Глава 9
Договориться с отцом Анатолием оказалось совсем непросто. Начать с того, что он категорически не желал понимать, что хотят услышать от него ребята.
– Какое еще привидение? Как служитель культа я в такие вещи не верю.
– А вот старожилы из Васильков видели этого призрака. А баба Глаша что-то про него знала. И вам рассказала.
– Обезумели вы оба? Вот мне делать больше нечего, как про привидения байки слушать! У меня приход! Службы! Паства!
Надо сказать, что вся паства в данный момент была представлена всего лишь тремя старушками и одним старичком, который, судя по его отсутствующему взгляду, не очень-то хорошо понимал, где он находится и что с ним вообще происходит. Еще болтались несколько ребятишек дошкольного и младшего школьного возрастов, которые выполняли мелкие поручения и считались помощниками при церкви.
Несмотря на малочисленность прихода, отец Анатолий отправился служить утреннюю службу, пообещав, что позднее отслужит молебен за упокой души убиенной Глафиры Андреевны. Надеясь на то, что после окончания службы отец Анатолий смягчится, друзья выстояли почти два часа навытяжку. А после прозвучавшей проповеди, в которой отец Анатолий призывал любить друг друга и прощать своим врагам, ребята попытались вновь прозондировать почву.
– Что вам баба Глаша о привидении рассказывала?
– Отстаньте! Не до ваших глупостей!
– Это может быть очень важно! Может, бабу Глашу из-за этого призрака и убили!
Но отец Анатолий лишь отмахнулся. Он был очень занят. Вместо того чтобы поговорить с ребятами по душам, он запрыгнул в свою машину и умчался. Ему еще сегодня было исполнять какие-то требы в дальних приходах. Кого-то крестить, кого-то соборовать, а кого-то уже и отпевать.
Когда отец Анатолий уехал, работавшие в церкви старушки осмелели. Они окружили ребят и взволнованно зашептали:
– Неужто Глафира и впрямь преставилась?
– Убили ее.
– Ой, страсти-то какие! Это у кого же рука поднялась на старуху?
– Ведется следствие.
– Уж не Сережа ли к ее смерти руку приложил?
И хотя друзей интересовало совсем другое, они не удержались, спросили:
– А почему вы на него подумали?
– Очень уж Глафира им в последнее время недовольна была. Мальчонкой-то он ей во всем угодить стремился. А как в деревню переехали, от рук отбился. Ночью невесть где шлялся. А недавно и вовсе заявил, что хочет жить своим домом. Дескать, жениться вздумал!
Коля с Сашей не выдержали и засмеялись.
– Жениться? Кто же за такого пойдет?
– Вот и Глафира спросила. И что? Оказывается, нашлась дуреха. Ну, Глафира разведала потихоньку, что да как, и к дурехе этой съездила. В Низинках девчонка живет. Тоже небольшого ума, как и Сережа, инвалид детства. Глафира Андреевна поговорила с родителями невесты, толком им объяснила, что у Сережи за душой ни гроша, вся земля, дом, хозяйство и прочее добро – все на Глафиру записано. А Сережа, мол, гол как сокол. Если хотите, берите себе такого зятя. Ну, дело на этом и расстроилось.
– Зачем же она так? Сама ведь переживала, что с Сережей будет, если она помрет. Сумеет ли он себе кусок хлеба отрезать. А тут бы люди за ним присмотрели. Жена, ее родственники.
– А кто за самой Глафирой бы присмотрел? Об этом не подумали? Ей Сережа самой нужен был. В хозяйстве от него польза большая была. Он хоть и дурачок, а силу в руках имеет. И послушный. Что Глафира ему ни скажет, он все точно делает. Глафире такого работника в чужие руки отдавать не хотелось.
– Но у Сережи могли быть свои желания.
– Желания у него были, возможностей не было.
А теперь, надо полагать, возможности появились. Что бы там ни говорили Мальвина и братья Хлебаковы насчет наследства старухи и ее обещаний их озолотить после смерти, но законный наследник у бабы Глаши был один – Сережа. А помимо дома в деревне и хозяйства, у бабы Глаши была еще квартира в городе, которую она сдавала и которая тоже представляла собой немалую ценность. Да и тугая кубышка, надо полагать, у расчетливой старухи тоже имелась. Не надо забывать про махинации с молоком и творогом, которые старуха брала у Мальвины за гроши, а продавала втридорога под видом экологически чистой деревенской продукции.
