетку, потом вспомнил, что сразу же по приезде хмурый Харма вручил мне все необходимое в виде чемодана с вещами, в числе которых были и пакеты с наноботами. Часть из них теперь живет и размножается у меня в ротовой полости, так что достаточно просто прополоскать рот водой. Мечта лентяя! В большом мире, конечно, такое тоже доступно, если у тебя есть лишняя пара десятков лимонов зелени, а мои родители, не говоря обо мне, такие бабки только по телевизору видели.

– Судя по тому, как спишь ты, у тебя с совестью серьезные проблемы, – сказал я, прополоскав рот и умывшись.

– Есть такое, – подтвердил Призрак. – Не то чтобы я такой уж засранец, но в сбирятнике моим художествам пару томов уделили, я ж говорил…

Ага, говорил. Мой новый друг успел сообщить, что зарабатывал на жизнь автоугоном, «пока его самого не угнали», добавил он, имея в виду Надин и ее дружка Харму.

– Веришь, мне это совершенно по барабану, – ответил я, вспомнив, как хотел переписать имей планшета. – Ты ж не у моего па его драндулет тиснул. Тем более я не уверен, что та развалюха годится хотя бы на запчасти.

– Из любой тачилы можно сделать куколку, – заверил Призрак, – если руки из нужного места растут.

Кстати, мой приятель выражается, не выбирая слов, и цитировать его приходится, сильно смягчая сказанное. Должно быть, у них там, на Сицилии, сурово, у нас так даже канадцы и поляки не матерятся. Я сам могу заложить, но Микеле в этом факн’чемпион.

– Сон – это здоровье, – назидательно сказал я, выходя из санузла. Условия на базе были королевские, не считая паршивого Интернета, кормежка годная и полная свобода, ну, почти полная…

– Пока ты дрых, я по окрестностям прошвырнулся, – доложил Призрак. – Навестил Цезаря, ну, и так, поосмотрелся, не сидеть же в четырех стенах…

Цезарь – это мопед моего напарника, тот относится к технике так, будто она живая. Хотя я этому не удивляюсь, в свете того немногого, что успел узнать о сверхспособностях. Для Призрака его Цезарь действительно живой, как для меня мой планшет по имени Купер.

Сверхспособности… Все мы в детстве читали комиксы, смотрели фильмы о суперменах и так далее. И вот Надин говорит, что каждый из нас – супермен, но не выдуманный, из сказки, а настоящий. Мы можем очень многое, однако нашим способностям еще лишь предстоит раскрыться, а нам – научиться ими управлять. Пока львиная доля нашего колдовства связана с тем, к чему мы были (вольно или невольно) привязаны с детства. У меня это компьютеры, у Призрака – его машинки. Он ничуть не лукавит, утверждая, что можно довести до ума любую телегу – но с одной оговоркой: если за это берется Микеле Солариано Росси, то бишь сам Призрак.

И на машинах все не заканчивается, Призраку по плечу любая механика. Сварганить из трубки и груды хлама действующий пистолет? Уже готово, правда, к этому пистолету нет патронов, точнее, даже не так: патроны-то Призрак сделал, а вот пороха у него нет, потому его пушка – не больше чем игрушка. Но Призрак говорит, что ему так спокойнее, хотя, кажется, здесь на него точно никто не нападет. По мнению моего кореша, мужику требуется иметь оружие в кармане, как девочке – зеркальце, и он уже раз пять клялся подыскать нужные детали и собрать мне настоящую «беретту», «от сбировской без лупы не отличишь». Потом, правда, ковыряясь в нутре Цезаря, нашел две своих, ранее им же на принтере напечатанных «беретты», и даже с патронами. Одну из них, да еще с запасным магазином, Призрак презентовал мне, пообещав научить стрелять, как только патроны сварганит. В свою очередь я предложил подтянуть его в электронике – в некоторых вещах он и без меня разбирался, но программирование казалось ему тихим ужасом. Как девчонкам.

Кстати, о девочках…

– Небось опять на женскую половину собирался? – поинтересовался я.

Призрак кивнул; другой, например я, на его месте покраснел бы, но у Призрака, казалось, возможность краснеть в БИОС не прошита.

– И как?

– Хрен как, – ответил он. – Так же, как и вчера.

Все началось с прилета… Мы с Призраком познакомились на борту АОИ «Изида», штуковины, от которой у обоих просто дух перехватило. Вид у этой машинки был такой, словно ее стырили со съемочной площадки очередного фильма про Звездные войны, хотя они уже давно все рисуют на компьютерах, но еще круче оказалась начинка этой машинерии. Пока Надин развлекала меня разговором, я потихоньку приконнектился к бортовой сетке. Зашел и вышел, поскольку испугался. Программное обеспечение было невероятно сложным даже для меня, но кое-что я определить сумел. «Изида» имела два конвекторных двигателя и плазменно-реактивный прямоток. Она могла передвигаться в любой среде – от дна океана до открытого космоса. Я не совсем понимал, что такое конвекторный двигатель, зато Призрак сразу его оценил по достоинству.

