Глава 6
Но следующее утро лично для Саши началось с громкого лая Барона. Таким лаем он приветствовал знакомых и приятных ему людей. Было еще очень рано, всего восемь утра, но в дверь настойчиво стучали. Когда Саша, стоя в одних трусах, открыл, то увидел на крыльце Сережу.
Сначала Саше показалось, что он все еще спит и видит продолжение своего сна. Он и во сне видел Сережу. Тот ездил по Василькам на запряженной тремя овцами разукрашенной тележке и придурковато смеялся. На голове у Сережи был шутовской колпак с бубенчиками, а одет он был в скомороший костюм. Потом упряжка развалилась, овцы разбежались в разные стороны. Тележка превратилась в роскошный внедорожник, за рулем которого сидел Сережа и весело улыбался.
Впрочем, сейчас Сережа и не смеялся, и не улыбался. Наоборот, он плакал.
– А-а-а…
Стоял и размазывал по лицу грязным кулаком слезы. При виде этой сцены сердце у Саши дрогнуло. Вместе с Сережей на пороге стояли и дядя Вася с дядей Федором. Вид у обоих был хмурый.
У них Саша и спросил:
– Что это с ним?
– Переживает. Бабка у него померла.
– Бабушка Глаша?
– Она самая. Другой родни у парня не имеется.
– Погодите. Вчера баба Глаша тоже помирать легла, – неуверенно произнес Саша. – А оказалось, ошибка. Может, и сегодня? Тоже ошибка?
Но мужики мрачно помотали головами.
– Она еще ночью померла. Остыть уже успела.
– А как? Почему?
– Кто ее знает. Старая она уже была. Почему старые люди помирают? Наверное, ее час пришел.
– Заходите.
Саша посторонился, пропуская гостей в дом. Сам он пошел одеваться, но долго не мог найти штанов. Запропастились куда-то. Саша присел на кровать, руки у него дрожали. И все тело тоже сотрясала мелкая дрожь. Коля еще спал. Его не разбудил ни лай Барона, ни приход гостей.
– Барон, ищи штаны! Где мои брюки?
Джинсы нашлись там, где их вчера ночью Саша и кинул. Под кроватью. Саша их натянул и смог вый-ти к гостям в приличном виде. Но дяде Федору с дядей Васей было не до условностей. Оба они сидели на стульях и в самых мрачных красках описывали свои ощущения от вида мертвой старухи.
– Нарочно пораньше встали. Знали, что бабка засветло уже на ногах, корову доит, курей кормит. А тут во дворе ни души. После вчерашнего тревожно как-то стало. Постучали, она не открывает. На шум Сережа с сеновала выглянул. Рожа заспанная, мычит, ничего не понимает. Умылся, пошли втроем в дом ломиться. Но ничего не вышло. Хотели окошко на первом этаже высадить, да они у бабки все решетками забраны. Что толку стекло разобьешь, а внутрь все равно не пролезешь.
– И как вы в дом попали? – спросил Коля, которого к этому времени Саше удалось растолкать.
Делом это оказалось непростым. С Колей что-то случилось, он никак не хотел просыпаться. А проснувшись, не хотел вставать и настаивал, что человек хоть раз в неделю имеет право поспать. Насилу Саша его убедил, что чрезвычайные обстоятельства требуют от Коли проявить силу воли. И вот теперь Коля сидел вместе со всеми, слушал и зевал.
– Как в дом-то попали, коли заперто все?
– Наверное, через чердак залезли? – подал голос Саша.
– Точно. Через чердак. А ты откуда знаешь?
Саша промолчал.
– Спустились мы с чердака, кличем бабку, а она уже мертвая лежит. Полицию с врачами вызвали, да что толку? Не вернется к нам уже Глафира Андреевна, отжила свое.
– А завещание?
Дядя Федор хлопнул себя по колену.
– Да! С завещанием-то какая штука приключилась! Мы к тебе чего, Сашок, пришли. Ты не помнишь, куда я вчера листок этот треклятый сунул?
– К себе в карман.
– В куртку?
– В куртку.