На сыре, масле, твороге и сливках можно было сколотить целое состояние, тем более что жили они с Сережей на всем готовом, в автолавку почти никогда не заходили. Разве что мыло купить, спички да соль. Но это все предметы недорогие, в сто рублей запросто можно уложиться. Но на одной молочной продукции баба Глаша, по словам этой ее приятельницы, зарабатывала до пятидесяти тысяч в месяц. Плюс яйца, мясо и дары сада, леса, огорода, которыми баба Глаша и сама промышляла, и Сережу к этому же приучила. Он у нее и целебные травы собирал, и грибы-ягоды в сезон из леса по лукошку в каждой руке тащил. И все это сбывалось в городе на рынке.
Работали бабка с внуком тяжело. Зарабатывали много. И не тратили, откладывали. Вот только зачем бабе Глаше были нужны все эти деньги?
– Значит, вы с Глафирой Андреевной были хорошо знакомы? Все ее дела знали? Может, она вам и про привидение, которое у нас в Васильках поселилось, рассказывала?
– А то как же! Такой страх! Даже в газете заметку напечатали. Глафира мне сказывала, что призрак и раньше наведывался, да вел себя всегда тихо. А в последнее время что-то очень уж разбушевался. Уж не к концу ли света дело идет?
Последний вопрос был явно риторическим, и приятели оставили его без внимания.
– И откуда привидение это взялось, баба Глаша вам тоже рассказывала?
Но старушки лишь изумленно таращили на ребят свои круглые и какие-то удивительно чистые глаза.
– Кто же может сказать, откуда привидения бе-рутся?
А одна бабушка с серебристыми кудряшками, выбивавшимися у нее из-под зелененького платочка, сказала:
– В Васильках раньше секта раскольничья обитала. Вот чья-то душа из них покоя себе и не нашла. Мается теперь, а что поделаешь!
– По-хорошему за такую неупокоенную душу надо бы молебен прочитать, да отец Анатолий не со-гласился.
– Глафира его просила, бумажку с именем совала, деньги предлагала, да только батюшка как узнал, что Савва этот был из хлыстовцев, сразу же отказался. Мол, за таких отступников православная церковь не молится и обряды по ним не совершает. Сказал, чтобы сами хлысты за старичка своего и молились. Да только где же их теперь найдешь, сгинули все.
– Вы так хорошо знаете эту историю, – польстил старушке Саша. – Наверное, вы тут давно живете?
– Всю жизнь.
– И Глафиру давно знаете?
– Нет, только в последние годы познакомились. Но знаю, что и она тоже родом из этих мест. В Васильках родилась. В Васильках хотела и конец свой встретить. Так и получилось.
– А этот Савва, о котором вы говорите, он тоже в Васильках родился?
– Насчет этого не скажу. Но жил он там.
– И похоронен тоже в Васильках?
– Никто не знает. Может, что и в Васильках. Хотя и вряд ли. У вас там и кладбища своего нету. Из Васильков покойников либо в Низинки везли, либо к нам. А уж о том, где хлысты своих покойников хоронили, я и вовсе не знаю.
– А как фамилия этого Саввы была?
Но этого старушка не знала.
– Вам если это интересно, вы в архив сходите. Там записи обо всех жителях нашего уезда с восемнадцатого века имеются. У меня там соседка работает, так что я знаю.
И добрая старушка вызвалась показать дорогу до архива. Тот располагался на первом этаже небольшого двухэтажного каменного дома постройки конца девятнадцатого века. На втором этаже находилась городская библиотека. Старушка не только проводила друзей, но и сама зашла с ними в архив.
– Вообще-то не полагается справки выдавать тем, кто не родственник и не по специальному запросу, – пояснила она. – Но у меня тут соседка работает. Если вам так про этого Савву узнать надо, я ее попрошу.
Соседка от такой просьбы в восторг отнюдь не пришла.
– Баба Валя, это же подсудное дело! А если узнает кто?
– Кто же узнает, Мариночка? Помер человечек-то!
– А если родственники его узнают, что я о нем направо-налево справки раздаю? Это же вмешательство в личную жизнь получается.
– Чью? Покойника?
– За это меня уволить могут!
– Мариночка, а ты потихоньку. Бог не выдаст, свинья не съест!
– Ох, баба Валя, что вы со мной творите!