– Bucca di culo, это просто невозможно, madre de putana! – заявил он с порога. – Ты видел эти двигатели? Сazarolla, сazarollissima!

– Видел, – ответил я. – Может, ты мне еще подскажешь, что это за фигня? Я их программу смотрел, ни хрена не понял…

– А ты программист? – спросил Призрак. – Bellissima! Всегда думал, что все программисты – худые понурые сколиозники. А я, кхм, автомеханик.

– Всегда думал, что автомеханики – пожилые пропитые мужики с одной извилиной на двоих, – ответил я, ожидая, что мой, на тот момент еще будущий, напарник пойдет на конфликт, но тот лишь хлопнул меня по плечу и сказал, что я тот еще засранец, что, как я понял, означало мою крутизну. Я пожал плечами: никогда не считал себя каким-то особо крутым…

После этого я хотел опять уткнуться в свой новоприобретенный планшет, чтобы немного проанализировать часть бортовой программы «Изиды», но не тут-то было: воодушевленный Призрак принялся объяснять мне, что такое конвекционный двигатель.

Факн’щит, у него это получалось интересно, я даже заслушался, задавая по ходу пьесы наводящие вопросы. Со слов Призрака выходило, что двигатель использует ультранестабильное топливо, которое в конвекционной камере распадается на элементарные частицы, в результате чего машина получает невероятную тягу по сравнению с обычным реактивным двигателем, не загрязняя при этом окружающую среду ничем, кроме потока ионов. Эдакая летающая люстра Чижевского, сострил я и спросил, откуда он все это знает. Этим я поставил Призрака в тупик: он сказал, что не знает, может, читал, хотя, убей, не помнит где. Рассудив, что изидовские мозги все равно никуда не денутся, и пользуясь досадным обстоятельством, что Надин не стала составлять нам компанию, предпочитая общество своего Хармы, за что я на нее немного обиделся, я залез в Сеть, и мы с Призраком убили часа полтора на то, чтобы найти информацию по конвекционным двигателям. Выяснилось, что эта технология, по мнению Всемирной паутины, пока существует «на карандаше» – создание «коктейля Рогозина», ультранестабильного топлива для такого двигателя, было удовольствием невероятно дорогим.

– То есть одно из двух, – сказал Призрак задумчиво. – Либо у наших новых приятелей бабок, как блох на блудной псине, и они их вообще не считают, либо они открыли способ получать «коктейль» дешево, почти на шару. Что примерно то же самое.

Он присвистнул:

– Bimbo, мы летим, сжигая в топке килобаксы…

– …но оно того стоит. – Увлекшись поисками, мы не заметили, как в наш салон вошла Надин. – Не свисти, sciocco, денег не будет. – Она, подойдя, легонько щелкнула Призрака по носу. – Шучу. Вы лучше бы в иллюминаторы взглянули, что ли…

– Иллюминаторы? – переспросил я.

– Ах да… – Надин скорчила задумчивую рожицу и подмигнула: – Зажмурьтесь, ребята, глазам будет больно.

Мы послушались – и через миг даже через веки почувствовали внезапно заливший кабину яркий свет.

– Теперь осторожно приоткрывайте, – заявила Надин. – Сейчас день, и день здесь будет еще долго…

Мы открыли глаза. Свет заливал все, всю кабину, он был везде – казалось, за иллюминаторами нет ничего, кроме света. Лишь через мгновение глаза привыкли настолько, что мы стали различать белые всхолмия посреди белых равнин, длинные иссиня-белые трещины, немногочисленные темные пятна на девственно-белом снегу…

– Ледник Росса, – пояснила Надин. – Мало кто из людей видел его иначе чем по головиденью…

– Я и по головиденью не видел, – фыркнул Призрак. – По причине отсутствия его в нашем захолустье. Ближайший ретранслятор в Неаполе, и сигнал…

Я тем временем прикидывал в уме… и, закончив вычисления, сказал, больше Призраку, чем Надин:

– Выходит, за полтора часа мы добрались до Антарктиды? И какую же мы скорость развиваем?

– Максимально в атмосфере семь с половиной, – ответила Надин совершенно спокойно. – Но нам приходится местами лететь медленнее, чтобы не будоражить чужую ПВО. Сбить они нас не собьют, но привлекать внимание тоже незачем. Потом поймете почему.

– Семь с половиной махов? – уточнил Призрак. – Я слышал, на сверхзвуковой скорости такие перегрузки, что перепонки лопаются. Дядя рассказывал.