– Вот и Вася тоже говорит, что я в куртку его положил. А его там нет.
– Потеряли?!
– Кабы потерял, дело другое. Но не мог я его потерять. Я нарочно очень аккуратно листок свернул, убрал да еще и молнию застегнул. И по куртке погладил, на месте ли, шуршит ли? И оно шуршало. И когда домой пришел, еще раз перед тем, как раздеться, проверил, все одно – шуршало. А сегодня утром встаю, карман на куртке расстегнут, а завещания этого и след простыл.
– Кто же мог его взять?
– Вот и я думаю, кто? Живем мы с Мальвиной вдвоем. Еще Дик, но ему завещание без интересу. Выходит, Мальвина взяла.
– А она что говорит?
– Что говорит… Нету ее, чтобы спросить. С утра встал, нету Мальвины. И сумки ее нету. Выходит, умотала. Звоню ей, она трубку берет и кричит, не могу сейчас с тобой разговаривать.
– Вот дурная баба! – хмыкнул дядя Вася.
– Если не можешь разговаривать, зачем трубку тогда берешь?
Это уже добавил Коля. Дядя Федор снисходительно отнесся к тому, как соседи чихвостят его супругу. И тому была своя причина.
– Я ей тогда сообщение послал. Ответь, пишу, брала ты у меня из кармана завещание или нет. Знаете, что она мне ответила? А? Вот! Почитайте.
Сообщение было совсем коротким. «Дурак! Пошел на…» Вот и все, что в нем значилось.
– Разве это дело так разговаривать?
– Невоспитанная у тебя баба.
– В старину таких грубиянок вожжами учили. Пригибали к земле да по заднице и отхаживали, покуда почтительность обратно в них не входила.
Поговорили немного о том, как было хорошо раньше и как плохо стало сейчас. Каждому из четырех мужчин пришлось уже пострадать от женской непочтительности. Помалкивал один Сережа. Он сидел в углу и все так же утирал рукавом текущие у него из глаз слезы. В итоге он своими слезами фактически умылся и его лицо сделалось чистым. И Саша с удивлением обнаружил, что парень почти миловиден. Если убрать с его физиономии эту придурковатую гримасу, то Сережа выглядит вполне приемлемо.
– Что с ним теперь будет?
– С кем? С Сережей? Вряд ли он один сумеет выжить. Бабка Глаша его всю жизнь опекала. Он без нее пропадет. Умом парень слаб.
Внезапно Сережа встал и вышел.
– Эй! Куда пошел? – окликнул его дядя Федор, но парень не оглянулся.
Дядя Федор растерянно взглянул на друзей:
– Обиделся, что ли?
– Скажешь тоже! Да он и не понял, что ты сказал!
Вскоре приехала полиция. Услышав гудение сирены, все остальные жители деревни поспешили к дому бабы Глаши. Полицейские возились недолго. Они лишь выяснили, была ли закрыта дверь изнутри, спросили, где ночевал внук, а потом заявили:
– Расследовать тут нечего. Старухе было под девяносто. Странно не то, что она померла. Странно то, что она до таких лет дотянула.
Когда тело забрали, Саша заглянул в хлев. Он ожидал увидеть тут Сережу, но того не было. И скотины не было. Оказалось, что Сережа давно перегнал корову с овцами на выгон, где уже пробивалась молодая травка и где животные сейчас и паслись. А сам Сережа нашелся в курятнике, где он проверял гнезда для несушек. В каждом таком гнезде находилось от одного до семи яиц. Каждый белый овал Сережа бережно складывал в выстланную соломой корзинку. Похоже, что и без своей бабушки он неплохо справлялся с работой.
Чуть позже из города вернулась Мальвина. Ее снова подвез кто-то из родственников. И на этот раз Мальвина была настроена по-боевому.
И вылезая из машины, она уже кричала на всю округу:
– У меня, может, тоже завещание имеется! Не на ту напали!
Словно метеор пронеслась она через деревню, и вскоре из дома бабы Глаши раздались ее крики:
– Все тут мое! Убирайся вон, дурень!
