44
Крайдайки
Кожа зудела. Она зудела постоянно с того смутного мига, когда он всплыл следом за матерью, в рассекаемой ею воде, впервые узнал о ласковом касании и мягких подталкиваниях, которыми она напоминала ему, что надо всплыть и вдохнуть.
Скоро он узнал, что бывают и другие касания. Растения и стены, поверхности всех зданий поселения Каталина-Донная; поглаживания, затрещины и – о да! – покусывания в играх со сверстниками; лёгкие, но такие прелестно разные касания мужчин и женщин – людей, которые плавали, словно ластоногие, как морские львы, хохоча и играя в пятнашки с ним, под водой и на воде.
Было ощущение воды. Очень разные ощущения, которые дарит водная стихия. «Шлёп» и «плюх» от падения в неё. Гладкое ламинарное скольжение, когда ты мчишься быстрее всех из когда-либо плававших. Нежное плескание, совсем рядом с дыхалом во время отдыха, напевающее колыбельную.
О, как всё зудело!
Давным-давно он научился тереться о всякие вещи и открыл, что это доставляет ему удовольствие. С тех пор он мастурбировал, когда чувствовал желание, как делает всякий здоровый фин…
Крайдайки хотелось почесаться. Ему хотелось мастурбировать. Но рядом не было стены, чтобы о неё потереться. Кажется, он и двигаться-то не мог, и глаза не открывались, чтобы взглянуть на окружающий мир. Он словно плыл в воздухе, ни на что не опираясь. Какое знакомое волшебство. «антигравитация». Это слово, как и его воспоминания о воде, прежде возникало много-много раз, но сейчас казалось чужим, почти бессмысленным.
Он подумал о своей усталости. Почему невозможно открыть глаза и посмотреть? Почему не щёлкнуть звуковой волной и не услышать очертания и текстуру этого места?
Временами Крайдайки чувствовал брызги, сохранявшие его кожу влажной. Они летели будто сразу отовсюду.
Он поразмыслил и решил, что с ним случилось что-то скверное. Должно быть, заболел.
Невольный вздох помог понять, что он способен на некоторые звуки. Крайдайки попробовал другие возможности, поэкспериментировал и сумел повторить слабый стон.
«Наверное, они стараются исправить меня. Я, похоже, пострадал. Хотя боли не чувствую, но во мне какая- то пустота. У меня что-то отобрали. Мяч? Инструмент?
Навык? Ну и ладно! Люди наверняка стараются это вернуть. Я доверяю им», – радостно подумал Крайдайки, и его рот изогнулся в немой улыбке.
*!!! *
Что с моим ртом?
О, да! Улыбка. Новое.
Новое? Делал это всю жизнь!
Почему?
Потому что ярко! Моё лицо!
Как оно выразительно!
Тоньше сделались лица очертанья! Оно…
Будто больше не нужно…
Крайдайки испустил слабый, певучий вскрик смущения.
* В сиянии
Солнца
* Ответы клубятся
Стаями, точно рыбы *
Теперь ему что-то припомнилось. Он видел сон. Случилось ужасное, ввергнувшее его в кошмарную путаницу. Неразличимые тени мечутся вокруг и пропадают, а он ощущает, как древние песни обретают новые, жуткие формы.
Понятно, что он по-прежнему видит сон, сразу обоими полушариями. Это объясняет невозможность двигаться. Он пытается уговорить себя проснуться с помощью песни.
* Там есть глубины —
Ведомы лишь кашалотам
* Физетерам, охотникам
В пропастях снов
* Побеждавших кальмаров,
Чьи клювы как горы
*А гигантские щупальца
Оплетут океан…
Ритм не успокаивал. В нём проступали оттенки мрака, от которых хотелось скрыться. Крайдайки пытался остановить его, страшась того, что может вызывать этот напев. Но он не мог перестать плести звукопись.
* Спустись же туда —
В эту тьму, в эту тьму
* Куда твой путь
Никогда не вёл
* Где каждая песня
Смолкает навеки
* Где вбирает она
* Воющий рокот
Бурь самых древних
* И ураганов,
Бушующих вечно…
Крайдайки чувствовал, что рядом кто-то возник: огромная широкая фигура, сгущающаяся из ткани его песни. Он чувствовал её совсем близко, ощущал медленные обширные пульсации сонара, наполняющие маленькое помещение, где он лежит… маленькое помещение, которое наверняка не вместит гиганта, обретающего форму возле него.
Нукапайи?
*Громы землетрясений —
Веками копившиеся
* Гул расплавленных
Скал первобытных…
Звукосущество крепнет с каждым рождающимся стихом. В Нём растёт мощь живых мышц. Медленные, но великанские взмахи плавников грозят отшвырнуть его, как игрушку. Когда Оно выдыхает, Его фонтан будто шторм, рушащийся на прибрежные скалы.
Страх наконец рождает в Крайдайки силу, помогающую открыть глаза. Густая слизь сползает, когда он пытается разлепить веки. Глазницы запали до предела, и минуты уходят на то, чтобы сфокусировать зрение для воздуха.