– Ну, не в нашем случае, – загадочно улыбнулась Надин. – И потом, у этой машины противоперегрузочные компенсаторы есть. Основанные на новых физических принципах, – сказала она, приподняв брови, а потом опять подмигнула: – Эй, технари, может, баста уже железяки ваши обсуждать? Посмотрите, какая красота! Мы сейчас над Южным полюсом пройдем!

Не знаю, как Призрака, а меня Южный полюс не впечатлил. Если не знать, что это он, можно пропустить и не заметить. Там, говорят, когда-то была наша база, но я ее не разглядел, наверное, пролетели слишком быстро. Вообще, антарктические проекты по всему миру сворачивают, поскольку человечество поперлось в космос – на орбиту, на Луну, на Марс… это ему куда интереснее, чем Антарктида.

– Сейчас разгонимся и через пару минут будем на месте, – сообщила Надин, приобняв нас с Призраком (честно говоря, у меня ноги стали как ватные: я, конечно, не девственник, факн’щит, но когда тебя обнимает такая девочка – поплывет даже памятник). – Сейчас мы идем на максимуме, пятнадцать махов, обратили внимание?

– Мне кажется или эта штука может двигаться быстрее? – спросил Призрак.

– Куда еще быстрее? – удивился я. – И так полное впечатление, что летим над белым столом – все детали ландшафта сливаются…

– Может, – кивнула Надин. – Когда будем в космосе, покажу один финт ушами.

– А мы будем в космосе? – удивился я (и воодушевился, признаться, ведь даже в наше время, чтобы слетать в космос, не будучи астро-, космо- или тейконавтом, надо быть кем-то вроде Чейни Пенн). – А когда?

– Не сегодня, – подмигнула Надин. – Но не исключено, что скоро.

– Ух ты! – Похоже, Призрак воодушевился не меньше моего. – Всегда мечтал слетать в космос! Che cazza, а это что за чувак?

Я глянул туда, куда показывал Призрак. Мы снизились и мчались теперь над самой поверхностью, и совсем недалеко от нас посреди бескрайней ледяной пустыни из снега торчала человеческая голова, размеры которой оказались значительно больше обычных.

Надин пожала плечами:

– Наверно, какой-то исследователь. Здесь когда-то была станция, теперь ее снегом всю занесло. Один этот бюст торчит. – Она улыбнулась: – Какая ирония… Если бы эти ребята прошли немного, миль пятьдесят к западу, они бы сделали такое открытие… хотя эти пятьдесят миль непросто пройти. Сейчас за бортом минус шестьдесят восемь, ветер тридцать два метра в секунду. Не погуляешь особенно.

И тут наш аппарат, что называется, «лег на крыло» и нырнул, казалось, прямо в снег. Но это впечатление было обманчивым – под нами змеилась неразличимая сверху довольно широкая расселина. Ее края поднимались один над другим, и увидеть ее можно было, только влетев между этими краями.

Края трещины вздымались, и с этим подъемом сама она расширялась и углублялась, постепенно превращаясь в пещеру невообразимых размеров. По-моему, в этой пещере поместился бы весь мой родной городок, да еще и место для окрестных лесов осталось. Я даже не заметил, когда своды пещеры сомкнулись, – может, потому, что нас внезапно обогнала, издевательски покачав крыльями, еще одна «Изида».

– «Озирис», – пророкотал из кабины Харма. – Апистия в своем репертуаре. Что вытворяет, оторва…

– Вижу, – ответила ему Надин. – Для справки: «Анубис» тоже на подходе, держится позади нас, вне зоны видимости.

Пещера, в которой мы находились, была огромна, я даже не представлял себе, что такие пещеры вообще возможны. Когда мы приземлились, я примерно оценил расстояние до противоположной стены – мили три-четыре, может, больше. Глубина ее тоже впечатляла – под фюзеляжем «Изиды» было не меньше мили, и примерно полмили оставалось до потолка пещеры. Но не только это меня удивило, и даже не то, что пещера имела вполне нормальное естественное освещение – как-никак наверху царил полярный день.

Впереди, по левому борту, из толщи покрытых льдом скал выступало здание, похожее скорее на арт талантливого художника-фантаста, чем на реальный объект. Больше всего оно напоминало впившуюся в скалу «летающую тарелку», с внешней стороны подпертую массивным контрфорсом в полмили высотой. Две «тарелки» поменьше располагались справа и слева от большой и по форме походили на кастрюльки-скороварки. У всех трех зданий, которые, как потом оказалось, являлись частью одного комплекса, крыши напоминали низкий купол и были почти свободными от снега.