Потом крики стали громче, но из воинственных они сделались жалобными. А затем Мальвина также быстро пронеслась через всю деревню в обратном направлении. Но на сей раз она двигалась не по собственному почину, ее подгонял Сережа, в руках которого был увесистый дрын, которым он и подпихивал Мальвину пониже спины, когда она слегка притормаживала.
– Отстань, урод! Утихни!
Но Сережа успокоился, лишь загнав Мальвину во двор ее мужа. После этого парень развернулся и с видом человека, выполнившего тяжелую, но полезную и необходимую работу, неторопливо побрел назад к себе. Спрашивать у Сережи, что случилось, было пустой тратой времени. Все равно он по большей части обычно мычал, а нормального разговора у него не получалось. Поэтому все прибежали к Мальвине, надеясь от нее услышать подробности. И долго ее просить не пришлось.
Ее так и трясло от обиды.
– Молочко от коровки, как же! По пятьдесят литров в день продавала. И так круглый год. Да столько ни одна корова-рекордсменка не доится! Никогда в жизни! А тут круглый год! А масло! Они же мое масло под видом деревенского продавали! И творог использовали!
– Вот уж деревенский творог никогда с покупным не спутаешь.
– Творог Глафира в сыр добавляла. Ушлая была бабка, мой творог со своим мешала, проваривала и под видом домашнего сыра клиентам продавала.
С огромным удивлением друзья узнали, что, оказывается, связывало этих двух женщин. Мальвина сбывала бабе Глаше продукты из школьной столовой, а та выдавала их за экологически чистую продукцию, до которой в последнее время стало столько охотников.
– Я же этой гадине и яйца, и масло, и творог тащила! Они же с внуком на моих харчах бизнес делали! Молочко от Зорьки вовсю с моим столовским мешали. Если бы не мои харчи, смогла бы старуха столько заработать? Никогда!
– Только на этом основании ты не можешь имущество бабы Глаши своим считать.
– Я ей за копейки все отдавала. Договорились, что как помрет, дом и хозяйство моими будут. А я за Сережей приглядывать должна. Там все мое! Я в этот дом столько денег вложила! И сайдингом его обшила тоже я. У меня и квитанции есть. Пусть мне мои деньги назад возвращают!
В общем, как вскоре стало ясно из скомканных обрывков фраз и жалоб, Мальвина уже давно сдружилась с бабой Глашей на почве совместных махинаций с молочно-мясной продукцией, когда под видом экологически чистых деревенских продуктов клиентам сбывались далеко не самые качественные столовские.
– Глафира Андреевна большая умелица была. Так столовские яйца в сыр намешает, что и не поймешь, что это не от здешней курочки яички, а с птицефабрики привезли.
Слушая признания Мальвины, Коля постепенно бледнел. И было отчего. Ведь добрую половину своих «деревенских» продуктов баба Глаша сбывала через него его клиентам.
– Что теперь будет? – шептал Коля в ужасе.
А потом набросился на Мальвину:
– Как вы могли! А если узнают?
– Кто?
– Люди! Клиенты! Это же мошенничество!
Но Мальвина от его упреков отмахнулась вроде как даже с пренебрежением.
– Ты, например, знал? Да люди и забыли, как настоящее молоко пахнет. А что до детей, так те настоящее сливочное масло и не пробовали. Думаешь, мы одни такие? Все так работают! Приобретают по дешевке, соединяют – и вуаля, вроде как деревенский продукт получается. Люди берут и довольны.
– Они же не знают, что это подделка!
– Мы только хорошие продукты добавляли, – упрямо возразила Мальвина. – В школу детям дерьма не шлют. Масло на маслобойне, как полагается, сыр на сыроварне. Что с того, что в промышленных масштабах их сделали, а не в индивидуальном хозяйстве? И разве же мы виноваты, что люди сейчас на фермерских продуктах помешались? Всем поголовно экологически чистую продукцию подавай. А о том не думают, как одна-единственная Зорька может столько молока давать, чтобы по пятьдесят литров в день продавать да еще сыр с этого молока наварить, и творог наделать, и сливки успеть снять, чтобы их потом на сметану поставить или в то же масло сбить!
