КИТ

18 марта 2015-го

Атмосфера банкетного зала «Принцессы Селестии» напоминает холл в торговом центре. После инструкций по безопасности представитель туристической компании достает список пассажиров и принимается вызывать всех пофамильно, выдавая каждому именной бейдж. Когда очередь доходит до нас с Ричардом, бейджей почти не остается.

На сцену выходит первый из лекторов, и я узнаю прежде бестелесный голос из громкоговорителя. Это профессор Джефф Дрейк, три года подряд он преподавал у меня в Оксфорде. Он будет снимать и комментировать затмение, а на обратном пути совершит «аутопсию», как он сам это зовет. Слушаю его одним ухом и слежу за столом, на котором остался лежать список пассажиров. Нахожу момент, чтобы его просмотреть. Бесс нет. Затем, помня о теории Лоры, которая считает, что у нее может быть новое имя, нахожу место обзора и рассматриваю всех женщин. Это нетрудно: женщин раза в два меньше, чем мужчин, а молодых женщин еще меньше. Бесс на корабле нет, теперь я уверен.

Все еще остается шанс, что она будет на берегу. Если попытаться опередить ее и отыскать, прежде чем она найдет меня, лучше всего отправиться в тот бар. Пока же там по холмам будут скитаться толпы туристов. Мы сами пока не знаем, откуда будем смотреть затмение, это станет ясно лишь утром того самого дня, посмотрим на облачность. По крайней мере, до того как мы пристанем в Торнхавском порту, есть еще двадцать часов, и пока я застрахован от встречи с прошлым.

Что ж, я заслужил еще бутылку пива.

В баре сталкиваюсь с Джеффом Дрейком. Он узнает меня:

– Кристофер!

Как хорошо, что на мне бейджик с именем. Я уже привыкаю к полному имени, как и к тому, что Китом меня зовут только дома. Его голос переносит меня по коридорам времени в профессорскую квартиру с видом на Темзу. Сейчас опущу глаза и увижу кеды «Адидас», которые таскал тогда постоянно.

– А я все думал, где ты теперь! – говорит он после обмена фразами о том, как тесен мир. – Наука потеряла, а промышленность приобрела, стало быть.

Я смущаюсь. Давно мне не приходилось говорить о том, чем зарабатываю, однако Джефф слушает внимательно и благосклонно. Как ни странно, он не высказывает сожаления о том, что я так и не окончил докторантуру. Джефф тактичен и умен. Когда пожилая канадка вмешивается в наш разговор и на полном серьезе спрашивает о разнице между звездой и планетой, он говорит с ней так же уважительно, как с нами в те времена, когда я был студентом. Мое несбывшееся большое будущее костью встает поперек горла, и я запиваю горечь поражения красным вином.

Ричард завязывает разговор с группой астрономов из Уэльса. Выясняется, что среди них есть и серьезные охотники. Пышная румяная дама по имени Тэнси, похоже, ровесница моей матери, рвется продемонстрировать нам свои счастливые трусики.

– Когда я в них, облаков не бывает, – говорит она, чокаясь со мной бокалом.

– Попали! – цежу Ричарду сквозь зубы.

После обсуждения виденных затмений устраиваем конкурс. Ричард пишет имена и виденные затмения на оборотной стороне распечатки с экскурсионным маршрутом. Бесспорный победитель – старик-калифорниец. Девятнадцать затмений! Но если разделить количество затмений на количество прожитых лет (не могу удержаться от расчетов), то я видел больше всех. Вино льется рекой. Становится жарко. Стягиваю фарерский свитер и остаюсь в футболке с принтом «Чили’91». Пышная Тэнси охает так, будто сам Кларк Кент скинул одежду и предстал перед ней в костюме Супермена.

– Девяносто первый, надо же! Да вы совсем ребенком были!

После следующего бокала замечаю, что уже не чувствую качки. Значит, либо на море царит штиль, либо я сам накачался и меня штормит в такт с кораблем. Ричард кричит, что пора установить мировой рекорд и собрать всех охотников на одном фото. Сам он едет смотреть затмение в первый раз, поэтому участвовать не собирается, но наводит на нас объектив. На столе лежит непонятно чья бейсболка с логотипом «Принцессы Селестии». Натягиваю ее и становлюсь в последнем ряду. Черный козырек и рыжая борода – вот и все, что видно. Сделав снимок, Ричард бежит назад и хватает свой список, его губы беззвучно шевелятся в подсчетах.

– Те, кто на этой фотографии, – кричит он, размахивая телефоном, – видели 103 полных затмения!

– Вот и математика пригодилась, а в школе говорили!.. – шучу я.

Раздается смех. Мак всегда твердил, что шутить я не умею, даже Лора не все шутки понимала, но сегодня я осознал, что искал признания не там, где следовало. Вот здесь я всем нравлюсь. И мои истории про затмения всем интересны. Можно говорить сколько хочешь, о любом, от самого первого до Корнуолльского. Эти ребята соображают в деталях, рассказываешь без лишних объяснений, а им все равно интересно! Новые друзья ловят каждое слово. Тэнси подвигается ближе. Смотрю на бокал с вином и понимаю, что уже перешел на ром. Кто-то достает селфи-палку. Я по-прежнему в бейсболке. Меня знакомят с парнем, на котором тоже футболка «Чили’91», мы обнимаемся по-братски, будто не виделись сотню лет. Радуюсь, подметив у него пивной живот; мой пока над ремнем не нависает. Ясное дело, что Тэнси я понравился. Разговоры размываются, повторяются, кружат. Кажется, начинают петь, и вроде я рассказываю какую-то захватывающую историю.

– Дружище, ты бы притормозил. – Ричард мягко отнимает у меня стакан.

Я возмущен.

– Мы с Тэнси просто друзья.

– Что ты несешь? Твоя койка в двух футах от моей, не хочу, чтобы ты ночью на меня наблевал.

Я слишком пьян, чтобы прекратить напиваться, однако достаточно трезв, чтобы сообразить: мое спасение – свежий воздух. Поднимаюсь на верхнюю палубу и падаю на стул, сейчас только вздремну немного. Просыпаюсь, обнаруживаю, что кто-то укрыл меня одеялом. Вокруг одни волны, бьющиеся о корабль. Ветер разогнал облака, видна большая убывающая луна. На небе куча звезд. Перед глазами проносятся целые галактики, метеориты падают чаще, чем в Лондоне ходят автобусы. Не видел такого неба ни разу после Замбии. Жаль только, что Лоры нет. Не помню, когда я в последний раз чувствовал себя как дома.