Пока мы с Призраком пырились на это непонятно что, ожила одна из посадочных площадок, которые я сразу не заметил; вернее, ожили обе, но на ближнюю к нам устремился вышеупомянутый «Озирис», потому Харма направил «Изиду» на дальнюю площадку (при этом он довольно нелестно выразился в адрес неизвестной мне Апистии, которая полезла вперед папки в пекло). Площадки размещались на выступах стены между «тарелками». С высоты нашего полета они показались мне маленькими, даже миниатюрными, но сели мы без малейших приключений. Чего это стоило, мы оценили позже: сначала Надин, открыв одно из сидений, достала два комбинезона в скатке, две пары огромных ботинок и, улыбнувшись, произнесла:

– Обувайтесь, одевайтесь; за бортом минус сорок два, скорость ветра – двадцать четыре метра в секунду. Ущелье имеет несколько выходов, так что представляете, какие здесь сквозняки… – Она вздохнула и слегка повела плечами. – Терпеть не могу холод, особенно когда ветрено. Ну, с ветром я справлюсь, пока вы одеваетесь, а вот от мороза никуда не деться, привыкайте.

Прежде чем мы с Призраком успели отреагировать, Надин, как была, в тоненьком летном комбинезоне и сапожках, выпрыгнула во внезапно открывшуюся дверь, которая сразу же за ней и захлопнулась, но за этот краткий миг в кабину ворвался такой леденящий поток, что нам стало не по себе. Я уставился на дверь; Призрак задумчиво раскатал комбинезон – внутри обнаружилась пара носков, пара рукавиц и шапочка-балаклава.

– Che cazza, я в этом буду похож на снеговика. – Призрак плюхнулся на сиденье, сбросил туфли и стал надевать носки. – Че пыришься, одевайся давай!

– А она… – я подошел к своей скатке, – она ведь выпрыгнула, как была…

Призрак пожал плечами:

– …и сказала, что успокоит ветер. Одно из двух, bimbo: либо мы в дурке, либо в сказке. Но я не хочу сломать себе голову, гадая, что из этого реально. Ты одеваешься или нет?

Я вздохнул, сбросил, не расшнуровывая, кроссовки и стал натягивать носки.

– Ну че, пойдем похаваем? – предложил Призрак. – Что еще остается?

– Не откажусь, – кивнул я. – Слушай, ты действительно пару дней подождать не можешь? Тебе ж Апистия сказала – когда всех соберут, сформируют смешанные группы для тренировок…

Апистию мы встретили вечером после прилета. Из разговора Надин и Хармы Призрак узнал, что как минимум половина участников проекта – девушки, и решил не дожидаться, как он сказал, «когда начальство соизволит почесать cullo» и организовать встречу с дамским полом. Мне порой кажется, что Призрак считает меня слоупоком – пока я соображаю, он успевает столько, что диву даешься.

Призрак уточнил у Надин, что по базе перемещение свободно, правда, только в пределах зеленых зон. В красные зоны заходить не запрещалось, но и не рекомендовалось. К моему удивлению, насчет девочек Призрак у кураторов вообще не спрашивал. Надин сама сказала, что общение между учениками не только допускается, но и поощряется, и вообще – весь Проект существует только ради нас и таких, как мы.

В мужской половине мы познакомились с другими ребятами. Большинство из них оказалось из разных приютов, монастырей и других подобных организаций. Я довольно быстро заметил, что «эффект Призрака» – понимание незнакомых иностранных языков – работает не только с моим соседом по комнате: я спокойно разговаривал с японцами, китайцами, венграми и маори (последний, правда, присутствовал в единственном экземпляре). Ребята выглядели доброжелательными, но замкнутыми. Нам с Призраком выделили пустовавший номер (номера были трехместными, нам сказали, что, пока третий человек еще не приехал, мы поживем вдвоем).

Нас с Призраком это вполне устраивало. Мы быстро нашли общий язык, хотя у нас были вроде бы совсем разные интересы. Да и характерами мы оказались непохожи – я всегда немного «в себе», слегка скован и необщителен, а Призрак, наоборот, рубаха-парень, умеющий найти общий язык буквально с каждым.

Прощаясь, Надин сказала, что такого понятия, как распорядок дня, на базе нет, по крайней мере пока. Питание можно получить в любое время на робокухне, все остальное тоже не нормировано.

– А, да, Призрак, – добавила она, – Цезарь в твоем боксе. Выйдешь в коридор, дошагаешь до пересечения и повернешь направо. Там короткий коридорчик, в нем много дверей, это боксы. Просто касайся рукой дверей. Какая откроется, та твоя.

– Вау! – Мой приятель был поражен. – Вы и его захватили?

– Не бросать же такой шедевр, – улыбнулась Надин. – К тому же он тебе потом пригодится.

– А у меня тоже есть бокс? – уточнил я, сам не знаю зачем.