– Так они же не знали!
– Люди сами дураки! Надо было знать. Какой с нас спрос?
Саше стало неприятно это слушать. Высокий, визгливый голос Мальвины буквально впивался ему в мозг. И как-то так получалось, что постепенно Мальвина перетягивала одеяло на себя. Вроде бы и понимал Саша, что неправильно и нехорошо было то, чем втихомолку занимались баба Глаша с этой женщиной, а вот уже и Коля задумался, и дядя Федор притих. Что касается дяди Васи, тот в спор даже и не вмешивался. Сидел себе в сторонке и тихонько покуривал папироску.
– О! – произнес он, внезапно вглядываясь в даль. – Кажись, Хлебаковы прикатили. Суетятся. Чего-то в дом тащат. Мебель, что ли, какую при-везли?
Хлебаковы и впрямь выгрузили из своей машины несколько продолговатых ящиков, которые занесли в дом. Назад они выскочили очень быстро.
– Сюда чапают, – произнес дядя Вася, поежился и опасливо прибавил: – Пойду к себе, что ли.
– Стоять!
– А? Ты чего, Федь?
– А того! Будто не знаешь, почему Хлебаковы сюда чешут. Стой с нами. Вместе отдуваться будем.
Хлебаковых оказалось трое человек. Все мужики. Все здоровущие. Рожи у всех троих были разной степени озлобленности, но приветливости не наблюдалось ни на одной. Здороваться не стали. Сразу напали с упреками.
– Кто в наш дом входил?
– Да вы чего, ребята! – залебезил дядя Вася. – Белены объелись? Как бы мы к вам попали? Да и зачем? Мы же соседи.
– Ладно, пусть не вы. А кто?
– Да что случилось-то?
Вид у дяди Васи был до того невинный, что Хлебаковы накал снизили.
– Вы в Васильках посторонних никого не видели?
– Вроде бы нет. Клиенты иногда к бабе Глаше и Кольке приезжают, так мы за ними не следим. А чего случилось-то?
– Кто-то замок на двери сбил.
– Пропало чего?
– Зеркало разбили. И на полу натоптали.
– Всего-то? – обрадовался дядя Вася. – Наплюйте. Хорошие люди приходили. Ни микроволновку не взяли, ни телевизор, даже на холодильник не позарились. А он у вас здоровущий.
Но Хлебаковы почему-то не считали, что им феноменально повезло. Они продолжали злиться.
– В наш дом какие-то уроды приперлись, а вы даже не заметили! Чем вы тут занимаетесь!
Можно подумать, все вокруг были обязаны следить за их домом!
– Как тут заметишь, – примирительно вздохнул дядя Вася. – Слышали новость?
– Какую?
– Баба Глаша нынче ночью померла!
Саша думал, что Хлебаковы отмахнутся, но они, напротив, проявили к делу нешуточный интерес.
– Склеила бабка ласты? – произнес один из них. – Значит, дом теперь мой.
– Почему это твой? – немедля откликнулся другой. – Дом она мне завещала.
– О чем вы тут говорите? – вмешался третий. – Все свое имущество бабка мне отписала!
Разумеется, Мальвина в стороне остаться не смогла.
– Да что вы тут мелете ерунду всякую! – заверещала она. – Дом мой! Хозяйство мое! Я с Глафирой Андреевной в родстве состояла.
– В каком родстве?
– Я ее внука, считай, уже усыновила. А вы кто такие? Вас тут и не было никогда! Приедете, уедете, к бабке и не зайдете. Она мне сама жаловалась на то, какие вы нелюбезные. Что у вас ни попросишь, все вам некогда. Кровлю перекрыть – не до того вам. Окна поменять – нету у вас свободных денег. Я все делала! А вы теперь на наследство заритесь?
– Ты кто такая? – поперли на Мальвину всем строем Хлебаковы.
– А вы? – подбоченилась та.
– Да мы тебя!..
– А я вас!..