– Мариночка, помоги!
– Ну, что тут поделаешь, – сдалась Марина. – Но только из уважения к вам, баба Валя. Ладно уж, говорите фамилию объекта и год его рождения.
– Ни того, ни другого не имеется. А звали его Саввой.
– Новая история! Прикажете теперь каждого Савву тревожить?
– А ты посмотри. Вряд ли их много окажется. Имя-то редкое.
– Да ведь у меня все по алфавиту расставлены, по фамилиям.
– А ты в Васильках посмотри. Там он обитал.
Марина вздохнула.
– А вы сами? – спросила она у ребят. – Тоже в Васильках живете?
И когда они ответили утвердительно, снова вздохнула и ушла куда-то в служебные помещения. Не было ее долго. За это время словоохотливая старушка в подробностях успела рассказать друзьям об успехах трех своих внучат в учебе, о том, что сын и дочь теперь живут в Питере. И о том, как ей одиноко после смерти мужа.
– Хорошо, что соседи у меня замечательные. Вот Марина и ее мать вдвоем живут. Мы с ними дружим.
Саша покладисто кивал, а вот Коля едва сдерживал зевоту. Потом он и вовсе отошел от бабы Вали в дальний угол. «И зачем мне все эти подробности?» – вот что было написано на его лице. Саша был согласен, но из вежливости продолжал слушать старушку, которая переключилась еще на каких-то соседей, потом на других, затем на третьих.
Наконец вернулась Марина. В руках она держала бумажку.
– Вот, держите!
Саша проворно ее развернул. Там от руки печатными буквами было написано «Савва Афанасьевич Усов. Год рождения 1930. Место рождения Малышовский станок на Енисее Турухтанский край».
– Эк далече его занесло! – удивилась баба Валя. – Как же он с Енисея и в наши края попал?
– Тут вот дальше написано, что женат на уроженке деревни Васильки некоей Глафире Андреевне в девичестве Суриковой.
– Глафира Андреевна, говоришь? Это что же, Савва Глафире мужем приходился?
– Выходит, что так.
– А мне Глафира рассказывала, что замужем никогда не была.
Саша тоже мог подтвердить слова бабы Вали. С ним Глафира Андреевна хоть и не откровенничала, но он хорошо помнил подслушанную исповедь, когда бабка каялась в том, что полюбила мужчину, а тот ее обманул и женился на ее сестре. И что это сильно не понравилось самой Глафире Андреевне, которая этих двоих прокляла, а когда они оба умерли, очень сожалела о своей злобе и даже думала, что это она виновата в их смерти. Так это тот мужчина или не тот? Или потом Глафире все же удалось выйти замуж за более подходящего мужчинку? Но ни о чем таком Глафира не рассказывала.
Но Марина настаивала на своей правоте и, что важнее, подкрепляла ее документально.
– Регистрация брака у них состоялась в сентябре тысяча девятьсот пятьдесят третьего года.
– Глафире тогда двадцать три года стукнуло, – подсчитала баба Валя. – Она тоже тридцатого года рождения, я помню. Выходит, что они с мужем ровесниками были. А что с ним случилось, ты нам не подскажешь, Мариночка?
– Неизвестно. И даты смерти его тоже нету. Наверное, они с женой уехали из наших мест.
– Ну, верно. Глафира говорила, что в городе жила. Только почему она сразу не призналась, что Савва ей законным мужем приходился? Глядишь, отец Анатолий тогда и пошел бы ей навстречу. Отпел ее Савву, хоть тот и заблудшая душа, к сектантству обратился.
Саша слушал и размышлял. Найденная у Хлебаковых в доме рама от зеркала была подписана как собственность некоего Афанасия Усова. Это Саша хорошо помнил. А ведь этот Савва, он по фамилии тоже Усов. И отчество у него Афанасьевич. Уж не сын ли он того Афанасия, которому принадлежало зеркало? Может быть, что и сын. Запросто. Но как тогда объяснить, что зеркало находилось в доме не у Глафиры, которая являлась законной женой Саввы Усова и невесткой того самого Афанасия с зеркалом, то есть их ближайшей родственницей.
Почему же зеркало оказалось не у нее, а у Коли в доме? Ведь по словам дяди Васи, с чердака Колиного дома зеркало перекочевало к Хлебаковым в качестве подарка на их новоселье. В этом всем Саше чудилось что-то непонятное. Хотя, если вдуматься, старое отцовское зеркало Савва мог подарить тем людям, которые жили в Колином доме. А уже потом Колина мама передарила зеркало Хлебаковым.