– Конечно, – кивнула Надин. – Он рядом с боксом Призрака, но пока пустует.

После этого Призрак умотал к своему Цезарю, и я остался в комнате один, чем воспользовался для того, чтобы залезть в Интернет и местную локалку. Первое мне удалось лишь отчасти, зато второе значительно превысило ожидания. Сетка, правда, была почти еще неживой – активность наблюдалась практически нулевая, что странно. Зато какие у Проекта базы данных! Я быстро сварганил сетевого бота, обозвав его в честь планшета Купером, а там и Призрак вернулся.

– Заглянул бы к себе в бокс, – снисходительно сказал он, глядя, как я одновременно мониторю сетевые передвижения других участников Проекта (народу в Сети прибавилось, но все было как-то уныло: ребята в основном сидели в игрушках или смотрели видео, а ведь Сеть имела такой богатый инструментарий; я даже не знал, с чего начать, глаза разбегались), качаю по нескольким потокам интересные мне библиотеки и программы и пытаюсь взломать отправку сообщений в большую Сеть. – Пустой, в понимании Надин, – не совсем то, что в твоем.

– Откуда ты знаешь? – спросил я, отрываясь от своих занятий. – Ты что, в мой бокс заглянул?

– Ага, – без тени смущения заявил Микеле, кидая на мою кровать силиконовую перчатку. – А ты можешь заходить в мой, если хочешь. Только перчатку надень, чтобы система тебя опознала.

Поймав мой недоуменный взгляд, он пояснил:

– Мое изобретение. Считывает папиллярную картинку ладони и копирует себе в память. Помещается восемь отпечатков. Сейчас там твой, мой, Николь и этого черномазого.

– Николь? – переспросил я, взяв перчатку – на запястье ее был закреплен простейший твердотельный чип на полтерабайта. – А, в смысле, Надин… Классная штука! А чего так мало отпечатков?

Призрак вздохнул:

– Потому, что я пишу не только отпечаток, но всю информацию, что запрашивает биосканер. Честно говоря, не знаю, что там, я в этих ваших программерских штучках как свинья в апельсинах разбираюсь. Я как-то попал в сбирятник – на футбол ходил, а сам знаешь, что после футбола бывает…

– Не знаю, – честно признался я. – Наша футбольная команда слабенькая, вторая лига, а чтобы болеть за какую-то крутую, денег много надо – поездки, билеты, атрибутика…

– Да уж, это тебе не наше захолустье, – согласился Призрак. – Тогда наши играли с Миланом. Ежу понятно, чем закончилось: у красно-черных полкоманды киборгов, форвард вообще, говорят, по армейской технологии сделан, типа как снайперы из ЕСБ. Ну, мы и оторвались после матча – этим красно-черным bucca di culo места в городе не было, ныкались от стадиона до вокзала. Потом приехали сбиры, даже пару кентавров с водометами подогнали, меня и скрутили. Пришлось заплатить штраф, зато я у них спер пачку экранов для снятия папиллярки, остальное – дело техники. Экраном снимаешь отпечаток, переносишь в память…

– Класс! – согласился я. – Хотя я на твоем месте вместо чипа поставил бы вафлю и на карман положил простенький мобильник хотя бы с парой террабайт.

– Я с электроникой не особо дружу, – признался Призрак. – Как сумел, так и присобачил.

– Я помогу, – пообещал я. – Заодно на ладонь можно вторую прошиву наложить, чтобы одной перчаткой и снимать картинку, и передавать. Я так понял, перчатку на руке не видно?

– Ага, – кивнул Призрак. – Я и сам об этом думал, но у меня матрицы для печати не было.

– Я тебе сделаю, только бы инструментом разжиться… 3D-принтер мне бы не помешал, швейная машинка для волоконной оптики…

– Вот я тебе и говорю: загляни к себе в бокс, – сказал Микеле. – 3D-принтер там точно есть. Пошли, похаваем?

После ужина (в блоке столовой сидели еще два парня, не обративших на нас ни малейшего внимания – они что-то увлеченно чертили на 3D-схеме, парившей над столом) мы навестили мой бокс, оказавшийся просто dream castle. Здесь было все, чего я мог бы желать, и даже больше! Факн’щит, с помощью имеющегося оборудования я мог даже создавать нейросети, просто мечта! Потом зашли в бокс Призрака – кроме Цезаря, симпатичного мотороллера, здесь оказалось оборудование маленькой мастерской. Я в этом ничего не понимаю, но Микеле охарактеризовал свое царство так:

– Va fa’n’culo, да с таким оборудованием я мог бы угнать телегу хоть у дьявола!

Я же осматривал его мотороллер, вспоминая слова Надин: «Он тебе потом пригодится». Зачем? По базе кататься? Или по арктическим льдам рассекать?