Тут поднялся такой крик, что у Саши даже голова разболелась. А Барон и вовсе начал трясти головой, а потом спрятал ее под крыльцо. Но громкие голоса добрались и туда. И Саша начал потихоньку отступать. Коля за ним.
– Тебя бабка наследством осчастливить не обещала? – вполголоса спросил он у Саши. – Тогда нам с тобой тут делать нечего. Пусть эти сами между собой разбираются.
И они с Колей побрели к своему дому. Дел им еще предстояло переделать видимо-невидимо. Да еще Коля хотел переклеить обои в спальне, чтобы освежить комнату. Саша его от этой затеи отговаривал, снова настаивая сразу на постройке нового дома. На этой почве они с Колей немножко поругались. И Саша вышел на улицу, чтобы остыть после неприятного разговора.
– И чего Колька так за этот дом цепляется? Ведь настоящая развалюха!
Дом и впрямь был довольно уродливым. А многочисленные пристройки, сделанные к основному зданию за многие годы, уродовали его еще больше. Приводить в порядок прогнившие бревна и покосившиеся стены было делом затратным и зряшным.
– И как Коля этого не понимает?
Барон в ответ на возмущение хозяина понимающе на него посмотрел.
– Только ты меня и понимаешь! – потрепал Саша пса по затылку.
Шерсть на голове у Барона была совсем шелковой. Длинные уши тоже болтались шелковистыми тряпочками. Трогать их было сущим удовольствием. А как славно скакал Барон за палочкой, брошенной хозяином. Бежал, находил, приносил назад. И все время радовался, вилял хвостом, хотел играть еще и еще. Уже после пяти минут возни с собакой все плохое настроение у Саши как рукой сняло.
Вдвоем с Бароном они брели вдоль дома, то сворачивая в тень, то вновь выныривая на солнце. Надо сказать, что за долгую жизнь дом этот приобрел весьма причудливую конструкцию. К нему было сделано такое великое количество разнообразных пристроек, что никто уже не мог сказать, как этот дом выглядел изначально. Теперь это было нечто расползшееся во всех трех измерениях. Потому что и под землей у дома имелось немало погребов и подвалов, соединенных или не соединенных между собой проходами.
Саша с собакой обошли дом и внезапно наткнулись на груду веток, сложенных у стены. Саша остановился возле них и задумчиво их осмотрел. А Барон еще и понюхал. Ветки ему почему-то не понравились, он даже пару раз на них гавкнул. И лишь после окрика хозяина замолчал, виновато помаргивая своими блестящими круглыми глазами. Мол, не сердись, это же я так, для порядка.
Но хозяин не обращал на Барона никакого внимания. Саша стоял и думал. Откуда тут взялись эти ветки? Вроде как вчера их тут не наблюдалось. Коля, что ли, накидал? Ну да, он собирался освежить фруктовые деревья, спилить с них лишние ветки. Да, но все равно не понятно, с какой целью он перетащил эти ветки к самому дому? И когда успел поработать в саду, если они с Сашей вчера после обеда работали вдвоем и ни на минуту не расставались?
Под ветками были видны свежая земля и следы тачки. И Саше стало еще любопытней. Он даже забыл про свою ссору с Колей и вернулся в дом, чтобы расспросить родственника, что это за раскопки тот вел под своим домом. Но Коля, когда они встретились, не позволил Саше и рта раскрыть.
Он уже тоже успокоился, вышел Саше навстречу и сразу же перебил его своим вопросом:
– Я вот все думаю, а чего это бабка ни тебе, ни мне в наследстве поучаствовать не предложила, а?
– Не знаю. Слушай, там за домом…
– Ты еще ладно, – не слушая, продолжил Коля, которого эта тема с наследством всерьез задела. – Ты приезжаешь в Васильки редко, да и молод еще. Но мы с Катей с бабкой дружили. Молоко у нее покупали. Могла бы и нам предложить. Дом у нее хороший, уж за него мы бы с Катей для нее расстарались.
– Ты же слышал, дом таким хорошим Мальвина ей помогла сделать.