Но если Саше было о чем помолчать и о чем подумать, то Коля слушал весь этот разговор о некоем Савве Усове, не скрывая своего раздражения.
В конце концов Коля просто не выдержал.
– Не тот это, кто нам нужен! – резко произнес он. – Пошли отсюда.
Выйдя на улицу, Саша спросил:
– Ты чего разозлился?
– Хорош время терять, – сердито буркнул Коля. – Зачем нам с тобой этот Савва? Какое нам дело, за кем там бабка Глаша замужем была? Нам с тобой что было надо? Про старика узнать! А старик еще до революции помер. Значит, Савва этот к нам никакого отношения иметь не может! Он-то тридцатого года рождения!
И хотя в словах Коли все было вроде бы правильно, но Саша не мог с ним согласиться. Если бы с Саввой было все так просто, то не стала бы Глафира Андреевна скрытничать и таиться. Прямо бы сказала священнику: был у меня муж, но он из сектантов. Теперь он помер, и как мне быть? Молиться за него или что?
– Даром столько времени потеряли! – злился Коля. – Глафира со своим Саввой теперь на том свете встретились. А нам с тобой о наших делах подумать нужно.
Вернувшись в Васильки, первыми друзья встретили Мальвину с дядей Федором. Дик тоже был с ними. Собака весело носилась кругами вокруг своих хозяев. И когда пес случайно задевал мокрым боком Мальвину, женщина брезгливо морщилась.
– Вас уже выпустили! – обрадовался Саша.
Мальвина в ответ одарила его испепеляющим взглядом.
– Нас никто и не задерживал!
– А вчера…
– Нас просто доставили в отдел для дачи показаний.
– И вы их дали?
– Как видите!
Мальвина хотела пройти дальше, не задерживаясь, но дядя Федор притормозил.
– Слыхали новость про внучка бабкиного?
– А что?
– Сережу-то нынче утром арестовали! Не видели, как за ним приезжали?
– Нет. Мы в городе были. А за что арестовали?
– Знать, это он самый и есть, кто старуху придушил. Сперва-то полиция подумала, что в дом ночью попасть было нельзя, если дверь изнутри на запоре. А после смекнули. В дом-то еще один лаз ведет, через чердак. Там на чердаке Сережины следы и обнаружили. Тогда и поняли, это внучок через чердачный лаз в дом проник да старуху ночью и придушил.
– Да ведь это и Сережин дом был! – возмутился Саша. – Он мог и в другой раз просто из любопытства на чердак забраться. Тогда же и следы свои там оставил.
А Коля полюбопытствовал у дяди Федора:
– И что это еще за следы такие?
– Ну, мне не говорили специально. Но стены тонкие, так что кое-что я услыхал. Вроде бы волокна рубашки на гвозде нашли и рубаху в вещах Сережи порванную. Он признался, что рубаха его. Да и другие его в ней видели.
– Он в этой рубахе не один день таскался. Мог ее еще неделю назад на чердаке порвать. Или еще раньше!
– Так ведь у Сережи и мотив имелся! Бабка его в ежовых рукавицах держала. Копейки лишней не давала. А у него любовь взыграла. Дурачок-то наш жениться надумал. Знаете такое?
– Мы об этом тоже слышали.
– Слышали?
Дядя Федор был разочарован.
– А для меня это новость. Я сперва поверить не мог. Но полицейские девушку эту нашли, родителей ее допросили, те верно все подтвердили, Сережа к их Вареньке сватался, да бабка поперек счастья молодым встала. Сказала, что ежели внучок на девчонке женится, так она его всего добра лишит. И останется Сережа с одной пенсией по слабоумию. А много ли той пенсии-то!
– Баба Глаша все деньги в своих руках держала, – подтвердила Мальвина. – Своего внука она к финансам даже и не подпускала. Мне ли этого не знать! Сколько я ей сыра и творога перетаскала. А уж яиц и масла вовсе не сосчитать. Коробками волокла! И где благодарность? Обманула меня бабка! Да ничего, еще посмотрим, чья возьмет!
Последняя фраза была произнесена так воинственно, что дядя Федор покосился на супругу с испугом. И даже Дик, и тот присмирел.