– Как думаешь, – спросил я у Призрака, – зачем тебе здесь мотороллер?

– Я бы скучал по нему, – пожал плечами он. – Кроме него, мне в большом мире скучать не по кому. Не по дядьке с теткой же!

– А я по своим скучаю, немного, – честно признался я. – Несмотря на то, что у них на меня никогда не было времени. Хотя, наверно, больше боюсь, чтобы с ними без меня чего не случилось. Но я о другом. Надин сказала, что мотороллер тебе еще понадобится. Интересно, зачем?

– Какая На… а, Николь… Ну, не знаю. Девочек буду катать, когда найду. Говорят, здесь девочки что надо. Хотя никто их не видел…

– Я видел, – кивнул я и, поймав недоуменный взгляд Микеле, пояснил: – В Сети. Тут есть локалка, и у каждого в ней аккаунт. Аватарку можно ставить любую, но в корне будет твоя фотка. Так вот… – Я мечтательно прикрыл глаза. – Девочки и правда зашибись.

– Non la smetti di rompermi i coglioni, – изумился Призрак. – Покажешь?

Я достал планшет (все свое ношу с собой) и подконнектился к местному сетепроводу. Кстати, в боксах ловилась еще одна сетка, залоченная; я мысленно отметил, что недурственно бы ее взлохматить, и даже решил специально для этого собрать небольшой сетевой комп, чтобы не попалили, благо теперь у меня имелось достаточно инструмента.

Обдумывая все это, я интегрировал Сеть и открыл Призраку доступ к хранилищу аккаунтов. Фотки хранились в 3D, я поставил их на слайд-шоу, и головы девушек, одна за одной, стали появляться перед моим напарником, причем каждую он приветствовал восторженным возгласом, по большей части нецензурным. И я его понимал – полное впечатление, что мы с Призраком попали на конкурс красоты! Все девочки, по крайней мере с моей провинциальной точки зрения, были просто загляденье.

– Cazarolla! – прокомментировал мой «показ мод» Призрак. – И после этого ты еще можешь сидеть per culo? Не знаю, как кому, а мне картиночек недостаточно.

– Что ты предлагаешь? – спросил я, выключая планшет.

– Что-что… конечно, смотаться в дамскую половину, – ответил он. – Нам разве это запрещали?

– Нет, – сказал я, – но…

– Что «но»? – Призрак, сидевший на одной из удобных откидных панелей, то тут, то там закрепленных на стенах, вскочил на ноги. – Рядом с нами такая россыпь звезд, а мы тут тупим. Короче, ты как хочешь, а я схожу, пожалуй, в дамскую половину.

Я пожал плечами:

– Думаешь, я тебя одного отпущу? Кстати, а как туда попасть?

– Понятия не имею, – чистосердечно признался Призрак. – Но намереваюсь узнать.

Я опять включил планшет и полез в местную базу данных. План нашей базы я уже находил и даже скачал, но забыл, куда сохранил, а искать было в лом. В Сети найти легче.

Вскоре трехмерная картинка уже плавала между нами в воздухе. База, по крайней мере часть ее, указанная на плане (у меня были подозрения, что этот план далеко не полон), состояла из трех независимых корпусов – «башен», две из которых были жилыми. Между ними находилась бо€льшая по размеру башня, в которой располагалось множество разного размера помещений неизвестного пока назначения (никакой легенды у плана не имелось), представлявших собой настоящий лабиринт. Впрочем, для меня этот лабиринт не являлся большой проблемой: в детстве у меня был довольно примитивный компьютер, и, пока мои сверстники шпилили в виртуальной реальности, я довольствовался простейшими играми вроде «Дьябло-V» или «Фоллаут-Иннерспейс», действие которых как раз в таких лабиринтах и происходило.

– Смотри, – сказал я Призраку. – Вот этот коридор ведет в главный корпус. Там мы спускаемся на ярус ниже… нет, на два… потом так, так – и мы у лифта. Дальше наверх…

– Кто эту базу проектировал? – проворчал Призрак. – Руки им поотбивать за такое…

Кстати, вопрос действительно интересный, по крайней мере для меня, – я не большой специалист в области архитектуры, тем более археологии, но даже для меня было очевидно, что база неоднократно перестраивалась, а в основе ее находилось какое-то еще более древнее строение, но какое древнее строение могло быть в Антарктиде? Ее и открыли-то лет триста назад…

– Наверху большой зал, но нам туда не нужно, – продолжил я, игнорируя ворчание напарника. – Проходим так, так – и опять вниз, потом сюда, сюда…

– И мы вернулись к лифту! – ухмыльнулся Призрак.

– А вот и нет, мы пройдем под шахтой, здесь спуск есть, – сказал я с торжеством. Я ведь действительно нашел кратчайший путь к искомому коридору! – Теперь наверх – и мы на месте.