– Так и чего? Помогла – и спасибо ей. А по документам дом бабке принадлежал. Что там Мальвина в этот дом вкладывала, это между ней и бабкой осталось. А нам бы с Катей этот домик очень бы пригодился.
Саша с недоумением взглянул на Колю.
– Значит, ты бы согласился въехать в дом бабы Глаши и жил бы в нем, даже зная, что Мальвина вложила в дом свои деньги?
– А где уверенность, что это ее деньги? Баба Глаша из Васильков ни ногой, вся при хозяйстве. Она могла Мальвине денег дать, чтобы та ремонтную бригаду в городе подыскала. А теперь Мальвина врет, что это она свои деньги вложила.
Доказать что-то после смерти бабы Глаши было, конечно, затруднительно. Могло быть и так, и эдак. И все же Саше казалось, что лучше держаться от этой истории с наследством подальше. Очень уж велико число потенциальных наследников. И такие все агрессивные!
– Еще Хлебаковы эти, – продолжал Коля. – Кабы одна Мальвина, можно было бы и потягаться силами. А с Хлебаковыми свяжешься, как бы себе дороже не вышло. У них там все сплошь уголовники, ты знал?
Что-то такое нехорошее о семье Хлебаковых Саше и раньше доводилось слышать. Да и сами Хлебаковы отнюдь не скрывали, что вся их семья близка к уголовной среде. По случаю освобождения очередного сидельца или сиделицы в их доме обычно устраивался большой праздник, во время которого обязательно случалась драка. Не могли Хлебаковы без этого. Буйный их нрав требовал выхода наружу. Иногда под горячую руку попадались гости, иногда кто-то из своих. Хлебаковым было без разницы, кого мутузить, когда на них находил такой стих. В общем, народ это был опасный и неуправляемый. И правильно, что Коля предпочитал держаться от них подальше. Таким личностям переходить дорогу было просто опасно.
Но Мальвина оказалась слепленной из того же теста. То, что она уже считала своим, женщина отдавать в чужие руки не собиралась.
– Костьми лягу, а вас в свой дом не пущу! – разнесся над округой ее визгливый вопль. – Это мое! Мой дом! Не дам!
С их наблюдательного пункта Коле с Сашей было хорошо видно все происходящее возле дома бабы Глаши. Там носилась Мальвина, которая верещала, что дом этот ее. Хлебаковы в ответ шумели все громче, уверяя, что заботились о бабке и дом теперь принадлежит им. Кому конкретно, они пока что не уточняли. И в этом была их сила. Приглядевшись, Саша увидел, как Хлебаковы надвигаются на Мальвину одной сплошной стеной.
А та не отступает и верещит:
– Федор, что ты смотришь! Твою жену грабят! Караул! Полиция!
Хлебаковы надвигались. Мальвина подтянула к себе мужа. Завязалась потасовка. Мальвина верещала высоким голосом, извивалась, кусалась и царапалась. Но один в поле не воин, а дядя Федор был ей плохим помощником. Он в первую же минуту получил в глаз и, схватившись за него, жалобно застонал. Следующий удар по почкам окончательно вывел его из строя, и дядя Федор, даже не начав драться, уже выбыл из схватки. Мальвина проявляла чудеса ловкости, но что она могла одна против троих дюжих мужиков – любителей помахать кулаками. И пусть они постоянно промахивались и били мимо Мальвины, больше попадая друг по другу, но все равно Мальвине рано или поздно пришлось бы совсем худо.
И тут неожиданно дядя Вася воскликнул:
– Гляньте, кажись, снова менты к нам едут! И чего они тут забыли?
Драка тут же прекратилась. Все уставились на дорогу, по которой катила вереница машин. Четыре штуки. И впереди полицейская машина с включенной мигалкой.
– Вот я сейчас вас, голубчики, с потрошками сдам! – обрадовалась Мальвина. – Грабители! Пальцем о палец не ударили, а наследство им мое подавай!
– А чего мы? Сама первая начала.