Вернувшись домой, Коля с Сашей до самого вечера занимались делами. Следовало утрамбовать выкопанную землю и вернуть крыльцо на место. Вроде бы у них это получилось, но провозились до темноты. Потом наскоро поужинали, и Коля с Катей легли спать, а Саша вышел прогуляться перед сном. Барон носился вокруг него, а Саша медленно плелся и размышлял.
Смерть Глафиры Андреевны, в которой обвиняли ее внука – Сережу, не давала ему покоя. Саша не знал, верить или нет в то, что Сережа убил бабку. С одной стороны, если бабка допекла Сережу своей скаредностью, то мог и убить. Тем более что в дело вмешалась страсть. А с другой…
Но додумать, что там с другой стороны, Саша не успел. Услышал, как в ночи кто-то завывает. Саша так и встал. Первой его мыслью было: неужели старикан снова активизировался? Но луна на небе уже пошла на убыль, да и вой доносился не с привычного места за фруктовым садом, а откуда-то со стороны дома бабы Глаши. Кому же там быть, если баба Глаша умерла, а Сережу арестовали и держат в участке? Кому? Да только очередному призраку!
Сашу даже пот прошиб, когда он это понял.
– Вот дела! – прошептал он. – Неужели баба Глаша тоже привидением обернулась! Мало нам одного привидения было, так теперь они на пару тут завывать будут!
Саше было страшновато, но и любопытно тоже.
– Пойду посмотрю, что там такое, – решил он и, чтобы подбодрить самого себя, прибавил: – При жизни мы с бабкой дружили. Чего ей после смерти мне вредить? Схожу!
Воодушевляло еще и то, что Барон не проявлял ни малейших признаков тревоги. Он тоже услышал завывания, доносящиеся со стороны дома бабы Глаши, но лишь осуждающе гавкнул. Мол, что это вы, граждане, тишину нарушаете?
Саша сделал Барону знак молчать и осторожно двинулся к дому. По мере приближения завывания усиливались. Теперь было ясно слышно, что возле дома кто-то причитает. Саша сделал еще несколько шагов и остановился:
– Кто тут?!
Рыдания стихли. А потом тоненький голосок пропищал:
– Я! Не ругайтесь, пожалуйста.
Саша двинулся на голос и вскоре увидел девушку. Маленькая, худенькая, какая-то вся бледненькая, она и впрямь походила на привидение. Но это была вполне реальная девушка, которая схватила Сашу за руку своими цепкими пальчиками и воскликнула:
– Это родители Сереженьку моего со света сжить хотят!
От всего ее облика веяло какой-то детской непосредственностью. Было в ней что-то неуловимо странное. И в том, как она начала разговор, была какая-то неадекватность. Не опасная, но болезненная.
И Сашу осенило:
– Вы – Варвара? Невеста Сережи?
Девушка кивнула.
– Родители как узнали про смерть бабы Глаши, первые в полицию понеслись. Это из-за них Сережу арестовали! А он не виноват! Не мог он бабушку свою убить, хоть она ему никакая и не бабушка вовсе!
Саша уже и сам слышал намеки Глафиры на то, что Сережа не родной ее внук. Но откуда Варя об этом знает? Не иначе как от самого Сережи.
– Это он на чердаке исповедь бабушки подслушал?
– Сначала подслушал, а после и доказательства в бумагах у нее нашел!
Это было уже интересно.
– Глафира Андреевна над Сережей опеку приняла, когда его родные родители погибли. Сереже в ту пору шестнадцать месяцев исполнилось, он инвалид, один жить не может. Вот Глафира Андреевна и взяла его под свое крыло.
– С чего это она чужого ребенка взялась опекать?
– Не совсем чужого. Она за много лет до этого и Сережиного папу усыновила.
– Еще интересней.
– Да, Глафира Андреевна папу Сережи вырастила. Только у них там какие-то разногласия начались. Так что Сережин папа со своей приемной матерью дела иметь отказывался. Ну а когда он умер и мама Сережи тоже умерла, всей родни у Сережи осталась одна Глафира Андреевна. Хоть и не родная она ему бабушка, а все же именно она Сережу пожалела и взяла на себя опеку над ним.
– Доброе дело сделала!