– В женской половине? – уточнил Призрак.

– Нет, в коридоре, ведущем к ней, – пояснил я. – Ну что, если хочешь попасть туда до ночи, то идем. Путь неблизкий…

– Какая разница, до ночи или нет? – пожал плечами Призрак. – Тут всегда день, что снаружи, что внутри. Но ты прав – нечего тянуть кота per coglioni…

– Странно, что некоторые твои слова я понимаю, а другие нет, – сказал я, с некоторой досадой покидая боксы. Я был бы не прочь задержаться еще – кое-что из оборудования хотелось опробовать немедленно…

Впечатление, которое произвела на нас база, оказалось огромным. Не знаю, что чувствовал Призрак, но я словно попал в научно-фантастическую сагу. База была… живой и очень загадочной. Живой – потому что ее наполняла жизнь, по крайней мере электромагнитная. Я чувствовал ее на протяжении всего пути, а когда мы спустились на самый нижний уровень, понял, что нахожусь рядом с чем-то совершенно фантастическим. Скорее всего, это был эксафлоповый компьютер, один из тех гигантов, которые появились в тридцатых и от которых отказались после вируса «Лаврентий-37» ввиду дороговизны в обслуживании и отсутствия вменяемых задач для машин подобной мощности. Сейчас таких машинок в мире чуть больше сотни, и все они работают на очень серьезные организации… а один, оказывается, на наш Проект.

Как я узнал о присутствии эксафлопика? Трудно объяснить. Раньше мне казалось, что я «чувствую» компьютеры, но я думал, что это не более чем мои фантазии. Потом Надин подтвердила, что это – моя сверхспособность, но я не вполне ей поверил. Однако с момента нашего прибытия на базу моя чувствительность обострилась, хотя и суток не прошло. Работающую интегральную микросхему я мог обнаружить не глядя, я несколько раз сам себя проверил, прежде чем сделать подобный вывод.

Призрак тоже время от времени восхищался окружающим нас техноизобилием, чаще всего используя неизвестные мне термины вроде cazarolla, buca di culo или pacco di merde. В самом конце нашего путешествия (мы, правда, еще не знали, что это его конец, – мы как раз подошли к лифту, который должен был вывести нас к «дамскому» коридору) он остановился возле некоего устройства, провел по нему рукой – и оно, зашевелившись, разложилось, открыв руку с манипулятором.

– Забавная cagatta, жаль, с собой не заберешь…

– Если это то, за чем вы пришли, – сказал насмешливый голос из темного коридора, – могу порадовать. У вас в блоке такие тоже есть. Кстати, можете их демонтировать со спокойной душой – мы их устанавливали на время строительства, сейчас они уже не используются.

Голос был женский, весьма своеобразный. В нем слышалось что-то мягкое, детское, кажется, такие голоса называются «колоратурное сопрано», но могу что-то путать. Я, конечно, интересуюсь музыкой, но не такой. Женщина, которой принадлежал голос, вполне ему соответствовала, хоть и была чуть выше среднего роста, – зато хрупкая, как тростинка, изящная, грациозная, с очень милыми чертами лица…

…если не смотреть ей в глаза. Казалось, что глаза ее неудачно обесцвечены начинающим фотошопером. Цветом они напоминали шрифт старых газет, которые сейчас можно увидеть разве что в музеях. И еще, всегда считал, что чтение по глазам – романтическая чушь, но у этой женщины глаза были такими холодными… «Как два ствола, – подумал я тогда, – словно в двустволку заглянул».

– Но, кажется, вы сюда не за этим пожаловали? – Женщина улыбнулась, и улыбнулась неприятно. Один уголок ее губ лишь слегка приподнялся. – Призрак, вам никто не запрещал ходить куда угодно, но никто вас и не приглашал на женскую половину. Подождите немного, пока не будет официальной презентации Проекта.

– Почему я должен ждать? – Призрак склонил голову, став похожим на упрямого бычка вроде тех, что по Discovery показывают. В наших краях таких нет, у нас клонкоров разводят, а они тупые, как дверь.

Женщина вздохнула:

– Если бы на моем месте оказалась наша сладкая Н., она бы вам быстро все расфармусолила так, что на языке остался бы сладкий привкус клубники. У меня язык хуже подвешен. Потому скажу просто – нельзя. И достаточно. С вами и так кураторы возятся, как с болячкой. Расслабь ягодицы и ложись на обратный курс, а я тебе по доброте душевной даже коридор сделаю прямой, чтобы вы опять туда-сюда по уровням не шастали.

– А если я не соглашусь? – набычился Микеле, нависая над женщиной – он был выше ее на голову, если не больше.