И Хлебаковы начали трусливо отступать. Никому из них связываться с полицией не хотелось. Но полицейская машина проехала мимо, этой компанией не заинтересовавшись. Ехали они к Колиному дому. А следом за ними ехали еще одна легковушка, микроавтобус и еще один автомобиль.
– Кто это? К нам едут!
И Коля пошел навстречу. Они с Сашей подоспели как раз вовремя, чтобы увидеть, как из микроавтобуса выгружают камеры, прожектора и штативы. О свежей земле и груде веток, набросанных сверху, Саша совсем забыл. До того ли, когда тут такие дела делаются.
– Телевизионщики приехали.
– И что они тут у нас забыли?
К Коле с Сашей тут же подошла белобрысая тетка с тяжелой лошадиной челюстью. Несмотря на годы, она была верткой и энергия так и била из нее фонтаном. Тетка явилась в сопровождении двух высоких мужчин, с которыми она обращалась с пренебрежительной властностью.
– Это ведущая с местного кабельного, – шепнул Коля. – Противная. Не нравится она мне. И зачем прикатила?
– Местные жители? – осведомилась между тем тетка, даже не поздоровавшись и не представившись, наверное, считала, что такую знаменитость и так все знают. – Живете здесь в Васильках?
И когда Коля с Сашей кивнули, воскликнула:
– Поздравляю!
– С чем это?
– Вам неслыханно повезло. Про ваш медвежий угол нами будет снят репортаж. И вы станете его участниками. Что, рады?
Коля растерянно молчал.
– Что тупишь? – вспылила тетка. – Не хочешь прославиться?
Коля помотал головой. Тетка досадливо цыкнула зубом, а ее помощники заржали.
– Ну ты и валенок! Заказ нам с главного канала поступил. Этот репортаж у нас туда заберут. Может, на всю страну тебя покажут!
Но Коля не хотел, чтобы его показывали всей стране. На его лице отразилось смущение, потом страх, который быстро перерос в настоящую муку. Коля был человеком скромным и такой известности попросту испугался.
– Нет, нет, – бормотал он, пятясь назад. – Не надо.
– Раззява!
– Лохопет!
Коля насупился.
– А вот оскорблять меня не стоит. А то в морду дам!
– Оставьте его. Без него обойдемся, – фыркнула ведущая. – Не один ты тут живешь.
И они втроем поспешили дальше. Дядей Федором, все еще держащимся за свой глаз, она заинтересовалась особо.
– Давно тут живете?
– Давненько.
– Расскажите! – оживилась журналистка. – Расскажите обо всем необычном и загадочном, что слышали о здешних местах. Например, нам стало известно, что в здешних местах водится полтергейст.
– Не встречал.
– А как же воющий призрак?
– Ах, так вы про старика спрашиваете! Этого я видел. А уж слышали его все. Ведь как волк воет. Иной раз даже спутать можно. Только волков у нас тут не водится, даже зимой не приходят, а вот призрак и верно имеется.
Журналистка просияла.
– Подробности!
Но стоило дяде Федору раскрыть рот, как она воскликнула:
– Нет, подождите! Расскажете сразу на камеру.
Сразу не получилось. Но не прошло и часа, как был выставлен свет, налажен звук и пошла запись. Дядя Федор мог торжествовать, наступил его звездный час. Столько людей – и всем было интересно его послушать. Они с дядей Васей, выпихивая один другого из кадра, рассказывали о своих попытках изловить зловредное привидение, отравляющее покой жителей Васильков. Попытки эти, как вскоре выяснилось, были красочны и многочисленны. Чего стоила одна только звуковая сигнализация, сооруженная из электропастуха и бронзовых бубенчиков и колокольчиков, собранных по сараям. Но последняя фишка с преследованием удиравшего на автомобиле привидения и аварией, в которую дядю Федора толкнул, конечно, проклятый призрак, превосходила их все.
Коля слушал, слушал, а потом ему надоело слушать галиматью о ловко управляющем машиной привидении. Он в сердцах плюнул, повернулся и потопал прочь. Саша, у которого уши уже тоже стали вянуть от этой истории, пошел за ним следом.