– Только баба Глаша приняла Сережу не по доброте душевной, а потому что ей квартира его родителей приглянулась. И еще она прикинула, что когда мальчик подрастет, то помощник по хозяйству из него получится. Чтобы сильный был и нетребовательный. Так и вышло. У бабы Глаши до того, как она на Сережу всю работу взвалила, сколько работников сменилось, не сосчитать. И никто не задерживался. А все почему? Потому что она всех работой заваливала, а платить нормально скупилась. Ну а Сереже она вообще никаких денег не платила и не давала. Считала, что раз он у нее на всем готовом живет, то и будет с него. Кормила тем, что реализовать не удалось. То есть совсем уж просроченным товаром. И одевала… Да вы сами должны были видеть, в каких Сережа обносках ходил.
Действительно, одевался Сережа своеобразно. Все вокруг думали, это потому, что парень слабоумный и иначе одеться просто не сообразит. Но что, если Сереже не во что было нарядиться? Может, он и рад был бы сменить портки и рубаху, да смены у него просто не имелось?
– Баба Глаша даже на мыле экономила. Еще бы! Оно же покупное. Если бы не тетя Мальвина, которая иногда Сережу жалела и дешевые шампуни ему дарила, он бы вообще грязью зарос.
Саша не знал, что и сказать. Личность бабы Глаши раскрывалась перед ним совсем с другой стороны. Но в то же время Варвара своими словами заколачивала гвозди в крышку Сережиного гроба. Она окончательно губила его надежду оправдаться.
– Если Сереже так плохо жилось у Глафиры Андреевны, то он должен был изыскать способ, как от нее избавиться. Он вполне мог ее убить.
– Нет! – Варя испуганно всплеснула ручками-веточками. – Он этого не делал! Я Сережу знаю лучше других. Он не мог ее убить. Сколько раз мы с ним обговаривали, как нам быть. А он ни разу даже не обмолвился, что может сделать… такое!
Варвара была свято убеждена в том, что ее жених не убивал свою бабушку. Но невесте иначе считать было просто невозможно. А вот Саша в невиновности Сережи теперь как-то сомневался.
– Глафира Андреевна призраков боялась, – неожиданно произнесла Варя. – Она мне много раз говорила: никогда не делай, Варвара, такого, о чем впоследствии пожалеешь. Время идет, но оно старые раны не лечит. Вроде бы давно все забылось, ан нет. Вдруг возьмешь да и вспомнишь. И так жутко делается! Смотрят они на меня своими глазами, словно укоряют. Боюсь я их. Знаю, что через них мне погибель придет. И знаю, что по заслугам.
То, что Глафира Андреевна считала себя грешницей, это Саша уже и сам понял. Но призраки, с какими бы претензиями они не явились в наш мир, никого подушкой придушить не могут. Для этого у них силенок маловато. Напугать, жути напустить – это пожалуйста, сколько угодно. Но ведь Глафира Андреевна умерла не от остановки сердца или его разрыва, ее именно что задушили. А для этого был нужен кто-то вполне реальный, так сказать, во плоти. И самым реальным кандидатом снова рисовался Сережа.
И возможность у парня была. И причина имелась. И даже не одна, а несколько.
– Ты тут долго собираешься сидеть и носом хлюпать?
– Наверное.
– Ты как сюда добралась?
– Пешком.
Если пешком, значит, пришла еще засветло. А теперь в темноте добраться до Низинок девушка не сможет, даже если и захочет.
– Пойдем к нам. Переночуешь.
– Я тут посижу.
– Не выдумывай. Не будешь ведь ты под открытым небом всю ночь сидеть!
– Мне все равно.
– Пойдем. И твоим родителям сообщить надо. Небось они с ног сбились, тебя ищут, не могут понять, куда ты подевалась.
– И пусть, – мстительно буркнула Варя. – Это они виноваты! Разрешили бы нам с Сережей пожениться, не испугались бы угроз его бабки, ничего бы этого не было.
– То есть Глафира Андреевна осталась бы жива?
– Может, ее бы все равно убили. Но Сережу бы в ее убийстве не смогли обвинить. Он бы уже не с Глафирой Андреевной жил, а со мной. Я бы ему алиби предоставила.
Саша молча взял девушку за руку и повел ее с собой. И ни Варя, ни он не обратили внимания на глаза, которые светились из темноты. Два глаза, которые следили за каждым их движением. И глаза эти светились так ярко, что тут впору было вспомнить о страхах Глафиры Андреевны перед призраками прошлого, следящими за ней из темноты.