– А твое согласие в данном случае никого не колышет, – пожала плечами незнакомка. – До полнолуния ты к девочкам не попадешь, даже если лопнешь от мифического спермотокстикоза. Потом бегай себе на здоровье, пока пороху в пороховницах хватит, а сейчас – ни ногой.

– И кто же меня остановит? – Призрак сделал шаг вперед… Что произошло потом, я так и не понял и даже разглядеть не смог – через мгновение парень оказался на полу, женщина склонилась над ним, присев на корточки. Ее рука лежала на его бедре, другой она упиралась в свое согнутое колено.

– Милый мальчик, – сказала она Призраку. – Говорят, знание – сила. Я, например, знаю, как ткнуть тебя так, чтобы у тебя неделю не поднялся, хм, жизненный тонус. Могу и навсегда оставить без надежды на продолжение рода. Меня зовут Апистия – лечу и калечу бесплатно, сечешь?

И нажала Призраку на бедро. Тот тихонько вскрикнул и рефлекторно попытался убрать ногу, но Апистия ему не позволила.

– Ну-ну, тихо, я не собираюсь тебя ни калечить, ни уродовать. Все у тебя будет в порядке, навеселишься еще с девочками, когда дорвешься. Но запомни: у любой свободы есть «красные линии», пересекать их не стоит. Подумай сам – тебе дают уникальный шанс раскрыть свой дар, стать полубогом. Неужели так хочется все угробить маленьким непослушанием?

Призрак неуверенно покачал головой:

– Нет… наверно.

– Правильно. – Апистия с грацией пантеры оказалась на ногах и тут же помогла встать явно приунывшему Призраку. – Не так уж долго ждать, кстати. Через пару дней Лорд вернется, и тогда…

– Какой Лорд? – спросил я. Честно говоря, в этой ситуации я протупил: мне бы прийти на помощь Микеле, а я стоял, словно оцепенев. Факн’слоупок!

– Лорд Нахаш, верховный куратор, – пояснила Апистия. – Все, что вы видите вокруг, – его рук дело. Все-все, – зачем-то повторила она. – А теперь домой, донжуаны.

Она щелкнула пальцами, и произошло нечто, чего я совсем не ожидал: стены стали трансформироваться, открывая проход в широкий прямой коридор. Даже Призрак, хоть и был обескуражен, оценил.

– Che cazza, как у вас это получается? – спросил он.

Апистия улыбнулась:

– У тебя получится не хуже, если не станешь спешить к черту на рога вперед старших. – Она протянула руку и потрепала Призрака по щеке. – Люблю таких, как ты. В тебе есть огонь. Ладно, двигайте задницами, коридор долго не простоит, схлопнется. Если не успеете и окажетесь заперты – в каждой комнате есть терминал для связи. Номер помещения написан на терминале. Усекли?

– Ага, – сказал Призрак, я кивнул, и мы, не сговариваясь, поперли на возвратку. Стена за нами захлопнулась почти сразу же, я даже, признаться, вздрогнул от неожиданности.

Мы шли по коридору молча; стены становились на место, стоило нам их миновать. По сторонам мы больше не смотрели, и я не помню, через какие именно комнаты проходили. Помню лишь, что их было много, больше двух десятков, наверно.

– Cazarolla, ну и здоровенная эта база, – наконец сказал Призрак.

Я кивнул. Все это время я старался не смотреть на приятеля, но, когда он нарушил молчание, все-таки решился сказать то, что меня беспокоило:

– Блин, Призрак, я придурок и вел себя как последний дебил! Прости, м’бадди, не знаю, что…

– Ты о чем это? – удивился Призрак. – Если об Апистии, то хрен с ней.

– Я должен был вмешаться.

– Sei stronzo, ты как это себе представляешь? – ответил Призрак. – По-твоему, мы вдвоем должны были с девкой махаться? И потом, прости за откровенность, не факт, что она обоим нам не наваляла бы, не баба – серная кислота, cazzarolla!

– Все равно я чувствую себя жопой осла, – признался я.

– Как и я, bimbo, – вздохнул Призрак, – и я, кстати, вдвойне. Такая симпатичная девка, и такая… – Он махнул рукой. – Короче, оба мы per culo, cazzarolla. Но в этом есть и хорошая сторона…

– Да ну? – спросил я. – И какая же?

– Мой дядька говорил, что если человека отхлестать по заднице крапивой, бегает он намного быстрее. Не знаю, как ты, а я теперь просто обязан попасть на ту сторону до официального мероприятия с участием Лорда. Ты со мной?

– А ты как думаешь? – ответил я. – Не тебя одного отхлестали по заднице… фигурально выражаясь, конечно. И потом – не знаю почему, но ты мне как брат.

– Ты мне тоже, stronzitto, – ухмыльнулся Призрак.