– Кининк – учение о взаимосвязи, – сказал он слушателям. – Этот аспект порождён общим дельфиньим наследием. Но кининк ещё и умение точно сравнивать. Вторая часть досталась нам от человеческих патронов. Кининк есть синтез двух видений мира, такой же, как и мы сами.

Около тридцати неодельфов парили перед ним. Цепочки пузырьков поднимались из их дыхал. Перемежающиеся непроизвольные щелчки сонаров были единственными звуками.

Люди отсутствовали, и Крайдайки не было необходимости держаться чётких конечных согласных и долгих гласных стандартного англика. Но его речь в буквенной записи порадовала бы любого профессора английского.

– Подумайте о бликах на поверхности океана, там, где воздух касается воды, – предложил он ученикам. – Что нам говорят эти блики?

Во взглядах учеников читалось лишь удивление.

– О каких бликах идёт речь? Говорю я об отражениях из-под воды или на воде? И даже больше – это отражения света или звука?

Он развернулся к одному из самых внимательных дельфинов.

– Уаттасети, представь, что ты один из наших предков. Какое сочетание видишь ты?

Техник двигательного отсека заморгал.

– Звуковые образы, капитан… Доразумные дельфины подумали бы о следах звука в самой воде, отражающихся от поверхности вниз.

Усталость звучала в голосе техника, но Уаттасети появлялся на каждом занятии, настойчиво желая самосовершенствоваться. Ради душевного строя таких, как Уаттасети, загруженный капитан выкраивал время на занятия.

Крайдайки кивнул.

– Вот именно. А что подумают люди?

– Что отражается свет, идущий сверху, – тут же ответил повар кают-компании Стат.

– Вполне возможно, хотя мы и знаем теперь, что многие из «ушастых» в конце концов начинают слушать…

Все с удовольствием похохотали после безобидной шутки в адрес патронов. Смех – мера состояния духа команды, и он замерял его, как замерял бы массу топливной ячейки, сжимая её челюстями.

Впервые увидев подплывающих к группе Такката- Джима и Кта-Джона, Крайдайки ощутил мгновенное беспокойство. Такката-Джим посигналил бы ему, если что-то случилось. Однако похоже, он просто приплыл послушать.

Если это означало наступление конца долгой и необъяснимой угрюмости первого помощника, Крайдайки оставалось только радоваться. Он оставил Такката- Джима на борту, вместо отправки с Орли в спасательной группе, чтобы всё время держать его под присмотром. Без всякого воодушевления он раздумывал, не пора ли менять всю цепочку офицеров.

Капитан дождался, пока утихнет смех.

– Теперь подумайте вот о чём. Где мысли людей об этих бликах от поверхности воды сродни нашим?

Тела слушателей отразили высокую сосредоточенность. Занятие было предпоследним. Работы по ремонту требовали присмотра, и было велико искушение отменить встречи. Но слишком многие в команде страстно хотели изучать кининк.

В самом начале полёта почти все фины занимались учёбой, играми и спортивными соревнованиями, помогавшими избавиться от скуки дальнего перелёта. Но после трагических событий в Скоплении Мелей, когда двенадцать финов погибли, обследуя жуткий брошенный флот, некоторые стали отделяться от корабельного сообщества, сбиваясь в собственные малые группы. Некоторые даже проявляли странный атавизм – растущие затруднения в пользовании англиком и в способности сосредотачиваться, так нужной космонавту.

Крайдайки пришлось постоянно менять расписание вахт, находя замены. Он поручил Такката-Джиму подбирать работу для «потерянных». Помощнику это занятие, казалось, было по душе. С помощью боцмана он находил полезное дело даже для самых тяжело поражённых.

Крайдайки чутко прислушивался к всплескам плавников, тревожному бурлению жабролёгких, ритмам сердцебиения. Такката-Джим и Кта-Джон парили спокойно и, казалось, даже сосредоточенно. Однако Крайдайки чувствовал скрытое напряжение.