Сперва он видит только госпитальный контейнер с антигравом, небольшой и узкий.
Он один. Но звук говорит, что он в открытом море и рядом возвышается Левиафан! Он чувствует Его исполинскую силу.
Смаргивая, Крайдайки внезапно прочищает глаза. Зрение обретает способность видеть звук. Палата исчезает, и он видит Это!
!!!!!!!!!!!
То, что рядом, никогда бы не смогло жить в знакомых ему океанах. Крайдайки едва не задохнулся от ужаса.
Оно двигалось с мощью цунами, неодолимостью прилива.
Оно было порождением тьмы и бездн.
Оно было богом.
К-К-Кф-криии!
Крайдайки не мог поверить, что ему известно это имя. Оно всплыло из ниоткуда, как драконы в кошмаре.
Один тёмный глаз рассматривал Крайдайки, почти испепеляя. Ему хотелось отвернуться, спрятаться или умереть.
И тут Оно заговорило с ним.
Оно выдыхало тринари, и он знал, что так и должно быть. Оно отбросило праймал, презирая язык умных животных. Оно запело песню, охватившую его с физической силой, окутавшую его и наполнившую жутким пониманием.
: Ты Уплыл От Нас: Крайдайки: Ты Начинал Учиться: Затем Твой Разум Смыло: Но Мы Не Завершили. Ещё:
: Мы Ждали Долго Такого, Как Ты: Теперь Мы Нужны Тебе Так Же, Как Ты Нужен Нам: И Возврата Не Будет:
: Такой, Какой Ты Есть: Ты Обломок: Мёртвое Мясо: Пустота Без Песни: Ты Больше Не Сновидец: Не Хранитель Огня:
: Крайдайки Бесполезный: Ни Капитан, Ни Китообразный: Бесполезное Мясо:
: Тебе Осталась Одна Дорога: Сквозь Чрево Сна Великого Кита: Там Ты Можешь Отыскать Путь: Тяжкий Путь: Но и Путь к Твоему Долгу: Там Ты Можешь Найти Путь к Спасенью Твоей Жизни…:
Крайдайки застонал. Слабо дёргаясь, он воззвал к Нукапайи. Но тут же вспомнил: Она одна из Них. Она ждала там, внизу, с другими мучителями, среди них – старые боги, оставшиеся в сагах, а других никогда не вспоминали даже горбатые киты.
К-К-Кф-крии пришёл забрать его.
Хотя англик покинул его, Крайдайки сложил мольбу на другом языке, хотя даже не подозревал, что знает его.
: Я Изломан!: Я Развалина!: Я Стану Мёртвым Мясом!: Я Утратил Речь!: Я Утратил Слова!: Дайте Мне Умереть!:
Ответ прозвучал раскатистым громом, шедшим, казалось, из самых недр. Из-под самого дна.
: Ты Пройдёшь Сквозь Сон Великого Кита: Где Никогда Не Бывали Твои Сородичи: Даже Когда Они Играли Подобно Животным и Едва Ли Знали Человека: Глубже, Чем Ныряют Горбатые Киты: В Своих Неспешных Размышлениях: Глубже, Чем Кашалоты: В Своей Дьявольской Охоте: Глубже Самой Тьмы.:
: Там Ты Сможешь Решить, Умирать ли Тебе, Если Не Обретёшь Правду.:
Стены маленькой палаты начали таять, когда мучитель принялся творить новую реальность. Он обрел гигантский лоб и сверкающие зубы кашалота, но Его глаза горели, словно маяки, а бока светились сияющим серебром. Всё вокруг окутало мерцающее сияние, похожее… на свечение защитных полей звездолёта.
Теперь палата исчезла совсем. Внезапно всё стало бескрайним, распахнутым морем невесомости. Древний бог могучими взмахами плавников двинулся вперёд. Крайдайки, не сдержав тихого свистящего крика, беспомощно закувыркался в струях движения исполина. Они несли его всё быстрее… быстрее… быстрее…
Не в силах угадать направление, он откуда-то знал, что путь идёт ВНИЗ.
– Ты с-с-слышала? – Ассистентка Маканай заглянула в контейнер-антиграв, где парил капитан. Неяркий светильник внутри контейнера высвечивал зашитые рубцы после повторной операции. Каждые несколько секунд распылители обдавали висевшего без сознания дельфа влажным туманом.
Маканай взглянула туда же.
– Возмож-ж-но. Показалось, уловила недавно что- то вроде вздоха. А что слышала ты?
Ассистентка помотала головой.
– Не уверена. Звучало так, будто он говорил с кем- то – но не на англике. Сперва вроде чуточку тринари, а потом… что-то другое. Жуткое.
Ассистентка содрогнулась.
– Вы думаете, он видит сны?
Маканай поглядела на Крайдайки.
– Не знаю, стоит желать ему этого или наоборот – молиться всей душой о том, чтобы он их не видел.