Крайдайки содрогнулся. Внезапно ярко представились пристальные и угрюмые глаза первого помощника и крупные острые зубы боцмана. Он унял дрожь, ругая себя за слишком живое воображение. С чего ему бояться этих двух!

– Вот мы размышляем об отражениях на границе схождения двух сред, воздуха и воды. – Он поспешно заговорил снова: – И люди, и дельфины представляют себе барьер, думая о такой поверхности. С каждой стороны есть область, слабо познаваемая даже после пересечения барьера. Но у современного человека имеются все приспособления, чтобы не бояться воды, чего не было прежде. Неофины с их инструментарием могут жить и работать на воздухе, глядя вниз безо всякой тревоги.

– Подумайте, как заработало ваше мышление, когда я задал первый вопрос. Первая ваша мысль была о звуковых отражениях снизу. Наши предки беспечно остановились бы на этом первом обобщении, но вы – нет. Вы уже не обобщаете, не подумав о возможных альтернативах. Вот оно, главное отличие существа, способного планировать. Для нас это – новое.

Таймер на экзоскелете Крайдайки засигналил. Он уже опаздывал. Хотя капитан устал, ему ещё надо провести совещание, а потом он хотел посмотреть на мостике, нет ли известий от Орли.

– Как китообразному, чьё наследие и сам мозг приспособлен лишь для интуитивного мышления, учиться шаг за шагом анализировать сложные проблемы? Иногда ключ к ответу находится в формулировке вопроса. На сегодня я прощаюсь с вами, упражняйтесь в минуты досуга. Попробуйте сформулировать проблему отражения от поверхности на тринари… так, чтобы требовался не единственный ответ или трёхуровневое противопоставление, а простое перечисление всех возможных отражений.

Он увидел, что несколько финов недовольно нахмурились.

Капитан подбадривающе улыбнулся.

– Знаю, это звучит трудно. Но я и не требую от вас сочинить это сейчас же. Чтобы представить себе, как это сделать, примите эхо такого сна.

Широко раскрытые глаза слушателей стали для него наградой. Поворачиваясь, чтобы уплыть, он заметил, что Такката-Джим покачивает головой, словно оценивая мысль, ране не возникавшую.

Встреча закончилась, но Кта-Джон не отступал.

– Видели? Сслышали, Такката-Джим?

– Видел и ссслышал, боцман. И, как всегда, впечатлён. Крайдайки гений. Так на что вы хоттели обратить моё внимание?

Кта-Джон щёлкнул челюстями, что было сверхневежливо в присутствии старшего офицера.

– Он не сказал ни ссслова о галактах! Ни слова об осаде! Ни ссслова о планах вытащить нассс отсюда! Или, если ничего не останется, о схватке! И ни звука о нарастающем расколе в команде!

Такката-Джим выпустил струю пузырей.

– Который вы так умело подогреваете. Нет, не утруждайтесь отстаивать невиновность. Тонко действуете, и я знаю – строите опору для меня. Поэтому я закрываю на это глаза. Но не надейтесь, что Крайдайки из-за своей занятости этого не заметит. А когда заметит, Кта-Джон, берегите ваш хвост! Потому что мне о ваших делишках ничего неизвестно.

Кта-Джон тихо выдыхал пузыри, но не торопился отвечать.

– Что касается планов Крайдайки, не надо спешить. Посмотрим, выслушает он нас с доктором Мецем или будет упорствовать в желании доставить эти тайны на Землю нераспечатанными.

Такката-Джим увидел, что великан-стенос намерен перебить его.

– Я знаю, вы хотите, чтобы мы обдумали и третий вариант. Вам хотелось бы, чтобы мы в одиночку атаковали всех галактов, да?

Великан не ответил, но его глаза сверкнули.

«Так ты мой Босуэлл, мой Ситон, мой Игор или мой Яго? – думал Такката-Джим, глядя на гиганта-дельфа. – Сейчас ты служишь мне, но на деле кто кого использует: я тебя или ты меня?»